Яволь, пан Обама! Американское сало Матвейчев Олег
— Если чем-то занимаешься, это дается без труда. Я, например, никогда не запомнил бы столько военных терминов, сколько твой Николай знает…
«Молодец, Марат, — подумала Алла, — правильно Кольке польстил, а то он еще закомплексует».
— Продолжу. Все, что я перечислил, это двенадцатый век! Что уж говорить про связи в более ранние века! На этом фоне теряются все мелкие браки с византийскими, французскими, венгерскими и польскими дворами. Важно еще вот что: всегда на Киевский престол восходил не старший сын князя, а тот, кто предварительно княжил в Северной Руси — Владимир Святой или тот же Ярослав Мудрый. Потому что именно там концентрировались основные силы, богатство, власть. Потом центр закономерно перемещается на северо-восток.
— Подожди, а как же Галицко-Волынское княжество? Разве оно не исток Украины? — возразил Николай.
— После Батыева нашествия Русь распадается, и вот тут-то украинские историки вычислили Галицко-Волынское княжество, как великое и могучее и самое что ни на есть исконно «украинское». Во Львове стоит памятник «королю Даниле» — Даниилу Галицкому, как самому самостийному и прозападному первому монарху украинской государственности. Есть, правда, проблема: Даниил тоже считал себя русским и про «украинцев» не слыхивал. Но это ничего, главное, что он был западником. Создателем великого Галицко-Волынского княжества считается отец Даниила Галицкого — Роман. Однако никогда такого титула он не носил! Да и страна «Галицко-Волыния» существует только в лживых учебниках. Роман не был даже князем Волынским! Княжества с таким названием не существовало с тех пор, как еще в конце десятого века Владимир Святой, придя из Киева, захватил землю племени волынян и разрушил их столицу Велинь. Как всякий деспот на захваченных землях, он построил новый «областной центр». Естественно, имени себя — Владимир. Именно владимирским князем и значился далекий потомок крестителя Руси — князь Роман. Кроме него, на территории древней Волыни существовали и другие княжества: Луцкое, Пересопницкое, Щумское, Берестейское, Белзкое. В каждом сидел свой князек.
— Как же он поднялся? — спросила Алла.
— Быть бы Роману мелким князем, — ответил Марат, — но двоюродным братом его был сын польского короля Лешко Белый. Именно его упросил Роман помочь захватить галицкий престол, когда в тысяча сто девяносто девятом году там умер сын Ярослава Осмомысла — Владимир. Не окажись польской помощи, не сидеть бы Роману в Галиче никогда. Роман говорил, что согласен быть в Галиче даже не князем, а всего лишь польским прокуратором. Захватив Галич, Роман зверски расправился с местной знатью. Подмяв под себя богатейший после Киева город, вчерашний неудачник тут же почувствовал себя первым парнем на Руси. Своего тестя киевского князя Рюрика он заточил в монастырь, с дочерью его Предславой развелся, в Киеве посадил своего ставленника.
— Вот видишь, значит, все-таки появилось Галицко-Волынское княжество, — поторопился подытожить Николай.
— Не торопись, Коля, — назидательно произнес Марат. — Это не понравилось Всеволоду Большое Гнездо, который был действительно могущественным государем Руси, и он, выкинув из Киева романовского ставленника Ингваря, посадил на престол своего и польского родственника. Это заставило Романа идти войной против своей недавней благодетельницы — Польши. В этом походе Роман погиб. Галицким князем он пробыл всего шесть лет. Никакой великой державы и «первого украинского государства»!
— Да, а у нас в учебниках такое брешут, — подивился Николай. — Кому же верить?
— Можно бесконечно опровергать и другие бредни «украинских историков» о разных украинских протогосударствах. Каждый раз оказывается, что все это, как и в истории с Романом, высосано из пальца. Правда же в том, что Даниил Галицкий, польстившись короной из рук папы римского и обещанием помощи против татар, потерял все. Западная Украина попала под Литву, а затем, после унии с Польшей, под власть Речи Посполитой. Там установилось настоящее польское иго. Степень эксплуатации крестьян была больше, чем знала вся европейская история: пятидневная барщина, оброки, бесправие.
— Почему так жестко? — спросила Алла. — Все должно иметь объяснения.
— А я и объясню, — мирно продолжил Гельбах. — В польской шляхте состояло до пятнадцати процентов населения. Для сравнения: в России дворянство составляло около двух процентов. Даже на Кавказе, где, как известно, все — князья, дворянство было пять-десять процентов. Надо же было всех шляхтичей кормить, а ведь они хотели еще и блистать при дворе!
— То есть не Россия была под монгольским игом, а скорее, Украина под польским?
— Да. В сравнении с польским, монгольское иго вообще игом-то нельзя назвать. Сравните сами: в Восточной Руси сохранялось православие, душа народа, монголы его не трогали, Александр Невский даже сам их чуть не окрестил. Монастыри не облагались налогами и разрастались. На Малой Руси, наоборот, свирепствовали католики, верхушка была католической или униатской, православие осталось только у народных масс. На Руси сохранилась автономия власти, князья были русские, и власть передавалась по наследству. Орда лишь подтверждала права своим ярлыком. На Малой Руси никаких национальных князей не сохранилось: сначала были литовские князья, потом польские паны. Дань в русских землях была в пересчете на нынешние деньги два доллара в год с души, а на Малой Руси — тотальная эксплуатация. Монголы участвовали живой силой в боевых действиях на русской стороне, многие мурзы служили русским князьям, от них пошли некоторые знаменитые русские роды, например, Карамзины, Годуновы… Польша, наоборот, использовала украинцев как «пушечное мясо» в своих целях. Поэтому Россия потом и отказалась от вассальной зависимости и стала крупнейшим государством Европы, а Малая Русь так и осталась с искалеченной душой.
— Хорошо, но потом-то мы от Польши освободились? — начал нервничать Николай. — Этого ведь нельзя отрицать?!
— Да, но государства-то не создали!
— А казачья держава? А Запорожская Сечь?
— В период так называемых «освободительных войн» не было никакой мифической «казачьей державы», о которой говорят «украинские историки». Все гетманы носили титул коронных гетманов, то есть признавали зависимость от Польши. Богдан Хмельницкий вообще был мелким сотником и ни о каких войнах с поляками не помышлял. Однажды польский хлыщ воспользовался тем, что хутор Хмельницкого был оформлен на того не по всем правилам, и оттяпал его, а заодно увел и любовницу Богдана, настоящая жена которого была еще жива. Богдан долго искал правды в Варшаве, но над ним посмеялись. Тогда он приехал в Запорожскую Сечь и наврал всем, что «жену увели», «сына убили», а «хутор отняли». На самом деле жена была не женой, а любовницей, сына вообще никто не убивал, а за хутор была заплачена компенсация. Но народ этого не знал, верил Богдану и возмутился. Позвали на помощь вечных врагов-союзников, таких же разбойников — татар и… начался поход за восстановление справедливости, потому как с каждым ведь могут так поступить. До самого принятия подданства от русского царя Богдан признавал себя вассалом польского короля. Затем уже стал признавать себя вассалом царя московского. Никто и никогда из гетманов не объявлял ни о какой независимости и суверенитете Малой Руси, а тем более «Украины». При поддержке крымского хана Исляма III Гирея войску Хмельницкого удалось одержать ряд побед, в итоге установить контроль над значительной частью Малой Руси. Однако эти земли не имели ни собственной промышленности, ни строгой государственной организации, и ее поражение от Польши, одного из сильнейших на ту пору государств Европы, было лишь вопросом времени. Хмельницкий начал переговоры с Московским царством о принятии русского подданства. Это отвечало в большей степени стремлениям народа, который называл себя «русским» и «православным» и был измучен польским гнетом и казацкой анархией.
— А Москва-то и обрадовалсь, что ей такой жирный кусок преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой! — пробормотал Николай.
— Неправда, — спокойно ответил Гельбах. — Москва долгое время не хотела принимать в свой состав малороссийские земли. В этом было отказано, например, Киевскому митрополиту Иову Борецкому, не с первого раза получил согласие и Хмельницкий. Тем самым и без того ослабленная Смутой и внутренними проблемами страна обрекала себя на новую войну с Польшей. Но в тысяча шестьсот пятьдесят четвертом году была созвана Переяславская рада, просившая о принятии Войска Запорожского под протекторат России. Малороссийский народ и казачество присягнули своему новому суверену — царю московскому.
— И это привело к войне с Польшей?
— Да, тысячи русских людей погибли только за то, чтобы спасти малороссов от окончательной ассимиляции и исчезновения с исторической арены.
— Ну и что, отблагодарили малороссы русских? — спросила Алла.
— Нет. Сразу после смерти Хмельницкого гетман Выговский заключил Гадяцкий договор с Речью Посполитой о возвращении в ее подданство. Часть казаков, однако, остались верны Москве и, выбрав себе нового гетмана Беспалого, начали войну с Выговским. Для войны с Россией Выговский и его преемники активно использовали силу крымских татар, которые составляли даже основную часть войска. Например, в битве под Конотопом, которая сегодня во всех украинских учебниках прославляется как великая победа «украинцев» над русскими, участвовали сорок тысяч конных татар и только двадцать тысяч поляков и казаков. Расплачивались же с татарами ясырем, то есть рабами, простыми «украинскими» крестьянами. Бывали годы, когда татары уводили в плен до двухсот тысяч человек. Примечательно, что, когда Выговский потерял популярность среди казаков, поляки его же обвинили в измене и расстреляли. Сын Хмельницкого — Юрий многократно переприсягал и русскому, и польскому государю. Гетман Дорошенко, для борьбы с гетманом Брюховецким активно привлекавший татар, в тысяча шестьсот шестьдесят девятом году вообще от имени всех казаков присягнул турецкому султану, который объявил всю Малую Россию своею. Таким образом, «украинские» вожди продали свою страну трижды: России, Польше и Турции. Впав в немилость к султану из-за постоянных сношений с поляками и боясь казни, Дорошенко получил в конце концов политическое убежище в России. Турецкая претензия на украинские земли заставила Польшу искать мира с Россией. По Вечному миру тысяча шестьсот восемьдесят шестого года территория Малой России была разделена между Московским царством и Речью Посполитой.
— А я видела в украинском учебнике истории картину «Москали хватали все без разбора». Там нарисован русский, который грабит украинца после присоединения к России.
— И опять неправда. Московское правительство шло на уступки гетманам и казачьей аристократии. Оно фактически устранилось от управления этими землями, разрешило оставлять в гетманской казне все доходы с городов и сел Малороссии, за счет чего новоявленные украинские помещики стремительно богатели. Многие российские государственные деятели высказывались за лишение Украины русского подданства, что не находило поддержки у глубоко религиозного царя Алексея Михайловича, не желавшего отдавать православный народ под власть католиков или мусульман. А потом в ходе Северной войны гетман Иван Мазепа в лучших предательских традициях прежних гетманов встал на сторону ее врага — Швеции, однако вместе со шведами потерпел поражение в Полтавской битве. Флаг Швеции стал сегодня флагом Украины, а неудачнику и предателю Мазепе новые власти возводят памятники. Гетманство было упразднено Екатериной Второй.
— Ты мне вот что скажи, историк, — Николай заметно разозлился. — Зачем ваша Катька Запорожскую Сечь уничтожила? Чем она ей мешала?
— В глазах «украинизаторов» это страшное преступление, однако они забывают, что в течение почти пятисот лет крымское ханство угоняло в полон жителей Поднепровья. Работорговля была единственным источником существования этого ханства. Благодаря Екатерине и крови десятков тысяч русских солдат, а не Сечи, эта опасность исчезла. Екатерину вам надо благодарить за исчезновение вечного татарского гнета. За основание Одессы, завоевание Крыма, основание Севастополя, заселение Новороссии, да и много за что.
— Я бы ее отблагодарил, — прорычал Козак.
— Мальчики, не ссорьтесь! — взмолилась Алла. — Марат, а дальше что было?
— В составе Российской империи Малороссия процветала, и так до Февральской революции. Потом начался бардак. Утрата Временным правительством контроля над территорией страны привела к тому, что Центральная рада из националистической организации превратилась в орган государственной власти на территории малороссийских губерний бывшей империи. Уже после Октябрьской революции Центральная рада провозгласила Украинскую Народную Республику в составе России, а в тысяча девятьсот восемнадцатом году — независимость УНР.
— А что народ? Согласен был с этим? — спросила Алла.
— Позиция Рады разделялась меньшинством. В Харькове собрался Первый Всеукраинский съезд Советов, он провозгласил советскую власть на Украине и объявил ее республикой Советов рабочих, солдатских и селянских депутатов. К февралю восемнадцатого года были провозглашены также советские республики в Донецко-Криворожье, Одессе, Крыму. Потом все они объединились в Украинскую Советскую Республику в составе РСФСР со столицей в Харькове и революционным правительством, не признающим Центральную раду. В ответ в восемнадцатом году правительство УНР подписало военную конвенцию с Германией и Австро-Венгрией, предусматривающую оккупацию Украины австро-германскими войсками.
— То есть действовали по принципу «назло маме отморожу уши». Лишь бы не входить в Россию, согласились на оккупацию Германией? — пошутила Алла.
— Тут и большевики были не лучше. Ситуацию усугубил Брестский мир, результатом которого стало отторжение от исторической России ряда ее территорий, включая Малороссию. К апрелю восемнадцатого года УСР перестала существовать. В этом же году при поддержке оккупационных властей в Киеве была свергнута Центральная рада, к власти пришел генерал Скоропадский, он провозгласил себя «гетманом Украинской державы». После поражения Германии в Первой мировой войне его режим был свергнут в результате восстания, которое возглавил Симон Петлюра. Потом УНР была восстановлена, главой Директории УНР стал Винниченко. В девятнадцатом году созданная на территории Галиции в результате распада Австро-Венгрии Западно-Украинская Народная Республика провозгласила Акт объединения с УНР. Этот день теперь отмечается как День соборности Украины. Армия Директории боролась в восемнадцатом-двадцатом годах с белыми, красными и махновцами, осуществляла многочисленные еврейские погромы. В связи с наступлением Красной армии правительство УНР обратилось за помощью к Польше, пообещав отдать ей за это Западную Украину. В результате советско-польской войны польские войска были вытеснены с большей части территории Украины. В девятнадцатом году была провозглашена Украинская Советская Социалистическая Республика со столицей в Харькове. Запад остался под Польшей.
— И так до конца Великой Отечественной?
— Да. После Второй мировой войны Западная Украина вошла в СССР, а отдельное украинское государство появилось с распадом СССР, в тысяча девятьсот девяносто первом году. Таким образом, государственность и независимость Украины идет не со времен потопа, как пишут украинские историки, а с двадцатого века, с девяносто первого года, и создавалась она вместе с самоназванием «украинец» и «украинским языком». То есть явление это такое же молодое и искусственное.
— Да, естественно, этого тебе украинцы простить не могли, — улыбнулась Алла.
— Да, если это признать, то Янушевич как премьер тут же должен дать команду выкинуть все учебники истории на помойку и учить детей по настоящей истории. А он к этому не склонен. Его вообще история не интересует. Только уголь, сталь и деньги. Он не понимает, что базисом общества является не экономика, а идеология. Поэтому он проиграет.
— Не проиграет, — уперся Николай.
— Мальчики, не ссорьтесь, — опять встревожилась Алла. — Осталось немного, поглядим.
Навчання в приватних університетах Франції і Швейцарії для ваших дітей — це гарантія їх майбутнього[28].
— Д. Кушма в интервью телеканалам предостерег политические силы от уличных акций по итогам выборов.
В больнице Дружинин переговорил с главврачом и с заведующей отделением, где уже месяц лежала Галочка.
— Дела не очень хорошие, — сказала завотделением.
— Я готов помочь больнице деньгами, — предложил Дружинин. — Вы только сделайте все, что требуется.
— Мы и так делаем все, что требуется, — успокоил главврач. — Но от материальной помощи не отказываемся.
— Дайте мне банковские реквизиты больницы, — попросил Евгений Васильевич, — я завтра же сделаю перевод на сто тысяч гривен.
— Она вам кто? — поинтересовалась завотделением.
— Секретарша.
— А-а-а, тогда понятно, — завотделением и главврач многозначительно переглянулись.
— Вы чего? — Дружинина передернуло.
— Совсем не то, о чем вы подумали, — примирительно забормотала завотделением. — Родственники обычно кровь сдают.
— Так и я могу сдать, — обиженно выпятил губу Дружинин.
— Крови много может потребоваться, — вздохнул главврач.
— Так я десантников приведу, — пожал плечами Дружинин.
Дружинин ужасно расстроился, когда его резко завернули из отделения переливания крови. Тучная врачиха категорически заявила, что с гепатитом, даже давно перенесенным, кровь не только для прямого переливания они не берут, но и никто не принимает, даже для плазмы.
Гепатит А Дружинин подхватил в Кандагаре, когда их роту бросили наперехват разведывательному каравану Максуд-паши. В горах, без воды, многие из их десантной роты желтуху подхватили, и по возвращении на базу в Хост Женька Дружинин был уже весь цвета спелого подсолнуха.
— Ты, братан, как китаец, — смеялся Вовка Сипитый, когда Женьку и еще пятерых парней грузили в санитарный вертолет, чтобы отправить в кабульский госпиталь.
«Да, Вовка смеялся, а теперь он может Галочке кровь сдать, а я — нет, — переживал Дружинин. — И где справедливость?»
Евгений Васильевич поспорил, поворчал для приличия, но повиновался и понуро побрел в холл, чтобы посидеть там возле регистратуры, покуда идет операция да покуда его друг Вовка Сипитый отдаст свою кровь горемыке-секретарше.
Дружинин присел на казенный дерматин дивана, устало откинул голову, прикрыл глаза и вспомнил, как вот так же сидел в больнице Наро-Фоминска, когда оперировали Катюшу.
— Господи, почему все время достается моим девчонкам? — чуть слышно пробормотал он. — Господи, почему все время твои молнии попадают в моих женщин? Лучше бы в меня лишний раз, но только не в Ваську!
Вспомнив Василька, Дружинин испуганно вздрогнул и открыл глаза.
— Нет, если с Васькой что случится, я не переживу, — вслух произнес он.
— Что? Это вы мне? — встрепенулась дремавшая по соседству старушка. — Это вы мне, молодой человек?
— Нет, не вам, — ответил Дружинин. — Извините, это я во сне.
Изматывающей нервы тягучей пыткой тянулось время. Дружинин не спал, когда увидал медленно спускающегося по лестнице Вовку Сипитого. Правая и левая руки его были перебинтованы под локтевыми суставами.
— Что? С обеих рук качали? — спросил Дружинин.
— Ай, ну их, — поморщился Сипитый и устало плюхнулся на диван.
Дремлющая старушка вздрогнула, проснулась и укоризненно глянула на него.
— Рассказывай, не томи, — ткнул Сипитого в бок Дружинин.
— Чего рассказывать? — хмыкнул Сипитый. — С одной руки триста граммов отсосали, потом еще двести с другой, вот и вся процедура.
— А Галка?
— А Галку я не видал. Мне сказали, чтоб я пообедал и красного вина обязательно выпил для восстановления кровяных телец.
— Будет тебе вино, — угрюмо хмыкнул Дружинин. — Лишь бы Галочка жива осталась.
Завотделением выгнала их из больницы.
— Операция прошла, пострадавшая потеряла много крови, — сообщила она.
— А сколько ждать? — нетерпеливо прикрикнул на нее Дружинин. — Она уже почти месяц у вас лежит, и никто ничего толком сказать не может!
— Не кричите, не то я милицию позову, — пригрозила врачиха.
В общем, отправились с Сипитым пить красное вино. А что еще оставалось делать?
Глава 14
Лікування венеричних захворювань гонорея і сифіліс з дотриманням всієї конфіденційності. Приватна клініка «Інтим»[29].
— В Ивано-Франковске на премьер-министра, кандидата в президенты В. Янушевича совершено нападение, — сообщает агентство «Регнис».
— Васенька, любимый, вставай, — нежно ворковала Анжелка, поглаживая своей узенькой ладошкой грудь милого дружка. — Вставай, нас ждут великие дела.
— Ты меня, как Сен-Симона слуга поднимал, такими же словами будишь, — не размыкая век, улыбнулся Василий.
— С той разницей, милый, что Сен-Симон заставил своего лакея говорить ему по утрам установку на подвиги, а я сама верю, что у нас с тобой все-все будет хорошо, — Анжелка нежно поцеловала Василия.
Ветерок из незакрытой со вчерашнего вечера балконной двери тихо колыхал легкие белые занавески. От близкой воды Днепра веяло свежестью и ожиданием счастья, какое бывает только в молодости.
— Который час? — приподнялся на локте Василий.
— Уже десять, — ответила Анжелка. — Мать звонила. Сейчас заехать хочет. Так что придется тебе уйти.
У Васи Дружинина имелась съемная квартира в Соломенском районе Киева, но Анжелка никогда и ни за что не желала там оставаться на ночь.
— Мама не хочет и не разрешает, чтобы я ночевала не дома, — объясняла она. — Ты же ее знаешь, она сто раз за вечер позвонит, проконтролирует.
У самой Анжелки была превосходная — сто метров квадратных — квартирка-студия в пентхаусе на Крещатике, которую мать подарила ей на восемнадцатилетие, а заодно и по случаю поступления Анжелки в Киевский университет.
— Васенька, Васюта, — умоляюще проканючила Анжелка, — мама через час заявится, так что собирайся, милый…
Вася знал, что мать Анжелки — знаменитая политическая тигрица и бизнесвумен Юлия Тимоченко, мягко говоря, не одобряла сердечного выбора дочери. Уязвленный Василий отвечал своей условной теще холодным, сдержанным, английским презрением.
— Но кофе-то мы успеем попить? — привлекая к себе Анжелку, поинтересовался Василий. — Нам еще с тобой, не забудь, на съемки клипа «Моря Эльзы» в студию к четырем.
— А что я надену? — лукавым чертенком завертелась по комнате Анжела. — Дубовицкий обещал меня на подтанцовке в клипе снять, я пачки и туфли балетные возьму? — Анжела сделала плие, встала в пятую позицию и, ручками сделав порт-де-бра, ласковым влюбленным взором взглянула на любимого.
— Анжелка, никаких флиртов с Дубовицким, я ревную. — Вася изобразил шутливый приступ ревности. — Убью обоих, а потом сам руки на себя наложу.
— Дурашка, — надулась Анжелка. — Я тебя ни на кого не променяю. Васютка, Васенька, мать рассердится. Ты меня подставляешь. Давай, давай, милый, дуй в ванную, а я кофе сварю.
В больших зеркалах Анжелкиной ванной Вася долго изучал свое лицо — небритость под латинского мачо и позавчерашний засохший уже струп от прыщика на крыле греческого носа.
— А ты и правда меня бы убил, если бы увидел с кем-нибудь? — Анжелка тихо подкралась сзади и нежно обняла милого своими тонкими, по-балетному гибкими руками. — Правда убил бы, а?
— Я тебя люблю, Анжелка, больше всего на свете люблю, — тихо и очень серьезно произнес Василий. — Я тебя люблю, Анжелка моя, а у нас, у Дружининых, это фамильное. Отец вон, кроме мамы моей, никого не любил и уже не полюбит.
— И я тебя люблю, — тихо отозвалась Анжелка, встала на цыпочки и поцеловала Васю.
С грозной мамой Юлией Вася столкнулся внизу в вестибюле, когда выходил из лифта. Машинально сказал ей «здрасьте» и поспешил прошмыгнуть мимо двух рослых — ну, прям-таки из фильма «Люди в черном» — охранников мадам Тимоченко.
— Ты все с этим москаленком таскаешься? — с порога начала прессовать маман.
— А что? — изобразила невинное недоумение Анжела.
— Я твоего кота Ваську возле лифта внизу повстречала, — строго зыркнула на дочь Тимоченко. — Он от тебя как какой-нибудь поручик Ржевский из борделя утром с похмелья выкатывается. Перегаром обдал, мне дурно стало.
— Мама, он не пил, — Анжелка принялась за экзерсисы: все эти плие, батманы, порт-де-бра и фуэтэ.
— Ты мне еще поогрызайся! — повысила голос мать.
— Ну чем я тебе не угодила? — спросила дочь, продолжая занятия у станка.
— Я тебе повторяю, — с усталой настойчивостью методичного молота повторила Юлия Тимоченко. — Брось этого своего Ваську.
— Ваську?
— Я тебе сейчас реально по морде надаю, ты меня выведешь! — не на шутку разозлилась мать. — Я тебе всю твою рожу изобью и в деревню Хуторочки к бабке Прасковье на лето отправлю. Увидишь у меня Лазурный Берег и Кот-д-Азюр с Монако и Малибу!
Анжела вжала голову в плечи.
— Я не шучу, я тебе на полном серьезе заявляю, — громко произнесла мать, — оставь Ваську Дружинина, меня он по-ли-ти-чес-ки не устраивает, понятно?
— Что значит по-ли-ти-чес-ки? — пожала плечами Анжела. — Я не понимаю, мама!
— Что тут непонятного! — всплеснула руками Юлия Тимоченко. — Мне не нужен зять москаль, мне с Россией никаких родственных связей не надо. Меня там, кроме уголовного суда, ничего хорошего не ждет. Ты что? Хочешь, чтобы нас с тобой потом разлучили? Ты этого хочешь? — В глазах мадам Юлии появились неожиданные слезы.
— Мама, я не хочу, — бросилась матери на шею Анжела. — Я не хочу, чтобы разлучали.
— Вот, — уже открыто всхлипнула Тимоченко. — Если бы ты вышла замуж за американца да сразу бы там родила, у меня появилась бы лишняя юридическая спасительная зацепочка. У меня ведь здесь… Ты даже не знаешь, сколько у меня здесь врагов. Каждый так и норовит засадить меня в тюрьму.
— А разве есть за что? — испуганно спросила Анжела.
— Ты еще глупенькая. У меня миллион врагов здесь, а в Москве и в России три миллиона врагов. Так зачем ты меня подставляешь, донечка?
— Я тебя подставляю? — изумилась Анжела.
— Подставляешь. И лишаешь меня резервного «шелтер».
— Чего?
— Глупая ты, — не удержалась Юлия. — Если я здесь не усижу, если провалюсь с выборами, если иммунитета не будет, меня засадят. В тюрьму засадят, понимаешь?
Анжела недоуменно хлопала длинными ресницами.
— У Ищенко жена американка, Саакашвили сам наполовину американец, за ними, случись что, морпехи США на вертолетах прилетят, а я… — глаза матери снова наполнились слезами. — А я и ты в таком случае что? На растерзание толпе?
— Мама! Неужели все так плохо? — Анжела тоже заплакала.
— Пока не так плохо, — уже спокойнее сказала Юлия. — Но может статься, будет плохо. И чтобы такого не случилось, ты должна немедленно дать отставку своему Василию и…
— И что еще? — всхлипнула Анжела.
— И выйти замуж за нормального парня. За американца.
Мамаша села в кресло и закрыла глаза. Двадцать минут, как Штирлиц, она будет спать. Этого достаточно, чтобы сбросить усталость дня и снова идти в бой.
Бой продолжался у Юлии Тимоченко всю жизнь. Бой за выживание, за место под солнцем. И чем больше проблем она успевала решить и чем больше врагов побеждала, тем больше новых проблем и новых врагов имела. В «главной украинской националистке» не было ни капли украинской крови. Мать — русская, отец полуармянин-полуеврей, оставил ей в наследство армянскую фамилию Агригян, с которой ей пришлось прожить жестокое детство.
Юля отца не помнила. Он бросил их, когда ей было два года. Мать бесконечно работала и была помешана на экономии, деньгах, бережливости. «У нас нет денег» — самая частая фраза, которую она слышала в детстве. Все разговоры матери сводились к тому, сколько что стоит и сколько еще нужно отдать долгов со скудной зарплаты.
Именно поэтому деньги стали главной ценностью жизни и для дочери. А еще она ненавидела мужиков. Это тоже на всю жизнь: обида на отца за мать и за себя. Юльке приходилось выкручиваться, стараться хорошо учиться, самой поступать в вуз, на экономиста, поближе к деньгам.
Она планировала быть отличницей, распределиться на какой-нибудь завод и стать его директором через много лет, как героиня фильма «Москва слезам не верит». Но планы изменились, когда случайно засветил другой вариант. Какой-то юноша ошибся номером телефона… Стали болтать, встретились, и он… У него была такая машина, такие вещи, такие деньги… каких Юля сроду не видела. И еще папа был секретарем Днепропетровского райкома — большая шишка!
В советские времена девочки не очень позволяли себе секс до свадьбы. Юноши из богатых семей не могли себе позволить и проституток: узнают в КГБ — выгонят отца с работы, и прощай, красивая жизнь. Поэтому, когда Юля резко пошла на интим, Саша Тимоченко очень удивился. Его радость, однако, была недолгой. Через месячишко Юля объявила, что беременна и в любом случае намерена рожать.
«Бросит, — думала она, — рожу и выживу, как выжила моя мать-одиночка. А если не бросит, значит, вытянула счастливый билет».
«Риск — благородное дело», «цель оправдывает средства», «все мужики — подонки, которыми надо пользоваться, пока они тобой не воспользовались» — вот три принципа, которыми она стала руководствоваться. Саша Тимоченко не бросил ее и даже, как честный человек, женился. Юля распрощалась с ненавистной фамилией Агригян и стала простой Тимоченко.
Как все, родившиеся в богатых семьях, Саша привык ко всему готовому, за что Юля его презирала. Как можно уважать человека, которого сама же и обвела вокруг пальца? Зато папа нового мужа вызывал настоящее восхищение: человек большой, со связями, авторитетный, настоящий мужик, не то что Сашка-размазня, мальчик-мажор. Бойкая сноха, этакий мальчишка в юбке, тоже понравилась свекру, который тяжело вздыхал, глядя на неумеху — сына-наследника. По сути Юля заменила ему сына, стала оправдывать его надежды, на ходу рвать подметки.
Как только Горбачев объявил перестройку, придумала Юля открыть видеосалон и зарабатывать на показе порнушки и боевиков. Свекор дал денег, и вскоре весь Днепропетровск покрылся видеосалонами. Естественно, пришлось делиться с бандитами, но эти связи тоже пригодились.
Когда свекор понял, что девчонка — молодец, он предложил ей настоящее дело: «Корпорацию Украинский бензин» (КУБ). Бизнес простой: он, папа, договаривается, чтобы предприятия области покупали бензин только у него, а она, дочка, организует сам бизнес: поставки, дистрибуцию, а главное, финансовые схемы. Через год все сельхозпредприятия покупали только бензин КУБа. Как это удалось? Главное, иметь связи и уметь предложить откат директору совхоза за то, что он покупает бензин только у этой фирмы. А связей у свекра было в избытке.
Молодую бизнес-леди заметили серьезные фигуры из днепропетровского клана: металлург Пенчук и губернатор Днепропетровщины Павло Лазаренко. Пенчук позже станет зятем президента Кушмы, а Лазаренко еще до Кушмы успеет побывать премьером Украины. А в то время все было еще не так масштабно.
Юля создает фирму «Единые Энергосистемы Украины» (ЕЭСУ) и теперь уже монопольно продает бензин всей области. Барыши делит с Павло. И тут Лазеренко становится премьером: Кушма помог днепропетровскому дружку. Все то же самое повторяется в масштабах страны. Юля — монополист по продаже бензина в ряде областей, в семи областях она контролирует газоснабжение. Занимается покупкой дешевого газа у «Газпрома» и продажей его по дорогим ценам — за границу. При этом гарантом выступает правительство Украины. И когда Юля забывает расплачиваться с «Газпромом», деньги платит за нее украинский бюджет.
А еще придумали расплачиваться с русскими продукцией украинских предприятий. Купили в Москве соответствующего чиновника, и пошла работа! Юля стала миллиардером… Казалось бы, радуйся, но… Если раньше ей помогал тесть ради сына, и минус ситуации был в том, что приходилось терпеть нелюбимого мужа, то теперь, хоть с мужем она и рассталась, на ее женские плечи свалился другой мужик — сам Павло. Неужели не мог найти себе в партнеры авторитетный человек других авторитетных мужиков? Нет, Павло был старым, жирным, развратным, похотливым мерзавцем.
Все льготы и привилегии Юлиной фирме давались именно за красивые глаза, а также за ноги и все остальное. Юля утешала себя тем, что «цель оправдывает средства», и то, что она продала себя за миллиард, это мечта чуть ли не каждой женщины на планете. Банки, авиакомпании… Ее богатство растет, и вот у нее уже два миллиарда. Но… Кушма под давлением оппозиции снимает проворовавшегося Павло, и им обоим грозит тюрьма.
Политика и депутатская неприкосновенность — лучшая защита от тюрьмы. Они избираются в Верховную раду по спискам тут же на коленке сделанного «избирательного блока» «Громада». Но Лазаренко это не помогает, его воровство носит международный масштаб, против него имеют зуб и на Западе. У себя дома воруй сколько хочешь, но нельзя воровать у Запада. Эту истину Павло не понял и погорел. Его арестовали в Швейцарии, он вышел под залог и бежал в свободную Америку. Но и там его посадили.
Юля потеряла весь бизнес. Пошла к Кушме, поплакалась, предала Лазаренко, обещала быть послушной и даже создала новую пропрезидентскую партию «Батьковщина». За это Кушма назначил ее вице-премьером к своему новому премьер-министру Ищенко. Она отвечала за весь топливно-энергетический комплекс.
Может, и хотела бы она не воровать, но долги, которые висели на ней после падения Павло, были очень велики. Пришлось вспомнить старое… Как же пригодился ей опыт и уроки Павла Лазаренко… Долги своей фирмы она тут же покрыла из казны, стала заниматься контрабандой газа в Великобританию и на Ближний Восток. Ну и… Чуть больше года прошло, а прокуратура завела аж два уголовных дела и объявила, что ей грозит десять лет тюрьмы! Да еще и русские посадили своего чиновника, через которого делались зачеты с украинскими предприятиями.
Ее вызывают на допрос в Москву, объявляют в розыск в Интерпол! И где искать спасения? Только в политике! Благо Кушма, погрязший в отставках и скандалах, в очередной раз погорел на деле об исчезновении журналиста Гоголадзе. Юля, которую отправили в отставку, объявляет Кушме войну, заплетает косу и идет на митинги и баррикады. Но ее все равно арестовывают.
В тюрьме бывшая миллиардерша и газовая принцесса провела страшных сорок два дня, которые никогда в жизни не сможет забыть. Огромные взятки помогли выйти на свободу. Оставшиеся деньги приходилось бросать на новые выборы — вперед, за вожделенной депутатской неприкосновенностью! И она ее получила, день и ночь выступая на митингах, крича о том, какой страшный коррумпированный режим у Кушмы, как надо идти к «цивилизованной Украине!» Блок Юлии Тимоченко прошел в парламент, а сама она тут же затеяла новую акцию «Восстань, Украина!» и готова была прекратить ее только в обмен на прекращение всех уголовных дел.
Но Кушма не сдавался, по телевидению показали, как ее засняла скрытая камера в момент разговора о передаче взятки Генпрокуратуре. Кушма попросил Россию активизировать уголовное дело потив Юли, и ее опять вызвали на допрос в Москву. Теперь вопрос стоял так: или она вместе с Ищенко сместит Кушму, или Кушма посадит ее.
Юля не могла проиграть, ставка значила больше, чем жизнь. И поэтому баррикады, митинги, переговоры с утра до ночи. И поэтому так бесит инфантильная дочка, которая, видите ли, влюбилась! Почему-то мама не позволяла себе влюбляться, всегда использовала ненавистных мужиков, даже когда спала с ними. Мать все время думала о дочке, о ее будущем, а она, дуреха, увлеклась москаленком…
Алла на этот раз не полетела, а поехала поездом с Киевского вокзала.
— Что-то леталка отказывать стала, — пожаловалась она главному. — Бояться я что-то стала.
— Это потому что влюбилась, — встряла Ленка Асланян.
«Может, Ленка и права», — размышляла Алла, когда поезд лихо на скорости проехал Наро-Фоминск.
В купе на левой нижней полке лежал открытый ноутбук. Но что-то не работалось. И когда поезд со свистом пролетел Малоярославец, Алла взяла мобильный телефон — решила позвонить Николаю.
— Встретишь? — спросила она.
— Встречу, — ответил Николай.
Николай встретил с розами. Красивой Алле часто дарили цветы, но ей никогда не было так приятно получать их, как теперь.
— Спасибо, милый, это мои любимые, — Алла поцеловала Николая в щеку. — А почему небрит?
— Извини, дорогая, столько работы… Сегодня еще не ложились, ночь на ногах, — виновато отозвался Козак.
— Тебе надо серьезно поговорить с Янушевичем, — укорила Алла. — Иначе я рискую уже через полгода иметь в твоем лице не высокопоставленного любовника, а простого безработного. А мне не нужен любовник без положения, я девушка рациональная и прагматичная.
— Хорошо, — улыбнулся Николай. — Я и сам, если честно, созрел для серьезного разговора с шефом.
— Вот и хорошо, — кивнула Алла.
Пластикові звукопоглинальні вікна «Кварц» і сантехніка від кращих фінських фірм постачальників в магазині будівельних товарів «Мінімакс»[30].
— Эксперты из ЕС и СНГ на брифинге для журналистов в Киеве предсказали революцию в Украине.
Позвонил Сипитый, сказал, что местная прокуратура в возбуждении дела об изнасиловании Галочки Маховецкой отказала.
— Наши местные менты с врачами «Скорой помощи» написали, что у нее патологический постменструальный синдром, поэтому и кровотечение, — сообщил Сипитый.
— Чего-чего? Какой синдром? — перебил его Дружинин.
— Месячные у нее, мол, с патологией, с отклонениями, потому и постоянное кровотечение, — тоже в раздражении заорал в трубку Сипитый. — А синяки и ссадины у нее потому, мол, что купаться полезла в неположенном месте и со скалы в воду упала, о камни покорябалась.
— Ага, а они к ней в больницу ходили? Ее расспрашивали? — в возмущении кричал Евгений Васильевич. — Они видали, какая она лежит?
— Слушай, не дави на меня, — сбавил тон Сипитый. — Тут менты все на стороне местных.
— Плохо… — упавшим голосом сказал Дружинин. — Если Галка инвалидкой останется, я себе этого не прощу. Это ж я ее в командировку послал.
— Ты еще погоди, — не без злорадства заметил Сипитый. — Если бы делу дали ход, как мне участковый сказал, меня бы как первого подозреваемого в СИЗО определили, а с тебя тоже подписку взяли бы о невыезде, будь спок, так что это еще, может, и к лучшему.
«Надо молитву за здоровье Галкино заказать», — решил Дружинин и двинулся прямиком к Владимирскому собору.
Раз сто Дружинин бывал в Киеве, а в знаменитый собор, расписанный Васнецовым, так и не зашел. Все думал — успею еще. А тут нужда и заставила. Перекрестившись у входа, Дружинин хотел уже войти в храм, как почувствовал, что его кто-то держит за рукав. На нем повис маленький дед с красивой седой бородой.
— Вы, молодой человек, какой веры?
— Как это? Православный. Крещеный я.
— Вы русский? Из Москвы?
— Да!
— Не ходите в этот собор, он временно испоганен раскольниками!
— Как это испоганен?
— Нельзя в нем пока молиться. Храм захватила раскольничья секта Филарета, который Денисенко.
— Я в этом не разбираюсь… А где тогда молиться?
— В Киево-Печерской лавре, например, она еще не захвачена раскольниками.
— А что, будет захвачена?
— Да вы с Луны свалились? Не знаете, что творится?
Дружинин подошел к машине.
— Вы в Лавру? — не отставал дедок.
— Да, сами же посоветовали.
— Захватите меня с собой, а я вам все расскажу!
Дедок оказался бывшим профессором философии, изгнанным из Киевского университета за то, что прелюдно насмехался над «великим украинским философом Сковородой». Сегодня пенсионер занимался миссионерством, разъяснял приезжим туристам и паломникам, что творится с церковью в Украине. Начал дедок издалека.
— После Батыева нашествия, со времени вхождения Малой Руси в Великое княжество Литовское, официальным языком которого был русский, религией — православие, никаких притеснений православию не было. Поворот литовской верхушки в католичество привел к насаждению католицизма. Тем из русских, кто становился католиком, давали всевозможные привилегии, дворянству жаловали усадьбы и прочее. Но процесс шел медленно, основная масса простого народа католичество не принимала. Сейчас католических храмов даже в Западной Украине мало. Более того, православные объединялись в братства, стремились всеми силами защитить правильную веру. Можно почитать историков, есть много скандальных и трагических моментов, связанных с попытками расколоть православных и насадить католичество. Дело чуть сдвинулось с мертвой точки после Флорентийской унии тысяча четыреста тридцать восьмого года, когда митрополит Киевский Исидор ушел под папу.
— Что за уния такая? — заинтересовался Дружинин.
— Ее придумал папа. Он пытался спекулировать на тяжелом положении Константинопольского патриарха. Как всегда, ему обещалась помощь в борьбе с неверными, с турками, в случае, если он уйдет под Рим. Естественно, никакой помощи не было. Константинополь был турками взят, а итальянцы-генуэзцы даже оказывали туркам помощь. Уния не была признана большинством православных епископов, но в числе предателей оказался митрополит Киевский — Исидор. В Москве новоявленного кардинала арестовали, но он бежал из-под стражи и кончил свою жизнь где-то за границей. Тем не менее униатство начало насаждаться литовской, а затем и польской верхушкой среди православных. Это было легче, чем насаждать католичество. Потому что униатство предполагало сохранение обрядовой стороны, единственное условие — подчинение папе римскому. Форпостом сопротивления насаждению униатства стала знаменитая Свято-Успенская Почаевская лавра. Сопротивление успешно продолжалось до двадцатого века. Австро-венгры, придумавшие «Украину», насаждали и униатство, погромы в первую очередь касались православных храмов, духовенства. Не большевики первыми стали громить храмы и убивать священников в двадцатом веке, это делали в Первую мировую войну просвещенные европейцы и их натасканные псы — новоиспеченные «украинцы».
Дедок закатил глаза, поднял палец вверх и вдохновенно продолжил:
— Святой Лаврентий Черниговский завещал: «Помните наши родные слова — Русь и Русский. И обязательно нужно знать, помнить и не забывать, что было крещение Руси, а не крещение Украины. Киев без Великой России и в отдельности от России немыслим ни в каком случае. Поляков понуждали завоевывать Русь. Православных притесняли со всех сторон. Очень не нравились слова: Русь и Русский, поэтому назвали сначала завоеванные поляками русские земли Малороссией. Потом опомнились, что здесь есть слово «рос», и перезвали «окраиной». Слово «окраина» — позорное и унизительное! Какая «окраина»? Чего и почему окраина, когда за этой окраиной находятся другие страны и государства? И позже узаконили слово «Украина» и «украинцы», чтобы охотно забыли свое название «русский» и навсегда отреклись от святой и православной Руси.
Читать бесплатно другие книги:
