Память о мечте (сборник) Озерова Ирина

  • Сложи холмы из тел под Ватерлоо, в Аустерлице;
  • В землю их зарой и дай пробиться мне —
  • Я все покрою, я лишь трава…
  • Потом сложи их грудой в Геттисберге,
  • Сложи их грудой в Ипре и Вердене,
  • Всех закопай. И мне позволь пробиться.
  • Минуют годы; спросят пассажиры проводника:
  • – А это что за место?
  • – Где мы теперь?
  • А я трава всего лишь.
  • Позволь мне действовать.

Сумерки буйволов

  • Исчезли буйволы.
  • И все, кто видел этих буйволов, исчезли.
  • Все, кто смотрел, как буйволов стада
  • растаптывают дерн зеленых прерий,
  • и к праху из-под тысячи копыт
  • свои большие головы склоняют
  • в величественном шествии к закату,
  • кто видел их, уже давно исчез.
  • И буйволы исчезли безвозвратно.

Буква «S»

  • Река – это жидкое золото в закатных лучах Иллинойса.
  • Кто-то золото плавит, меняя его назначенье.
  • Женщина месит тесто для свадебного пирога,
  • Кладет в него масло и яйца, и тайную щедрость заката.
  • Река, изменяя русло, изгибается буквой «S».
  • С этой буквой беседу ведут небеса Иллинойса.

Плывущие против течения

  • Сильные люди преуспевают.
  • Их ломают пуля, веревка, болезнь, разоренье.
  • Но они продолжают жить и бороться
  • и поют, как удачливые игроки.
  • А сильные матери силятся вытянуть их…
  • Сильные матери силятся вытянуть их
  • из пучины моря, одиночества прерий,
  • из горных обвалов.
  • Спой аллилуйя, произнеси «аминь»,
  • излей благодарности благодать.
  • Сильные люди продолжают преуспевать.

Плавники

  • Рассекайте отмель морскую на отмели,
  • как луну из луны добывает море;
  • отмель, утес и песок – необходимо
  • создать.
  • Плывите, плывите, плывите, эти отмели переплывая,
  • качается солнце над вами в морском голубом галопе —
  • сидите на волнах, как в седлах, всадники скачки морской.
  • Вверх и вкось возноситесь, серебряные волнорезы,
  • стоны вашего танца исторгните; пенистый смех
  • рассыпьте вечностью радуг.
  • Крылья пены, летите; подхватите смелых пришельцев,
  • пусть их зеленое тело с розовыми плавниками
  • заблещет в искрах дождя и кружеве белой пены.
  • Мужчины моря, как прежде, ушли к тяжелой работе,
  • женщины моря ушли покупать булавки и шляпки,
  • золотом ржавчину скрой на покрове бескрайнего моря.

Реквизит

I

  • Разверните этот плед; в нем находится кокетка.
  • Посмотри: ее нога виртуозна, как в балете;
  • разверните плед; она —
  • робкая беглянка; или —
  • собирается ее кто-то ветреный похитить;
  • вот шалунья ваша; как
  • сможем мы играть, скажите,
  • если нет ее у нас?

II

  • Ребенок появился в урагане
  • сценическом: «дочь грешная моя,
  • ты впредь не пачкай моего порога»,
  • и нежные родители ребенка законному проклятью предадут;
  • ребенок, спрятав кучку безделушек
  • в платок, уходит медленно со сцены.
  • Дверь закрывается;
  • теперь она навеки вышла в ураган
  • на сцене, навеки вышла; снег,
  • включите снег. Ты, сын охотника.

Тонкие ленты

  • В мастерской ювелирной я видел: мужчина чеканит
  • тонкий лист золотой. И я слышал, что это
  • плачет женщина плачем своим вековым.
  • Я под деревом персика видел цветов лепестки —
  • …это тонкие ленты истлевшего платья невесты. Я слышал,
  • плачет женщина плачем своим вековым.

Панно

  • Западное окно – это панно из марширующих луковиц.
  • Пять новых кустов сирени кивают ветру и доскам ограды.
  • Дождь обновил иссохшие доски ограды, промыл заплывшие
  • лунки сучков,
  • мир – большой гелиограф.
  • (Сколько лет здесь дрейфует этот дощаник
  • и буря завывает в лунках сучков,
  • предвещая зимний, военный ритм барабана?)

Прощание с луной

  • Японские гравюры проступают на западе: в них тополя на фоне неба.
  • Причудливые лунные пески удвоили изменчивость картины.
  • Луна творит прощальные картины.
  • Пуст запад. Пусто все вокруг него.
  • И в пустоте умолкли разговоры.
  • Лишь темнота внимет темноте.

Круги дверей

  • Я люблю его, я люблю его, – на губах у нее звенело,
  • И она его имя пропела, вылепив на своем языке.
  • И она ему слово послала, что любит его так сильно,
  • Что смерть в ничто превратилась, что работа, искусство и дом
  • Превратились в ничто, а любовь изначальна была
  • И вечна; и звенело опять на губах – я люблю,
  • Я люблю; знал он дверь, для него открытую настежь,
  • А за дверью – новая дверь, и еще, и еще бесконечно,
  • Зеркала до самых глубин их виденья удвоить, утроить
  • Торопились: пьянило круженье
  • Бесконечных зеркал и дверей, то с шарами невиданных ручек,
  • То без ручек – их можно открыть только медленным, сильным нажимом,
  • То готовых тотчас распахнуться лишь от нежности прикосновенья.
  • Знал он, стоит ему захотеть, он свободно последовать мог бы
  • Быстрым шагом по кругу дверей, слыша
  • Изредка ласковый шепот: я люблю, я люблю, я люблю,
  • Или отзвук высокого смеха.
  • Сколько будет дверей впереди – десять, пять? Сколько —
  • Пять или десять – миновал он? Возможно ли счесть?
  • Пыль зеркал, как сама бесконечность.
  • Я люблю, я люблю, я люблю, – она пела тревожно и быстро
  • Истомленным высоким сопрано, и он чувствовал предназначенье
  • Невесомого отзвука смеха, дверь за дверью
  • И все зеркала и стремленья ее беспредельность.
  • И предел, за которым всегда путь откроется к новым приделам.

Рой Фуллер

(1912–1991)

Времена войны и революции

  • За годом год идет познанье истин,
  • Открытие случайных очертаний
  • По атласу, который перелистан.
  • В едва знакомом – мест любимых облик, —
  • В их проявлении – безмолвный отклик.
  • Он принимает форму циферблата, где стрелки устремляются к надежде,
  • Как то, что в снах неясных было прежде,
  • Свершается под взрывами желаний.
  • Листы обугливаются. Память знаний нам изменяет,
  • Как чувства, что когда-то потрясали нас в юности, уже такой далекой…
  • Познанье истин в зрелости моей – не постигает разум одинокий…
  • Есть боль, и не придумана она.
  • И беспокойно нам, когда над картой
  • Испании мальчишечья головка склонена.

Из американской поэзии

(перевод с английского)

Эдгар А. По

(1809–1849)

Тамерлан

Поэма

  • Отец! Дай встретить час мой судный
  • Без утешений, без помех!
  • Я не считаю безрассудно,
  • Что власть земная спишет грех
  • Гордыни той, что слаще всех;
  • Нет времени на детский смех;
  • А ты зовешь надеждой пламя!
  • Ты прав, но боль желаний – с нами;
  • Надеяться – о Боже – в том
  • Пророческий источник ярок! —
  • Я не сочту тебя шутом,
  • Но этот дар – не твой подарок.
  • Ты постигаешь тайну духа
  • И от гордыни путь к стыду.
  • Тоскующее сердце глухо
  • К наследству славы и суду.
  • Триумф в отрепьях ореола
  • Над бриллиантами престола,
  • Награда ада! Боль и прах…
  • Не ад в меня вселяет страх.
  • Боль в сердце из-за первоцвета
  • И солнечных мгновений лета.
  • Минут минувших вечный глас,
  • Как вечный колокол, сейчас
  • Звучит заклятьем похорон,
  • Отходную пророчит звон.
  • Когда-то я не ведал трона,
  • И раскаленная корона
  • В крови ковалась и мученьях,
  • Но разве Цезарю не Рим
  • Дал то, что вырвал я в сраженьях?
  • И разум царственный, и годы,
  • И гордый дух – и мы царим
  • Над кротостью людского рода.
  • Я рос в краю суровых гор:
  • Таглей, росой туманы сея,
  • Кропил мне голову. Взрослея,
  • Я понял, что крылатый спор
  • И буйство бури – не смирились,
  • А в волосах моих укрылись.
  • Росы полночный водопад
  • (Так в полусне мне мнилось это),
  • Как будто осязал я ад,
  • Тогда казался вспышкой света,
  • Небесным полымем знамен,
  • Пока глаза туманил сон
  • Прекрасным призраком державы
  • И трубный голос величаво
  • Долбил мне темя, воспевал
  • Людские битвы, где мой крик,
  • Мой глупый детский крик! – звучал
  • (О, как мой дух парил, велик,
  • Бил изнутри меня, как бич),
  • В том крике был победный клич!
  • Дождь голову мою студил,
  • А ветер не щадил лица,
  • Он превращал меня в слепца.
  • Но, знаю, человек сулил
  • Мне лавры; и в броске воды
  • Поток холодный, призрак битвы
  • Нашептывал мне час беды
  • И час пленения молитвы,
  • И шло притворство на поклон,
  • И лесть поддерживала трон.
  • С того мгновенья стали страсти
  • Жестокими, но судит всяк
  • С тех пор, как я добился власти,
  • Что это суть моя; пусть так;
  • Но до того как этот мрак,
  • Но до того как этот пламень,
  • С тех пор не гаснущий никак,
  • Меня не обратили в камень,
  • Жила в железном сердце страсть
  • И слабость женщины – не власть.
  • Увы, нет слов, чтобы возник
  • В словах любви моей родник!
  • Я не желаю суеты
  • При описанье красоты.
  • Нет, не черты лица – лишь тень,
  • Тень ветра в незабвенный день:
  • Так прежде, помнится, без сна,
  • Страницы я листал святые,
  • Но расплывались письмена, —
  • Мелела писем глубина,
  • На дне – фантазии пустые.
  • Она любви достойна всей!
  • Любовь, как детство, – над гордыней.
  • Завидовали боги ей,
  • Она была моей святыней,
  • Моя надежда, разум мой,
  • Божественное озаренье,
  • По-детски чистый и прямой,
  • Как юность, щедрый – дар прозренья;
  • Так почему я призван тьмой —
  • Обратной стороной горенья.
  • Любили вместе и росли мы,
  • Бродили вместе по лесам;
  • И вместе мы встречали зимы;
  • И солнце улыбалось нам.
  • Мне открывали небеса
  • Ее бездонные глаза.
  • Сердца – любви ученики;
  • Ведь средь улыбок тех,
  • Когда все трудности легки
  • И безмятежен смех,
  • Прильну я к трепетной груди
  • И душу обнажу.
  • И страхи будут позади,
  • И все без слов скажу…
  • Она не спросит ни о чем,
  • Лишь взором тронет, как лучом.
  • Любви достоин дух, он в бой
  • Упрямо шел с самим собой,
  • Когда на круче, горд и мал,
  • Тщету тщеславия познал,
  • Была моею жизнью ты;
  • Весь мир – моря и небеса,
  • Его пустыни и цветы,
  • Его улыбка и слеза,
  • Его восторг, его недуг,
  • И снов бесцветных немота,
  • И жизни немота вокруг.
  • (И свет и тьма – одна тщета!)
  • Туман разняв на два крыла —
  • На имя и на облик твой,
  • Я знал, что ты была, была
  • Вдали и все-таки со мной.
  • Я был честолюбив. Укор
  • Услышу ль от тебя, отец?
  • Свою державу я простер
  • На полземли, но до сих пор
  • Мне тесен был судьбы венец.
  • Но, как в любой другой мечте,
  • Роса засохла от тепла.
  • В своей текучей красоте
  • Моя любимая ушла.
  • Минута, час иль день – вдвойне
  • Испепеляли разум мне.
  • Мы вместе шли – в руке рука,
  • Гора взирала свысока
  • Из башен вековых вокруг,
  • Но башни эти обветшали!
  • Шум обезличенных лачуг
  • Ручьи стогласно заглушали.
  • Я говорил о власти ей,
  • Но так, что власть казалась вздором
  • Во всей ничтожности своей
  • В сравненье с нашим разговором.
  • И я читал в ее глазах,
  • Возможно, чуточку небрежно, —
  • Свои мечты, а на щеках
  • Ее румянец, вспыхнув нежно,
  • Мне пурпур царственный в веках
  • Сулил светло и неизбежно.
  • И я пригрезил облаченье,
  • Легко вообразил корону;
  • Не удивляясь волшебству
  • Той мантии, я наяву
  • Увидел раболепство черни,
  • Когда коленопреклоненно
  • Льва держат в страхе на цепи;
  • Не так в безлюдии, в степи,
  • Где заговор существованья
  • Огонь рождает от дыханья.
  • Вот Самарканд. Он, как светило,
  • Среди созвездья городов.
  • Она в душе моей царила,
  • Он – царь земли, царь судеб, снов.
  • И славы, возвещенной миру.
  • Так царствен он и одинок.
  • Подножье трона, дань кумиру,
  • Твердыня истины – у ног
  • Единственного Тамерлана,
  • Властителя людских сердец,
  • Поправшего чужие страны…
  • Я – в царственном венце – беглец.
  • Любовь! Ты нам дана, земная,
  • Как посвященье в тайны рая.
  • Ты в душу падаешь, жалея,
  • Как ливень после суховея,
  • Или слабея каждый час,
  • В пустыне оставляешь нас.
  • Мысль! Жизни ты скрепляешь узы
  • С обычаями чуждой музы
  • И красотой безумных сил.
  • Прощай! Я землю победил.
  • Когда Надежда, как орлица,
  • Вверху не разглядела скал,
  • Когда поникли крылья птицы,
  • А взор смягченный дом искал, —
  • То был закат; с предсмертной думой
  • И солнце шлет нам свет угрюмый.
  • Все те, кто знал, каким сияньем
  • Лучится летний исполин,
  • Поймут, как ненавистна мгла,
  • Хоть все оттенки собрала,
  • И темноты не примут (знаньем
  • Богаты души), как один,
  • Они бы вырвались из ночи;
  • Но мгла им застилает очи.
  • И все-таки луна, луна
  • Сияньем царственным полна,
  • Пусть холодна, но все же так
  • Она улыбку шлет во мрак
  • (Как нужен этот скорбный свет).
  • Посмертный нами взят портрет.
  • Уходит детство солнца вдаль,
  • Чья бледность, как сама печаль.
  • Все знаем, что мечтали знать,
  • Уходит все – не удержать;
  • Пусть жизнь уносит темнота,
  • Ведь сущность жизни – красота.
  • Пришел домой. Но был мой дом
  • Чужим, он стал давно таким.
  • Забвенье дверь покрыло мхом,
  • Но вслед чужим шагам моим
  • С порога голос прозвучал,
  • Который я когда-то знал.
  • Что ж, Ад! Я брошу вызов сам
  • Огням могильным, небесам,
  • На скромном сердце скорбь, как шрам.
  • Отец, я твердо верю в то,
  • Что смерть, идущая за мной
  • Из благостного далека,
  • Оттуда, где не лжет никто,
  • Не заперла ворот пока,
  • И проблеск правды неземной —
  • Над вечностью, над вечной тьмой.
  • Я верую, Иблис не мог
  • Вдоль человеческих дорог
  • Забыть расставить западни…
  • Я странствовал в былые дни,
  • Искал Любовь… Была она
  • Благоуханна и нежна
  • И ладаном окружена,
  • Но кров ее давно исчез,
  • Сожженный пламенем небес,
  • Ведь даже муха не могла
  • Избегнуть зорких глаз орла.
  • Яд честолюбия, сочась,
  • В наш кубок праздничный проник
  • И в пропасть прыгнул я, смеясь,
  • И к волосам любви приник.

Ленгстон Хьюз

(1902–1967)

Ленокс-Авеню: Полночь

  • В ритме джаза живи —
  • Это жизни ритм,
  • Друг мой.
  • Над нами смеется Бог.
  • Усталое сердце любви
  • Разбил мучительный опыт.
  • Тембр, темп,
  • Тон, стон,
  • Машинный грохот дорог,
  • Дождя шелестящий шепот.
  • Ленокс-авеню,
  • Друг мой,
  • Полночь,
  • И над нами смеется Бог.

Вариации мечты

  • Руки я протяну
  • К солнечному венцу,
  • Будет танец меня кружить,
  • Пока день не придет к концу.
  • Даст мне отдых в прохладе вечерней
  • Высоких деревьев семья,
  • Пока ночь приближается нежно,
  • Темная, как я, —
  • Это моя мечта!
  • Руки я протяну
  • К солнечному лицу.
  • Танец! Круженье! Круженье!
  • Пока день не придет к концу.
  • Даст мне отдых сумрак вечерний,
  • Высоких деревьев семья,
  • Ночь приближается бережно,
  • Черная, как я.

Хранитель мечты

  • Доверьте мне все ваши мечты,
  • Мечтатели.
  • Доверьте мне все мелодии
  • Ваших сердец,
  • Чтобы я мог скрыть их
  • В голубой глубине облаков
  • От слишком грубых пальцев
  • Этого мира.

Наша земля

Стихи к декоративному панно

  • Землю солнца мы обретем,
  • Блеск ее обретем,
  • И землю прозрачной, чистой воды,
  • Где сумерки так нежны,
  • Как розовый с золотом мягкий платок,
  • И мы забудем в тепле,
  • Как жизнь холодна на этой земле.
  • Землю деревьев мы обретем,
  • Их высоту обретем,
  • Там пестрый на ветке сидит попугай,
  • Яркий, как летний свет,
  • А здесь у птиц только серый цвет.
  • Землю радости мы обретем,
  • Землю песен, любви и вина,
  • И радость там лживой быть не должна.
  • Любимая, уйдем!
  • Единственная, милая, уйдем!

Стань, Америка, Америкой опять

  • Стань, Америка, Америкой опять.
  • Стань такой, какой в мечтах прошла сквозь годы,
  • Стань такой, какой хотел тебя создать
  • Первый зодчий, возводивший дом свободы.
  • (Я в Америке Америки не знал.)
  • Чтоб мечту в тебе мечтатели нашли,
  • Чтобы сила не была в любви слаба,
  • Сделай так, чтобы тираны не смогли
  • Мир делить на господина и раба.
  • (Я такой тебя, Америка, не знал.)
  • О, земля моя, землей Свободы стань,
  • Без фальшивого венца из громких фраз,
  • От возможности к реальности воспрянь.
  • И свобода станет воздухом для нас.
  • (Но на «родине свободы» никогда
  • Я свободы не заметил ни следа.)
  • Скажи, ты кто, бормочущий во тьме?
  • Заштриховавший флаг решеткой, как в тюрьме?
  • Я – белый, но бедняк, сквозняк в моей суме,
  • Я – краснокожий вождь, но изгнанный с земли,
  • Я – беженец в краю несбыточных надежд,
  • Но всем другим – я волк, и мне не помогли,
  • Есть господин и раб – таков закон невежд.
  • Я – негр, а значит, я «проблема из проблем».
  • Я – весь народ простой, голодный ежечасно.
  • Голодный в этот час, мечтающий напрасно.
  • Неужто создали Америку затем,
  • Чтобы она была бесчеловечна
  • И я, беднейший, в ней батрачил вечно?
  • Да, я один из тех, кто знал закон мечты
  • В том Старом Свете, где служил царям,
  • Так были дерзостны черты моей мечты,
  • Что песня ширилась и вырастала в храм,
  • И в каждом камне, в каждой борозде
  • Америку мечты я создавал в труде.
  • Я человек, проплывший по морям,
  • Я человек, искавший дом везде,
  • Ирландии покинул берега,
  • Поляны Польши, Англии луга,
  • От Черной Африки отторгнут, я пришел,
  • Чтоб строить «родину свободы», нищ и гол.
  • Свобода?
  • Кто сказал о свободе? Не я?
  • Неужто не я? И не те миллионы, что пособия ждут?
  • Миллионы, что без гроша живут…
  • Для того ли мы в сердце храним мечты,
  • Для того ли мы песни нетленные пели,
  • Для того ли знамена поднять мы сумели?!
  • Миллионы, что без гроша живут, —
  • Лишь мечтой, словно чуда какого-то ждут.
  • О, стань, Америка, Америкой опять,
  • Землей, которой не было в помине,
  • Которая должна существовать —
  • Чтобы свободным каждый стал отныне.
  • Нам всем принадлежащая земля —
  • Любой бедняк, индеец, негр и я —
  • Творим Америку.
  • Наш пот и кровь, беда и доброта,
  • С металлом, с пахотой, с дождем слита,
  • Чтоб вновь смогла могучей стать мечта.
  • Да,
  • Сегодняшняя речь моя проста,
  • Я в Америке Америки не знал,
  • Но станет Америка – клятву я дам —
  • Той, о которой мечтал!

Как я становился старше

  • Это было давным-давно.
  • И мечта моя полузабыта.
  • Но она и потом
  • Манила меня,
  • Светлая, словно солнце, —
  • Мечта.
  • Долго росла стена,
  • Росла медленно,
  • Медленно,
  • Между мной и мечтой.
  • Росла медленно, медленно,
  • Ослабляя,
  • Скрывая
  • Сиянье мечты.
  • Росла до самого неба —
  • Стена.
  • Тень.
  • Я – черный.
  • Я опрокинут в тень.
  • Больше нет света мечты предо мной,
  • Надо мной.
  • Только толща стены.
  • Только тень.
  • Руки!
  • Мои темные руки!
  • Прорвитесь сквозь стену!
  • Найдите мечту!
  • Помогите мне рассеять этот мрак,
  • Сокрушить эту ночь,
  • Разметать эту тень,
  • Чтобы засветилась тысяча солнц,
  • Чтобы закружилась тысяча видений
  • Солнца!

К черной возлюбленной

  • Ах,
  • Черная любимая моя,
  • Ты не красавица,
  • Но обладаешь
  • Очарованием
  • Превыше красоты.
  • О,
  • Черная любимая моя,
  • Ты вовсе не добра,
  • Но обладаешь
  • Той чистотой,
  • Что выше доброты.
  • Ах,
  • Черная любимая моя,
  • Ты не светла,
  • Но все ж на алтаре сокровищ
  • Полна ты будешь небывалым светом
  • Прекрасной, светозарной темноты,
  • Полна ты светом,
  • Как ночное небо.

После множества весен

  • Сейчас,
  • В июне,
  • Когда ночь – это безбрежная нежность
  • С искрами синих звезд
  • И сломанный луч лунного света
  • Падает на землю,
  • Неужто я слишком стар для зажигательных танцев?
  • Больше нигде весен я не найду.

Юность

  • У нас есть завтра.
  • Словно страсть,
  • Оно сияет перед нами.
  • Минувшей ночи власть
  • Закат зажег, как пламя.
  • Сегодня
  • Радуги игра горит над нашими путями.
  • Нам в путь пора!

Из французской поэзии

(перевод с французского)

Шарль Бодлер

(1821–1867)

Приглашение к путешествию

  • Дитя, сестра моя!
  • Уедем в те края,
  • Где мы с тобой не разлучаться сможем,
  • Где для любви – века.
  • Где даже смерть легка,
  • В краю желанном, на тебя похожем,
  • И солнца влажный луч
  • Среди ненастных туч
  • Усталого ума легко коснется,
  • Твоих неверных глаз
  • Таинственный приказ —
  • В соленой пелене два черных солнца.
  • Там красота, там гармоничный строй,
  • Там сладострастье, роскошь и покой,
  • И мы войдем вдвоем
  • В высокий древний дом.
  • Где временем уют отполирован,
  • Где аромат цветов
  • Изыскан и медов,
  • Где смутный амброй воздух околдован,
  • Под тонким льдом стекла
  • Бездонны зеркала,
  • Восточный блеск играет каждой гранью.
  • Все говорит в тиши
  • На языке души,
  • Единственном, достойном пониманья.
  • Там красота, там гармоничный строй,
  • Там сладострастье, роскошь и покой,
  • В каналах корабли
  • В дремотный дрейф легли,
  • Бродячий нрав их – голубого цвета,
  • Сюда пригнал их бриз,
  • Исполнить твой каприз,
  • Они пришли с другого края света.
  • А солнечный закат
  • Соткал полям наряд,
  • Одел каналы, улицы и зданья,
  • И блеском золотым
  • Весь город одержим
  • В неистовом предсумрачном сиянье.
  • Там красота, там гармоничный строй,
  • Там сладострастье, роскошь и покой.

Фантастическая гравюра

  • На странном призраке ни признака наряда,
  • Одна картонная корона с маскарада,
  • Которая с его костлявым лбом слита.
  • Загнал конягу он без шпор и без хлыста.
  • И призрачный Конь Блед под призрачною тучей
  • Роняет пену с губ, как в приступе падучей.
  • Две тени врезались в Пространство. Путь открыт.
  • И вечность искрами летит из-под копыт.
  • Он поднял над толпой пылающую шпагу
  • И гонит по телам поверженным конягу.
  • Как домовитый князь, свершает он объезд
  • Погостов без оград, разбросанных окрест.
  • Почиют крепко там при свете солнц свинцовых
  • Народы всех времен – и сгинувших и новых.

Беатриче

  • В краю, лишенном трав и страждущем от жажды,
  • К природе жалобы я обратил однажды.
  • И, разум отточив острее, чем кинжал,
  • Холодным острием я сердцу угрожал.
  • В тот миг могильной мглой над самой головою
  • Нежданно облако возникло грозовое.
  • Порочных демонов орду оно влекло,
  • Глазевших на меня и холодно и зло.
  • Сто любопытных глаз впились в меня во мраке —
  • Так на безумного, толпясь, глядят зеваки.
  • Шепчась и хохоча в зловещей тишине,
  • Они злословили бесстыже обо мне:
  • «Вы видите вон там, внизу, карикатуру?
  • Безумец Гамлета задумал корчить сдуру!
  • Рассеян мутный взгляд, он немощен и нищ,
  • Не правда ли, друзья, как жалок этот хлыщ?!
  • Шут в вечном отпуске, комедиант без сцены,
  • Кривлянием себе набить он хочет цену,
  • И песней жалобной, десятком жалких слов
  • Он силится увлечь и мошек и орлов.
  • Нам, изобретшим все подобные уловки,
  • Он преподносит их в бездарнейшей трактовке».
  • Конечно (мрачная душа моя горда
  • И выше вознеслась, чем демонов орда),
  • Я отвернуться мог, божественно спокойный,
  • Но вдруг я разглядел в толпе их непристойной
  • Ее – которая в душе моей царит.
  • (И солнца не сошли с начертанных орбит!)
  • Смеясь моей тоске, отчаянью, невзгодам,
  • Она врагов моих ласкала мимоходом.

Виктор Гюго

(1802 – 1885)

Оды и баллады

Сильф

  • Гроза обрушилась, шутя,
  • На беззащитное дитя.
  • – Откройте, – крикнул он, я голый!
Лафонтен. «ПОДРАЖАНИЕ АНАКРЕОНУ»
  • «Ты, что жадному взору в окне освещенном
  • Вдруг предстала сильфидой в смирении скромном,
  • Отвори мне! Темнеет, я страхом объят!
  • Бледных призраков полночь ведет небосклоном,
  • Дарит душам покойников странный наряд!
  • Дева! Я не из тех пилигримов печальных,
  • Что рассказы заводят о странствиях дальних,
  • Не из тех паладинов, опасных для дев,
  • Чей воинственный клич откликается в спальнях,
  • Будит слуг и пажей, благодарность презрев.
  • Нет копья у меня или палицы быстрой,
  • Нет волос смоляных, бороды серебристой,
  • Скромных четок, меча всемогущего нет.
  • Если дуну отважно я в рог богатырский,
  • Только шепот игривый раздастся в ответ.
  • Я лишь маленький сильф, я дитя мирозданья,
  • Сын весны, первозданного утра сиянье,
  • Я огонь в очаге, если вьюга метет,
  • Дух рассветной росы, поцелуй расставанья
  • И невидимый житель прозрачных высот.
  • Нынче вечером двое счастливых шептали
  • О любви, о горенье, о вечном начале.
  • Я услышал взволнованный их разговор,
  • Их объятья мне накрепко крылья связали,
  • Ночь пришла – а свободы все нет до сих пор.
  • Слишком поздно! Уже моя роза закрылась!
  • Сыну дня окажи ты великую милость —
  • Дай до завтра в постели твоей отдохнуть!
  • Я не буду шуметь, чтобы ты не смутилась,
  • Много места не надо – подвинься чуть-чуть.
  • Мои братья уходят в цветущие чащи,
  • Открывают им лилии сладкие чаши,
  • Травы в чистой росе, как в вечерних слезах.
  • Но куда же бежать мне? Дыханье все чаще:
  • Ни цветов на лугах, ни лучей в небесах!
  • Умоляю, услышь! Ночи темные эти
  • Ловят маленьких сильфов в незримые сети,
  • К белым призракам, к черным владеньям влекут…
  • Сколько сов обитает в гробницах на свете!
  • Сколько ястребов замки в ночи стерегут!
  • Близок час, когда все мертвецы в исступленье
  • Пляшут в немощной ночи при лунном свеченье.
  • Безобразный вампир, полуночный кошмар,
  • Раздвигает бестрепетной дланью каменья
  • И могиле приносит могильщиков в дар.
  • Скоро карлик, весь черный от дыма и пепла,
  • Снова спустится в бездну бездонного пекла.
  • Огонек промелькнет над стеной камыша,
  • И сольются, чтоб в страхе природа ослепла,
  • Саламандры огонь и Ундины душа.
  • Ну, а если мертвец, чтоб от скуки отвлечься,
  • Средь костей побелевших велит мне улечься?!
  • Иль, над страхом смеясь, остановит спирит,
  • Мне прикажет от мирных полетов отречься,
  • В тайной башне мечты и порывы смирит?!
  • Так открой же окно мне, покуда не поздно,
  • Не вели мне отыскивать старые гнезда
  • И вторжением ящериц мирных смущать!
  • Ну, открой же! Глаза у меня, словно звезды,
  • И признанья умею я нежно шептать.
  • Я красив! Если б ты хоть разок поглядела,
  • Как трепещет крыло мое хрупко и смело!
  • Я, как лилия, бел, я прозрачнее слез!
  • Из-за ласки моей и лучистого тела
  • Даже ссоры бывают порою у роз!
  • Я хочу, чтоб сказало тебе сновиденье
  • (Это знает сильфида), что тщетны сравненья:
  • Безобразна колибри, убог мотылек,
  • Когда я, как король, облетаю владенья, —
  • Из дворца во дворец и с цветка на цветок.
  • Как мне холодно! Тщетно молю о тепле я…
  • Если б мог за ночлег предложить, не жалея,
  • Я тебе мой цветок и росинку мою!
  • Нет, мне смерть суждена. Я богатств не имею —
  • Их у солнца беру и ему отдаю.
  • Но укрою тебя я во сне небывалом
  • Шарфом ангела, феи лесной покрывалом,
  • Ночь твою освещу обаянием дня.
  • Будет сон этот нового счастья началом,
  • От молитвы к любви твою душу маня.
  • Но напрасно стекло мои вздохи туманят…
  • Ты боишься, что зов мой коварно обманет,
  • Что укрылся поклонник за ложью речей?!
  • Разве слабый обманывать слабого станет?
  • Я прозрачен, но тени пугаюсь своей!»
  • Он рыдал. И тогда заскрипели засовы,
  • Нежный шепот ответил нездешнему зову.
  • На балконе готическом дама видна…
  • Мы не знаем, кого удостоила крова, —
  • Сильфу или мужчине открыла она!

Великан

Даже облака в недоступном небе боятся, что я последую за моими врагами в их лоно…

Мутанабби
  • О, воины! Рожден я был средь галлов смелых,
  • И Рейн переступал мой пращур, как ручей.
  • Меня купала мать в морях обледенелых,
  • И колыбель была из шкур медведей белых,
  • Поверженных отцом, сильнейшим из мужей.
  • Отец мой был силён! Но возраст сгорбил спину,
  • На лоб морщинистый легла седая прядь.
  • Он слаб, он стар! Увы, близка его кончина…
  • И трудно вырвать дуб и вытесать дубину,
  • Чтобы дрожащий шаг в дороге поддержать.
  • Я заменю отца! Хотя умрет он вскоре,
  • Он завещал мне лук, и дротик, и быков.
  • Я по следам отца пойду, осилив горе,
  • И если дуну я на дальний лес со взгорья, —
  • Дыханием сломлю столетний дух стволов.
  • Став отроком едва, я на альпийских кручах
  • Торил себе тропу в нагроможденье скал,
  • И голова моя тогда терялась в тучах.
  • И часто я следил полет орлов могучих,
  • И с голубых небес их прямо в руки брал.
  • Перекрывало гром в грозу мое дыханье,
  • Гасило молнии извилистый полет.
  • Когда резвился кит в бескрайнем океане,
  • Я ждал у берега моей законной дани
  • И доставал кита, создав водоворот.
  • Ударом удалым учился настигать я
  • Акулу в глубине и ястреба вдали,
  • Медведю смерть несли жестокие объятья,
  • Ломала рысь клыки, но лишь рвала мне платье, —
  • Мне причинить вреда укусы не могли.
  • Но отрочества мне прискучили забавы,
  • И устремлен теперь я к мужеству войны.
  • Проклятья плачущих, победный запах славы
  • И воины мои с оружием кровавым,
  • Как пробужденья клич, сегодня мне нужны.
  • Во мгле пороховой, в горячке рукопашной
  • Все, словно вихрь, войска сметают пред собой,
  • А я встаю один, огромный, бесшабашный,
  • И, как баклан в волну врезается бесстрашный,
  • Ныряю смело я в кровавый, мутный бой.
  • Потом иду, как жнец среди колосьев спелых,
  • И остаюсь один в поверженных рядах.
  • Доспехи – словно воск для великанов смелых,
  • И голый мой кулак легко пробить сумел их,
  • Как узловатый дуб в уверенных руках.
  • Я так силен, что в бой иду без снаряженья,
  • Одетые в металл, мне воины смешны.
  • Из ясеня копье не знает пораженья,
  • И волокут быки мой шлем без напряженья,
  • Когда они в ярмо попарно впряжены.
  • Ненужных лестниц я не строю для осады,
  • Я просто цепи рву у крепостных мостов,
  • Кулак мой, как таран, легко крушит преграды;
  • Когда в пылу борьбы мне ров засыпать надо,
  • Обламываю я ограды городов.
  • Но, как для жертв моих, и мой черед настанет…
  • О, воины! Мой труп не бросьте воронью!
  • Пусть гордый горный кряж моей могилой станет.
  • Когда же на хребты здесь чужестранец глянет,
  • Не сможет разглядеть средь многих гор – мою.

Послушай-ка, Мадлен

Любите же меня, покуда вы прекрасны.

Ронсар
  • Послушай-ка, прекрасная Мадлен!
  • Сегодня день весенних перемен —
  • Зима с утра покинула равнины.
  • Ты в рощу приходи, и снова вдаль
  • Нас позовет врачующий печаль
  • Звук рога, вечно новый и старинный.
  • Приди! Мне снова кажется, Мадлен,
  • Что, уничтожив зимний белый плен,
  • Весна оттенки пробуждает в розах…
  • Так хочет угодить тебе весна:
  • На вереск ночью вытрясла она
  • Цветное платье, вымытое в росах.
  • О, если б я овечкой стал, Мадлен,
  • Чтобы затихнуть у твоих колен,
  • Когда коснутся белой шерсти руки!
  • О, если б я летящей птицей стал,
  • Чтоб в бездне неба я затрепетал,
  • Призыва твоего услышав звуки.
  • Когда б я был отшельником, Мадлен,
  • Ко мне бы ты явилась в Томбелен
  • Для исповеди и для покаянья,
  • Свои уста приблизила б ко мне,
  • Шепча в благочестивой тишине
  • Про грех вчерашний девичьи признанья.
  • О, если бы я получил, Мадлен,
  • Глаз мотылька моим глазам взамен,
  • То в темноте я стал бы страстно-зорким,
  • И билось бы нескромное крыло
  • В прозрачное, но прочное стекло
  • Твою красу скрывающей каморки.
  • Когда выходит грудь твоя, Мадлен,
  • Из плена крепостных корсетных стен,
  • А черный бархат разомкнет объятья, —
  • Стесняясь неприкрытой наготы,
  • Торопишься простосердечно ты
  • На правду зеркала набросить платье.
  • О, если б захотела ты, Мадлен,
  • Ты воцарилась бы, как сюзерен,
  • Над преданностью слуг, пажей, вассалов.
  • В твоей молельне, радующей глаз,
  • Скрывал бы камни шелк или атлас,
  • Пышнее, чем убранство тронных залов.
  • О, если б захотела ты, Мадлен,
  • То не вербена или цикламен
  • Тогда твою бы шляпку украшали,
  • Тогда носила бы корону ты,
  • И вечные жемчужные цветы
  • На ней бы никогда не увядали.
  • О, если б захотела ты, Мадлен,
  • Дворец бы дал на хижину в обмен
  • Я – граф Роже, я – раб твоей причуды.
  • Но если хочешь, буду пастухом,
  • Вдвоем с тобою в шалаше глухом,
  • Как во дворце, я вечно счастлив буду.

Пьер Дэно

(р. 1935 г.)

«зима взлет чибиса и небеас…»

  • зима взлет чибиса и небеса
  • и солнце зимнее и зимний воздух
  • под шепот ливня шелестит плетень
  • ручей цветущий прорастает в русло
  • наш дом в дремоте ночи напролет
  • меж близостью волны и близостью ненастья
  • лучи дождя надежные дороги
  • наперекор ветрам благодаря ветрам
  • а может быть благодаря морям
  • пишу стихи я как стихия неба
  • и строчки разорвут оковы слова
  • как птицы притяжение земли

«интимно бесконечен вечный берег…»

  • интимно бесконечен вечный берег
  • в галактике волны
  • и невесом песок как след дыханья
  • и тьма и мы как призраки сиянья
  • хрип ветра стон бездонности небес
  • полуслепых
  • призыв последний взгляд
  • сраженная вершина и молния зачавшая зарю
  • освобожденный обнаженный корень
  • одну ладонь с другой единый слил порыв
  • над морем чистота парит крыла раскрыв
  • и будет крик расти покой небес порвав

«тотчас падет туман…»

  • тотчас
  • падет туман
  • едва посмею
  • исторгнуть жест и взгляд и слово
  • изнутри вовне
  • на неподвижную страницу немую
  • даже для самой себя
  • смола
  • как лабиринт
  • и не сумею
  • преодолеть переплетенье пальцев
  • тумана этого и лабиринта
  • и тело
  • слитое
  • с другим реальным телом
  • отныне безымянно
  • недвижимо
  • непостижимо

«тьма всех ночей без сна…»

  • тьма
  • всех ночей без сна
  • сведет с ума
  • ее поток лишь врозь огнями вспорот
  • она ведет сквозь полустертый город
  • сквозь мысль
  • отсутствие и отрицанье
  • и сердце рвет предчувствие страданья
  • мысль меркнущую
  • перед толщей стен
  • в их сердцевине вязнущую прочно
  • бормочущую вздорно и неточно
  • ущербную поверженную в прах
  • и в дрожь
  • отсутствием и отрицаньем
  • предчувствием страданья
  • и страданьем

«запустенье впереди и сзади…»

  • запустенье
  • впереди и сзади
  • лишь одно дыханье где-то здесь
  • чей-то вздох по крайней мере есть в надписях
  • дрожащих
  • и напрасных
  • в прошлом в безвозвратности и вечном
  • запустенье
  • дуновенье ветра успокоившегося давно
  • разжимая и сжимая руки и в объятиях
  • сжимая снова
  • эту тяжесть
  • эту невесомость
  • в запустенье
  • непрозрачных стен
  • где у них
  • нет трепетного тела
  • отрешенности бесстрастной нет

«огни внезапно заалели…»

  • огни внезапно
  • заалели
  • и нам не одолеть бы их
  • на бакенах горящих
  • морскую даль пронзая жестким взором
  • не бросить вызов
  • но удержит зыбь
  • а свойства этой зыби неизвестны
  • она засасывает
  • укрощает
  • с туманом вместе безупречной пылью
  • и наготой
  • без горизонта стекол
  • с шагами
  • затоптавшими слова
  • и поступь
  • по пустыне
  • и в пустыне отверженности мрачные огни

«единственный размноженный единственный…»

  • единственный
  • размноженный единственный
  • велящий преступить препоны
  • шрамы
  • застывшие навеки волны улиц
  • в единственном стекле
  • а в недрах волн
  • безумный вызов
  • пространству четкому
  • и я такой далекий
  • от самого себя такой
  • далекий
  • словам уничтожающим
  • друг друга
  • малейшее движенье взгляд признанье
  • последнее и мне необходимо
  • все сызнова начать

«кто идет сюда…»

  • кто идет сюда
  • ты ли это
  • но никто
  • сюда не приходит и не может
  • прорвать
  • препятствий
  • и не я ли не ты ли жестоки
  • в этот час
  • против нас самих
  • соглашаемся
  • первый идущий
  • возвестит нам истину в слове
  • снимет маску и тяжесть плоти
  • этот холод
  • с тупым пристрастьем нас терзающий
  • уничтожая
  • и последний приют защиты
  • пядь земли между наших пальцев
  • пядь земли
  • и я неизменный но другой
  • меня не ищи ты

«буря…»

  • буря
  • брызги стекла
  • мятеж
  • клочья смеха
  • техцветье флага распростертого
  • безвозвратно над ликующим кликом дроздов
  • волны сотканы
  • из пурпурной
  • вечно-чистой голубизны
  • о приподнятая земля продолжающая вздыматься
  • смута
  • исступленье дыханья
  • в стоне моря
  • облученье
  • властью вещей
  • неизменней земли лучистой
  • невещественнее волны

«слово…»

  • слово
  • дитя в миллионах оттенков значенья
  • перебежит перепрыгнет
  • огонь
  • обжигающий только поленья
  • то обрушится искрами то вознесется как факел
  • даже в пепле оставшемся
  • тот же угасший огонь
  • сам себя пожирающий
  • в самосожженье
  • в душной толще грядущего
  • в легких обломках значенья
  • зачинается это дитя
  • зачинаемся мы
  • зачинается слово лишь в слове
  • живое мгновенье

«на острие…»

  • на острие
  • рождающихся жестов
  • всегда
  • блестящий мир
  • все то о чем молчим или кричим
  • рука
  • несет другой руке навстречу
  • и отдает и принимает дар
  • деяния в себе вмещают слово
  • сиюминутное
  • оно победоносно
  • оно идет
  • тропинкою судьбы притягивая все перспективы
  • их незапятнанность
  • и раскрывает значение мгновенья в продвиженьи
  • тропинкою судьбы
  • значенье каждой вещи
  • значенье нас самих

«мужчина спящий сном спокойным это…»

  • мужчина спящий сном спокойным это
  • и смысл согласия и суть рассвета
  • и женщина которая паря танцует
  • над землей и с ней заря
  • мужчина или женщина
  • интимно
  • с землей соединяют небеса
  • как радуга
  • в интимности всеобщность
  • ни ты ни я а воплощенье всех
  • в обширной истине
  • любые люди
  • любвеобильны
  • люди проникают
  • и проникаются
  • подобно нам
  • мы отраженье их
  • их робость радость
  • их край земли
  • одна из многих радуг

«извечно…»

  • извечно
  • здесь меня никто не ждал никто ко мне
  • конечно
  • не выходит
  • извечно возникаю одиноко
  • но
  • я не знаю из каких глубин
  • какого будущего
  • а в словах моих лишь плоть
  • которую терзают
  • когти
  • но раны никакой
  • или стенанья
  • или смятенья в горле но пространство
  • вторгается
  • в какое-то лицо
  •  из вечности

«поля дрожат от предвкушенья жатвы…»

  • поля
  • дрожат от предвкушенья жатвы
  • рокочущим снопам
  • набухшим зернам слов
  • свершение
  • суля
  • из вековых глубин исторгнутым волнам
  • из тьмы
  • словесной к строчкам-жемчугам
  • венкам словосплетенья
  • речь обрести
  • веля
  • стирают немоту
  • мой путь и снег и пламя
  • и распластавшая пожар
  • земля

«почему земля…»

  • почему
  • земля
  • обречена то прошлому то будущему
  • и я оцеплен со всех сторон
  • погружаюсь наивно во тьму времен
  • погружаюсь
  • опять выплываю
  • плыву
  • и в неведенье снова живу
  • чтобы скоростью молнии овладеть
  • и забыть замереть охладеть
  • орошенная мной
  • бесконечна земля
  • погребенная
  • под
  • а земля в самом деле прекрасна
  • погружаюсь в нее покидаю ее не напрасно
  • продолжаюсь и продолжаю

«круговороты…»

  • круговороты
  • все более нежные
  • на самой границе ветра
  • нервы
  • водорослей или кружева
  • сотканы щедро
  • все больше и больше
  • все шире
  • аллеи поля прилистники пламени прорастающего
  • островами растениями песками густыми волнами гнездами
  • глиняными
  • их теплым дымом песчаными гнездами их пухом незримым
  • галоп травы
  • знамена плюща
  • корни
  • крадущие берега
  • утонувшие в вечном тумане

«меховые мосты моховые озера…»

  • меховые мосты моховые озера
  • заболонь
  • капля
  • за каплей
  • и кровь
  • каплет
  • заросли ежевики низкокрылые
  • к семени семя
  • заболонь
  • куст врастающий в куст
  • уголь тлеющих трав
  • брызги крови
  • а в скальных глубинах на вершинах колодцев заболонь
  • прорастающая в горизонт постепенно от дерева к дереву
  • следом новый прилив
  • все растенья вселенной

«парусников гордых лемеха высекают молнию…»

  • парусников гордых лемеха высекают молнию
  • в зигзаге видно очертание плеча
  • и роится
  • по вершинной воле
  • песенка мгновенная и абрис круглой словно яблоко груди
  • плавных бедер а по воле листьев песенка все звонче и живей
  • фраза к фразе
  • дополняет образ
  • теплых очертаний
  • живота где леса объединились вместе
  • где органный нарастает звук
  • вереска охапка светлячков
  • невод погружаемый все время
  • в волны золота
  • суровый лемех подтверждает нежность парусов

«Их поступь не слышна ни на мгновение…»

Мари Карлье

  • Их поступь не слышна ни на мгновение
  • и облик их скрывает сновидение
  • кустарник с перламутровыми иглами
  • и новорожденный незрячий свет
  • им колет пальцы те которых нет
  • носительницы воду принесли
  • источника иссякшего вдали
  • как те застывшие в молчанье капли
  • на кончиках нависших сталактитов
  • помедлив канут в жизнь мою в забвение.
  • Вода которую между ресниц коплю
  • и между букв слагающихся в имя
  • моей жены уснувшей
  • вода ладоней слившихся в объятии
  • здесь на опушке сна
  • вода на стеклах в окнах уснувшей комнаты
  • между раскатов бури.
  • Они с немым терпением идут по длинным улицам
  • мертвы пороги
  • завесы из иссушенной коры
  • стропила крыш леса без гнезд веселых
  • вода сгнивающая подо льдом поблекший образ.
  • На границе ветра утонет город остановит их
  • и губы приоткроются на миг
  • морской песок янтарь тысячелетний
  • глаза их где кончаются потоки
  • их щеки когда солнце пьет росу
  • и если льется дождь по их рукам груди
  • то создается замок на мгновенье.
  • Лишь на границе ветра пробужденье.
  • Круг горизонта как крыло в движенье
  • и синий жаворонок в миг полета.

Мимолетность

В городе, в его нимбе, выкованном из солнца, улицы бегут вдоль каналов, где светится тьма, цепляясь за престарелый плющ берегов, где свежесть становится дымом, выдыхаемым трюмами барж, укрываясь в тени подмышек, осязая свежесть груди; улицы обвивают полинявшим шарфом фасадов шею женщины торопливой; улицы, покачнувшись, протягивают грозе тополиную стройность, ноги танцовщиц, белизну молока в осиянной оправе черных чулок, и разбиваются на букеты стеклянных иллюзий, окрашенных цветом нарцисса: мои пальцы пробивают дорогу в пыли и пыльце среди хрупких яичных скорлупок на краю тротуаров, в мерцании, рядом с лужами после дождя, среди вывесок неугасимых, и гораздо больше дрожащих, чем ресницы в любовном экстазе; среди праздно гуляющих женщин, у которых медовые ноги, и пчелиные талии, и шиньоны, распростертые крыльями чайки, хотя крылья так часто жмутся к ее пепельно-серому тельцу и несытому животу; их походка создана наспех из разорванных кружев джаза; среди окон таких высоких, что мыльные пузыри облаков, проскользнув сквозь узор занавесок, проникают во тьму и молчанье покинутых спален – пробивают себе дорогу, чтобы строго окуривать серой; ей не терпится загореться, ибо я закрываю глаза: платье, мокрое от дождя, сохранив тепло ее тела, завладело телом моим на скрещенье бегущих улиц Триумфальной Арки и Танремонд, и я сплю, хотя в Лилль шагаю, в этот день – 18 мая 1961 года.

Франсис Карко

(1886–1958)

Прощай

  • Этот жалкий кабак много лет
  • Осень долгим дождем убивает.
  • Я пришел, но тебя уже нет,
  • От страданья любовь убывает.
  • Я страдаю, когда ты ушла,
  • Я смеяться учился искусно.
  • Плачу я без любви, без тепла
  • И живу с той поры только грустно.
  • Ты хотя бы на память храни
  • Мое сердце, тоски неизбежность,
  • Ты храни эту древнюю нежность
  • И от ран почерневшие дни.
  • Грудь чужую осыплет мой смех,
  • Лаской губы чужие я встречу.
  • Их зубами своими помечу…
  • Все равно ты прекраснее всех.

Полночь

  • В переулке пустом,
  • Занавешен дождем,
  • Ждет гостей дом свиданий.
  • Плач полночных часов,
  • Словно скрипнул засов
  • В глубине сонных зданий.
  • Кто крадется тайком
  • Здесь, в ненастье таком?
  • Тени двух ожиданий…
  • В переулке пустом
  • В ночь небесных рыданий.

Морис Фомбёр

(1906–1981)

Эта красотка весна

  • Эта красотка весна
  • Из дому гонит девиц,
  • Эта красотка весна
  • Солнцем озарена:
  • Девушке пара нужна,
  • Парень в кадрили как принц…
  • Нежно скрестила пути
  • Юных парней и девиц
  • Эта красотка весна
  • Солнцем озарена.
  • Эта красотка весна —
  • Времени капля одна,
  • Очень красива весна —
  • Недолговечна она.

Песня о красавице

  • Под деревом в цвету
  • Красавица сидит,
  • Красавица грустит —
  • Возлюбленного нет,
  • Возлюбленного нет, —
  • Никто не защитит.
  • Под деревом в цвету
  • Ей студит сердце снег,
  • Ей студит сердце снег,
  • Белеет на лету.
  • Красавица, не плачь,
  • Любовь – причина бед!
  • Страданье предпочту,
  • Страданье от любви,
  • Страданье предпочту
  • Я одиноким дням,
  • Где сердце студит снег
  • Под деревом в цвету.

Из немецкой поэзии

(перевод с немецкого)

Райнер Мария Рильке

(1875–1926)

«Одна новинка; да всего одна…»

  • Одна новинка; да всего одна
  • разыскана за книжными рядами,
  • смущается, обласканная вами,
  • и отрицает то, что есть она,
  • и жребий свой. Но книгами, вещами
  • вещает нам желанная страна,
  • их счастьем будничность окружена,
  • они смягчают грани между нами.
  • Жизнь – это жизнь, ущербности в ней нет.
  • Зачем же там невидимые вещи,
  • где полон дом: одушевлен, согрет!
  • Пять обостренных чувств; а все же скрыт
  • существованья смысл: и говорит
  • тогда в кусте горящем голос вещий.

«Я шел, я сеял; и произрастала…»

  • Я шел, я сеял; и произрастала
  • судьба, мне щедро за труды воздав,
  • но в горле слишком прочно кость застряла,
  • естественной, как в рыбьем теле, став.
  • Мне не вернуть Весам их равновесья,
  • не уравнять непримиримость чаш;
  • но в небе – знак, не знающий, что весь я
  • ушел в иной предел, покинув наш.
  • Ведь звездный свет сквозь вечные просторы
  • летит так долго, чтоб настичь людей,
  • что мой уход проявится нескоро,
  • как росчерк призрачной звезды моей.

Санта Мария а Четрелла

1

  • На храме замок, былых свершений нет,
  • ты взаперти. Иль нет тебя?
  • Время ушло за отшельником вслед,
  • храм хранившим, любя,
  • милая Мария а Четрелла.
  • Отшельник ушел, и дом твой, как тюрьма,
  • только тьма собеседник твой;
  • я так одинок, одинок, как ты сама,
  • чуть слышен мой зов живой:
  • милая Мария а Четрелла.
  • Лавр у храма помнишь ли ты?
  • Он еще здесь, и сад не заглох.
  • И каждым нервом его листы
  • чувствуют ветра вздох —
  • милая Мария а Четрелла —
  • смотри: взбудоражена ветром листва,
  • он увлекает (ты помнишь – как),
  • ты ощущаешь: тепла трава
  • и запах свой шлет во мрак,
  • милая Мария а Четрелла.

2

  • Эти дни трепещут. Но невинно
  • их спугнешь, и канет свет во тьму.
  • Возлагаю ветку розмарина
  • трепетно к порогу твоему;
  • посмотри, как нежно он цветет.
  • Мы ему придали смысл унылый,
  • чтобы навевал он жизнью милой
  • мысль о смерти. От твоих щедрот
  • стало трудно излучать тебе
  • милосердье, не подозревая,
  • что из лона, сердце надрывая,
  • ты открыла мир Его судьбе,
  • крепнувшей, пока не осенен
  • был весь мир твоим всесильным сыном:
  • и низверг он, ставши господином,
  • лик того, кто старше был, чем Он.

3

  • Не шагов ли шорох слышен в храме?
  • Подойдешь ли ближе? Будет срок,
  • когда ты соединишься с нами,
  • как живой, но сорванный цветок.
  • О, пускай лица ты не покажешь,
  • не откроешь двери, – подойди,
  • чтобы сердце новое в груди
  • застучало так, как ты прикажешь.
  • Нам и так безмерно тяжело
  • чтить тебя, не видя постоянно.
  • Мы любили женщин, но обмана
  • чувство их от нас не отвело,
  • краткость встреч или разлук стихия —
  • скудный дар. Скажи, в чем сущность их?
  • Почему, оставив нас одних,
  • ускользают в никуда, Мария?

4

  • В храм каждодневной дорогой
  • иду (я по праву прав):
  • замкнутый и далекий
  • людям чужд твой нрав;
  • когда-то Ты возвышалась
  • в центре склоненных голов,
  • и целый год раздавалось
  • эхо тысяч шагов.
  • Мой шаг одинокий ныне
  • звенит среди пустоты.
  • Я твой рядовой в пустыне.
  • Необъятна ты.
  • Стремлюсь я тебе в смятенье
  • все сущее передать;
  • от ливня весеннего тени
  • невидимо движутся вспять.

5

  • Он любил тебя; робко лелея,
  • охранял. Посмотри сквозь года,
  • как в саду по центральной аллее
  • он с тобою гулял иногда;
  • путь всегда выбирал покороче
  • (соболезнуя, крепла рука),
  • чтобы небо не жгло твои очи,
  • и земля не была бы жестка;
  • ты терялась, когда между делом
  • наклонялся он к новым росткам, —
  • ты – бесстрастна была к пустякам, —
  • отрешенно заботясь о целом.

6

  • Так травы нездешние зыбко
  • в немыслимых скалах растут:
  • твоя чистота и улыбка
  • над скорбью тебя вознесут.
  • Скорбь неодолима,
  • ужас и снег все белей.
  • Как отличать могли мы
  • гордость от скорби твоей,
  • если сама ты не знала
  • грани бедствий своих.
  • Сплетены концы и начала,
  • и бесконечность в них;
  • словно отверзло лоно
  • сверхвеличью врата,
  • вечность непреклонна,
  • след ее – темнота.

7

  • О, как молода ты в этом крае:
  • словно друг доверчивых детей.
  • Пастухи, простой мотив играя
  • (те, что старше вечности твоей),
  • коз привычно собирают в стадо,
  • иль мужей скликают в тот момент,
  • когда тяжки лозы винограда:
  • ведь большой мелодии фрагмент
  • отклик музыкальный обретает
  • (виноградарь свой венок сплетает),
  • крик звериный – аккомпанемент.
  • Слышишь ты, как крик рождает крик
  • там, где исчезают все дороги,
  • и не знаешь ты, где он возник,
  • и трепещет сердце от тревоги.
  • Выйдешь ты в испанском платье пышном,
  • драгоценные блеснут оковы,
  • а велят – ты шагом еле слышным
  • из чужой страны уйти готова.

Молитва об умалишенных и осужденных

  • Вам, от которых рок
  • скрыл доброту лица,
  • тот, кто одинок,
  • перед началом конца,
  • со свободы, в полночный час
  • одну молитву прочтет:
  • пусть ваше время течет;
  • время есть у вас.
  • Когда память очнется от сна,
  • студит пальцы волос тепло:
  • всё роздало время сполна,
  • всё, что быть могло.
  • О, немоты вашей мрак,
  • у сердца крадущий год;
  • мать ни одна не поймет,
  • что бывает так.
  • Сквозь раздвоенье листвы
  • смутно видна луна,
  • ее заселили вы,
  • одинока она.

Гонг

  • Превыше слуха: Звон.
  • Не мы внимаем звук,
  • Он впитывает нас.
  • Дом наизнанку. Дух
  • Проекцией вовне…
  • Рожденный в муках храм,
  • Развязка, где богов
  • Не разгадаешь…: Гонг!
  • У суммы немоты
  • Лишь собственная власть,
  • Самопознанья хмель,
  • Лишающий лица.
  • И миг из леты лет,
  • Отлитая звезда…: Гонг!
  • Ты, незабвенный долг,
  • Рожденный из потерь,
  • Нам непонятный пир,
  • Вино бесплотных уст,
  • Внутри опоры вихрь,
  • Обвал, прервавший путь.
  • Предательство во всем…: Гонг!

Из нидерландской поэзии

(перевод с голландского)

Симон Вестдейк

(1898–1971)

Круговорот года

(Цикл сонетов)

Январь

  • Сквозь пестрый праздник белизна взошла —
  • Сиянье снега или льда свеченье;
  • Но блеска их обманчиво значенье:
  • Свинцовость небосвода тяжела.
  • Рождественские дни не знали зла,
  • Неделя эта ищет продолженья,
  • Пока не сняли с елок украшенья
  • И праздничные яства со стола.
  • Скорей развязку в драме, чем начало,
  • Вся эта безысходность означала —
  • Так запоздалой ласки ждет вдова.
  • Ты говори ей лживые слова,
  • Чтобы она в них лжи не различала,
  • Ведь синь небес и на земле жива.

Февраль

  • И вдруг – капель, желтеет белизна,
  • Как старых кружев нежные узоры,
  • Когда метелей снежные повторы
  • Неразделимы, как метель одна.
  • И старомодна неба глубина,
  • И бесконечны чаек разговоры,
  • Их крики и злопамятные взоры,
  • Когда добыча их обречена.
  • И снова мокрый снег; и дождь опять;
  • Лишь иногда – прикосновенье света;
  • И снова инеем земля одета.
  • Изменчива и кратка благодать —
  • Разнообразие минует это,
  • Как боль таланта, канувшего в Лету.

Март

  • Чертенок-март! Энергией своей
  • Он может вызвать в море шторм суровый,
  • В трубе каминной спеть мотив сосновый,
  • Вращает лихо флюгеры церквей.
  • Потом летит над графикой ветвей,
  • Гордясь весенним небом, как обновой,
  • Лошадку со счастливою подковой
  • Впуская в одиночество полей.
  • Идет по обнаженной мостовой
  • Чертенок-март, томимый нетерпеньем
  • Желаний смутных, жаждой вековой,
  • Идет он по обветренным ступеням,
  • И небо синее над головой
  • Спокойно тишиной предгрозовой.

Апрель

  • И вот набухли почки на рассвете,
  • Как девочки, в девичество вступив
  • И тайн своих сердечных не раскрыв,
  • Всё зиму помнят, думая о лете.
  • Но все-таки они уже не дети,
  • И, парню ничего не разрешив,
  • Они душой осознают порыв,
  • Уже за грех свой будущий в ответе.
  • Любовь творит плотины и потопы,
  • В уединенье вересковом тропы,
  • И сумерки, и ожиданья мед.
  • Влюбленный даже в городе поймет
  • Игривое значенье гороскопа,
  • Когда мгновенье в вечность перейдет.

Май

  • Уже тепло. Но все же зябнет тело
  • Ягненка белого во тьме ночной,
  • А дерево вишневое весной
  • Уже цветы нарядные надело.
  • Оно вступает в состязанье смело
  • С ягненком, с маргариткою лесной,
  • И украшают зелень белизной
  • Цветок, ягненок, вишня – нежно-белы.
  • А ночью, словно старый сон лелея,
  • Земля про зиму вспомнит, не жалея,
  • Что белый сон приснился ей.
  • Ягнята, снег и нереальность дней,
  • Когда весь спектр искусством чародея
  • Смещает краски – белого белей.

Июнь

  • Июнь, самоуверенный и прыткий,
  • Шумлив, как гуси-лебеди в пруду,
  • Короткой ночью северной в саду
  • Шагнешь – и встретишь утро за калиткой.
  • Терзаешься несбыточной попыткой
  • Уснуть, но просыпаешься в бреду,
  • И видишь утро к своему стыду
  • Далеких ярмарок цветной открыткой.
  • И все звенит, и все цветет стократ,
  • И звезды черной магии парят,
  • И чудо пробуждают спозаранку.
  • И сон короткий видит акробат,
  • И, падая, он чувствует канат,
  • И слышит каждый грустную шарманку.

Июль

  • Взыскуют первые плоды ответа:
  • Для жизни или смерти зреем мы?
  • Уже в садах фруктовые шумы
  • Над благодатью яблочного лета.
  • И шутки осени не горше света,
  • Который размягчает нам умы,
  • Хотели бы мы крылья взять взаймы,
  • Но зрелость не позволит сделать это.
  • Созреешь, дабы сгнить. И все труды
  • Понравиться – доводят до беды.
  • Мы жить хотим, но жить уже не смеем.
  • Простые, не волшебные плоды
  • Должны у смерти отбирать бразды,
  • Мы безмятежно умирать умеем.

Август

  • Теплее стали, но короче дни,
  • Как будто смерть протягивает длани,
  • Смерть года за отсрочку просит дани,
  • И бронза, как в патине, вся в тени.
  • О жаркий день! Ты нам зерно верни,
  • Пока не хлынул снег на поле брани,
  • Пока Король Зимы, шаги чеканя,
  • Не выстроил сугробы вдоль стерни.
  • Как в лихорадке, старец похотливый
  • Сгорает, думая, что он счастливый,
  • Все будущее сжав в ладони дня.
  • Когда, убитый собственной поживой,
  • Он упадет, то головы плешивой
  • Коснется отблеск бывшего огня.

Сентябрь

  • О время холода под знаком Девы!
  • Лежишь лоскутным одеялом ты,
  • Не знавшее любви и теплоты,
  • Невинное, не ведавшее гнева.
  • Для старых дев исчерпаны напевы;
  • Визит к друзьям, домашние цветы,
  • Сукно на тощих бедрах, как бинты, —
  • Вот всходы от бесплодного посева.
  • Напрасно жаждет мужества земля;
  • Коровы возвращаются, пыля,
  • И на полях пустынно и уныло.
  • Ни бабочки, ни дерева в цвету,
  • И скошены луга на корм скоту,
  • И все молчит, и все уже остыло.

Октябрь

  • День умирающий живее все ж,
  • Чем нарисованный. Светлей заката
  • Сочится сукровица розовато,
  • И цвет ее на рану не похож.
  • Деревья нищие бросает в дрожь
  • Былая роскошь, вянущее злато.
  • Они сквозь ветви смотрят виновато
  • На бледный сон, как на последний грош.
  • Кроваво-красный свет ночных сигналов,
  • И варварских охотничьих кинжалов,
  • И женской жажды – ты огнем гори.
  • Будь нежен к небу даже в тучах мглистых,
  • Октябрь; и в окропленных кровью листьях
  • Ты страсти запоздалость усмири.

Ноябрь

  • Ты предпоследний, как Вениамин,
  • Ты, как Иосиф, искренен и в малом,
  • Но над могильным роковым провалом
  • По воле братьев ты стоишь один.
  • Не все мы доживаем до седин.
  • Но, достопамятным гордясь началом,
  • Козлами отпущенья в свете алом
  • Средь предпоследних разбрелись равнин.
  • Все, что не умерло, живет упрямо,
  • Двусмысленностью наполняя драму,
  • В которой злые силы – напоказ.
  • Сомненье тронет руку Авраама,
  • Но только нож его избегнет срама
  • И Бога сохранит в последний раз.

Декабрь

  • Закутан в мантию, уходит год,
  • Он стар и хром, его семейство плачет,
  • Под капюшоном он морщины прячет,
  • С волос, как с неба, снег густой идет.
  • Он говорит: «Всем жертвам счет ведет
  • Природа и над жертвами судачит,
  • И я не ведаю, что это значит,
  • И мой вопрос в ответ вопроса ждет».
  • Так спрашивай в отчаянии вечном,
  • Старик, несущий год в мешке заплечном —
  • Двенадцать разных радостей и бед.
  • Штрих времени в творенье быстротечном
  • На стеклах инеем оставишь млечным,
  • Но канет твой рисунок в Лету лет.

Эпилог

  • Забудь тот год, в котором грусть теснится,
  • Забудь тот год, где страхом правит власть,
  • Забудь героев, пожелавших пасть,
  • Забудь постель больного, где не спится.
  • Нет ничего, чему нельзя забыться,
  • От целого видна нам только часть;
  • И чем бездумней оказалась страсть,
  • Тем легче закрываются страницы.
  • Но кажется другим, что этот год
  • Уходит, принося тоску невзгод,
  • Отчаянья тупое очищенье.
  • Хранящий верность прошлому найдет
  • К сокровищам забвенья тайный вход
  • И призрачность счастливого мгновенья.

Геррит Каувенар

(р. 1923 г.)

Эльба

  • На мне кровавая куртка,
  • и я стою на Эльбе,
  • Наполеон меж Наполеонов,
  • и я стою на Эльбе,
  • имен у меня немало,
  • и я стою на Эльбе.
  • О, генералы живые, узрите мой клюв
  • на Эльбе.
  • Со мной прогуляйтесь по паркам бессонниц, сомнений и ссылки,
  • когда я брожу ночами, как пес бездомный, блохастый.
  • Мундир мой – черные скалы,
  • глаза мои – ваши радары:
  • за душу атомной бомбы вам, господа, спасибо!
  • Но страх проживает в Париже,
  • в нем память моих парадов.
  • Химерам на Нотр-Даме,
  • Эйфелевым ажурам – признаюсь:
  • в безвременье моря я – символ вашего страха, его филиал
  • на Эльбе.
  • Ты думаешь, что я умер?
  • Стою я в кровавой куртке,
  • и тело мое большое
  • вмещает в себя, жирея, Бисмарка, Гитлера, Ницше,
  • Чаплин – шут,
  • но украл он
  • славы моей эполеты
  • для ярмарочного балагана,
  • историю битв – для черни!
  • Подайте протест, генералы!
  • Труп мой стоит на Эльбе.
  • Отведайте, генералы, гимн моего гниенья,
  • плотью меня облеките.
  • Я жду вас в склепе музея, где виселицы и Шпенглер,
  • плотью меня облеките, зову я, но не надейтесь.
  • Рабы-солдаты не верят теперь в краали-казармы,
  • Я зовусь среди прочих Наполеоном с Эльбы,
  • а Святая Елена – будет.

И так далее

  • Меж тем постоянно приходит любовница
  • и опять ищет отдыха от суеты, тараторит и просит
  • то поесть, то попить и выгадывает
  • неподотчетную пятиминутную паузу —
  • опять, как пядь в лихорадке часов, словно все еще
  • в благоухающем рту
  • остается среди золотого запаса коронок,
  • как в музее, бесценная правда зубов.
  • А теперь уходи; видишь – дети повсюду играют,
  • там, где люди бездумно прошли сквозь людей,
  • сквозь глаза разноцветные, сквозь
  • красоту, что стихов не дождется,
  • когда снова кричат новорожденно-голые мысли
  • в необъятной постели, как утро вчерашнего дня.
  • 1. по дороге бегут;
  • 2. смотрят фильм, где бегут по дороге;
  • 3. вспоминают, что видели фильм,
  • где бегут, и так далее – вечно, по кругу.

Встреча

  • Иногда люди стареют настолько,
  • что от них остается лишь собственность.
  • Они еще ездят в купленных когда-то машинах,
  • дремлют в дедовском кресле и трижды садятся за стол,
  • ищут прошлое в семейном альбоме,
  • гладят личную кошку, кормят птицу, сидящую в клетке…
  • Они еще покупают собственный, привычный табак
  • и дарят слепым жемчужины собственных мыслей
  • о кабинете министров и вечно грозящей войне.
  • Но иногда бесплатный бумажный стаканчик
  • кажется домом призрения, пахнет восковой рукой попечителя;
  • и в собственных руках
  • люди чувствуют чужую, непривычную дрожь.

Историческое

  • Какая редкость – соль в сорок четвертом
  • Но мы реальность мира ощущали
  • сегодня
  • обесчещена она.
  • Чтобы отведать призрак сбитых сливок
  • в горячке были преданы навечно
  • сокровища родного языка
  • и нам казался сладким и воздушным
  • сырых бобов нездешний аромат.
  • Но между тем о соли: опоздавший
  • ты можешь взвесить; килограмм рассола
  • (за ним стояли женщины всех рангов
  • с бутылями у соляных колонок
  • на амстердамских страждущих мостах
  • стояли слитно и неотчужденно
  • пока полиция в другом квартале
  • решением еврейского вопроса
  • усердно занималась) стоил столько
  • как нынче
  • десять ароматных банок меда
  • или
  • собрание высоких сочинений
  • в пяти томах.

Две осени

  • Скисает сладкая еда,
  • на чердаке смердят объедки;
  • в осенних каплях стол пустой;
  • лишь карточками на продукты
  • покуда правит пестрота…
  • Облизываясь, волк губастый,
  • жует газету, и воняет
  • привычный утренний эрзац.
  • А у промокшей птицы в клюве
  • осталась горсть раскисших зерен,
  • и небо падает на ферму,
  • даря одну надежду детям:
  • быть может, и весна придет.
  • Народ спасен и бессмертен —
  • пришла настоящая осень,
  • какой давно не бывало:
  • желтеют зеленые листья,
  • и синий ветер белеет,
  • и ниже склонилась трава;
  • качается от ударов
  • и пьет свой седьмой стакан,
  • потом оседает в кресле.
  • От сладкой точки отсчета
  • по вечной дороге странствий
  • он может брести до зимы,
  • пока по такой погоде отыщет путь настоящий
  • по бесконечной стезе.

Некий день

  • Некий день
  • случился потом;
  • свет истаял,
  • как поздний воск;
  • колокол бил;
  • опоздал почтальон;
  • время стало.
  • Отныне ему
  • не двинуться дальше
  • некого дня.
  • Руки его тяжелы; небеса —
  • белый листок на черном листке,
  • рухнул пол у него за спиной,
  • уснул воробей за грудью его…
  • В два неба он упакован был —
  • теперь в два слова замкнули его;
  • отмерили метром кусок земли,
  • под неким днем
  • черту подвели.

Поскольку бомбы не едят мяса

  • Между тем в этом мире прекрасном
  • могут женщины спать обнаженными,
  • словно в собственной спальне.
  • Что может с ними случиться,
  • поскольку они не солдаты?!
  • Все было, все было,
  • все близко, но
  • что-то разъяло нас, развело
  • давно… А может, недавно?
  • Нет горизонта, и нет луны,
  • обнажены слова о покое,
  • можно обдумать донос и сомненье
  • без завершенья – земля кругла.

Ветер утих

Посващается Пауле

  • Ветер утих, как собака,
  • однако вздыхает по людям…
  • Мы судим о ночи по снам,
  • но нам невдомек, что скорость
  • неподвижностью рождена,
  • что храм начинается с кирпича,
  • из луча и коры огонь возникает,
  • и в тело тепло его проникает
  • лишь тогда, когда гаснет костер.
  • А детям кажется, что до сих пор
  • мы чтили только безжизненный прах:
  • их шаг – это первый шаг.

Скоморохи, которые смеют

1

  • Не надо закрывать глаза на то,
  • что каждая букво-секунда в прошлом
  • меж ветошью зажата и цементом,
  • и наши ребра или позвонки
  • раздавлены давленьем атмосферы.
  • Так было,
  • и бывает,
  • и пребудет —
  • глумливой гарпии
  • очкастый труд.
  • Но после этой вычитанной мысли
  • мне мягче пуха
  • камни мостовой,
  • как после действия поводья реплик.
  • Развязывая Каиновы петли,
  • я плоть дарую
  • мраморным рукам,
  • пока не затрепещет
  • каждый мускул
  • воображеньем —
  • пеной мозжечка.

2

  • Со свежей храбростью
  • налево сверху,
  • спускаясь с белоснежных гор
  • бумажных
  • в долину карлика
  • с прудом зеленым,
  • в сандалиях,
  • оленьим быстрым шагом
  • к домашним лодкам
  • и снастям рыбачьим
  • по выровненным
  • уличным дорогам
  • шел человек,
  • то в гору поднимаясь,
  • то вновь спускаясь,
  • шел он с воплем страха —
  • не в разуме,
  • не в сердце —
  • в животе.
  • Эй! Озеро, зеленое от тины,
  • с девчонками в полузабытых бантах!
  • Эй! Тростниковый старенький петух!
  • Пинок под зад
  • неужто дать ты хочешь?
  • Но храбро лодка к берегу плывет. —
  • Сбегайся, краснокрышая деревня!
  • Сбегайся, краснокрышая деревня!
  • Сбегайтесь, краснощекие девчата!
  • Не для чего-нибудь,
  • а просто так…

3

  • Этой радости быть вовеки:
  • распахнем дыханьем
  • ворота,
  • проторим шагами
  • дорогу
  • и пройдем по старому парку
  • мимо птиц, лошадей, деревьев.
  • Все мы – странные скоморохи,
  • скоморохи, которые смеют.
  • Это радость:
  • пушки умолкли,
  • рифма может отыскивать пару,
  • трубы фабрик – это сигары,
  • что дымят тепло и привычно:
  • вам их больше нельзя увидеть,
  • их опишет потом газета.
  • Ты забыл о гнезде далеком?
  • Там ты мог
  • под защитой парка
  • семенить по дорожкам тенистым,
  • а навстречу
  • сочилось солнце,
  • словно сочный грейпфрут
  • из Яффы.
  • Их теперь и во сне не увидеть.
  • Но такой лишь бывает радость
  • скомороха, который смеет.

Сегодня рано стемнело

  • Сегодня рано стемнело.
  • Моя комната стала родильной палатой,
  • и на кружеве материнской сорочки
  • кровь по краю, как оторочка,
  • и я на весах – кричащий младенец;
  • я родился, я создан,
  • я существую для правды,
  • и засыпаю в пеленках
  • этой ноябрьской ночью
  • будущим сном;
  • мне снится,
  • что мать отцу отдается
  • на примятой траве газона,
  • под небесным, свинцовым законом;
  • прочь бежала
  • какая-то птица,
  • надо мной простирая крылья;
  • я бы мог явиться однажды
  • перед странником запоздалым
  • легкий, как предрассветный ветер,
  • сильный, словно удар боксера.
  • Как молчит мое долгое время
  • в этой комнате, рано стемневшей,
  • мой язык, как колокол в глотке,
  • бьет в беззвучный набат о нёбо:
  • дай мне пить, всесильное небо —
  • мои крылья съедены молью,
  • мои жабры вырваны с болью,
  • я теперь пожираю душу,
  • я Адам XX века.

Я никогда

  • Я никогда не стремился
  • высечь нежность из камня
  • добыть огонь из воды
  • сделать из засухи ливень
  • И все-таки холод мне тяжек
  • ибо солнце было однажды
  • до краев наполнено ею
  • солон был мой хлеб или сладок
  • ночь была темна как и должно
  • Может, вся беда от познанья?
  • Я себя перепутал с тенью
  • как слова иногда заменяют
  • ночь и день единого цвета
  • К плачу долгому глухи люди
  • Никогда ничего иного
  • только высечь нежность из камня
  • и добыть огонь из воды
  • или сделать из засухи ливень
  • Дождь идет
  • я жажду
  • я пью

Это

  • Это совсем не красиво,
  • это нельзя прочитать,
  • это неведомо детям.
  • Это, пожалуй, не тайна,
  • это не зря восхваляют:
  • это – всего лишь нутро
  • двери наружной,
  • и все же: тянется палец к губам
  • и призывает к молчанью;
  • возле дверей под ногами
  • прошелестела газета;
  • за день, за месяц, за год;
  • снег, не растаявший в пекле,
  • в месяц морозный умрет.
  • Тужилось слово напрасно,
  • правда лгала, и ничто
  • ей не дало благородства.

«Видишь: солнце стоит так низко…»

  • Видишь: солнце стоит так низко,
  • ландшафт типичен – все в нем и вовне,
  • свет постоянен, словно во сне;
  • вдруг! Изменяется все вокруг – это
  • не существует, существует иное,
  • иное – в рассказе раненье сквозное,
  • долина в горах на закате пути;
  • еще можно двором проходным пройти,
  • еще можно окно распахнуть,
  • задержать насилье над солнцем, но —
  • свершиться истине суждено.

Это всё

  • Нет человека —
  • есть только люди,
  • нет стиха —
  • есть только поэзия, —
  • поэзия мимо проходит вперед,
  • не оставив строчек о неизвестном.
  • Есть люди, и если я говорю:
  • «Я люблю их», – я лгу,
  • но если я лгу, я все равно люблю их,
  • потому готов я правду сказать —
  • любую правду – об одном человеке.
  • Я утверждаю, что только они
  • делают камни камнями,
  • делают воду водою.
  • Они создают свой мир,
  • который им уготован,
  • ими будет он заселен,
  • и это сказано дважды.
  • Так фанты ложатся ближе
  • двусмысленности и смысла —
  • как люди.
  • Они не милы мне,
  • но сам я один из них:
  • это всё.

Комната

  • Движенью воздуха внимает ухо,
  • как орган слуха, как орган,
  • а перепевы спектра, словно трубы.
  • И окна этой комнаты, как губы,
  • жару, как птица воду в клетке, пьют.
  • Кровь этой комнаты волнует лето —
  • и ветер вопрошает ухо это,
  • и жаждет этот ненасытный рот,
  • когда закат, как кровь земную, пьет.
  • А я – ребенок пред органом света,
  • ловлю волшебной раковины звук,
  • но раковина падает из рук,
  • стоустым человечеством воспета.
  • И комната в закатный небосклон
  • Раскроется, как розовый бутон.

Рука

  • Моя рука бежит по дороге,
  • как голая пятипалая лапа.
  • Она возвращается к пауку,
  • паук говорит, что охотно
  • он ночует под сенью ажурных блузок.
  • Видишь – женственность
  • остановилась поплакать,
  • пусть рука успокоит ее мечтой.
  • Мне пригрезилась молодость.
  • Я лениво качался на водной глади
  • кожаных, первобытных мехов.
  • Предгрозовая медлительность
  • обещала отблески молний,
  • но мне было выдано прошлое
  • серой, скучной завесой дождя.
  • Я смастерил настил на террасе —
  • две черных доски на садовых стульях,
  • чтобы охотиться на паука.
  • Но слепой садовник смеялся.
  • И я бежал пятилапо направо —
  • к дому левого отца и налево —
  • к дому умершей матери, пока не проснулся.
  • Женственность осушила слезы
  • и рассмеялась.
  • Паук вынул скучную книгу
  • и спрятал женскую радость
  • меж пожелтевших страниц.
  • Рука продолжает, читая,
  • мой путь от первой строки.

Язык

  • Язык, наверно, выдумали птицы.
  • Я – слишком человек, чтобы летать,
  • я возвышаюсь над землей, как зданье, —
  • создание и выдумка земли.
  • Я – отблеск,
  • Что таится у стены
  • И вылетает призрачно из окон
  • прозрачной задней комнаты,
  • воняя почти любовью и почти дерьмом.
  • Я – дерево, родившееся в кадке,
  • я – птица в клетке, мной язык придуман,
  • а люди робко прячутся в словах.

Пространство

  • Мы среди сена и цветов
  • вдруг свет нездешний сотворили —
  • знамение безмолвной ночи
  • из комнаты не разглядеть
  • сквозь пыль бумажных занавесок
  • и шум горячечной попойки.
  • Мы были круглы, словно ядра,
  • перед травинками – ничтожны,
  • но больше молний шаровых
  • перед ничтожностью мгновений.
  • Рукомесло —
  • как рук останки —
  • мы отдавали нервам пальцев
  • и познавали тайны речи,
  • и блеск, и смех, и стон
  • пространства.
  • Узнали ночью мы,
  • что в доме
  • вдвоем остались,
  • остальные давно ушли,
  • одна бутылка с молчаньем
  • и другая – с медом
  • нас ожидали щедрым утром.
  • Останемся ли мы потом? Усладу
  • нам древесный шепот сулил: мир
  • здесь,
  • но рыбаки твердили,
  • что белокуры, молчаливы,
  • они прошли под парусами
  • над устьем бесконечных далей.

Полуостров

  • Я – потомок моллюсков,
  • вышедший к звездам из моря,
  • живу по чужим букварям
  • и доволен стойлом ослиным.
  • Могут люди крысами стать
  • с их любовью к ячменному полю.
  • Жадность влачу, как вериги,
  • преступая голод и жажду.
  • Если прилечь захочу —
  • надо мною пикирует буря:
  • человечности полуостров
  • обступают стихии жестоко;
  • там – другое: без предков,
  • без взлета от древних моллюсков —
  • только ракушка одна,
  • словно спящий скелет возле моря.

Сказать, подумать…

  • Реки знают, что вспять они не потекут
  • по возвышенным руслам, к вершинным забытым истокам,
  • реки знают значительно больше, чем люди.
  • Реки дань отдают удивительно плоской земле,
  • где моря и озера для них обещанье покоя.
  • И они, безвозвратно теряясь в конце,
  • никогда не кончаются – вот их великая сила.
  • Реки знают значительно больше, чем люди.
  • Видит их человек и находит забвенье
  • метафор.
  • А потом опускается ночь над стихом,
  • с отключившимся зреньем
  • поэт опускается в воду.
  • Но стремнина стремительна.
  • И, не погибнув на месте,
  • убегает к мерцанию
  • обетованной земли.
  • Он живет и не знает, живет ли.
  • У собственных стонет останков
  • и бессмысленно тянется к зеркалу, чтобы
  • сказать – где же, где я?
  • Подумать – каков я, каков?

Смерть дерева

  • Медленно сердце сдавалось.
  • Я должен в землю заглянуть глубоко,
  • пока по капле сочится
  • расщепленное древесное сознание,
  • в котором вечная память
  • того, что удары сердца
  • быстрей, чем удар топора.
  • Свет вечерний болтливо
  • растекался вдоль стен домов,
  • словно бабочка-однодневка,
  • примирившаяся с бытием.
  • Плоть мою разнимает
  • острие топора,
  • но боли моей не знает
  • и не ликует оно;
  • из темной моей сердцевины
  • я зорко слеж за ним.
  • Я осязаю, что есть он,
  • что открыто мое нутро.
  • Сумерками он был,
  • станет позднее ночью,
  • объемля коротким мгновеньем
  • мою предзакатную жизнь.

Антони Кристиан

Винанд Старинг

(1767–1840)

Заложение основ морского могущества России, торжественно отпразднованное Петром Великим 23 августа 1723 года

  • Смотрите, гордые князья,
  • Отбросив скипетр и державу,
  • На победителя по праву —
  • Не вам венок сплетаю я.
  • Тому, кто невский склеп болот
  • Разрушил жизнью многотонной,
  • Тому, кто в варварстве рожденный
  • Был призван просвещать народ;
  • Учитель, плотник, воин, жрец!
  • Его приветствую! И славу
  • Пою его крутому нраву,
  • И вторит мне оркестр сердец.
  • Вот ботик, что познал почет,
  • Когда был юн его создатель,
  • На праздник, словно зачинатель,
  • По волнам трепетным плывет.
  • Он – прародитель тех судов,
  • Чьи кили глубину пронзили,
  • Что вслед за ботиком проплыли,
  • Расправив крылья парусов.
  • Мир чествует, как господина,
  • Того, кто замер у руля,
  • От скал, где Новая Земля,
  • До плещущихся волн Эвксина.
  • На вас, на ваше торжество,
  • На воинство свое морское
  • Он смотрит с гордостью мирскою, —
  • И видит весь народ его.
  • Подходит ботик! Все суда
  • Честь отдают ему с почтеньем,
  • Морская гладь полна волненьем,
  • Своею ношею горда.
  • «Да здравствует!» – звучит вокруг,
  • Кроншлот грохочет над гранитом,
  • И медь сияет под зенитом,
  • И барабанный бой упруг.
  • Гром пушек с самого утра,
  • И дым, как флаг, окутал клотик:
  • Приветствуют петровский ботик,
  • Любимый первенец Петра.
  • Но Петр за маленьким рулем
  • Застыл, грядущее провидя…
  • Любя, воюя, ненавидя,
  • Там шел народ своим путем.
  • По мановению судьбы
  • Мгновенно обострилось зренье,
  • И он увидел восхожденье
  • К вершинам славы и борьбы.
  • Фундамент прочен, ведь не зря
  • Его своим скрепил он потом,
  • Свой город каменным оплотом
  • Народу русскому даря.
  • Не дрогнул русский великан
  • Под западным суровым шквалом,
  • Над белым снегом следом алым
  • Чужой рассеялся туман.
  • И снова праздновал народ
  • Петровскую годину чести
  • И с победителями вместе
  • Тогда, казалось, Петр идет.
  • Когда взмахнул мечом тиран
  • Над синим Средиземным морем —
  • Его отвага стала горем, —
  • Не врачевали лавры ран.
  • И в Дон и в Неман кровь текла
  • Грабителей, в бою сраженных,
  • В московском полыме сожженных,
  • Не стало крыльев у Орла.
  • Но вновь клинки обнажены —
  • Теперь султан считает раны,
  • А благодарные Балканы
  • Россией освобождены.
  • Вот что увидел взгляд Петра —
  • Строителя и полководца…
  • Вокруг звучит иль в сердце бьется
  • Несокрушимое – ура!
  • И вот он руку подает —
  • Искатель и знаток талантов —
  • Помощнику из Нидерландов!
  • С ним Кройс. Моя душа поет!

Мороз

  • Мороз, хотя седобород,
  • Кровь с молоком старик.
  • Со вкусом ест, в охотку пьет,
  • Спешить он не привык.
  • Над каждым саженцем в саду
  • Кряхтит, весь день отдав труду.
  • Коль все цветы защищены,
  • Сорвет он поцелуй весны.
  • Когда скует озера лед,
  • Дорожкой станет беговой, —
  • Он на коньках добыть почет
  • Спешит, как будто молодой.
  • На санках с девушкой скользит
  • И, как повеса, егозит.
  • Снежинки, как пчелиный рой,
  • К нему летят со всех сторон.
  • С печалью свыкнувшись, порой
  • Без устали хохочет он.
  • Водить он любит хоровод
  • Иль долгой ночью напролет
  • Играть в головоломки слов,
  • Не замечая бой часов.
  • Вот ветер западный возник —
  • И сразу оттепель и грязь.
  • Тогда в поэзии старик
  • С погодою находит связь.
  • Боль в наслажденье перейдет —
  • Восточный ветер верх берет.
  • Дорогу снова лед мостит,
  • Как мост, друзей соединит.
  • От злоязычных прочь речей!
  • Жизнь у Мороза нелегка.
  • Короче сон его ночей,
  • Все тает скарб у старика.
  • Мы поднесем ему в свой срок
  • Из веток пальмовых венок.
  • Хотим, чтоб голос струн вознес
  • Наш клич: «Да здравствует Мороз!»

Паровые машины

  • Столетиями мчал нас по дорогам конь;
  • Но разум тайна странная томила.
  • И слабым смертным дал обузданный огонь
  • Все силы покоряющую силу.
  • Не зная устали, стихии укротив,
  • Несет сокровища из глубины бездонной.
  • Повозки без коней, просторы проглотив,
  • Бегут по колее бессонной.
  • Бьют лопасти колес и движут корабли,
  • Освобожденные от парусов и весел,
  • И поршни, как сердца, одушевить смогли
  • Тупую тяжесть всех ремесел.
  • О Нидерланды! Вы – распахнуты морям,
  • От ила и песка освобождайте воды,
  • Пусть золото зерна моря приносят к вам,
  • Понявшим таинство природы.
  • Невежества покой всегда ведет в тупик,
  • А разума заря – светла и неизбежна,
  • Пусть век чудес пока к литаврам не привык,
  • Его венчают лавры нежно.
  • Веди, стремление! Все ближе высота,
  • Где слово вещее слышнее в скромном храме.
  • Пока еще мой прах не давит немота,
  • Я славлю знание, как знамя!
  • И будущего мглу пронзает зоркий взор.
  • Каким величием его чревато лоно!
  • Лишь предрассветный сумрак до сих пор
  • Я чтил коленопреклоненно.

Из норвежской поэзии

(перевод с норвежского)

Юхан Себастьян Вельхавен

(1807–1873)

Весенняя ночь

  • Ночи весенней смутные сны
  • Дарят долинам покров тишины,
  • Реки протяжные песни поют
  • В ритме ночных колыбельных минут.
  • Словно в идиллии,
  • Молят у лилии
  • Эльфы: «Позвольте остаться нам тут!»
  • Скоро взойдет молодая луна,
  • Свет серебристый рассыплет она,
  • И проплывут над землей облака
  • Сном лебединым, неясным пока.
  • Вскоре лучистые,
  • Девственно-чистые
  • Высветят чувства картину слегка.
  • Так пробудись! Пусть согреет твой взгляд
  • Воспоминаний бесценнейший клад.
  • Здесь ты один. Созови на совет
  • Память нетленную прожитых лет.
  • Тихо, как облако,
  • Призраком облика
  • Время проступит сквозь трепетный свет.
  • Слышишь, как птицы поют в сосняке
  • Всё, что мечтал ты услышать в тоске.
  • Всё, что открыл ты в природе теперь,
  • В лунном свечении
  • Лед облегчения
  • Прежних страданий твоих и потерь.

Бергенский округ

  • Ветер подул с востока,
  • В листьях лип вздохнул одиноко,
  • Туча на запад плавно плывет,
  • Грусть унося с собою,
  • Туда, где в пене прибоя
  • Детство стареет за годом год.
  • Детства дни золотые —
  • В книжке старинной картинки цветные,
  • Каждой картинки напев узнаю,
  • Все, что грезилось, рядом:
  • Под пенистым водопадом
  • Мне Хульдра вручила арфу мою.
  • Знаешь ты влажные нивы?
  • Словно храм, они молчаливы,
  • Безымянны, безлюдны, бесплодны они.
  • Над речками цвета стали
  • Березы мне подсчитали
  • Всех утрат моих черные дни.
  • Видел ты лес, нависший
  • Над рекой, над волной наивысшей
  • В тяжеловесной графике скал?
  • Там, на полянах цветочных,
  • Счастья глубинный источник
  • Под птичьими гнездами я отыскал.
  • У ограды райского сада
  • Вечной стражи сурова преграда:
  • Хребты рассекли небосвод, как клинки,
  • Но на доспехи героя
  • Дисе роняет порою
  • Всех беззащитных роз лепестки.
  • Там берега пустынны,
  • К ним плывут киты-исполины —
  • В шторм даже их защищает земля,
  • Флаги над бухтами реют,
  • Фрукты червонные зреют
  • Около мачт твоего корабля.
  • Так создал Господь на пробу
  • Тень бессмертья для смертной особы.
  • Там лес и залив звучат, как хорал,
  • Песню дрозда повторяя,
  • Эхо сурового края
  • Слышится в храме сводчатых скал.
  • Мечта не знала заката
  • В моих светлых дубравах когда-то,
  • Где качалась моя колыбель в тишине;
  • От страшного сновиденья,
  • От тяжкого пробужденья
  • Память лучше лекарств помогает мне.
  • Душа Норвегии, здравствуй!
  • В зимних бурях опасных странствий
  • Ты как титан, закаленный в борьбе;
  • Но под броней тяжелой
  • Вижу тебя веселой,
  • Бьется сердце любви в тебе.

Хенрик Арнольд Вергеланн

(1808–1845)

Моей Лакфиоли

  • Когда ты блеск утратишь свой,
  • я не прощусь с твоей листвой,
  • я буду там, где мы росли,
  • как часть земли.
  • Тебе я шлю последний крик,
  • последний взгляд к тебе приник;
  • и в трепете воздушных струй
  • последний поцелуй.
  • Я дважды прикоснусь к устам,
  • сначала попрощаюсь сам,
  • а роз моих любимых куст
  • твоих коснется уст.
  • С ним разминусь, уйду во тьму…
  • Ты передай привет ему,
  • пусть на могиле зацветет,
  • когда пора придет.
  • Хочу, чтоб на груди моей
  • лежала роза новых дней…
  • Прошу, в дом смерти призови
  • ты только свет любви.

Армия правды

  • Слово? Кто услышит слово?
  • Боль стихов?
  • Вечна беззащитность слов.
  • И когда слова готовы
  • в бой идти,
  • где им силы наскрести?
  • Правдой мир пренебрегает.
  • Но пред ней
  • небо блеск своих огней
  • в молнии переплавляет.
  • Это весть,
  • что величье правды – есть.
  • Почему ж в сраженье этом
  • не видна
  • та, что небом рождена
  • и одета звездным светом?
  • Что ж вперед
  • на врага нас не ведет?
  • Почему не разбивает
  • войск шатры
  • там, где в бой идут миры,
  • где героев убивают?
  • Тем, кто должен пасть,
  • дай над жизнью власть.
  • Войско тьмы сломить не просто.
  • Так прочны
  • суеверия опоры, так черны,
  • что от люльки до погоста
  • краток путь.
  • Трудно тьму перешагнуть.
  • Но – вперед! – сквозь боль и беды,
  • войско слов!
  • Ведь творцом, в конце концов,
  • вам обещана победа.
  • До конца —
  • с правдой, детищем творца.
  • Слово! Правды славный воин!
  • Ты храбрец!
  • Из достойнейших сердец
  • будет храм тебе построен.
  • С той поры
  • солнце выткет вам шатры.
  • Слово! Приоткрой забрало
  • и – вперед.
  • Сила слова все растет,
  • хоть порою сил так мало.
  • Ты сильно,
  • коль бессмертье суждено.
  • Потому, малыш отважный,
  • не ропщи,
  • в пораженье отыщи
  • отблески победы важной.
  • В мраке лжи
  • тропку правды подскажи.

Весне

  • Весна! Спаси меня, весна!
  • Тебя любил я всех нежнее.
  • Трава ценней, чем изумруд,
  • И анемоны – сердце года,
  • Хотя наступит время роз.
  • Они порою снились мне,
  • Ко мне склонялись, как принцессы.
  • Но Анемона, дочь весны, всегда душой моей владела.
  • О, Анемона, подтверди, как я склонялся пред тобою!
  • Ты, мать-и-мачеха, и ты, бездомный пыльный одуванчик,
  • Скажите, как я вас ценил – превыше злата неживого.
  • Ты, ласточка, поведай всем, как для тебя я пир устроил,
  • Когда вернулась из скитаний
  • Ты, как посланница весны.
  • Скажи холодным облакам, чтоб не вонзали больше иглы
  • В мою израненную грудь…
  • Ты, старый дуб, как божество
  • Мной почитаемый, я почки
  • Твои воспел, как жемчуга!
  • Хотелось стать мне юным кленом
  • И крону нежную мою связать с твоим бессмертным корнем!
  • Скажи, старик, что это правда,
  • Ты подтверди – тебе поверят,
  • Ты защити, а я вином поить весною корни стану
  • И бескорыстьем поцелуя все шрамы вылечу твои.
  • Весна! Старик давно охрип,
  • У Анемон устали руки,
  • Простертые к тебе с мольбой, —
  • Спасти того, кто любит верно.

Я сам

  • Неужто я не в духе, Моргенблад? Хоть мне необходимо только солнце,
  • чтобы от счастья громко рассмеяться…
  • Вдохнув листвы нежно-зеленый запах, я, как от легкого вина пьянею,
  • и забываю бедность и богатство, друзей моих и недругов не помню.
  • О щеку трется кошка нежной шерстью и ссадины душевные врачует,
  • в глазах собаки, как на дне колодца, топлю я беды горькие мои.
  • Плющ под окном мне на ладонях листьев
  • приносит разные воспоминанья, которые не надо бы хранить.
  • Прошепчут капли первого дождя мне имена людей, меня предавших,
  • и лабиринты дождевых червей они отравят, соскользнув на землю.
  • Меня, кто сто восторгов испытал от центифолии столепестковой,
  • меня всего один листок газетный принудить хочет, чтобы я убил секунду радости.
  • А это – словно коварное убийство беззащитных небесно-нежных
  • и пурпурно-пышных беспечных бабочек,
  • подобный грех бессмыслен и до дна души пронзает.
  • И еще – попытка серым пеплом седины мне волосы до срока опалить,
  • стряхнуть жемчужины секунд счастливых, которые усердно сеет время.
  • Нет, горе-борзописцы! Лисьи когти напрасно вы вонзаете в скалу,
  • цветы и мох соскабливая с камня.
  • Как в раковине злобная песчинка, жемчужиной нападки станут в сердце,
  • и диадему крепнущего духа они однажды радостно украсят.
  • Где ненависть? На тысячу локтей ее уносят, улетая, птицы,
  • она, как снег под вешним солнцем, тает и растворяется в морской пустыне.
  • Но почему бы крови не кипеть в живущих жилах?
  • Разве справедливо лишить ландшафт кипящего ручья?!
  • Вы, ивы высочайшие, терпите, когда ручья стремительная пена
  • среди камней омоет ваши корни.
  • Мне не по нраву это голубое, похожее на круглый глаз глупца,
  • извечно одинаковое небо.
  • И разве небо хуже оттого, что в нем живут изменчивые тучи —
  • необъяснимые вассалы солнца?
  • И если бы я был совсем один,
  • то разве стал бы менее великим тогда Господь наедине со мной?
  • Не жалуйся на беспросветность жизни, на звезды глядя, —
  • ведь они, мерцая, о вечности беседуют с тобой.
  • Сегодня ярко светится Венера! У неба тоже, может быть, весна?
  • О ней мечтали звезды зимней ночью; теперь они сияют: Аллилуйя!
  • У смертных множество богатств несметных!
  • Душа цветеньем неба наслаждаясь, приветствует цветение земли.
  • Она прекрасней, чем весною звезды, хотя зенит цветенья не настал.
  • Я обнажаю голову пред ликом звезды вечерней.
  • Словно дождь хрустальный, она на землю изливает свет.
  • В родстве с душою звезды.
  • По вселенной идет душа, лицо, как маску, сбросив,
  • и грубый грим морщин стерев легко.
  • Потом в душе застынет звездный свет, напоминая алебастр покоя.
  • Как статуя, душа внутри меня; внимательно в ее черты вглядитесь.
  • Теперь они, наверное, такие, как вам хотелось. Да, они застыли в немом сарказме.
  • У моей души – отныне кроткая улыбка трупа. Так почему же вы опять боитесь?
  • О, черт! Под алебастром сердце бьется, смеется и трепещет.
  • И не в силах к нему вы жадность дланей протянуть.

Из африканской поэзии

(перевод с английского)

Уильям Плумер

(1903 г. р.)

Скорпион

  • Гневно вскипев, Лимпопо забурлила,
  • Бурой и мутной водой подхватила
  • Дыни, маис, тростниковые крыши.
  • Мертвое дерево и крокодила.
  • Устье речное натруженно вздулось,
  • Виден на солнце отчетливой тенью
  • Труп негритянки, разбитый о камни,
  • Стынущий на берегу запустенья.
  • Волны рассвета его омывают,
  • Будто бы мертвой забота нужнее,
  • С вытекшим глазом, обвисшею грудью,
  • Бусами и бубенцами на шее.
  • Вот она – Африка! Так одиноко
  • В странствиях видели мы удивленно
  • Знак геральдический жаркого гнева —
  • На раскаленной скале скорпиона.

Разрушенная ферма

  • Спокойное солнце цветком темно-красным
  • Клонилось к земле, вырастая в закат,
  • Но занавес ночи в могуществе праздном
  • Задергивал мир, растревоживший взгляд.
  • Безмолвье царило на ферме без крыши,
  • Как будто ей волосы кто-то сорвал,
  • Над кактусом бились летучие мыши,
  • И крался пугливо грабитель-шакал.
  • Был полдень мучительно полон печалью,
  • И вечность предчувствием скорбным полна,
  • Змея при Безмолвье свернулась спиралью,
  • Над каждым рассветом смеялась она.

Топор в саду

Летом 1911 года, через семь лет после смерти Чехова, «Вишневый сад» был впервые поставлен в Лондоне. Впоследствии сообщалось, что в конце второго акта появились признаки неодобрения и многие покинули театр. К концу третьего акта ушла половина публики.

  • Тихо в зале, только шорох
  • Элегантного атласа. Пару знатную заметив,
  • Смотрят все из-под ресниц.
  • Эта пара сочетает защищенность с превосходством,
  • И печать верховной власти
  • На породистости лиц.
  • Сэр Никто и леди Некто
  • (Их теперь никто не вспомнит) – эта леди, как принцесса
  • Из созвездья королей,
  • Из волос ее служанка гордый шлем соорудила,
  • Бархат зимних роз пурпурных
  • Приколов на платье ей.
  • Тем, кого она узнала, смело может поклониться
  • Сэр Никто, как славный воин,
  • Непокорной головой,
  • И усов его холеность обнаруживает важность
  • Их носителя, который
  • Чтим влиятельной молвой.
  • О, зачем они в театре? Праздны и нелюбопытны.
  • Но должна хозяйка дома, в это верит леди Некто,
  • Современной быть во всем,
  • Чтобы поддержать беседу,
  • Обсудить с гостями пьесу
  • Среди скуки за столом.
  • Между сценой и четою возникал полупрозрачный
  • Флагманский корабль, затмивший
  • Этой пьесы колдовство,
  • Сэр Никто и леди Некто
  • Никогда б не угадали, что их флагман обреченный
  • Назывался status quo.
  • Сэр Никто в своей программке выудил холодным взглядом,
  • Как преступно в этой пьесе
  • Попран избранных закон.
  • Он кричал: «Ну что ж, посмотрим!»
  • (Это означало: «Хватит».)
  • Весь театр встревожил он.
  • «Что за тип? Какой-то русский?
  • Никогда о нем не слышал. Но, держу пари, свернул он
  • Где-то с верного пути.
  • Господи! Четыре акта! И у этих иностранцев
  • Сами имена к тому же
  • Неприличные почти!»
  • Утешала леди Некто: «Тише, дорогой, я знаю», —
  • К раздражительному тону
  • Подготовлена она,
  • Слышно только бормотанье: «Удивительные люди:
  • Ничего не происходит!
  • Эта вещь – глупа, скучна».
  • Заразительно брюзжанье, до конца второго акта
  • Громогласно объявил он,
  • Что уже идти пора.
  • Как они держались прямо!
  • Словно отчитать решили молодого драматурга,
  • Не творящего добра.
  • Но, как было неизбежно, когда сцена опустела
  • И домой ушли актеры,
  • Бутафоры – все ушли,
  • Гулко разнеслись удары,
  • Это топора удары
  • Вырубали сад вдали.
  • И стучал топор все громче,
  • Он стучал невыносимо,
  • Вырубая сад легко.
  • Он умолк. И только пушки
  • Ухали в садах французских. И была от них Россия
  • В двух шагах – недалеко.

Трансваальское утро

  • В миг пробужденья яркий цвет шафрана
  • Окрасил комнату, айвовый цвет сменив.
  • Две птичьи ноты прозвучали странно,
  • Веранду дважды высветлил мотив.
  • Чужак предстал пред африканским ликом
  • Небес желто-зеленых, пред такой
  • Неверной вечностью, деревья в мире диком,
  • Угрозу затаив, ему несли покой.
  • Кристаллы кварца на холме блестели
  • Скульптурой. Красной пыли пелена
  • Корицей мелкой заполняла щели,
  • Копилась и текла, как тишина.
  • И снова ноты, и зелено-мховый
  • Создатель их – непостижимый дрозд,
  • В углу веранды, упорхнуть готовый
  • В безветрие без солнца и без звезд.
  • Незнаемое будит незнакомца,
  • Как тонкую струну. Ведь говорят,
  • Что может здесь лишить рассудка солнце,
  • Припорошить незримым ядом взгляд.
  • У диких птиц устойчивое зренье,
  • И если б не тускнела новизна
  • И не вело прозренье к заблужденью,
  • Он знал бы: «Птичья зоркость мне дана!»

Ночью

  • Когда ночной покой сменили размышленья,
  • И отзвук тишины привычным звуком стал,
  • И зыбким отсветом стал свет воображенья,
  • Забытой жизни лик из памяти восстал.
  • Бой башенных часов нам говорит про время,
  • Их трепет бронзовый, их крик вдыхаем мы
  • На жизненном пути, влача надежды бремя,
  • И откровений боль, и страх внезапной тьмы;
  • Удач своих удар, тщету чужих запретов,
  • Как дети, прячем мы в наивной тайне снов,
  • Но мудрость нам вручит ключи от всех секретов
  • Верней календарей, счислений и часов.
  • Нас потрясает мысль, возникшая внезапно,
  • Нерв замыкает цепь, включая яркий свет,
  • И больше нет машин, несущихся на запад,
  • Есть только комната – предчувствий силуэт.
  • Разлука, риск и рейс к неразличимой цели
  • И пониманья тень, простертая вдали,
  • Дают нам жизни нить, чтоб мы пойти сумели
  • Завещанным путем, как наши предки шли.
  • Плоть вечности опять сквозь облако синеет,
  • В аллее голоса, распахнутая дверь —
  • Все близко, но потом видение тускнеет,
  • Как будто было то, что вспомнилось теперь.
  • И завтра суть вчера в раздумье запоздалом,
  • Для глаз хорош пейзаж, для сердца он – палач,
  • Так белостенный дом, там ивы над каналом —
  • Воспоминание о небывалом… Ты слышишь горький плач?
  • Но не от этих ран мы истекаем кровью,
  • Ни время, ни любовь не зарубцуют их.
  • Загадка бытия склонилась к изголовью,
  • И ветер, словно вздох, в ночной листве затих.

Из арабской поэзии

(перевод с арабского)

Муин Бсису

(1928–1984)

Волк

  • Что это – или кажется мне:
  • апельсин, как часы, стучит на стене?
  • А письмо мое – пустилось в бега
  • и упало в руку врага.
  • Ты поэзией искушала меня с колыбели,
  • и я устремился на крик газели.
  • Звезда – волк, небеса – волчий глаз.
  • Пиши, пиши признанье мое сейчас:
  • я не устал еще, не устал,
  • однако, я видел и я узнал.
  • Я был первым из тех, кто звезду предрек,
  • когда капелькой крови был этот рок.
  • Пиши признанье: я не устал,
  • однако, я видел и я узнал.
  • Когда река становится шеей удавленника,
  • когда колодец становится волком,
  • тысячу раз апельсин простучит издалека,
  • и в лапы врага письмо дотащат
  • волоком.

«О, Родина!..»

  • О, Родина!
  • Подсвечник – еще не петух,
  • а глаз поэта гонимого —
  • еще не камень в оправу,
  • я приближаюсь и вижу:
  • огонь еще не потух,
  • и кружится, кружится мир,
  • и это мне не по нраву.
  • И всякий раз, как избавляюсь,
  • и всякий раз, как избавлю,
  • и всякий раз, как избавлю
  • мотылька от подсвечника женщины,
  • которую я люблю,
  • мне бывает душа кого-то из павших завещана,
  • цветами, и пулей, и гимном
  • его я молча славлю.

Станция

  • Не знаю я, отправиться ль мне в путь?
  • Взглянуть и плюнуть бы на все пейзажи
  • с площадок погребальных. Был я даже
  • на всех назойливых похоронах,
  • обувши ноги в старые газеты.
  • И проданы, и выпиты все вина,
  • а для стихов – осталась лишь вода,
  • и умирал я на краю колодца.
  • А смерть была лишь поводом для пули,
  • работодателем для почтальонов,
  • и поводом для ярких фотовспышек…
  • Над головой моей луны излишек,
  • под головой – подушка из камней.

«Пусть успокоится немой певец…»

  • Пусть успокоится немой певец.
  • Пришла пора со свистом падать камню.
  • Пришла пора дождю посеять капли.
  • И только голова моя – истец.
  • Река моя лежит, раскинув ляжки,
  • и к ней идет земля походкой тяжкой.
  • Вот повод для так долго ждавшей пули,
  • вот повод для цветов, так долго ждавших,
  • вот повод
  • Газе с Яффой переспать.
  • Вот повод для отчизны распродать
  • все весла с палубы гнилого судна…
  • Все поводы грязны, но неподсудны.

Погибший гонец

  • Он в темноте, как крылья ветра.
  • Льется кровь.
  • Слово смутно, слово щедро.
  • В нем любовь.
  • Колокольчики надежды
  • на руке…
  • Во тьме, на стене мрака отпечаток ладони.

«Грянул выстрел, плюнул свинцом…»

  • Грянул выстрел, плюнул свинцом.
  • Он упал.
  • Обнимая землю, беременную концом.
  • А шаги убийцы заглушила граница.
  • И вновь вернулся кровоточащий вопрос.

Послушайте меня!

  • Послушайте меня!
  • Послушай ты, отчизна!
  • Оковы осени на всех открытьях дня.
  • Хотел бы сжечь я тень моей нелегкой жизни,
  • чтоб в полдень не разнежиться в тени.
  • Тише! Умерьте труд бравурных трубных трелей.
  • Я – мышь летучая на дереве качелей,
  • а у причастья – золотой телец.
  • Молчи! Пусть знамя вознесет творец
  • и молнии, и бури потайной,
  • раскроются объятия креста
  • и сердце разомкнут мне, и уста.
  • И пусть на крыльях ветреных, случайных
  • летят туда, где есть одно окно,
  • оно не крашено, черно от молний
  • окно на Родине – оно черно.
  • Окно, которое меня, наверно, помнит.
  • Там есть лоза, обвиться вкруг меня
  • мечтающая. Мне мечтать о том же…
  • О, Родина! Скажи, дождусь ли дня,
  • когда с ладоней ты своих напоишь
  • меня глотком грозы и зельем туч?
  • Собрать бы реки все в застольный кубок;
  • я захлебнусь, я выплесну себя
  • в горнило солнца!
  • Хочу кричать, а кто-то вслед смеется.

Из ночного дневника

  • На стене моей бессонной ночи
  • я нарисовал любимый голос
  • и лилейный ненаглядный облик,
  • видимый с крутой равнины моря
  • на песке в бессоннице сумбурной, —
  • лунный всадник догонял меня.
  • Я нарисовал любимый голос,
  • прошептал лелеемое имя…
  • Словно ветра розовый бутончик
  • засветился для меня в геенне
  • одиночества пустынной ночи.

Чаша

  • Для того, кто будет после меня, Палестина – женщина,
  • а мне – только жертвы завещаны!
  • Когда постигает меня горячка, я лечусь кровью.
  • Кровь – недуг, от которого не лечат любовью.
  • Для того, кто будет после меня, небо – женщина.
  • А для меня – это обитель пророков.
  • Ах, каким сладким станет оно,
  • когда прогонят пророков с его порогов.
  • О, Палестина – воров и соглядатаев мать —
  • куда от чаши твоей бежать?
  • Любого, кто тебе протянул гроздь,
  • в винном склепе пытают, в руку вбит ржавый гвоздь.
  • Испей же хоть раз чашу мою.
  • Я всю жизнь твою чашу пью.

Я вручаю верительные грамоты чрезвычайного посла принцессы «Син» во дворце королевы «Джим»[1]

  • Моя государыня! Я утратил цель.
  • Выслушайте, чтобы не верить слухам:
  • в аэропорту у меня конфисковали газель
  • со вспоротым брюхом.
  • А газель эта самая
  • была моей верительной грамотой —
  • конфискованная, зарезанная газель.
  • Послушайте, внемлите моей мольбе,
  • каков заговор, представьте себе?!

«Кит – он спрятал Иону во чреве…»

  • Кит —
  • он спрятал Иону во чреве.
  • Кит защитил Иону.
  • А мы здесь – в этом безграничном отечестве, —
  • в страхе и гневе,
  • в этом мире бескрайнем, словно в море бездонном,
  • все еще верим в собственного кита
  • или заняты сбором фигового листа, и все – суета.

«Признаюсь – я очевидец того, что свершилось уже…»

  • Признаюсь —
  • я очевидец того, что свершилось уже,
  • мое прежнее лицо газетами вылеплено, как папье-маше,
  • признаюсь —
  • из фаянса лицо мое новое было,
  • я упал, и вдребезги
  • земля лицо мне разбила.

«Моя государыня! Примите или отвергните…»

  • Моя государыня! Примите или отвергните
  • моей верительной грамоты фиговый лист.
  • Я жду, когда вы не ответите…
  • Я не слишком грязен и не слишком чист,
  • у меня, стеклом залатавшего плаща пелену,
  • у меня, разукрасившего мозаикой шлем,
  • у меня, пристрастившегося к дурному вину
  • в барах, доступных всем,
  • у меня голова закружилась.
  • Моя государыня! Примите или отвергните
  • моей верительной грамоты фиговый лист —
  • просто у ворот дворца
  • я выпустил пулю
  • из дула своей винтовки,
  • я выстрелил в этот, моими стихами исписанный лист,
  • я прострелил себе руку и сердце.
  • А когда, моя государыня, поэт становится кротким
  • и на его стихи нельзя опереться
  • голове бунтаря,
  • схваченного неумолимым клыком и когтем,
  • стоит ли жизнь спасать
  • поэту, житие не способному описать?

Стихотворение в раздел «Письма читателей»

  • Не гневайтесь,
  • если с корзиной пуль и гранат
  • не пришел я к сезону взрывов и землетрясений…
  • Если не вывесил стихотворений,
  • как объявлений, на этой стене…
  • Если не отталкивал я жадных рук, что тянулись ко мне
  • за пустотой удостоверений.
  • Я предоставил носителям ярлыков —
  • как их много, и каждую ночь все больше —
  • написать о скрежете фронтовых жерновов,
  • о героизме оливы, когда ей бывает больно…
  • Когда были вы искрой,
  • вестью благой,
  • я любил вас, как любит каждый изгой —
  • самозабвенно любил до непорочности.
  • Вестника маленького до непрочности.
  • Он нес, этот вестник, словно свечу,
  • огромный вопрос,
  • я его изучу…
  • Он ненавидел газеты
  • и стихи, как перо на берете…
  • Но вы шепотком подменили язык,
  • бури отчаянный крик…
  • Когда вы подменили «аппаратурой Ронео»
  • типографский станок,
  • и в «луже чернил» скорчились, как инвалиды, лягушки,
  • когда кто-то время вывернуть смог
  • в причудливость средневековой старушки,
  • когда кровь пропитала рисунок пор,
  • я оставил лягушкам с тех пор
  • болота их типографий
  • и пошел, вопрошая о маленьком вестнике —
  • может быть, даже моем ровеснике, —
  • и нашел его мертвым под стеной объявлений,
  • и не было места для стихотворений —
  • там подрядчики
  • собирали в пробитую каску
  • пожертвования на букеты с яркой раскраской
  • вместо прозрачных невянущих слез…
  • Вы, читающие хронику про наши ранения,
  • не придете к стене, где кричат объявления,
  • в ваших альбомах – мы приложения
  • к фотографиям, где никто на себя не похож, —
  • признайтесь однажды, что все это – ложь,
  • что мачты пестрых знамен —
  • это опоры виселиц, знакомых с давних времен,
  • что под нами – тюремная камера,
  • что над нами – тюремная камера,
  • что хроникерская кинокамера
  • на нас нацелена, словно луна,
  • что в зеркалке
  • акула зеркальная не видна,
  • когда жертвы свои поджидает она…
  • Вы! Родовитые джентльмены!
  • Не подстреливайте неизменно
  • беззащитных гусынь —
  • пускай плодятся,
  • чтобы нести золотые яйца
  • в ваши глаза,
  • карманы
  • и уши!..
  • О, наша шкура! Шершавый лист типографской бумаги!
  • Над Родиной утренних и вечерних газет кровавые флаги.
  • Берегись подлецов!
  • Береги лицо!
  • Лицо, которое вижу повсюду.
  • Всегда, когда полумесяц округлялся полной луной
  • по нему открывали огонь!

На баррикады

  • Карту отчизны из крови моей и оков нарисуйте, тяжелые руки.
  • Горечь цветов пожните в горах на откосах разлуки.
  • Всем их отдайте, кто знамя несет, несмотря ни на гнет, ни на муки,
  • чьи руки в оковах, но песня свободы в сердечном прерывистом стуке.
  • Вы, очи поднявшие в поиске в страстной и трудной науке,
  • Если завидите тучу в крови, знайте – где-то заря, как река на излуке!
  • Лучи ее правду вещают – заря нас берет на поруки.
  • Жертва в объятиях жертвы, с руками сплетаются руки.
  • Вулкан не дымится под пеплом – огнем рождены его звуки.
  • В небе, окрашенном кровью, пусть нас разглядят наши внуки.
  • Шагом единым пойдем, грянут маршем шагов перестуки.

Поэма на листках папируса

  • Если правы жрецы,
  • цветы лотоса для фараона
  • то же, что История
  • на листах папируса.
  • История – это баран безрогий,
  • история – это послевоенный калека убогий.
  • Войны – жнецы.
  • История – жертва, а не истица.
  • Когда глазам фараона
  • понадобилось на постижение мира – мгновенье, —
  • под веками, над веками,
  • пустыня и сад, штиль и шторм, —
  • мог он постигнуть зреньем, а не руками.
  • Однако запутался верный жрец.
  • Как мог ошибиться он?
  • Как ошибиться мог фараон?
  • Как это мудрость могла ошибиться?
  • В сосуде для сурьмы – все тайны мира,
  • идут цари земные босиком,
  • чтобы нести весь груз его порфира…
  • Моря и суша из-под тяжких век
  • бежали. А баран, рогов лишенный —
  • история, – превращена в орла…
  • Не нужно ей, чтобы она лгала
  • Глазам жреца и плахе фараона.
  • Жрецу бы за пропажу поплатиться —
  • ведь жаждет жадность – царская десница.
  • Цветок лотоса,
  • листок папируса, брошенный в воду.
  • Баран брошен в воду.
  • Камешек брошен в воду.
  • Чело воды трещина прочертила —
  • и потекла кровь Нила,
  • и для крови берегов не хватило.
  • Вырвал жрец оскорбленный глаз, —
  • и потекла кровь Нила,
  • и места в берегах не хватило.
  • Бросил жрец священную трость,
  • но она потопа не преградила.
  • Как наложить повязку
  • на раненое чело реки?
  • – Нил одинок – дайте ему невесту,
  • и будет потомство рек и проток
  • являться тогда к священному месту!
  • Закричали цветы лотоса,
  • закричали листы папируса,
  • закричали женщины, —
  • и появилась у Нила невеста.
  • Появилась у смерти свадьба.
  • Теперь Нилу спокойно лежать бы.
  • Но на весь его долгий век
  • единственной женщины мало,
  • чтобы ручьи и протоки рожала.
  • Ведь он привыкнет к ее поцелуям,
  • если жертву только одну даруем!
  • Решили – построим плотину!
  • И отдали Нилу женщин
  • по числу его крокодилов…
  • И отдали Нилу женщин
  • по числу лепестков лотоса
  • и чаек —
  • ему все мало!
  • Мы тяжесть Нила не измеряем —
  • под ним рождаемся и умираем.
  • Давайте просто построим плотину!
  • – Предатель, – жрец закричал, прижимая жертву.
  • – Предатель, – закричал заклинатель змей.
  • – Предатель, – сказали бабы, ощупывая свои животы,
  • мечтая родить для Нила невесту.
  • Все кликушествовали: «Предатель!»
  • …Предатель! Предатель!..
  • Продавщица цветов заорала: «Предатель!»
  • Нареченная Нила орала: «Предатель!»
  • Мастер, сшивший иглой одеянье невесты,
  • бормотал вслед за ними: «Предатель!»
  • Предатель…
  • Предатель…
  • Предатель… —
  • звучало в их общем хоре.
  • – Как поставим мы стену
  • под ликом Нила?
  • Как оставим невесту
  • без ласки Нила?
  • Как останется Нил без жертв и без женщин?
  • Как прожить человеку, не принося жертвы?
  • Как История будет без жертв создаваться?
  • Появилась у Смерти Книга —
  • Книга волков и газелей…
  • И завопила всеобщая глотка:
  • – В Нил его бросим!
  • В Нил его бросим.
  • Они бросили в Нил его тело,
  • и поплыло оно смело,
  • стало тело расти все длиннее и шире
  • и заполнило русло Нила.

Газель

Посвящается Рите Бальтазар

  • Я замираю мертвой газелью…
  • Рана моя – не роза,
  • лицо мое – не апельсин.
  • Давайте, пока послание не взорвалось, пока есть мгновенье безделья,
  • согласимся чтоб взрыв этот был справедлив и един,
  • что бабочки, хоть и ярки,
  • не отличаются от почтовой марки,
  • что дым от сожженья поэтов старинных
  • идет от томов современных, невинных.
  • Давайте согласимся, пока до взрыва есть время,
  • что корабля, разбившегося на почтовой марке, незримый остов —
  • не что иное, как остров,
  • что знак беды на левой щеке принцессы —
  • это просто
  • не тема для прессы,
  • как след от последней пули,
  • которой бедняк и беднячка две жизни перечеркнули.
  • Давайте согласимся, что есть нечто
  • различающее, Рита, скипетр
  • и подсвечник.
  • Есть много законов древних:
  • женщины тонут в деревьях,
  • а деревья в женщинах тонут
  • и стонут.
  • Женщины в рыб погружаются,
  • рыбы погружаются в женщин,
  • и никто из них не сражается —
  • стонут.
  • Ах! Между песней и эхом – расстояние,
  • между водой и росой – расставание.
  • Когда тонет твоя отчизна,
  • появляются корабли,
  • и появляется пядь земли,
  • когда корабли уходят, не угрожая жизни.
  • А ты сейчас стала словом
  • в странствии долгом почтовом.
  • Если бы ты потеряла память,
  • если бы ты потеряла память!..
  • Сейчас земля отдает свой крик самолету
  • и кто-то…
  • Давайте согласимся, что есть различие
  • между ударом весла и ножа…
  • О, Рита! Бабочка лежит, не дыша,
  • а на марке почтовой она хороша
  • и в моей руке,
  • и в твоей руке.
  • Согласимся: письма писать вдалеке
  • друг от друга мы устали,
  • как птицы, коснувшись воды,
  • устают оставлять на небесной пустыне следы.
  • Все наши проекты осуществлены, как один:
  • свершилось, Рита, – я воду пью, и воздух живительный ртом ловлю,
  • свершилось, Рита: придуман жасмин
  • и женщина, которую я люблю.
  • Дай мне опьянено откинуться на зеленый луг.
  • Я и ты – две птицы,
  • то в облаках, то на водах,
  • по воде – круг,
  • в воздухе – круг —
  • нас окружили вода и воздух.
  • Давай согласимся:
  • нечто отличает, о Рита, воробья от пули,
  • и когда становится пуля
  • звездой,
  • чем же становится Родина —
  • живой человеческий улей?
  • Судьбой?
  • Ты странствуешь пулей
  • по этой стране,
  • а потом афишей висишь на стене.
  • Ты во времени странствуешь,
  • все бренное скинув,
  • но вернешься поэмой
  • или ящиком апельсинов.
  • А когда рассеется тьма,
  • и спадет роса,
  • и высохнут слезы, и я останусь один,
  • давай согласимся до взрыва письма,
  • что рана моя – не роза,
  • лицо мое – не апельсин.
  • Заминированы все письма, даже твои…
  • Кто мотыльку подскажет, что над бурей летит он к беде,
  • кто газели покажет, как опасно ступать по воде?
  • Ты все еще пишешь… или
  • уже устала от писем?
  • Раньше с тобой мы ходили
  • Вдвоем по заоблачным высям.
  • Если бы память ты потеряла —
  • ты бы меня спасла, поддержала.
  • Если бы ты потеряла память,
  • ты бы меня убила – мне так одиноко падать!
  • Пиши мне, пиши —
  • это эпистолярной смерти пора.
  • Ты все еще пишешь.
  • Видишь – рубят кедр острием топора,
  • чтобы поставить шлагбаумы,
  • а дети при этом, балуясь,
  • изобретают тайком
  • мешок с песком.
  • Ты пишешь еще…
  • А слыхала ты о том,
  • как звезду обезглавили
  • и поддели штыком,
  • и гасят во рту луны
  • сигарету?!
  • И вырубили сердце у кедра.
  • Когда красной бабочке у шлагбаума сказали: «Нет»,
  • она раненому передала свой цвет.
  • До того, Рита, как стала кровью эта пыльца,
  • до того, Рита, как она коснулась лица…
  • Вот сейчас по каналу, Рита, крадутся суда.
  • А ты, словно я, на почтовой марке, —
  • приходишь сюда, на бумажном кораблике.
  • Рита, ты боишься бумаги,
  • пролетают суда, как зяблики,
  • несут бумажные флаги.
  • О, лебедь…
  • Подорожала вода,
  • Хедив[2] вернулся, вернулся, Рита,
  • на ложе Египта.
  • Канал очистили от пальцев убитых солдат,
  • от слез Египта,
  • от пыли Египта,
  • от стихов, родившихся несколько дней назад.
  • Вот лик Египта грозит разорваться миной,
  • вот сердце Египта грозит разорваться бомбой.
  • А ты все пишешь,
  • ничто не проходит мимо.
  • Память – это тяжко и больно.
  • Ты смерть возлюбила на ложе бумажном,
  • тебе ненавистно, Рита, тонуть.
  • Давай признаемся и честно скажем,
  • что мой с твоим пересекся путь.
  • Не было визы в руке моей,
  • не было визы в руке твоей.
  • Я не хотел ни капли чернил от тебя,
  • не хотел ни строчки стихов от тебя.
  • Рита, сквозь стены я странствую до сих пор,
  • всем плакатам наперекор.
  • Я устал от писанья стихов при Луне,
  • от писанья деревьев, словно во сне,
  • от писанья рек
  • на этой стене.
  • Я устал от сочиненья плакатов
  • и от чтенья плакатов.
  • Я устал от сочинения Родины
  • и от чтения Родины.
  • Есть нечто отличное в этой стене,
  • Рита, есть личное в этой стране…
  • Есть нечто, отличающее бокалы,
  • Рита, от кораблей.
  • Ты пришла, как Родина,
  • и тебя было мало,
  • как мало Родины всей.
  • Далекая, словно на марке почтовой, страна,
  • речка, что в бутылку заключена…
  • Давай признаемся: мы устали вести нашим письмам счет,
  • признаемся: этот век,
  • этот отель, забронированный на целый год,
  • на наш век.
  • И эта поэзия вовсе не наша.
  • И все, что пришло из Книги воды,
  • нас не касается…
  • Против нас новостей миллион,
  • и в справочнике любого туриста
  • адресов наших нет.
  • Каждый в нас, как в газеты, одет.
  • Аккуратно и чисто,
  • в нас гуляют люди живые,
  • а потом бросают на все мостовые.
  • Согласимся же до взрыва сего письма:
  • собирает подсвечник бабочек, как сувениры,
  • собирает море всю рыбу, как сувениры.
  • А ты собрала почтовые марки сама
  • и приклеила их на тело, как карту —
  • карту живого мира.

Из афганской поэзии

(перевод с пушту)

Сулейман Лаик

(р. 1931)

Новая мелодия

  • Снова мелодия битвы звучит.
  • Слушай, что эта мелодия значит?
  • Либо загадка любви озадачит,
  • Либо свиданья
  • Любовь не назначит…
  • Сердце печальною песней стучит!
  • Боль от ее красоты все острее,
  • Пишет она
  • Только кровью моею,
  • И, как всегда, обжигает, не грея…
  • Локон любимой любовью завит.
  • Книгу учитель забрал в медресе,
  • Пир посвятил
  • Несказанной красе.
  • Я подружился с гулякой, как все.
  • Песню любовь моя переиначит.
  • Все мое тело трепещет: «Люблю!»
  • Кружит мне голову, как во хмелю.
  • Старую лодку мою потоплю.
  • Новый мотив поцелуя не спрячет!

Движение

  • Природа ищет силу во вращенье:
  • И время, и пространство – все в движенье.
  • Пока ты спишь под шерстью одеяла,
  • Другой переплавляет в путь мгновенье.
  • Ты на тропинку загоняешь коз,
  • Я вижу горных туч коловращенье.
  • Как жаль, что ты лежишь в объятьях сна!
  • Куда ни погляжу – весь мир в движенье.
  • Ты вытащил на берег свой корабль:
  • Ведь океан во гневе и смятенье.
  • Не будь невеждой, если ты не раб
  • И если есть в груди сердцебиенье.
  • Я не поэт для соловьев и роз —
  • Земля, вода и небо – все в движенье.
  • Веду я караван ночей и дней
  • И песней прославляю пробужденье.
  • Я счастлив, если мой земляк – в движенье.

Моя Родина

  • О, Родина! Моя живая плоть!
  • Мой дом и колыбель, все – до гробницы вплоть.
  • Ты – как отцовский кров, как материнский плач,
  • Вот почему меня вовек не побороть.
  • Ты из живых цветов постелешь мне постель,
  • Не дав меня репьям случайным уколоть.
  • В ущельях гор крутых, в долинах бурных рек
  • Всех песен не пропеть, всех зерен не смолоть.
  • И каждый камень твой стать крепостью готов,
  • Здесь зубы враг ломал – тебя не побороть!
  • Склонюсь к твоим ногам в своем смиренье горд —
  • О, Родина, лишь ты моя душа и плоть.

Знамя народа

  • Меня качели мысли раскачали,
  • Я погружаюсь в океан печали.
  • Когда бы смог я в кровь тиранов окунуться,
  • Тогда б рекою слез я плыл в иные дали.
  • Наставник, снизойди до моего уменья,
  • Оставь меня в огне, чтоб я сгорал, сгорал,
  • Я снова, как Меджнун перед Лейлой, бессилен.
  • Иду с надеждой в путь, сияет цель, как лал.
  • Танцую танец свой, в одежду слов одет.
  • Я – знамя в страждущих руках народа,
  • И содрогаюсь я в страданьях многих лет.
  • Кто я? Родной народ, что вдаль меня ведет, —
  • Движенью этому конца и края нет.

Ради тебя

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Еврейский вопрос
Еврейский вопрос
Аксаков Иван
«Выражения „идея века“, „либеральная идея“, „гуманная мысль“ – сделались в нашем прогрессивном общес...
Манифест свободы. Почему свободные рынки – нравственны, а Большое Правительство – нет
Манифест свободы. Почему свободные рынки – нравственны, а Большое Правительство – нет
Форбс Стив
Сегодня Америка стоит перед серьезным выбором: отказаться от принципов, заложенных в ее Конституции ...
Феномены мозга
Феномены мозга
Бехтерев Владимир
Про академика Владимира Бехтерева современники говорили, что анатомию мозга знают только двое – госп...
Былины
Былины
Литагент «Эксмо»
Перед вами книга из серии «Классика в школе», в которой собраны все произведения, изучающиеся в нача...
Кровь королей
Кровь королей
Цормудян Сурен
К Гринвельду приближается Странствующее королевство, но это не единственная беда, которая неуклонно ...
Чернильное сердце
Чернильное сердце
Функе Корнелия
«Чернильное сердце» – первая часть трилогии знаменитой немецкой писательницы. В центре повествования...