Смертельное путешествие Райх Кэти

Глава 5

Я не вспоминала о найденной мною ноге до того момента как мне ее привезли. С того памятного завтрака мы с Райаном больше не пересекались. Уходила я каждый день раньше семи, а возвращалась в гостиницу слишком поздно, принимала душ и проваливалась в сон. Мы с ним едва обменивались приветствиями типа «Доброе утро», и ни разу не заговорили на тему его работы под прикрытием или его участии в расследовании катастрофы. Из-за того что на борту был офицер полиции Квебека, канадские власти просили Райана участвовать в расследовании. Все что мне известно — просьба была исполнена.

Отбросив мысли о Райане и койотах, я вытащила содержимое контейнера на стол.

В последние дни мне пришлось обработать десятки разодранных конечностей, так что нога больше не казалась чем-то жутким. Фактически, многочисленные раны голени и лодыжки обсуждались сегодня утром на летучке, и патологи с антропологами сошлись во мнении что это тревожный знак.

Простой осмотр ноги мало что показал. Только то, что ногти на ней утолщенные и желтого цвета, очень сильный бурсит, приведший к смещению большого пальца, так что можно утверждать что это нога взрослого. Размер ступни говорит что это женская нога.

Хотя кожа и была цвета хорошо поджаренного тоста, я знала что это ничего не значит, поскольку даже кратковременное внешнее воздействие может привести к осветлению или потемнению плоти.

Я вставила рентгеновские снимки в световую рамку. Эти снимки отличались от виденных мною раньше, тем что на ноге не было никаких посторонних предметов. Я сделала отметку на бланке что прилагался к пакету жертвы.

Трубчатая кость была истонченной и я увидела что многие фаланги пальцев были деформированы.

O.K. Леди была стара. Артрит и потеря костной массы соответствуют бурситу большого пальца стопы.

И тут меня ждал первый сюрприз. На снимке были видны микроскопические белые пятнышки в костях пальцев ноги, поразившие первый и второй межфаланговые суставы.

Я моментально узнала симптомы.

Подагра является результатом недостаточного обмена мочевой кислоты, что приводит к отложению солей мочевой кислоты, особенно в руках и ногах. Узелки формируют неверное соединение суставов и, в хронических случаях, кость разрушается. Такое состояние не смертельно, но те кто имеет такое заболевание, страдают от периодических приступов жуткой боли и сильных отеков. Подагра — часто встречающееся заболевание, и в 90 случаях ею заболевают мужчины.

Так почему же я нашла его у женщины?

Я вернулась к столу, взяла скальпель и удивилась во второй раз.

Хотя охлаждение приводит к иссушению и сморщиванию кожи, эта ступня отличалась от других останков. Даже среди обугленных частей тел которые я исследовала, ткани оставались твердыми и красными, а плоть внутри этой ноги была мягкой и бесцветной, словно что-то ускорило разложение. Я сделала пометку в своей записной книжке, чтобы потом обсудить это.

Скальпелем я отвернула мышцы и сухожилия, и зафиксировала калипер[15] непосредственно напротив большой пяточной кости. При его помощи измерила длину и толщину, затем длину плюсневой и вписала данные в бланк жертвы и в свою записную книжку.

Сняв перчатки я помыла руки, и в комнате отдыха открыла свой ноутбук. Вызвала программу Fordisc 2.0, ввела все полученные данные и включила дискриминантный анализ используя двойные пяточные измерения.

Нога была классифицирована как нога чернокожего мужчины, хотя тип и апостериорная вероятность говорили об обратном. Я включила сравнение женщин и мужчин, независимо от происхождения, и опять программа выдала результат — нога принадлежит мужчине.

Ладно. Пилот может быть с подагрой. Может парень был низкорослым. Нетипичный размер может объяснить неудачную расовую классификацию.

Вернувшись за пакетом с останками, я прошла в секцию идентификации, где на столах стояли десятки компьютеров, а спутанные провода извивались по полу как змеи. За каждым сидел человек, вводя данные из семейного центра, а так же информацию от судебных экспертов, включая отпечатки пальцев, рентгеновские снимки, антропологические данные, различные патологии и стоматологические детали.

Я высмотрела знакомую фигуру с очками в форме полумесяца на кончике носа, жующую собственную нижнюю губу. Примроуз Хоббз была реанимационной медсестрой уже более 30-ти лет, до тех пор пока не поменяла дефиблиряторы на компьютер и не перешла в отдел регистрации пресвитерианской больницы в Шарлотте. Но она не совсем отдалилась от мира травм. Когда я вошла в DMORT, Примроуз уже была опытным членом команды 4 округа.

В свои 60 с хвостиком, она была терпеливым, квалифицированным сотрудником и ее уже давно ничего не могло удивить или шокировать.

— Можем мы поговорить? — я спросила ее, усаживаясь рядом.

— Продолжай, подруга.

Она что-то печатала и лицо ее было освещено светом монитора. Затем она закончила и повернулась ко мне.

— Что там у тебя?

— Левая ступня. Определенно от пожилого человека. Вероятно мужчины. Возможно черного.

— Давай глянем кто тут у нас без ноги.

DMORT пользуется программным пакетом под названием VIP. В ней компилируется информация об останках, проводятся всевозможные сравнения посмертных и прижизненных данных. Программа включает более 750 уникальных маркеров для каждой жертвы, а так же хранит фото и рентгенограммы. На каждую положительно проведенную идентификацию VIP заводит отдельный файл со всеми проведенными анализами.

Примроуз ввела код и на экране появилось окно с посмертными данными. В 1 колонке указывались номера дел. Она пролистала дальше до колонки «Отсутствуют части тела» и прокрутила список. Согласно данным у четверых не хватало левой ступни. Примроуз выделила курсором каждого.

Номер 19 — мужчина, белый, приблизительно 30 лет. Номер 38 — женщина, белая, приблизительно 20 лет. Номер 41 — женщина, афро-американка, приблизительно 25 лет.

Номер 52 — нижняя часть торса, мужчина, афро-американец, приблизительно 45 лет.

— Похоже это номер 52.

Примроуз просмотрела вес и рост: номер 52 идентифицирован как мужчина ростом 6 футов 2 дюйма и весом в 250 фунтов.

— Не подходит, — исправилась я. — Это не может быть красавчик-сумоист.

Примроуз откинулась на спинку стула и подняла очки на лоб. Ее седые волосы спиральками падали на лоб и свисали с висков, выпав из гульки, собранной на макушке.

— В этой катастрофе больше зубных данных, чем ДНК, но я зарегистрировала немало отдельных частей тел.

Ее очки упали и повисли на цепочке.

— Однако у нас есть кое-какие совпадения. Когда пройдет больше тел, станет легче, но тебе, наверное, придется дождаться анализа ДНК.

— Знаю. Просто подумала что нам повезет.

— Ты уверена что это мужчина?

Я рассказала о дискриминантном анализе.

— Так, значит, ты вводишь своего неизвестного и программа сравнивает его данные со всеми имеющимися в ней параметрами?

— Именно.

— И эта нога соответствует мужским параметрам?

— Да.

— Может компьютер ошибся?

— Все возможно. К тому же я не определила расу.

— Это имеет значение?

— Несомненно. Некоторые нации меньше других. Вспомни Мбути.

Она в удивлении подняла свои седые брови.

— Пигмеи из джунглей Итури, — пояснила я.

— Здесь у нас нет пигмеев, дорогая.

— Нет. Но на борту могли быть азиаты. Некоторые из азиатских рас меньше других, так что и ноги у них меньше.

— Не в пример моим ластам, — она засмеялась подняв свою ногу в ботинке.

— В чем я уверена, так это возраст. Этому человеку за 50. Немного за 50, я думаю.

— Давай посмотрим список пассажиров.

Она снова нацепила очки, ввела другой код и на экране появилось окно с прижизненными данными. Эти таблицы были похожи на сетку с посмертными данными, за исключением того, что клеточки в них почти все были заполнены. Здесь были указаны имя, фамилия, дата рождения, тип крови, пол, раса, вес, рост и всякая другая информация. Примроуз кликнула на колонку «возраст» и отсортировала по этому критерию весь список.

На рейсе 228 были только 6 человек в возрасте за 50.

— Слишком молоды, чтобы их призвал Господь.

— Да уж, — буркнула я, вглядываясь в экран. Мы помолчали, затем Примроуз передвинула курсор и мы обе прильнули к монитору.

Четыре мужчины. Две женщины. Все белые.

— Давай отсортируем по расе.

В списке оказалось 68 белых, 10 афро-американцев, 2 испанца и 2 азиата. Весь экипаж был из белых людей. Ни один из чернокожих не был старше сорока. Оба азиата были чуть старше 20-ти, наверное студенты. Масако Такагучи повезло — ее не порвало на куски, так что ее уже опознали.

— Давай вот как попробуем. Вводи возраст старше 50-ти. И у жертвы была подагра.

— У моего бывшего была подагра. Единственное человеческое что в нем было.

И снова ее низкий смех.

— Ммм…А можно еще одну просьбу?

— Конечно, детка.

— Проверь Жана Бертрана.

Она нашла список и кликнула на колонку «состояние».

Согласно таблице, тело Бертрана не было идентифицировано.

— Я вернусь, когда еще что-нибудь узнаю.

Сказав это, я забрала пакет с останками под номером 387.

Вернувшись, я сняла с кости этой ступни срез. Если будет с чем сравнить — старый желчный камень, мазок, волос или перхоть с расчески — то идентификация пройдет гораздо успешнее. Если же ничего не найдем, то ДНК тест поможет указать пол, или же сопоставить ступню с другими останками. А тату или зубная коронка смогут помочь жертве поскорее вернуться домой.

Пока я заполняла форму на пакете с останками и проверяла содержимое, что-то меня все-таки беспокоило. Може ли компьютер ошибиться? Могу ли я оказаться права в своём заключении что это нога женщины? Очень даже могу. Такое происходит сплошь и рядом.

А что там с возрастом? Я была уверена что это нога пожилого человека, однако на борту никого подходящего под описание не было. Может ли какая-нибудь патология, кроме подагры, подтвердить мою уверенность?

А как же ускоренное гниение?

Я сделала еще один срез с нетронутого края голени, подписала и упаковала его. Если нога останется не идентифицированной, то впоследствии я могла бы провести гистологический анализ для более точной оценки возраста. Однако микроскопический анализ придерся подождать. Снимки были сделаны экспертами в Шарлотте, так что опоздание было солидным.

Я снова упаковала ногу и отдала ее курьеру, отвечающему за них, и продолжила работу, как и в предыдущие четыре дня, идентифицируя останки. Часы летели, а я сортировала тела и части тел, исследуя самые мельчайшие детали. Я не замечала как другие приходили и уходили, как дневной свет в окнах стал сереть.

Я совсем потеряла счет времени, пока не подняла голову и не увидела Райана, укладывающего в кучу сосновые ящики в дальнем углу пожарной станции. Он подошел к

моему столу с таким серьезным лицом, которого я раньше не видела.

— Как дела? — спросила я, опуская респиратор.

— Скорее рак на горе свиснет, чем мы все это отсортируем.

Его глаза были усталыми и под ними обозначились темные круги, а лицо стало таким бледным, как обескровленная плоть лежащая на моем столе. Это меня шокировало. Затем пришло понимание. В то время как моя грусть касается незнакомых мне людей, его боль была личной. Они с Бертраном были напарниками почти год.

Мне хотелось сказать ему что-нибудь успокоительное, но в голову лезла только одна фраза: «Мне так жаль Жана!»

Он кивнул.

— Ты в порядке?

Он расслабил сжатые челюсти.

Я вышла из-за стола, чтобы взять его за руку, но тут мы оба уставились на мою протянутую руку в окровавленной перчатке.

— Стоп, Квинси, никаких рукопожатий.

Комментарий снял напряжение.

— Испугалась, что ты прикарманишь скальпель, — улыбнулась я, схватив инструмент.

— Тайрел сказал, что ты свободна.

— Но…

— Уже восемь вечера. Ты здесь 13 часов.

Я взглянула на часы.

— Встретимся за этим храмом любви и я помогу тебе с расследованием.

Мои спина и шея занемели, а в глаза будто насыпали песка. Я опустила руки на талию и потянулась.

— Или я тебе помогу.

Когда я распрямилась, то уперлась взглядом прямо в глаза Райана, который с наслаждением наблюдал за мной.

— Даже не думай! Я усну как только голова коснется подушки.

— Тебе надо поесть.

— Боже, Райан, ну причем здесь мое пищеварение? Ты хуже моей мамы!

В это мгновение я заметила машущего мне Ларка Тайрелла. Он показал на свои часы, а потом провел рукой по горлу. Я кивнула, что поняла и закругляюсь.

Сказав Райану что мы можем только побеседовать, и больше ничего, я разложила останки по пакетам, заполнила бланки прилагающиеся к ним, и отдала все коробки курьеру.

Одевшись в свою обычную одежду, я умылась и вышла.

Спустя минут сорок мы с Райаном сидели в кухне гостиницы и ели сендвичи с мясом. Он уже в третий раз жаловался как ему не хватает пива.

— Алкоголики и обжоры кончают в нищете, — ответила я на это, вытряхивая кетчуп из бутылки.

— Кто сказал?

— Если верить Руби — Книга Притчей Соломоновых.

— Я бы совершил преступление чтобы выпить пивка.

Похолодало и Райан был одет в лыжный свитер василькового цвета, превосходно сочетающийся с цветом его глаз.

— Это точно сказала Руби?

— Шекспир это сказал. В «Генри VI».

— Твоя жизненная позиция?

— Как и Генри, Руби деспотична. Расскажи о расследовании.

Я откусила сендвич.

— Что ты хочешь узнать?

— Нашли черные ящики?

— Вообще-то они оранжевые. И ты кетчупом измазала щеку.

— Уже нашли самописцы?

Я вытерла лицо и удивилась — ну как мужчина может быть таким симпатичным и в то же время таким раздражающим?

— Да.

— И?

— Их отослали в лабораторию NTSB, в Вашингтоне, но я слышал копию записи переговоров в кабине экипажа. Хуже этих 22 минут я еще не переживал.

Я ждала продолжения.

— В FAA строжайшие правила поведения в кабине на высоте до 10.000, так что первые 8 минут пилоты очень заняты. После они уже ведут себя посвободнее, переговариваясь с диспетчерами, болтая о детях, обедах и игре в гольф. Вдруг треск и все меняется. Они тяжело дышат и орут друг на друга.

Он сглотнул.

— На заднем фоне слышны гудки, потом какая-то трескотня, а потом вопли. Члены звуковой команды идентифицировали каждый звук который мы слышали. Автопилот вырубился. Скорость зашкалила. Сигнал опасной высоты. Такое впечатление что им удалось выровняться на некоторое время. Такое слушаешь и понимаешь что эти ребята всеми силами пытались спасти самолет. Черт!

Он снова сглотнул.

— Потом слышен только леденящий кровь протяжный вой. Сигнал об опасном сближении с землёй. Затем грохот. И тишина.

Где-то в доме хлопнула дверь и послышался шум бегущей по трубам воды.

— Тебе знакомо чувство, когда смотришь документальный фильм о природе и совершенно не сомневаешься что лев-таки сожрет газель, но ты все надеешься на что-то, и когда он все же потрошит ее, тебе гадко на душе? Здесь почти тоже. Ты слышишь голоса этих людей, вылетевших из нормальной жизни в кошмар, знаешь что они умрут и ни черта с этим поделать не можешь!

— А что насчет рекордера полетных данных?

— Расшифровка займет недели, а может и месяцы. Тот факт что голосовой рекордер так долго работал, говорит о последовательном разрушении, так как ток перестает поступать к рекордеру, как только двигатели и генератор выходят из строя. Но теперь говорят что питание отключилось резко, во время на вид нормального полета. Это указывает на аварию в воздухе.

— Взрыв?

— Возможно.

— Бомба или техническая авария?

— Да.

Я кинула на него испепеляющий взгляд.

— Отчеты техников указывают, что были незначительные проблемы с самолетом за прошлые два года. Нормальные части были переделаны, а некоторые выключатели были заменены дважды. Но по записям ремонтной группы это выглядит как простой текущий ремонт.

— Что-нибудь есть об анонимном звонке?

— Звонки были сделаны из телефона-автомата в Атланте. У CNN и ФБР есть запись.

Сейчас проводят голосовой анализ.

Райан отхлебнул лимонад, скривился и поставил стакан на стол.

— Как по-другому можно сказать «команда труповозов»?

— Это строго между нами, Райан. Тайрелл еще ничего официально не заявлял.

Он жестом показал мне продолжать.

— Мы находим много проникающих ранений и много переломов голени и лодыжки. Это не типично для падения на землю.

Я вспомнила о подагрической ноге, и снова почувствовала себя озадаченной. Райан наверное все прочел на моем лице.

— Что-то еще, мой цветочек?

— Могу я тебя кое о чем спросить?

— Вперед.

— Это прозвучит странно.

— В противоположность твоим обычно традиционным взглядам.

Еще более испепеляющий взгляд в его сторону.

— Помнишь ступню, что мы спасли от койотов?

Он кивнул.

— Она не подходит ни к одной из жертв.

— Что не соответствует?

— Главным образом возраст, и я вполне уверена в своей оценке. На борту не было никого настолько старого. Мог ли кто-нибудь лететь зайцем?

— Я разузнаю. Мы в армейских самолетах периодически вот так подвозили, но подозреваю, что это было бы довольно сложно на коммерческом рейсе. Служащие авиалинии иногда летают бесплатно. Это называется «полёт порожняком». Но они были бы указаны в декларации.

— Ты служил в армии?

— Крымская война.

Я проигнорировала это.

— Может кто-то отдал билет? Или продал его?

— Для этого нужно показать паспорт.

— А что если пассажир покупает билет на свои документы и потом отдает его кому-то?

— Я поспрашиваю.

Я доела маринованные огурцы.

— Или кто-то, возможно, транспортировал биологический образец? Эта нога выглядит более разложившейся, чем отстальной материал, который я обрабатывала.

Он посмотрел на меня скептически.

— Более разложившейся?

— Разложение ткани более быстрое.

— Разве на скорость гниения не влияет окружающая среда?

— Конечно.

Я добавила еще кетчупа и сунула в рот последний сендвич.

— Думаю, что о биологических образцах нужно сообщить, — сказал Райан.

Я вспомнила, как когда-то перевозила на самолете кости как ручную кладь. По крайней мере один раз я транспортировала ткань, запечатанную в герметичный пластиковый контейнер, так что я могла видеть следы пилы оставленные серийным убийцей. Но в данном случае я не была уверена.

— Может койоты притащили ее откуда-нибудь еще? — предположила я.