Фронтовик. Убить «оборотня» Корчевский Юрий
– Вам плохо? Вызвать врача или водички дать? – по-прежнему спокойно осведомился Арапов.
Андрей был поражен – когда Арапов успел нарыть такие данные?
Подозреваемый минут пять приходил в себя, потом протянул руку к стакану.
Арапов налил из графина воды. Когда подозреваемый пил, его зубы мелко стучали о стакан. Внезапно он швырнул стакан в Арапова, сунул руку в карман и, выхватив пистолет, заорал:
– Волчары позорные!
Но выстрелить он не успел – среагировал Андрей. Он ударил его в кадык ребром руки и добавил по шее кулаком. Пистолет выпал из руки Морозкина, а сам он засипел и согнулся.
Андрей вытащил из брюк преступника брючный ремень, завел его руки за спину, ловко связал и усадил Морозкина на стул. Взяв со стола карандаш, он поддел им пистолет за спусковую скобу и положил его перед Араповым:
– Пальчики снять вполне сгодится.
– Ловок ты, Андрей, людей вязать.
– Сколько на фронте «языков» взято! И быстро надо, чтобы через «нейтралку» к своим успеть, пока немцы пропажу не обнаружили да из минометов не накрыли.
– Так, гражданин Морозкин – он же Фандера… Хотя неизвестно, какое ваше настоящее имя-отчество, я повторяю вопрос: когда и где вы служили у немцев?
После неудавшегося нападения Морозкин как-то сдулся, лицо его посерело. Видно, он понял, что сопротивляться бесполезно, улик против него много.
– В полиции служил, в Минске. Как в плен попал в сорок втором году, так к полицаям и пошел. Думал, хана Союзу, немец на всех фронтах прет. А у нас? Элементарного – патронов, винтовок на всех в роте не хватало. А я жить хотел!
Арапов, до этой минуты писавший протокол, поднял голову и показал пальцем на Андрея:
– Его в армию сразу после школы призвали. Молодой пацан, мальчишка совсем. Думаешь, ему не страшно на войне было или он жить не хотел?
Андрей в первый раз видел всегда спокойного Арапова возбужденным.
Сыщик уселся на стул перед Морозкиным:
– Поясните, зачем, из каких побуждений вы убили Тищенко?
– Да из-за перстня же! Ему цены нет! А Тищенко даже не понял, какое сокровище у него в руках.
– Где пистолет взяли?
– На барахолке купил – всего-то тридцать червонцев. Я уговаривал Тищенко продать перстень, он уперся, ну и пришлось…
– Где перстень находится сейчас?
– Вы сыскари – вы и ищите.
– Думаю, перстень сейчас на Чистопрудном бульваре, у Ивана Самойленко.
Глаза Морозкина злобно сверкнули:
– Все-то вы знаете!
Арапов написал протокол и подвинул его Морозкину:
– Подпишите.
Андрей сначала обыскал задержанного – во избежание новых эксцессов, потом развязал ему руки.
Морозкин внимательно прочитал каждую страницу и расписался:
– Что теперь со мной будет?
– В камеру пойдете, потом мы вас чекистам передадим. Думаю, по их линии вас давно разыскивают.
Арапов нажал кнопку под столешницей, вошел конвоир.
– В камеру его.
– Руки за спину, по сторонам не глядеть. Вперед! – скомандовал конвоир.
Морозкина увели, а Арапов стал крутить диск телефона:
– Александр Михайлович, здравия желаю, Арапов беспокоит. Дело Тищенко – самоубийство в Лялином переулке – раскрыто. Арестован некто Морозкин. Нет, в суд передавать не будем, оказалось – он в полиции немцам служил. Надо сообщить чекистам, пусть они его крутят. Думаю, там серьезные статьи будут. Да, да, хорошо.
Арапов положил трубку.
– Начальству доложено. Сейчас подошьем все бумаги в дело – не сегодня завтра его от нас заберут. Гнида! В полиции бесчинствовал, небось. И в Москве не успокоился, Тищенко убил. Андрей, езжай на Чистопрудный, и при понятых, как положено, под протокол изыми перстень. Тогда в деле можно будет поставить точку.
– Постановление на обыск есть? Полагаю, Самойленко тертый калач, спросить может. Пьянь, конечно.
– Постановление я сейчас подпишу. Зайдешь к дежурному прокурору, пусть завизирует.
Пока Андрей бегал с бумагами, наступил конец рабочего дня. Как не хватает времени!
Он сел на трамвай – все быстрее, чем ногами.
Понятыми пригласил двух доминошников.
Дверь открыл помятый, явно с похмелья, Иван. Он увидел Андрея и двух доминошников в качестве понятых и попытался закрыть дверь, но Андрей успел поставить ногу в дверной проем.
– Гражданин Самойленко? – строго спросил он.
Обычно обращение «гражданин» и официальный тон сразу показывают, что это говорит представитель власти.
– Ну?
– Мы к вам с обыском, вот постановление. – Андрей вытащил из кармана и развернул лист бумаги.
Иван попытался прочитать, но, похоже, не смог; однако синяя печать произвела впечатление.
– Чего надо?
– Для начала – впустить нас в квартиру.
Андрей сделал шаг вперед, и Иван вынужден был отступить на шаг, и потом и вовсе попятился, пропуская его.
Понятые вошли следом.
– Предлагаю вам добровольно выдать то, что принес вам гражданин Фандера. Надеюсь, вы знаете такого?
– Семен, что ли?
– Он самый.
– Нет у меня ничего.
– Если найдем, пойдете подельником по делу.
– Он что, стянул у кого-то вещи?
– Серьезнее. Он обвиняется в убийстве и краже.
Иван, хоть и был с тяжкого похмелья, сообразил, что статья серьезная, и вытер ладонью враз вспотевший лоб.
– Вот же сволочь, так подставить! Мне попить надо.
– Пейте.
Иван прошел на кухню. Андрей направился следом – вдруг Иван попробует уничтожить улику? Скажем, выкинет в форточку.
Иван открыл кран, нагнулся и прямо из крана напился, шумно прихлебывая. Руки его тряслись. И запашок был тяжелый.
– Приносил он мне пакет, несколько дней назад было это. Только я ни сном, ни духом, клянусь, гражданин начальник! Сказал – в коммуналке живет, боится, как бы не пропали вещицы.
– Неужели он вам так доверял?
– А вы у него спросите! – Иван набычился и смотрел исподлобья.
Андрей не доверил бы пьянице на хранение даже пустую бутылку.
– Спросили уже.
– Он арестован?
– Так вы выдадите пакет? Или мы приступаем к обыску?
– Сейчас. – Иван взял замусоленную табуретку и поставил ее у стены. Едва не упав, встал на нее, сунул руку в отверстие вентиляции и вытащил оттуда пакет из черной плотной бумаги, туго перетянутый крест-накрест бечевкой.
– Вот. – Он протянул пакет Андрею.
Понятые толкались в дверях кухни.
– Граждане понятые, вы видели, как пакет извлекли из вентиляционного отверстия?
– Да, – подтвердили доминошники.
– Гражданин Самойленко, положите пакет на стол.
Иван спрыгнул с табуретки и положил пакет на стол.
– Дайте мне нож или ножницы.
Иван протянул Андрею кухонный нож.
Оперативник разрезал бечевку, развернул бумагу. Понятые и сам Иван не сводили с пакета глаз – Андрей специально встал так, чтобы они видели, что в пакете. Разрезал бечевку и бумагу.
На бумаге лежал мужской золотой перстень – довольно массивный. Его украшал крупный бриллиант. В скудном свете тусклой лампочки он переливался искрящимися лучами света.
У понятых вырвался вздох – то ли удивления, то ли восхищения.
– Граждане понятые, попрошу подойти и осмотреть найденное.
– Отметьте в протоколе, что я выдал его добровольно! – тут же подал голос Иван. Наверное, он и сам не знал, что хранит драгоценность.
Андрей уселся писать протокол.
– Ну вот. В изъятом пакете обнаружили перстень из желтого металла с монограммой «Ф» и прозрачным камнем. Распишитесь.
– А почему сразу не написать, что перстень золотой, а камень – бриллиант? – удивился один из доминошников.
– Это только экспертиза покажет, золотой он или нет. Вдруг искусная подделка?
Понятые разочарованно вздохнули.
Андрей сложил протокол обыска и вместе с пакетом уложил в карман.
– Гражданин Самойленко, находятся ли в квартире иные предметы, переданные вам на хранение посторонними лицами?
– Нет, у меня же не камера хранения. – Иван опять присосался к крану с водой.
– Я вынужден досмотреть квартиру.
Иван от удивления икнул:
– Я же сам выдал пакет… Да смотрите, у меня ничего нет.
Дальнейший обыск ничего не дал.
Обстановка в квартире была более чем скромная: железная кровать с панцирной сеткой и грязным бельем, почти пустой шифоньер и тумбочка с батареей пустых бутылок. И везде – пыль и грязь.
Андрей, пока обыскивал квартиру, весь покрылся пылью и паутиной. На лестничной площадке он долго отряхивался.
Один из понятых, поджидавший их у дома, поинтересовался:
– Так вы его не заберете?
– Суд решит.
– Он ведь работяга. Выпить любит – это да, но он не преступник.
– Защищаете?
– Да я так, к слову, – смутился понятой.
Андрей приехал на Петровку и выложил перед Араповым пакет с перстнем и протокол обыска и изъятия.
Сыщик пакет развернул, полюбопытствовал:
– Хм, перстень солидный… Не знаешь, что это за буква «Ф»?
– Без понятия. Может, Фандера?
– Сомнительно. Монограмма сделана ювелиром при изготовлении перстня, а не позже.
– А вдруг этот перстень заказывал сам Фандера?
– Андрюша! – Сыщик укоризненно посмотрел на Андрея. – Перстень старой работы, не исключено – старинной. А подследственный наш носил тогда другую фамилию. Не провидец же он, чтобы знать наперед, что станет именно Фандерой.
– Тогда перстень мог принадлежать настоящему Фандере, который умер.
– Такую версию не исключаю, но она на десятом месте.
– Почему?
– Сам посуди: фронтовик, жил небогато – откуда у него такая дорогая вещь?
– Наследство.
– Мы нашли драгоценность, из-за которой произошло убийство, Андрюша. А историю перстня раскапывать не будем, к делу это не относится.
– Понял.
– Отнесите перстень экспертам. Пусть они определят материал – на самом ли деле это золото и бриллиант. Может быть, подделка.
– Слушаюсь.
Весь следующий день Андрей занимался бумагами – дело Морозкина, как и его самого, передавали чекистам на Лубянку.
Уже к вечеру раздался звонок. Трубку взял Арапов:
– Да, приветствую! Конечно, сдавали. А что, есть что-нибудь интересное? Конечно, заходи, буду рад видеть. – Арапов положил трубку.
– Андрей, сейчас эксперт придет – и не один. Похоже, нас ожидает нечто интересное.
Через четверть часа в кабинет оперов вошел эксперт, а с ним – довольно пожилой мужчина, можно сказать – старик. Он был благообразного вида, с седой бородкой клинышком, с тростью, и Андрей почему-то сразу подумал, что он из бывших – либо офицер царской армии, либо из дворян.
Оба поздоровались, Арапов пригласил сесть.
Эксперт положил на стол перстень и заключение.
– Металл – золото, высокой пробы. Камень – чистой воды бриллиант, шесть карат.
– Приблизительная стоимость?
– Стоимость самого золота и бриллианта относительно невелика, думаю – тысяч восемь-десять в рублях. На самом деле значительно дороже работа – редкая, искусная, опять же – старинная. Полагаю, в иностранной валюте перстень будет стоить значительно дороже.
– Сам понимаешь, Виталий Викторович, для суда нужна стоимость в рублях.
– Да я написал все, не в первый же раз. А теперь послушайте товарища Перетрухина. – Эксперт повернулся к старичку, до этого момента сидевшему молча.
Посетитель кашлянул:
– Я встречал уже этот перстень – дважды, с вашего позволения.
– Где, при каких обстоятельствах? – Арапов весь обратился в слух.
Андрей же не сводил глаз со старика.
– Простите, забыл представиться. Я тогда служил кавалергардом в далеком уже тысяча девятьсот седьмом году на приеме по случаю именин государя. Рядом со мной за столом сидел миллионер Фторов. Я обратил внимание на перстень на его пальце. Изящная вещица, дорогая. Стол был великолепен: фуа-гра, рябчики… Простите, я отвлекся. Так вот, Фторов заметил мой интерес и сказал, что таких перстней сделано всего два, и второй – поменьше размером, для супруги.
Сыщики переглянулись.
– Этот перстень, что перед вами – мужской, именно Фторова. Можете даже примерить – он на мужскую руку. Второй перстень я не видел.
– Вы говорили, что видели перстень дважды.
– Да, простите. Так вот, второй раз перстень и самого Фторова я встретил уже в тысяча девятьсот восемнадцатом году – на Волхонке это было. Фторов уже не выглядел таким солидным и лощеным, респектабельность подрастерял. Но перстень был на пальце. Я еще подумал, что время лихое, голодное, бандиты кругом – зря он его носит. И как в воду глядел. Через пару месяцев узнаю – убили Фторова в своей квартире. Подробностей не знаю, слышал только, что все ценности из квартиры пропали.
– Спасибо, вы нам очень помогли. Андрей, проводи товарища.
Андрей вывел старичка через пост у входа, а когда вернулся, Арапов оживленно беседовал с экспертом.
– Ты, голуба, где этого мастодонта откопал?
– Помогает нам иногда. После революции он оценщиком в Гохране работал. Несмотря на происхождение, взяли – в драгоценностях разбирается хорошо. Вот я и пригласил его вчера. Он перстень опознал сразу, как только увидел.
Андрей вмешался:
– Стало быть, монограмма «Ф» – это по фамилии владельца? Фторов?
– Совершенно точно.
– Занятно.
Собственно, дело было раскрыто, если иметь в виду убийство в Лялином переулке. А про перстень – интересно. Видимо, в нескольких руках побывал, прежде чем оказался у убитого. И теперь весь путь не отследишь. Да, собственно, для данного уголовного дела этого и не требовалось. Тем более за столько лет установить подробности было просто невозможно.
Андрей взял перстень, примерил. Видно, крупным мужчиной был этот Фторов, перстень был Андрею великоват.
– Ну, был рад, если смог чем-то помочь вам. Бывайте. – Эксперт откланялся.
Андрей снял перстень с пальца и положил его на стол.
– Крови на этом перстне много. Мы достоверно знаем, что как минимум двоих из-за него убили. А сколько еще тайн, с ним связанных, мы не узнаем никогда?
Арапов подшил заключение экспертов в папку с делом, а перстень убрал в сейф – сейчас он был вещественным доказательством.
Домой Андрей возвращался с легким сердцем. Дело раскрыто. И хоть главным действующим лицом расследования, его мозгом был Арапов, а он, Андрей, был только на подхвате, все равно было приятно.
Дома Андрей не спеша поужинал. Тетка сегодня расстаралась: сделала запеканку, да со сметаной – ну просто объедение! Он улегся в постель. Время позднее, надо отоспаться.
Однако отдохнуть ему не пришлось. Только уснул, как в коридоре начал звонить, надрываясь, звонок.
Кто-то из соседей снял трубку, и уже сквозь сон Андрей услышал короткий разговор и стук в дверь.
– Андрей, это тебя.
Как был – в трусах и майке, Андрей выскочил в коридор.
– Да, Фролов. Слушаю.
– Это Арапов.
Но сыщик мог и не представляться, Андрей сразу узнал голос.
– Собирайся, я выслал за тобой машину.
– Слушаюсь.
Оделся Андрей быстро – еще не забылись армейские привычки. Сунул в карман пистолет, хотя за небольшой срок службы в МУРе он еще ни разу им не воспользовался.
В коммунальной квартире стояла тишина, все спали, и Андрей вышел, тихонько притворив за собой дверь.
Едва он спустился по лестнице, как увидел – у подъезда, порыкивая мотором, уже стоит машина. Андрей уселся на сиденье и поздоровался с водителем.
– Не знаешь, зачем вызывают?
– Убийство вроде. Арапов уже на службе.
Едва машина подкатила к зданию МУРа, как со ступенек спустились Арапов и с ним эксперт.
– Едем на место происшествия.
Ехать пришлось недалеко, в Большой Харитоньевский переулок.
У подъезда дома еще старой постройки, из числа доходных домов, их дожидалась женщина. Лицо ее было заплаканным, голова закутана платком.
– Вы вызывали?
– Я. Захожу в квартиру, а там … ужас!
– Пройдемте.
Квартира была небольшая, двухкомнатная, с узким коридором, но высоченными потолками.
Эксперт сразу спросил:
– Что вы трогали руками?
– Только ручку на дверях.
Эксперт догадливо покачал головой.
Он первым приступил к работе – начал наносить на предметы мебели угольный порошок, снимать отпечатки пальцев. Потом сложил в бумажный пакет папиросные окурки из пепельницы.
– Два человека курили, – заявил он.
– Федорович, почему ты так решил?
– Мундштуки у папирос по-разному замяты. Попробуем по слюне определить хотя бы группу крови.
Отправив женщину на кухню, сыщики стали осматривать тело убитого. То, что его убили, не вызывало сомнений, самоубийство исключалось. Мужчина погиб от пулевого ранения в сердце, причем стреляли метров с трех, поскольку следов ожога ткани, характерного при самоубийстве, или несгоревших порошинок на коже не было. Хотя при выстреле с более близкого расстояния такие следы были бы.
Выстрел был один, с близкого, в три-четыре метра, расстояния – только слепой промахнется.
– Андрей Михайлович, приступайте к осмотру.
Сам Арапов уселся за стол, достал бумаги и начал заполнять шапку протокола.
«Мною, оперуполномоченным … числа … при искусственном освещении осмотрен труп … одетый…»
Андрей стал ему диктовать:
«На рубашке спереди слева имеется рваное отверстие с потеками крови, предположительно – пулевое ранение».
Однако он тут же прервался:
– Похоже, у него в руке что-то зажато!
Арапов бросил писать, подошел, пригляделся: