Белая тетрадь Ролдугина Софья

– Каждое лето, – вздохнула я. – Сначала мама стеснялась оставлять нас у Дэйра, забирала каждый вечер домой. А потом он ее уломал. Мол, зачем все время мотаться, детей беспокоить, ах, что вы, вы меня ничуточку не стесните… и все в таком же духе. И сначала мы остались у него на неделю, потом на месяц… Мама заезжала раз в пару дней, обедала с нами и снова отправлялась в лабораторию.

– Вы не скучали по ней?

– Скучали. Но потом опять-таки привыкли. В конце лета даже не хотелось уезжать… Знаешь, мы одно время думали, что Дэриэлл станет нашим папой, – улыбнулась я, вспомнив, как на полном серьезе обсуждала с Хэлом возможное замужество Элен.

– И что вы делали целыми днями? Скитались по лесам или третировали бедных пациентов господина целителя? – спросил Максимилиан. Зрачки у него при этом подозрительно расширились, выдавая глубокую заинтересованность. С чего бы такое внимание?

– Третировать больных нам не давали. Дэриэлл за этим внимательно следил. Его лаборатория и кабинет были на другом этаже. Да и там редко кто задерживался больше чем на день… С утра мы были предоставлены сами себе. Дэриэлл вставал очень рано и уходил в лабораторию. Занимался медицинскими исследованиями или алхимией.

– Постой, – перебил меня князь. – Он же целитель. При чем тут алхимия?

– Дэйр считает, что при лечении больного любые средства хороши. Магия, сила, зелья, даже антибиотики из человеческих аптек. У него, между прочим, три медицинских диплома. Ну, только в этом веке, – смутилась я, вспомнив пыльную коробку с бумажками на разных языках, в основном на мертвом романском, куда я частенько совала нос в отсутствие хозяина.

Услышав про дипломы, Максимилиан рассмеялся.

– Как же он умудрился проучиться двадцать лет в медицинском институте и не засветиться?

Я хмыкнула.

– Как-то умудрился. Не зря же он так любит джинсы, футболки и прочую человеческую одежду.

– Представляю себе – аллиец в джинсах! – фыркнул князь.

– Он и в джинсах неплохо выглядит, – возразила я.

– Лучше меня? – хитро сощурился Ксиль.

– Ну что ты все время на себя разговор переводишь? – искренне возмутилась я. – Не знаю. Вы оба красивые. И вообще, я не воспринимаю Дэриэлла… в таком ключе.

– А говорила, что любишь, – поддразнил меня князь.

– Ну, это когда было, – замялась я. – С тех пор уже сто лет прошло. Образно выражаясь, – быстро добавила я, глядя на расползающуюся улыбку собеседника.

– Дэриэлл тебя учил чему-нибудь? – внезапно сменил тему Максимилиан.

Я задумалась, не зная, как ответить. Учил, конечно. И магии, и алхимии, и как «держать» больного. Вот только ученица попалась бестолковая…

– Не такая уж бестолковая. – Ксиль снова бесцеремонно залез в мои мысли.

– Хорошо бы, – вздохнула я. – Хэл младше меня на два года, а умеет в десять раз больше. Курсовую по некромантии недавно защитил…

– Твой брат – некромант? – поразился Максимилиан.

– А что здесь такого? – мигом ощетинилась я. Видимо, сказался большой опыт перепалок с аллийцами на эту же тему. – К твоему сведению, некромантия – довольно мирная наука.

– Это не некроманты, случайно, развязали Первую войну? – едко поинтересовался Максимилиан. Камни крошились под когтями, но князь всякий раз успевал перескочить на следующий выступ. – Или я что-то путаю?

– Путаешь, – спокойно отозвалась я. – Первую войну начали религиозные фанатики, почитающие Вечный свет, когда вторая волна Древних затопила западные леса.

Одна мысль потянула за собой другую, и в ушах у меня, словно вживую, зазвучал голос Дэриэлла, зачитывающего выдержки из хроник. В его устах сухие рассказы превращались в удивительные сказки…

…Вечный свет, Daih-Artaih, был верховным божеством одного из аллийских культов. Свет всегда почему-то больше почитают, Нэй, – и у людей тоже. Дэй-Артей противостоял Вечному сумраку, Nattie’el-Artaih, будто призывающему из нижних планов орды демонов на головы непокорных аллийцев. Интересно, что мы, дети, что ли, чтобы нас наказывать за что-то?

…У этого весьма распространенного в Смутные времена верования есть и вполне реальные корни: еще на заре аллийской цивилизации в Северных горах открылся портал на другой слой реальности, пропустивший в мир несколько тысяч Древних. Эти пришельцы были то ли изгнанниками из своего мира, то ли исследователями, никто не знает наверняка. Зато совершенно точно известно, что эти полуматериальные, кровожадные и беспечные существа положили начало новому народу, ныне известному как шакаи-ар…

– Интересуешься историей? – уже спокойнее осведомился Максимилиан. Хорошо хоть спорить не стал. Обычно шакаи-ар во всем винят аллийцев и слышать не хотят ни о каком нашествии на исконные земли Пределов.

– Не то что бы интересуюсь… – уклончиво пробормотала я. – Слышала кое-что… что-то…

– …Что это? – восторженно спрашиваю я своего проводника, дергая его за кончик длиннющей косы. Дэриэлл как бы невзначай перекидывает косу через плечо и внимательно оглядывает окрестности, не торопясь с ответом. А вокруг есть на что посмотреть.

Величественные колонны, когда-то подпиравшие высокие резные потолки, ныне теряются в переплетении вьюнка, густо обвивающего мраморные тела поверженных гигантов. В растрескавшихся белых валунах, рассыпанных у самого горизонта, почти на границе видимости, угадываются обломки крепостных стен. Фрагменты перекрытий, как кости, выступают из земли, заросшие травой и серым лишайником.

Лес, наступающий на погибший город.

Деревья там, где когда-то были улицы. Так давно, невообразимо давно…

Мы стоим на холме. Кентал Савал остался далеко позади. Да и не строили городов в Кентал Савал, Пределе-Осужденных-на-Изгнание. Дальнем Пределе. Так что же это?

– Дэйри? – Я снова дергаю его, на этот раз за рукав. Я уже совсем взрослая, мне целых двенадцать лет, но сейчас, рядом с ним, можно не думать о поведении и надлежащих манерах. Если, конечно, тетушка Лиссэ не оттачивает на нас свои шпионские навыки. Да только откуда ей взяться здесь… а где это здесь, собственно? – Дэйри, не уходи в себя!

Аллиец проворачивает кепку козырьком назад, потом и вовсе снимает, небрежно запихивая ее в карман. Длинная косая челка падает на лицо, и целитель заправляет ее за ухо.

Мне нравится наблюдать за ним. Я знаю про него все. На шнурке, который уходит за ворот черной майки, болтается янтарный медальон в виде лисьей мордочки с хитро прищуренным глазом. Ногти на руках всегда коротко острижены, чтобы не мешать при диагностике. Пальцы сильные, тонкие, а на кончиках ровная гладкая кожа без всякого рисунка – следствие постоянных опытов с едкими веществами. Он все время с чем-то возится в лаборатории и не всегда бывает аккуратен. Отсюда мне не видно, но я знаю, что над левой коленкой на джинсах большая дырка, прожженная кислотой. Нога давно зажила, а ткань все еще хранит след.

Он любит кофе и мороженое.

В его комнате на полу, около кровати, всегда стопка книг. Верхняя раскрыта и лежит обложкой вверх – он не любит закладки, но очень любит читать.

А еще он любит рассказывать истории. Почему же сейчас он молчит?

Я оглядываюсь на целителя в последний раз и решительно спускаюсь вниз, к развалинам. Дэриэлл неторопливо идет за мной, не вмешиваясь.

Внизу колонны кажутся раз в десять больше, чем с холма. Перешагивая через выступающие из травы обломки, я направляюсь к высокой арке – единственному целому сооружению на многие мили вокруг. Когда подхожу ближе, становится очевидно, что раньше эта арка была раза в три выше, но за долгие века ушла в землю. Это пугает – медленная смерть камня на фоне агрессивно-наступательной жизни леса.

Зато теперь я могу увидеть полустершиеся руны, вьющиеся по белому мрамору.

Kaen… Kaenntol… Ka…

– Kaenntoh al’le – Nattie’e, – негромко подсказывает Дэриэлл. – Кентал Наттэй. Темные Пределы.

Я сдавленно охаю. На этот раз не от восхищения, а от острого приступа страха.

Проклятый город!

Я отшатываюсь, словно растрескавшийся мрамор может укусить. Еще шаг – я уперлась спиной в стоящего позади целителя. Дэриэлл осторожно придерживает меня за плечи, успокаивая. Я скашиваю глаза и вижу, что он улыбается.

– Ты чего?

Я выворачиваюсь из рук и мстительно наматываю толстую золотистую косу на руку. Волосы у аллийцев – не то что у людей, я уже это знаю. В них есть нервные окончания. Стричься немного больно, но зато и прикосновения к волосам аллийцы ощущают в полной мере – вот такие, ласкающие.

Передразнивая меня, Дэриэлл проделывает то же самое с моей куцей косичкой. Я не чувствую ничего, но почему-то становится тепло и томно.

– Что ты застыла, Нэй? – мягко спрашивает целитель. – Испугалась?

Я смущенно киваю. Оставленная без внимания, коса разматывается и соскальзывает с руки.

– А я люблю здесь бывать, – внезапно признается он. – Здесь всегда тихо. Спокойно.

– Как на кладбище, – мрачно подсказываю я.

Дэриэлл снова смеется.

– А это и есть кладбище. Кладбище надежд. В некотором роде… – И сразу же, без перехода: – А хочешь, я расскажу тебе сказку? Про Темные времена?

Я радостно киваю и усаживаюсь на белый обломок.

– Давным-давно, – протяжно начинает целитель, – жили-были аллийцы. Тогда, конечно, они не называли себя аллийцами, но не важно. Главное, что они жили, и не где-нибудь, а в далеких северных лесах. Аллийские Пределы простирались от гор и до самого моря. Людей тогда и в помине не было, разве что их далекие предки, похожие скорее на зверей, бродили по равнинам. Зато в горах жили…

– Гномы! – радостно подхватываю я.

– Нет, не гномы, – смеется аллиец. – Гномов не бывает. И не было никогда. А в горах жили шакаи-ар – совсем еще молодой народ, всего несколько сотен тысяч лет. Откуда они взялись, точно никто не знал. Но поговаривали, особенно по вечерам, когда огонь так загадочно потрескивал в очаге, что они произошли от изгнанников-Древних с тонкого плана. Будто бы эти демоны пришли из другого мира, почти бесплотные, неощутимые – словом, крылатые духи, но увидели аллийцев и стали подражать им. И все было бы хорошо, но от демонических привычек трудно избавиться. Особенно от одной – поглощать чужую силу, чтобы насытиться. Нападения случались редко, смертельных исходов почти не было, но все же аллийцы боялись.

А страх провоцирует.

Когда на аллийских землях начали появляться поселения шакаи-ар, прошел слух, что переселенцы готовят почву для третьего вторжения Древних. Последнего. Служители в храмах говорили о страшной опасности, реках крови и шакаи-ар, похищающих аллийцев ради пропитания.

И аллийцы не выдержали.

Несколько поселений пришельцев сровняли с землей за одну-единственную ночь.

Шакаи-ар не бросили соплеменников и бурей обрушились на леса.

В ответ Повелитель собрал армию и повел ее в горы – мстить. Из всех, кто ушел в горы, не вернулся никто. Зато яростной волной хлынули шакаи-ар…

Война была долгой и кровопролитной. Аллийцы отступали все дальше к югу, прочь от гор, несущих смерть. Магия была бессильна против пришельцев, а раны от стрел и мечей затягивались прямо на глазах. Этот противник был нам не по зубам. А мы ему – на один зуб. Точнее, на четыре. Четыре острых клыка.

К сожалению, аллийцы поняли это, только когда отступать было уже некуда. Позади был лишь безбрежный океан, горький, как слезы, соленый, как кровь. И в одну из ночей сын Повелителя, лишь недавно унаследовавший этот титул, сбежал из лагеря и отправился в леса. Он искал старейшин шакаи-ар, чтобы любой ценой вымолить пощаду для своего народа.

Он скитался по лесам несколько ночей, пытаясь найти хоть кого-нибудь. Но все впустую. Лишь на пятую ночь крылатая тень, на мгновение закрыв луну, опустилась перед ним на землю. Юный Повелитель со всех ног бросился к шакаи-ар.

«Проведи меня к вашим старейшинам».

«Зачем это тебе?»

«Я хочу просить о мире для моего народа».

«Твое слово будет услышано. Жди», – кивнул кланник, растворяясь во тьме.

На следующую же ночь все до единого шакаи-ар вернулись в северные леса. Не было ни выкупа, ни угнетения побежденных. Война пролетела, как страшный сон, оставив осиротевших детей и разрушенные города.

Аллийцы так и не отважились вернуться на родину, под сень смертоносных гор. Остались южнее, постепенно восстанавливая покинутые города. И никогда не заходили за невидимую черту, которую когда-то невольно провел Повелитель. За развалины города, темного, ночного, где была остановлена война.

И вот мы здесь. В том самом городе. И что же мы видим вокруг?

Ничего.

Белый камень и темная зелень – все, что осталось от Кентал Наттэй, Темных Пределов.

Мы стоим под аркой и смотрим на долину. Сказка закончилась. Нечего добавить. Внезапно Дэриэлл оборачивается и произносит:

– Я люблю бывать здесь. Иногда мне кажется, что этот город носит твое имя. Кентал Наттэй, Найта, Нэй…

– Нэй!

Резкий оклик Максимилиана выбил меня из водоворота воспоминаний. Я недовольно подняла голову:

– Чего тебе?

– Ты что, задремала? – засмеялся Ксиль. И резко оборвал смех, как будто надоедливую нить. – В твоих воспоминаниях он выглядит… по-другому.

Голос его звучал задумчиво.

– Кто? – искренне удивилась я.

– Дэриэлл. Аллийский целитель.

Ни следа эмоций. Только каменные ручейки шуршат, скатываясь вниз по склону.

– Разве ты с ним знаком? – поразилась я. Не припомню, чтобы Максимилиан упоминал о чем-то подобном.

– Не совсем… – протянул князь. – Просто я видел его отражение… В чужих мыслях. Очень давно.

– И каким он был?

Я жадно подалась вперед, пытаясь заглянуть Ксилю в глаза. Дэриэлл и шакаи-ар… Кто бы мог подумать! Ничего общего. Он же их ненавидит!

– В его воспоминаниях он был мертвым, – малопонятно пояснил Ксиль. – Сломанным.

– Дэриэлл не может сломаться или пасть духом, – уверенно провозгласила я. – Он целитель. Я знаю. Его кодекс и честь… – Я запуталась в словах и встряхнула волосами, отгоняя лишние мысли. – Не знаю, как объяснить, но он точно не может быть сломленным. Он сильный, правда.

Князь ничего не ответил. Повисло липкое, неприятное молчание. Когда я уже расслабилась и решила, что разговор окончен, Максимилиан вдруг проронил невпопад:

– Он вовсе не говорил ничего подобного. Это просто какая-то аллийская чушь.

– О ком это ты? – насторожилась я. От князя можно было ожидать чего угодно.

– Об отце. Я вспомнил. Он ничего не говорил тогда про услышанные слова. Чушь аллийская. Он просто поколотил этого аллийца и сказал: «А раньше не мог извиниться, дурак?» Примерно так, но с поправкой на древние наречия…

– Постой… Ты хочешь сказать, что это твой отец прекратил войну? – вскинулась я, не веря своим ушам. – Но ведь тогда ему было бы сейчас…

– Я е знаю, сколько ему было бы сейчас, – задумчиво отозвался Максимилиан, – но когда я родился, он уже давно разменял первую сотню.

– Сто тысяч лет… – ошарашенно пробормотала я. Но осознать всю громаду этой цифры так и не сумела.

Гора содрогнулась, порождая глухой скрежещущий рокот. Максимилиан на мгновение застыл, вывернув голову под немыслимым углом, вглядываясь в серую громаду над головой.

Каменные ручейки змейками побежали вниз, срывая с места все новые пласты.

– Обвал… – испуганно прошептала я. Максимилиан сдавленно ругнулся и рванулся вбок.

Каменные склоны смазались в неразличимое пятно. Я вцепилась князю в плечи, пальцы словно судорогой свело. То, что он сейчас делал… Так не бывает. Никто не может так ломать законы физики. Можно отменить гравитацию, но не направить ее в другую сторону. А князь именно это и делал. Прыжки по склону, в сторону и вверх одновременно, поток камней, перемешанных со льдом и прессованным снегом, вдруг срывается со скалы, течет перпендикулярно поверхности, огибая нас…

Максимилиан цепляется за выступ, но промахивается, и мы летим кувырком куда-то вверх, проваливаемся в черный зев расщелины. Прямо в воздухе князь умудряется сдернуть меня со спины и сгрести в охапку, но этого мало. Кубарем по неровному дну, по известковым наростам, сверху сыплются куски льда и течет грязная вода. Князь попадает ногой в щель и инстинктивно выпускает меня из рук.

Известковая колонна вырастает на моем пути так же неожиданно, как памятная ель.

Тупая боль в затылке.

Занавес.

Холодно. Первое, что я осознала, – мне холодно. Очень. Но через несколько секунд сознание заполнила тягучая, пульсирующая боль, поселившаяся где-то у основания черепа. Усугубляя мои страдания, усталый голос отчаянно повторял одно и то же:

– Очнись же ты наконец… Я знаю, тебе больно, но попробуй открыть глаза. Я не смогу тебе помочь, если ты будешь без сознания. Пожалуйста, малыш, открой глаза…

– Заткнись.

– Найта! – выдохнул Ксиль.

Я застонала и нерешительно подняла веки, оглядываясь вокруг.

Расщелина освещалась тусклым белым шаром, в котором я мгновенно признала один из подсунутых тетушкой Лиссэ амулетов. Вокруг нас образовалась «мертвая» зона – серые камни, талая вода, но уже в паре метров густой серебристый иней превращал пещеру в сказочный дворец. Из проема наверху свисала ледяная гирлянда из застывших камней и ледяного крошева. Как будто язык лавины, провалившись в щель, мгновенно смерзся в цельную массу.

– Ксиль… Что произошло?

– Лавина сошла, вот что произошло. – В голосе Ксиля сквозило раздражение. – И, сдается мне, это вовсе не случайность.

– Я не про лавину спрашиваю… – Иней на стенах переливался, как алмазная крошка. – Я об… этом.

– Не знаю, – покаялся Максимилиан. – Просто в какой-то момент температура начала резко снижаться. Ты в это время была без сознания, пришлось выкручиваться самому. Я установил с помощью амулета что-то вроде вакуумной прослойки между слоями воздуха, чтобы изолировать часть пещеры. Только вот эффект оказался временный. – Он вздохнул, оглядываясь на четкую границу, отделяющую темный камень от ледяной пещеры. – Сейчас внутри купола примерно минус двадцать, и постоянно холодает. Боюсь даже думать о том, что творится снаружи.

– Да уж. – Я зябко передернула плечами. Доспехи надежно изолировали тело от холода, но лицо пощипывало от мороза. – Как будем выбираться?

– Никак, – князь пожал плечами. – Неподвижно я еще смогу переждать холод, но если попытаюсь идти, то мигом рассыплюсь на кусочки. Либо истрачу всю энергию подчистую, переводя ее в тепло. Что же касается тебя…

– Можешь не продолжать, – мрачно откликнулась я. – Замерзну насмерть через секунду после обрушения купола. Надеюсь, что утром станет потеплее.

– По логике, если это началось после заката, то и закончиться должно с рассветом, – согласился Максимилиан. И иронично добавил: – Надеюсь, что равейны при создании ловушек руководствовались обычной, а не женской логикой…

Я тихонько прыснула в кулак.

– В этом случае правильнее говорить о человеческой и равейновской логике, если уж на то пошло. В любом случае, мы можем только ждать.

– Тогда предлагаю подвесить «кокон» и закутаться в одеяла, – хмыкнул князь. – Вряд ли моя «стенка» продержится больше часа.

Привычно свалив на Ксиля обязанности по установке «кокона», я начала рыться в рюкзаке в поисках остальных одеял. Максимилиан тем временем натягивал полотно между известковыми колоннами, стараясь не выходить за пределы оттаявшего пятна. «Кокон» еле-еле поместился между сталагмитами. Я прикинула, что спать на этот раз будет тесновато. Особенно с учетом толщины одеял.

– Забирайся.

Максимилиан кивнул на выстеленное лерейским мехом полотно. Я не заставила себя ждать и с удовольствием зарылась в мягкие серебристые волны. Через некоторое время убежище покачнулось, принимая в себя тяжесть еще одного тела. Зашуршал полог, отсекая последние капельки света.

– Хороших снов, Ксиль, – вяло пробормотала я. Теплые пушистые одеяла действовали усыпляюще.

Ксиль чуть слышно хмыкнул.

– Чего? – Я обиженно толкнула его в бок.

– Интересно, что ты учудишь на этот раз.

– Опять ты за старое, – возмутилась я, радуясь, что за одеялами не видно пламенеющих щек. – Можно подумать, мне когда-то снилось что-нибудь неприличное.

Мое последнее высказывание изрядно повеселило князя. Отсмеявшись, он обхватил меня поверх одеяла и заговорщически прошептал над ухом:

– Ну, это можно и спровоцировать…

– Да ну тебя!

Пылая праведным гневом, я пихнула Ксиля локтем, выпутываясь из объятий. Князь никак не отреагировал на мою самооборону, продолжая развивать тему интересных снов.

«Ах, так! Вот тебе!»

Я мстительно уколола его энергетическим разрядом, совсем слабым, скорее для очистки совести. Вот только я забыла, что действие происходит отнюдь не на твердой земле.

Разряд, предназначавшийся князю, легко просочился сквозь «кокон» и ударил в один из сталагмитов. Слабенького толчка хватило, чтобы заледеневший известняк рассыпался на кусочки и «кокон» повис на одной ленте.

Упав вниз на что-то мягкое, я замерла. Моих скудных мозгов вполне хватило на осознание того факта, что без лерейского меха я долго не протяну и потому вставать и искать «кокон» мне резко противопоказано. Кое-как подоткнув края, я собралась с духом и позвала:

– Максимилиан! Ты в порядке?

Тишина в ответ. И тут с запоздалым ужасом я поняла, что меховая подстилка подо мной несколько толще, чем обычное одеяло. А князь до сих пор не издал ни звука. Даже не выругался, как обычно. А это значит, что…

– Максимилиан!

«Тише, малыш. Я в порядке. Пока».

– Подожди, я сейчас! Наложу какое-нибудь заклинание и притяну тебя под одеяло!

На этот раз ответ пришел с опозданием. Ментальный образ получился смазанным, как будто сквозь сон.

«Не надо… Не рискуй. Я справлюсь… наверное… Просто говори со мной…»

– О чем говорить? – горло словно спазмом сдавило. Ну почему, почему из-за моей глупости…

«Просто говори…»

Мягкая, успокаивающая волна накатила, наполняя холод ощущением присутствия. Ох, Ксиль…

– Я не знаю, о чем говорить… Хочешь, я расскажу какую-нибудь легенду? Я их много знаю… То есть раньше знала… Максимилиан, прости, пожалуйста, я не хотела… Я же не знала… – Всхлипывая, я отчаянно пыталась вспомнить хоть какую-нибудь историю. На память некстати пришло лицо Дэриэлла, зловеще подсвеченное красноватым огоньком свечи. Губы невольно растянулись в улыбке, предваряющей до боли знакомые слова.

– Давным-давно на самой окраине леса жил аллиец. И не простой, а целитель. И была у него большая-пребольшая лаборатория. И однажды одна девочка решила без спросу забраться в эту лабораторию, чтобы посмотреть, чем он там так подолгу занимается…

…Но Повелитель отказался платить ювелиру за работу и вместо этого приказал бросить его в тюрьму…

…аллийцы очень боялись проклятого места и решили завалить вход камнями…

…однажды…

…однажды…

Голос давно охрип, но я упрямо продолжала вспоминать историю за историей. Максимилиан почти ничего не говорил, но изредка на меня накатывала знакомая волна тепла и благодарности.

В последний раз это было вечность назад.

Я замолчала, переводя дух, стараясь не думать о том, что Максимилиан мог и не пережить ледяной кошмар. Воцарившуюся тишину нарушал только мерный звук падающих капель воды.

Воды?!

Не помня себя от радости, я вскочила на ноги, выпутываясь из одеяла. Отброшенный мех осел неряшливой кучей.

Серебряная пещера оттаяла, превратившись в грязно-серую расщелину с мутными лужами на неровном полу. Сказочная лестница-лавина по капле стекала вниз. Сквозь дырку в потолке пробивался серый утренний свет. Неровное темное пятно под обломками сталагмита… Ох, Максимилиан!

На затекших ногах я в две секунды преодолела разделяющее нас расстояние и опустилась рядом. Дернула за нити и смела с темной одежды известковую крошку, медля прикоснуться к нему. Нет, так не пойдет… Я осторожно сомкнула пальцы на бледной кисти. Холодной, о боги, такой холодной…

– Максимилиан… – Я неловко отвела с лица спутанные темные пряди. – Ты меня слышишь?

Бесконечно долгую секунду ничего не происходило, а потом ресницы дрогнули, а губы изогнулись в намеке на улыбку.

– В той сказке… что ты мне рассказывала последней… – Шепот был таким тихим, что я невольно склонилась к лицу Ксиля. – Заколдованного принца спас поцелуй… Как ты думаешь, у нас получится?

Сердце предательски кольнуло. Мерзкий, подлый… кланник. Ишь, лежит, полумертвый, грязный, мокрый, ресницы склеились, на коже серые подтеки, а ведь находит в себе силы жмуриться и… Ну прекрати же ты улыбаться, наконец!

С трудом сдерживая слезы, я наклонилась к бледным губам.

Я ненавижу тебя, Максимилиан. Не-на-ви-жу. И убери от меня свои руки… Ksie’il… Ледышка…

– Не плачь, Найта… – Он наконец отстранился, заглядывая мне в лицо. В темно-синих глазах плясала сумашедшинка. – Все хорошо, правда?

– Чтоб я еще хоть раз… – Я с облегчением уткнулась ему в плечо, чувствуя, как он робко поглаживает меня по голове. – …чтоб я еще хоть раз рассказала тебе какую-нибудь сказку…

На секунду он замер, и я тоже. А потом пещеру сотряс истерический хохот одного ненормального князя и сумасшедшей равейны.

– Это просто стресс, – пояснила я скорее себе, поднимаясь на ноги и утирая слезы.

Максимилиан сочувственно поглядел на меня, но промолчал, принимаясь собирать разбросанные по пещере одеяла. Я заметила, что он двигается несколько скованно, как будто от сильной боли.

– Как себя чувствуешь? – Вопрос прозвучал несколько издевательски. Ксиль бросил на меня косой взгляд и тяжко вздохнул:

– Не лучшим образом. Слишком много приходится регенерировать. Ладно, пройдет, и не такое бывало… – Пушистые свертки один за другим исчезали в недрах рюкзака.

– Ты поранился, когда падал?

– Нет, – хмуро откликнулся князь. – Переломы я заживляю достаточно быстро, да и заработать их сложно. Здесь дело в другом. Очень много повреждений на клеточном уровне. Тепловое воздействие регенов вступило в конфликт с аномально низкой температурой… Из-за побочных эффектов две трети клеток попросту отмерли. Я сейчас фактически на две трети живой труп. Ничего, реанимируюсь, не переживай.

Я поперхнулась.

– Как ты вообще ходишь… после такого? А… голод?

– С трудом, – усмехнулся Максимилиан. Глядя на мою испуганную физиономию, добавил: – Что же касается голода… Я хорошо подкрепился перед восхождением, сил еще хватит ненадолго. На самом деле меня очень сложно убить. И к боли я тоже привык. Гораздо сложнее было выдержать все это… психологически. – Он нервным жестом откинул волосы с лица. – Как будто погружаешься в анабиоз. Начисто отрезает все ощущения. Остаются только ментальные. Хочется сделать хоть что-нибудь, чтобы доказать себе, что ты жив. А двигаться нельзя. В таком состоянии тело становится до отвратительного хрупким… А осколки не умеют регенерировать.

Я содрогнулась, представив себя на его месте.

– Если бы я не начала толкаться… – покаянно опустила я голову.

Максимилиан послал мне беспечную улыбку:

– Брось. Я сам виноват. Сначала начал приставать, а потом не сумел сгруппироваться при падении. И вообще, все живы, все целы, так о чем речь? Ладно, вставай, пойдем.

– А завтрак? – обиженно возопила я.

– Потерпишь до Замка-на-Холмах. А то мне что-то не хочется здесь задерживаться.

Впервые за утро я была с ним полностью согласна.

Путь до портала занял не так уж много времени. Через какой-то час Максимилиан вполне оправился от ледяного приключения и так резво заскакал по горам, что я едва удерживалась на его спине. Впрочем, я не жаловалась – все лучше, чем самой карабкаться по неприветливым склонам. Да и голодный желудок напоминал о себе все чаще. Князю, видимо, тоже не терпелось побыстрее попасть в королевский Замок. Поэтому, едва завидев вдалеке голубоватое сияние арки, мы, не сговариваясь, рванули к ней с одинаковыми идиотски радостными воплями. Только у грани Максимилиан затормозил и, смущенно кашлянув, попытался кое-как оправить безнадежно испачканную одежду. Оглянулся на меня, нерешительно протянул руку…

Испытания окончены?

Кто знает…

Я сжала протянутую ладонь и смело шагнула в искрящийся проем арки.