«Гремя огнем». Танковый взвод из будущего Полищук Вадим

— С чего ты это взял?

— Как бы тебе объяснить… И Леруа, и тому, кто за ним стоит, трудно воспринять угрозу падения монархии всерьез. Ну да, приехали какие-то люди на диковинных машинах, документы у них странные, сами страшные истории рассказывают, книга еще эта. А оглянешься вокруг — все это уже было: и Пугачев, и Стенька Разин, и декабристы, мелкие бунты я и не считаю. И что? Россия уже тысячу лет стоит, нынешняя династия скоро будет трехсотлетие праздновать. Все бунты и восстания пережили, нынешнюю революцию задушили. Вот и кажется им, что и все остальные задушат.

— Но Леруа-то копает!

— Копает, но без огонька. Если за нас всерьез возьмутся, то уже через сутки мы, захлебываясь кровавыми соплями, будем умолять, чтобы нас выслушали! А тут один Леруа — интеллигент, генштабист. Нет, несерьезно все это. Революция их всколыхнула, но она закончилась, и чем дальше, тем меньше на нас будут обращать внимание. А пока что терпи, сожми зубы и терпи. Главное — слабину не дать и вместе держаться.

— Боюсь, сорвусь.

И тут в голову Иванова пришла гениальная мысль:

— Знаешь что? Посиди-ка ты здесь полчаса, никуда не выходи, я придумал, как Леруа от тебя отвадить.

Зайдя в мастерские, подпоручик позвал первого же попавшегося солдата:

— Сарычев!

— Я, ваше благородие!

— Как нога, не болит?

— Никак нет, ваше благородие!

— Тогда бегом в винную лавку, купишь четверть казенки и принесешь мне. Только быстро.

Сергей протянул солдату деньги, тот хотел было их взять, но осекся:

— Так меня в город не выпускают.

— Бегом! Это приказ.

Солдатика как ветром сдуло. Сергей вернулся к Мирошкину:

— Надо еще немного подождать, спасение близко.

Сарычев обернулся быстрее отведенного часа. Иванов сковырнул пробку с бутылки, набухал полный стакан и поставил перед Мирошкиным:

— Пей.

— Не хочу.

— После третьего стакана никакой Леруа ничего от тебя не добьется. Пей. И наган дай сюда на всякий случай.

Забрав оружие, Сергей оставил друга наедине с бутылкой и стаканом, запер снаружи дверь, а сам отправился к Кондратьеву:

— Господин капитан, одерните Леруа! Он своими нападками подпоручика Мирошкина до нервного срыва довел! Подпоручик с утра напился, кричал, что Леруа убьет и сам застрелится.

— Где он? — встревожился Кондратьев, поднимаясь из-за стола.

— Не извольте беспокоиться, я его к себе отвел и запер. Наган я у него отнял, а бутылку он не отдал.

Сразу проверять слова Сергея капитан не стал, поверил на слово, и отправился в гостиницу к Леруа. О чем они там говорили, осталось неизвестным, но через час оба прибыли в роту, не скрывая крайнего недовольства друг другом. За этот час Сергей успел убедиться, что подпоручик дошел до нужной кондиции. Похоже, он даже перебрал и вместо трех стаканов принял четыре. Придав каморке нужный антураж, Сергей дождался обоих капитанов.

— Сами видите, в каком он состоянии.

Леруа подошел к лежащему на кушетке подпоручику и попытался его пробудить. Мирошкин неудачно попытался лягнуть капитана, после чего отвернулся и окончательно выпал из реальности.

— Вот — результаты вашей деятельности, — перешел в наступление Кондратьев. — Мне в роте нужны нормальные офицеры, а не алкоголики и психопаты, каковыми вы их успешно делаете.

Леруа зыркнул на Сергея и приглушенным голосом напомнил капитану о каких-то своих полномочиях, но ротного уже понесло:

— Я буду вынужден написать рапорт о методах и результатах вашей деятельности.

— Это ваше право.

В роте Леруа больше не появлялся, а на следующий день и вовсе уехал из города. Бесчувственного Мирошкина Сергей оставил ночевать на своей кушетке, а сам устроился на стульях в канцелярии. В пять часов утра рота была разбужена доносящимися со двора криками. Поспешно натянув сапоги и нацепив портупею с наганом, Иванов выскочил во двор. Даже часовой с винтовкой не смог остановить прорыва мадам Мирошкиной на охраняемую территорию. Но тут часовому на помощь пришли другие караульные, и наступление было остановлено.

К моменту прибытия подпоручика боевые действия велись в десятке саженей от ворот. Пользуясь численным преимуществом, караульные пытались выдворить Елизавету Андреевну за ворота, та громко и ожесточенно сопротивлялась.

— Отставить!

Караульные замерли, мадам бросилась к Сергею.

— Где мой муж?!

— Там. Спит. С ним все в порядке.

Сергей дотащил слабо шевелящегося товарища до экипажа, и чета Мирошкиных отбыла домой. На этом историю можно было бы считать законченной, но на следующий день Кондратьев высказал Сергею претензию:

— В следующий приезд Леруа запаситесь водкой заранее, а не посылайте за ней в последний момент неблагонадежных солдат.

— Леруа об этом знает?

— Ему такие знания ни к чему, — усмехнулся ротный.

— Заводи!

Доступ к маховику на новом тракторе был затруднен. Да и сам маховик меньше и тяжелее, чем обычный, крутить его — то еще удовольствие. На четыре оборота маховика двигатель отозвался парой хлопков, после чего отказался заводиться окончательно. Иваныч заявил, что свечи залиты и перед следующим пуском их надо просушить. На этом первая попытка была закончена. Что интересно, до этого двигатель заводился без проблем, а при первой же попытке проверить все на ходу закапризничал.

— Иваныч, в чем дело? Почему не заводится?

— Так ночью какой мороз был, да и сейчас не намного меньше! Бензин плохо испаряется, искра уходит.

— Так что же ты раньше молчал?

Оправдания, что никто не удосужился его спросить по данному вопросу, Сергей слушать не стал. Трактор с трудом затянули обратно в мастерскую, где всю ночь топили печь, поддерживая плюсовую температуру. С утра процедуру запуска повторили. На этот раз двигатель капризничать не стал, завелся и заработал с привычным чуханьем, наполняя небольшое помещение удушливым выхлопом. Все, кто был в мастерской, спешно ретировались из нее через не менее спешно распахнутые ворота.

Прокашлявшись, Сергей повернулся к Филиппову.

— Дмитрий Дмитриевич, не дело это, надо что-то придумать с зимним пуском. Россия — страна холодная.

Тут влез со своим предложением Ерофеев:

— Мы в мороз под моторным отсеком костер разводили, а перед пуском горячую воду заливали.

— Костер — это слишком, — отверг идею инженер, — и охлаждение здесь воздушное, горячую воду не зальешь, но рациональное зерно в этом есть.

— Надо сделать маслогрейный бак, — предложил Сергей, — и заливать горячее масло.

— Хорошая мысль, — поддержал инженер, — а я подумаю об устройстве двойной системы зажигания.

Тем временем двигатель уже несколько минут работал без чьего-либо присмотра и глохнуть не собирался. Пришла пора опробовать его на ходу. Никому не доверяя права впервые тронуть трактор с места, Ерофеев нырнул в ворота. Через несколько секунд «чух-чух-чух» ускорилось, сквозь него уши присутствующих различили лязг включенной передачи и… Первым из ворот выполз глушитель, почти одновременно с ним появился передний каток Несмотря на черепашью скорость, лязг гусениц почти заглушал шум мотора. Ворота начал проходить мотор, вот показался бензобак и кабина с вцепившимся в рычаги Ерофеевым…

— Ура-а-а!!!

Все присутствующие орали от души. Даже те, кто непосредственно к работе над трактором дела не имел, почувствовали свою причастность к большому делу. Трактор прополз еще пару метров и замер. Иванычу сойти на землю не дали, толпа подхватила его и вскинула над собой. Потом кто-то вспомнил про инженера, и вверх полетели уже двое. Сергей опасался, что очередь дойдет и до него, но обошлось, солдаты ограничились только двумя.

— Полный успех, Сергей Николаевич! Поздравляю!

К нему, раздвигая солдат, пробился Кондратьев, за ним Сергея поздравил Мирошкин.

— Да что я, вон основной виновник. — Иванов указал на расплывшегося в радостной мине инженера, едва ступившего на землю.

— Не скромничайте, подпоручик, если бы не вы… Насколько я знаю, вы своими руками гайки крутили.

— Было дело, — признался Сергей.

Кондратьев подозвал инженера:

— Дмитрий Дмитриевич, а как мы трактор назовем?

Об этом никто до сих пор не задумывался.

— Трактор инженера Филиппова, — предложил Сергей.

— Сергей Николаевич, но ведь вы тоже…

— Я — только исполнитель, конструкция целиком ваша, ей и имя ваше носить.

— Ну что же, пусть так и будет, — подвел итог капитан.

— Давайте, давайте же продолжим!

Филиппов хотел закрепить первый успех, но этому препятствовала обступившая трактор толпа. Ситуацию спас фельдфебель Вощило:

— Р-разойдись!

Сергей позавидовал фельдфебельской глотке, перекрывшей гомон толпы и шум мотора. Солдаты на мгновение замерли, потом пришли в хаотическое движение.

— Всем отойти от трактора!

Пространство вокруг гусениц расчистилось, и Кондратьев жестом указал Ерофееву на место в кабине. Вместе с механиком-водителем в кабину залез Филиппов, ему тоже не терпелось почувствовать свое детище в движении. Ерофеев разогнал трактор до скорости очень неторопливого пешехода, отпустил правый рычаг, и трактор послушно довернул вправо. Филиппов что-то говорил механику в ухо, тот кивнул, трактор опять ускорился до скорости, которую условно можно считать максимальной. Иваныч отпустил рычаги фрикционов и начал орудовать рычагом КПП. Трактор почти остановился, но механик успел подхватить его до полной остановки. Машина дернулась вперед и разогналась до скорости просто неторопливого пешехода. Процесс перехода на вторую передачу завершился успешно.

Похоже, тормоза этому трактору нужны только на крутом уклоне. На обычной дороге стоило только бросить рычаги, как машина почти мгновенно останавливалась. Интересно, сколько же мощности доходит от двигателя до гусениц? И какое тяговое усилие на крюке удалось получить? Стоп! А где крюк? Самую главную тракторную деталь, ради которой, по сути, все и затевалось, изготовить и установить забыли.

Испытания трактора продолжились до начала апреля. Выяснилось, что трактор с прицепом мог трогаться на любой передаче, тяга у американского двигателя была ломовая. Несмотря на массу мелких поломок и выявившихся недостатков конструкции, в целом трактор показал себя весьма неплохо и своему назначению соответствовал. На второй передаче усилие на крюке составило шестьдесят пудов. Сергею показалось — маловато, но Кондратьев его заверил, что этого более чем достаточно для буксирования 152-мм осадной пушки весом сто девяносто пудов. Правда, скорость при этом не превышала четырех с половиной верст в час, а на первой передаче ровно в два раза меньше. Тормоза хоть и были предусмотрены конструкцией, при управлении трактором не использовались вовсе. Стоило выжать главный фрикцион, как трактор останавливался почти мгновенно. Переключение передач требовало немалой сноровки, к счастью, их было всего три: две — вперед и одна — назад. На шум, вибрации и дымный выхлоп никто внимания не обращал, считая их непременным атрибутом работы такой техники.

— На красносельские маневры с собой возьмем, — предложил Филиппов, — покажем министру в присутствии государя, глядишь, и на второй денег дадут.

Сергей с мнением инженера не согласился:

— Надо срочно делать второй и везти в столицу оба.

— Зачем? — удивился Кондратьев. — Да и времени до маневров осталось всего ничего.

— Один трактор — это опытный экземпляр, а два — уже серия. А как приятно будет министру за те же деньги получить вместо одного трактора — два! Привезем два, покажем, что мы их можем не только эксплуатировать, но и производить. Второй двигатель у нас есть, коробка тоже. Катки, траки, шестеренки, подшипники заказаны с запасом, опыт есть.

— Не успеем, — проявил скептицизм инженер.

— Надо успеть.

Они успели. Почти. Не хватало только фрикционов, которые должен был изготовить Коломенский завод. Филиппов уже месяц торчал в Коломне, одни обещанные сроки сменяли другие, а фрикционов не было. Стало ясно, что к началу маневров второго трактора не будет. И тут подпоручик Иванов удивил всю роту: он нашел решение, казалось бы, неразрешимой проблемы.

— Берем второй трактор с собой. Фрикционы из Коломны привозим в Москву. В Москве грузим фрикционы на платформы и монтируем их прямо на ходу. В Красном Селе трактор сойдет с платформы своим ходом.

— А если не успеем? На весь Петербург опозоримся, когда трактор с платформы тросом тащить будем.

— Риск, конечно, есть, — согласился Иванов, — но кто не рискует…

Они успели, на разгрузочный пандус оба трактора съехали своим ходом. Правда, второй все время вело влево из-за плохо отрегулированного левого фрикциона. Фрикцион полностью не замыкался, а потому проскальзывал и сильно грелся, но опытный механик-водитель сумел довести трактор до лагеря. Филиппов опасался, что фрикцион от высокой температуры поведет, но обошлось.

Кроме тракторов привезли четыре грузовика «Рено» и неизменный «Мерседес»-бензовоз. Прибытие роты, особенно тракторов, вызвало немалый интерес. Посмотреть на диковинные машины сбежались несколько сотен человек. Да и потом, при маневрах роту прикрепили к четырехорудийной батарее тех самых 190-пудовых пушек образца 1877 года. Один взвод перевели на механическую тягу, второй должны были тянуть лошади, грузовики использовали для перевозки боеприпасов и батарейного имущества. Само орудие удивило Сергея своей примитивностью и неуклюжим видом. Ствол жестко крепился к высокому клепаному лафету. Правда, имелся примитивный тормоз отката, именуемый артиллеристами компрессором.

Для перевозки орудия ствол снимался с лафета, а к лафету крепился двухколесный передок, превращая его в четырехколесную повозку. Перемещаться такая повозка могла только по хорошим дорогам и крепким мостам. Неподрессоренные колеса не позволяли превышать скорости в пять-шесть верст в час, но это было даже к лучшему, трактор двигался еще медленнее. Перевод орудия в боевое положение занимал почти целый день.

Сами Красносельские лагеря протянулись верст на восемь. Ряды палаток пехоты, лошадиные стойбища кавалерии, стрельбища, окопы, толпы сверкающих золотом офицеров и летние наряды их дам, аккуратные цветочные клумбы у генеральских дач. Старшие офицеры и их жены воспринимали летние лагеря как летний отдых за казенный счет. В этом скопище блестящих гвардейцев черная армейская кость чувствовала себя неуютно. Кондратьев, уже неоднократно здесь бывавший, предрек:

— Сейчас начнется балет.

И началось. Кавалерия маневрировала, пехота стреляла, лихо носилась гвардейская конная артиллерия, эффектно разворачивающаяся для стрельбы по наступающему неприятелю. Нет, кое-какие реформы добрались и сюда, все солдаты уже щеголяли в защитных гимнастерках, а сами маневры использовались для демонстрации и опробования всевозможных технических новинок, например механической тяги в тяжелой артиллерии, которую спешно восстанавливали после неудачной войны.

— Как левый фрикцион, греется?

Ерофеев проверил температуру и доложил:

— Есть такое дело, но руку на корпусе держать можно, значит, терпимо.

Кивнув, что понял, Сергей на ходу соскочил с трактора и побежал догонять идущий в колонне первым. Тракторы с прицепленными орудиями ползли по узкому шоссе с паршивым дорожным покрытием. Обочины еще не просохли и были мягкими, выезд орудия за пределы дорожного полотна грозил опрокидыванием. Но самое главное — тракторы проигрывали гонку лошадям. Нахлестывающие несчастных животные ездовые — заставили их тащить орудия со скоростью приблизительно шесть верст в час, а тракторы устойчиво держали предельные для них четыре с половиной. Очень хотелось спрыгнуть и подтолкнуть их.

— Сергей Николаевич, проигрываем, надо что-то делать!

Филиппов сильно переживал за это железное чудище, названное его именем. Иванов его успокоил:

— Не волнуйтесь, Дмитрий Дмитриевич, скоро с шоссе свернем, а там мы их непременно догоним.

Слова подпоручика оказались пророческими. Лес вскоре отступил, и буквально в полусотне саженей они увидели оба орудия первого взвода. Переднее застряло в какой-то промоине на проселочной дороге и перегородило дорогу второму. Надрывались ездовые, упирались по колено в грязи артиллеристы, все это пересыпал унтерский мат, но поводящие взмыленными боками лошади были бессильны.

— Обходи их по целине, только осторожно, смотри, орудие не опрокинь.

Аббасов остановил трактор, включил первую передачу и сполз с шоссе. Пушка угрожающе раскачивалась, но ползла вперед. Второй трактор чуть отстал, но уверенно шел следом. Проезжая мимо застрявшего орудия, кто-то из шутников ехидно поинтересовался.

— Помощь нужна?

Артиллерийский штабс-капитан только погрозил шутнику кулаком, потом, поняв тщетность попыток прийти к финишу первыми, махнул рукой, дав отбой своим артиллеристам. Гордо пролязгав гусеницами, тракторы поползли дальше.

Если с пересеченной местностью все было ясно, то по шоссе еще оставались вопросы. Решение предложил Кондратьев:

— Надо предложить совершить длительный марш, верст на пятьдесят. Лошадь такого точно не выдержит.

Филиппов был настроен более скептически:

— А трактор? Если будет хотя бы одна серьезная поломка, то все.

Слово взял Сергей:

— Значит, поломок быть не должно. Сегодня проводим профилактику и техническое обслуживание машин. На всякий случай с собой берем бензовоз и грузовик с запчастями и ремонтниками.

Ситуация напоминала коня и трепетную лань: сопровождавшие колонну грузовики могли ехать по шоссе со скоростью пятнадцать-двадцать верст в час, тракторы по-прежнему выдавали четыре с половиной. Автомобили обгоняли тракторы, останавливались, ждали, пока те уползут вперед, и опять обгоняли. Потом все повторялось.

— Автомобили могут двигаться быстро, но они бессильны на бездорожье. Трактор пройдет практически везде, но у него слишком маленькая скорость, — рассуждал инженер, — нужен гусеничный транспортер, способный перевозить грузы по бездорожью. Тогда и не будет этого ерзанья.

Сергей развеял его мечтания:

— А не проще ли сделать такой прицеп, чтобы трактор мог буксировать и его, и орудие?

— Да, пожалуй, вы правы, — согласился инженер, — надо будет подумать.

Маршрут был составлен таким образом, чтобы пятьдесят верст набиралось в оба конца. В конце первой половины маршрута оба взвода ожидал офицер из числа обучающихся в Академии Генерального штаба, который контролировал время и полноту прохождения маршрута. Начав марш в семь часов утра, взвод на механической тяге добрался до середины пути ровно через шесть часов, отстав от первого взвода всего на сорок минут. А финишировал в двадцать тридцать, задержавшись по причине замены лопнувшего трака. Безнадежно проиграв гонку, первый взвод, жалея лошадей, встал на ночевку прямо в поле и прибыл к финишу только на следующий день. Победа пламенного мотора над живой лошадиной силой была безоговорочной.

По случаю такого события был устроен банкет, где побежденные примирились с победителями и вместе пили за здоровье Его императорского величества и скорейшую механизацию русской армии.

Вторым следствием победы было решение показать тракторы царю в присутствии военного министра, высшего генералитета и иностранных военных атташе. Царь приехал за два дня до окончания маневров. Причем приехал в Красное Село на автомобиле. Уже осознав преимущества такого способа путешествия. Однако принимал парад и объезжал воинские части все-таки верхом.

Личный состав батареи и автотракторной роты, накануне замученный мытьем техники, чисткой и подгонкой обмундирования, боясь дышать, замер в идеально ровном строю. Приблизившаяся кавалькада всадников внушала уважение количеством золотого шитья на мундирах. После рапорта командира батареи царь приветствовал артиллеристов.

— Здрав-гав-гав, Ваш император-скье вели-чст-во! — откликнулись солдаты.

Объехав строй батареи, царь приблизился к автотракторной роте. В отличие от комбата, Кондратьеву лошадь не полагалась. Невысокий полковник в самом скромном мундире без наград, усы и бородка клинышком, слез с лошади — свита последовала за ним — и принял рапорт у капитана. Далее процедура приветствия повторилась, только строй роты царь обходил пешком. Черт дернул его остановиться прямо напротив Ерофеева — видимо, привлек солидный возраст унтера.

— Кто таков?

— Унтер-офицер Ерофеев, механик водитель та… трактора.

Царь повернулся к сопровождавшему его Кондратьеву:

— И как успехи унтер-офицера в этом новом деле?

— Лучший механик-водитель роты, Ваше императорское величество!

— Отрадно. Ну что же пойдемте, посмотрим на ваше механическое чудо.

К моменту показа в коляске подъехал толстый генерал-лейтенант, поблескивающий стеклышками пенсне.

— Это кто? — поинтересовался Сергей у артиллерийского штабс-капитана.

— Военный министр, генерал Редигер.

— А почему не верхом, как остальные?

— Говорят, почки у него больные.

— Понятно.

Бледный от волнения инженер Филиппов рассказал о новой технике, доложил технические характеристики. Царь благосклонно кивал. После этого состоялась собственно демонстрация. Переодевшиеся в черные кожаные костюмы механики-водители заняли свои места за рычагами. Их помощники начали крутить маховики. Первый двигатель завелся с пол-оборота, второй малость покапризничал, но тоже не подвел. Показали возможность буксирования двух орудий одним трактором, хоть и на первой передаче. Потом один трактор буксировал другой с заглушенным мотором. Шум, лязг, вонючий выхлоп. Среди свитских появились белые надушенные платки. Маленькая скорость тракторов разочаровала, но тракторы с лихвой отыгрались на бездорожье. Проходимость их впечатляла, особенно при движении по заболоченной низинке.

— Обратите внимание, государь, — влез кто-то из свитских, — там не пройдет никакая лошадь.

Второй сенсацией стала маневренность тракторов. Возможность развернуться на пятачке, едва превышающем две ширины трактора, была оценена по достоинству.

После завершения демонстрации механики-водители получили из царских рук по червонцу с профилем самого самодержца. Сергей опасался за Ерофеева, но Иваныч не подвел: и червонец принял, и царя поблагодарил, а то, что не по уставу, было отнесено на счет волнения при общении с государем.

После этого подвели итоги. Полезность такого типа машин для российской армии признали единогласно. Видя благосклонность императора, никто не осмелился выступить против.

— А можно ли увеличить скорость движения ваших машин?

— Можно, Ваше величество, только потребуется двигатель большей мощности.

— Я полагаю, деятельность инженера Филиппова заслуживает награды. Александр Федорович, выпишите господину инженеру премию в пять тысяч рублей.

— Покорнейше благодарю вас, Ваше императорское величество, — вспыхнул инженер, — но один я бы не справился. В этом деле немалая заслуга всей роты.

Инженер сделал несколько шагов, схватил Сергея за рукав гимнастерки и подтащил к царю:

— Вот, подпоручик Иванов, большую помощь оказал. Уже известный Вашему величеству унтер-офицер Ерофеев тоже, командир роты…

Николаю, похоже, речь инженера надоела. Царь обратился к министру:

— Александр Федорович, подумайте о наградах для отличившихся.

— Будет исполнено, Ваше величество, — склонил голову министр.

Царь влез на подведенную ему лошадь и ускакал со своей свитой. Министр остался. Первым делом он грозно сверкнул стеклами в направлении двух разряженных вояк, вертевшихся около тракторов.

— Это кто такие?

— Военные атташе, — доложил командир батареи.

— Подполковник, гоните их в шею.

Разобравшись с иностранными дипломатами, генерал сам обошел тракторы, потребовал повторить процедуру пуска, посмотрел, как они управляются.

— Сколько времени вам требуется на изготовление одного трактора?

— С последним за два месяца управились, Ваше высокопревосходительство — доложил Филиппов, — но это в условиях, не приспособленных к производству ремонтных мастерских.

— И во что все это обошлось?

— Двенадцать тысяч, выделенных Вашим высокопревосходительством, и еще четыре тысячи личных средств.

— Представьте по инстанции финансовые документы о понесенных расходах, они будут вам компенсированы. Но с самодеятельностью надо заканчивать и переносить производство на серьезный завод.

— Коломенский, Ваше высокопревосходительство, многие детали и агрегаты поставлены оттуда. Двигатель американский, но у меня уже готов проект собственного…

Министр обернулся к адъютанту:

— Запишите инженера Филиппова ко мне на прием двадцать четвертого числа на десять часов.

Пока адъютант переписывал фамилии других отличившихся, генерал пристально всмотрелся в лицо Сергея:

— Где я мог видеть вас раньше, подпоручик…

— Иванов, Ваше высокопревосходительство, но ранее мы с вами нигде встретиться не могли.

— И все же ваше лицо мне кажется знакомым.

После отъезда министра Сергей отыскал Ерофеева:

— Иваныч, как это ты просто так мимо царя прошел, да еще и червонец от него принял?

— Да что я, совсем дурной? Тут не я один, все получить могли, потому и сдержался.

— А с червонцем что делать собираешься?

Ерофеев почесал затылок.

— Я думаю, отметить успешные испытания трактора нам как раз хватит.

Уже покачиваясь в коляске, министр вспомнил: фотография подпоручика была в присланной государем особой папке. Только там он был совсем юный, с непокрытой головой и в странной черной одежде без погон и знаков различия. Конечно же, эта рота и была сформирована на основе того взвода из трех танков, обнаруженного в Маньчжурии… Так их же ротный командир этот взвод и нашел. Чудны дела твои, Господи!

Скорость эшелона упала до совсем уже черепашьей. Мимо поплыли знакомые заводские цеха, лязг буферов и платформы замерли у почти родного разгрузочного пандуса. Прибыли. Только почему так невеселы встречающие? И где Мирошкин? Ведь телеграмму с точной датой прибытия ему вчера отправил Кондратьев. Плохие предчувствия захлестнули Сергея. К сожалению, они его не обманули.

— Позавчера Мирошкин со службы домой на три часа раньше ушел, а через пару часов полицмейстер посыльного прислал — стрельба у него на квартире. Я — туда, а там…

Рябов безнадежно махнул рукой и продолжил рассказ:

— Короче, приходит он домой, а там его Лизка с приказчиком из магазина Ляпцева кувыркается. Дочку с няней гулять отправила, а сама с любовником развлекается, стерва. Что там дальше было, никто не знает, слышали только Лизкин визг, потом три выстрела — и все стихло. Соседи послали за полицией, полиция выломала дверь, нашла два трупа.

— Чьи?

— Мирошкина и приказчика, Лизка в обморок упала, в нее он не стрелял. Две пули приказчику, одну — себе.

— Понятно, — прошипел Сергей, — сгубила парня, с-сволочь.

— Любил он ее, — высказал свое мнение Ерофеев, — даже в такой ситуации не тронул.

— А ты бы убил?

— Я бы вообще за наган хвататься не стал, а просто в морду дал обоим, — отрезал механик.

— Надо похоронить его по-человечески, — перешел к деловым вопросам Сергей. — Труп где?

— В полиции. На ледник положили, обещали после окончания следствия отдать.

— Сколько следствие будет идти, не знаешь?

— Думаю, недолго, все и так ясно, преступник мертв.

— Родственников у него здесь нет, точнее, есть, но они о нем не догадываются. Пусть и дальше пребывают в неведении, все сделаем сами. Гроб нужно заказать и место на кладбище найти.

— Самоубийц на кладбище не хоронят, — проявил осведомленность Ерофеев, — только за кладбищем.

— Значит, за кладбищем найти!

Мирошкина похоронили без отпевания и почестей. Но народу пришло много, не только военные, но и соседи по дому. Общественное мнение было на стороне подпоручика, хотя крайнюю жестокость и не все одобряли. Елизавету дружно осуждали. После окончания следствия она в городе надолго не задержалась, собрала вещички, взяла дочку и отбыла в неизвестном направлении. Скорее всего, в Харбин. А куда ей еще было ехать?

Несколько дней Сергей пребывал в черной меланхолии. Надо же так! На ровном месте, из-за бабы! Потом понемногу втянулся в повседневную текучку, душевная боль понемногу стихла. Человек — он такой, ко всему привыкает.

В августе пришел приказ о формировании автомобильных команд при железнодорожных батальонах. Одновременно в Петербурге сформировали учебно-автомобильную роту. Капитан Кондратьев принял новости без восторга.

— Ты понимаешь, что это означает?

— Конечно. Вся подготовка шоферов для западных округов теперь будет вестись в Петербурге. Нам остаются Урал, Западная и Восточная Сибирь, а поскольку все основные события будут разворачиваться на западной границе, то основной поток людей, техники и денег пойдет туда. Да и к министерским кабинетам они ближе. Мы остаемся на вторых ролях.

— Совершенно верно. Правда, тракторы у нас пока не отбирают, но это, думаю, ненадолго. Дмитрия Дмитриевича мы, боюсь, потеряли навсегда. Ну да и бог с ним, на заводе ему лучше будет, наши мастерские для него слишком малы. В связи с этим в роте освобождается должность заместителя командира роты по технической части.

— И я должен ее занять?

— А кто еще? На должности субалтернов обещали прислать двух подпоручиков из Николаевского инженерного училища. Хоть они и инженеры, но только саперы. Другого офицера, имеющего такой же опыт эксплуатации автотракторной техники, в русской армии больше нет.