Красная лилия Робертс Нора

14

Совместные вечера на его кухне постепенно вошли в привычку и казались такими естественными, что Харпер даже немного нервничал. Он и Хейли обедали, разговаривали о работе или последних достижениях Лили, сидевшей тут же на высоком стульчике, который он прикатывал из главного дома. Словно медленно скользили к чему-то основательному, как парусная лодка, подталкиваемая к берегу легким ветерком. Только пока было не ясно, закончится плавание кораблекрушением или они вылезут на берег целыми и невредимыми.

Хейли вроде бы вела себя непринужденно, но почему-то он думал, что она тоже нервничает... Или он проецировал на нее собственные ощущения? Или в кажущемся спокойствии витало тревожное ожидание? Сейчас мы здесь, и здесь мы останемся... по крайней мере в этот вечер.

Насколько он, они оба хотят сохранить это «по крайней мере»?

—Знаешь, — заговорил Харпер, — если завтра не нахлынут покупатели, я мог бы показать тебе гибридизацию.

—Я кое-что уже знаю. Роз мне демонстрировала на антирринумах.

—Я подумывал о лилиях. На них удобно учиться. Мы могли бы попробовать вывести мини-лилии, например карамельно-розовые. И назвали бы их в честь Лили.

Хейли просияла.

—Правда? Вроде как создать новый сорт для нее? Ой, Харпер, это было бы замечательно!

—Или не карамельный, а более густой розовый с красными прожилками на лепестках. Красный — твой цвет. Хейли и Лили.

—Я сейчас заплачу.

—Поопыляешь вручную и, вероятно, заплачешь. И на скорое вознаграждение не надейся.

—Но я хотела бы попробовать.

—Значит, попробуем. А ты что скажешь, коротышка? Хочешь свой цветочек?

Лили взяла с тарелки зеленую фасолину, отвела ручку в сторону и, подумав, разжала пальчики. Хейли поднялась.

—Держу пари, цветок понравится ей больше, чем овощи. Это был сигнал, что она наелась. Я ее умою.

—Я и сам могу. Искупаю ее. Рассмеявшись, Хейли отодвинула подносик высокого стульчика.

—Ты когда-нибудь купал полуторагодовалую малышку?

—Нет. Но я пару раз купался сам! А что сложного в купании ребенка? Просто наполняешь ванну, окунаешь его туда и вручаешь мыло. Затем идешь за добавкой пива, возвращаешься, вытираешь полотенцем... Да ладно, я шучу. — Харпер отстегнул Лили, взял ее на руки. — Твоя мама думает, что я ничего не понимаю в купании. Мы ее сейчас переубедим.

—Ой, но...

—Я должен все время быть рядом. Не отворачиваться ни на секунду. Вода теплая, не горячая. Бла, бла, бла... — это он договаривал уже на пороге, а Лили весело помахала матери ручкой.

Хейли проверяла их трижды, правда, старалась делать это незаметно, а к тому времени, как она убрала кухню, Лили прибежала, вся розовая и напудренная присыпкой, в одном подгузнике. Похоже, некоторым мужчинам даже не нужно учиться справляться с детьми и Харпер входит в их число.

—Следующий пункт нашей программы?

—Обычно я разрешаю Лили поиграть часок, пока она не устанет. Затем, если она сидит спокойно, мы читаем книжку... Харпер, неужели тебе не хочется от нас избавиться?

—Не хочется. Я надеюсь, что вы останетесь. Я поставлю кроватку в свободной комнате. Мы услышим, если она проснется. А ты сможешь остаться со мной, — он взял Хейли за руки, поднес их к своим губам. — Я хочу, чтобы ты осталась со мной.

—Харпер... — Хейли высвободилась и побежала за Лили в гостиную. — Детка, подожди! — воскликнула она и застыла, глядя, как дочка свернула к груде пластмассовых грузовиков и машинок. — Откуда это?

—Мои старые игрушки. Кое-что рука не поднимается выбросить.

Хейли тут же представила Харпера маленьким мальчиком, играющим с машинками и издающим звуки, похожие на рокот моторов... такие, как издавала сейчас ее дочка.

—Харпер, это так трудно...

—Что именно?

—Не влюбиться в тебя, как последней идиотке.

Помедлив, он повернул ее лицом к себе.

—А если вдруг влюбишься?

—Понятия не имею... Просто не представляю. — Голос Хейли сорвался, и она сглотнула комок в горле. — Все так переплелось... Мы начали... встречаться всего несколько недель назад, и столько всего происходит. Я не знаю, что ты хочешь, что ищешь.

—Пытаюсь разобраться.

—Замечательно, Харпер, для тебя замечательно. Правда. Но что, если я тебя полюблю? Я полюблю, а ты поймешь, что хочешь сбежать на Бимини и шесть месяцев проваляться на пляже? Я должна думать о Лили. Я не могу...

—Хейли, если бы я хотел поваляться на пляже, то, наверное, уже разобрался бы.

—Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

—Ладно. А что, если я тебя полюблю, а ты решишь, что хочешь вернуться с Лили в Литл-Рок и открыть собственный питомник?

—Я не смогла бы...

Харпер поднял руку.

—Еще как смогла бы. Люди идут на такой риск, когда увлекаются садоводством. Может, у тебя ничего не получится, а может, тот, кого ты найдешь, не разделит твоих желаний.

—Итак, ты за благоразумие и неторопливость?

—Возможно. Возможно, это наш путь.

—А если мне плевать на благоразумие? Если я хочу прямо сейчас сказать, что люблю тебя? Что тогда?

—Не знаю, потому что ты злишься.

—Конечно, злюсь, — она вскинула руки. — Харпер, я люблю тебя, черт побери, а ты напираешь на здравый смысл, не хочешь спешить. С моей точки зрения, ты просто увиливаешь.

Харпер считал себя весьма уравновешенным человеком, хотя и с непростым характером, но умеющим контролировать собственные эмоции. И как его угораздило влюбиться в женщину, чье настроение меняется так часто?

Пожалуй, это только доказывает, что в любви нет места логике.

—Не злись, а слушай. Я сказал, что мы могли бы быть благоразумными, могли бы не спешить. Но поскольку я влюбился в тебя с первого взгляда, мне это тоже не очень-то нравится.

—Ты так романтично за мной ухаживаешь... Как в кино. И так мило купаешь мою дочку. Как я могу сохранять благоразумие? То есть чего ты ждешь от меня, когда ты...

Хейли осеклась, глубоко вдохнула, уставившись на его физиономию, расплывшуюся в ленивой улыбке.

—Что ты там сказал после «не злись, а слушай»?

—Я сказал, что влюбился в тебя с первого взгляда.

—Ой! — Хейли нагнулась и взяла протянутый Лили грузовик. — Очень красивый, детка. Ну-ка, догони его! — Она толкнула грузовичок и распрямилась. — И ты говоришь это не потому, что я стервозничаю?

—Вообще-то я предпочитаю не говорить женщине о любви, когда она стервозничает. Просто я никогда никому этого не говорил, потому что это очень важно. Должно быть важно. Ты первая.

—И не потому, что ты любишь Лили?

Он воздел глаза к потолку.

—Бога ради!

—Я пытаюсь все разложить по полочкам. Я слышу, слышу себя. Просто задыхаюсь от счастья. Я так счастлива с тобой!

—Да, я понимаю.

—Как же мне было страшно... — Хейли обняла Харпера. — Я так боялась, что полюблю тебя, а все закончится тем, что мы останемся друзьями, как ты с той женщиной, что на днях приходила в питомник... Харпер, если у нас не получится, я не собираюсь расставаться друзьями. — Она крепко поцеловала его. — Я возненавижу тебя на всю оставшуюся жизнь.

—Хорошо. Наверное.

Хейли вздохнула, прижалась щекой к его щеке.

—И что нам теперь делать?

—Поскольку для меня это впервые, пусть все идет как идет. Голова кружится, но мне нравится. А сейчас мы поиграем с Лили. Пусть она хорошенько устанет, тогда мы уложим ее в кроватку, и я смогу уложить тебя в свою.

—Отличный план.

Уложив Лили, Хейли вошла в спальню. Харпер включил музыку. Негромко. Хейли знала, что он не может жить без музыки. И хотя еще не совсем стемнело, он зажег свечи и расставил цветы. Еще одно редкое для мужчины качество, но для него такое естественное.

—Как Лили?

—Отлично. Она легко засыпает, правда, иногда просыпается ночью.

—Так воспользуемся затишьем, — Харпер провел ладонями по ее рукам, телу. — Я люблю заниматься с тобой любовью. Ласкать тебя. Смотреть на тебя, когда я тебя ласкаю.

—Может, это просто физическое влечение?

—Я испытывал физическое влечение. Сейчас по-другому, — он коснулся губами ее лица. — Ты говоришь о себе?

—Нет.

Харпер опустил ее на кровать.

—Ты совершенна. Совершенна, совершенна...

Он обхватил ладонями ее грудь, слегка куснул сквозь блузку, и Хейли задрожала. Тогда он сдернул блузку и впился губами, зубами в обнаженное тело, выгнувшееся ему навстречу.

Хейли испытывала не только возбуждение. Счастье пронизывало ее, искрилось, как пузырьки в шампанском. Харпер ее любит. Ее любит Харпер Эшби с его терпеливыми руками и вспыльчивым характером.

Что бы ни случилось, она любима, и нет для нее более ценного дара.

И она любит. Любовь переполняет ее, дает ей силы... Все, что Хейли чувствовала в эту минуту, она вложила в свой поцелуй.

У Харпера щемило сердце. Никогда прежде столь яркие чувства не наполняли его душу, тело и разум. Он любит и любим. Он ослеплен, и ослепляет его женщина, которая сейчас так естественно сливается с ним.

Он впитывал аромат и вкус ее кожи, как аромат яблони за окном, а в комнате загустевший воздух вибрировал от ее тихих стонов и вздохов. Хейли содрогнулась в наслаждении и будто заскользила на волнах, выдохнув его имя. Ее кожа мерцала и дрожала, согреваясь под его прикосновениями.

Ее губы были сладкими, требовательными. Он тонул в них, пока удовольствие не затянуло его разум легким туманом. Когда Хейли перекатилась на него, приподнялась над ним, он увидел ее лицо в свете свечей. Оно сияло, фиалковые глаза горели страстью.

Харпер закрыл глаза, полностью отдаваясь этой страсти, и когда Хейли вобрала его в себя, услышал шепот:

—Этого ты хочешь. Все вы этого хотите.

В одно мгновение все переменилось. Потянуло холодом. Харпер открыл глаза и заледенел от того, что увидел в глазах Хейли.

—Нет.

—Вонзиться. Завладеть.

—Прекрати.

Она содрогнулась в оргазме, пронизанном ужасом, и он обхватил ее за бедра, чтобы удержать.

—Слова, пустые слова... Любовь. Обещания. Ложь! Только чтобы получить то, что мы можем вам дать.

Ее ноги, длинные, сильные, сжимали его, как тисками. Харпер знал, что тело принадлежит Хейли, но разум уже ей не принадлежал. Отвращение стиснуло его горло.

—Прекрати!

То, что было внутри ее, расхохоталось.

—Хочешь, чтобы я довела тебя до блаженства? Я должна скакать на тебе, пока ты не...

Он сбросил ее с себя, но, раскинувшись на простынях в мерцающем свете свечей, она продолжала хохотать.

—Оставь ее в покое! — Харпер притянул Хейли к себе. — У тебя нет никаких прав на нее!

—Как и у тебя. Нет, у меня прав больше. Мы одно целое, она и я. Мы одно и то же.

—Нет! Ты не она. Она не ищет легких путей. Она добрая и щедрая! И честная!

—И я могла бы быть такой.

Что-то мелькнуло в ее глазах. Сожаление, горечь, разбитые мечты?..

—Я могу, но я лучше, чем она, знаю, как распорядиться этим телом.

Она прижалась к нему, зашептала на ухо соблазнительные, возбуждающие предложения.

В панике, опалившей его внутренности, Харпер затряс ее.

—Хейли! Хейли, черт побери! Ты сильнее, чем она! Не позволяй ей делать это с тобой!

И хотя не Хейли, а другая смотрела на него, хотя эти губы были холодными, ужасно холодными, он поцеловал ее. Нежно.

—Я люблю тебя. Хейли, я тебя люблю. Вернись ко мне.

Он понял, что Хейли вернулась, как только призрак ее отпустил, и прижал к себе дрожащее тело.

—Харпер...

—Тс-с. Все в порядке.

—Она была... О боже!.. Это была не я... Я не думала всего, что она говорила. Харпер...

«Утешения не помогут», — думал он. Не здесь, не сейчас.

—Я хочу тебя, — он покрыл легкими поцелуями ее лицо, стал гладить потеплевшее тело. — Только ты, только я. Мы не позволим ей изгадить то, что есть между нами. Смотри на меня.

Он сжал руки Хейли и овладел ею.

—Смотри, смотри на меня. Не бросай меня. Холод превратился в жар, ужас — в восторг, и Хейли осталась с ним.

Она не могла вымолвить ни слова, даже когда он прижался щекой к ее животу и грохот бури уступил место пению цикад. В ней бурлило столько всего, что она не могла отделить шок от страха, страх от стыда.

Харпер поцеловал ее, поднялся.

—Я принесу нам воды и проверю Лили.

Ей захотелось крикнуть: «Не оставляй меня одну! Не оставляй ни на минуту!», но она подавила слова мольбы. Это было бы глупо и невозможно. Харпер не может следить за ней постоянно. Никто не может. Хейли ужаснула мысль о том, что он будет чувствовать, следя за ней, ожидая, когда Амелия снова ею воспользуется.

Она села, подтянула колени к груди, прижалась к ним лбом.

И сидела так, пока он не вернулся и не присел на край кровати рядом с ней.

—Харпер, я не знаю, что сказать...

—Ты ни в чем не виновата. Просто постарайся не думать об этом. И ты вытеснила ее... или пробилась сквозь нее, чего бы тебе это ни стоило.

—Я не представляю, как ты сможешь теперь прикоснуться ко мне.

—Думаешь, я позволю ей победить? Думаешь, я позволю ей разлучить нас?

Едва сдерживаемая ярость в его голосе заставила Хейли поднять голову.

—Ты... ты был во мне, когда она... это так жутко.

—Держи. — Он протянул ей воду. — Не тебе одной жутко. А для меня вообще это вроде инцеста. Господи, уж слишком близкое общение с собственной прапрабабушкой.

—Она не думала о тебе как о своем потомке. Не знаю, поможет ли тебе это, — подавляя дрожь, Хейли вернула ему стакан. — Амелия была... Я чувствовала, что она видит его. Реджинальда. Она была... я была... Все вдруг изменилось, меня охватила ярость, и возбуждение стало каким-то другим, более извращенным, что ли. А потом все перемешалось. Она и я, он и ты... А я была так взвинчена, что не могла отделить одно от другого. Потом ты сказал, что любишь меня, ты поцеловал меня, и я уцепилась за это.

—Она попыталась использовать нас, а мы ей не позволили. — Харпер отставил стакан, уложил Хейли, лег рядом и притянул ее к себе. — Все будет хорошо.

Но даже лежа рядом с ним, в безопасности его крепких рук, обнимающих ее, Хейли не могла поверить ему до конца.

Харперу было неловко, но он понимал, что Митч должен знать обо всем, что касается Амелии. Даже если что-то случилось, когда он был в постели с Хейли.

Хорошо хоть это будет мужской разговор. Если уж матери необходимо знать эту информацию, она получит ее уже отфильтрованной Митчеллом.

—Сколько это продолжалось? — спросил он.

—Может, пару минут. Учитывая ситуацию, казалось, что дольше, но примерно столько.

—Как я понимаю, она не бушевала.

—Да. Но видите ли... — Харпер замолчал, сосредоточившись на рабочей доске Митча. — Изнасилование не всегда бывает жестоким, но все равно... В общем, я так чувствовал. Вроде как изнасилование. Как насилие. Мол, я ухватила тебя, и поэтому я главная.

—Соответствует личностному профилю, который мы составили. Постель для нее движущий фактор. Она воспринимает то, что между тобой и Хейли, как секс ради секса. Представляю, каково тебе было...

Харпер только кивнул. Тошнота, омерзение так до конца его и не покинули.

—Сколько еще мы должны узнать, чтобы прекратить это?

—Хотел бы я знать ответ... Нам известны ее имя, ее жизненные обстоятельства. Мы знаем, что в тебе течет ее кровь. Мы знаем, что у нее забрали ребенка, причем, как предполагаем, без ее согласия. Или что, отдав сына, она передумала. Мы знаем, что она приезжала сюда, в Харпер-хаус, и думаем, что она здесь умерла. Может, помогло бы, если бы мы узнали, как она умерла, но гарантий нет.

Харпер никогда не рассчитывал на гарантии. Ни в жизни, ни в работе. Отец умер, когда ему было семь лет, что лишило его традиционной семьи. Его работа представляла собой череду экспериментов, рассчитанного риска, применения полученных знаний и чистого везения. Успехов не гарантировало ничто из перечисленного.

В худшем случае он считал неудачу отсрочкой, а в лучшем — еще одним шагом к результату.

Однако все воспринимаешь иначе, когда речь идет о любимой женщине, ее благополучии, ее спокойствии.

Он получил этому подтверждение, когда увидел Хейли поливающей поддоны с рассадой.

Хлопковые шорты и маечка — нечто вроде летней униформы в питомнике, резиновые шлепанцы, фирменная бейсболка с козырьком, защищающим лицо от солнца.

Хейли выглядела очень печальной и задумчивой. Когда он окликнул ее, она вздрогнула и отскочила на добрых полметра.

—О господи! Ты меня напугал.

—Вот что бывает, когда отлыниваешь от основных обязанностей. Кстати, я хочу заняться гибридизацией и не отказался бы от помощи.

—Так ты не передумал?

—Почему я должен был передумать?

—Ну, мне казалось, что ты захочешь пока держаться от меня подальше.

Харпер шагнул к ней, аккуратно отвел в сторону конец шланга и поцеловал.

—Кажется, ты ошиблась.

—Да, вроде ошиблась. Везет же мне!

—Когда закончишь, приходи ко мне. Я уже предупредил Стеллу, что украду тебя ненадолго.

Он коротал время, готовясь к работе, подбирая необходимые инструменты и растения, отмечая в компьютерных файлах названия и характеристики выбранных образцов.

Поскольку работать он собирался не один, плеер отпадал, и Харпер включил Бетховена, который вполне подходил и ему, и его цветам.

Хейли вошла, когда он наклонился к холодильнику за колой, а потому он достал две банки.

—Я немножко волнуюсь. Он вручил ей банку.

—Сначала расскажи, что ты знаешь о гибридизации.

—Ну, это вроде как есть мамочка и папочка, родители. Два разных растения — они могут быть одного типа или разных... Я правильно назвала?

—Вида.