Зажечь звезду Ролдугина Софья
Вообще они все оказались неплохими людьми – и мой белобрысый защитник Валь, и Адди, и студентка-третьекурсница с факультета чёрного целительства Рэйчел. Одну Монику я не переваривала органически. Во-первых – лентяйка, во-вторых – стерва, каких поискать. Как непроходимая глупость могла сочетаться со столь агрессивным характером, я не понимала.
Но Мон была подружкой Адди, и её приходилось терпеть. Не закатывать же скандал, право слово – в духе «здесь есть место лишь для одной из нас!».
Я уже раз набралась наглости и спросила Адриэла, как он её выносит. Парень усмехнулся по-взрослому и сказал: «Просто не жду от неё слишком много. Дура, конечно, зато симпатичная и не ломается».
Осадок это оставило неприятный.
– Нэй, здравствуй, солнышко! Как дела? – Увидев меня, Рэйчел просияла улыбкой, подвинулась, насколько смогла, и похлопала рядом с собой по лавке, приглашая сесть. Места хватило, чтоб едва-едва втиснуться, но другой вариант был устроиться рядом с Моникой…
Ну уж нет.
– Нормально. Проект двигается – не семимильными шагами, конечно, но очень уверенно. Вообще я могу уже сейчас защищаться, благо основы уже проработаны, а Мэйсон советует потянуть хотя бы до февраля. Ну, там обкатать результаты экспериментов, оформить толком сопроводительные документы… Если повезёт, примут в Академию, нет – всё равно я уже взяла отсюда то, что мне нужно, – призналась я немного смущённо. – Подозреваю, что нормально отучиться мне здесь в любом случае не дадут… По некоторым причинам.
Рэйчел горестно вздохнула и крепко сжала мою ладонь в знак ободрения. Я невольно улыбнулась в ответ. Вообще эта худенькая сероглазая девушка вызывала у меня смешанные чувства – и симпатию, и сочувствие, и, что греха таить, обидную злость. С первого взгляда было ясно, что Рэйчел могла бы стать равейной по меньшей мере шестого ранга. В одной из бесед она проговорилась, что прекрасно знала об этом, но побоялась проходить инициацию и связываться с проверками Ордена… Не то чтобы я её не понимала – наоборот, понимала даже слишком хорошо. И в то же время сердилась: как можно променять дар на имитацию, на суррогат?
Пока учёба в Академии и магические опыты заглушали тоску по несбывшемуся. Но, воздвигая стену между собой и своей сутью, Рэйчел, кажется, и сама предчувствовала, что когда-нибудь дар позовёт. И чем прочнее будет эта стена – тем сильнее об неё и приложит.
– Ты Мэйсона слушай, он плохого не посоветует, – наставительно взмахнул вилкой Валмир, глядя куда-то в сторону. – Раз говорит подождать – не торопись. Чем сейчас занимаешься?
Я механически проследила за его взглядом – и вздохнула. Кажется, с сегодняшнего дня начали украшать замок к Новому году. Самую уютную и прогретую часть обеденного зала, где стояли преподавательские столы, подсветили цветными лампами, а вдоль стены расставили огромные горшки с настоящими живыми сосенками – в серебристом инее, с тонкими витыми свечами, белыми и золотыми. А сейчас потихоньку начали облагораживать и ученические столы – вон, прямо во время обеда расстилали мшисто-зелёные скатерти с золотистой вышивкой.
Новый год мне никогда не нравился. В аллийских Пределах такого зимнего праздника не было, а дома пробки и надрывная суета в магазинах скорее раздражали. Но здесь, в Академии, всё выглядело совсем по-другому. Несмотря на нервную сессию, на вечные сквозняки и сырость, и учителя, и студенты будто очнулись от скучного сна. Проходя по коридорам, я ловила таинственные улыбки, заполошный шёпот, смех, запахи корицы, мёда и жареного миндаля… Вроде бы та же суета – но с каким-то сладким, томительным привкусом, тягучим, как апельсиновая карамель.
Находиться среди и при этом не быть частью оказалось сложнее, чем можно себе представить. Я сама боялась признаваться себе в том, что скучаю.
Да ещё и с братом размолвка вышла… Странно год заканчивается, право слово.
– …Что ты сказал?
– Занимаешься, говорю, чем, – засмеялся Валмир, скаля белые зубы. – Странная ты в последнее время. В облаках витаешь? Влюбилась?
На ответные шуточки даже сил не было.
– Не обращай внимания, – вяло махнула я рукой и облокотилась на стол, подпирая кулаком щёку. – Переутомилась просто, работы много. Новая серия опытов на носу на взаимодействие солнечного яда и тёмной крови.
«Переутомилась» – лишь половина правды. Тварь, наводящая иррациональный ужас, к счастью, больше не появлялась, но и без того проблем хватало – и не только с исследованием.
Рэмерт постоянно пребывал в депрессивно-саркастическом настроении, и это изрядно действовало на нервы. А с недавних пор он к тому же стал очень остро реагировать на мелочи. Слова, запахи, цвета… Я своими ушами слышала, как он наорал на студентку за то, что она пришла на лекцию в облаке духов с запахом ириски. Конечно, аромат был слишком сильным и сладким, но с кем не бывает – торопилась на лекцию, по ошибке прыснула на себя два раза… Мне казалось, что некроманта мучают неприятные воспоминания, но со мной он делиться ими не спешил, а навязываться я не собиралась.
Если посчитает нужным – расскажет.
– Ладно, ребята, я пойду, завтра вставать рано, – попрощалась я спустя полчаса. Рэйчел к тому времени уже ушла, Валь с Адди обсуждали грядущие экзамены, а выслушивать замаскированные под сочувствие шпильки Мон сил у меня не было.
Вот ведь язык у девушки подвешен!
– Лады! Ты забегай к нам почаще, а, Нэй? – улыбнулся Валмир.
На мгновение мне стало стыдно. Столько общаемся, подружились почти, а я даже никогда не спрашиваю, как у него дела. Да и вообще почти ничего о нём не знаю… Просто ещё один человек, которого придётся вычеркнуть из жизни, когда моё пребывание в Академии подойдёт к концу.
Так зачем же привязываться?
«Ладно, не ко времени эти мысли».
Я махнула рукой на прощание, улыбнулась и свернула к лестнице.
На сей раз больничный запах просто невыносим.
Фальшивое небо осыпается хлопьями синей глазури, долина расползается на клочки мокрой бумагой – и обнажается гладкий стерильно-белый кафель.
Я пытаюсь удержать клочки, слепить вместе… и не выходит. Они только липнут к пальцам и забиваются под ногти бурой грязью.
Безнадёжно.
Ксиль наблюдает за мной с полуулыбкой языческого идола. Он сидит неподвижно. Щиколотки скрещены, левая рука отставлена для опоры, пальцы правой согнуты и едва касаются белой плитки.
Нагота делает его уязвимым.
– Утром ты забудешь, – говорит он.
Если дохнуть на его улыбку настоящим живым теплом, она растает, как иней.
– Где ты? – Он молчит. – Что с тобой происходит?
– Ничего, с чем бы я не мог справиться сам.
Даже я понимаю, что это ложь.
– Ты забудешь, – повторяет он мягко. – И прости, что показал тебе такой неприятный сон…
Я стискиваю зубы.
Не забуду.
…Проснулась я в позе эмбриона.
Сердце колотилось, как безумное. Сон был до жути реалистичным. Больше похоже на искажённую реальность, чем на игры воображения.
Максимилиан в беде?
«Надо связаться с Тантаэ, он может знать», – решила я и беспокойно перевернулась, плотнее кутаясь в одеяло. Но через минуту уже засомневалась: а стоит ли?
А может, это был просто кошмар? Заурядный дурной сон? Неудивительно, последние месяцы я только и делала, что изучала некромантические ритуалы со всеми их «прелестями» – жуткими инструментами, кровавыми пытками и жестокими убийствами. И мысленно примеряла эту гадость на себя. Нервы на пределе, вот и мерещится… разное.
А ведь на носу шестнадцатое февраля – дата защиты проекта.
Бездна, как я вообще доживу до неё?
Рэмерт сейчас приносил больше вреда, чем пользы. Срывался по пустякам, непрерывно курил, позавчера вообще пьяный пришёл. Я пыталась спросить, в чём дело, но каждый раз он посылал меня, не стесняясь в выражениях. Голова шла кругом – хоть Айне звони, напрашивайся на пророчество…
«Ладно, все-таки дам знать Тантаэ, – окончательно решила я. – Паранойя, в отличие от беспечности, болезнь не смертельная».
Просто ещё одно дело к списку срочных, которые нужно выполнить в следующие четыре дня.
А потом – свалить из Академии, какие бы ни были результаты защиты.
Дэйр меня и так заждался.
Я неохотно выбралась из-под одеяла – день предстоял трудный. Мэйсон обещал серьёзный разговор. Я надеялась, на этот раз мы обойдёмся без юбок и прочих «полезных» советов.
Ночной кошмар меня подкосил.
Правильно говорят, с какой ноги встанешь… С утра всё валилось из рук и закатывалось под диваны, не желая доставаться даже с помощью магии. На завтрак я опоздала… А под конец мне повезло столкнуться с Мон в коридоре. В прямом смысле – я влетела в неё на полном ходу, когда она выскочила из-за поворота.
Конечно, отделаться простым «извините» не получилось.
– Смотри, куда прёшь, ведьма патлатая!
Меня передёрнуло.
Значит, «ведьма патлатая». Именно «ведьма», а не «равейна». А как бальзам от прыщей нужен – так сразу «Найта, миленькая». В другое время я бы это проглотила, но сейчас – не выдержала. Сорвалась.
Перед глазами до сих пор плыли белые пятна – блики на стерильном кафеле.
– Зато у меня есть что причесать, если такое желание возникнет, – огрызнулась я. – А у некоторых три волосинки и те крашеные.
Моника аж взвилась. Похоже, не у меня одной нервы сегодня были натянуты, как гитарные струны на морозе. Тронь – не зазвенят, оборвутся.
– Дура! – рявкнула она, уже не раздражённо, а по-настоящему зло. – Думаешь, если ляжешь под Мэйсона, сразу поступишь? Да все уже знают, что тебя скоро вышибут отсюда! И Мэйсона за компанию!
Это было так абсурдно, что даже не обидно.
«Странно, что она ещё и Хэла сюда не приплела», – удивилась я молча. Впрочем, мой брат создал себе достаточно… впечатляющую репутацию. Даже для боевого некроманта. Шутить над ним не рисковали. Хэл ведь любил пошутить в ответ.
А чувство юмора у него было… своеобразное.
– Если твой Мэйсон не сдохнет раньше!
Я застыла. Это было уже серьёзно.
К идиотским домыслам насчёт наших с Рэмертом «отношений» я уже привыкла, тем более что «сама виновата», как говорится – засиживалась допоздна в его лаборатории, а то и до утра. К пожеланиям «удачно» сдать экзамены, в разных вариациях, – тоже. Но последняя угроза мне очень-очень не понравилась. И так за Рэмерта было тревожно.
– Моника, вы понимаете, что это угроза убийством? Уголовная статья? – осторожно поинтересовалась я, прощупывая почву. Почему-то брошенная вскользь фраза показалась мне чем-то большим, чем простое ругательство.
Мон не заставила себя долго ждать:
– Жаловаться побежишь? Да кто тебе поверит? Равейна…
Последнее слово она точно выплюнула.
– Моника… – подражая Тантаэ, я понизила голос до шёпота и постаралась стереть все интонации, оставив только спокойную уверенность. – Если с ним что-нибудь случится – что-то по-настоящему плохое, – то даже свидетельство равейны послужит поводом для возбуждения расследования. Вы осознаёте это?
– Пусть сначала докажут! – фыркнула Моника и, развернувшись на мысках, лихо зацокала каблуками по коридору, не удосужившись даже собрать с пола свои конспекты. Интересно, она хоть потом-то за ними вернётся?
Я мстительно загнала тетради пинком в нишу у стены и побежала к лестнице. Недоброе предчувствие змейкой зашевелилось под рёбрами.
А что, если слова Моники были не просто словами?..
В комнату Рэмерта я вошла без стука – дверь он запирал, только когда сам уходил, и против неожиданных вторжений не возражал. У меня уже была наготове длинная, прочувствованная речь на тему подлых белобрысых студенток, но стоило заглянуть в комнату, как слова застряли в горле.
Боги, неужели можно развести такой бардак за два дня… за три… за неделю… Сколько я сюда не приходила?
Запах перегара и табака такой сильный, что в горле першит. Под столом – нестройные ряды бутылок всех мастей и размеров. Кипы бумаги, скомканное покрывало, ботинки посередине комнаты… И венец этого кошмара – сам Рэмерт, сжавшийся в кресле. Руки обхватывают колени, взгляд отсутствующий. Трёхдневная щетина, из одежды – одни замызганные штаны, за ухом – мятая сигарета.
– Рэмерт… Ты как, живой? – еле выдавила из себя я.
В душе боролись два порыва – хорошенько встряхнуть некроманта или уйти, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Вроде того. – Рэм поднял на меня мутные глаза.
– Что случилось?
Некромант вынул из-за уха сигарету, растерянно покрутил в пальцах и бросил на пол.
– Курить хочется, а тошнит, – пожаловался он. Пьяный или нет? Скорее второе, но не уверена… – Да ты проходи, садись, если найдёшь где.
Как ни странно, самым чистым местом оказался стол. На него я и оперлась. Так, на всякий случай.
Коленки слегка подгибались.
– Ты хотел поговорить со мной о защите проекта.
– Я помню, – кисло ответил Рэмерт. – Не смотри на меня, как на больного. Я в своём уме. Хочешь, четвёртую формулу Лиховски-Веллера процитирую? Или число пи до четырнадцатого знака?
– И в каком месте это будет тест на вменяемость? – не выдержала я. – Рэм, что происходит?
– Не твоё дело, – огрызнулся он. – Давай лучше о тебе поговорим, ты ведь за этим пришла? Тем более что новости тоже не из хороших… – Некромант запнулся. – Найта… Не хочу тебя огорчать, конечно, ты столько в этот проект вложила… Ладно, говорю прямо: твоё исследование прокатят. Об учёбе в Академии можешь не мечтать.
В ушах зазвенело. Несмотря на то, что результат был ожидаемым, услышать приговор оказалось больно.
– Почему? – выдохнула я.
– Ты – равейна, – жёстко припечатал он. Слова как-то совсем не вязались с его защитной позой. – Если бы у тебя ничего не получилось, это ещё могли бы стерпеть. Но, видишь ли, необразованная равейна сделала невозможное. Пусть с моей помощью, пусть с советами многоуважаемого Дэриэлла, но ты провела самостоятельное исследование и добилась практических результатов. Тёмная кровь, зачарованная при помощи сферы смерти и насыщенная тёмной же энергией, разрушает солнечный яд – благодаря твоим усилиям это доказано. Теперь разработка противоядия – дело техники.
Дыхание перехватило. До этого момента я как-то не осознавала, что сделала. Теперь у Ксиля есть шанс. Только бы успеть с обкаткой рецептуры…
– Сенсация, понимаешь? И её ни за что не подарят самоучке. Вчера, – Рэмерт скривился, – ко мне уже подкатывали. Предлагали стать «автором» разработки. Доходы, разумеется, пополам. Я слегка вышел из себя… В общем, мне теперь грозят неприятности карьерного плана.
Услышанное повергло меня в шок. А я, наивная мечтательница, ещё надеялась на справедливость… Знала же, чем кончится, а всё равно верила. Что греха таить, грезила о славе первой равейны-учёного…
– И что теперь тебе делать?
– Со мной – ничего, – вздохнул Рэмерт и передёрнул плечами. – В крайнем случае уйду в рейд. Такие маги, как я, там всегда в дефиците… Проблема в тебе.
– Да переживу, не бойся, – затараторила я, пытаясь убедить не столько его, сколько себя. – Я ждала чего-то в этом роде…
– Послушай, Найта, – перебил меня Рэмерт. Глаза у него были усталые и больные. – Дело не в зачислении в Академию. Просто после всего, что ты сделала – что мы сделали! – после бессонных ночей, травм, этого грёбаного аллийского языка на завтрак, обед и ужин я не могу позволить каким-то придуркам просто взять и присвоить себе наши… твои разработки!
Я ошалело уставилась на некроманта. Не думала, что он так близко к сердцу принимает мои «научные» изыскания.
– И что ты предлагаешь?
– Забирай черновики и материалы, всё до последней записки. Ничего не оставляй здесь, даже в своей комнате. Спрячь где-нибудь… да хоть в твоём зачарованном рюкзаке. На защите используй поменьше фактов, побольше общих слов, а ещё лучше – возьми одну из тех версий, которые мы отбросили, как ошибочные. Вроде того, что солнечный яд – это жизнь, и его можно искоренить при помощи «мёртвой воды» и прочей некроалхимии.
– Но тогда я точно провалю защиту!
– Ты её в любом случае провалишь. А так хотя бы не позволишь им воспользоваться результатом твоих трудов.
– Но…
– Просто поверь мне. Сделай это для меня, ладно?
Сердце в груди сжалось в холодный комок.
– Хорошо, Рэм. Как скажешь.
Встречаться с ним взглядом не хотелось.
– И ещё, Найта… – В голосе некроманта прорезалась сталь, а взгляд на мгновение стал ясным. – Они ждут именно такой реакции – неприятие, боль, обида. Так что не доставляй им этого удовольствия. Что бы они ни говорили, как бы они ни говорили – улыбайся. Всё время улыбайся. Как королева. Словно они и ногтя твоего не стоят. Ради меня.
– А ты…
– На защиту я не приду. По вполне понятным причинам, – хмыкнул Рэмерт и кивнул на бутылки. – Я в опале, заливаю своё горе согласно стереотипам… Так что выкручивайся сама. Но на выходе из аудитории я тебя встречу и поддержу, обещаю.
Спустя несколько минут я покинула апартаменты некроманта. У меня было четыре дня на то, чтобы спрятать результаты исследования.
Четыре дня на то, чтобы научиться улыбаться, как положено королеве.
– Дэйр, как они могли так поступить! Это подло!
– Тише, Нэй. А чего ты ожидала? Это люди. Причём не самые лучшие из них.
– Не лучшие? Они образованные, им по семьдесят-восемьдесят лет, все – сильные маги. Если не они элита, то кто же?
– А это уже вопрос для философских диспутов.
– И что же мне делать?
– Твой некромант дал очень верный совет. Я не раз поступал так же. Не показывай всего, что знаешь, не поддавайся давлению, лести – и улыбайся. В конце концов, что тебе важнее, признание среди ничтожеств или создание противоядия?
– Я буду улыбаться, Дэйри. И не позволю это делать им.
К защите я готовилась тщательно. Не потому, что хотела произвести впечатление на комиссию, просто долгие процедуры успокаивали. Затянуть корсет, медленно застегнуть куртку, зашнуровать сапоги. Аккуратно расчесать волосы и заплести их в тугую косу. Вместо ленты или резинки – тяжёлая заколка из живого серебра. За плечи – рюкзак. Немного выбивается из стиля, зато буду спокойна за сохранность конспектов.
И – улыбаться, улыбаться.
Я эстаминиэль. Я выше этого.
– …к сожалению, однозначных выводов…
– …оказалась ложной…
– …не представляется возможным далее…
Они шумят, кидают на меня неодобрительные взгляды. Это всё, что им остаётся – не силой же принуждать меня раскрыть секрет противоядия.
– …как мы и предполагали, полная несостоятельность…
– …пустая трата времени…
– …ввела в заблуждение уважаемых людей…
А под всем этим – тяжёлая, приторная зависть. Презрение, смешанное со страхом. Дура, неумёха, замахнулась на звание учёного… Наглая, бесстыжая нелюдь.
Улыбайся, Нэй. Улыбайся.
– …никогда не приходилось слышать столь откровенной бессмыслицы…
– …результаты подлежат изъятию…
– …доступ в библиотеку аннулировать…
Зря кипятитесь. Пару самых нужных книг я прихватила с собой. В качестве компенсации. А остальное вполне можно достать и в аллийских библиотеках.
– …со своими нелепыми претензиями.
Улыбаюсь. Смотрю холодно и чуть удивлённо. Что они говорят, наглые, шумные люди?
Это с виду.
А душу выворачивает от желания бросить всё прямо сейчас и расплакаться от несправедливости. Ну почему, почему?..
Улыбайся.
– …в приёме отказано.
– …просьба освободить жилое помещение…
– …до заката покинуть территорию…
Всё. Дверь закрывается. Рэмерт кладёт мне руку на плечо. Оборачиваюсь. Ох, не мне одной приходится тяжело… Лицо осунувшееся, в глазах – боль и неясное выражение. Пугающее.
– Ты всё сделала правильно, равейна. Молодец.
Берет меня под локоть и ведёт по коридорам. В закутке под лестницей, где никто не видит, начинаю плакать. Рэмерт неловко гладит меня по голове. Мы почти одного роста, он лишь чуть-чуть повыше. Руки у некроманта сухие, горячие, будто его лихорадит. Растянутый серый свитер пахнет сигаретами и мокрой шерстью.
Наконец, я успокаиваюсь.
– Уедешь сейчас? Или задержишься? Поживёшь в моей комнате, чёрт с ней, с репутацией…
– А чего мне ждать, Рэм? Здесь больше нечего делать.
Что-то мелькает в его глазах.
Становится жутковато.
– Жаль… А впрочем, ты права. Я провожу тебя. Хочешь?
– Хочу.
Нехорошие у меня предчувствия. Так, надо срочно брать себя в руки. Я же равейна, в конце концов, а не размазня…
Рэмерт проводил меня куда дальше, чем просто до ворот. Некоторое время мы просто шли бок о бок по заснеженной дороге и молчали. С неба сыпался белый пух и таял на щеках.
– Дальше я сама. Возвращайся в замок, замёрзнешь.
Рэм кивнул и остановился. Я обернулась. На несколько минут он замер, комкая в пальцах сигарету. А потом вдруг шагнул, прижал к себе и… поцеловал. Долгим, горьким, горячим поцелуем с привкусом дыма. Когда дыхания стало не хватать, отодвинулся, не рискуя встречаться со мной взглядом. Я же не знала, что и думать. Рэм никогда не смотрел на меня так. Иначе, чем на сестру ученика… чем на свою ученицу.
Это был не эпатаж, не влечение, не порыв тайных чувств… а что?
– Рэмерт… ты чего?
– Ну, бывай, Найта. – Он сгорбился и разом постарел лет на двадцать. – Береги себя.
Некромант резко развернулся и пошёл по дороге вверх, ссутулившись и спрятав руки в карманы. Некоторое время я смотрела ему вслед, а потом начала спускаться к порталу.
Впервые в жизни я понимала выражение «голова разрывается от мыслей». Столько недопонятого и недосказанного осталось, столько ниточек стягивалось из разных точек, что казалось, будто меня поймали в паутину. Я уходила от замка, а липкая сеть притягивала назад, делая тяжёлым шаг и пугливым – сердце.
Хэл. Убежала ведь от него, не рискнула взглянуть в глаза после провала. Он столько для меня сделал, мой заботливый брат, а я приношу ему одни разочарования. И сейчас, вместо того чтобы поговорить по душам, выплакаться, ухожу тайком, как воровка. Боюсь, Хелкар мне этого не простит.
Если повезёт, мы встретимся с ним этим летом в Дальних Пределах.
А ведь он предупреждал, говорил, что будет трудно! Что это практически невозможно для равейны – поступить в Академию. Теперь надо обращаться в человеческие институты, если я всё ещё хочу получить официальное образование. А нет – так ехать к Дэриэллу и не думать ни о чём.
И как теперь мириться?
И как рассказывать Элен о провале? Да и моя звезда… Как представлю выражение лица Айне – «а я тебе говорила!» – так сразу плохо становится.
До стыдной дрожи хотелось убежать, скрыться, спрятаться в Кентал Савал.
Теперь я вполне понимала Дэриэлла. Общество – действительно вещь крайне вредная для здоровья. А получение признания в обществе – ещё и противная. Если бы можно было просто вычеркнуть из памяти последние четыре месяца! Кошмары после изучения некромантических манускриптов, презрение магов, пресную еду и холодные ночи в комнате без окон… Белобрысого Валя, привязчивую Рэйчел… Саркастические нотки в голосе Рэмерта…
Нет, не всё было напрасно.
Я нашла ключик к противоядию. Узнала, что не все маги воротят нос от равейн. Подружилась с Рэмертом.
Мрачный, порой даже злой, небрежный в мелочах некромант – таким он казался, таким и был. И за него я сейчас тревожилась больше всего. Каждый жест, каждый его поступок, выражение лица, взгляд, слова, тот прощальный поцелуй – ох, сомневаюсь, что он видел во мне кого-то, кроме ученицы – напоминало мне о чём-то весьма неприятном. Когда-то я уже видела подобное. Вот только где… И никак не выходили из головы слова Моники: «если доживёт, конечно». Знала ли она что-то важное, или просто со зла ляпнула?
Нет, такие слова так просто не вырываются. Слишком много эмоций в них было вложено.
Я замерла. Отсюда уже был виден портал. Один шаг – и можно будет забыть о неудаче, перевернуть страницу и начать новый этап. Но что-то не позволяло, какое-то старое воспоминание…
Лаборатория Дэриэлла.
Я люблю наблюдать, как целитель возится со сложными составами, и слушать его иронические комментарии к рецептам. Пока Дэйр перебирает пробирки и реторты, я сижу в уголочке и смотрю. В помещении стоит горьковато-химический запах – опыты идут с утра, а проветрить комнату никто не удосужился. Но Дэриэлл, кажется, этого не замечает. Он временами бывает таким… увлекающимся…
Глупо хихикаю.
Ага, увлекающийся. Особенно если ему в руки попадёт какая-нибудь редкая отрава.
Единственное, что беспокоит и заставляет хмуриться – Дэриэлл сегодня мрачен и рассеян. Поздоровался лишь кивком, взгляд странный, пустой. Как будто видит что-то, другим недоступное. Этна таких называет «обкуренный». Что бы это могло значить? Рыжая на все мои вопросы только хмыкает и говорит, что подрасту – узнаю. И что она надо мной издевается? Ладно, поинтересуюсь сейчас у Дэриэлла…
– Слушай, а что такое…
Замолкаю на середине фразы, потому что Дэйр приступил к самой важной части эксперимента – к практическому испытанию антидота. Несколько гранул яда – этот, кажется, минерального происхождения – уже растворены в стакане с водой. Целитель залпом выпивает отраву, даже не поморщившись. Лет до девяти я очень боялась: а вдруг он не успеет принять противоядие? Или что-то будет приготовлено неправильно? Но Дэйр только посмеивался над моими страхами. Ему уже почти восемь тысяч лет, и за это время – ни единой ошибки…
Впрочем, даже одной будет слишком много. А Дэйри так уверен в своих силах. Вот и сейчас он неторопливо протягивает руку за…
Колба с противоядием опрокидывается и катится по столу. Сердце уходит в пятки – другой порции нет. Нет, конечно, на принятую дозу яда хватило бы и пятой части приготовленного, но всё находилось в одной емкости… А Дэйр вряд ли успеет смешать ещё…
– Какая досадная неудача, – произносит аллиец ровным голосом, без всяких эмоций. Так, что сразу становится ясно – это не просто неудача.
– Нет, не говори так! Я что-нибудь придумаю! Смотри, здесь осталось на донышке, может хватить! А я соберу салфеткой и выжму… Где салфетки? Где чистые пиалы? Дэйр, ты только не волнуйся, я…
– Всё в порядке, Нэй. Не надо суетиться. – Целитель поднимает на меня глаза. Зрачки расширены до невозможности, лицо бледное – с его-то загаром! – и он улыбается. Жутко и пусто. – Наверно, это судьба. Я как раз думал, вспоминал. И не находил смысла, в том, чтобы продолжать…
Разбухшая салфетка с влажным «чпок» шлёпается на пол.
– Дэйри, ты о чём?
Целитель продолжает улыбаться. И этот странный взгляд… В нём безумие выбора – и покой принятого решения.
– Я не вижу причин жить. Я – кукла, заводная красивая кукла, которая существует только ради других. Но я так устал… Мне моя жизнь не нужна. А здесь такое удачное совпадение.
Через поры кожи начинает сочиться кровь. Пока – маленькими багровыми капельками. Как морось.
– Дэйр, не смей! Ты многим нужен. Ты же целитель, ты не имеешь права – так… Ты мне нужен, в конце концов! Выпей это дурацкое противоядие! Смотри, здесь хватит, ну давай же…
– Нет.