Коготь Химеры Павловский Сергей
– Давай, Чудо! Давай! – крикнул в глубину тоннеля Док. Заслонка не опустилась. Док напоследок оглядел ее и даже потрогал рукой. Да, несокрушимая и непреодолимая преграда. Слоеный пирог. Полметра брони, полметра полимерного бетона, сантиметров тридцать титанового сплава, сантиметров тридцать хренотени неясного предназначения и снова полметра брони. Суммарно в толщину два метра.
– Вперед! – скомандовал себе Док и ринулся в трехсотметровый тоннель, ярко освещенный лампами дневного света. Под ногами – густая россыпь мин. Мины в три слоя с дистанционным управлением. Легкое нажатие кнопки на командном пункте – и верхний слой сработал. Тоннель «стерилен». Мины – новейшей украинской технологии. Украинская «тройчатка»: световая вспышка, затем – град сталинитовых шестигранных осколков, и на закуску – выплеск напалма SM – супер-М. Одна капля такого напалма насквозь прожигает пластины бронежилета (кислотное начало). На входе в командный пункт – еще одна заслонка, тоже поднятая. Перед ней – два автономных крупнокалиберных пулемета. Они угрожающе наставили на Дока черные зрачки стволов, но сразу безвольно опустили свои короткие тупые рыла.
Командный пункт «Монолита» вряд ли можно было сравнить даже с разделочным цехом мясобойни. Док всякое повидал в своей жизни, да и профессию имел соответствующую, но даже его передернуло от накатившего отвращения. Гирлянды человеческих кишок, разбросанные по всей комнате, развороченные черепные коробки с вывалившимися мозгами, оторванные ноги и руки, кровь. Кровь везде – на стенах, на потолке, на столе, на пульте управления. Химера сидела в углу и умывалась – сначала вылизывала шершавым языком правую лапу, а затем тщательно елозила ею по морде. Кошка – она и есть кошка.
– Чистюля гребаная, аккуратнее нельзя было? – не сдержавшись, упрекнул ее сталкер.
– Да пошел ты… – огрызнулась в ответ химера. – Как получилось.
– Ого! Ты уже освоила ненормативную лексику!
– Что такое лексика?
– Словарный запас. Хватит чиститься, нам пора.
– Теперь можно не торопиться. Прежде всего активируй артефакт.
Док даже ахнул испуганно. Точно, он ведь совсем забыл о «выжигателе мозгов». А такая забывчивость в Зоне непростительна и карается жестоко. Торопливо сдернув с плеч рюкзак, он достал контейнер с «куриным богом». Голубоватый сияющий камешек выплыл из контейнера и завис в воздухе. Док снял перчатку с правой руки и медленно протянул руку вперед. «Куриный бог» поколебался немного и доверчиво лег в раскрытую ладонь. Док ощутил только легкое покалывание в кончиках пальцев. Он расстегнул комбинезон и бережно уложил артефакт в нагрудный карман, поближе к сердцу. В тот же миг он почувствовал, что телепатический контакт с химерой потерян. Теперь они могли общаться только жестами. Все шло так, как предупреждал контролер. В полной пси-тишине, но вполне согласованно они двинулись в зев тоннеля. Химера, как всегда, шла впереди, сталкер – за ней.
Метров через триста Чудо остановилась и тронула лапой стену. «Понял», – кивнул Док, но сколько ни всматривался в шероховатую поверхность бетонной стены, никаких следов бокового хода не заметил. Неудивительно, что не знали о нем и «монолитовцы». Неизвестный строитель постарался на славу и уничтожил малейшие следы бывшего ответвления. Приходилось полагаться только на чутье химеры и знание контролера. Док достал еще одну мину направленного действия с дистанционным управлением. Приладил ее к стене, отошел шагов на тридцать назад: взрыв хоть и направленный, но береженого Бог бережет! Втиснул кнопку на пульте – грохнуло изрядно и дыру пробило достаточную.
Судя по всему, некогда это был технический тоннель. Две толстенные трубы на дне и с десяток кабелей вдоль стен уходили вглубь хода и терялись в темноте. Странно, но нигде и намека на тлен, плесень или ржавчину. Аккуратно покрашенные голубой краской трубы выглядели так, словно только вчера были сданы в эксплуатацию. А воздух чист, сух и свеж. Это Док ощутил даже через фильтр шлема. И, похоже, в тоннеле не было аномалий. Но это не факт – абсолютных фактов в Зоне вообще не бывает. А еще, и это без сомнений, освещения здесь строители не предусмотрели, поэтому Доку пришлось включить фонарь на шлеме и под стволом автомата.
Тоннель уходил вниз под уклон. Уклон небольшой, градусов пятнадцать, но километра через два пути Док уже испытывал все прелести нелегкого шахтерского труда. Вернее, запредельные человеческие ощущения двухкилометровой толщины массы земли, что сверху давит и на подсознание, и на тело.
И опять-таки поразился тому, что воздух в шахте оставался свежим и легким. Словно неведомые компрессоры неустанно и исправно закачивали в лабиринт тонны воздушной смеси, так необходимой для жизнеобеспечения земной человеческой жизни. Еще километр пути Док ориентировался, определяя расстояние по ощущениям и опыту. ПДА давно уже не подавал признаков активной жизни – отмерял только время да отсутствие аномалий на пути. Этот параметр, главный в Зоне, Дока не интересовал, поскольку впереди шла химера по кличке Чудо. Она-то и загородила наконец Доку дорогу, уставившись ему в лицо желтыми глазищами.
«Понял, понял», – кивнул в ответ сталкер и повел фонарями. Впереди идеально ровной, зеркально-черной поверхностью расстилалось подземное озеро. Переход от суши в воду был практически незаметен, даже трубы по-прежнему тянулись вдаль, но кабеля обрывались и круто сворачивали вправо. Контролер предвидел и знал все. Искусственное подземное озеро находилось прямо под реактором ЧАЭС. В него-то реактор и должен был рухнуть в случае аварии. Должен был, но не рухнул. Что-то не учли при проектировке, что-то не сработало, где-то перекосило – и результат налицо.
Док решил передохнуть. Сбросил снаряжение, присел на трубу, достал сигареты, задумчиво повертел в руках зажигалку. Гремучего газа по всем признакам в искусственной шахте быть не должно, но кто его знает? Сталкер пытливо заглянул в глаза химеры – она точно знала и, черт ее подери, понимающе ухмыльнулась: «Можно». Док с неспешным удовольствием докурил сигарету до самого фильтра и полез в рюкзак за надувной лодкой. Лодка из легкой синтетической ткани, баллончик со сжатым воздухом к ней и складное пластиковое весло занимали в рюкзаке совсем немного места. Вот только химера в лодку не помещалась, а ее плавучесть еще оставалась для Дока загадкой.
Загадка решилась просто: едва Док надул лодку и умостился в ней, как химера плюхнулась в воду, фыркнула и не оглядываясь поплыла вперед, указывая дорогу. Сталкер зафиксировал ее голову лучом нашлемного фонаря и энергично заработал веслом, стараясь не отставать от подвижного буйка-указателя. Плыли недолго – метров пятьсот по прямой. Обошлось без приключений – похоже, никакая чернобыльская живность в подземном искусственном озере не водилась и водных аномалий не наблюдалось. Впрочем, Док никогда не слышал о водных аномалиях. Наверное, они и не существовали. Почему? Может, потому что вода – это источник жизни, материнское лоно для всего живого. И материнское лоно не терпит чужеродного, неестественного присутствия. Кто его знает? Господь Бог? Сталкеры не знали.
Водная гладь перешла в земную твердь совершенно незаметно. Просто Док ощутил легкий толчок, и его утлое полимерное суденышко стало на прикол. В Зоне не мешкают – Док мгновенно десантировался, описал лучом подствольного фонаря широкую дугу. Ничего угрожающего. Химера уже маячила впереди путеводной звездой в виде широкого костистого зада. Путь закончился стеной. А со стены радугой красок, сиянием неземной красоты лучезарно и нежно скалилась рафаэлева «Мадонна с младенцем». Одна из самых страшных и необъяснимых аномалий Зоны. Воистину инфернальное порождение. Док уже встречал одну такую на входе в подземелье. А еще подлинник он видел в Эрмитаже. Только там «Мадонна» была миниатюрой на шкатулке. А здесь – большая, почти во всю стену.
Он инстинктивно отшатнулся, попытался стереть рукавом пот со лба. Рукав наткнулся только на пуленепробиваемый пластик шлема. «Мадонна» улыбнулась на прощание и мгновенно трансформировалась в «Голубятника» Перова. Воистину бездонное и воистину голубое небо… Потом прокатился Босх – Док не знал, как называется эта картина. С птицеклювыми крысами, крысоголовыми птицами, голыми задницами и прочей мурой. «Девочка с персиками»… Док лет десять не пробовал персика. Бац! «Черный квадрат» Малевича! Вот здесь, в подземелье Зоны, он действительно выглядел черным. Беспредельно черным! И снова «Мадонна». Только в этот раз да Винчи. То ли автопортрет, то ли черт знает что с ее загадочной улыбкой.
Через какое-то время Док обратил внимание, что Чудо весьма активно жестикулирует. С минуту он недоуменно изучал это лапоблудие, пока наконец не понял, что химера просит его дезактивировать «куриного бога». Что ж, проводников нужно слушаться и повиноваться им беспрекословно – это еще один из законов Зоны. Сталкер расстегнул комбез, бережно достал из нагрудного кармана синий камушек, переложил его в контейнер для артефактов. После этого – мгновенный пси-контакт.
– Привет, Док.
– Привет, Чудо.
– Ты должен пройти прямо через картину. За ней – проход в комнату, где хранится нужный тебе артефакт.
– Ни фига себе! – простонал Док. – Пройти через аномалию? Чтобы мгновенно превратиться в эфемерную субстанцию, распыленную в безграничных просторах космоса?
Сволочь, зараза, стерва, подонок, тварь, дерьмо… Он, оно или она улыбалось во всю ширь своей зубастой пасти.
– Это не аномалия. Это по-вашему, по-человечески… вот – ОБЕРЕГ! Сам понимаешь, ни один сталкер к такому оберегу на х… не сунется.
Док только покачал головой в ответ. Впрочем, если химера говорит, что «Мадонна» – оберег, значит, так и есть. На то оно и Чудо.
– Главное условие – пройти через картину… голым. Совершенно голым! Так что скидывай одежку. Все, вместе с трусами, которые ты, кстати, месяц не стирал. А это… негигиенично.
– Извини, памперсами не запасался, – огрызнулся Док. – А стирать трусы в твоей берлоге негде.
Процедура все же унизительная. В любом отношении. Современный человек, «гомо сапиенс», далек от природы. Привык он прикрывать телеса тряпками. И без них чувствует себя незащищенным. Да и температура воздуха в подземелье близка к нулевой. Холодно, попросту говоря. И все же Док покорно снял шлем, вылез из комбеза, скинул все исподнее и стыдливо, чисто по-мужски прикрыл достоинство обеими руками.
– Вперед, – беспристрастно скомандовала химера. – А мне туда нельзя. Я буду сторожить здесь.
Док зажмурился и решительно шагнул прямо в «Мадонну», ощутив при этом только легкое покалывание в мышцах. Еще несколько шагов – и он расплющил веки. Фантастика! Воистину фантастика! Откуда, как, почему? Стены – соль, кварц или горный хрусталь? Матовая чистота, вся в крохотных, ритмично мерцающих зеленых, красных, синих искорках. И свет, свет, излучаемый стенами, потолком. Все здесь искрило и сияло неземным волшебным светом, мягким и ровным. А бодрящий воздух идеально чист и свеж. Глоток такого воздуха – и ты сам готов воспарить к небесам. Даже через километровую толщу земли.
Что касается артефактов, то все четыре свободно парили в воздухе прямо посередине чудесной комнаты. Изумрудная призма, черная эбонитовая палочка, восьмиугольная золотая звезда и багровая пирамида. Не зная почему, на каком шестом чувстве, на каком дыхании, но Док сразу определился: «философский камень» Зоны – золотая звезда. То, что ему нужно. То, зачем он сюда пришел. То, благодаря чему он… Он! Попытается изменить Мир. Хоть чуточку изменить в лучшую сторону.
Сталкер протянул руки к звезде, и звезда послушно легла в его раскрытые ладони.
Глава 9
Он появился из темной боковой галереи, когда они были почти на выходе из подземелья. Без шлема, без оружия в руках. Спокойный и уверенный, ростом под два метра. Док видел всяких бойцов. Худых и жилистых, маленьких и юрких, толстых и тяжелых. Подобного – не видел. Накачан сверх меры, но такие мышцы не годятся для демонстрации на подиуме. Не подчеркнутые анаболиками и постоянным тренажем, извращенные до безобразия округлости и выпуклости, а бугристая упругость самца гориллы в каждой мышце. Тяжелая, широкая и одновременно длинная кость. Страшная животная сила даже в легком движении – в повороте головы, в изгибе кисти, в шаге. Рыжий, абсолютно рыжий. Лицо, густо усыпанное веснушками и… по-детски чистое и доверчивое.
Химера тотчас скользнула вперед, закрыла Дока телом. Странно, почему она не почуяла опасность? И откуда взялся этот странный незнакомец?
– Что, Док, будем драться как мужики или натравишь на меня свою… кошку? Против нее у меня, конечно, шансов нет. Но я слышал, что ты лучший боец в Зоне и мужик настоящий.
В ответ Док молча положил на землю автомат, сбросил рюкзак и снял шлем. Глянул на Чудо – химера покорно попятилась назад, освобождая место для драки. Что драка будет насмерть, Док не сомневался, как не сомневался в том, что более грозного противника на своем пути еще не встречал.
«Только бы не сорваться до багровой пелены берсерка перед глазами, – успокоил себя Док. – Только полная концентрация. Иначе… этого в борьбе не уработаешь. Любая подсечка, зацеп наткнутся на железо мышц и несокрушимую стойку. Бросок через бедро или через плечо? Ой, не смешите. Лоу-кик? Ой, не смешите. С таким же успехом можно лупить в бетонную стену. Попробовать достать коленный сустав? Хрен тебе – этот не пропустит! А если пройдет бросок, что я – Я!!! – сделаю с ним в партере? Ничего не пройдет! Он не отдаст ни руки, ни ноги, ни шеи. Не отдаст просто потому, что одним движением предплечья легко поднимет меня вверх, а движением ноги отбросит метров на пять. Поломать и удушить в «черепахе»? Ха! У меня, у меня!!! У меня впервые в жизни нет ни малейших шансов в партере. Уф… Спасибо тебе, сен-сей Сиротин! Только теперь я, кажется, начинаю понимать, что такое уракен и сете. И… и постараюсь понять, что такое пять принципов дзю-дзюцу. А главный принцип – вывести противника из состояния душевного равновесия, спровоцировать на атаку. Вывести из состояния равновесия… Ага, легко сказать… Попробуй вывести этого шимпанзе из равновесия при отсутствии, судя по всему, нервной системы… Ну, спасай, спасай, кэп Сирота! Истинно, Царствие тебе Небесное».
Тогда в Чечне они шли в обычный рейд. Задание – ликвидация. Цель – полевой командир. Предварительная разведка – в полном объеме. Бойцы с заданием РО (разведывательная операция) отработали отменно. Отслежено все: база, маршруты движения боевиков, пути отхода группы, возможные места дислокации и оптимальные секторы обстрела для снайпера. Группа типа «Альфа-1» шла в сокращенном составе, взрывника не взяли. Основной снайпер, запасной, два боевика-функционера, связник-компьютерщик, проводник-штурман, командир группы. Док шел как боевик и, конечно, как врач. Хотя вакансия врача в подобных рейдах не предусмотрена.
Десантировались с «вертушки» в пятидесяти километрах от базы противника. Классика жанра. Ближе транспортный вертолет подойти не может. Наблюдательных пунктов по ближнему периметру достаточное количество, и засветка транспортно-боевой вертушки типа МИ-171Ш противником трактуется однозначно – РДО (разведывательно-диверсионная операция) спецназа. В обратку – повышенная боевая готовность. И хрен ты к ним подойдешь. Да и вертушку могут завалить. Потому как школа одна и та же, да и учителя одни и те же… И воевали совсем недавно плечо к плечу в Афгане. Как там у Пушкина: «Враги!.. Давно ли друг от друга нас жажда крови отвела…» Эх, эта гребаная мужская жажда крови…
А пехота-матушка, она царица и полей, и лесов, и гор. А морская пехота – еще и морей. И пятьдесят километров по любой местности для матерого профи спецназа ГРУ – дистанция плевая. Хоть днем, хоть ночью.
В расчетную точку вышли аккуратно и строго по графику, перед самым рассветом. А рассвет в горах… Рассвет в горах нужно видеть. Хотя бы раз в жизни. Описать его словами невозможно. Получится нелепо…
Серега, основной снайпер, залег в камнях. Трое бойцов прикрывали его по периметру. Двое – запасного Димку. Тот обосновался в леске. У Сереги «винт» допотопный, дедовский, если не прадедовский. Трехлинейка Мосина-Нагана образца 1891 г. Правда, ручной работы, сделанная по индивидуальному заказу в 1941 г. Оптика – более позднего производства, но тоже дедовская. Серега спал с этой винтовкой в обнимку, как с любимой девушкой. И с расстояния в полтора километра валил любую цель – статичную или динамичную – фирменным щелчком в правый глаз, висок или затылок. А глушитель никогда не использовал. Ведь хлесткое, сухое, но звонкое «Я!» его «винта» – победный крик снайпера. Его законное право, которое признавали все.
Аул проснулся как полагается – к утреннему намазу. Эти намазы – самое уязвимое место всех мусульман. Время, посвященное общению с Аллахом, для мусульманина свято. И в это время он беззащитен, как младенец, и просчитан до секунды. Намаз полевой командир творил в доме – в специальной комнате для молений. Затем выходил на крыльцо дома, где его приветствовали все домашние. Там же, на крыльце, он принимал доклады боевиков. Затем завтракал во дворе, под сенью громадного платана, который на Кавказе именуется чинарой. После завтрака, если не предстояло никаких дел по его черному ремеслу, праздно валялся на тахте. Все время что-то жрал, курил кальян – одним словом, бездельничал.
Снять его можно было и на крыльце, и под чинарой во время еды, и позже. Но операция была расписана посекундно. Промедление грозило срывом и большими неприятностями. Население аула разбредалось по окрестностям по своим нуждам. Кто собирал хворост, кто набирал воду из горной речушки. Детишки мотались по всем направлениям. Это еще полбеды. А вот сторожевые дозоры, которые регулярно патрулировали местность, несли реальную опасность. Боевики в дозорах опытные, глазастые. К тому же местные жители. Замечали и сломанную ветку, и примятую травинку. Война научила всех и всему. Тем более что в тот период российский спецназ набрался опыта, умения, заметно активизировался и представлял серьезную угрозу для бандформирований, дислоцировавшихся в местных поселениях. И теперь здесь, в глухих горных районах, боевики уже не чувствовали себя, как раньше, – в полной безопасности. И безнаказанность свою здесь уже не ощущали.
Командир вышел на крыльцо после намаза, строго в расчетное время. Серега не стал долго париться. Его винт издал победное «Я!» – и затылочная кость чеченского ваххабита вместе с кровавой мозговой кашей влетела в стену двухэтажной сакли.
«Уходим», – раздалась в наушниках короткая команда Сиротина, и группа слаженно и отработанно начала отход. Сначала собрались возле большого валуна в леске, а от него – бегом, цепью. Десятикилометровый бросок по пересеченной горной местности.
– Стоп, привал пять минут, – наконец приказал Сиротин и первым плюхнулся на травку. Отдышавшись малость, сказал: – Так, бойцы, сейчас мы отклоняемся от намеченного маршрута и лезем во-он на ту горушку, резво лезем. Объясняю зачем. Противник уже просчитал наш путь отхода. Потому одна их группа висит у нас на хвосте, а другая… Другая, используя подручный транспорт, наверняка обходной дорогой двигается нам наперерез.
Он достал из-за голенища карту местности, «пятиверстку», развернул на колене и ткнул пальцем в точку на карте.
– Вот здесь нас должна подобрать «вертушка», а здесь, – он чиркнул по карте ногтем большого пальца, – они нас будут ждать, и мы никак не минуем и не обойдем это место. Зато с той горушки мы можем свалиться с тыла прямо им на голову. Заодно и собьем задних со следа. Высотка лесистая, и наш подъем они видеть не будут. Вопросы есть?
– Есть, товарищ капитан, – по-школярски поднял руку прапорщик Омельчук, самый опытный в группе боец и закадычный дружок Сиротина.
– Давай, прапор.
– Мы ведь не знаем сил и средств противника, предположительно сосредоточенных в указанной вами точке. А шо, Ваня, как они подогнали туда роту? Всех не перемочим, Ваня. А нас завалят запросто, хоть и свалимся им с тылу на голову.
– Узко мыслишь, Сашко. У них на базе какие транспортные средства?
– Ну… по данным разведки, два шестьдесят шестых «газона», еще раздолбанный грузовик «рено», два джипа «Нива» и открытый пятьдесят шестой «газон». Ну… еще там легковушки местных.
– Правильно, Сашко. Так скажи теперь, ты ж не раз по той дороге топал, пройдет там шестьдесят шестой «газон» или «рено»?
Прапорщик задумчиво поскреб бритый затылок и перешел почему-то на родной хохляцкий язык:
– Ни, нэ пройдэ.
– А «Нива» и пятьдесят шестой пройдет?
– Пройдут.
– Вот и посчитай, сколько в них влезет человек?
Омельчук высчитал, загибая по-детски пальцы.
– Чоловик дванадцять, можэ, чотырнадцять улизуть.
– Вот, правильно. И нечто мы их не уработаем?
– Уработаем легко. И двадцать уработаем.
– А потому – бегом марш у гору.
Вот тогда Док понял, почему Омельчук, хоть и самый опытный, но прапорщик и не командир группы. А Сиротин – капитан и командир.
Подъем на высоту не требовал альпинистской сноровки и снаряжения, но представлял нелегкую задачу. Не для слабаков подобные физические упражнения. Густо поросшая низкорослым лесом гора с крутым южным склоном, по которому группа совершала восхождение, представляла идеальный тренажер для придурков, избравших своей профессией воинское ремесло.
«Умный в гору не пойдет, не пойдет, не пойдет…» – сердито бормотал себе под нос Док, а сам упрямо пер по крутому склону. Спотыкался о выпершие из-под рыжей земли корни, цеплялся за чахлые кусты руками, мысленно крыл всех и себя матом, но лез. Спуск, кстати, тоже отнюдь не развлекательное мероприятие и не увеселительная прогулка. Но как прав оказался капитан Сиротин! Может, потому что отвечал не только за свою, но и за чужие жизни. Оно ведь только кажется, что своей жизнью распорядиться тяжело, а чужой легко и просто. Смотря по тому, как кто устроен. Сиротин был устроен правильно, как, наверное, и должен быть устроен настоящий мужик.
Перед боем они сделали еще один короткий привал. Отдышались, проверили и привели в готовность оружие. А потом дружно свалились противнику прямо на голову. Чеченцы, четырнадцать боевиков, как правильно просчитал прапор Омельчук, заняли грамотную позицию – за густой россыпью валунов, между которыми извивалась крохотная речушка. Параллельно изгибам речушки тянулась узенькая тропинка – единственный проход в распадке между двумя крутыми горами.
Все дело заняло минуту, не более. Они рассыпались цепью, залегли, разобрали противников. На каждого по два. Расстояние – двести метров. Убийственное расстояние. А с высоты боевики смотрелись как на ладони. Серега своих снял, даже не прикладываясь к оптике. «По стволу» снял, куражась. Запасной снайпер, Витек-куку – его винтовка при выстреле издавала специфический звук, похожий на крик кукушки, – целился тщательно, пялясь в оптический прицел, но тоже управился в секунду. Док прибрал своих двумя короткими очередями. Капитан Сиротин куражился по-своему – стрелял не из автомата, а из пистолета. Из «стечкина» особого образца, изготовленного специально для подразделений спецназа, да еще с глушителем. Но… два выстрела – два трупа! Короче, каждый выделывался на свой манер. И то – избиение младенцев. Противник не успел произвести в ответ ни единого выстрела.
Но казус все же случился. Едва управились, как на горизонте, метров за пятьсот, показалась целая орава ваххабитов. Тех, что вели погоню.
– Господа мушкетеры, быстро рвем когти! – рявкнул в микрофон Сиротин.
Они резво и дружно скатились со склона на тропинку и «рванули когти» изо всех оставшихся сил. Док только и видел, как впереди мелькают лопатки на грандиозной по своей мощи спине Омельчука. Их «Ми-171 Ш» уже барражировал в небе. Оттуда, с высоты птичьего полета, оперативная обстановка просматривалась куда лучше. Потому вертолет вначале пронесся высоко над ними и дал по преследователям убийственный залп из всех стволов, добавив к пулям и снарядам пару ракет. Лишь потом он вернулся и мягко сел едва ли не на голову Сиротина.
Позже, уже на базе, когда по неизменной укоренившейся традиции они приняли с десяток рюмашек на грудь, Док пристал к Сиротину:
– Ты вот скажи мне откровенно, Ваня, ну как у тебя все так замечательно получается? Ну откуда ты знаешь, что затевают эти суки? Как ты… не… не понимаю… объясни толково. Ну, Ва-ань.
– Понимаешь, Док, – Сиротин устало зевнул, – есть истины, понятные только воину от Бога. Воину от Марса, Ареса, Одина… Кто там еще? Истина первая: землю, на которой воюешь, нужно любить! Любить искренне. Твоя она или чужая. Если ты ее полюбишь, то будешь свято почитать обычаи и законы народов, которые на этой земле живут испокон веков. Да! Если покопаешься в истории, то поймешь, что все истинно великие полководцы – Македонский, Ганнибал, Марк Аврелий, Цезарь, Чингисхан, Наполеон – любили земли, которые завоевали. И… ха!.. своих сподвижников женили на бабах оккупированных территорий.
Капитан еще раз глубоко и протяжно зевнул перед изречением очередной сентенции.
– Истина вторая: драку, сиречь войну, тоже нужно любить искренне, всей душой любить, иначе в Валгаллу не попадешь. Вон китайцы, к примеру, войну не любят. Весь их махач с Шаолинем, Брюсом Ли, Джеки Чаном – дешевые понты. Им нравится спортивная гимнастика под названием «у-шу». Владение телом, под яки-кияки единение с природой и прочая херня. Не то чтобы они трусили, нет, просто не любят воевать. А японцы, те, наоборот, любят. У них любовь к драке в крови, с младенчества. Потому мочили и мочат всех в азиатском регионе. Только раньше физически, а сейчас интеллектуально. И это факт. И, поверь, если дело дойдет до очередной мировой драки, – а ведь дойдет, – они себя покажут. Еще как покажут! Или норманны… как их там еще… викинги, варяги. Почти всю Европу завоевали. Только германцы устояли. Но заметь: лишь англосаксы, нынешние британцы, сделали правильные выводы и взяли от норманнов все, что нужно для войны. Потому Британия – владычица морей, и никогда, со времен норманнов, на ее землю не ступала нога вражеского солдата. И вот какая мировая четверка народов-воинов вырисовывается. Японцы, немцы, англичане и… Не, скандинавы отпадают – захирели. Значит, остается тройка.
– Ну а мы-то, мы, славяне, кап? – вдруг взвился Серега-снайпер.
– Мы? – Сиротин удивленно вздернул бровь. – Мы любим водку жрать и на печи валяться. И если бы ты, пацан, учил в школе историю, то знал бы, что династия наших князей и царей идет от норманнов-варягов Рюриковичей. А мы, славяне, были их рабами. А потом трахали нас все, кому не лень. От татар до сраных полячишек, французиков и чеченов, кстати, тоже. Не-ет, если нам на яйца конкретно наступить, тогда мы, конечно, герои – шапками закидаем. А так… не-а. Ну, не любим мы воевать. Не любим-с!
– А ты, Ваня, – вкрадчиво произнес Док, – ты же русский, а воевать умеешь и любишь.
– А хрен его знает, кто я – русский или не русский, – отмахнулся Сиротин. – Я детдомовский, подкидыш без роду-племени. Может, я норманн или немец какой… А еще запомните все! Как ты не воюй и какой ты не умелец, а конец у всех вояк один. Если вовремя не свалишь, найдет тебя твоя пуля. Война – не компьютерная игра, и трех жизней на ней, на войне, не бывает. Наливай!
Прав, как всегда, оказался капитан Сиротин. Не свалил вовремя, да и не собирался сваливать – потому-то и воин от Бога. В последнем рейде – последнем и для него, и для Дока – нашла Сиротина его, предназначенная только ему, единственная в своей убийственной неповторимости пуля. Вошла сзади, под левую лопатку, прямо в сердце. Вошла, когда капитан последним, как положено настоящему капитану, залезал в «вертушку».
Док принял тело, уже бездыханное, отяжелевшее, на руки; втащил Сиротина в вертолет, склонился над учителем. И в этот момент принял другую пулю. Пулю-дуру, которая, к счастью, не была его единственной и неповторимой. Прошла навылет через верхушку правого легкого. Ничего – спасли в гарнизонном госпитале. Потом комиссовали. В тот момент думал, что «свалил». Но нет, если бы свалил, то не стоял бы теперь в чернобыльском тоннеле перед жутким громилой, исполненным по отношению к Доку самыми грязными, убийственными намерениями.
Док сделал три шага вперед, прищурился.
– Колись, рыжик, сколько тебе заплатили за убийство сталкера?
– Нисколько, я сам вызвался.
Он не врал, и Док в этом не сомневался. Но предложение, выходит, было – эдакий клич замочить сталкера-отморозка.
– Значит, для тебя убийство человека – спорт. Хорошая жизненная позиция. И Господа Бога ты, как я понимаю, на х… послал.
Рыжий пожал плечами и презрительно выдавил сквозь зубы:
– Много говоришь. Хотя… меня предупредили, что ты любишь поговорить.
– Да, а тебя не предупредили, что говорю я всегда по делу и дело умею делать?
– Так делай.
Да, с душевным равновесием у парня все было в полном порядке. Такую психику не прошибешь ни душевным разговором, ни брутальным оскорблением. Оставалось чистое искусство – искусство боя. Боя на ограниченном стенами тоннеля пространстве. Драки насмерть, очень далекой от киношных образцов Голливуда и Гонконга. Дуэли, где судьба поединка решается при первом же контакте. Где, как и в фехтовании, атака в три темпа[7] – вершина мастерства, в четыре – фантастика. Где все решается в половину, в четверть темпа. Где одно касание – или фатальная рана, или смерть.
Док расслабленно скрестил руки на груди, принял излюбленную стойку и, упруго покачавшись, выставил вперед левую ногу. Обе ноги и опорные, и толчковые одновременно. Ноги в этом поединке будут решать все – не атакой и ударом, а защитой. Реакция, блок, движения корпуса, головы, рук – все архиважно. Но только ноги могут вынести тело хозяина из-под рокового удара, и в поединке, где партер исключен, боец остается бойцом, пока ноги держат. Волк жив, пока ноги носят…
Сотвори бой! И бой начался. Пока его творил рыжий – ленивыми, грациозными, но мощными лоу-киками. Док отмахивался так же лениво и грациозно – вращательными движениями в колене. Смысл – сбить калечащую прямоту удара ноги противника легким отводящим боковым касанием колена. Разведка легким боем, но рыжему она надоела нескоро. Руки пока в ход не пускали. Док не подпускал рыжего на дистанцию удара рукой, а тот не особо стремился на эту дистанцию выйти. Но бесконечно так не могло продолжаться.
– Может, подеремся? – предложил Док и подарил рыжему ослепительную улыбку во все свои двадцать семь оставшихся во рту зубов.
– Подеремся, – хмыкнул рыжий и на последнем слоге «-ся» сделал классический подход-прыжок в стиле Майка Тайсона. Сотые доли секунды – и мгновенный боковой с правой. Док перестал бы уважать себя и своего сен-сея Стиротина, если бы не был готов к подобному. Но в те же сотые секунды он подсознательно, чисто автоматически удивился чересчур широкому размаху руки противника. Тело Дока жило сейчас своей жизнью. Управляла им не кора головного мозга, а мозжечок – образование, доставшееся человеку в наследство от динозавров. То образование, из которого исходят инстинкты, интуиция, «шестое чувство».
Док успел нырнуть под размах руки и выйти за спину противника. Это в рукопашной схватке победа. Победа!!! Все остальное Док творил уже не «на автомате», а совершенно осознанно, с почти садистским удовольствием. Короткий, жестко акцентированный тычок подошвой берцев в коленный сгиб правой ноги рыжего – и рыжий на коленях. Затем основанием открытой левой ладони толчок в затылок, в первый шейный позвонок, с приданием нужного направления. Нужное направление – стена тоннеля. И рыжий влепился высоким лбом в стену, секунд на пять потеряв ориентацию и ощущение реальной жизни. Док спокойно отошел назад на несколько шагов. «Укус кобры» – так подобный удар именовался в «кэмпо» – самой древней науке китайских единоборств. Может, потому «кэмпо» и стал основой ударной техники дзю-дзюцу. Древняя и надежная. А как все четко и образно – «Укус кобры!»
Док глянул на химеру. Та серой глыбой стояла позади и беспристрастно пялила свои желтые глазищи. Рыжий с трудом поднялся на ноги. Невидящим бессмысленным взглядом уставился в пространство. Сознание возвращалось к нему медленно, очень медленно. «Укус кобры» смертелен. Но, на свое счастье, он этого не понимал. Док дождался, пока в глазах противника появились проблески мысли и осознания действительности. Действительности, увы, трагичной для рыжего. Не удержавшись от прощального и чисто киношного «Сеенара!», Док нанес последний удар.
Он почти никогда не прибегал к этому удару – слишком тот рискован. В быстротечной и жесткой схватке он просто не проходит. Мало того, малейший огрех в выполнении грозит неотвратимым наказанием. Йоко-гири. Классический йоко-гири в голову. Ценность такой классики только в одном – после подобного попадания поединок заканчивается. Но теперь Док на выдохе со своим коронным «ц…» ударил ногой в нос рыжего. Смерть мгновенная. Носовые кости крушат череп, вколачиваясь прямо в мозг.
Док устало опустил руки и сокрушенно покачал головой. Сколько раз ему приходилось убивать, сколько раз… Но осознание того, что совершил смертный грех, приходит только позже, гораздо позже, иногда даже через десятки лет. Позже… Единственное оправдание – ему пришлось защищать свою собственную, единственную и неповторимую жизнь. Но то – слабое оправдание.
Глава 10
Первыми рвать периметр пошли зомби. Стадо зомби в четыреста-пятьсот голов – усиленный батальон военного времени. Управляемые волей контролеров, они шли грамотно, растянувшись медленной цепью по фронту в триста метров. На участке, где, по данным разведки Зоны, концентрация заградительных сооружений и огневых средств была минимальной. Лениво постреливая куда попало, зомби тем не менее уверенно продвигались вперед. Они почти добрались до первой линии обороны, когда противник, подтянув ближайшие резервы, усилил огонь. Танки еще не подошли, и артиллерия не подтянулась. Но автоматно-пулеметный огонь стал интенсивным, и этого вполне хватило бы, чтобы расстрелять цепь. Хватило бы… Однако армейские подразделения имели дело с необычным противником. За спинами зомби, в темноте, не просвеченной редкими на этом участке прожекторами, затаился целый сонм бюреров. Потому в обратку защитники периметра получили настоящий смерч. Смерч из камней, сучков, комков земли. Все, что попадало под руку бюрерам, вернее, под их телекинетический разум, летело в сторону окопов и двух бетонных дотов. Вести прицельную стрельбу в подобных условиях невозможно, поэтому первая линия обороны была прорвана на удивление легко и без особых потерь. Колючие заграждения зомби преодолевали, как и полагается мертвецам, – просто перелезали, оставляя на ржавых шипах ошметки своего гнилого мяса. А бюреры легко просачивались между рядами колючей проволоки.
Первая линия обороны – просто цепь наблюдательных блокпостов. За ней – вторая линия. Перед второй линией, на протяжении полукилометра, минные заграждения. Затем связка укрепленных дотов с определенными пристрелянными секторами обстрела. Орудийные батареи в капонирах. Сплошной ряд прожекторов. Все готово к активной обороне. И «вертушки» на подходе. Полкилометра земли, которая в мгновение ока станет выжженной.
Док пока наблюдал войну в бинокль. Из бетонированного окопа на высотке, которая некогда была центром обороны второй линии. Была. Теперь здесь после очередного расширения Зоны мертвое нейтральное пространство. Химера обосновалась рядом – наблюдала, комментировала. Ему, Чуду, и бинокль, и прибор ночного видения без надобности.
Армия Зоны изменила тактику. Док предполагал, что по минам двинутся зомби, телами своими прокладывая проходы. Ничего подобного – по минным полям резво поскакали группы снорков. За ними, только более широкими прыжками, почти паря над землей, ринулись кровососы. Следом за кровососами черными тенями крались бюреры. Как исчадия Зоны определяют тротил в земле, Док не знал. Но ни один снорк, кровосос или бюрер не подорвался на мине.
Между тем на оборонительном рубеже происходило нечто странное. Вместо того чтобы обрушить на противника лавину огня всеми средствами, защитники явно сдавали и слабели. Замолчали пулеметы, перестали молотить орудия. Один за другим вдруг погасли прожектора. Осветительные ракеты больше не взвивались в ночное небо.
– Интересно, что там происходит? – буркнул Док под нос.
– А там работают мои подружки… или друзья, – охотно пояснила химера.
– В смысле?
– В смысле химеры. Нас, химер, там сейчас целых три.
Док только покачал головой. Он вполне мог представить, какая бойня идет на втором рубеже обороны, но даже не хотел об этом думать.
В небе повисли два звена «вертушек». Их прожекторы выхватили из темноты лишь голое, изрытое воронками пространство. Целей они не высветили. «Вертушки» отвалили назад и начали барражировать над позициями.
– Будем выдвигаться? – спросил Док.
– Нет. Сейчас вся огневая мощь с третьей линии будет перенесена на свои же сооружения второй линии. Как это у вас, у людей: «Вызываю огонь на себя». Если там есть, кому вызвать… Нам, поверь, лучше переждать здесь.
Конечно же, химера, как всегда, была права. Знала, зараза, все наперед знала. На то и Чудо. И полюбоваться было на что. Подобного фейерверка Док ни разу в жизни не видел. Над головой невидимыми призраками просвистели «сушки» – и началось. Земля вздыбилась цунами. Бетонные обломки дотов, окопов, бревна, человеческие ошметки взметнулись на гребень этой страшной волны. Еще два звена «акул» присоединились к первым звеньям и начали методично и жестоко обрабатывать каждый квадратный метр поверхности. Три залпа «Града-4». Не менее тридцати гаубиц молотили по одному и тому же месту. Земля, разорванная, щедро политая металлом, полыхала адским пламенем, стонала, содрогалась в бессильной своей ненависти. «Сушки» повторили заход. Напоследок вертолеты обработали из подкрыльевых пилонов участок напалмом-М – и огневая потеха закончилась.
Всего-то пятнадцать минут работы, и в результате – выжженная, мертвая земля. На ней еще много лет не будет ничего живого. Ни растеньица, ни червя, ни суслика в норушке. Ничего. А Зона… Зона отвоевала у человека еще кус пространства.
– И как там теперь твои подружки или друзья? – не без злорадства поинтересовался Док.
– Не знаю… Наверное, погибли. Это не важно. Сейчас подойдут свежие силы. Напалм прогорит – и мы двинемся вслед за ними.
И точно – вскоре из темноты стали выдвигаться новые полчища зомби, бюреров, снорков, кровососов. Даже несколько псевдогигантов двигались нестройными, разрозненными колоннами адского воинства Зоны. Да, контролеры могли наладить процесс и руководили им четко, жестко и со знанием дела. Главное, их сила возрастала с каждым выбросом. Если еще несколько лет назад каждый контролер мог управляться только на своей, весьма ограниченной сотней квадратных метров территории, то теперь они, соединив усилия, владели почти всей Зоной. И вот Зона шла в атаку на третью, последнюю линию обороны.
Да, война стала совсем иной. Док уже ощутил это на собственной шкуре. Пока в Зоне воевал международный контингент НАТО, все было по-другому. Немножко воевали, немножко интриговали, много зарабатывали. Но когда Зона всерьез показала зубы и границы ее начали стремительно расширяться, американцы, англичане, немцы и прочий второстепенный поддерживающий контингент исчез. Украинцы остались один на один с проблемой. Поначалу и они, в силу своего менталитета, с чисто хохляцкой непосредственностью, легкомысленностью и ленцой относились к проблеме, но когда инфернальные порождения Зоны стали жрать детей и ровнять с землей хаты, ситуация изменилась кардинально. Мужчины взялись за оружие и дрались насмерть, вцепившись в родную землю зубами. Когда же к ним, по той же нужде, присоединились белорусы и россияне, война повелась по-взрослому – без пощады и без компромиссов. Воевали не пацаны-«срочники» и не зажравшиеся наемники, а рукастые, головастые матерые мужики. Мужики, которым не нужен ежедневный душ, навороченный сортир, бордель со шлюхами и вкусная высококалорийная жратва. Было бы водки в достатке, а все остальное можно пережить.
Заводы, конечно, не работали в ритме Второй мировой, но каждый танк, орудие, автомат, вертолет «для Зоны» собирался любовно, почти вручную, как «феррари» или «мазератти». И за рычагами и штурвалами совершенной военной техники сидели зрелые и злые славянские профи. Сейчас мужики «закрывали прорыв», а потому дрались особенно жестко и самоотверженно. «Вертушки» висели над головой и работали с филигранной точностью. Орудия и минометы без устали лупили по каждому квадратному метру. И пошли наконец танки, сосредоточенные на третьей, последней линии. А за ними густой цепью повалила пехота – хмельная, лютая и страшная в экстазе своей боевой ненависти.
До бетонированного окопа Док добежать не успел – слишком плотным был пулеметный огонь. Залег в крохотной воронке от минометной мины. Рядом еле втиснулось серое марево химеры. А танки уже шли в традиционном шахматном порядке. Рев моторов нарастал. Док осторожно высунул голову – «Оплот-3» всего метров за триста по курсу. Идет медленно, тщательно утюжа каждый окопчик и каждую ямку. «Оплот-3» – реально серьезный танк, впрочем, других здесь и не было. Приземистый, плоский, подвижный. Трехслойная броня, пушка 123мм, два спаренных крупнокалиберных пулемета, ракетный комплекс на башне – универсальный, хоть «земля-земля», хоть «земля-воздух». Все виды активной и пассивной защиты. А еще экранирование от пси-воздействия. Никакой контролер или химера экран не пробьют.
Отнюдь не конец – за спиной Дока болтался «Шмель-4», тоже реально серьезный гранатомет. Лазерное наведение, компьютерная корректировка в любой плоскости – попадание стопроцентное. Граната по желанию стрелка – осколочная, бронебойно-коммулятивная. Но даже она лобовую броню «Оплота-3» не прошибет. Два варианта, и первый – выцелить гусеницу. Но! Спереди она почти полностью закрыта бронированным листом с лепестковым амортизатором. Граната, конечно, пробьет и прожжет лист, но до гусеницы может не добраться. Вариант второй, более надежный – прямое попадание в лобовую броню, в точку, за которой находится механик-водитель. Останется жив, но контузия, а значит, хоть и временная, но полная потеря боеспособности.
Док медленно снял гранатомет. Танк не торопился, ну… и ему торопиться некуда. Граната в стволе противотанковая. Противопехотная не нужна – достаточно химеры.
«Ладно. Танк я завалю, – мыслил Док спокойно и прагматично, как всегда в бою, – но все равно дела хреновые. Хреновые дальше некуда! За танком идет пехота, и по вспышке выстрела меня сразу вычислят и прихлопнут, хоть из того же «Шмеля». Сколько раз за последний месяц мне приходилось прощаться со своей никчемной и никому не нужной жизнью?»
Ложь, все бред и ложь! Лики любимых женщин, детей, прожитая жизнь, сжатая в рекламный ролик, свет в конце тоннеля – все ложь!!! В такой момент, предсмертный миг, существует лишь черная дыра ствола. Ствола, что уставился тебе прямо в лоб. Пуля хороша, если пущена с дальнего расстояния. Ее не видно и не слышно – она умница, если влетела прямо в голову или в сердце. И дура, если угодила в живот или в грудь.
Сейчас для Дока существовал только черный зрачок танкового ствола. Пяти стволов – одного пушечного и четырех пулеметных. Танкисту легче – он не видел гранатометной трубы, что высунулась из минной воронки. Он не заглядывал в глаза смерти, но сталкер сейчас вел со смертью прямой визуальный диалог.
И вдруг – обжигающе ясно: «Дурак… дурак… ведь на шее у тебя болтается «звезда». «Звезда!» Значит, пуля, осколок, снаряд, нож, штык – любой металл не доберется до твоей шкуры. Абсолютная защита. Вот свойство человеческой психологии: знаешь, но забываешь. А еще… до конца не веришь, потому и забываешь, особенно если привык полагаться только на свою башку, свои руки. Свое умение и… везение.
«А вот подружке моей или… другу, Чуду, похоже, кранты – на нем «звезды» нет. Она, химера, тварь, хоть и инфернальная, но живая, из крови и плоти. Знаю, оперировал лично. Оно, конечно, побарахтается и жизнь свою чернобыльскую дешево не отдаст. А все же жизнь ее сейчас в моих руках. И подеремся, еще как подеремся со «звездой» на шее! А забить меня можно только черенками от лопаты или «дзе»![8] Ха-ха-ха!»
Нет, с такими защитой и прикрытием он мог сотворить бой, причем достойный бой! Но смысл!.. Главная проблема состояла в том, чтобы прорваться за кордон незамеченным. Призраком, невидимкой! Чтобы ни одна собака не догадалась, кто и зачем прорвался в человеческий Мир. Для осуществления этой цели уже положены сотни жизней. Человеческих жизней – тех славянских солдат, что насмерть стояли на кордоне. И… тех чернобыльских тварей – снорков, кровососов, бюреров, псевдогигантов, зомби, что шли на прорыв. А по сути, каждый защищал свой клочок земли и право на свою, только ему понятную и близкую, жизнь.
Док щелчком большого пальца откинул экран прицела, втиснул кнопку активации, навел красную точку лазера на цель, зафиксировал мишень. Побежали по экрану привычные надписи информации: «До цели двести тридцать метров. Скорость движения цели – пятнадцать км в час. Плоскость – фронтальная. Заряд – бронебойно-коммулятивный. Система готова к уничтожению цели. Уничтожить цель?»
Пуск! Сильный удар в кисть руки, короткий толчок в плечо, ослепительная вспышка за спиной – ракета с характерным визгом ушла. Доля секунды – и лобовая броня танка озарилась ярким оранжевым фейерверком. Танк замешкался на мгновение и стал юзом сползать в сторону. Все правильно рассчитал Док. Управление «Оплотом-3», как в современном джипе: автоматическая коробка передач, педаль газа, педаль тормоза, штурвал. Ничего больше. Просто, элегантно и удобно. Оглушенный водила выпустил из рук штурвал или крутанул в сторону, навалился в беспамятстве ногой на газ – и танк начал выписывать по полю фигуры, круша и давя все, что попадалось под гусеницы. Чужих, своих – всех подряд.
Пехота густо шла за танком и, как писали в мемуарах о войне ветераны, «обрушила на вспышку шквал огня из всех видов оружия». Странное было ощущение. Док не торопился прятаться в свою воронку, он видел густую сеть трассеров, что устремились со всех сторон ему в грудь, в голову, в живот. Видел – ужасался, удивлялся и смеялся одновременно. Линии трассеров в метре от его тела обрывались, а затем начинали вычерчивать в темноте замысловатые пируэты и пассажи. Зрелище совершенно фантастическое. Феерия огня, цвета и красок. Наверняка никто из смертных ничего подобного не видел.
– И что будем делать? – Док повернул к химере голову.
– Ложись на дно воронки.
Это был приказ, и Док его выполнил, как положено исполнительному рядовому. Вжался в землю, ощущая даже через фильтры шлема ее терпкий горьковатый аромат. Аромат тротила, железа, сожженной травы, человеческого пота и крови. Химера накрыла его своим телом, больно вдавив в грунт всей полуторатонной тяжестью. И… и слилась с землей.
Цепь медленно приближалась, методично обрабатывая пространство перед собой короткими автоматными очередями. Иногда шарахали из подствольных гранатометов. Шлемы военных этой конструкции обеспечивали двустороннюю радиосвязь с бойцами отделения, командиром взвода и ротным. Но и каждое произнесенное вслух слово доносилось сквозь шлем, усиливаясь крохотным мегафоном. Правда, его можно было отключить, и тогда бойцы шли «молча». Их переговоры мог зафиксировать только пеленгатор, настроенный на определенную волну. Отделение, которое выходило сейчас на укрытие Дока, мегафоны не отключило, а потому он прекрасно слышал абсолютно все.
«Куда подевалась эта падла? Вон из той воронки, кажись, шмальнул, сука… Щас… я туда эргедешку… Ложись!»
Док чувствовал, как содрогнулось тело химеры, принявшее на себя весь заряд гранаты.
– Очень больно, Чудо?
– Очень.
– Но жива?
– Жива… лежи, не дергайся.
– Не переживай, потом заштопаю.
– Что значит «заштопаю»?
– Подлечу, значит.
Хорошо еще, что осколки отскочили от «куриного бога» и химере досталась только ударная волна. Но и она весьма неприятна – Док уже ощущал это однажды на собственной шкуре.
Цепь придвинулась к воронке вплотную.
«Да куда же он дернул? Я ведь видел, отсюда шмаляли… Вот гад, отскочил… А когда? Ну его на х… Пошли дальше…»
И они согласно двинулись за танками, просекая поле трассерами.
«Четко работают, – отметил Док, – матерые, сволочи. Имея такую армию, можно воевать с любым противником. Нам бы такую в Чечне и Афгане…»
Они выждали еще полчаса, пока звук боя и танковых моторов не отдалился, пока свет прожекторов не устремился вдаль. Туда, где танки и пехота добивали остатки вражеского войска.
– Пора. – Химера наконец освободила Дока от своих жарких и тяжелых объятий, встряхнулась.
Сейчас на позициях оставались только прожектористы. Все остальные – повара, писари, штабисты, связисты, каптеры – пошли в атаку. Так было принято испокон веков. Но чтобы выйти на границу Зоны, им еще нужно преодолеть дистанцию в два километра. Быстро и незаметно. Док уже приготовился к интенсивному марш-броску с полной выкладкой, но Чудо неожиданно улеглась и пригласила:
– Садись… хм… верхом. Держись за уши. Только крепко держись. – Химера выдвинула большие треугольные локаторы и, как только Док пристроился на ее холке, перешла в свое невидимое состояние.
Вот это была скачка! Вот это скакун! Иванушка на своем сером волке мог только позавидовать. А как это выглядело со стороны! Эпизод из старого фильма «Чернокнижник». Колдун в полной темноте со скоростью ветра бесшумно несется над землей! Если же кому-то посчастливилось быть свидетелем инфернального явления, то он, несомненно, до конца дней своих остался либо заикой, либо неистово верующим.
Химера двигалась громадными пятнадцатиметровыми прыжками, загребая ритмично, словно опытный пловец. Расстояние они покрыли за минуту, не более, и притормозили перед последним забором из колючей проволоки под напряжением. За забором начинался человеческий Мир с его законами, обычаями и понятиями. Чудо замешкалась на мгновение, а затем легко и непринужденно перенесла Дока на ту сторону.
Смех, да и только: по ту сторону границы на полосатом столбе красовалась табличка с надписью: «Вход на территорию Зоны строго воспрещен!»
– Осталось только добавить: «Штраф – триста рублей», – хмыкнул Док.
Он сбросил рюкзак с амуницией, покопался в нем и выудил узелок с цивильной одеждой. Выбор был небогат. Тельняшка, заношенный серый пиджачок, потертые джинсы, разбитые кроссовки, кепочка. Типичный сельский люмпен. Другого прикида на складах зонального воинства не нашлось. Зато документы ему выправили знатные – паспорт гражданина Украины, удостоверение участника боевых действий, пенсионное удостоверение. Где его новые партнеры по Зоне раздобыли документы, одному дьяволу известно, вернее, одному контролеру. Но Док еще со времен своего чеченского вояжа неплохо разбирался в канцелярщине подобного рода. Все чин по чину, ни один мент не придерется. Не новые, изрядно потертые, но подлинные. И теперь он – товарищ, тьфу ты, господин Крыленко Сергей Александрович, 1975 года рождения. Украинец, холост. Место прописки – город Мелитополь Запорожской области.
Артефакт «золотая звезда» надежно спрятан в подошве кроссовок. Еще один артефакт – крохотный, мутный зеленоватый камешек неопределенной формы – в подкладке пиджака. Доллары, скрученные в толстую трубочку, в кармашке, который Док собственноручно пришил к просторным «семейным» трусам. Еще бы велосипед для полного антуража и удобства передвижения… А все остальное – оружие, амуницию – химера унесет обратно в Зону. Чтобы ни один патруль, наткнувшись случайно на сталкерскую экипировку, не догадался о «прорыве». Жалко было отдавать «куриного бога». Но он незаменим в бою, а в мирной жизни совершенно неприемлем. Вдруг кто-то с металлической пряжкой на ремне, зажигалкой или любым другим металлическим предметом сунется к тебе ближе чем на два метра?
В небольшой заплечной котомке только ПДА, две банки консервов с саморазогревом да двухлитровая пластиковая бутылка с водой – все, что он взял с собой из прежней сталкерской жизни.
– Ну что, будем прощаться? – Сталкер поправил кепку на голове, одернул пиджачок.
– А как? – Химера недоуменно уставилась на него желтыми глазами… Преданными желтыми глазами… Так, во всяком случае, показалось Доку. Наверное, только показалось.
– Ну… как люди прощаются? – Док озадаченно почесал затылок. – Обнимемся, что ли? Нет… Не подходит. Поцелуемся? Тоже не катит, и из пасти у тебя жутко смердит. Зубы нужно чистить. Как-как. – Он недовольно шмыгнул носом. – Давай лапу, только когти не выпускай.
Док протянул навстречу Чуду раскрытую ладонь. И химера положила на нее свою тяжелую лапу.
– Вот так. – Док похлопал сверху по ней второй рукой. – Все, я пошел.
Он развернулся и, не оглядываясь, быстро зашагал по узкой тропинке.
И вслед ему неожиданно раздалось: «Я буду ждать тебя, Док!»
Глава 11
Док шел по тропинке неспешным, но широким шагом, испытывая совершенно новые, непривычные ощущения. Без оружия, даже перочинного ножа в кармане нет. А он так привык к тяжести автомата на плече, к прохладной ласке клинка вакидзаси за голенищем, к округлости гранат в подсумке на ремне. ПДА на кисти левой руки он никогда не чувствовал – просто слился с этим микрокомпьютером, без которого в Зоне не ступишь ни шагу. А сейчас… Сейчас ему так не хватало легкого давления ремешка ПДА на запястье. Ей богу, словно кастрировали. Правда, его голые руки – тоже смертельное оружие, но… Странно, даже боязно как-то…
С другой стороны, чувство необузданной, какой-то дикой свободы. Нереальное, несовместимое, пока несовместимое с окружающим Миром. Вот понимаешь, умом понимаешь: из кустов не вывалит кабан, слепая собака или псевдоплоть. Не наткнешься на полянке на группу отмороженных зомби, не скакнет на тебя голодный кровосос или снорк. Еще более непривычно то, что с ветвей деревьев не свисают «рыжие волосы», не блестят на тропинке лужицы «студня», не вертит желтые листья смерч «карусели». Не искрится крохотными синими молниями «электра». Не пощелкивает невидимыми челюстями «капкан». Не выстреливает навстречу свои смертоносные иглы «одуванчик». Не перемалывает монотонно грунт «мясорубка». И гаек в кармане нет. И некуда и незачем их бросать. Идешь себе по тропинке, насвистывая…
А сердце бьется учащенно, рука при каждом шорохе хватается за несуществующую рукоять оружия, взгляд тревожно шарит по сторонам. Весь на взводе, весь «всегда готов». Нет, умом этого не понять, телом не перестроиться, но на душе легко. Легко и… немножко грустно.
Док вышел наконец на опушку леса. Отсюда небольшое сельцо под названием «Веселое» просматривалось как на ладони. Десятка три домиков, выкрашенных под стать названию села веселенькой голубой краской. Аккуратные украинские хатки-мазанки. Кирпичных домиков всего три. Наверняка сельсовет, почта с продмагом (сейчас их высокопарно именовали мини-маркетами) и дом сельского головы.
Дорога, одна-единственная убитая грунтовка, входила в село с северной стороны, справа, параллельно движению Дока, вела четко вдоль села – на этом участке ее уже заасфальтировали – и вливалась за селом в узкое шоссе. Там, на месте слияния, торчала бетонная коробка автобусной остановки. Некогда веселенькая, вся в цветной мозаике, изображающей идиллические картинки колхозной жизни, сейчас она серела облупленными стенами. Покосившаяся и неухоженная, пыльная и неуютная. Символ старой жизни.
Главная деталь – на входе в село грунтовку заграждал блокпост. Стандартный военный блокпост. По обеим сторонам – невысокое заграждение из бетонных блоков. Между блоками – полосатая металлическая труба шлагбаума. За плитами – два строительных вагончика для гарнизона, выкрашенных защитной зеленой краской. Двое снулых постовых обосновались на деревянной лавочке позади шлагбаума, греясь в скудных лучах осеннего солнца.
«Вот как это назвать? – то ли удивился, то ли умилился Док. – Идиотизм? Чисто военный идиотизм? На хрен им в этом месте блокпост со шлагбаумом? Что, мои партнеры из Зоны гоняют туда-сюда на джипах и грузовиках? Ха… представляю себе контролера или бюрера за рулем. Идиотизм!»
Впрочем, блокпост мог свидетельствовать об очень важном, жизненно важном для Дока факте. А именно: здесь, в селе Веселое, припограничная зона со всеми вытекающими последствиями. Значит, каждый посторонний в этих местах под подозрением и для входа в зону нужен специальный пропуск, которого у Дока не имелось. Получается, ему нужно обойти село с блокпостом и автобусную остановку десятой дорогой. И не дай Господь наткнуться где-то на патруль. Заметут «до выяснения», а сколько времени займет это «выяснение»?
Вот и возникла проблема, а Док над ней едва успел задуматься. Обойти-то он обойдет. При его навыках и нынешней физической форме дело плевое. Но что дальше? Ведь он совершенно утратил связь с внешним, ставшим ему чужим, человеческим Миром. Задача вроде бы предельно простая: добраться до ближайшей железнодорожной станции, сесть в электричку и ехать себе до… Оттуда – на Киев или Харьков. Там, в большом городе, он легко затеряется и начнет дело, ради которого Зона и выбросила его сюда.
Но! К примеру, ему нужно сесть в электричку. Для этого необходимо купить билет. Билеты, как известно, продаются в кассе на вокзале. За деньги. Только у него ни копейки украинских денег. Он даже понятия не имел, как сейчас выглядят украинские деньги. Доллары, допустим, у него есть, причем в достаточном количестве, но как и где их обменять? С какими сложностями в этом деле он может столкнуться?
Вспомнился почему-то анекдот, имевший хождение в Зоне.
«Новый русский, богатый мужик, пожелал, чтобы его заморозили на тридцать лет. Исполнено. Через тридцать лет мужик просыпается и сразу звонит в свой банк. «Сколько у меня там за тридцать лет накапало процентов и сколько у меня всего на счету?» – «У вас, – отвечает клерк, – сейчас на счету тридцать миллионов долларов и на пятнадцать миллионов акций». – «Класс! – Мужик потирает руки. – Я богат!» Тут звонок с телефонного коммутатора отеля, где он поселился: «Сэр, за минуту разговора с банком с вас двадцать миллионов долларов».
Пусть ситуация не выглядела столь драматичной, как в анекдоте, и доллар во Внешнем Мире все еще имел вес, и тяжелый вес, – это Док точно знал, – но чисто технические вопросы имели важное значение.
«Пожалуй, следует перекусить, перекурить, поспать, обдумать дальнейшие шаги и только потом действовать. В конце концов, надо мной не капает. А вечерком, в сумерках, дерну в обход».
Решение правильное, тем более что и есть, и курить, и особенно спать ему хотелось неимоверно. Решено – сделано. Док вернулся в лес, сошел с тропинки в сторону и метров через сто облюбовал чудесное местечко для отдыха. Банка консервов, запитая свежей минеральной водой, крепкая сигарета, спокойный сон – что еще нужно сталкеру, пусть уже и бывшему, для полноценного отдыха?
Проснулся он в сумерках, ровно в девятнадцать ноль-ноль – сработал внутренний биологический будильник. Сладко потянулся, так что все косточки захрустели и… И испуганно дернулся вправо, туда, где под рукой во время сна всегда лежал верный АКМС. Выдохнул облегченно, вспомнив, где и зачем находится.
Легкий ужин: последняя банка консервов, сигарета… Еще Док достал из трусов двести баксов и переложил их в нагрудный карман. А теперь – в путь.
До районного центра, где была железнодорожная станция, Док добрался к раннему утру.
Городок стандартный, как все провинциальные райцентры. «Такие города хорошо брать на рассвете», – вспомнилась почему-то нетленка Остапа Бендера. Док брать город не собирался. Он просто неторопливо вышагивал по центральной улице, с неприкрытым интересом вертя головой по сторонам. Да, внешний облик даже таких городишек изменился до неузнаваемости.
Во-первых, поражало обилие рекламных щитов. Маленьких, средних, просто громадных. Вертящихся, ярких, играющих всеми цветами радуги. И чего только не рекламировали! Док, если честно, и не слышал о подобных товарах. Какие-то памперсы, тампаксы, прокладки, бленд-а-меты; повсюду смазливые женские и мужские физиономии. Больше всего пивной рекламы. Док понятия не имел, что отечественная пивная индустрия выпускает столько сортов.
«И на фиг оно нужно? – недоуменно вопросил себя Док. – Население только спивается».
Во-вторых, изумляло количество банковских офисов в домах по обе стороны улицы. Куда ни глянь, везде банки. Их было больше, чем магазинов. Радовало, что в каждом банке обменный пункт, только начинали работать они с десяти часов.
«Чем не Швейцария, – продолжал размышлять Док. – Мы, оказывается, процветающая страна».
Магазинов тоже хватало – вещевых, продовольственных, мини-и супермаркетов. А в центре города, прямо напротив здания районной администрации, высилось громадное строение с вывеской «Амстор».
«Что еще за херня? – Док в недоумении почесал затылок, замерев на мгновение перед грандиозным шедевром современной архитектуры. – Раньше только обкомы партии так строили. Ладно, потом разберемся, что за «Амстор» такой».
Читать бесплатно другие книги:
