Коготь Химеры Павловский Сергей
Ну а в-третьих, совершенно шокировало изобилие игровых заведений. На каждом шагу, на каждом углу – или казино, или игровой автомат в открытом летнем кафе. Таких летних кафе в городе тоже хватало с излишком. Поразительно, но и в этот ранний утренний час почти за каждым автоматом сидел абориген и азартно стучал пальцами по клавишам.
– Лас-Вегас, мать твою!.. – процедил сквозь зубы пораженный увиденным Док.
Наконец добрался он и до вокзала. Ничего вокзальчик, аккуратненький. И тоже со всех сторон обставленный рекламными щитами, киосками, торгующими всякой всячиной. В основном пивом, сигаретами, жвачками и презервативами. Именно на вокзале Док почувствовал себя стопроцентным гражданином. Потому как внешним видом своим он не выделялся из толпы. Попадались тут интеллигентные чистюли в модных отутюженных нарядах. Редко, но попадались. Док смотрел на них во все глаза – запоминал стиль одежды. А больше всего на вокзале терлось народу, похожего на него, опального сталкера. В таких же мятых пиджачках и рубахах, в линялых штанах и растоптанных сандалетах и кроссовках. С трехдневной щетиной. Сирых и нищих. Замордованных судьбой и вечными мытарствами. И женщины этим мужикам под стать. Такие же дерганые, нервные, несчастные. Попадались, и нередко, типажи совершенно конченые. Вроде зомби. Вонючие и грязные. С бессмысленным, каким-то отрешенным, потухшим взором. С вялыми, безвольными и нечеткими движениями.
Док постоянно ловил себя на мысли, что невольно сравнивает людей с обитателями Зоны. «Вот этот, жирный и тупой, типичный псевдогигант. Ха, а вот и кровосос с красной рожей и вислыми, словно щупальца, усами. А у этого шнобель, словно труба противогаза у снорка. Опа! Вот и «Монолит» пожаловал».
Док проводил взглядом двух дюжих сержантов линейной милиции в черных формах, закрытых шлемах, с дубинками за поясом.
«А на хрен им шлемы? – мысленно вопросил Док. – Или все здесь так плохо? И вообще, на фига я сюда пожаловал? Мне что, в Зоне не хватало подобных уродов? Тоже мне, спаситель Мира».
Спаситель, не спаситель, а для начала следовало слить баксы. Народ ждал утреннюю электричку на Киев. Следующая уходила только в полдень. Ура! Обменный пункт на вокзале, конечно, был, причем не один, а целых три. И работали все круглосуточно.
Док, не без душевного трепета, сунул в узкое окошечко хрусткую новенькую сотку от Крысятника. А вдруг фальшивая? Или документы затребуют. С документами, положим, у него все в порядке, но черт его знает, какие у них тут сейчас порядки и обычаи. Все же главное, чтобы Крысятник не кинул его с долларами.
Прошло, прокатило, удалось… Кассир повертел сотку в руках, глянул ее на свет и сунул в какой-то аппарат. Потом молча отсчитал Доку десяток купюр. Каждая достоинством в сто гривен. Док сграбастал их со вздохом облегчения и быстро отвалил от обменного пункта.
Теперь в кассу – за билетом.
– А денег мельче у вас нет? – сердито буркнул кассир-билетер.
– Нет, извините. – Док виновато пожал плечами. – Только такие…
Кассир еще что-то прошипел себе под нос, но все-таки выдал Доку билет и отслюнявил сдачу мелкими купюрами.
Что ни говори, а пока Док чувствовал себя не в своей тарелке. Далеко не в своей.
«Тут бы ПДА подключить, может, Юрась что и присоветовал бы», – с сожалением отметил он и поплелся на перрон. «Стоп! – Док тормознул перед газетным киоском. – Не мешало бы просветиться».
– А какие у вас есть центральные газеты?
– Та уси, а яку вам потрибно?
– Та уси и потрибни, – моментально перешел языковой барьер Док, изумившись в очередной раз провинциальному сервису.
– Так шо давать?
– Я ж сказав, уси и давать.
Он сгреб с прилавка солидную пачку газет, скрутил их в толстую трубку и сунул в рюкзачок за спиной.
– Ще е журнал «Светская жизнь» про… эти… тусовки. Тики вин дорогый.
– Давайте и журнал про светские тусовки.
Вагон электрички ничем особо новым Дока не поразил. Разве что деревянные скамьи заменили на пластиковые. Мягче от этого они не стали. Он занял место у окна, огляделся. Казалось, что народ с вокзала набьется в электричку под завязку. Но так только казалось. Люди рассосались по всему поезду, и вагон заполнился только наполовину. Места рядом с ним и напротив были не заняты.
«Вот и отлично, – обрадовался Док, – поеду в гордом одиночестве».
И только он успокоился, как напротив у окна присела… присела она.
Док скользнул по незнакомке опытным взглядом бретера и обмер. Идеал, его идеал!
Среднего роста, плотненькая, упитанная. Что называется, крепко сбитая. Но толстушкой не назовешь – язык не повернется. Миловидное круглое лицо с аккуратным носиком. А на голове настоящая корона из золотистых волос, собранная заколкой в большой пышный узел. Маленькие розовые ушки. Глаза – громадные, голубые, чуть навыкате. Губы – по-детски пухлые, немного, совсем немного, капризные. Открытые, чистые плечи. А грудь… Боже, какая грудь! Пышная, высокая, полуобнаженная. И это при тонкой талии, но широких бедрах. Просто Индия какая-то. Икры массивные, но ахиллово сухожилие выражено четко, натянуто струной – значит, женщине никогда не грозит полнота. Стройность икр подчеркивал высокий каблук. Богиня! Не из здешней провинциальной жизни. А возраст – лет двадцать девять, тридцать. Это Док определил по едва заметным морщинкам возле глаз и… по выражению этих чудных глаз.
Он смущенно прокашлялся и торопливо уткнулся в газету. Чувствовал себя дефективным. Стыдно и за внешний вид, и за вонючие кроссовки, и за щетину на щеках. Хотелось завязать знакомство, хотелось начать разговор, найти тему. Но как? И какую тему? Рассказать, что ли, как сутки просидел в дерьме, спасаясь от стаи слепых собак? Или как жрал тухлое мясо псевдоплоти? Блевал, но жрал – очень жить хотелось. Может, похвастаться загубленными человеческими жизнями? Он даже со счета сбился – столько их загубил. О чем вообще ему говорить с этой женщиной Внешнего Мира?
Женщины в Зоне были. Проститутки. На базах как «черных», так и «белых» торговцев. Только Док ими всегда брезговал. Еще женщины-сталкеры. Аж целых четыре. Две из них даже пытались окрутить его. Вот только Доку они не нравились – мужиковатые, неуклюжие в женской своей ипостаси. А он ведь когда-то был женат, и жену его, статную брюнетку, без преувеличений можно было назвать красавицей. Но и стерва попалась еще та…
Однако же кто-то на небе к нему благоволил. Еще как благоволил! Это Док понял, когда на скамью рядом с его идеалом грубо завалилась пара забулдыг. Густопсовый запах, смешанный с ядреным водочным перегаром, тотчас вытеснил из пространства весь кислород. И быки здоровущие. Тут можно выпендриться, как говаривал капитан Сиротин, «на полное е…ло».
Док буквально ожил. И никто за газеткой не заметил, как расплылось в счастливой улыбке его лицо. А улыбался он в последнее время очень редко.
– М-мадам, а можно с тобой познакомиться? – пробормотал тот, что сидел ближе к идеалу, грубо притискивая женщину плечом к стене вагона.
– Зачем? Отодвиньтесь, пожалуйста, и… и не трогайте меня. Я… я позову милицию.
– Зови… гы… гы… Где ж тут та милиция?
Док стер с лица лучезарную улыбку, опустил газету, аккуратно сложил ее и уставился в белесые от алкоголя глаза вагонного громилы.
– Шо уставился, дед? – с вызовом выдохнул водочные пары бык. – Вали отсюда, пока рога не поотшибали.
«Ну… за деда ты мне ответишь особо», – решил про себя Док, но промолчал. Впрочем, он не сделал ни единого движения. Просто сидел спокойно и наблюдал. Хулиган между тем снова повернулся к своей прекрасной соседке:
– Да чего ты кочевряжишься? Давай завалим прямо с электрички ко мне. Ну… хата свободна, водяры – хоть залейся. Посидим, чисто конкретно посидим. Он, сиськи у тебя какие! Скажи, Петруха?
– Гы… гы… – наконец подал хриплый голос второй. – Точно, Колян, сиськи конкретные.
Лицо незнакомки сплошь покрылось густым румянцем. А в глазах стыл страх, смертельный страх.
– Я… я… уберите руки! – Две слезинки быстро скатились по розовым от стыда и бессилия щекам и повисли на подбородке с ямочкой.
– Счас уберу. – Первый протянул грязную веснушчатую лапу к груди идеала.
Лапнуть не успел – Док своей левой элегантно перехватил мерзкую лапу, переплел свои тонкие, но цепкие и длинные пальцы с толстыми сосисками подонка и мягким движением вывернул кисть. Мерзавец взвизгнул от мгновенной пронзительной боли. Док, не отпуская кисть, потянул противника на себя. Тот с воплем рухнул с лавки на колени.
– Ты шо, сука! – взвился второй.
Док лениво лягнул его в пах – и к визгу Коляна добавился хриплый вой Петрухи, который тоже упал на колени. Док, больше, конечно, для острастки, добавил обоим сете по затылку. Так, легонькое сете.[9] Чтобы мозги встряхнулись и понимание пришло.
Странно, но остальные пассажиры вагона наблюдали сцену совершенно беспристрастно и спокойно.
«Узнаю тебя, страна, – машинально отметил Док. – Все так же хулиганят в электричках, и все так же – всем по фигу».
– Значит, так, орлы, – внушительно начал он, – у вас есть два варианта на выбор. Вариант первый – вы валите отсюда подальше. Чтобы я вас ни в электричке, ни на перроне больше не видел. Вариант второй – на ближайшей станции вас выносят из вагона на носилках. Какой вариант выбираете?
Конечно, они выбрали первый. Скуля и матерясь, заковыляли в тамбур. Док еще наподдал Коляну хорошего пинка в зад, прокомментировав: «Это тебе за деда!», отчего тот значительно ускорился и вылетел в тамбур пулей.
Док даже не стал вытирать трудовой пот со лба – там ни росинки не выступило, только брезгливо вытер руки о штанины и уселся на место, мучительно размышляя при этом: «И что теперь делать? Снова уткнуться в газету? Или… или попытаться завести разговор?»
Идеал сам разрешил проблему:
– Спасибо, спасибо вам огромное. Знаете, я так испугалась… Я… я никогда не попадала в подобные ситуации.
– А, пустяки, – отмахнулся Док. – И как вас занесло в эту… электричку?
Он хотел к слову «электричка» добавить эпитет «сраная», но вовремя придержал язык.
– Я, знаете ли, к тетке ездила, а машина поломалась, – затараторила незнакомка. – Тетка приболела, а я, видите ли, врач.
– Вы врач? – безмерно удивился Док, хотя по зрелому размышлению ничего удивительного в этом не было. – И какой же вы врач? Ну, в смысле специализации.
– Психиатр.
– Ого. Выходит, мы коллеги.
Вот тут изумилась она, искренне и неприкрыто. Да и было чему изумляться.
– Понимаете, у меня домик под… крохотный, – не сморгнув глазом, соврал Док. – А машина тоже поломалась. Вот и пришлось электричкой.
– А вы какой врач?
– Военный хирург.
Все же она ему не поверила. Док читал это в ее глазах.
– Вижу, вы мне не верите. Хорошо… Как же вам доказать? А вот как! На лямина криброза поселился кристо гале. Впереди – форамен цекум. Сзади – ось сфеноидале.
Она звонко рассмеялась, слезы уже просохли, и испуг из глаз выветрился.
– Этот стишок вы могли слышать от какого-нибудь медика и запомнить.
– Теперь я не сомневаюсь, что вы психиатр, – рассмеялся в ответ Док. Не мог не рассмеяться. – Ладно, попробуем по-другому. Задавайте мне вопросы на медицинскую тему. Только ближе к хирургии, а то общую патологию я уже изрядно подзабыл.
– Хорошо… Так… Что такое лапаротомия?
– Чревосечение.
– Перитонит?
– Воспаление брюшины.
– Симптом Щеткина-Блюмберга?
– Как раз основной симптом перитонита.
– Халязион?
– По-простому, ячмень на веке, который лечат дулей.
Она снова залилась смехом.
– Все, верю, верю!
– Слава Аллаху, а то зарядили, как Станиславский: «Не верю, не верю…» Ну, чего вы хотели? Чтобы я на дачу ездил в костюме-тройке и лакированных штиблетах?
– «Тройки» давно уже не носят, не модно. И лакированные штиблеты тоже.
– Да? А я и не знал, – совершенно искренне ляпнул Док и испугался.
– Значит, вы со своей хирургией совершенно отстали от жизни. А давайте-ка знакомиться. – Она протянула ему узкую ладошку с тоненькими пальчиками. – Меня зовут Ирина. А вас?
Док замешкался, вспоминая, как его теперь зовут. Вспомнил наконец:
– Сергей… хм… Анатольевич. Можно просто Сергей. А то тут некоторые обозвали меня дедом. Надеюсь, вы, Ирина, так не считаете?
Вообще-то, она, похоже, была редкой хохотушкой и болтушкой. Снова зашлась смешком. Но Доку эти ее легкомысленные качества почему-то нравились.
– Нет, я не считаю. Какой же вы дед? Вон как отделали богатырей. Кстати, а где вы научились так драться? В армии?..
– Ага. Мой учитель, капитан Сиротин, каждый день бил меня толстым дрючком по голове. Вот и научил. Система гладиаторов – так это называется.
– Нет, вы просто невыносимый шутник.
«Это я-то шутник? – изумился про себя Док. – Знала бы ты, девочка, какие шутки я откалывал еще двое суток назад. Впрочем, и это странно, я шпарю легко и свободно, словно заправский светский денди. Куда подевался мой сталкерский сленг? Или это девочка на меня так действует?»
– А знаете, в вас есть нечто такое… загадочное.
«Ага, и именно это привлекает женщин. Только загадочность мою можно определить как «синдром Зоны». Конченая и пожизненная патология».
Вслух он, конечно, этого не произнес. Только пожал плечами.
– Может, потому что мне пришлось немного повоевать в Чечне и меня там малость контузило? А все контуженые, знаете ли, странные и загадочные. Это я вам как военный хирург говорю.
– Нет, не то… Эта загадочность другого рода. Я ведь психиатр и, поверьте, неплохой психиатр.
«Умница моя. Сам вижу, что неплохой…»
– У вас, Сергей, в душе какая-то тайна. Страшная тайна. Вот вы шутите, а глаза у вас больные.
Док по-шутовски выкатил их и с деланным испугом жарко зашептал:
– Да, это именно я зарезал в Угличе царевича Дмитрия.
Нет, положительно, она привыкла смеяться с интервалом в десять секунд. То есть шесть раз в минуту. Вот и сейчас опять. Боже, как нравился Доку ее звонкий смех! Он буквально таял.
– Вот вы опять шутите, а я серьезно. Но… – Она посмотрела в окно и огорченно надула пухлые губки. – Мы, кажется, уже подъезжаем.
Док тоже глянул в окно. «Ну откуда мне знать, подъезжаем мы или не подъезжаем…»
Тем не менее ляпнул наобум:
– Да, через десять минут будем на месте.
– А давайте обменяемся номерами мобильников. Вы, Сергей, такой интересный собеседник, что я готова еще с вами поболтать. Не знаю, правда, как к этому отнесется ваша жена.
«Ура! Вот и видно, девочка моя, что ты незамужняя. И отсутствие обручального кольца на пальце вовсе не случайно. Но что такое «мобильник»? Черт… мобильный телефон. У нас, в Зоне, эта хренотень не работает».
– Моя жена не будет против… в силу отсутствия оной жены. Причем полного отсутствия.
Радостная искорка полыхнула в ее глазах и тотчас погасла. Но Док всегда улавливал тончайшие нюансы в глазах… в глазах противника. Иначе и не был бы непревзойденным в Зоне бойцом-рукопашником.
– Так вы холостяк?
– Именно так, но некий семейный опыт за плечами имеется.
– А я тоже разведенка.
«Уф, кто ж это тебя развел? – чуть не вырвалось у Дока, но он вовремя сообразил, что разведенка – это разведенная с мужем женщина, бывшая жена».
– Тем более у нас есть повод и для встречи, и для разговора, – улыбнулся Док. – Что касается мобильника, то я, когда еду на дачу, оставляю его дома. Чтобы никто не дергал по пустякам. Говорите свой номер – я запомню.
«Господи, и до чего я складно вру!»
– А вы, Сергей, точно запомните? Он у меня сложный.
– Точно запомню. Я всегда запоминаю жизненно важные вещи.
– А мой номер для вас жизненно важен?
– Возможно.
– Ох, какой же вы загадочный. Что ж, запоминайте: 050 347 655 3. Запомнили?
– Да, запомнил – Док без запинки повторил номер, но про себя удивился безмерно: «Десятизначный номер – вот это да!»
– Что ж, звоните, пожалуйста. Буду рада. Да, а где вы в Киеве живете?
«Ни хрена себе, вот так влетел, – похолодел Док. – И где же я в Киеве живу? Стоп! Как там назывался новый микрорайон? Уф, насилу вспомнил!»
– На Оболони.
– Далековато, а я в центре, на Подоле.
– Круто. Знаете, Ирочка, я бы с удовольствием проводил вас домой, но, сами понимаете, в таком виде… Да и козлом от меня разит за версту. Но я позвоню, обязательно позвоню.
«Как только куплю этот гребаный мобильник», – про себя добавил Док.
Они расстались на вокзале. На прощание идеал махнул ему ручкой и растворился в густой толпе.
Глава 12
Док выпал из нирваны, огляделся – и обомлел. Круговорот лиц, наречий, вавилонское столпотворение, вселенский хаос… Он чувствовал себя не то что белой вороной – белым гиппопотамом. Отвык, совершенно отвык за пятнадцать-то лет в Зоне. Куда бежать? За что хвататься?
Самое любопытное, что в медицинский он поступал, чтобы не загребли, как тогда говорили, в армию. И поступил, и закончил. Да не какой-нибудь, а московский – Первый медицинский. Специализация – хирургия. Другой специализации Док не представлял. Потом интернатура в Пензе и там же два года работы ординатором больницы «скорой помощи». Руку набил основательно. Триста операций в год, всяких и разных, – не шутка. Сутками не вылезал из клиники. А потом вдруг надоело. Надоело до смертной тоски. Вторая чеченская война была тогда в самом разгаре. Что его туда потянуло? Но потянуло, властно и непреодолимо. Все, казалось бы, было у мужика: престижная работа, перспектива, выдающиеся, без преувеличения, достижения в спорте. Жена – красавица. Ан нет… Романтики, что ли, захотелось? Док и сейчас не мог вразумительно ответить на этот вопрос. Но влекло, влекло – в Валгаллу.
Повоевал от души. После ранения комиссовали. Вернулся на родную Украину. Еще два года работы ординатором-хирургом в Кировограде. И все пошло наперекосяк. Детей нет – семья распалась. Работа опротивела до тошноты. Большой спорт остался в далеком прошлом. Да и какое там дзюдо после боевой школы капитана Сиротина?
Пресса в Украине того времени была уже «свободная». Относительно свободная. Во всяком случае, писали обо всем, кто во что горазд, нисколько не стесняясь в выражениях. А вот о Чернобыле почему-то писать перестали. И не потому, что тема стала «закрытой». Просто информация просачивалась скудная. Потом замелькали слова «аномалия», «артефакт», «мутанты», «сталкеры», пошли короткие сводки военных о «локальных» действиях. А кто с кем воевал – из кратких газетных публикаций не разобрал бы сам черт.
Док три раза дотошно перечитал «Сталкера» Стругацких. Ни хрена не понял, но в один прекрасный день написал заявление «по-собственному», собрал скудные походные манатки и рванул на Зону. Позвала, значит, Валгалла. Властно позвала.
Сообщение между Зоной и Внешним Миром тогда еще существовало. Не столь открытое и простое, но существовало. Потому Док с его опытом спецназа пошел правильным путем. А именно прошелся по припограничным «гэндэлыкам» – так на Украине называли низкопробные, дешевые кабаки. И уже в третьем по счету надыбал нужных ему людей.
Три крепких парня сидели за отдельным столиком в углу, жрали водку в неимоверных количествах и молчали. Док их вычислил даже не потому, что одеты они были в изрядно поношенную, видавшую виды камуфлу без знаков различия. И не потому, что пили молча, словно и поговорить не о чем. А просто потому, что на запястьях у всех троих матово поблескивали большие странные приборы. «ПДА – непременный и наиглавнейший предмет сталкерской экипировки», – это Док прочитал в какой-то газетенке. Вот и пригодилось.
Не мудрствуя лукаво, он купил в баре бутылку водки, подошел к троице сталкеров, выставил бутылку на столик.
– Можно присесть, мужики?
Только теперь понял, почему они пили молча. Этим не нужно было обмениваться словами и фразами. Сталкеры понимали друг друга с полувзгляда. Молчаливый обмен информацией между ними длился долго – не менее минуты. Вначале все трое оглядели Дока с головы до ног, взвесили и оценили. Главное, кажется, поняли. Затем они обменялись друг с другом взглядами. Наконец один из них – долговязый, нескладный, рябой, с несуразно выдвинутыми вперед зубами – прошепелявил с заметным дефектом речи даже в коротком слове: «Садись».
Док придвинул стул, уселся на краешек и поставил на стол еще и свой стакан. Долговязый сграбастал бутылку, свернул крышку одним движением и точно разлил ее по посудинам – каждому ровно по сто двадцать пять граммов. Выпили молча – Док быстро воспринял привычки троицы. Закуска перед сталкерами красовалась более чем скромная – мелко нарезанный соленый огурец да три ломтя хлеба. Каждый из них отщипнул от своего ломтя крохотный кусочек, подцепил кружочек огурца, медленно отправил в рот. Док закусывать не стал – не понта ради, просто, по армейским понятиям, не заслужил еще закуску.
– Я – Хомяк. – Долговязый ткнул себя в грудь корявым пальцем.
– Он – Крокодайл. – Тычок в сторону квадратного детины с мясистым красным носом.
– А он – Витек. – Это прозвучало в адрес угрюмого, атлетически сложенного молодца с уродливым багровым шрамом через все лицо.
«Как нашего запасного снайпера», – машинально отметил Док.
Впрочем, все трое были угрюмыми.
– А ты кто?
– В Чечне, в спецназе, меня называли Док.
– Почему?
– Я врач-хирург.
Сталкеры снова обменялись многозначительными взглядами, но теперь в их взглядах, как показалось Доку, мелькнуло нечто похожее на уважение.
– А что еще умеешь? – подал голос Крокодайл.
– Ну… драться умею, стреляю неплохо.
Непонятно почему, но все трое коротко хохотнули, а в глазах Хомяка зажегся огонек.
– Драться, говоришь, умеешь? Тогда пошли, покажешь, как умеешь.
Долговязый, не дожидаясь согласия на дуэль со стороны Дока, медленно поднял свое нескладное тело и направился к выходу. Док в предвкушении знатной забавы неторопливо зашагал вслед за ним. Сзади, тоже в предвкушении, пристроились Крокодайл и Витек.
Они облюбовали полянку прямо за хатой, в которой местный бизнесмен сельского масштаба основал «гэндэлык». Раздеваться не стали – Хомяк только снял с запястья прибор и передал его Крокодайлу. Стали друг напротив друга.
– Ну что, понеслась? – предложил Док.
– Угу, – согласился Хомяк.
Дрался он отменно. И его без преувеличения можно было назвать выдающимся бойцом. Вот только техники немного не хватало, непревзойденной «сиротинской» техники.
Начал Хомяк первым – с великолепного прямого правой в челюсть.
Док не стал блокировать удар, да и, пожалуй, не успел бы. Зато успел отклониться корпусом назад, и кулак Хомяка не долетел до челюсти ровно на сантиметр. Док схватил противника за рукав, завалился на спину, мощно дернув Хомяка на себя. Такого поворота событий тот явно не ожидал и упал прямо в железные объятия уготовленной для него «черепахи». Док сплел ноги на пояснице сталкера, руки – на шее, сжал коленями грудную клетку и стал распрямлять намертво скрещенные в ступнях ноги, одновременно вытягивая голову противника.
До сих пор из «черепахи» Дока никто не вывернулся. Хомяк вывернулся, хотя и терпел неимоверную боль. Своими длинными руками упершись в землю по обе стороны тела Дока, он отжался, потащил за собой накрепко приклеенного Дока, а потом мощным рывком завалился на бок и сразу на спину. Док теперь оказался сверху, и «черепаха» потеряла смысл. Ногами под телом соперника вытяжение никак не сделаешь.
Следовало разрывать «партер», не более. Хомяк тем временем принялся молотить Дока кулаками по пояснице. Должного размаха в его ударах не было, а все равно чувствительно. Док одну за другой высвободил ноги из-под спины сталкера, затем разжал объятия и быстро откатился в сторону. Мгновенно вскочил эффектным прыжком на обе ноги. Хомяк вскочил тем же манером. И они снова замерли в стойке друг напротив друга.
«Хорошо, – решил Док. – Давай немного потанцуем».
Он легко и непринужденно закружился вокруг сталкера приставным боковым шагом. Тот стоял на месте, только разворачиваясь в сторону противника. Экивоки Дока пока мало впечатляли его. Не впечатляли до того момента, пока Док на мгновенном подскоке не пробил мощный лоу-кик в левое бедро. Вот тогда понял чертяка: еще один такой удар в то же бедро – и левая нога его в лучшем случае занемеет, а в худшем вовсе перестанет двигаться. Сам наконец задвигался, уходя с предполагаемой линии атаки.
«Ну давай, давай…» – Согласно четвертому принципу госинрю Док поманил его пальцем, провоцируя на атаку.
Хомяк купился – попер в лобовую. Скорее всего, в прошлом он был боксером. Классным боксером. Док это уже определил по технике и стойке сталкера. Он удачно блокировал несколько ударов, но дальше махаться не следовало – можно пропустить хороший стусан и проиграть. С боксером следует бороться. Док отошел назад и, когда противник сделал шаг вперед, мгновенно «прошел» в ноги. Захват, рывок – Хомяк рухнул спиной на землю.
«А теперь получай по полной, – злорадно оскалился Док. – Из аси ваки кюсе вряд ли вывернешься».
Он крепко захватил стопу Хомяка под мышку, сжав ее между плечом и грудной клеткой, сам завалился на спину «валетом», своими ногами прижал тело противника к земле и начал выворачивать голеностопный сустав. Если бы Док захотел, то уже сразу, одним движением разорвал связки сустава, суставную сумку и… И Хомяк остался бы инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Док этого не хотел, а потому давил медленно и аккуратно.
Секунды через три сталкер громко застонал и энергично захлопал ладонью по земле – жест, понятный любому ценителю единоборств: «сдаюсь».
Док отпустил ногу, бодро вскочил, снова стал в стойку.
– М-да, – огорошенно констатировал Крокодайл. – Хома! А сдается мне, ты уже не чемпион Зоны по кулачкам.
– Точно, – подтвердил Витек, – уработали чемпиона.
Хомяк медленно поднялся, отряхнул колени и протянул Доку мозолистую лапу.
– Драться умеешь.
Док с искренним чувством тиснул ее своими цепкими длинными пальцами.
– Ты тоже умеешь.
– Пошли, я проставляюсь.
Они вернулись в «гэндэлык». Хозяин, низкорослый, но крепко сбитый мужик с прокуренными до желтизны фельдфебельскими усами, встретил их понимающим взглядом. Привык, видать, к подобным мужским разборкам. Заняли свои места за столом. Хомяк взял сразу две бутылки водки, чтобы лишний раз, значит, не бегать.
– Мужики, а шо с закуской так скудно, может, возьму что посолиднее?
– Не понимаешь, – снисходительно пояснил Крокодайл. – Пока не понимаешь. Закуска скромная, чтобы водяра быстрее вставила.
– Ага, – подтвердил Витек. – А как вставит, нажремся от пуза и сразу спать.
– И едим мы раз в сутки, – добавил Хомяк. – Привычка. Ладно, человече, говори, зачем пожаловал?
– Хочу туда. – Док качнул головой в неопределенном направлении.
Они поняли.
– А зачем? Впрочем, извини, вопрос некорректный.
«Ни фига себе, – отметил Док. – Хомяк может изъясняться на грамотном литературном языке».
Это потом, гораздо позже он узнал, что Юрий Николаевич Очеретько, он же Хомяк, – кандидат технических наук, десять лет долбивший гранит науки в НИИ. На «оборонку» работал. Пока не надоело. Но тогда, в гэндэлыке, биографии не обсуждались.
– Ну… если сильно хочешь, то возьмем. Возьмем?
В этот раз молчаливый обмен мнениями длился дольше минуты. Док в который раз подивился их телепатическим способностям. Особенно когда Хомяк вдруг резко отрицательно мотнул головой и добавил вслух:
– Нет, Витек, ты же знаешь, я «отмычками» не пользуюсь.
«Что еще за «отмычка»? – ужаснулся Док. – Взломщики сейфов, что ли?»
– Ну вот что… Док. – Хомяк решительно стукнул ладонью по столешнице. – Теперь и для нас ты… Док. И мы возьмем тебя с собой, если уж ты так решил для себя. Ряд условий.
– Да, да. – С поспешной радостью закивал Док.
– Не суетись. – Хомяк досадливо скривился.
Он неторопливо разлил по стаканам остатки водки – титровал четко, до грамма. Молча, не чокаясь, выпили, закусили крошкой хлеба. Хомяк утер губы рукавом.
– Так вот, первое условие. Любой мой приказ. Любой! Каким бы нелепым и глупым он ни казался, выполняется мгновенно и беспрекословно. Беспрекословно и мгновенно!
Док на секунду задумался: «С одной стороны, Хомяк мне не командир и присягу на верность ему я не принимал. С другой, если он ставит такое условие, то наверняка имеет для этого основание. Если я откажусь, в Зону они меня не возьмут».
– Согласен, – сухо отчеканил Док.
– Это хорошо, что ты подумал. – Хомяк удовлетворенно кивнул. – Скоропалительные решения опасны. Условие второе…
И тут сталкер тоже задумался, а потом неожиданно хрипло рассмеялся.
– А больше никаких условий не будет! Только слушай и запоминай. Учись. Там, в Зоне, все по-другому. Скоро сам поймешь. А сейчас план такой. Проставляешься. Одной бутылки хватит. Под нее берешь хорошую закусь. Потом спим шесть часов и… И ночью двигаем туда, – он вздохнул, – откуда уже нет возврата. И это ты тоже запомни.
Читать бесплатно другие книги:
