Еврейский юмор Телушкин Иосиф
Выходит маленький, слабо сложенный мужичок. Народ в зале начинает хихикать. Он берет лимон, сжимает, и из него льется сок. Администратор ошарашен. Он подходит к нему с двумя сто долларовыми купюрами, и когда их вручает, то не может удержаться, чтобы не спросить:
– Кто вы? Чем вы занимаетесь?
– Сеймур Голдстейн, – отвечает человек. – Я сборщик пожертвований в пользу Еврейского Объединения (UJA – United Jewish Appeal).
Многие из наиболее важных вопросов жизни евреев и иудейских предписаний связаны с благотворительностью, в частности, понятие, что евреи – одна большая семья. В течение многих лет девизом Еврейского Объединения было: «Мы едины». Сообщество американских евреев объединено посредством сети благотворительных организаций. Стоит сделать пожертвование в пользу одной из них, как в течение нескольких месяцев к вам обратится за помощью еще десяток.[142]
Причина, по которой благотворительность служит поводом для анекдотов, – в общеизвестной неохоте, с которой люди расстаются с деньгами, а еврейские благотворительные организации известны тем, что сподвигают их именно к этому. Уровень благотворительности в еврейском сообществе гораздо выше, чем во всем американском обществе. Самая известная из еврейских благотворительных организаций, Еврейское Объединение, – организация, чьим потенциальным спонсором является менее чем каждый сороковой американец, – относится к числу крупнейших подобных заведений в США и собирает ежегодно более миллиарда долларов.
Столь высокий уровень сборов во многом является следствием того большого значения, которое в иудаизме придается благотворительности. Слово цдака («милосердие») на иврите, происходит от цдек (справедливость). В Талмуде сказано: «Цдака равносильна соединению всех остальных предписаний» (Бава Батра, 9а).[143]
Эта точка зрения делает даже шнореров крайне самоуверенными, иногда просто до наглости. В Израиле, в районах, где живут верующие, попрошайки часто уверяют подателей, что, давая им возможность исполнить предписанный свыше мицва, получающий оказывает жертвователю услугу.
Шнорер привык получать каждую неделю пожертвования от определенного человека. Как-то раз, когда он обратился за деньгами, человек сказал, что сейчас ничего не сможет ему дать:
– У меня недавно случились колоссальные расходы. Моя супруга очень серьезно заболела, и мне пришлось отправить ее на курорт в Карлсбад. Поскольку там очень холодно, я вынужден был купить ей новую одежду и меховую шубу.
– Что-о?! – завопил попрошайка. – На мои деньги?!
Рабби Як Ример, от которого я узнал эту историю, утверждает – в том, что касается иудейских предписаний, попрошайка прав: «Ведь по сути дела это были его деньги, поскольку и богач, и бедняк, оба, были представителями культуры, основанной на предпосылке, что вся собственность в конечном итоге является Божьей, а не людской, и таким образом благотворительность – предписание, а не одолжение. Эта история может быть понята лишь в том случае, если рассказать ее людям, в чьем языке понятия «справедливость» и «милосердие» выражаются одним термином».[144]
Легендарное еврейское мастерство в собирании средств происходит не исключительно из их благородного чувства обязательности. Не меньшую роль в этом играют и агрессивные методы по сбору средств, используемые еврейскими учреждениями. Некоторые местные еврейские федерации публикуют ежегодный буклет или другие бюллетени, в которых поименно перечисляют всех благодетелей и указывают суммы существенных пожертвований. И хотя у многих эти бюллетени вызывают раздражение, они все же их жадно читают, чтобы узнать, что дали их друзья и недруги. Многие из крупных благодетелей признались, что, если бы их пожертвования не приносили им общественного признания, они бы давали меньше.[145] Как написал Хаим Бермант, писатель из британских евреев: «[Раввины учат, что] тот, кто дает милостыню незаметно для других, превосходит Моисея. Но [это] не тот вид величия, к которому стремится множество евреев».[146]
К сожалению, за сосредоточенность на ковед (общественном уважении) иногда приходится расплачиваться.
Израильскому чиновнику, потерявшему надежду приобрести новый реактивный истребитель, который стоит 50 миллионов долларов, пришла в голову мысль: найти тысячу очень богатых евреев и попросить у каждого по 50 000 долларов.
– Но такой самолет никогда не сможет взлететь, – говорит ему его друг.
– Почему не сможет?
– Ты подумай, сколько будет весить тысяча благодарственных табличек на его фюзеляже?
Один очень богатый еврей никогда не делал пожертвований в фонд Еврейского Объединения. К нему приходит делегация просителей.
– Мы за вами давно наблюдаем, Голдстейн, – говорит глава группы богачу. – Мы все о вас знаем. Вы не только владеете этим домом, фактически дворцом, но у вас еще есть место в Палм Спрингс и отдаленный пастуший домик в швейцарских Альпах. Вы ездите на «Роллс-Ройсе», а у вашей супруги «Мерседес», и нам известно, что в этом году вы открыли еще двенадцать новых магазинов.
Голдстейн выслушал их речь до конца, но даже не повел бровью.
– Вы считаете, что много узнали о моей подноготной? – сказал он, когда человек закончил. – А вы выяснили, что моя мать провела три месяца в больнице с серьезными проблемами сердца? Вам известно, сколько стоят услуги круглосуточной сестры-сиделки? А вы выяснили, что мой дядя в психиатрической больнице и страховка ему ничего не оплачивает? Вам известно о моей сестре, которая вышла замуж за бездельника, который не может удержаться ни на одной работе, и у которой два ребенка учатся в модных колледжах, а вы в курсе, сколько сейчас стоит учеба в колледже?… И если я не даю ни цента никому из них, то что, вы думаете, я дам вам?
Юмор здесь состоит в том, как это объясняет Исаак Асимов, который приводит вариант подобной истории своей «Сокровищнице юмора»: «Можно отнестись с пониманием к богатому еврею, который раздумывает над тем, сделать ли пожертвование в какой-то благотворительный фонд, но богатый еврей (и даже бедный), который не желает поддерживать членов своей семьи и даже больную мать, просто немыслим».[147] Асимов приводит другой вариант этой истории:
«Как-то раз богатый мистер Голдберг погрузился в раздумья. В конечном итоге он проворчал про себя: „Что пользы мне от моей пароходной компании, от моих нефтехранилищ, от моей сети универмагов, когда моя бедная мать голодает на чердаке?“»[148]
Значительная часть еврейского фольклора также связана с благотворительностью, в особенности с теми изобретательными и остроумными методами, которыми пользуются еврейские сборщики средств, чтобы убеждать людей расстаться с гораздо большими суммами денег, чем они когда-либо предполагали.
Рабби Иосиф Каханеман учредил крайне ортодоксальную всемирно известную поневицкую ешиву в Бней-Браке, пригороде Тель-Авива. В ходе своих мировых турне Каханеман собирал средства на постройку множества еврейских школ.
Прибыв в один из городов, он услышал о необычайно богатом местном еврее. Каханеман сказал своему другу, что хотел бы обратиться к этому человеку с просьбой.
– Бесполезная трата времени, – говорит ему друг. – Этот человек чрезвычайно антиортодоксален. Как только он увидит твою длинную бороду и китель, он не даст тебе ни цента.
И действительно, когда Каханеман встретился с этим человеком, он показал свою враждебность по отношению к ортодоксам, как и говорил друг.
– Но ведь наверняка, – заявил Каханеман, – вы хотите помочь еврейским юношам получить хорошее образование?
– Вот что я вам скажу, – говорит ему тот человек. – Если образование для вас столь важно, я дам вам какую-то сумму. Я обеспечу вас всеми необходимыми средствами для постройки начальной еврейской школы, но при одном условии. Учащимся будет запрещено носить головные уборы в какое бы то ни было время, даже если они изучают Тору или читают молитву перед едой.
– И если я приму это условие, – отвечает Каханеман, – вы лично дадите всю необходимую сумму?
Человек рассмеялся.
– Такую еврейскую школу я построю с удовольствием.
Каханеман протянул ему руку:
– Согласен.
Через год этого человека пригласили на открытие школы. Наверху прекрасного здания была огромная надпись: «Новая школа Бней-Брака для девочек».[149]
Вот другая история из 1920-х годов.
Шмарьяху Левин, остроумный сионистский лидер, отправился вместе с великим поэтом Хаимом Нахманом Бяликом, писавшим на иврите, в Соединенные Штаты с целью собрать средства. Бялик хотел опубликовать классические произведения еврейской литературы в новом элегантном издании, и в качестве первой книги этой серии думал напечатать том со стихами Соломона ибн Габирола, поэта и философа XIII века, писавшего на иврите, одного из величайших деятелей золотой эпохи испанских евреев.
Бялик и Левин отправились повидаться с богатым евреем в Кливленде, и Бялик обрисовал в общих чертах свой план.
– Издание поэзии на иврите – пустая трата времени, – сказал богач Бялику. – Еврейскому народу проку от еще одной книги со стихами на иврите будет не больше, чем мне от еще одного отверстия в голове. Я не хочу транжирить свои деньги на подобные проекты.
– Но бедный поэт умер, оставив жену и шестерых малолетних детей, – вступил в разговор Левин, не став упоминать, что ибн Габирол умер около семи столетий назад.
– А, ну в таком случае, – сказал богач, доставая свою чековую книжку, – я дам вам пятьсот долларов.
Как показывает история, у многих еврейских филантропов теплые еврейские сердца, но относительно невежественные еврейские головы.
Следующая история произошла в небольшом российском местечке, где бедняки страшно страдали от жуткого холода. В один из пронзительно холодных дней к единственному богатому человеку в городе, известному своей скупостью, пришел раввин, чтобы убедить его сделать пожертвования.
Раввин стучит в дверь, и этот человек открывает.
– Проходите, рабби, – говорит богач. В отличие от всех в городе, он ходил дома в одной рубашке, поскольку его дом хорошо отапливался.
– Нет-нет, – сказал раввин. – Нет необходимости проходить в дом, я лишь на минутку.
После этого раввин завел с богачом долгий разговор, расспрашивая о каждом члене его семьи. Человек чувствовал легкую дрожь от холода, все время предлагая раввину пройти в дом, а раввин отказывался.
– А двоюродный брат вашей жены, что торгует деревом, как он? – спросил раввин.
Щеки богача были уже красными.
– Вы зачем пришли, рабби?
– Ах, вы за это, – сказал раввин, – мне нужны деньги на покупку угля для бедняков в городе.
– Так почему бы вам не пройти в дом, где мы бы могли обсудить этот вопрос?
– Потому что, если я зайду, мы расположимся возле вашего очага. Вам будет вполне тепло и удобно, и, когда я начну рассказывать о страданиях бедняков от холода, вы не сможете этого реально понять. Вы дадите рублей пять, быть может десять, и отправите меня прочь. Но сейчас, здесь, – продолжил раввин, указывая на изморозь на щеках богатого человека, – когда я говорю вам о страданиях бедняков от холода, мне кажется, вы меня понимаете лучше. Не так ли?
Человек с радостью дал раввину сто рублей, чтобы поскорее закрыть дверь и вернуться к теплому очагу.
8. «Лучше опоздать в этой жизни, чем попасть раньше в следующую»
Почему так мало смешных израильских анекдотов?
Президент Никсон просит премьер-министра Голду Меир отправить генерала Моше Даяна в Соединенные Штаты в обмен на трех любых генералов, которых она пожелает.
Голда соглашается: «Мы отдаем вам Дженерал Даян, а вы отдаете нам Дженерал Моторс, Дженерал Электрик и Дженерал Телефон».
Есть не так много юмора, родившегося в Израиле, а большая часть из того, что имеется, не особо веселая, по крайней мере для неизраильтян. Поскольку имеющие власть могут справляться с проблемами напрямую, у них нет необходимости довольствоваться остротами или колким стебом в их адрес. Например, израильтяне не сочиняют анекдоты про своих арабских противников, а воюют с ними.
Анекдоты о необычайно успешной израильской армии, вроде приведенного выше, как правило, сочиняются американскими евреями и отражают американское восприятие.
Комик Давид Берри рассказал:
«Моше Даян пообещал вернуть арабские земли, да вот только теперь они оформлены на его жену».[150]
Самые смешные анекдоты израильтян связаны с теми аспектами их жизни, где они чувствуют свое бессилие: экономика, вселяющие ужас водители, бюрократия, выросшая из десятилетий государственного социализма, политизация каждого аспекта жизни, приобретшая широкие масштабы невоспитанность населения и ерида (иммиграция из Израиля).
Похоже, больше всего анекдотов связано с экономикой, и на то есть веские причины – она почти всегда в плохой форме. В сентябре 1983 года, например, 1 доллар стоил 60 израильских шекелей, а два года спустя – был уже 1,500. Всплеск инфляции породил кучу загадок.
Почему в Израиле дешевле путешествовать на автобусе, чем на такси?
Потому, что в автобусе вы платите в начале поездки, а в такси – в конце.
Какая разница между долларом и шекелем?
Доллар.
И старая неувядающая загадка, воскрешаемая во время каждого экономического кризиса.
Как заиметь в Израиле небольшое состояние?
Приехать в него с большим.
Конечно, подобные шутки гиперболичны – хотя и не на много. Во время безудержной инфляции 1980-х годов официальный обменный курс доллара к шекелю менялся дважды в день, утром и еще раз после обеда. Столь скорая инфляция оказала очень негативное влияние на моральное состояние граждан. Например, в Америке быстрая оплата счетов считается порядочностью, тогда как в Израиле это считалось глупостью. Отложите оплату счета за телефон недели на три, и за счет инфляции это обойдется вам на 10 % дешевле.
Оценка израильтянами экономической ситуации в стране как удручающей стара, как само государство. Вскоре после образования Израиля в 1948 году, получила распространение следующая история.
Премьер-министр Давид Бен-Гурион предложил своему другу должность в правительстве, назначив его министром колоний.
– Но у нас же нет колоний, – запротестовал друг.
– Ну и что? – ответил Бен-Гурион. – Каплан – министр финансов.
Этот анекдот рассказывают в разных кругах. В варианте, который ходил среди советских диссидентов в 1970-х годах, речь шла о визите министра иностранных дел Андрея Громыко в Люксембург. Ему представили все правительство, а когда дело дошло до министра обороны, Громыко рассмеялся:
– У вас такая маленькая страна, что вам защищать?
– Не вижу причин для смеха, – сказал министр. – В прошлом году я был в Москве и встречался с вашим министром правосудия.
Со времени образования Израиля в 1948 году, его обширная, вдохновленная социализмом, бюрократия разрасталась. Американцы, переехавшие в еврейское государство, обнаружили, что тратят значительную часть своего дня на те вопросы, которые в Соединенных Штатах решались почти мгновенно, например телефонная связь.
Американец перебрался в Израиль и сразу же подал заявку на установку телефона. Три недели спустя, так и не дождавшись никого из телефонной компании, он сам пошел в ее офис. Его отправили к важному начальнику.
– Когда вы подали заявку? – спросил чиновник.
Американец назвал точную дату.
– Но ведь это же всего несколько недель назад, – и чиновник достал груду значительно более ранних заявок, которые до сих пор не были удовлетворены. – Перед вами еще столько народу.
– Значит ли это, что у меня нет надежды? Израильтянин строго на него посмотрел:
– Иудею запрещено говорить: «У меня нет надежды». Вот «нет шансов», это можно.
На самом деле, государственным гимном Израиля является «Ха-Тиква», что значит «Надежда».
Другим источником анекдотов послужил характер израильтян.
Американец, поляк, китаец и израильтянин стоят на углу улицы, когда появляется человек с пюпитром.
– Простите, – говорит он, – я провожу опрос. Каково ваше мнение о мясном дефиците?
Американец спрашивает: «Что такое „дефицит“?»
Поляк спрашивает: «Что такое „мясной“?»
Китаец спрашивает: «Что такое „мнение“?»
Израильтянин спрашивает: «Что такое „простите“?»
Израильтяне обычно рассматривают свое общество не как грубое, а как дугри (ивритский жаргонизм, подразумевающий ходьбу вокруг да около). В ходе прошлых лет многие израильтяне говорили мне, что считают американцев грубыми. «Они приглашают вас к себе в гости, – жаловался мне один израильтянин, – но, когда вы пытаетесь уточнить дату, становится ясно, что приглашение было лишь на словах». На самом деле израильское общество самое гостеприимное из всех, с которыми я сколь-либо знаком.
С другой стороны, фактически каждый, побывавший в Израиле, привозит с собой по меньшей мере одну историю об агрессивности израильтян. Мой друг, ростом под два метра, стоял первым в огромной очереди на автобус. «Наконец прибыл автобус, – вспоминает он. – Как только открылись двери, все, кто стоял позади меня, ломанулись вперед. Я все еще стоял на бордюре. Даже маленькие бабульки с острыми локтями проталкивались вперед меня, пока в автобусе не осталось места». История кажется неправдоподобной только для тех, кто никогда не бывал в Израиле.
Печально, но эта агрессивность проявляется и на автомобильных дорогах. Смертельно опасное вождение, свойственное многим его гражданам, обычно вызывает в Израиле скорее муки, нежели смех. Число людей, погибших в результате аварий на дорогах Израиля, сопоставимо с числом жертв пяти арабо-израильских войн. Подавляющее число аварий в Израиле связано с превышением скорости, несоблюдением дистанции и другим безрассудством, в отличие от Соединенных Штатов, где порядка двух третей аварий со смертельным исходом являются результатом управления автомобилем в нетрезвом состоянии. О вождении в Израиле есть два афоризма:
«Лучше быть опоздавшим, чем „недавно ушедшим“».
«Лучше опоздать в этой жизни, чем попасть раньше в следующую».
Всякий, кто ездил на израильских автобусах, может оценить следующий анекдот.
В один день умирают израильский водитель автобуса и благочестивый раввин. Они попадают на Небесный суд, и водителя автобуса сразу же пропускают в рай. Раввину же велено подождать, поскольку его дело требует более тщательного изучения. Раввин возмущен:
– Я же точно знаю, что водитель автобуса был совершенно бездуховным евреем, тогда как я ежедневно давал уроки Талмуда.
– Это полная правда, – говорит ему ангел небесный. – Но когда вы учили Талмуду, многие люди засыпали, а когда этот водитель вел автобус, все люди молились.
Израильское общество крайне политизировано. В среднем на выборах на 120 мест в Кнессет (парламент) претендует 20, а то и больше, партий. Будучи избранными, парламентарии часто терзают друг друга с еще большим остервенением, чем это делают их коллеги в американских палате представителей или сенате. В ходе одних бурных дебатов 1991 года, парламентарий из ортодоксов, Рабби Менахем Пориш, обвинил Ч. К. (члена кнессета) от светской партии в потворстве нацисткоподобным отношениям к иудаизму. Тогда как многие жаловались на угасание вежливости в израильской политике, другие отметили, что нападение Пориша было «в порядке вещей». В 1963 году премьер-министр Давид Бен-Гурион заявил, что, если член Кнессета (и будущий премьер-министр) Менахем Бегин придет к власти, «он будет… править, как Гитлер правил Германией… Я не сомневаюсь, что Бегин ненавидит Гитлера, но эта ненависть не доказывает того, что он не похож [на Гитлера]».[151]
Из-за обвинений в тоталитаризме, высказываемых Бен-Гурионом в отношении Бегина в 1948–1977 годах, когда в Израиле правила Лейбористская партия Бен-Гуриона, приверженцы других партий часто испытывали сложности при приеме на работу.
В начале 1950-х годов американский еврей совершает алию [эмиграцию] в Израиль. В Тель-Авиве он приходит в государственное бюро по трудоустройству.
– Чем вы занимались в Америке? – спрашивают его.
– Я работал экономистом.
– Прекрасно. Экономисты нам нужны. Вам надо пройти в 20-й кабинет.
В 20-м кабинете его спрашивают:
– У вас есть какие-нибудь научные работы, звания?
– Я получил степень магистра гуманитарных наук в Лондонской школе экономики и степень доктора философии в Гарварде.
– Очень хорошо. Пройдите в кабинет 30.
Там его спрашивают:
– Знакома ли вам работа, связанная с пенсиями?
– Да. На самом деле именно это и было моей сферой деятельности в Министерстве труда США.
– Замечательно. Тогда вам в кабинет 40.
В кабинете 40 его спрашивают:
– Какова ваша партийная принадлежность?
– Я не состою ни в какой партии.
– Пожалуйста, пройдите вон в ту дверь А, – говорят ему.
Американец выходит в указанную дверь и оказывается на тротуаре.
Политика была не единственным испытанием, с которым сталкивались израильские рабочие. В Европе евреи редко занимались фермерством. Обычно им запрещалось владеть землей, и потому огромная их часть оказалась жителями городов. Сионизм радикально изменил жизнь евреев, настояв, что они смогут выжить в собственном государстве только в том случае, если будут сами заняты всем требуемым физическим трудом – фермерством и строительством, – что они редко делали, живя диаспорой. Сионистская мечта захватила воображение евреев: в Палестине в 1920-1930-е годы статус фермера был выше учителя или представителя другой профессии.
Тем не менее, с окончанием войны 1967 года, в Израиле оказалось почти свыше миллиона арабских граждан, и за несколько лет арабы стали выполнять большую часть физического труда, как об этом говорится в анекдоте.
Израильский мальчик прогуливается со своим дедушкой. Проходя мимо большого дерева, дедушка говорит: «Я посадил это дерево, когда был еще маленьким мальчиком». Спустя какое-то время им довелось проходить мимо красивого старого дома. «Я построил этот дом, когда был еще мальчиком», – услышал внук.
Мальчик смотрит на старика: «Дедушка, когда ты был маленьким, ты что, был арабом?»
В 1970-1980-х годах обычные профессиональные занятия израильских евреев стали напоминать те, которыми занимаются их единоверцы на Западе. Подобно своим «коллегам» из американских евреев, израильские родители переняли привычку говорить «мой сын врач», а не «мой сын кибуцник».
Отношения евреев с их арабскими соседями были, по меньшей мере, сложными. Как едко подметил Рабби Ирвинг Гринберг:
«Если мы, евреи, на 5 % лучше остальной части мира, мы можем быть „светом народам“. Если мы на 25 /о лучше остального мира, мы можем дать им Мессию. Если бы мы были лучше всего мира на 50 /о, то были бы мертвы».
Израильтяне имеют достаточные основания считать, что мир применяет к ним стандарты, не применяемые ни к какой другой стране. В те периоды, когда арабские государства убивали десятки тысяч своих собственных граждан, – в 1982 году в Сирии было убито почти 20 000 граждан в Хама,[152] а во время ирано-иракской войны Ирак уничтожил ядовитым газом тысячи своих курдов – Израиль обвинили в расизме и преступлениях, когда в столкновениях с израильскими частями были убиты палестинцы. «После двух лет арабского террора, – сказала израильский премьер-министр Голда Меир в 1969 году, – в Израиле не было приведено в исполнение ни одной смертной казни. Вместо того, чтобы казнить террористов, мы уничтожаем дома, дающие им кров. И так разрушение дома становится варварством».[153]
Предвзятое отношение к Израилю, широко распространенное в мире, очень ярко проявилось в резолюции, принятой на Генеральной Ассамблее ООН 1975 года, осудившей сионизм как разновидность расизма. Сионизм, национально-освободительное движение евреев, оказался единственным из подобных национальных движений, которое подверглось осуждению. (В 1991 году резолюция «Сионизм есть расизм» была отменена.)
В ООН считают, что Израиль не может быть прав. В конце 1970-х – начале 1980-х годов президент Ирака Садам Хусейн часто похвалялся, что создаст атомную бомбу и уничтожит Израиль. В 1981 году израильские летчики разбомбили хусеиновскии ядерный реактор в Осираке, не унеся жизни ни одного иракца. Какова была реакция? Всемирное осуждение действий Израиля.
Абба Эбан, долгое время бывший израильским министром иностранных дел и представителем Израиля в ООН, заявил, что если бы арабы внесли предложение, что мир плоский и что таким его сделали израильские танки, то на Генеральной Ассамблее за это бы проголосовало явное большинство. Не удивительно, что, когда Советский Союз ввел свои войска в Чехословакию в 1968 году, израильский юморист Эфраим Кишон предсказал, что ООН выступит с резолюцией, осуждающей Израиль за советское вторжение.
В недавние годы в Израиле рассказывали следующую историю:
Каннибалы схватили американца, англичанина и израильтянина. Перед тем, как бросить их в огромный котел с кипящей водой, каждому позволили загадать по одному желанию.
Американец снимает свое обручальное кольцо и отдает его вождю: «Пожалуйста, отправьте это моей жене».
Англичанин попросил разрешения спеть «Боже храни королеву».
Израильтянин говорит вождю: «Я хочу получить от вас крепкий пинок под зад».
Вождь выполнил просьбу, израильтянин растянулся на земле, а когда вставал, выхватил пистолет и застрелил вождя, потом стал палить по другим каннибалам, пока они все не разбежались.
Американец и англичанин очень ему признательны, но в то же время и озадачены: «Зачем ты попросил его сперва пнуть тебя под зад? Почему ты сразу не выхватил пистолет?»
«Ой, не мог я так поступить, – говорит израильтянин. – Не хотел я, чтобы меня объявили агрессором».
Этот необычно едкий анекдот основан на немалом опыте, полученном Израилем в ходе войны Йом-Кипур 1973 года. За несколько часов до того, как разразилась война, начальник штаба израильской армии Давид Элазар предупредил премьер-министра Голду Меир о неизбежности атаки со стороны Египта и Сирии и попросил разрешения нанести превентивный удар с воздуха, подобный тому, который принес Израилю победу в войне 1967 года. Меир запретила Элазару начинать наступление, поскольку, если Израиль атакует первым, какова бы ни была провокация, его объявят агрессором и Соединенные Штаты могут отказать им в поставках вооружения, необходимого для ведения войны. «Пинок под зад», полученный Израилем в войне Йом-Кипур, был хуже самых тяжких опасений Голды, и в ходе последующих недель погибло 2700 израильских солдат. «Мне придется прожить всю оставшуюся жизнь с осознанием этого ужаса», – написала она в своей автобиографии.[154]
Целью сионизма было учредить ту родную землю, на которую смогут переселиться евреи со всего мира. Однако они горько обманулись – волны иммигрантов, из которых создавалось государство, почти полностью состояли из евреев, у которых просто не было выбора: в 1930-е годы это были евреи из Германии; в 1948–1949 годах – те, кто уцелел в Холокост; в конце 1940-х и в 1950-е годы это были евреи из арабского мира; в 1980-е стали прибывать эфиопские евреи, а евреи из России прибывали в 1970-х, затем в конце 1980-х и начале 1990-х годов.
Еще большим разочарованием для израильтян оказались большие масштабы эмиграции. В обычный год число израильских евреев перебирающихся в Америку, превышает число американских евреев, переезжающих в Израиль, в пять-шесть раз. Тех, кто уезжает из Израиля, называют йордим (на иврите «йоред» означает «опускаться»). Со времени установления Государства Израиль в 1948 году, число израильтян, ставших йордимами в Соединенных Штатах, составляет примерно 500 000.
Возможно, из-за давнишнего чувства вины от того, что они покидают осажденную страну, почти все бывшие израильтяне утверждают: настанет день, когда они вернутся на свою родину, – когда заработают достаточно денег. Однако до сих пор никто не обозначил, какую именно сумму денег считать достаточной, и, в общем, лишь несколько иордимов вернулось в Израиль.
Несколько сотен тысяч израильтян, проживающих в Америке, обратились к президенту с просьбой предоставить им возможность иметь собственную маленькую страну. Просьбу удовлетворили, страну учредили, только они никак не могут найти того, кто бы согласился быть их послом в Израиле.
В израильском юморе те, кто покинули Израиль, уехав в другие страны, часто порицаются как люди, не имеющие угрызений совести.
В обособленном от мира городке американского Среднего Запада в публичный дом приходит израильтянин и говорит содержательнице, что готов заплатить 100 долларов, но только за израильтянку. «Какое чудесное совпадение, – говорит обрадованная хозяйка, – у нас как раз есть одна».
Мужчина проходит в ее комнату, где они беззвучно занимаются любовью. Когда они закончили, клиент благодарит проститутку на иврите.
– Только не говори мне, что ты тоже из Израиля, – говорит женщина.
– Да, я из Хайфы.
– Как замечательно, – говорит проститутка. – Я тоже из Хайфы. У меня там до сих пор живет брат. Может быть, ты его знаешь – Хаим Коэн?
– Знаю я его, – отвечает мужчина. – Я его хорошо знаю. Собственно говоря, он дал мне сотню долларов, чтобы я отдал тебе.[155]
Многие евреи на Западе готовы сделать для Израиля все что угодно, но только не жить там. Как сказал однажды покойный британский раввин Копул Росен: «Нет нужды говорить, что в наши дни все евреи – сионисты, но то, что все сионисты должны жить в Израиле, говорить не нужно».
Во время Шестидневной войны несколько тысяч молодых американских евреев вызвались добровольно работать в Израиле. Перед возвращением в Америку, на приеме у Голды Меир, она им высказала: «Если вы готовы умереть с нами, почему вы не хотите жить с нами?» На самом деле, из тех стран, где евреи являются равноправными гражданами, в Израиль иммигрировал лишь очень небольшой процент евреев. Редко когда больше двух-трех тысяч из пяти с половиной миллионов американских евреев совершат алию в течение года. Многие благочестивые евреи, проведшие всю свою жизнь в диаспоре, оставляют завещание, чтобы их тела были доставлены в Израиль и там похоронены. И данная категория – наряду с имеющими на все готовый ответ израильскими чиновниками – стала предметом этого финального анекдота.
Женщина прибывает в Эль АЛ в Нью-Йорке, чтобы сесть на самолет, летящий в Израиль. В небольшой специальной коробке она везет собачку.
– Я хочу взять с собой в полет собачку, – говорит она главному стюарду.
– Это не разрешается, – отвечает он.
– Я хочу, чтобы собака полетела со мной, – кричит она.
Стюард заверяет ее, что авиакомпания поместит коробку с собакой в специальное отделение багажного отсека и что собака там будет в полной безопасности. Если же она продолжит настаивать на том, чтобы собака находилась в полете при ней, то ни ее, ни собаку на борт самолета не допустят. В конечном итоге женщина сдалась, и собаку забрали.
Когда самолет приземлился в аэропорту Бен Гуриона, стюард, к своему ужасу, видит, что собака мертва. В страхе он не знает, что сказать женщине. Он зовет помощников: «Смотрите, это светло-коричневый кокер-спаниель. Давайте, мигом, в Тель-Авив, покупайте светло-коричневого кокер-спаниеля такого же размера, и сразу обратно. Она не заметит разницы».
Стюард начинает тянуть время, говоря женщине, что таможенным службам необходимо выполнить целый ряд проверок, прежде чем они разрешат ввоз собаки в страну.
Наконец помощник привозит собаку. Стюард вытаскивает мертвую собаку из коробки, заменяя ее на новую, живую, и направляется к женщине.
Только она завидела собаку, как начала кричать:
– Это не моя собака! Это не моя собака!
– Мадам, это, несомненно, ваша собака, – говорит ей стюард.
– Это не она, это не она! – кричит женщина.
– Почему вы так решили?
– Потому что моя собака умерла. Я привезла ее, чтобы похоронить на Святой Земле.
9. «Почему этот рыцарь не такой, как все другие рыцари?»
Несколько финальных – и не связанных – еврейских анекдотов
Женщина просыпается в 3 часа утра и видит своего мужа, расхаживающим по комнате.
– Тебе чего не спится? – спрашивает она.
– Ты знаешь нашего соседа Сэма, я занял у него тысячу долларов, завтра утром надо отдавать, а у меня денег нет. Не знаю, что делать.
Женщина встает, открывает окно и кричит: «Сэм!», и еще несколько раз: «Сэм, Сэм!»
Наконец, напротив открывается окно, и пошатывающийся мужик спрашивает:
– Ну… Чего?
– Ты в курсе той тысячи долларов, что мой муж тебе должен? У него их нет.
Она громко захлопывает окно.
– Теперь, – говорит она мужу, – ты ложишься спать, а он пусть расхаживает по комнате.
Я часто замечал, что этот анекдот особенно нравится духовенству (и, я думаю, понравится психиатрам и другим, кто оказывает профессиональную помощь). Он напоминает мне об одной истории, приключившейся с женщиной, которая ходила общаться со своим раввином. Больше двух часов она рассказывала ему во всех подробностях о мозговой опухоли, не подлежащей операции, которую обнаружили у ее мужа, о своем женатом сыне, отце двоих детей, которого недавно уволили с работы, и о своих ужасных финансовых проблемах. Вдруг она смотрит на раввина и озаряется улыбкой: «Удивительно. Когда я пришла сюда, у меня жутко болела голова, а теперь боль прошла». «Вы ошибаетесь, мадам, – говорит ей раввин, – головная боль не прошла, она перешла. Теперь голова болит у меня».
У еврейки начинаются роды, и муж отвозит ее в больницу. Всю ночь он слышал стоны, доносящиеся из ее комнаты. Он на грани нервного истощения, ходит по коридору взад-вперед, по лицу струится пот. Наконец выбегает врач:
– Поздравляю! У вас девочка.
– Слава Богу, – говорит муж. – Ей никогда не придется проходить через то, что я здесь сейчас пережил.
Для этого человека было важно его беспокойство, а не та боль, через которую прошла его жена. Этот анекдот воскрешает в памяти слова покойного рабби Волфе Келмана: «Всегда помни! Что главное для тебя, то второстепенно для других».
Паскудник, русское слово, заимствованное идишем, указывает на гнусный характер, никчемного человека. В книге «Ура идишу!» Лео Ростен определяет значение слова паскудник посредством истории об арендодателе.
Мистер Элфенбейн говорит рабби Хуману:
– В это грустно поверить! Рабби, представьте вдову с тремя маленькими детьми, которая задолжала за квартиру четыреста долларов, и, если она не уплатит их до пятницы, ее выселят.
– Да, ужасно, – говорит рабби. – Я выступлю с обращением. И, вот, возьмите, 50 долларов, это мои личные деньги.
– Спасибо, рабби.
– Вы хороший человек, мистер Элфенбейн. Вы как-то связаны с этой вдовой?
– О, нет.
– А почему вы взялись позаботиться об этом деле?
– Я – арендодатель.
Несмотря на то, что американские евреи с давних пор были более мобильными, многие провели первые годы в этой стране живя в маленьких квартирках в больших домах, сдаваемых в аренду. Актриса Молли Пикон, чья карьера началась на еврейской сцене, часто хвасталась перед друзьями тем, что ее мать растила своих десятерых детей в четырех комнатах.
– Как ей это удавалось? – бывало спрашивал кто-то.
– Она пускала квартирантов.
В этом контексте не удивительно, что арендодатели стали мишенью множества колких анекдотов.
Молодая еврейка, получающая искусствоведческое образование, направляется в Италию, чтобы познакомиться с величайшими произведениями искусства этой страны. Поскольку ей не с кем оставить в Нью-Йорке свою бабушку, она взяла старушку с собой. В Ватикане, в Сикстинской капелле, она показывает на потолочную роспись:
Читать бесплатно другие книги:
