Питер Врочек Шимун
– Военные обезумели, – сказал Звездочет. – Майор загнал танк в наземный вестибюль – не знаю, как ему это удалось, и давай стрелять в гермозатвор.
– Получилось?
– Почти. Видишь дыру? – Звездочет показал руками размер отверстия. – Это снаряд прошел и взорвался уже внутри. Только майор сглупил. Надо было им фугасным стрелять, тогда бы точно выбили ворота. А он бронебойным зарядил. Видишь, дыра какая? И себя не спасли, и людей на станции фактически убили.
Иван представил, как ревущий от ярости танк въезжает в наземный вестибюль станции, пробивает себе дорогу к эскалаторам…
Нагибает пушку на максимум и стреляет вниз.
– Так где это было, говоришь? – спросил Иван.
Звездочет поправил очки.
– На Ладожской.
– Да ерунда это все, – спокойно сказал профессор Водяник. – Не было такого.
– Почему это не было?! – возмутился Звездочет.
– Какой максимальный наклон у танковой пушки танка Т-90? Не знаете? А я знаю.
Ну еще бы Проф не знал такой мелочи.
– Максимальный угол наклона вниз – около 15 градусов от горизонтали, – сказал профессор. – Вывод? Ничего бы у танкистов не получилось.
– Ну раз танки мы уже обсудили, – сказал Иван, – может, вернемся к ЛАЭС?
– Гм, – сказал Звездочет. – Конечно.
Он поднялся, подошел к доске, вынул из нагрудного кармана толстый черный фломастер. Ага, подумал Иван. Вот чем здесь пишут.
Звездочет вывел крупно, размашисто:
ПЕТЕРБУРГ – ЛАЭС
Обвел надписи в кружки, прочертил между ними линию.
– Вариант первый, – сказал он. – Добраться туда пешком.
Уберфюрер с шумом прочистил горло.
– Отпадает, – Иван почесал лоб. – Тут на километр заброска сверхдальней считается, на нее не всякий диггер решится. А до Соснового Бора пешком топать – увольте, это даже я не настолько псих.
Звездочет кивнул.
– Понял. Вариант второй… – и вдруг спросил Ивана: – Ты действительно думаешь, что там что-то есть – на ЛАЭС?
– А ты? – Иван смотрел на ученого в упор. Тот вздохнул:
– Мне бы хотелось верить, но…
– Но?
– Сомневаюсь. Ты сам наверняка видел сгнившие, обрушившиеся линии электропередач. По трезвому размышлению: не может там ничего уцелеть – за столько-то лет. За техникой уход нужен, иначе она гниет и ржавеет. Ты в метро посмотри – везде линии проложены, а кабеля уже давно сгнили. Чи ним, латаем, как можем, а толку?
– Но вдруг там что-то есть? – продолжал настаивать Иван. – Откуда-то берется же в метро центральное освещение? Или вы, на Техноложке, знаете, откуда оно, только нам не говорите?
– Не знаем. – Звездочет снова вздохнул, поднял голову. – Хорошо, вариант второй… А какой второй? Долететь?
Тишина. Водяник молчал. Наверное, решил Иван, все еще думает о реликтовых ящерах…
– А если махнуть до ЛАЭС на машине? – предложил Кузнецов. – Там всего-то километров восемьдесят, вы говорите.
– Угу, – сказал Звездочет, поправил очки. – Вот найдешь ты, допустим, исправную машину, что делать будешь?
Кузнецов обрадовался, что его тоже включили во взрослую беседу.
– Сяду, да поеду, – сказал он.
– Угу. Сел один такой… Ты даже завести ее не сможешь, эту машину. Автомобильный аккумулятор разряжается за месяц-полтора максимум. Ручкой стартовать? Так это только на старых машинах возможно. Но допустим. А бензин?
– Ээ… а что бензин? – Кузнецов почесал затылок. Похоже, об этом он как-то не подумал.
– Срок хранения бензина по армейскому госту – пять лет, – вступил вдруг в разговор Уберфюрер. – Потом он начинает терять октановое число. Выпадает осадок и прочие прелести.
– Густеет, наконец! – подхватил профессор Водяник. – В общем, даже то топливо, что хранилось в закрытых резервуарах, нужно как минимум фильтровать, а то и делать перегонку-очистку. В бензобаке если что и осталось, то оно скорее похоже на бензиновое желе.
Именно поэтому советские армейские дизель-генераторы незаменимы. Они работают на самом фиговом топливе – а где сейчас возьмешь хорошее? И работают долго, и чинятся на коленке. А ты попробуй японца почини. Ту же хондовскую мини-электростанцию. Прекрасная вещь, на самом деле. Залил пятнадцать литров бензина, и она дает тебе свет тринадцать часов подряд. Великолепно, правда? – Водяник усмехнулся. – Единственная проблема… мда. – Он почесал бороду. – Это должен быть хороший бензин…
Иван давно не видел Уберфюрера таким возбужденным. Лицо его горело, глаза сияли.
– Смотри, Ван, кого я тут встретил!
Иван повернулся. Пожилой человек показался ему знакомым. Только щеки уж очень ввалились… Так. Мысленно побрить ему голову, чуть подкормить – опять же мысленно. Так это же…
– Седой?!
Пожилой скинхед улыбнулся.
– Есть такое дело.
– Остается главный вопрос, – Иван помолчал, оглядел своих. – Как нам добраться до Соснового Бора? Звездочет?
Звездочет покачал головой.
– Пока это выглядит совершеннейшей авантюрой… Не знаю. Буду думать.
– У меня есть идея, как это сделать, – сказал профессор Водяник.
Глава 16
Аргонавты
– Понимаете, старый паровоз – это легенда, – сказал Водяник. – И одновременно – не совсем.
– То есть? – переспросил Иван. – Какой-нибудь мифический поезд-призрак, который проезжает из ниоткуда в никуда? Я про такие слышал. Там еще свет горит и люди сидят, нет?
Профессор поморщился.
– Нет, это другая легенда. У нас тут вообще сплошные Мифы Древней Греции, издание «Советская литература», 1969 год под редакцией Соколовича…
Иван мотнул головой. Иногда информация начинала бить из Водяника, как из прохудившегося шланга. Какая еще «Советская литература»? Какой еще шестьдесят девятый год?
– Проф, – сказал он. – Покороче.
– Конечно, конечно. Начну с экскурса в историю…
Блин, Иван даже говорить ничего не стал. Профессор неисправим.
– Советский Союз серьезно готовился к ядерной войне, – начал Водяник. – Да и вообще к войне. Одно из последствий войны – перебои с электричеством. Выгорание приборов от электромагнитного импульса, что дает ядерная вспышка… Кстати, существовали специальные атомные бомбы, так называемые графитовые, для уничтожения электросистем противника…
– Проф!
– Да, да, я понимаю. На такой случай при каждом железнодорожном депо было приказано держать один паровоз. Настоящий, работающий на угле. Вот представьте. Ядерная война, паралич системы электроснабжения, мазута для тепловозов – и того нет. Мы берем дрова или уголь, набираем воды и едем на локомотиве времен Великой Отечественной. Это Европа встанет, если у них чего не будет.
А мы обойдемся своими силами.
Кстати, танки Т-34, стоящие чуть ли не в каждом городе страны – из той же оперы. Они все на ходу. Просто законсервированы. Они своим ходом заезжали на постамент, и там их глушили. Сливали солярку, заливали маслом двигатель и все механизмы. Потом, через много лет, я неоднократно читал, как танки самостоятельно съезжали с постамента, чтобы отправиться на реставрацию. Представляете? И еще я слышал случай про угон тэ-тридцать четыре. Мол, залили солярку и проехали метров двести, дальше танк заглох. Двести метров! Без расконсервации по правилам. Но он завелся и поехал – через пятьдесят лет после установки в качестве памятника.
– Ничего себе, – сказал Иван. Может, доехать на танке? – подумал он. Вот это был бы номер. – Так что с Балтийским вокзалом?
– Думаю, там есть паровоз, – сказал профессор. – И вполне возможно, в хорошем состоянии. В советские времена консервировали технику на совесть. Там слой масла, наверное, сантиметров десять толщиной.
– А! – сказал Иван. – Понимаю.
Вернулся Звездочет. Постоял, покачиваясь, оглядел каморку, забитую хламом. На крошечном столике Уберфюрер с Седым отлаживали оружие. Убер, матерясь, спиливал у Ижевской двустволки автоматический предохранитель – не нужен. Когда счет на секунды, после перезарядки тратить еще пару секунд на его отключение – непозволительная роскошь.
Проф собирал из нештатных дозиметров один штатный.
В воздухе висел запах горячего припоя, оружейного масла и металлической стружки.
– Вижу, все заняты, – сказал Звездочет своим характерно высоко-низким голосом. – А у меня для вас хорошая новость.
Иван улыбнулся.
– Нам дают добро?
– Нам не только дают добро, нам еще дают снаряжение. С Балтийской тоже договорено, свободный выход – и возвращение, что немаловажно – вам обеспечат. Это хорошая новость.
Уберфюрер выпрямился, вытер руки тряпкой. Иван его опередил:
– А есть плохая? – спросил он.
– Есть, – Звездочет вздохнул. – Меня с вами не отпускают. Но я все равно пойду.
– Ты когда-нибудь был наверху? – Иван легко и просто перешел на «ты».
– В том-то и дело, что не был. Но я готовился! У меня разряд по айкидо и боевому самбо. Вы не пожалеете, что взяли меня с собой.
Интересно было бы посмотреть, как сойдутся в рукопашном бою Блокадник и этот научный тип.
Н-да. Такой диковинной дигг-команды я на своем веку не припомню.
– Исключено, – Иван покачал головой. – За твою жизнь нас потом на Техноложке вывернут наизнанку. Лучше бы ты…
Звездочет улыбнулся. Так, что Иван остановился на полуслове…
– Что?
– У меня есть предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Уберфюрер привстал.
– В воздухе витает явственный аромат «Крестного отца», – сообщил он. – И дона Вито Корлеоне.
Иван посмотрел на одного, затем на другого.
– О чем вы вообще говорите, а?
Звездочет с таинственным видом запустил руку в сумку, сделал торжественное лицо.
– Але, оп!
Иван помолчал. Ну, блин. Шантажисты чертовы.
– Ладно, уговорил. Но одно условие: делать все, что я скажу. И как я скажу. Беспрекословно. Согласен?
– Идет, – сказал Звездочет.
В руке у него был тепловизор – починенный и работающий.
Они снова сидели в том учебном классе, где начинали планировать экспедицию. Только теперь у доски стоял не Звездочет, а Иван.
– Теперь коротко о том, с кем нам, возможно, предстоит столкнуться на поверхности, – сказал Иван. – Первое: собаки Павлова. Впрочем, вы про них все слышали. Встречаются часто. Опасны, когда их много… так, еще у них бывает гон. Дальше.
– Кондуктор. Встречается редко, лучше обойти стороной. Он не особо обращает внимание на людей… но все равно, лучше с ним не пересекаться.
– Дальше. Голодный Солдат – этот обычно встречается в бывших воинских частях, складах и прочем армейском. Не всегда именно там, но в театре или церкви пока замечен не был. Не знаю, почему. Если встретиться с ним лоб в лоб, очень опасен. Но вообще, его можно отвлечь, принести жертву… Когда знаешь объект, можно заранее «сделать филина» – то есть проследить за объектом с какой-нибудь высокой точки. Потом сделать вроде отвлекаю щей заначки: тушенка, старые консервы – можно просроченные, похоже, ботулизм его не пугает – и, лучше всего, сигареты. И вот на эту нычку он ведется, как последний салага. И тогда полчаса минимум у нас есть. Вне объектов Солдат встречается редко, практически никогда.
– А Блокадник? – подал голос Звездочет.
Все зашевелились. Поднялся шум.
Иван помолчал. Когда-то он так же жадно выспрашивал Косолапого об этих тварях.
«Привет, Иван». Голос, от которого мороз по коже.
– Блокадник – это диггерский фольклор, – сказал Иван. Шум стих. – Никто их не видел. А кто видел – ничего не рассказывает. Потому что не вернулись. Как-то так. Еще вопросы?
Звездочет изогнул бровь.
– Но они существуют?
– Может быть. – Иван пожал плечами. – Говорят, им тысячи лет и они лежали глубоко под землей до Катастрофы. В каких-то очень глубоких слоях земли. И Катастрофа могла их разбудить. И теперь они вышли. Говорят, что Блокадника видели и в метро. Но это сведения из разряда: я слышал, как кто-то слышал, что его знакомый знает того человека, которому рассказывали… и так далее. Короче, – подвел итог Иван. – Думать нам надо отнюдь не о Блокадниках. Вряд ли они будут нашей проблемой… Ну, я надеюсь.
«Привет, Иван». Скрипучий голос, звучащий внутри головы.
Иван взял тряпку и тщательно затер надписи на доске. Блока… стерто.
«Я тебя давно жду».
«Иди на фиг, сволочь, – подумал Иван. – Ты – фольклор. Понял?!»
На Балтийскую они прибыли на следующий день. Станция встретила их деловым неустанным гулом. До Катастрофы здесь было Управление МВД метрополитена, станция была полна людей в старой серой форме.
Целая станция аристократии, – подумал Иван с удивлением. – Бывает же.
Для прохода в служебную зону станции Звездочет предъявил документ, подписанный Ректором Техноложки. Местные стражи порядка уважительно кивали, читая фразы вроде «прошу оказать содействие». Хорошо быть посланцами могущественной и уважаемой станции. И только внутри воз никли осложнения.
– Этот еще куда? – охранник брезгливо ткнул Манделу в грудь. – Не положено!
Негр от удивления отшатнулся.
Иван хотел вмешаться, но не успел. Звездочет среагировал раньше:
– Руки!
Движением плеча Звездочет сбросил сумку на пол. Грохот. Ученый даже ухом не повел, продолжая смотреть в глаза охраннику. И тот вдруг замялся, отступил.
– Проходите, – охранник старательно смотрел в сторону.
Иван с уважением оглядел молодого ученого. Вот это молодец. А говорили, настоящие ученые повымирали. Вон тот же Платон был чемпионом по кулачным боям – как говорил Водяник. Мол, в свободное от философии время бил морды ближним…
Разместились с удобствами. Отдельная комната для сна, отдельная для снаряжения и подготовки. Кормили в общей столовой – для местного начальства.
– Когда идем наверх? – спросил Звездочет.
Иван прищурился.
– Завтра.
Они сидели перед шлюзовой камерой на скамейках.
– Надеть противогазы! – скомандовал Иван. Вроде как начинаем.
Звездочет удивленно огляделся, снял очки. Подержал в руках, явно не зная, куда их девать.
– Ты еще надень их поверх маски, – предложил Уберфюрер, скалясь в ухмылке. – А то ничего там не увидишь.
– Очень смешно, – Звездочет заглянул в свою сумку, пошарил по карманам. – Куда же я его положил? Ага! Вот, – лицо его осветилось. – Нашел!
Он достал из кармана сумки желтый пластиковый футляр для очков, аккуратно сложил их, положил внутрь, на тряпицу, и закрыл.
– Быстрее, – сказал Иван. – Время!
– Айн момент, ван минит. Уна минута, пер фаворе.
Звездочет уже лихорадочно натягивал лямку противогаза на затылок. Иван посмотрел и мысленно сплюнул. Все надо проверять заранее! Эх. Противогаз у Звездочета был модный, с цельным пластиковым стеклом… и яркими зелеными вставками. Демаскирующими его с расстояния примерно двести метров.
Мда, подумал Иван. Встал. Подошел к Звездочету и некоторое время внимательно его рассматривал.
– Маркер дай, – сказал Иван наконец. – Пожалуйста.
– Зачем? – Звездочет вздернул брови.
– Дай, говорю, не съем.
Звездочет вытащил из кармана на колене свой знаменитый маркер. Иван забрал маркер, открыл. Черный. То, что надо. Отлично. Говорите, по металлу рисует? И на пластике?
Левой рукой Иван ухватил Звездочета за маску противогаза. Тот было дернулся…
– Спокойно, – велел Иван.
Удержал. И начал закрашивать яркие зеленые окантовки штуцеров черным цветом. Старательно.
– Пикассо. Брюллов в расцвете, – комментировал его действия Уберфюрер.
Закончив, Иван полюбовался сделанным. Больше никакого ярко-салатового. Радикальный черный цвет.
– Вот так лучше.
Иван вручил обалдевшему Звездочету маркер, вернулся на свое место и стал натягивать противогаз ИП-2М, изолирующий, с клапаном для питья. Резиновая маска плотно стянула лицо. Иван сделал пробный вдох, выдох. Дыхательный мешок сдувается-надувается, регенеративный патрон работает. Все в норме.
– Готовы? – Иван натянул резиновые перчатки с отдельным указательным пальцем – чтобы можно было нажимать на спуск автомата. Армейское снаряжение. На Техноложке такого добра завались и больше…
– Почти, – сказал Уберфюрер, с треском распечатывая моток скотча.
– Помогаем друг другу! – велел Иван. Голос из-за маски звучал глухо и словно издалека.
Теперь зафиксировать швы и стыки в одежде скотчем. Незаменимая все-таки штука – клейкая лента.
– Ну, все. С богом, – сказал он, когда процедура «упаковки» завершилась.
Иван огляделся. Каждый готовился к заброске по-своему. Бледный Кузнецов, настоявший, что он тоже пойдет, сидит и пытается скрыть волнение. Пальцы подрагивают. Нога отбивает лихорадочный неровный ритм. Это ничего. Это нормально для первого раза. Даже для десятого – ничего.
Звездочет почти спокоен. Уберфюрер ржет и скалится – но он всегда скалится. Седой равнодушен и словно слегка вял. Водяник пытается что-то рассказать, но его никто не слушает. Мандела то встает, то снова садится, словно на пружинках весь.
Иван выдохнул. Прикрыл глаза. Сосчитал до пяти. Открыл.
– Пошли!
Балтийцы запустили их в шлюзовую камеру – темная, маленькая, пустая. Закрыли за ними дверь. Иван услышал, как щелкнул металлом замок, как пришли в движение механизмы гермодвери. Фонари освещали лица напротив, отсвечивали от стекол противогазов. Иван присел на корточки, положил автомат на колени. Теперь подождать минут пять-десять до полной герметизации внутренней двери. Потом еще минут десять – пока в тамбур подкачают воздух, чтобы создать избыточное давление. Затем открыть внешнюю дверь…
Стоп. А это еще что?
Звездочет уже взялся за внешнюю дверь, начал крутить рукоять.
– Стоп! – приказал Иван. Встал, сделал два шага и положил руку ученому на плечо. – Без команды не дергаться. Я предупреждал.
Звездочет повернулся. Похлопал глазами от света Иванова фонаря. Лицо за прозрачным стеклом маски недоуменное.
Да уж. Придется нелегко. Команда ни фига не сработанная, кто еще знает, какие фокусы они мне выкинут…
– Та герма, – показал Иван на внутреннюю дверь, – еще не схватилась.
– А! – Звездочет наконец сообразил. – Виноват.
– Действовать, когда я скажу. По моей команде, – напомнил Иван то, о чем уже сто раз переговорили, когда готовились к заброске. – Пока ждем.
Десять минут тянулись дольше, чем предыдущие два дня.
Зачем мне это? – вдруг подумал Иван. – Этот геморрой?
Посмотрел на часы. Зеленоватые мерцающие обозначения. Пора.
– Открывай, – велел он Седому. Тот кивнул. Иван почувствовал, как набирает обороты сердце и руки начинают подрагивать от выброса адреналина. Все вокруг стало ярче, более объемное, выпуклое, рельефное.
Ну, с богом. Поехали.
С угрожающим скрежетом дверь начала открываться…
Серая громадина вокзала застыла, как чудовищный зверь, изготовившийся к прыжку. Обычно Иван старался избегать таких зданий. Громоздкие, внутри огромное пустое пространство. С одной стороны это хорошо – есть место для маневра группы. С другой: часто в таких зданиях встречались гнезда. А с этими птичками толком и не поговоришь.
БАЛТИЙСКИЙ ВО ЗАЛ, – прочитал Иван надпись над входом. Буква «К» почему-то выпала.
Они поднялись по ступеням – боевым порядком. Один бежит, другой прикрывает. Остановились на крыльце.
Глухая резиновая тишина.
«Входим», – показал Иван жестами. «Смотреть в оба».
Вокзал был огромен – даже по Ивановым меркам больших помещений. Диггер прищурился, огляделся. Справа ряды ларьков. Раньше противоположная от входа стена была почти целиком из стекла, теперь это скорее напоминало огромный дверной проем. Ворота в железнодорожную вечность. Стальные балки, перечерчивающие проем крест накрест, были оплетены тонкими лианами.
Дальше – за противоположной стеной – начинались перроны. Иван увидел зелено-ржавый поезд, стоящий на одном из путей.
Пасмурное небо почти не давало тени. Но Иван все равно рефлекторно переступал бледные тени балок на полу.
– Смотри, – его толкнули в плечо. Иван повернул голову.
Семья скелетов расположилась у справочной стойки. Папа, мама, двое детей – видимо. Голые костяки, обрывки одежды. Рядом с мертвецами застыли чемоданы – распотрошенные, с выпущенными наружу внутренностями; светлые некогда вещи стали желто-черными от пыли, окаменели. Семья ехала на отдых. Или от бабушек… Или еще куда.
Вперед!
Диггеры пересекли зал ожидания и перебежками вышли к путям.
«Направо», – показал Иван. Там, дальше вдоль путей находилось раньше железнодорожное депо.
Составы ржавели, заброшенные так давно, что успели забыть, кто такие люди. Громоздкие железные звери, стянувшие свои тяжелые тела, чтобы умереть в одном месте. Но не все умерли…
Паровоз был такой, как его описывал профессор.
– Отлично! – сказал Иван. – Проф?
– Увы, нет. Бесполезно, – профессор покачал головой.
– Проф, вы что? Вот же он стоит – смотрите! Ваш паровоз.
Черный, солидный. Краска слегка облупилась, местами потеки ржавчины – но выглядит куда крепче своих более современных собратьев. Иван даже залюбовался. Рабочая машина.
– Пути, – сказал Водяник.
– Что пути? – не понял Иван. – Так он на путях и стоит – вон, смотрите. Просто другая ветка…
– Пути перекрыты, – в голосе профессора была космическая усталость. – Видите состав, Иван? Сколько нам таких, по-вашему, нужно сдвинуть?
Иван прикинул. Скинуть вагоны с путей им вряд ли удастся, значит, придется толкать.
– Один, ну два.
– Нам не хватит мощности, – сказал Водяник. – Во времена этого черного красавца составы были гораздо короче. А тут мы один состав будем толкать до самого Соснового Бора. Тут вагонов шестнадцать, если не больше. А маневрового тепловоза, чтобы распихать их по запасным путям, у нас нет. Я-то надеялся… – он вздохнул, махнул рукой в двупалой перчатке. – Плакал ваш Сосновый Бор, Иван.
Расклеился Проф.
Иван дернул щекой. Еще бы не расклеиться.
В этом момент он снова услышал этот звук – сдавленный скрежет прогибающегося под чудовищной тяжестью металла. Все-таки не зря он не любит такие здания.
– Все назад, – приказал Иван. – Быстро! Отступаем.
Читать бесплатно другие книги:
