Саламандра Улин Виктор

Мари присела в неуклюжем реверансе и с достоинством удалилась, сразу за углом, где ее уже не было видно, перейдя на бег вприпрыжку.

— Думаешь, она все-таки сбежала? — первым нарушил молчание Владыка. Ему не хотелось в это верить.

— Думаю, да, — сквозь зубы процедил Полоз, стараясь справиться со злостью, требовавшей срочного выхода. — Есть только один способ в этом удостовериться.

— Какой?

— Идем.

Шкатулка на комоде, как и предположил Полоз, оказалась наполовину пустой.

— Она украла не только деньги, но и целую горсть камней, вместе со своим обручальным кольцом в придачу, — констатировал он, яростно швыряя шкатулку на кровать, отчего оставшиеся драгоценности рассыпались по покрывалу. — Вот дрянь! Есть-то пигалица хвостатая, а гонору на десять грифонов хватит!

— Полоз, остынь! — прикрикнул Владыка. — Она не могла далеко уйти. Я пошлю людей и гномов на поиски. Саламандра плохо знает горы, ее быстро найдут.

— Сомневаюсь, что эта козявка будет ночью по горам лазить, побоится. — Полоз, снова приняв человеческий облик, нервно заходил по комнате, то и дело поглядывая в камин, будто ожидая эффектного появления своей несговорчивой супруги из огня. — А самое ужасное, не знаешь, кого искать. — Он с досадой плюнул. — То ли ящерицу, то ли человека. А я ведь даже не имею ни малейшего представления, как она выглядит. Вот угораздило-то жениться! Всегда подозревал, что с бабами связываться — себя не уважать, но не до такой же степени. А все ты со своей манией меня женить.

Владыка прикрыл рот рукой, скрывая усмешку. Довела эта Саламандра Полоза, сильно довела. За живое задела, гордость мужскую глубоко царапнула — сбежала, так и не показав своего истинного лица.

Бежала я довольно долго. Не потому, что энергии на радостях было хоть отбавляй, а из нормального чувства самосохранения. Пусть мой свекор вкупе с грифоном и проявили верх невнимательности, не потрудившись получше смотреть себе под ноги, но уверенности в благополучном исходе моего побега пока не было. В таком деле лучше перебдеть, чем недобдеть, чтобы потом не было мучительно больно… во всех смыслах сразу.

Лапки ныли и просили о пощаде уже давно, чепчик с драгоценностями постоянно цеплялся за все корешки и веточки, значительно замедляя бег, но остановилась я, только когда неожиданно выскочила на поляну, посреди которой из земли торчала довольно ветхая и изрядно покосившаяся избушка. Трава вокруг была коротко выстрижена, отчего казалось, будто домик стоит на отрезе ярко-зеленого бархата. Надо ли говорить, что меня на этом травяном полотне было видно за версту. Да еще и с ношей, которая на зеленом фоне ярко выделялась белым пятном.

Я резко затормозила и дала задний ход до ближайших кустов. Как оказалось, вовремя.

Из избушки, громко шаркая огромными тапочками, выполз тщедушный сгорбленный старичок, постоял немного на крыльце, словно к чему-то прислушиваясь, а потом пристально уставился прямо в мою сторону. У меня сердце ушло в пятки от страха. Конечно, эта древняя развалина не могла видеть меня по определению, но чем Лихой не шутит.

Я затаила дыхание и замерла, чтобы не выдать себя ни единым движением, и тоже не спускала со странного старика глаз. Если что — лапы в лапы и драпать.

Но хозяин избушки не торопился меня отлавливать. Напротив, постоял еще немного, подышал свежим вечерним воздухом и медленно удалился в свое покосившееся жилище. Кажется, пронесло.

Но не успела я расслабиться и перевести дух, как мне в спину ткнулось что-то холодное и мокрое.

— Мамочки… — сдавленно пискнув, я припала к земле и крепко зажмурилась. Что бы это ни было, оно явно большое, и я не уверена, что не плотоядное. Шумное сопение послужило лишним подтверждением моим догадкам.

Однако пробовать меня на зуб неведомое существо пока не торопилось, и я осмелилась осторожно повернуть голову, чтобы посмотреть смерти в глаза, очень надеясь, что если меня все-таки отважатся съесть, то сделают это вместе со злополучным чепчиком, набитым камнями, а они, как известно, не перевариваются. Пусть на будущее знает — нечего все подряд в рот тащить, от этого заворот кишок случается.

Усиленно сопящая смерть предстала передо мной в виде серой лохматой морды с вываленным из пасти языком и наивными щенячьими глазами. Я осторожно выдохнула и медленно, чтобы не напугать щенка, повернулась к нему.

— Привет!

Выказанное мной дружелюбие должно было свидетельствовать, что плеваться ядом и кусаться я не намерена, а потому не представляю никакого интереса, но псинка рассудила по-своему. Подхватив зубами узелок, а вместе с ним и меня, щенок бодро поскакал в сторону дома.

— Эй! Куда ты меня тащишь? Мы так не договаривались! Поставь, где взял! — перепугалась я не на шутку. Встречаться с хозяином покосившейся замшелой избушки мне совершенно не хотелось, поэтому громко возмущаться я не осмелилась, чтобы не привлекать лишнего внимания. Можно, конечно, и обычной безмолвной ящерицей прикинуться в случае чего, есть шанс, что отпустят, но узелок-то с несметными богатствами точно отберут. Куда ж я без средств к существованию?

Щенок тем временем прискакал к крыльцу, возле которого стояла добротная, новенькая будка, еще пахнущая свежими смоляными досками, и нырнул внутрь. Если там его поджидает серьезная мамаша с кучей сестренок-братишек, то, боюсь, мне точно несдобровать. Но в будке никого, к счастью, не оказалось. Душистая солома, парочка обглоданных костей и несколько палок — вот и все окружение этого игривого создания.

— Валдин, опять один в лес бегал? — раздалось над самой крышей.

Щенок опустил свою драгоценную в прямом смысле ношу в самый дальний угол будки, где земля была порядком изрыта (подозреваю, здесь было закопано самое ценное собачье имущество), и звонко тявкнул.

— Отдашь ему — налысо побрею, — многообещающе прошипела я и потянула на себя ближайший пучок соломы. Не ахти какая маскировка, но снаружи меня заметят не сразу.

Радостно повизгивая, щенок вылез к хозяину и принялся крутиться возле его ног.

— Проголодался, сердечный, налетался. — Лицо старика заслонило полукруглое отверстие, служившее будке входом.

Только бы рукой шарить не стал или соломку менять не удумал, мелькнула в голове паническая мысль.

— И чем же ты промышлял сегодня? Что за гадость опять притащил? — Внимательный взгляд пробежался по углам. А глаза-то у старичка… Когда-то голубые или серые, они с возрастом выцвели, почти слившись с белком. Если этот белок вообще был. Узкие вертикальные зрачки говорили слишком о многом. Мамочки родные, куда же я опять попала-то?

Не слишком надеясь на удачную маскировку, я настороженно следила за каждым движением этого древнего отшельника сквозь соломку. Но старик улыбнулся одними уголками губ чему-то своему, и лицо благополучно убралось из будочного проема.

— Ах ты шкодник, — сразу же беззлобно раздалось снаружи. — На-ка вот, поешь, а то набегался, поди, проголодался.

Щенок энергично и с аппетитом зачавкал едой, а мой желудок в ответ недовольно заурчал.

— Мог бы и поделиться, — обиженно пробормотала я, с завистью слушая, как насыщается псинка. — Хоть бы косточку какую притащил, подушка блохастая.

Но Валдину чувство сострадания не было знакомо хотя бы потому, что сытый голодного не разумеет, и поделиться со мной ужином ему даже в голову не пришло. Не отбирать же у ребенка тарелку. Правда, еще сутки, и мне будет уже без разницы, у кого изо рта кусок хлеба вырывать. Есть хотелось немилосердно.

— Наелся? — снова услышала я стариковский голос. — Молодец, умничка. — Судя по довольному повизгиванию, щенка потрепали по загривку или почесали за ушком. — Пойдем тогда в дом, а то темнеет уже.

Но собачатинка не вняла гласу хозяина и полезла в будку, предвкушая новое развлечение.

— Идем в дом, говорю, — строго прикрикнул старик.

Но щенка не так-то просто было смутить. Еще бы. У него тут игрушка интересная появилась, живая и говорящая, а его домой загоняют.

— Валдин, я кому сказал!

Тяжко вздохнув, расстроенная псинка нехотя повиновалась, неуклюже выбралась из будки и бросила в мою сторону обиженный взгляд. «Я утром вернусь, тогда и поиграем», — говорили его совсем еще детские глаза.

— Иди, иди, — пробубнила я ему вслед. — И чем быстрей, тем лучше.

По деревянным ступенькам крыльца протопали собачьи шаги, со скрипом захлопнулась дверь избушки, и вокруг воцарилась вечерняя тишина, нарушаемая лишь обычными звуками леса. Гармония природы, чтоб ее… Как же есть хочется!

Выждав еще некоторое время для верности, я отважилась вылезти из будки, на всякий случай положив чепчик поближе к выходу, чтобы успеть быстро его схватить, если вдруг придется срочно ретироваться.

Тарелка была пуста и вылизана чуть ли не до зеркального блеска. М-да, кто бы сомневался. Гостеприимство здесь явно не в почете. Даже захудалой корочки не осталось. Хороший аппетит у песика, здоровый. А вот на крыльце, у самой двери под лавкой, куда я потихоньку вскарабкалась, обнаружилось несколько копченых рыбин, завернутых в промасленную бумагу. От счастья на глаза навернулись непрошеные слезы. Или это желудочный сок от голода уже наружу лезет? Разбираться с особенностями и странностями собственного организма мне было уже недосуг, лапы сами потянулись к рыбе и, не особо заботясь об осторожности, принялись освобождать оную сначала от бумаги, а затем от чешуи.

В доме беззлобно тявкнул Валдин, услышав на крыльце подозрительные звуки, но я даже не удосужилась обратить на него внимание. Сейчас для меня в мире существовала только эта рыбка, самая вкусная, самая прекрасная, самая-самая-самая.

О том, что рыбе, даже копченой, совсем не место жарким летом под лавкой возле дома, мысли почему-то не возникло. Выбирать особо не приходилось, обширное меню мне предложить не удосужились, да и тухлятиной лещики совершенно не пахли. Напротив, были свежими и ароматными, будто их только что вынули из коптильни. Про отраву от вредителей я тоже как-то не подумала.

Все это пришло на ум гораздо позже, когда я, привалившись к стене с сильно округлившимся брюшком, лениво обозревала окрестности. Эх, и накрошила я тут, бумага и чешуя чуть ли не по всему крыльцу разбросаны. Убрать бы надо. Или хотя бы в кучку все собрать, а то неудобно как-то. Сейчас вот полежу еще немного, переварю и уберу все, а то лапы совершенно отказываются шевелиться после такого сытного ужина…

Глаза я открыла, когда краешек солнца кокетливо начал подниматься над макушками деревьев, сладко потянулась, нехотя выплывая из приятной дремы, и… подскочила как ужаленная. Это ж надо было так позорно бдительность потерять! Правильно говорят, что за грехи всегда приходит час расплаты. Мой так точно уже пришел и ногами от злости топает, пить хотелось ужасно.

Я быстро осмотрелась по сторонам. Рыбно-бумажные ошметки продолжали так же беспорядочно украшать крыльцо, дверь домика была закрыта, а в пределах видимости ни старичка, ни щенка пока что не наблюдалось. Или они любители спать допоздна, или скромно сделали вид, что моего вопиющего вандализма не заметили. Хотя последнее очень сомнительно, особенно если учесть чрезмерное любопытство и абсолютную беззастенчивость четвероногого Валдина.

Не растрачивая драгоценное время на пустое самобичевание, я принялась как можно быстрее сгребать лапками мусор в дальний угол под лавкой, чтобы он не сразу бросался в глаза. Кучка получилась внушительная. Но вот что делать со стойким рыбным запахом, которым даже я сама успела пропитаться, решить не успела. В домике послышалась довольно шумная возня, жалобный скулеж и царапанье по двери. Мне только и хватило пары мгновений, чтобы успеть оказаться у будки и юркнуть в ее спасительный полумрак.

— Какое утро хорошее, приветливое, — послышалось снаружи. — Думаю, Валдин, нам пора прогуляться. Теперь уже пора…

Интересно, о чем это он?

— Куда бы нам отправиться, как ты думаешь? — Старик помолчал, будто на полном серьезе ожидал, что собачатинка сейчас выскажет свои предпочтения, но, не дождавшись ответа, предложил сам: — А пойдем-ка мы в Бережин.

Бережин? Бережин… А, Бережин! Это довольно крупный город, находящийся на границе нашего Царства Долины и Царства Холмов, через него еще основной торговый путь в Южные земли проходит. Что же, неплохо. В таком месте затеряться проще простого, на чужачку и внимания никто не обратит. Как раз то, что мне нужно. Вот повезло-то мне со старичком, по лесу блуждать не придется.

Но моим радужным размышлениям и основательному строительству планов на ближайшую пару дней помешала донельзя довольная щенячья морда, возникшая словно из ниоткуда и ткнувшаяся в меня мокрым холодным носом. Не ожидавшая подобной пакости со стороны мохнатого паршивца, я с визгом подпрыгнула и со всего маху огрела его тем, что первое попалось под лапы. Удар пришелся в аккурат чепчиком между бровями.

Оскорбленный в своих самых благородных намерениях Валдин смешно свел глаза к переносице и обиженно заскулил.

— А нечего меня пугать было, клубок ходячий, — оправившись от первого потрясения, проворчала я. — Предупреждать надо, между прочим. Я все-таки дама и могла здесь переодеваться… Бесстыдник!

Щенок попятился из будки, словно ожидал очередного удара, а мне не очень-то хотелось его разубеждать. Напротив, я принялась перевязывать узелок на чепчике, который после длительной беготни и недавнего участия в боевых действиях сильно потрепался и изрядно ослаб.

— Валдин, оставь свои трофеи в покое, никуда они не денутся. — Скрипучий голос странного хозяина раздался совсем близко. Я подскочила от неожиданности и, метнувшись к стенке слева от входа, прошипела:

— Тссс… И только попробуй меня отсюда вытащить…

Угроза вкупе с продемонстрированным увесистым чепчиком возымела свое действие — песик приближаться пока остерегся.

— Пойдем, Валдин, а то к вечеру не поспеем, и так солнце уже высоко.

Через несколько минут воцарившейся тишины я осмелилась осторожно выглянуть из будки и зажала себе лапкой рот, чтобы не закричать или не выругаться.

Вслед за змееглазым стариком, уже почти скрывшимся в ближайших зарослях, скакал… Нет, это, несомненно, был уже печально знакомый мне щенок, Валдин. Вот только на спине у него красовались самые настоящие, покрытые серыми перьями крылья, которыми он неумело пытался воспользоваться по прямому назначению. Однако каждая попытка взлететь оканчивалась не слишком удачно, и со стороны его передвижения больше походили на огромные скачки по вертикали.

— Валдин! — эхом донеслось из лесу. — Я ждать не буду. И нас ждать не будут. Поторопись.

Щенок, только сейчас заметив, что хозяин пропал из поля видимости, сразу же бросил свое бесполезное занятие и вприпрыжку припустил на голос, с невероятным шумом и треском ломая попадающиеся на пути кусты.

Интересно, может, у старика тоже крылья имеются? Или хвост какой-нибудь с жалом на конце? Я уже ничему не удивлюсь, особенно после того, как его глаза увидела.

Бежать за моими странными провожатыми было проще простого. Старик шагал довольно шустро для своего возраста, но особо и не спешил. К тому же он постоянно разговаривал со щенком о всякой ничего не значащей ерунде, из которой я так и не могла понять, кто этот странный человек (и человек ли?), а излишне энергичный щенок без устали носился вокруг хозяина, каким-то удивительным образом ухитряясь создавать невероятно громкий шумовой эффект. Откуда в таком маленьком тельце столь большие «громыхательные способности» — оставалось только гадать.

Я старалась держать достаточную дистанцию от нечаянных проводников, чтобы меня не только не было видно, но и чтобы не учуял крылатый щен. Это было особо актуально, если учесть, что рыбий запах я источала вполне ощутимый, а в лесу, как известно, копченая рыба не водится. К тому же пить хотелось немилосердно. Я пробовала по дороге травку жевать, чтобы избавиться от сухости во рту и противной отрыжки, но это не очень помогало. Да еще и солнце парило нещадно, умудряясь проникать своими горячими лучами даже сквозь густую листву. Стоит ли говорить, что уже через пару часов такой «прогулки» я еле плелась, спотыкаясь всеми четырьмя лапами обо все подряд и высунув язык от жажды, чтобы не прилипал к небу. Казалось, на мне даже корочка соли образовалась.

Но жизнь показала, что счастье на этом свете тоже иногда случается, и даже со мной. Ручей, в который я кубарем скатилась с невысокого откоса, был прямым тому доказательством. Никогда я еще так не радовалась воде, как сейчас. Вода! Много воды! Чистой, и ерунда, что леденющей. Правда, терять разум от счастья, в которое так удачно свалилась, я не стала. Не то чтобы я не любила воду, в ней есть своя прелесть и приятность, но моя огненная сущность относится к водным процедурам несколько… настороженно. Превращение в облачко пара или кучку пепла мне, конечно, не грозит, но все-таки огонь и вода суть противоположные стихии, и им некомфортно при непосредственном контакте друг с другом.

Вдоволь напившись и наскоро освежившись, чтобы главным образом избавиться от рыбных миазмов, на которые уже начали всякие насекомые реагировать, я со всех лап бросилась догонять успевших довольно далеко уйти провожатых. Благо что они продолжали идти в том же темпе и так же шумно.

Змееглазый старичок не переставал меня удивлять. Другой бы на его месте уже раз пять за все время пути привал сделал — радикулит, подагра, головокружение и тому подобные возрастные неприятности не способствуют энергичности и легкости перемещения в пространстве. А этот ничего, идет себе и идет как ни в чем не бывало. Даже крылатая псинка и та слегка присмирела, притомилась носившись. Вон как лениво трусит за хозяином.

День уже клонился к закату. Лес стал наполняться особыми вечерними звуками и запахами, тени потемнели и сгустились. Листва уже не казалась воздушным ажурным узором искусной рукодельницы, а нависала сплошным дырявым пологом, сквозь прорези ветвей которого виднелись заплатки еще пока голубого неба. Но скоро не будет видно ни кружевной листвы, ни прозрачного неба. Темнота пусть и безоблачной ночи слизнет все четкие очертания и окутает мир вуалью таинственной бархатной ночи.

Но, несмотря на всю красоту и лирику подкрадывающихся сумерек, мне сейчас было не до романтики. Скоро стемнеет, станет прохладно, зверье хищное на охоту потянется, а мы все топаем. Вряд ли тщедушный старикашка и несмышленый щенок смогут дать достойный отпор, про меня уж и говорить нечего. Вполне нормально, что я начала серьезно нервничать. Ночевать в дремучем лесу в столь сомнительной компании не улыбалось.

— Вот, Валдин, мы и пришли, — раздалось так близко от меня, что я невольно вздрогнула и испуганно заозиралась по сторонам.

Надо же было так задуматься и не заметить, что мои провожатые уже давно остановились на опушке леса, и я чуть не влезла под лапы крылатому песику, который, к счастью, так увлеченно внимал каждому слову хозяина, что не обратил внимания на странное копошение рядом с собой.

— Вон там, за маленькой рощицей, — старик указал рукой правее простирающегося прямо перед нами луга, и я послушно вытянула шею в указанном направлении, чтобы знать, куда двигать уставшие лапки дальше, — дорога на Бережин. По ней вниз пройти, а там от развилки рукой подать. Если бы некоторые не спали так долго, то в Бережине оказались еще засветло.

Я невольно устыдилась и на всякий случай осторожно переместилась за соседний кустик, подальше. Мне почему-то показалось, что старик говорил не только обо мне, но еще и со мной.

— Думаю, Валдин, нам больше здесь делать нечего (вроде к собаке обращается). — Пора возвращаться. Гостью мы проводили… Идем.

Мокрый холодный нос ткнулся мне в спину. Кажется, этот мелкий вредитель точно задался целью довести меня до сердечного приступа в кратчайшие сроки.

Резко развернувшись, я замахнулась своей поклажей, чтобы с ее помощью научить мохнатого паразита некоторым основам вежливости, но с досадой обнаружила щенка уже вне зоны досягаемости. И мне показалось… или нет?.. он бессовестно улыбался во все свои молочные зубы.

— Идем, Валдин. — Зов донесся откуда-то издалека.

Щенок улыбнулся еще шире и… хитро подмигнув, стремглав бросился на голос хозяина. А я так и осталась стоять в нелепой позе с застывшей в замахе лапкой и выпученными глазами.

Что это было? Не поняла. Получается, эти двое не просто прекрасно знали, что я иду следом за ними, но еще и намеренно провожали меня до пункта назначения? Вот нормальненько-то… А учитывая специфическое строение зрачков ушлого старикашки, уж очень сильно похожее на зрачки моих новоявленных родственничков, ни в какое приличное место привести меня не могли по определению. Уверена, моя свободная жизнь закончится уже в Бережине, не успев еще толком начаться. Ну, ну… Фигушки вам всем, не на ту напали. Мы пойдем другим путем.

Тракт, до которого я добралась на удивление быстро, был хорошо наезженным, что говорило о близости довольно крупного населенного пункта. Значит, не обманул старикашка, Бережин или что-то ему подобное действительно близко. Только я пойду не налево вниз, как мне было коварно подсказано, а направо. Куда-нибудь да дойду, а там разберусь. Только сначала передохнуть не мешало бы.

Убедившись, что тракт девственно пуст и странную ящерку с подозрительно увесистым узелком никто не видит, я перебралась на другую, более высокую сторону дороги. Оттуда сквозь куцую рощицу был виден еще один луг, а на нем — вот удача! — не так далеко горел костер. Несмотря на еще только предзакатный час, пастухи уже вывели лошадей в ночное.

Огонь. Родненький мой, миленький. Я даже начала приплясывать от нетерпения, так мне захотелось окунуться в его мягкое обволакивающее тепло, почувствовать себя с ним единым целым, впитать в себя его силу и энергию. Но ломиться со всех лап к костру я поостереглась, еще не совсем из ума выжила, а вот густые кусты, где человеку можно скрыться от посторонних глаз, нашла быстро.

Ярко горящий костер позволил мне принять (не без труда, надо заметить, что настораживало) свой родной и уже несколько подзабытый облик, и я впервые за последнее время почувствовала себя полноценным человеком. Неполноценная ящерица успела забрать у меня слишком много жизненной силы, поэтому все человеческое мне было сейчас чуть ли не в диковинку. Свежий вечерний ветерок кружил голову запахом душистых луговых трав, бездонное небо с загорающимися, еще бледными пока звездами наполняло душу таинственной неизвестностью, шелест листвы казался сладкой волшебной музыкой, а сидящие вдалеке люди чуть ли не самой близкой родней.

Кстати, о родне. Путь у меня теперь только один — к родному и любимому брату, уж Фен-то точно придумает, как мне от ненавистного замужества отвертеться, и в обиду всяким брачным аферистам не даст. Добраться бы до него теперь побыстрее. Интересно, Капитар, в котором засел последние несколько месяцев братец, это где? Название города, или что там Капитар из себя представляет, совершенно ни о чем не говорило, но сокрушаться по этому поводу я не собиралась. Дорогу и спросить можно, всегда найдутся люди или нелюди, которые знают и не такие вещи. А сейчас мне не мешало бы выяснить, где я нахожусь и далеко ли отсюда до этого самого Капитара.

Но прежде чем отправиться дальше, я устроилась на травке под раскидистым кустом черемухи так, чтобы меня не было видно пастухам, и принялась рассортировывать свои богатства, стыренные из шкатулки мужа. В таком деле лишние свидетели совершенно ни к чему. Первое, что бросилось мне в глаза, когда я высыпала честно уворованное богатство перед собой, это необыкновенной красоты и странности кольцо. А оно-то откуда здесь взялось, я вроде только камни и деньги выгребла?

Кольцо было золотое, оплетенное тонкой ленточкой из какого-то неизвестного мне серебристо-голубого металла. В том, что это не серебро, я была абсолютно уверена, уж его я бы сразу узнала, а этот металл был мне незнаком, но на обычный сплав или дешевку совершенно не походил. Вся эта загадочная и причудливо завитая ленточка была усыпана мелкими бриллиантами редкой огранки, на которую способны только самые искусные мастера-ювелиры. Камни даже в сгущающихся сумерках сверкали так, что невольно притягивали взгляд. Шикарное, конечно, кольцо, необычное, но не это меня в нем привлекло. Кольцо венчал средней величины камень, вырезанный в виде язычка пламени и даже цвета такого же: у основания красно-оранжевый, а к кончикам язычков бледно-желтый, почти прозрачный. Глядя на него, создавалось ощущение, что огонек движется как настоящий, трепещет на ветру, колышется. Что это, игра моего воображения или еще одна загадка природы? И где мой благоверный такое чудо выкопал? За него ведь и полцарства купить можно, если не целое со всеми потрохами. Не удивлюсь, если это какой-то древний артефакт с невероятными возможностями. Жаль, к нему подробного руководства не прилагается, вдруг пригодится.

Я не удержалась и примерила кольцо на безымянный палец, вытянула руку перед собой, полюбовалась. Красотища! Колечко словно специально для меня предназначено — не жмет, не спадает, сидит как влитое, даже снимать не хочется. Да и странный камушек ничего против меня вроде не имеет, напротив — стал ярче и теплее, затрепетал всеми тремя язычками, ластясь к руке, отчего сходство с настоящим огоньком стало уж слишком достоверным. По телу медленно разлилось мягкое знакомое тепло. Такое же ощущение возникает, когда я в огонь вхожу: родное, спокойное, защищенное, когда твердо знаешь — что бы ни происходило вокруг, ты в полной безопасности. Так же чувствует себя младенец на руках у любящей матери. Вот только носить у всех на виду столь редкостную и странную вещицу было бы непростительной глупостью, лихих людей и завистников много по земле обретается.

Полюбовавшись еще немного красотой неописуемой и не без сожаления стянув шедевр ювелирного искусства с пальца, я повесила его на простенькую цепочку на шее и спрятала под платье. Не в кармане же носить такую реликвию. Если я его потеряю, удавлюсь от отчаяния на собственном хвосте, предварительно оторванном. Что-то в этом колечке меня зацепило. Трудноуловимое, волнующее, но пока непонятное. К тому же что-то подсказывает — именно это колечко должно было венчать мой безымянный палец сразу после обряда венчания. Для саламандры самое подходящее обручальное кольцо, лучше и не придумаешь. Ладно, разберусь чуть позже, когда буду в полной безопасности, а пока есть дела поважнее.

Осмотр остального ценного имущества прошел гораздо быстрее. Обычные алмазы и рубины остались в чепчике, который я тоже благоразумно спрятала за пазухой, решив их использовать только в случае крайней необходимости, а деньги рассовала по карманам. Эх, если бы я в человеческом облике убегала… Ну ничего, имея неплохие наличные, не пропаду, за деньги все что угодно купить можно, а уж за драгоценные камни тем более. Многие вообще предпочитают держать сбережения (в особенности крупные) исключительно в таком мелком, но безумно дорогом разменном виде. И места меньше занимают, и пользы подчас больше.

Отряхнув и поправив довольно скромное домашнее платье, в котором меняла человеческую ипостась на ящерную еще в отцовском дворце, я вышла на тракт, постояла немного, вдыхая долгожданный воздух свободы, и, усмехнувшись, пошла в противоположную от Бережина сторону.

Но не успела пройти и полверсты, как сзади послышался скрип колес и размеренный топот подкованных лошадиных копыт. Обернувшись, я увидела нагоняющую меня телегу, запряженную пегой лошадкой. Возница, совсем молодой парень с копной непослушных соломенных кудряшек, залихватски щелкнул вожжами, заставляя разомлевшую от неторопливого шага коняшку очнуться от своих лошадиных дум и ускорить шаг.

— А что делает одинокая молодая девушка в столь поздний час на дороге? — хитро прищурившись, спросил парень, как только телега поравнялась со мной. — Да еще и такая симпатичная? — добавил он, разглядывая меня с нескрываемым любопытством.

«Интересно, а где он видел немолодых девушек?» — подумала я, но вслух, естественно, спрашивать не стала. Комплимент же просто проигнорировала, продолжая с невозмутимым видом шагать дальше.

— А что обычно люди делают на дорогах? — ответила я вопросом на вопрос.

— О! Тут у кого насколько фантазии хватит, — хмыкнул парень, придерживая окончательно проснувшуюся и жаждущую движения лошадь. — Некоторые просто гуляют, подрабатывают, идут куда-нибудь, ищут приключений, грабят, в конце концов…

Последнее предположение мне понравилось больше всего.

— Вот я и граблю, — почти честно ответила я. А что? Шкатулку муженька-то я уполовинила. Чем не ограбление?

— Да ладно? — Он мне откровенно не поверил. — Ври больше!

Возница подвинулся и похлопал по облучку рядом с собой, приглашая меня составить ему компанию. Ломаться я не стала и, ловко запрыгнув в телегу, обворожительно ему улыбнулась.

— Хорошо, буду врать больше — я еще и убиваю.

— Чем? — Парень весело расхохотался, опасно откинувшись назад, чтобы получше меня рассмотреть со всех сторон. — Если только пальцем проткнешь.

— Ну зачем же сразу пальцем? — потупила я глазки, скромно разглаживая складки на платье. — Обычно я сначала перегрызаю горло, выпиваю свежую, еще теплую кровь, — при этом я многозначительно причмокнула и самозабвенно продолжила, — потом вынимаю сердце, печень, обгладываю ребрышки… Кишки не люблю, они воняют мерзко. Мозги вкусные только у молодых, у стариков они слишком сухие и горькие. Из глазных яблок отличный суп получается, их даже про запас засушить можно на голодный день, язык — под настроение. А еще кое-что, это мое самое любимое, но есть только у му… Эй, ты чего?

Я озадаченно уставилась на сползшего без чувств к моим ногам парня. Фу, как некультурно — перебить даму на самом интересном месте, да еще таким варварским способом. И после этого мне кто-то будет рассказывать сказки, что мужики — сильные, смелые и бесстрашные представители человечества? Или мне просто такой впечатлительный экземпляр попался? М-да… А ведь мы даже толком познакомиться не успели.

Чуть не свалившись с телеги от резкого рывка, вызванного внезапной остановкой, я оторвалась от созерцания «впечатлительного экземпляра» и, перекатив парня (тяжелый, зараза!) на соломку позади себя, взяла бразды правления в свои руки. Ну не ждать же, когда это чудо мягкотелое очнется, темнеет же быстро.

Лошадка, почувствовав, что расслабиться и отлынуть от прямых обязанностей ей не удастся, снова потрусила в сторону деревни, до которой было уже совсем рукой подать. Что скажу жителям, предъявив им бесчувственное тело односельчанина, я пока не придумала.

Мы не доехали до околицы совсем чуть-чуть, когда я услышала за спиной слабую возню и покряхтывание. Ну, слава Вершителю, сам очнулся!

— Что это было? — отупело спросил парень у темного неба, продолжая лежать на дне телеги и потирая пальцами виски.

Кажется, сознание в тесной компании с памятью возвращалось к нему с большим трудом, как после хорошей гулянки, но тут его взгляд неожиданно сфокусировался на мне. Целая гамма самых разнообразных эмоций — от удивления до откровенного ужаса — промелькнула на его лице в считаные мгновения. Парень побледнел так, что даже в быстро наступающей темноте казался прозрачным, и взвыл на самой высокой ноте, не сводя с меня широко распахнутых глаз. Если он решил таким образом произвести на девушку впечатление, то ему это удалось, а все окрестные волки от такого вокала должны были просто удавиться от зависти. Наверное, уже удавились, потому что ни один не откликнулся, зато скорбно взвыли деревенские собаки. Да так слаженно и красиво, будто целый месяц репетировали.

— Ты чего вопишь так? — недовольно перебила я его сольную партию, когда поняла, что еще немного — и мой мозг разорвется от этих непривычных для уха высоких вибраций.

— Ты — эльфырь?.. — не то спросил, не то подтвердил парень хриплым шепотом, шустро отползая на другой конец телеги.

— Кто?

— Эльфырь…

Жертва моей неудачной шутки судорожно сглотнула и собралась уже исполнить свою арию на бис, снова начав тихонечко подвывать, но я решительно пресекла это издевательство над собачьей и волчьей нервными системами (про свою я вообще молчу!) невинным вопросом:

— А это что за зверь такой и с чем его едят?

Кажется, постановка вопроса была немного неправильной. Парень уклонился от ответа, снова уйдя в глубокое обморочное состояние.

Тяжко вздохнув и сетуя на такую упорную несговорчивость, я повернулась лицом к деревне и обомлела. У околицы нас встречала довольно многочисленная толпа, состоящая исключительно из взрослой части населения и настроенная даже на первый взгляд очень воинственно. Да уж, неплохой сигнал экстренного оповещения у этого парня получился, словно вражеское войско встречают.

При свете факелов, служивших единственным освещением в столь поздний час, я рассмотрела не только хмурые и не совсем дружелюбные взгляды, направленные на меня, но и боевое вооружение, состоящее из лопат, топоров, кос, скалок, сковородок, кухонных ножей, ножниц и прочего домашнего инвентаря. Да такому разнообразию могла позавидовать даже царская оружейная палата моего папашки, а уж он оружие страсть как любит.

Я тормознула лошадку, не дав ей врезаться в толпу, и в ожидании уставилась на встречающую процессию. Приветственную речь произносить никто не торопился, народ явно чего-то от нас ждал, я от народа тоже. Вообще-то мне было неплохо известно, что жители небольших деревень с подозрением относятся к посторонним, и их можно понять, но чтоб до такой степени…

— Люди добрые! — первая не выдержала я и, покосившись на безнадежно валяющегося в обмороке моего несостоявшегося возницу, выпрямилась во весь рост. — Может быть, кто-нибудь меня просветит, кто такой эльфырь?

Толпа, к моему несказанному удивлению, не просто продолжала безмолвствовать, а еще и таинственно замерла. Даже собаки как-то подозрительно притихли, хотя до этого еще вяло поскуливали, взбудораженные душераздирающим воем белобрысого парня. Ну и что? Мы так всю ночь тут стоять будем?

— А ты кто сама-то будешь? — наконец раздался густой низкий голос, и из толпы вышел здоровый детина, оказавшийся ростом чуть пониже меня, стоящей на телеге.

— Меня зовут Сал… Сатия, — быстро исправилась я, не забыв мысленно отругать себя за то, что заранее не подумала о своем новом имени, поэтому вынуждена была сочинять на ходу, что первое пришло в голову. Вроде моей оговорки никто не заметил.

— А откуда ты взялась и что сделала с нашим парнем? — продолжил допрос детина, откровенно разглядывая меня и кивая на бесчувственного белобрысика. — Я тебя первый раз вижу, ты не из соседних деревень, это точно.

А он что, всех женщин в округе в лицо знает? Ушлый тип, надо быть настороже, на всякий случай.

— Естественно, — фыркнула я, смело глядя ему в глаза. Странно, но опасности я от него не чувствовала, скорее здоровую настороженность, поэтому спокойно продолжила выдавать на гора придуманную про себя легенду: — Еду к брату в другой город на свадьбу, по дороге окрестностями любовалась, да заблудилась немного. Ваш парень, — я кивнула на тело в телеге, — предложил любезно меня подвезти до вашей деревни, а потом почему-то испугался и назвал меня эльфырем. Странная реакция, конечно, но с кем не бывает. Вот я и спрашиваю, что это за зверь такой?

Врать было чрезвычайно трудно, я спотыкалась на каждом слове, стараясь быть как можно более убедительной, но понимала — получается из рук вон плохо. И от этого чувствовала себя еще менее уверенной. Раньше так изворачиваться мне еще ни разу не приходилось. Боюсь, что, если меня поймают на вранье, пряниками вряд ли накормят. В лучшем случае в острог местный кинут до выяснения личности. И хорошо если про меня там не забудут.

— То, что ты не лиебе, это я и так уже вижу. — Верзила продолжал сверлить меня тяжелым взглядом. — А насчет всего остального… это мы еще разберемся. Ходят тут юные натуралисты всякие, народ баламутят… — Он махнул факелом в сторону толпы и громогласно заявил: — Тоже мне, обычной девчонки испугались…

Не совсем обычной, конечно, подумала я, но знать людям об этом не обязательно. И ко всему прочему вместо ожидаемых ответов я получила кучу новых вопросов. Единственное, что мне стало относительно понятно, — таинственные эльфыри и лиебе — одни и те же существа, а если судить по реакции людей только на упоминание об этих милашках, дружелюбием и кротким нравом они вряд ли отличаются.

— Идем! — Верзила снова повернулся ко мне и, протянув огромную лапищу, сдернул с телеги.

Оказавшись на земле, я восхищенно охнула — мужчине я не доставала даже до плеча. Если вдруг возникнет необходимость перегрызть ему горло, то мне придется изрядно попрыгать, а еще лучше сбегать за стремянкой. Вот только вряд ли эта жертва моей резко разыгравшейся кровожадности будет спокойно стоять, пока я буду вокруг него суетиться. М-да, и что за мысли у меня в голове бродят? Или это начинает сказываться тлетворное влияние моего благоверного?

Народ пропустил нашу странную парочку сквозь свои нестройные ряды и зашушукался, постепенно приходя в себя. Кто-то повел лошадку с груженной парнем телегой к одному из ближайших домов, а мой провожатый бодрым размашистым шагом направился по широкой улице в глубь деревни.

— Корн, куда ты ее ведешь? — раздался нам в спины насмешливый голос. — Давай лучше к нам, веселее будет.

— К Сцинне, — коротко бросил через плечо верзила, не сбавляя темпа, за которым я еле успевала. — Пусть эти любители природы сами разбираются, что к чему.

— Так мы тоже любители природы, — вклинился еще один задиристый голос. — И очень радеем за сохранение видов. Можем помочь.

— С превеликим удовольствием, — поддержал третий.

А нравы здесь, кажется, царят более чем свободные. Я покосилась на своего провожатого. Корн хоть и здоровый мужик, в отличие от зубоскалящих сзади нахалов, но страха у меня не вызывал совершенно. К тому же он определенно пользуется здесь непререкаемым авторитетом, а наличие огня поблизости придавало ни с чем не сравнимой уверенности.

— Корн, а кто такая Сцинна? — поинтересовалась я, стараясь не отстать от парня и постоянно оглядываясь на хихикающих нам вслед молодых людей. Должна же я знать, куда меня ведут, в конце-то концов, и к чему стоит приготовиться.

— Эта наша знахарка.

Исчерпывающая информация. Но таким объяснением пока и пришлось удовлетвориться, потому что Корн сосредоточенно замолчал, и все мои попытки его разговорить пропали даром. Успокаивало одно — даже если острог в этой деревне и имеется, то сейчас мы пройдем мимо него.

Сцинна жила в небольшом домишке, куда мы добирались в полной темноте окончательно наступившей ночи. И если бы не факел в руках Корна, я бы не только давно уже заблудилась, но и с утра смогла бы точно сказать, сколько на этой улице домов, деревьев и прочих предметов элементарным подсчетом синяков на моем теле. Препятствия так неожиданно выныривали прямо передо мной, что я еле успевала уворачиваться. А ведь еще надо было не отстать от моего немногословного проводника. Сомневаюсь, что он сильно озабочен моей целостностью и сохранностью, вон, даже головы не повернет, чтобы проверить, иду я следом или нет, а если уж и потеряюсь по дороге, то заметит это лишь тогда, когда некого будет предъявить таинственной Сцинне. Надеюсь, она не жрица какого-нибудь кровавого культа, предсказывающего погоду по внутренностям путников, неосторожно забредающих в их скромную деревушку. Тогда уж лучше острог и разборка с местными властями.

Но знахарка оказалась очень даже миловидной девушкой (или женщиной неопределенного возраста) с копной коротко стриженных каштановых волос и проницательными глазами цвета зрелого чернослива. Внимательно выслушав мою краткую историю, которую я старалась рассказывать как можно небрежнее, она побарабанила кончиками пальцев по столу и смерила меня отрешенным взглядом.

— И в какой же город ты идешь на свадьбу к брату?

Так, Салли, спокойно, не нервничай, это обычное проявление осторожности, не более. Вот еще выясним, кто такие эти загадочные эльфыри и чего от них так шарахаются, и все окончательно на свои места встанет.

— В Капитар.

Глубоко и максимально драматично вздохнув, я выдала очередную душещипательную историю о коварной речке, которая самым подлым образом слизала у меня сверток с вещами и утащила его вниз по течению, когда я остановилась на очередной перекус и пошла ополоснуться. Догнать и вернуть свое добро мне не удалось, зато я умудрилась напрочь заблудиться, пока не вышла на дорогу, ведущую к этой милой деревушке.

— Вот только осталось, что в карманах платья лежало, — подвела я итог своему вранью, очень сильно надеясь, что уж какая-никакая речка да найдется в относительной близости от этой деревни.

— Денег мне от тебя не надо, — спокойно сказала Сцинна, ничем не выдав, что усомнилась в моей честности. — Тебе они больше пригодятся. Переночуешь сегодня у меня, места хватит. А сейчас попей чаю и ложись спать. Все разговоры — завтра.

Интересно, подобная доверчивость — проявление высшей степени непуганности, или эта странная знахарка видит гораздо больше, чем хочет показать?

Но как бы то ни было, сейчас я сидела и пила вкусный ароматный чай с булочками в приличном доме, а не в темном густом лесу. Между делом мне сообщили, что деревня, куда меня занесло волей судьбы, называется Старобережье, и располагается она на самой границе Царства Долины и Царства Холмов. Здесь и в самом деле недалеко есть река Морина, достаточно быстрая и порожистая, и ее русло раньше проходило почти за околицей, потом река изменила свое течение, а название деревни осталось, к нему просто все привыкли, и менять было лень. Что ж… По крайней мере, в своем местоположении я определилась, а обо всем остальном буду думать завтра.

Утро следующего дня выдалось добрым во всех отношениях. Ярко светило солнце, я замечательно выспалась, настроение жизнерадостное. Что еще надо сбежавшей от ненавистного мужа страдалице для того, чтобы чувствовать себя полной оптимизма идиоткой?

Едва я, бодрая и готовая к великим свершениям, выползла из маленькой комнатушки, отведенной мне на эту ночь, как тут же наткнулась на хитрую улыбку знахарки. При свете дня женщина показалась мне намного моложе и красивее, чем накануне ночью.

— Доброе утро, Сатия! — поприветствовала она меня, и в ее глазах заплясали веселые искорки.

— Доброе, — искренне ответила я, следуя приглашающему жесту хозяйки и присаживаясь к накрытому столу. Интересно, чем я ее так рассмешила?

— Как спалось?

— Шикарно, — не покривила я душой и на этот раз.

Сцинна вытащила из печи и поставила на стол огромное блюдо со свежими булочками и устроилась напротив меня.

— Я так смешно выгляжу? — не вытерпела я, принимая у нее из рук чашку с горячим чаем.

— Нет, — хихикнула знахарка. — Просто Янеш рассказал нам про встречу с ужасным кровожадным чудовищем и все утро настойчиво выяснял, куда мы закопали труп, чтобы, подозреваю, выкопать и самолично убедиться в его окончательной смерти.

— А кто такой Янеш? — полюбопытствовала я, делая маленький глоточек обжигающего напитка. Вкус удивительный, сладковатый и мягкий. Наверное, она туда травок каких-нибудь особых заварила, но мне понравилось. Надо будет рецептик спросить перед уходом.

— Так это же он тебя в деревню привез. — Сцинна снова хихикнула. — Или ты его. Это с какой стороны посмотреть.

Ага! Значит, того впечатлительного парня зовут Янеш. Ладно, запомним.

— А то ужасное кровожадное чудовище, стало быть, я? — удивленно приподняла бровь я.

— Ага. Когда он узнал, что ты всего лишь обычная путешественница, его чуть удар со стыда не хватил. Он теперь боится людям на глаза попадаться, ходит огородами, а над ним все потешаются, называя ловцом симпатичных чудовищ. Кстати, может, ты расскажешь, как все было на самом деле, а то Янеш слишком все приукрасил в свою пользу. Он у нас тот еще сказочник, любит покрасоваться.

Я улыбнулась, вспоминая подробности вчерашнего знакомства, и не пожалела красок, расписывая нашу совместную прогулку до деревни. Честно, не соврала ни разу. Почти. К концу моего рассказа Сцинна уже вторым платочком вытирала слезы и хохотала как сумасшедшая.

— Ну ты даешь! — восхищенно выдала она под конец моего рассказа. — Это надо же такое придумать!

— А что мне еще оставалось делать? — расплылась я в хитрой улыбке. — Иногда надо уметь не просто защищаться, но и предотвращать всякие неприятные ситуации. Желательно запугиванием потенциального противника.

С моим замужеством, правда, это не сработало, подумала я про себя.

— В этом виде оружия тебе, наверное, нет равных, — польстила мне знахарка.

— Да нет. Просто захотелось развлечься. Кто же знал, что с такими последствиями? — И, помолчав немного, решилась полюбопытствовать: — Скажи, Сцинна, а эльфыри — они кто? Почему их все так боятся?

Моя новая гостеприимная знакомая нахмурилась, потерла переносицу пальцами, собираясь с мыслями, и начала свой рассказ:

— Понимаешь, об эльфырях вообще мало что известно, о них даже ни в одном справочнике не написано. Как бы тебе получше объяснить… Если грубо, то считается, что это ужасная смесь двух несовместимых рас — эльфов и упырей.

У меня вытянулось лицо. Я честно попыталась представить себе прекрасных до умопомрачения эльфов, нежных и гибких, которые даже цветочек без замаливания греха не сорвут, и злобных полуразложившихся упырей, выползающих по ночам из убежища, чтобы пить кровь у живых существ без жалости и сострадания.

— Эта раса нелюдей образовалась довольно давно, — насладившись моим ошарашенным видом, продолжила Сцинна. — И до недавнего времени считалась окончательно вымершей или же просто несуществующей, но тут о них снова заговорили. Шепотом, правда, но заговорили.

— И чем же эти эльфыри так опасны?

— Говорят, что они владеют каким-то артефактом, способным делать их практически неуязвимыми, точно не знаю, что это такое. Вообще-то их настоящее название лиебе, что означает огненные. Эльфырями их уже люди прозвали за сочетание эльфийских и упыриных качеств. А еще они могут принимать облик любого дорогого и милого твоему сердцу существа, просят у тебя помощи и защиты, умеют воздействовать на самые слабые места…

— А потом нападают и пьют кровь?

— Так рассказывают. Правда, кроме крови они еще и мозг высасывают, но это уже не суть важно. А живут они на каком-то далеком острове, не знаю, как называется. Эльфы их вроде как полностью контролируют и в мир не выпускают, потому что считают общественно опасными.

— А теперь они вдруг почему-то подобрели и расстелили им ковровую дорожку на материк? — не удержалась я от ехидства, тем не менее внутренне содрогаясь от возможных перспектив встречи с подобными страхолюдинами.

— Ты так говоришь, будто это я их выпустила, — обиделась знахарка.

— Извини, — пробормотала я, жалея, что меня не так поняли. — Я вот просто удивляюсь, почему именно сейчас?

— Ты это у меня серьезно спрашиваешь? — снова недоуменно посмотрела на меня Сцинна. — Сейчас пойду разузнаю по-быстренькому и сразу же расскажу тебе.

— Ладно, ладно, — примирительно подняла я ладони. — Это я больше сама себе вопрос задаю. Рассказывай дальше.

— Их не принимают эльфы, считая позором всего эльфийского рода, а упырям на них просто наплевать, — продолжила размышлять Сцинна, перестав обижаться и наливая нам уже по пятой чашке своего вкусного отвара. — Наверное, решили отстаивать свои права на общественное положение. Кто ж их знает?

— А как эти эльфыри, или лиебе, выглядят?

— Вроде бы они так же прекрасны, как сами эльфы, только с длинными упыриными клыками и питаются исключительно кровью.

— Естественно, не своей.

Сцинна снова расхохоталась, оценив мою шутку.

— Да, кстати, у них вроде и крылья есть, — добавила она.

— Как у бабочки? — Меня просто распирало любопытство. От ужаса, наверное.

— Да нет, кожистые, как у драконов или летучих мышей. Некоторые говорят, как у птиц. Но это опять же только неподтвержденные слухи. Сама знаешь, наверное, как сарафанная почта работает — истинное положение вещей от окружающих его слухов отличается, как облако от морского дна. Ладно, расслабься, — весело сказала знахарка, ласково потрепав меня по плечу. — Все это предрассудки и досужие сплетни. Может, и нет никаких эльфырей на самом деле. Эльфы, особенно темные, любят тень на плетень наводить. Могли и выдумать для поддержания каких-то своих интересов.

Я решила последовать мудрому совету, но отделаться от навязчивых образов один страшнее другого было уже не так-то просто. Моя фантазия разгулялась не на шутку. Чем может грозить, если эти лиебе, при условии их реального существования, вырвутся из-под власти эльфов, думалка придумывать категорически отказывалась.

Чтобы отвлечь меня от капитального ухода в тяжкие думы (а может, и сама пыталась от неприятного осадка отделаться), Сцинна принялась выведывать всякие подробности моей профессиональной и личной жизнедеятельности. То ли ей было просто интересно, то ли проверяла меня на вшивость, но настороженного блеска в ее глазах мне заметить так и не удалось. Я же довольно скупо сообщила, что мы с братом — дети прославленного генерала Прада Ильноя, командующего войсками Царя Долины (кстати, такой действительно существовал). Брат пошел по стопам отца и был не так давно командирован в Капитар, где нашел себе невесту. Помолвка должна состояться через месяц, а сама свадьба — через три. Отец на помолвку не успевает, обещал только на свадьбе быть, а вот я решила посетить и то и другое торжественное мероприятие, но вот поди ж ты — заблудилась. Теперь боюсь, что и сама пропущу половину интересного.

— Ладно тебе, не расстраивайся, — беспечно махнула рукой Сцинна. — За месяц ты не только до Капитара, но и до эльфийских земель доберешься. Если, конечно, опять не заплутаешь…