Саламандра Улин Виктор

Наверное, она мне все-таки не верила.

— Я через Бережин хотела идти, а где теперь он — понятия не имею. — Драматические нотки в голосе должны были придать моему сожалению максимум достоверности.

— А зачем тебе Бережин? — удивленно вскинула брови знахарка. — Это то же самое, что идти за грибами в обход леса.

— Там многолюдно, — несколько неуверенно заметила я. — Я же одна иду.

Сцинна скептически хмыкнула:

— Тоже мне нашла безопасное место. Да Бережин чуть ли не самый большой рассадник воровства, разбоя и контрабанды. Странно, что ты об этом не знаешь. Там проще найти наемного убийцу или скупщика краденого, чем честного человека.

— А как же мне тогда быть?

Значит, правильно я в этот Бережин не пошла, предчувствие не подкачало. Наверняка мой муженек какую-нибудь шайку уже нанял для поимки сбежавшей жены.

К нам на огонек заглянул Корн. Выяснив, как у нас обстоят дела, он скромненько подсел к столу и присоединился к чаепитию. Его здоровенная фигура заняла почти половину лавки, потеснив Сцинну на самый краешек. Интересно, если бы он с нами с самого утра сидел, сколько раз хозяйке пришлось бы самовар ставить, ему же обычная чашка — на один хлебок?

С появлением этого богатыря наш женский разговор потерял свою непринужденность. Знахарка нервно заерзала и искоса посматривала на Корна. Ее взгляд откровенно говорил: «Какого дива ты приперся, да еще и тут расселся?» Я с любопытством присматривалась к этой парочке. Если верзила и пытается ухаживать за хрупкой улыбчивой знахаркой, то крайне неуклюже и безответно. Сцинна явно не в восторге от такого ухажера.

— А где у вас тут можно купить одежду — так, по мелочи что-нибудь? — спросила я, когда уже не смогла выдерживать эту напряженную тишину. — Вещи же мои все уплыли. Хорошо, что я деньги в сумке никогда не ношу, поэтому потери у меня вполне восполнимые.

— У нас тут есть несколько довольно приличных лавочек, базар тоже имеется, — ухватилась хозяйка за мою мысль как за спасительную соломинку и бросила на меня благодарный взгляд. — Корн тебя проводит, все покажет, заодно и нашу деревню посмотришь. У меня все равно времени нет с тобой гулять, меня ждут пациенты.

Вот коварная! Одним махом избавилась и от навязчивого ухажера, и от неуемной чужачки.

Корн тоже покосился на Сцинну крайне неодобрительно, но спорить не стал, и мы вышли на улицу.

— Куда сначала? — расстроенно спросил он.

— Пойдем за одеждой, — немного подумав, ответила я. Мне нужно было купить какой-нибудь дорожный костюм с брюками, потому что в платье бродить по дорогам не очень-то удобно, а переодеваться перед побегом времени не было.

Я шагала рядом с задумчивым и молчаливым парнем и наслаждалась этой прогулкой. Меня все вокруг радовало и забавляло: невысокие дома и тянущиеся за ними огороды, играющие на дороге ребятишки, спешащие по своим делам люди, бродящие беспорядочно домашние животные.

— Корн, а почему ты повел меня вчера именно к Сцинне? — спросила я парня, так и не проронившего до сих пор ни слова.

— Потому что у нее тебя точно никто не тронет, — просто ответил он.

— А могли?

— Могли.

— Ее что, так все боятся? — прицепилась я, твердо решив вытрясти как можно больше информации.

— Нет, ее ТАК уважают.

Остальные вопросы почему-то отпали сами собой. К тому же мы как раз свернули на площадь, полностью заполненную народом. Странно, мне в темноте показалось, что деревня намного меньше.

Я смутно себе представляла, что такое ярмарки и базары — ни разу не бывала на них. Отец относился к моей безопасности прямо-таки с маниакальным остервенением, выпуская в многолюдные места только в особых случаях, да и то там присутствовала исключительно высшая знать. Обычные люди оставались далеко за пределами этих великосветских сборищ, которые кроме скуки навевали разве что еще и стойкое отвращение. «Ваше высочество, как прекрасно вы выглядите! Ваше высочество, вы сегодня неотразимы! Ваше высочество, какое на вас великолепное платье!» Тьфу, противно! А мои нечастые вылазки через потайную дверцу и игры с местной ребятней не слишком способствовали детальному изучению таких интересных мест, как торговые лавки и ярмарки.

— Куда прешь, разиня! — Грубый окрик необъемных размеров тетки с корзиной, в которой сидел такой же толстый и вопящий гусь, показался мне сладкой музыкой. Я даже зажмурилась от наслаждения, но тетка моего восторга не разделила и, пихнув меня еще раз в бок для острастки, почесала по своим делам.

Меня пихали, толкали, ругали, со всех сторон слышалась брань и призывы купить «самый лучший товар, которого вы больше нигде не найдете», кто-то призывал к спокойствию не сумевших договориться… Звуки базара меня оглушали, мешали думать и нормально продвигаться вперед, но, дивовы чертоги, как же мне все это нравилось! Здесь чувствовалась настоящая жизнь, искренняя, бурлящая, живая.

— Держись за меня, а то потеряешься, — выдернул меня из восторженного толкания Корн и подвел к одному из прилавков, крепко вцепившись в мое запястье. Ну и кто за кого держаться должен?

Я продолжала озираться по сторонам, не зная, на чем остановить взгляд, словно отупевший от счастья таракан в переполненном помойном ведре.

— Сатия, ты меня слышишь? — Корну пришлось довольно ощутимо дернуть меня за руку, чтобы я сфокусировалась на нем и вспомнила, зачем мы сюда пришли. И что Сатия — это теперь мое второе имя, о чем я напрочь забыла в этом море впечатлений. Подозреваю, что дергал он уже далеко не первый раз, как еще руку не оторвал, удивляюсь.

Я послушно уткнулась в прилавок с вещами и погрузилась в выбор своего походного гардероба. Это оказалось делом не таким легким, как представлялось вначале, и я попробовала прибегнуть к помощи своего провожатого.

— Корн, как ты думаешь, вот это подойдет? — спросила я, выуживая из кучи одежды что-то темное и мешковатое.

— Нормально, — равнодушно ответил тот, даже не взглянув в сторону прилавка.

— А это? — Я приподняла тонкий полупрозрачный наряд, больше подходивший, наверное, для спальни. М-да…

— Ничего.

Странно, даже мне он показался излишне откровенным…

— А вот, посмотри!

— Подойдет.

— Корн, а ты вообще видишь то, что я тебе показываю? — потеряла терпение я. — Или ты просто издеваешься?

— Сатия, ты думаешь, я модельер по части верхней женской одежды? Я вообще в ней плохо разбираюсь, — взмолился он. — Найди себе другого советчика в этом деле.

— А в каком деле ты лучше разбираешься? — Я бросила на него хитрый взгляд. — Неужели по части нижнего женского белья?

Стоявшие поблизости покупатели весело заржали, а бедный Корн густо покраснел, но сбежать от меня не решился. Неужели данное знахарке слово так для него священно?

— У меня совсем другая работа, — сдавленно пробубнил он себе под нос и отодвинулся подальше, усиленно делая вид, что не со мной.

Я не стала настаивать на продолжении разговора на столь пикантную тему и снова погрузилась в вопрос выбора. Перерыв целый ворох предложенных моему придирчивому вниманию дорожных костюмов, я отобрала наконец два из них, наиболее соответствующих моим требованиям — оптимальному сочетанию цены и удобства.

Нагрузив Корна свертками, мы принялись проталкиваться дальше.

— Куда теперь? — меланхолично пробасил мой провожатый. — Что тебе еще нужно купить?

— Оружие, — уверенно ответила я и со всего маху врезалась в его широченную спину. — Корн, ты бы хоть предупреждал, когда тормозишь.

Еще парочка таких резких остановок, и мне придется прибегнуть к профессионализму Сцинны. При условии, если меня отскребут от спины этого верзилы.

— Зачем тебе оружие? — Он ошарашенно повернулся ко мне, даже не замечая, что его со всех сторон пихают.

— Как зачем? — насупилась я. — Чтобы было чем тебя подталкивать.

Вокруг нас постепенно начала собираться толчея. Дело в том, что мы вдвоем ухитрились перегородить весь проход, и особо нетерпеливые стали очень громко и не совсем цензурно выражать свое недовольство. Особенно старались торговцы, к прилавкам которых из-за нас не могли подойти покупатели. Пришлось поспешно прервать объяснения до более спокойного места.

Корн по-прежнему шел впереди, прокладывая мне путь через людской поток. Я, не отставая, шустрила следом, изредка окликая, чтобы приобрести то, что мне может пригодиться в дороге. Сумку я купила не очень дорогую, но довольно удобную, со множеством кармашков, куда удобно прятать всякую мелочь, а вот набору для личной гигиены уделила самое пристальное внимание. Пока я копалась и нюхала многочисленные баночки и пузыречки, содержимое большинства которых казалось мне не только подозрительным, но и опасным для здоровья, Корн обреченно стоял в сторонке с видом потерявшегося в лесу щенка-переростка. Наконец я не без труда определилась с выбором, заплатив за мыло, несколько баночек разного крема и средство для мытья волос больше, чем мне хотелось бы, но меньше, чем можно было предположить.

— И почему женщины так любят по этой толкотне шляться? — проворчал мой провожатый, когда мы наконец выбрались с многолюдной площади на относительно тихую улочку. — Это же кошмар какой-то!

— Не всем дано понять тонкую женскую натуру, — усмехнулась я. — Пошли за оружием, и твои страдания на этом закончатся.

Настроение у меня было просто прекрасное, я купила все, что хотела, а заплатила намного меньше, чем рассчитывала. Это не могло не радовать. Царская казна теперь для меня недоступна, придется каждую копейку экономить. Вот еще бы и зарабатывать научиться…

Корн привел меня к небольшому дому, окруженному высоким зеленым забором, и толкнул плечом массивные ворота, которые тут же бесшумно распахнулись. Даже если они и были заперты, то моего провожатого и носильщика в одном лице это в данный момент не волновало. Мы вошли на чисто подметенный двор, и я вперила взгляд в двери небольшой кузни, откуда, по моим размышлениям, должен был выскочить хозяин, жутко вопящий на вламывающихся без стука мерзавцев. Однако нас встречать не торопились.

— Может, нет никого? — предположила я, продолжая разглядывать невысокий, но добротный дом с резными ставнями и металлическим коньком на крыше.

— Теперь есть, — загадочно отозвался Корн, сгружая мои свертки на лавку возле крыльца. — Так какое оружие тебе нужно?

— Сначала я хотела бы посмотреть, что тут вообще есть.

— Тогда идем.

Я удивленно посмотрела вслед верзиле, направившемуся в сторону кузни, и посеменила следом. Странный какой-то тип этот Корн. Слова из него не вытянешь, вламывается в чужие дома. Надают нам сейчас по шапке и выгонят взашей, вот и все мое оружие.

Но нас, похоже, выгонять никто не собирался. Более того, как оказалось, Корн и есть тот самый оружейных дел мастер, к которому мы пришли, и вообще это его дом. А сразу нельзя сказать было? Но я решила оставить обиды на потом и застыла перед стеной, увешанной всевозможными мечами, как тяжелыми мужскими, так и легкими, даже на первый взгляд кажущимися невесомыми, женскими. Были здесь также и перевязи с самыми невообразимыми ножами на все случаи жизни, и метательные дротики, и даже несколько арбалетов. Я взглядом окончательно сдвинутого фанатика осматривала представшее моему взору оружейное великолепие. Уж в чем в чем, а в оружии меня отец с детства научил разбираться. «Если ты не умеешь мастерски владеть мечом, то недостойна называться моей дочерью!» — пафосно заявлял он, гоняя еще совсем крошечную девочку по тренировочной площадке. И его совершенно не смущало, что меч, который я держала в руках, был в два раза больше меня, а некоторые буквы я вообще тогда еще не выговаривала. Самое удивительное, но все эти тренировки не отбили у меня охоты совершенствовать свое мастерство и дальше, а к оружию у меня появилось уважение и даже какое-то трепетное чувство, чем-то смахивающее на любовь. Нравятся мне эти железки. Наследственное, наверное.

Внимательно осмотрев предложенный моему жадному вниманию арсенал (очень приличный, надо отметить), я выбрала пояс с парочкой первоклассных ножей из закаленной гномьей стали и узкий двуручный меч. Последний понравился мне еще тем, что был очень легкий и хорошо лежал в ладони, словно являясь продолжением руки, а это первый признак того, что оружие будет подчиняться беспрекословно и не устроит какую-нибудь каверзу в самый неподходящий момент.

— Отличный выбор, Сатия. — Глаза Корна внимательно наблюдали за моими поисками «своего» меча. — Кто научил тебя так профессионально выбирать оружие? Это дорогая игрушка.

— Отец, — не соврала я. — Он у меня хорошо в таких вещах разбирается. А эта игрушка, как ты выразился, стоит того, чтобы выложить за нее кругленькую сумму. Это же эльфийский меч?

— Эльфийский, — согласился оружейник. — Из лунного металла с охранной гравировкой Мастера.

— Я вижу.

— Только он очень дорогой.

— Догадываюсь.

С большой неохотой я отложила меч. Купить-то я его при желании могу, вот только в этом нет пока острой необходимости, я же вроде как на свадьбу к брату иду, а не пополнять список разбойной братии. Пришлось в придачу к ножам ограничиться недорогим, но легким арбалетом, больше похожим на обычный лук.

Выходя из лавки Корна, я не удержалась и бросила последний взгляд на понравившийся мне меч. Подержав его в руках, мне уже было трудно расстаться с ним, но такую роскошь сейчас я не могла себе позволить.

Корн, если и заметил мои душевные терзания и хищный блеск в глазах, то комментировать не стал и вопросов больше не задавал. Он вообще не любитель поболтать, как я успела заметить.

Ближе к вечеру я была экипирована по полной программе и готова пуститься в дальнейшее опасное (надеюсь, что все-таки не очень) путешествие.

— Куда это ты собралась на ночь глядя? — спросила меня Сцинна, когда я, полностью одетая в новенький и очень удобный костюм, выплыла из своей комнатушки с сумкой наперевес.

— В Капитар, конечно. Куда же еще? — честно призналась я. Почему-то эта знахарка внушала мне прямо-таки нездоровое доверие, сама пугаюсь.

— Что, прямо сейчас?

— Ну да. А что?

Знахарка смерила меня внимательным взглядом, от которого мне стало не по себе.

— Не советую, — поджав тонкие губы, выдала она.

— Почему это? — Я упрямо вздернула нос и потуже затянула шнуровку на дорожной сумке. Будут мне тут всякие указывать! А еще мне показалось, что я в чем-то перед ней провинилась. Этого мне только и не хватало!

— Дороги сейчас небезопасны, — снизошла до объяснений хозяйка. — Разбойники шарят, да и слух об эльфырях не на пустом месте пошел. Не боишься одна путешествовать?

— Что же мне тут, до скончания века сидеть, ждать, когда наступит мир во всем мире? — усмехнулась я. — Я состарюсь за это время и поседею, да и братец ждать только одну меня не будет.

— Не поседеешь, — вдруг весело рассмеялась Сцинна, и у меня камень с души свалился. — Не успеешь. Корн поедет послезавтра утром в Верхоград, у него там большой заказ, и тебя с собой захватит, не на своих же двоих тащиться, так ты точно до старости по дорогам и весям бродить будешь.

— Не хотелось бы, — буркнула я, усиленно пытаясь вспомнить, что это за Верхоград такой и чем он знаменит. Глухо. Память издевательски молчала, предоставив мне возможность выпутываться самой. Если бы я еще знала как.

— Я смотрю, ты в наших местах не очень ориентируешься, — пришла мне на помощь Сцинна, всласть налюбовавшись на мое излишне сосредоточенное выражение лица.

— Ну… в общем, да, — нехотя призналась я и жалобно взглянула на знахарку. Все-то она понимает!

Следующие пару часов мы ползали по полу на расстеленной огромной карте Мира Царств и составляли мой маршрут. Вот что бы мне раньше не озаботиться продумыванием этого самого маршрута, еще в замке Владыки? Так нет ведь, рванула, глаза вылупив, только и успела придумать, что про себя рассказывать буду, да и то лишь наполовину. Непрактично я подошла к вопросу побега, очень непрактично, но тут мне несказанно повезло со знахаркой. Вот бы и дальше так. Ага! Мечтать не вредно.

— Тебе нужно ехать через Пармену, столицу Царства Холмов, — выложила свои измышления Сцинна, тыча пальцем в карту. — Сначала добираешься с Корном до Верхограда, это два дня пути, потом через Мальперну как раз попадешь в Пармену.

— Но ведь Мальперна стоит в стороне, — возмутилась я. — Не проще ли вот так напрямки? — и прочертила пальцем прямую через лес.

— Нет, не проще, — разошлась знахарка, отползая поближе к побережью. — Там сплошняком лес и болота и почти нет населенных пунктов, зато наверняка куча разбойников и прочей гадости.

— Можно подумать, эта гадость только меня и ждет, — не сдавалась я.

— А она специализируется на таких упрямых и безмозглых путниках, как ты! — припечатала Сцинна, стукнув кулаком по Царству Гор, что показалось мне чуть ли не символичным. — Думаешь, тебе повстречается какой-нибудь извращенно дружелюбный волкодлак, который, роняя скупую нечистую слезу, выроет для тебя могилку после того, как полакомится молодым сочным мясцом? Поверь мне, там даже закапывать нечего будет.

— А с чего ты взяла, что мне вообще кто-то повстречается?

Я обиженно насупилась, но ненадолго. Сцинна права, нельзя так легкомысленно относиться к собственной безопасности. Постоять я за себя, конечно, могу, но против армии нечисти или многочисленного отряда разбойников вряд ли выдюжу. Надо научиться прислушиваться к мнению старших, тем более таких, как Сцинна, у нее глаза умные.

Мы продолжили ползанье дальше. По самым скромным нашим подсчетам, до Капитара, который оказался довольно крупным городом Царства Холмов, но, как назло, в самой дальней его части, мне придется добираться около месяца, и это при лучшем раскладе. Пройти через все Царство Холмов, да еще и не напрямую, а в обход, чтобы избежать нежелательных встреч с особо «дружелюбным» народом разбойников… Вот забрался братишка-то. И это когда он мне так сильно нужен. Вообще-то раньше мне казалось, что все в мире гораздо ближе, но тут уж выбирать не приходится. Попасть в Капитар я должна во что бы то ни стало.

Следующий день пролетел практически незаметно. Сцинна была занята своими пациентами и приготовлением каких-то снадобий, один запах которых вызывал бурю протеста не только у моего желудка, но и у остальных органов. Неужели это ужасное вонючее варево кто-то будет пить? Да я бы и на палец намазать такое не рискнула даже с зажмуренными глазами.

Мужественно потерпев еще минут пять, я не выдержала и простонала:

— Сцинна, как ты можешь выдерживать это зловоние?

— Какое зловоние? — удивленно уставилась знахарка на меня, больше сейчас напоминающую весеннюю полянку на солнцепеке — такую же нежно-зеленую. — А-а, ты об этом? — Она с улыбкой помешала омерзительно коричневую вязкую жидкость в горшочке и помахала рукой, разгоняя того же цвета дым. — Нормально. И запах не такой уж противный, между прочим, не притворяйся неженкой. Это, кстати, очень сильное средство от…

— Ближайшего окружения! — пискнула я, с максимальной скоростью выскакивая из дома, и про себя уже добавила: — И от прочей домашней живности тоже, в том числе и вредной. К такому жилищу ни один клоп даже на пороге голодной смерти не подойдет. А если и подойдет, то будет слезно умолять прибить его тапкой в качестве проявления наивысшего акта милосердия. Какой кошмар!

Свежий воздух подействовал на меня благотворно. В голове перестало шуметь и булькать, а желудок благодарно расслабился, передумав являть на свет божий свое внутреннее содержимое. На том ему и спасибо. Я постояла еще немного, полностью приходя в себя, и решила прогуляться. Часа два тут появляться точно не стоит, пока это еще все выветрится.

Однако прогулка заняла у меня гораздо больше времени, и я вернулась ближе к закату. Нет, я не заблудилась, просто упивалась чувством полной свободы. Меня тут никто не знал, да и не горел желанием узнать поближе (Сцинна не в счет), никому до меня не было никакого дела, никому я не была нужна, и главное — меня не собирались выдавать замуж. Последнее, наверное, было самым приятным ощущением из всех за сегодняшний день.

С опаской подходя к дому знахарки, я увидела в кустах, густо растущих вдоль забора, подозрительно знакомую кудрявую макушку. Янеш стоял ко мне спиной и что-то внимательно высматривал в огороде. Природная вредность мне подсказала, что он сюда не за зельем приворотным пришел.

За любопытство нужно уметь пострадать, подумала я и неслышно подкралась к парню.

— Эльфыря кровожадного выслеживаешь? — Мой зловещий шепот заставил Янеша испуганно обернуться.

Если он и собирался ответить что-то очень убедительное в свое оправдание, то при виде меня сообразительность ему явно отказала. Думаю, надолго. Зато инстинкт самосохранения сработал как надо, и я уже лицезрела улепетывающего парня на другом конце улицы. Во дает! Я бы так не смогла. О том, что он был тут всего минуту назад, свидетельствовал красно-белый лоскут, подозрительно напоминающий рубашку Янеша, скорбно оставшийся висеть на заборе. М-да, сильная штука — страх, жаль, что на муженька моего не подействовала, хотя я, видит Вершитель, старалась изо всех сил.

В доме знахарки помимо хозяйки находился еще и Корн. Оба вполне мирно сидели за столом и гоняли чаи с вареньем. У меня слюнки потекли от вида всяких вкусностей. Съеденные семечки из подсолнуха, сорванного на одном из местных огородов, за полноценный обед вряд ли можно посчитать. Отвратительный запах выветрился без следа, а о том, что совсем недавно в этой же самой горнице готовилось особо убийственное варево с совершенно неудобоваримым амбре, напоминали лишь хорошо вымытые склянки, аккуратно составленные в уголочке.

— Сцинна, нельзя так легкомысленно к этому относиться, — наставительно выдал Корн.

— Да мало ли по какому поводу они приехали, — пожала плечиками знахарка. — К тому же ты мог и обознаться. Проездом кто угодно мог затесаться. — И она, откусив от намазанного вареньем куска хлеба, наконец-то заметила меня. — О, Шатия!

— Привет!

— Мы уше шобралишь тебя ишкать идти, — с набитым ртом поприветствовала меня Сцинна и отсалютовала наполовину съеденным бутербродом. — Где ты пропадала?

— Выветривалась, — честно призналась я и принюхалась, отмечая, что в доме ничем противным действительно больше не пахнет. Уф! А то я уже морально приготовилась в сарае спать.

— Понятно, — фыркнула знахарка и снова вонзила зубки в аппетитный бутерброд. — Садись, голодная небось.

Если б она только знала, насколько! Я подсела к столу и с жадностью накинулась на еду. Какое-то время было слышно лишь наше дружное причмокивание и прихлебывание, все были при деле, каждый думал о своем.

— Ты собирайся давай, — первый нарушил молчаливую идиллию Корн. — Завтра на рассвете выехать нужно.

— А чего мне собираться-то. — Я пожала плечами. — Нищему собраться — только подпоясаться.

— Лучше проверь еще раз… — начала напутствие знахарка, но ее перебил настойчивый стук в дверь.

Мы недоуменно переглянулись.

— Кого это еще принесло? — недовольно проворчала Сцинна и громко крикнула: — Войдите.

На пороге появились два черных типа неприятной, но почему-то плохо запоминающейся наружности. Черные они были, правда, в смысле одежды, но надменные взгляды, которыми пришельцы обвели нашу милую компанию, и слишком самоуверенные позы обоих навевали на мысли о не совсем дружелюбных намерениях. У меня предательски екнуло под ложечкой. Неужто по мою душу пожаловали?

— Госпожа Сцинна! — обратился к хозяйке один из них, похожий на облезлого журавля, вытаскивая из-под плаща свиток с большой сургучной печатью. — Думаю, вы прекрасно понимаете причину нашего визита к вам.

Знахарка медленно поднялась из-за стола и неуверенно кивнула.

Я приготовилась выпрыгнуть в окно или сигануть в еще не погасшую печь, на ходу меняя ипостась, но дальнейшее меня несказанно поразило.

— Выпроводите ваших гостей. Думаю, вы понимаете, что разговор не для посторонних ушей.

— Корн, Сатия, выйдите ненадолго, — даже не глядя в нашу сторону, приказала она.

Именно приказала, но в ее голосе наравне с металлическими нотками я уловила тщательно скрываемый страх. Что же это происходит-то? Кто эти типы и чего им надо? На стражников что-то они не очень похожи, хотя точно состоят на царской службе, уж это я могу определить.

— Сцинна, может… — предпринял робкую попытку остаться Корн, но знахарка перебила его:

— Я сказала — выйдите!

Мы протиснулись мимо даже не потрудившихся посторониться пришельцев к двери. Вот гады! Приперлись в чужой дом, да еще и ведут себя, словно лисы в неохраняемом курятнике. Одного из них, того, что на журавля похож, Корн как бы невзначай смачно припечатал к стенке. Еще бы, он же большой, а места для маневренности нам не оставили. А другой зыркнул на меня так, что холодный взгляд моего муженька на мгновение показался мне источником нежности и вселенской любви. Ну ничего себе! Я не удержалась и будто нечаянно наступила ему на ногу.

— Простите, — мило улыбаясь, проворковала я. — Я нечаянно!

И виновато потупила глазки. На начищенном до блеска ботинке отчетливо красовался пыльный след моей туфли. Какая прелесть! Так ему и надо, дурные манеры необходимо искоренять. Пришелец возмущенно опустил взгляд на свою обувку и шумно вобрал в себя воздух. Я изобразила максимально святую невинность и мышкой прошмыгнула на улицу вслед за Корном, не забыв мазнуть по плащу хмыря бутербродом с вареньем, который продолжала держать в руках.

— Это кто такие? Пациенты, что ли? — недоуменно спросила я, забрасывая сослуживший свое темное дело бутерброд в кусты, и обернулась на захлопнувшуюся дверь. Больными эти хмыри совершенно не выглядели, ну если только страдали патологической наглостью и хроническим хамством, а это, насколько я знаю, не лечится. Точнее, традиционным способом не лечится.

— В некотором роде, — сквозь зубы процедил Корн. — И какие злобные силы принесли их именно сегодня?

Так, судя по всему, этих типов здесь знают, и они сюда не подарки ко дню рожденья разносить пришли.

— Корн, что им от Сцинны нужно?

— Какая тебе разница? — не очень вежливо отозвался здоровяк и оперся ладонями о калитку. Уходить далеко от дома знахарки он, похоже, не собирался и заметно нервничал.

— И все-таки, — не отставала я. — У Сцинны проблемы?

— Сатия, это не твое дело.

— Уверен? Может, я смогу помочь.

— Вряд ли.

— И все же?

Корн повернулся ко мне и внимательно посмотрел сверху вниз.

— Сцинна заложила свой дом несколько лет назад, чтобы поехать в Царство Долины и поступить в Школу Знахарей, Целителей и Магов. Она выучилась, вернулась, но денег на окончательный выкуп дома не хватает; знахарство, знаешь ли, не слишком доходная профессия. А если учесть, что с бедных она не берет ни гроша за свои услуги и снадобья, то насобирать требуемую сумму проблематично, еще ведь и жить на что-то надо. А тут недавно пришел судебный исполнитель и заявил, что, если она в течение месяца не выплатит полную сумму, у нее конфискуют дом. Прошло всего три седмицы, а они уже тут как тут. Я рассчитывал получить за заказ в Верхограде нужную сумму, но, как видишь, не успел…

— Значит, судебные исполнители… — задумчиво проговорила я. — То-то, я смотрю, ведут они себя как-то ненормально. Для обычных пациентов, конечно.

Мимо дома то и дело шмыгали местные жители, с нескрываемым любопытством поглядывая в наш огород, но остановиться и заговорить с Корном не решались. Мне даже показалось, что я пару раз видела знакомую кудрявую макушку. Интересно, они уже все в курсе, какие пренеприятные гости к знахарке пожаловали, или их так привлекает наша милая парочка у забора?

— Теперь уже поздно, — глядя в пустоту, тихо сказал Корн. — Боюсь, уже ничего нельзя сделать. Даже не представляю, как она будет без этого дома, он для нее все…

Да уж, догадываюсь, каково сейчас знахарке. Что-то мне подсказывает, она там с этими типами не хороводы вокруг самовара водит. Вот так вот живешь себе всю сознательную жизнь в доме, где каждая паутинка и трещинка знакомы, и тут припирается злой чужой дядя (даже два) и забирает все себе. И никого не волнует, что станет потом с человеком.

— Может, ей удастся договориться об отсрочке? — робко предположила я, сама не сильно-то веря в свои слова.

— Нет, — покачал головой Корн. — Может, в других царствах такое и возможно, но в нашем с этим строго. Никакой отсрочки ей не дадут.

Вот проблема-то. Дело совсем труба, оказывается. Я хоть сама из дома сбежала; гораздо хуже, когда тебя выгоняют. Бедная Сцинна.

— А сколько нужно денег? — снова пристала я. План созревал в голове со скоростью сорняковой рассады на магических удобрениях. В моих силах реально помочь Сцинне, так что мне мешает это сделать? Я же не эгоистичное чудовище, в отличие от некоторых (не будем говорить кого, хотя это мой благоверный). Надеюсь, что теперь уже бывший.

Мой здоровенный товарищ невесело усмехнулся:

— Сатия, ты же не собираешься грабить банк?

Если бы он только знал, что я его уже давно ограбила. Правда, не совсем банк, но хрен редьки не слаще, а в данном случае — не дешевле. Думаю, мне должно хватить, вряд ли обычный деревенский дом стоит дороже нескольких алмазов, на которые можно купить вполне приличный особнячок. Не такой навороченный, как царский, конечно, но все-таки…

Однако Корн почему-то отказался назвать мне точную сумму, как я к нему ни приставала. Можно подумать, я у него выясняю, где клад с древними фамильными драгоценностями его предков зарыт. Какие же мы до противности скрытные! Меня это разозлило.

— Не хочешь говорить — не надо, — прошипела я, придя к окончательному выводу, что из этого верзилы так ничего и не вытяну. — Сама узнаю!

Я развернулась и решительным шагом направилась к дому, сжав ладони в кулаки, чтобы никто не заметил крохотных язычков пламени на кончиках моих пальцев. Почему-то, когда я злюсь, они появляются сами по себе, без сознательного контроля, и это раздражает еще больше.

— Сатия, стой! — крикнул мне вдогонку Корн, но я уже распахнула дверь и шагнула внутрь. И никакие дивы меня сейчас не остановят!

Мое внезапное появление в доме вызвало недоумение, по крайней мере у двоих из трех присутствующих. Один из судебных представителей, тот, которому я наступила на ногу, сидел за столом и что-то строчил в свитке. При виде меня он вопросительно приподнял бровь и спрятал ноги под лавку. Правильно сделал, потому что сейчас я готова была сплясать чечетку на его лакированных башмаках. Второй, журавлиной наружности, рылся на полках и скидывал их содержимое прямо на пол, однако на стук двери повернулся и на время прекратил заниматься вандализмом. Сцинна же, бледная и подавленная, сидела в уголке и смотрела куда-то в пустоту.

Так, кажется, я пришла очень даже вовремя. Будем наводить порядок.

— Что здесь происходит? — властно заявила я. — Почему посторонние люди учиняют произвол в чужой собственности?

Все-таки я царевна и умею когда надо проявлять характер, не зря же со мной лучшие учителя Царства Долины занимались. Да и праву меня тоже худо-бедно учили, не все знания из головы выветрились.

— Потому что этот дом конфискован и переходит к новому владельцу, — несколько оторопело заявил «оттоптанный».

— На каком основании?

— Не выплачена сумма залога в назначенный срок.

— Где соответствующий документ, подтверждающий это?

Исполнители переглянулись, и мне несколько неуверенно протянули смятую бумажонку, которую я быстро пробежала глазами.

— Вот с этим можете добросовестно сходить в… выкинуть, в общем. — Я решила не перебарщивать с оскорблениями, хоть и очень хотелось наговорить гадостей. — Согласно этому документу до окончательного срока выплаты еще целая седмица. Что вы делаете здесь сейчас?

— У нас приказ, — окончательно растерялись от моего тона и напористости оба типа. — Или нам отдают полностью все деньги за дом, или мы производим конфискацию.

— Понятно, типичная подстава, за которую по закону можно схлопотать от двух до пяти лет острога, — кивнула я, а судебные исполнители заметно побледнели. Видимо, поняли, что правда переметнулась на вражескую сторону, более сильную. — Какую сумму нужно внести, чтобы полностью погасить задолженность?

— Пятьсот золотых, — прошептал «журавль».

— В каком эквиваленте?

— В любом…

Я вытащила из кармана несколько мелких алмазов, даже на первый взгляд тянущих на сумму гораздо больше требуемой, и небрежно кинула их на стол. Камни рассыпались яркими искрами, заставив всех присутствующих завороженно уставиться на сверкающую россыпь.

— Надеюсь, этого хватит?

— Хватит… — эхом отозвался «оттоптанный».

— Тогда выдайте хозяйке дома расписку о полном погашении долга и выметайтесь отсюда, иначе дело о вашем неправомерном произволе будет рассматриваться там, куда вы вряд ли захотите явиться по собственной воле. — Мой голос был просто пропитан праведным негодованием и не оставлял у провинившихся ни малейшего сомнения в том, что я свое слово сдержу. Еще бы, я старалась изо всех сил.

Быстренько накатав требуемый документ, который я тщательно проверила, и собрав дрожащими пальцами алмазы, судебные исполнители поспешили откланяться. В дверях они столкнулись, с трудом решая вопрос, кто же первый покинет это «гостеприимное» жилище, да так и вывалились вдвоем на улицу. Корн даже не потрудился посторониться. Мне очень захотелось приложить немного усилий, чтобы придать нахалам скорость, но они и так удалялись с потрясающей для обычного человека быстротой. Вот интересно, они нехилый приработок пропьют или на что полезное пустят? Скорее всего, первое. Никогда не думала, что благотворительность может доставить столько удовольствия. Хорошо, что я сейчас всего лишь простая путешественница, мне и о себе думать надо, а то ведь так и царство по ветру пустить недолго.

— Сатия, я… — медленно приблизилась ко мне Сцинна, и я обернулась к потрясенной всем происходящим знахарке. Она по-прежнему была бледной и передвигалась на ватных подгибающихся ногах, словно пришибленная муха, но в глазах появился жизненный блеск и предательская влага. — У меня нет слов… Я перед тобой в неоплатном долгу…

— Ничего ты мне не должна, — смущенно проворчала я, совершенно не представляя, как себя вести дальше. — Все нормально, твой дом с тобой, а все остальное неважно.

Почему-то очень сильно захотелось сбежать.

— Спасибо, — еле слышно прошептала Сцинна. — Если бы не ты… я не знаю, что бы со мной было…

И она все-таки разревелась у меня на плече. Я тоже, от избытка чувств. Никогда не замечала за собой такой жуткой сентиментальности, и вот нате вам, пожалуйста. А самое главное — потраченных алмазов мне было совершенно не жалко.

На притулившегося у порога мрачного Корна мы внимания не обращали, не до него как-то было, и он, посидев еще немного, тихо удалился восвояси, дабы не мешать нашей женской счастливой слезоточивости. Понимающий человек попался.

— Сатия, вставай, — меня кто-то настойчиво тряс за плечо, но мой организм категорически отказывался реагировать на внешние раздражители.

— У, — вслух ответило, наверное, мое подсознание, потому что сознание продолжало спать.

— Сатия, скоро солнце встанет!

— Угу…

— Подъем, говорю!

— Э…

Меня снова жестоко потрясли, но я притворилась чуть ли не мертвой. А с мертвых какой спрос? Правильно, их не трогают! Меня поняли правильно. Я перевернулась на другой бок, обняла подушку и снова начала проваливаться в объятия варварски прерванного сна. Какое блаженство!

— Сатия, если ты сейчас же не встанешь, я тебя полью колодезной водой, а она леденющая!

Сначала мне было все равно, я даже смысла сказанного не поняла, главное, чтобы не трясли больше. Но вот когда мне за шиворот полилась эта самая обещанная вода, мой визг слышала, наверное, вся деревня.

— Обалдела, что ли?! — Я скатилась с кровати, как бешеный заяц с крутой горы, и застыла злобно сопящим изваянием напротив довольной Сцинны.

— Проснулась? Вот и славно, — ласково промурлыкала знахарка, глядя на взлохмаченную и мокрую меня смеющимися глазами. — Умывайся, завтрак уже на столе.

И с чувством выполненного зловредного долга выплыла из моей комнатушки. Вот противная! И что я ей такого плохого сделала? Вчера казалось, наоборот…

Я повернулась к маленькому умывальнику и тут же жалобно застонала. Голова на любое движение отзывалась тупой ноющей болью. Как она еще при моем окончательном пробуждении не отвалилась? Ну конечно, мы же со Сцинной вчера далеко за полночь засиделись, все отмечали счастливый выкуп ее дома. Наотмечались. И выпили-то вроде не так уж много, всего пару бутылок вина какого-то, крепковатого, но пилось оно уж больно хорошо. М-да… У знахарки, правда, хватило ума особо не лезть ко мне со всякими щепетильными расспросами о том, откуда у меня с собой такие деньжищи, да еще в драгоценных камнях, но заболтались мы изрядно, и я же теперь страдаю больше всех. За что, спрашивается?

— Голова болит? — сочувственно встретила меня Сцинна, когда я выползла к ней из комнаты с видом курицы на последнем издыхании. Никогда не пила так много, и соответственно состояние похмелья было для меня слишком новым ощущением, притом далеко не приятным.

— Угу, — отозвалась я, осторожно присаживаясь к столу и стараясь вообще не шевелить головой. — Сильно-о-о…

— На, выпей вот это, вмиг полегчает, я уже приняла. — Она протянула мне чашку с каким-то снадобьем, слабо пахнущим скошенным сеном.