Прогулки с Хальсом Тихонова Карина
— Письмо? Кому он пишет?
Лисбет пожала плечами, радуясь завязавшейся беседе. Достала из кармашка бумажный обрывок, показала Дирку, шепотом попросила:
— Прочти.
Дирк положил рулон на ступеньку, отряхнул руки. Взял скомканный клочок, разгладил его и прочитал:
— Уважаемый сеньор!
Он замолчал.
— Ну-ну, — поторопила Лисбет. — Читай дальше!
— Больше ничего не написано, — глухо ответил Дирк. Его брови сурово сошлись у переносицы, глаза неотрывно смотрели на бумагу с одной-единственной написанной строчкой.
Лисбет покопалась в кармашке, достала еще один обрывок, протянула брату мужа.
— А здесь что написано?
— Почтенный дон, — отозвался Дирк, бросив на бумагу короткий взгляд.
— И все?
Дирк кивнул. Разочарованная Лисбет забрала у него скомканные клочки и сунула обратно в кармашек.
— Сколько бумаги перевел, — посетовала она. — Спрашивается, зачем?
Дирк молча поднял холст и пошел наверх.
— Я жду Франса! — громко напомнила Лисбет, но расстроенный Дирк снова ничего не ответил.
Он давно подозревал, что Франс пытается написать письмо испанскому художнику, с которым дружит Ян Стен. Иногда Дирк поднимал с пола клочки бумаги, на которых были написаны всего два слова — те же, что он прочитал сейчас. То ли Франс не знал, как обратиться к испанцу, то ли в последний момент его останавливала нечистая совесть. «Почтенный дон»! «Уважаемый сеньор»! Да разве так обращаются к врагу? К подданному страны, с которой Нидерланды ведут войну? Дирк давно смирился с тем, что брат восхищается испанским живописцем, но его терзала тревога. Если в городе узнают, что Франс вступил в переписку с проклятым испанцем, кем бы он ни был — художником, солдатом, купцом, ученым, — его ждет всеобщее осуждение. Разве можно рисковать своим будущим и будущим своих детей? Живописец Франс Хальс тяжелым трудом добился звания лучшего художника города, а может, и всей Голландии. Многие знатные и богатые люди мечтают о том, чтобы Франс написал их портреты. А сколько ему платят? Даже страшно сказать! Франс может написать одну картину и целый год жить припеваючи! Только он все равно трудится день и ночь как каторжный. Конечно, брат не отказывает себе в маленьких удовольствиях, но Дирк точно знает: главное для Франса его работа. Все остальное почти не имеет значения.
Дирк вошел в мастерскую, и Франс тут же накрыл исписанный лист стопкой чистой бумаги.
— Можешь не прятать, — устало сказал Дирк, бросая рулон в угол. — Я знаю, что ты пишешь письмо в Испанию.
— Холст хорошо просушился? — спросил Франс, словно не расслышав последних слов.
Дирк подошел к брату и заглянул ему в глаза:
— Умоляю, будь осторожен! Если в Харлеме узнают…
— Я не хочу об этом говорить, — перебил Франс, вставая из-за стола. — Прошу тебя, Дирк, сделай доброе дело. Лисбет мечтает пойти на ярмарку, а у меня есть кое-какие дела в городе. Составь ей компанию, хорошо? Я уйду незаметно.
Дирк вздохнул.
— Поступай как знаешь. Только она ведь ждет тебя, а не меня…
Франс не дослушал. Завернул в платок холодные угли, взял под мышку листы картона, на цыпочках спустился по лестнице, тенью скользнул к двери и оказался на улице. В глаза ударили ослепительные солнечные лучи. Франс прикрыл глаза ладонью. Немного постоял на месте, привыкая к яркому дневному свету, потом быстро оглянулся и поспешил прочь. Чем дальше он отходил, тем спокойнее становился шаг и веселее блестели глаза. А дома в это время навзрыд плакала Лисбет, сидя в новом платье за праздничным столом. Нарядный кружевной чепчик на ее голове вздрагивал в такт рыданиям. Дирк смущенно утешал невестку, Франсина скользила по кухне, пряча затаенную злорадную ухмылку.
Франс прошел узкую улицу, кончавшуюся у большого харлемского моста. Харлем, как многие голландские города, был построен вокруг водной оси канала. Центром города являлась площадь с крытым мясным рынком. В будни здесь шла бойкая торговля, а когда открывалась большая весенняя ярмарка, площадь превращалась в место гуляний горожан. Вот и сейчас здесь, казалось, собрался весь Харлем. Пестрая праздничная толпа перекатывалась от одного шатра к другому, на краю площади были разбиты ярмарочные балаганы, зазывалы оглашали воздух громкими криками и барабанным боем. Франс застыл, наблюдая за переливом красочных пятен. Ярмарка длилась целых три недели и была местом, где смешивались все возрасты и сословия. Непоседливые мальчишки и степенные буржуа с одинаковой охотой спешили на площадь. И не только потому, что здесь можно было выгодно купить и продать все, что угодно душе, но и ради красочных зрелищ, которые не увидишь в другое время.
Ярмарка открывалась выбором королевы мая. Самые красивые девушки города принимали участие в этом конкурсе. Они пели и танцевали, а восторженные зрители сами решали, которая из красавиц достойна титула королевы праздника. Победительница объявлялась покровительницей ярмарки, и все торговые ряды посылали ей свои дары. Каждым утром ярмарка открывалась шествием гильдий. Представители ремесленных цехов маршировали по площади в парадных костюмах, с развернутыми знаменами. После этого устраивались состязания в стрельбе из мушкета, затевались веселые игры и шуточные потасовки. Одним словом, ни один ярмарочный день не был похож на предыдущий, и в зрителях здесь не было недостатка.
Франс почувствовал, как душу наполняет полузабытый детский восторг. Он смешался с разноцветной толпой и начал двигаться от шатра к шатру, задерживаясь возле самых интересных аттракционов.
Вот рыбак по прозвищу Долговязый Геррит показывает свой знаменитый номер: удерживает на месте упряжку из трех лошадей. Помощник Геррита стегал лошадей вожжами, они рвались вперед, натягивая постромки, но огромный рыбак не давал повозке тронуться с места. Вот это силища! Рост Геррита достигает двух метров, он кажется сказочным великаном, случайно затесавшимся в людскую толпу!
Франс одобрительно засвистел вместе с остальными зрителями, когда Геррит выпустил из рук упряжь, и бросил в шляпу гиганта серебряную монету.
Возле ярко раскрашенной палатки разбили лагерь бродячие комедианты. На деревянных подмостках шло веселое представление: клоуны Жан Потаж, Пенч и Гансвурст потешали публику своими уморительными гримасами. Но главным событием был выход любимца зрителей — клоуна Пекельхаринга. Знаменитый шут выскочил на помост откуда-то снизу, и зрители захохотали, разглядывая его разрисованную физиономию, пышный напудренный парик с косичкой и камзол с огромными «золотыми» пуговицами, надетый прямо на двухцветное трико.
— Что вы смеетесь, идиоты? — пропищал Пекельхаринг, жеманясь. — Неужто никогда не видали настоящего дворянина?
И началась потеха. Представление шло под непрерывный хохот, свист и улюлюканье зрителей. Сюжет был незамысловат: бывший крестьянин, разбогатевший на торговле навозом, решил перебраться в город, создать свой салон и собрать в нем избранное общество. Он придумывает себе новое имя и изо всех сил пытается подражать манерам дворян. Слуга новоявленного аристократа — веселый Арлекин — постоянно дурачит своего глупого барина, вовсю пользуется его деньгами и в конце концов сбегает от хозяина вместе с его невестой, хорошенькой Коломбиной. Зрители надрывались от хохота, узнавая в разбогатевшем выскочке своих заносчивых соседей. Правы лицедеи, сто раз правы! В последнее время Голландию охватила настоящая эпидемия: почти все разбогатевшие торговцы мечтают получить дворянский титул! Как только они не изощряются в стремлении перещеголять друг друга богатством! Один известный фабрикант построил во дворе своего дома фонтан, из которого било красное вино, другой заказал ювелирам ночной горшок из чистого золота… В общем, клоуны верно подметили самую смешную черту новых голландцев — попытку «облагородиться» с помощью денег!
Два толстяка в пышных костюмах, зажатые хохочущими зрителями, смотрели представление молча, и лица их были багровыми от гнева. Осмеяли! Осмеяли пышные дурацкие костюмы, «благородные» манеры, стремление прибиться к знатным персонам, отсутствие вкуса, ума, воспитания! Выставили на посмешище толстые животы, красные носы, глупое бахвальство и бесконечное самодовольство! Проклятые клоуны!
Как только представление закончилось, буржуа в пышных костюмах начали решительно пробиваться сквозь толпу. Зрители провожали их хохотом и заливистым улюлюканьем.
На смену клоунам вышли акробаты. Франс выбрался из толпы и направился к повозкам комедиантов, выискивая взглядом запомнившееся двухцветное трико. И когда дошел до последней повозки, нашел того, кого искал.
Пекельхаринг сидел прямо на земле, прислонившись спиной к колесу и вытянув длинные ноги. Глаза клоуна были закрыты, рядом с ним валялся напудренный парик с косичкой. Франс в нерешительности остановился. Неловко беспокоить уставшего человека, но восхищение оказалось сильнее:
— Господин Пекельхаринг!
Клоун открыл глаза и настороженно окинул незваного гостя проницательным взглядом. Лицо, покрытое белилами, походило на маску, капли пота, струившиеся со лба, прочертили сверху вниз узкие влажные дорожки.
— Что вам угодно, любезный господин? — спросил Пекельхаринг низким голосом.
Франс поразился, как не похож он был на жеманный писк, которым клоун пользовался на сцене.
— Я хотел поблагодарить вас за прекрасное представление, — ответил Франс, отвешивая учтивый поклон. — Не помню, когда я так смеялся. Грандиозный успех!
Пекельхаринг ловко вскочил на ноги и поклонился Франсу все с той же настороженной учтивостью:
— Да, кажется, представление публике нравится. Но если бы вы знали, с каким оглушительным успехом оно шло в Амстердаме! Нас лупили после каждого спектакля! — Шут задрал рукав трико и показал собеседнику большие пожелтевшие синяки. — Вот это я понимаю, зрительская отдача! Зацепили за живое! — Внезапно Пекельхаринг изогнулся вопросительным знаком и приложил руку к уху: — Простите, добрый господин, я не расслышал вашего имени…
— Хальс, — представился Франс. — Меня зовут Франс Хальс, я секретарь гильдии живописцев Харлема.
Темные глаза клоуна блеснули на фоне густого слоя белил.
— Вы художник? Что же, это меняет дело. Рад приветствовать собрата по искусству.
Они снова раскланялись, только на этот раз поклон шута был более почтительным.
— Я бы хотел нарисовать вас, — сказал Франс без всяких предисловий.
— Меня? — удивился клоун.
— Артиста, — уточнил Франс. — Хорошего артиста. У вас трудная профессия, ведь вы обязаны говорить зрителям правду. А людям не всегда это нравится.
— Да ведь и вы, господин Хальс, обязаны делать то же самое! Впрочем… — тут глаза шута обежали скромный, но добротный костюм собеседника, — вижу, что ваша правда людям нравится больше, чем моя. — Пекельхаринг пожал плечами и весело закончил: — Рисуйте, почему бы и нет? Буду весьма польщен!
— Но для этого я должен увидеть ваше лицо… — начал Франс.
— Вы его видите, — перебил клоун. — Моя маска и есть мое настоящее лицо, поверьте, господин живописец. Все остальное — чистой воды притворство.
Франс покладисто кивнул.
— Что ж, логично. Если позволите, я начну прямо сейчас, господин… — тут Франс сделал паузу, сообразив, что не знает настоящего имени собеседника.
— Пекельхаринг, — подсказал шут, и в уголках его губ появились два веселых полукруга. — Это имя передал мне мой любимый покойный учитель, а он был великим артистом. Так что зовите меня Пекельхарингом. Я привык к этому имени.
Всего только один час отдыхали артисты перед следующим выступлением. Зрители шумно требовали выхода клоунов, и Франс едва успел набросать подвижную маску-лицо клоуна Пекельхаринга. Они договорились встретиться после вечернего представления, и шут покинул своего нового знакомого.
Франс сунул под мышку плотные листы картона и пошел рассматривать другие ярмарочные чудеса и соблазны. На противоположном конце площади цыганки гадали всем желающим по руке. Внимание Франса привлекла молодая девушка в цветастых юбках. Ее круглое добродушное лицо было не похоже на хищные смуглые лица цыганок. Франс уселся на перевернутый бочонок, достал чистый лист картона и принялся за новый угольный набросок. Сначала цыганка не обращала на него внимания, потом подружки начали подталкивать ее в бок, указывая глазами на странного человека. Цыганка остановила на Франсе лукавый взгляд и громко окликнула:
— Эй, господин зевака, что вы делаете? Хотите навести на меня порчу?
Франс повернул к ней картон. Цыганка подошла ближе, уперлась руками в бедра и внимательно рассмотрела рисунок. На ее круглом лице медленно расцвела улыбка.
— Да вы настоящий художник!
— Точно, — ответил Франс, заслоняясь ладонью от яркого солнца. — Если ты будешь хорошей девушкой и посидишь спокойно, я подарю тебе твой портрет.
Цыганка засмеялась.
— Да зачем он мне? Свое лицо я ношу с собой!
— Когда ты состаришься, то сможешь вспомнить, какой была в молодости, — начал Франс, но цыганка перебила его пренебрежительным жестом:
— Разве старикам не грустно сравнивать свое лицо с тем, которое у них было много лет назад? Нет уж, добрый господин, не нужен мне мой портрет. Когда я состарюсь, то не стану огорчать себя сравнениями с молодостью. У старости есть свои радости. — Цыганка внимательно вгляделась в лицо собеседника: — Постойте-ка, добрый господин, уж не цыган ли вы? Уж очень вы похожи на наших мужчин!
Франс пожал плечами.
— Так говорят все мои друзья. А вот ты, милая девушка, не в обиду будет тебе сказано, совсем не похожа на цыганку.
— Моя семья родом из Франции, — ответила девушка. — Родители умерли от чумы, когда мне было пять лет. Цыгане, проходившие через нашу деревню, забрали меня с собой. Так я стала цыганкой.
— И нравится тебе кочевая жизнь? — спросил Франс, продолжая делать набросок.
— Очень нравится! — горячо откликнулась девушка. — А разве вам не скучно жить в одном и том же городе столько лет?
— Я привык, — отозвался Франс. — Ну вот, почти готово. Нравится? — Он показал девушке угольный набросок.
Она улыбнулась и осторожно тронула свое изображение указательным пальцем.
— Неужели я такая красивая?
Франс кивнул, и девушка сделала вывод:
— Знаете, а вы хороший художник. Еще мне кажется, что вы хороший человек. Дайте мне руку, я прочитаю вашу судьбу.
Франс отложил картон и угли, вытер полой кафтана испачканную ладонь и протянул ее девушке. Цыганка взяла его руку, вгляделась в переплетение линий на ладони и сосредоточенно нахмурила брови.
— Ну? — спросил Франс, устав от долгого молчания. — Что же ты видишь? Славу, богатство?
Девушка исподлобья взглянула на Франса.
— Д-да, — произнесла она с запинкой. — Я вижу успех и деньги, но вижу кое-что еще… — Она указала пальцем на длинную линию, пересеченную крестом: — Видите этот крест? Это значит, что на вас лежит женское проклятие. Очень плохой знак.
— И что же со мной будет? — спросил Франс, стараясь, чтобы голос звучал весело. — Я скоро умру?
— Нет, — ответила цыганка, вглядываясь в его ладонь. — У вас будет долгая жизнь, но… — Она заколебалась и закончила шепотом: — Но вы не будете ей рады.
Лицо Франса омрачилось. Цыганка выпустила его ладонь и застыла, не зная, как смягчить предсказание.
— Скажи, чем можно снять проклятие? — спросил Франс.
— Любовью, — ответила девушка, не задумываясь. — Моя бабка говорит, что это единственное средство от женского проклятия.
Франс снова показал ей свою ладонь.
— И что же? Ты не видишь здесь линию любви?
Цыганка покачала головой:
— Здесь нет любви. Ты никого не любишь, даже самого себя.
Они замолчали. Веселый гомон толпы доносился до Франса издалека, словно из другого мира, теплый майский воздух внезапно вызвал холодный озноб.
Прошло немало времени, прежде чем он опомнился, достал из кармана гульден и протянул гадалке монету.
— Возьми, хоть ты и не была ко мне добра.
Цыганка решительно покачала головой.
— Нет. Я сказала вам правду, а за правду цыгане денег не берут.
— Значит, всех остальных вы обманываете? — спросил Франс, кивая на подружек девушки, увлеченно рассматривающих ладони ярмарочных зевак.
— Конечно! — ответила девушка, не смущаясь. — Людям нравится быть обманутыми. Мало кто может выдержать правду. Что ж, прощайте, добрый господин.
С этими словами девушка повернулась и пошла прочь. Подол ее пышной юбки плавно колыхался из стороны в сторону, длинными волосами играл теплый южный ветер.
Глава 20
Москва, ноябрь 2007 года
Несколько дней Антон провел в смятении. Он страстно желал чуда и боялся в него поверить. Ночью его терзали две голодные ведьмы, днем мучило сомнение. Антон забросил работу, перестал выходить из дома и целыми днями слонялся из угла в угол, как зверь в клетке.
Наконец он привел в порядок заросшую физиономию и заставил себя выйти из дома. Возле знакомого супермаркета вилась стайка беспризорных мальчишек. Бегают, стреляют по сторонам настороженными плутоватыми глазами, выискивают, где что плохо лежит. Антон сразу узнал пацана, который стащил у Ленки сумочку, приблизился к нему вплотную и негромко спросил:
— Хочешь заработать?
— Пошел на фиг, — ответил мальчишка, не останавливаясь. — Я этим не занимаюсь.
— Я тоже, — сказал Антон. Поймал пацана за рукав и потребовал: — Посмотри на меня! Не узнаешь?
Мальчишка стрельнул в него испуганным взглядом. В глазах мелькнула искра понимания, и мальчишка тут же заныл:
— Отпусти! Я ничего не сделал!
— А сумки с девушек срывать разве хорошо? — строго спросил Антон и хорошенько встряхнул пацана.
Тот начал валять ваньку и изображать припадочного: повалился на колени, закатил глаза под лоб. Антон выждал минуту и твердо сказал:
— Так. Либо ты сейчас поднимешься и расскажешь мне все как было, либо я сдаю тебя ментам.
— Фигушки, — огрызнулся мальчишка, не вставая с колен. Его задранная рука по-прежнему была перехвачена Антоном. — Девка в ментовку не пойдет!
— Это еще почему?
— По кочану! — снова огрызнулся пацан. — Она сама просила сумку сдернуть!
Антон слегка ослабил хватку.
— Ну предположим. А зачем ей это понадобилось?
Пацан ухмыльнулся и поднялся с колен.
— Вот у нее и спроси.
Не выпуская его рукав, Антон достал из кармана заранее приготовленную тысячную купюру. Зрачки пацана дрогнули и расширились, не отрываясь от заманчивой зеленой бумажки.
— Говори, — потребовал Антон.
— Да она познакомиться с тобой хотела! — раскололся пацан. — Говорит: «Нравится мне один мужик, только он на меня ноль внимания».
Пальцы Антона разжались сами собой, и мальчишка проворно отпрыгнул в сторону.
— Не убегай! — поспешно попросил Антон. — Расскажи подробно!
— Гони монету, — потребовал малолетний вымогатель.
Антон без возражений протянул ему купюру. Мальчишка проворно сунул бумажку в ботинок и одернул потрепанную штанину.
— Значит, так: она меня нашла вот на этом самом месте и предложила заработать пару тысяч. Я спросил, чего делать нужно, а она и говорит: «Укради мою сумку». Ну, я затормозил, а она объяснила, что в милицию обращаться не будет. Короче, я спросил, на фиг ей все это надо, а она отвечает: «Нравится мне один человек, только сама подойти стесняюсь. Он каждый день гуляет в парке, сидит на одной и той же скамейке. Возле этой скамейки ты меня и ограбишь. Будет повод познакомиться». — Мальчишка шмыгнул носом и пожал плечами: — Все. Я сделал, как договорились, отбежал подальше, достал деньги и выкинул сумку на помойку.
Антон тяжело вздохнул, достал из бумажника еще одну тысячную купюру и протянул мальчишке.
— За что? — спросил тот подозрительно.
— Просто так, — ответил Антон.
Мальчишка молча сцапал предложенную банкноту, покрутил пальцем у виска и отправился восвояси. Антон проводил его благодарным взглядом.
В почтовом ящике его ожидал еще один сюрприз — конверт с тремя тысячами рублей. Сначала Антон ничего не понял, а потом сообразил: Ленка вернула ему долг. Правда, все покупки, включая крем, дезодорант и колготки, остались у Антона, но она все равно отдала деньги. Принципиальная девица.
Антон поднялся наверх, открыл квартиру и замер, ощутив легкий, почти незаметный запах Ленкиного парфюма. Этот сладковатый запах окончательно добил разворошенную писательскую душу.
Он пошел в спальню, достал из гардероба парадный костюм, белоснежную рубашку и галстук. Оделся, покрутился перед зеркалом, осмотрел себя внимательным тревожным взглядом. Как все запущено! Надо срочно браться за ум и приводить фигуру в божеский вид! Антон немного повздыхал, походил из угла в угол, а потом решился: спустился на пару этажей и позвонил в знакомую дверь.
Лена сидела дома и внимательно читала книгу Антона Азарова. Услышав звонок, она подошла к двери, заглянула в глазок и улыбнулась. Недолго же продлилось сопротивление — всего три дня! Тем не менее план кампании был давно продуман. Лена изобразила на лице выражение робкой радости и открыла дверь.
Антон внимательно посмотрел ей в глаза и забыл, за чем пришел. Он неловко достал из кармана конверт и протянул через порог:
— Возьми. Ты же оставила у меня все покупки.
Лена бросила на конверт быстрый взгляд. Выражение робкой радости начало сползать с ее лица.
— Ты пришел, чтобы отдать мне деньги? — уточнила она.
Антона охватила робость, но он справился с ней почти мгновенно.
— Нет, — ответил он. — Я пришел, чтобы пригласить тебя поужинать.
Лена изумленно распахнула глаза.
— Поужинать? С тобой?
— Ну, если ты не против, — сказал Антон, изо всех сил стараясь, чтобы ответ прозвучал небрежно. — Дома шаром покати, я подумал, что мы могли бы спуститься в ресторан на первом этаже. Там очень приличная кухня, я проверял.
Он замер, ожидая ответа. Лена прикусила нижнюю губу, не спуская с визитера недоверчивого взгляда.
— Тебе хочется меня пожалеть?
— Нет. Мне хочется с тобой поужинать, — честно ответил Антон.
Лена поколебалась еще немного, потом распахнула дверь и пригласила: — Входи.
Антон переступил порог, не веря своему счастью. Лена жестом указала на широкую арку и предупредила: — В квартире не закончен ремонт. Мебель только самая необходимая, так что прости за дискомфорт.
Антон ничего не ответил, он был слишком взволнован. Лена усадила гостя на диван, стоявший в центре огромной пустой гостиной, и ушла в другую комнату. Антон положил руки на колени и осмотрелся. Отличный евроремонт. Что тут еще заканчивать — непонятно. Но это неважно. Главное, что Лена согласилась пойти с ним в ресторан.
Через полчаса они сидели в полутемном зале ресторана. Пианист что-то отрешенно наигрывал на рояле, на столиках горели свечи, в воздухе вился легкий ароматный дымок. Лена обвела взглядом полупустой зал.
— Здесь уютно.
— Да, — с готовностью подхватил Антон. Он чувствовал себя ужасно неловко. — И кормят вполне прилично.
К ним подошла официантка, красивая девушка лет двадцати пяти.
— Здравствуйте, Антон Аркадьевич.
— Добрый вечер, Аня, — приветливо отозвался Антон. — Чем порадуете?
— Есть ваша любимая речная форель в белом соусе, — девушка, не переставая улыбалась клиенту.
Лена скользнула оценивающим взглядом по ее лицу и стройной фигуре. С такими данными нужно идти в модельный бизнес, а не тарелки разносить! Интересно, что ее держит в этом месте? Может, девица тоже положила глаз на выгодного клиента? Тут девушка повернулась к Лене и улыбнулась.
— Вы уже выбрали, что вам нравится?
Лена быстро пролистала странички, захлопнула папку и сказала Антону:
— Закажи сам. — Антон продиктовал заказ, и официантка удалилась, одарив Антона и Лену дружелюбной улыбкой. Лена невольно проводила ее взглядом: — Красивая девушка.
Антон посмотрел вслед уходящей официантке. Действительно, красивая. Странно, почему он раньше этого не замечал? Тут ему в голову пришла другая мысль, и он спросил:
— А ты заметила, что мы перешли на «ты»?
Лена заметила это давным-давно, обдумала, как лучше поступить, и пришла к выводу, что обращение на «ты» поможет установить с будущим мужем приятельские отношения. Но услышав от Антона эту фразу, Лена испуганно захлопала ресницами:
— Ой, и правда! Простите, пожалуйста…
— Не говори глупости, — перебил Антон. — Мне это приятно. Конечно, я понимаю, что в твоих глазах выгляжу древним старцем…
Он не договорил, потому что Лена накрыла его ладонь своей рукой. По коже побежали приятные мурашки.
— Ты совсем не кажешься мне древним старцем, — сказала Лена, не отрывая взгляда от его лица. Это была правда, а правду, как известно, говорить легко и приятно. — Ты кажешься мне привлекательным молодым мужчиной.
Антон молча сжал ее пальцы. Лена позволила ему это, а потом мягко отняла руку. Антон почувствовал, как у него краснеют уши. Что происходит? Неужели он на самом деле влюбился в эту девочку? Неужели он все еще способен в кого-то влюбиться? Неужели судьба сделала ему такой колоссальный незаслуженный подарок? Неужели его душа все еще жива?
— А я сегодня нашел того мальчишку, который стащил твою сумку…
Антон сказал и сам испугался. Может, не стоило касаться этой опасной темы? Глаза Лены тут же стали виноватыми, и она строго поправила:
— Ты хочешь сказать — «якобы стащил». Проверил меня, значит… Что ж, имеешь право. Жаль, что тебе снова пришлось копаться в этой неприятной истории.
— Ты не поняла, — поправил Антон с поразительным мужеством. — Когда этот малолетний воришка рассказал, как ты его наняла, я был на седьмом небе. — Глаза Лены удивленно расширились, но Антон уже разогнался и не собирался останавливаться: — Я сто лет не был так счастлив. До сих пор не могу поверить: неужели я тебе не безразличен?
— Да, — ответила Лена, не раздумывая. До чего же, оказывается, приятно говорить правду! И сколько в этом слове разных оттенков!
Вернулась Аня, и волнующий разговор пришлось прервать. Антон с Леной смотрели, как официантка хлопочет вокруг стола, ловко расставляя посуду, и молчали. Тоненькая ниточка доверия между ними угрожающе натянулась. Антон неожиданно предложил:
— Давай потанцуем.
Лена подала ему руку, и они вышли в центр небольшого зала, где в такт музыке плавно покачивались танцующие пары. Антон положил руку на тонкую талию своей спутницы, с нежностью вдыхая запах ее духов. Ленка выглядела отлично, на нее оглядывались. Мужчина, сидевший за угловым столиком, достал небольшой фотоаппарат и навел его на танцующих. Несколько тихих щелчков — и фотоаппарат снова исчез во внутреннем кармане пиджака. Ни Антон, ни Лена ничего не заметили.
Глава 21
Москва, ноябрь 2007 года
Жизнь Антона четко разделилась на две части: день и ночь. Две голодные ведьмы по-прежнему кружили возле защитной меловой черты, но Антон с удивлением чувствовал, как из души постепенно уходит страх. Теперь он точно знал, что обязательно вырвется на волю. Сталкер Азаров много лет проводил своих читателей через заброшенные деревни, населенные нечистью, прорвется и на этот раз. Ведьмы чувствовали его возрастающую уверенность, бледнели, становились прозрачными, как миражи, медленно растворялись в воздухе. Еще немного — и он избавится от них навсегда.
День складывался так: утром Антон дежурил у окна и, прячась за шторой, провожал взглядом знакомую фигурку, спешившую к метро. Потом садился за компьютер и яростно набрасывался на работу. Так удавалось убить время до Ленкиного возвращения.
Зрелый мужчина, влюбленный в двадцатилетнюю девочку, выглядит водевильным персонажем, но Антону было на это наплевать. Впервые за многие годы в жизни появился смысл, просыпаться по утрам стало радостно, а мир вокруг заиграл разноцветными красками.
Проходило несколько часов. После обеда работать становилось труднее. Каждые десять минут Антон вскакивал со стула и выглядывал в окно. Он точно вычислил, когда Лена должна вернуться из академии, и ждал ее с жадным нетерпением. Убедившись, что она дома, Антон немедленно переодевался в чистые джинсы и новый свитер, садился за компьютер и делал вид, что работает. А сам напряженно ловил каждый звук на лестничной клетке: шаги, лязганье железных дверей лифта, негромкие голоса…
Они никогда не договаривались о встрече, и Антон перестал выходить на ежедневные прогулки, чтобы не пропустить звонок. Лена знала номер его мобильника, но никогда не звонила. Деликатничает. Наверное, думает, что у Антона есть подруга, и боится поставить его в неловкое положение.
Антон порывался намекнуть на свое одиночество и каждый раз все-таки благоразумно держал язык за зубами. Вопервых, ему не хотелось набиваться на жалость, а во-вторых, он боялся, что Лена воспримет это как намек на… более тесные отношения. Опыт предыдущих лет сделал Антона легким циником. Раньше он точно знал конечную цель путешествия и вел потенциальную жертву на заклание твердой рукой. Цветы, конфеты и проникновенные беседы были всего лишь увертюрой, предварительной частью программы. Все делалось ради конечной победной точки. Антон считал это нормальным положением вещей. Мужчина — преследователь по своей природе, инстинкт погони заложен в нем с древнейших первобытных времен. Раньше достаточно было стукнуть понравившуюся женщину дубинкой по голове и утащить ее в пещеру. Нынче в моду вошли другие, более изощренные методы, но суть отношений осталась прежней. Мужчина — охотник, женщина — его законная добыча.
На этот раз все было по-другому. Впервые в жизни Антону захотелось продлить легкое приятельское общение. То, что это оказалась красивая девушка, лишь добавляло ситуации очарования.
Уважение было новым чувством в отношениях с женщиной, раньше Антон ни о чем таком не задумывался. То ли не считал нужным, то ли просто не дорос до подобной мысли. Антон представлял современных девушек, ориентируясь на дамские романы, которые изредка почитывал ради самоутверждения. Или по телесериалам, где героиня в конечном счете непременно окручивала красивого седого олигарха и, вильнув хвостом, уходила в плавание по роскошной жизни. Ленка была не такая… примитивная, что ли. Она много трудилась, чтобы добиться успеха собственными силами. Не искала мужчину, к которому можно пристроиться в качестве вагончика, не боялась трудностей и неуклонно шла к своей цели. У нее был твердый характер, отличные мозги и потрясающая работоспособность. Антон не сомневался, что с таким набором она обязательно добьется от жизни всего, чего захочет. Жаль, что у Антона так не получилось.
По вечерам они выходили на прогулку к знакомой парковой скамейке. Лена смущенно поглядывала на Антона, а он изо всех старался не засмеяться от радости. Ни одна девушка не придумывала столь изощренный план, чтобы познакомиться с ним. Ему льстило хитроумие, проявленное Леной.
После прогулки они возвращались домой ужинать. Чаще всего Антон приглашал Лену в ресторан, но иногда они покупали что-нибудь вкусное и устраивались перед телевизором. Смотрели фильм, болтали, спорили, смеялись… Время летело незаметно, и когда Лена, спохватившись, прощалась, часы показывали далеко за полночь.
Ничто в этот вечер не предвещало неприятностей, и все же они нашли дорогу к дому Антона.
— Где будем ужинать? — спросил Антон, когда они возвращались с прогулки. — В ресторане?
Лена покачала головой.
— Лучше посидим спокойно дома. Я купила диск с хорошим фильмом.
— Отлично, — покладисто согласился Антон. — Тогда я иду в магазин, а ты иди ко мне. Держи ключи.
Он протянул Лене связку. Она бросила на нее короткий взгляд и снова покачала головой.
— Лучше встретимся у тебя минут через сорок. Я хочу переодеться.
Антон без возражений положил связку в карман. Наверное, ключи вызывают у Лены неприятные воспоминания. Нужно постараться не совершать подобных ошибок.
Он купил любимые Леной деликатесы, оставил дверь приоткрытой. А когда уложил на полку холодильника последнюю упаковку творожка и обернулся, то увидел, что посреди кухни стоит Лина и заговорщически улыбается.
Антон резко захлопнул дверцу холодильника.
— Что тебе нужно?
— Фу, как грубо, — отозвалась Лина, не переставая улыбаться. — Добрый вечер, Антоша. Как жизнь?
Читать бесплатно другие книги:
