Джонни-Ангел Стил Даниэла
— Ты уж следи за собой, а то люди подумают, что ты помешалась, — сдержанно пошутил Джим, и Элис поспешно кивнула. Джонни тем временем потихоньку ретировался.
— Я заметил, в последнее время у тебя изменилось настроение, — продолжал Джим. У тебя есть какая-то причина, или…
— Наверное, все дело в том, что я себя хорошо чувствую. Моя язва почти зажила, — нашлась Элис. Душевная боль и депрессия, вызванные гибелью Джонни, действительно почти оставили ее, и Джим это заметил. Он также обратил внимание и на сегодняшний роскошный ужин, и на то, как свободно и непринужденно разговаривает с ним жена. Она не казалась ни подавленной, ни сломленной обрушившимся на нее горем. Перед ним была почти прежняя Элис, и это удивило его. Дети тоже, казалось, приободрились. Джиму оставалось только надеяться, что ему все это не почудилось и что его семья постепенно начинает возвращаться к жизни. Конечно, он понимал, что они никогда не забудут Джонни и никогда не смогут жить так, словно ничего не случилось. Сам он тоже вряд ли сумеет простить себе аварию, в результате которой его младший сын потерял способность говорить. Теперь до конца своих дней он будет казнить себя за то, что совершил, и даже спиртное не поможет ему ни о чем забыть.
Потом Джим принял душ и лег, но заснул не сразу. Еще некоторое время они с Элис разговаривали о всякой всячине. Сегодня Джим был гораздо в лучшей форме, чем обычно, хотя и вернулся с работы не в настроении. ИЭлис не могла не задаться вопросом, стал ли Джим меньше пить или он просто привык к спиртному. Ответа у нее не было. Проснувшись на следующее утро, Элис обнаружила рядом с диваном в гостиной упаковку пива, в которой не хватало всего двух банок.
Она как раз убирала оставшееся пиво в холодильник, когда в кухню спустился Джонни. Он снова был в своем любимом спортивном джемпере. Дождавшись, пока Элис позавтракает, он попросил мать отвезти его на работу к Памеле в парикмахерскую школу. Ему хотелось навестить мать Бекки, и Элис не стала отказываться. Утром у нее всегда было свободное время, да ей и раньше нравилось возить Джонни по разным местам — особенно когда он был еще маленьким. Элис до сих пор помнила, как им всегда было интересно вдвоем.
— А что мне сказать Пэм, когда мы приедем? То есть — когда я приеду? — уточнила она, когда оба уже сидели в машине.
Джонни ответил не сразу. Он играл с ручками настройки автомагнитолы, переключаясь с одной станции на другую и делая звук то громче, то тише. Судя по его улыбке, Джонни не валял дурака, а получал удовольствие от своей любимой музыки.
— Как, оказывается, мне этого не хватало! — воскликнул он оживленно, и Элис, порадовавшись его реакции, снова вернулась к разговору. Она сказала Джонни, что ни разу прежде не приезжала к Пэм на работу и ее визит может показаться Памеле странным.
— Скажи, что хочешь подстричься или сделать новую прическу, — предложил Джонни. — Ведь это только естественно, правда?
— Ну а потом? Зачем мы вообще туда едем?
— Я еще не знаю точно. Там будет один человек… Мне хотелось бы на него посмотреть. Я понял это только вчера вечером, поэтому-то я ничего не сказал тебе раньше. В общем, я объясню тебе все потом, ладно? — И он громче включил музыку, давая матери понять, что не хочет больше говорить на эту тему. Элис едва не обиделась, но потом решила, что Джонни наверняка знает, что делает, а ей причины его поступков понимать не дано.
Через пять минут они уже были на месте. У Памелы как раз был перерыв между занятиями, она отдыхала в рабочем зале в одном из кресел и очень удивилась, когда увидела Элис.
— Что-нибудь случилось? — с тревогой спросила она, вставая и забыв даже поздороваться. В последнее время Элис казалась ей какой-то не такой, как обычно. Она словно пребывала в состоянии легкой эйфории, и Пэм несколько раз спрашивала себя, уж не принимает ли ее подруга «прозак». Подобное лекарство вполне могли прописать ей в больнице — не для лечения язвы, а для того, чтобы вывести Элис из депрессии, в которую она погрузилась после смерти сына. В данном случае результат был, как говорится, налицо: Элис постоянно выглядела оживленной и даже веселой.
— Нет-нет, ничего не случилось, все в порядке. Просто я решила привести себя в порядок. Хватит ходить чучелом, сама себе стала противна.
— Ты куда-нибудь собираешься? — поинтересовалась Памела.
— Сегодня я ужинаю в городе, — сказала Элис первое, что пришло на ум. Она очень старалась держаться как ни в чем не бывало, но, однако, помимо ее воли ею вдруг овладела неуместная веселость. Должно быть, именно поэтому она утратила бдительность и одернула Джонни, который на протяжении их разговора забавлялся с одной из настенных сушилок.
— Не трогай ее, пожалуйста! — громко сказала она, и Пэм удивленно уставилась на нее.
— Что — не трогать? — удивленно спросила она.
— Я хотела сказать… не трогай челку. Пусть остается такой, как есть. А впрочем, ты мастер, тебе виднее. Я готова на все!
— Что ж, Элис, давай начнем. Если не хочешь стричь челку, я не буду. Я только ее немного подровняю, — успокоила подругу Памела. В последнее время ее беспокоили перемены, происшедшие с Элис, но выглядела та, по совести сказать, намного лучше, чем раньше. Она немного прибавила в весе и явно пребывала в отличном настроении. Язва ее, по всей видимости, больше не мучила, и все же… все же было в поведении и облике Элис что-то такое, чему Памела никак не могла подобрать разумного объяснения.
Но сейчас она постаралась выбросить из головы эти мысли и позвала трех своих самых лучших учениц. Первая должна была вымыть Элис волосы, вторая — подстричь, третья — уложить. Пока продолжались все эти операции, Джонни то уходил, то возвращался. Он явно был чем-то очень озабочен, но Элис не могла и предположить, что же так занимает его.
Примерно через час волосы Элис были подстрижены и тщательно уложены в практичную и одновременно модную прическу «под пажа». Посмотрев на себя в зеркало, Элис осталась довольна увиденным. Поблагодарив подругу, она начала прощаться, оглядываясь по сторонам в поисках Джонни, который в очередной раз куда-то исчез и долго не возвращался. Наконец он появился в дверях — и не один. Следом за ним в зале появился высокий привлекательный мужчина лет сорока. Он отрекомендовался торговым представителем фирмы, выпускающей шампуни, ополаскиватели и другие средства по уходу за волосами. Сама фирма находилась в Лос-Анджелесе, однако в целях расширения зоны сбыта фирма предлагала свою продукцию салонам красоты и парикмахерским школам и в окрестностях города.
Представитель фирмы выглядел очень респектабельно — он был в дорогом костюме и галстуке, завязанном безупречным узлом. Волосы его также были безупречно подстрижены. Общаться с ним было легко и приятно, и уже после нескольких минут общего разговора Элис была очарована им. На Пэм, однако, он, похоже, не произвел впечатления. И все же, когда Элис уже покидала парикмахерскую, они еще продолжали беседовать, причем уже не на профессиональные темы.
— Это ты устроил? — спросила Элис у Джонни, когда они ехали обратно.
— Что именно? — осведомился он с самым невинным видом.
— Привел этого парня с шампунями. Признавайся, Джонни Петерсон, ведь это твоих рук дело?
— Ты хочешь сказать, что я — сводник? — Он лукаво улыбнулся. — Можно подумать — мне больше нечего делать, кроме как устраивать личную жизнь миссис Адамс! Нет, я поехал с тобой вовсе не для этого, — добавил он с достоинством, и Элис снова подумала, что ее сын выглядит совсем взрослым.
— Вот как? Значит, мне показалось, — заметила Элис, которую его слова нисколько не убедили. — Знаешь, все это очень, очень странно…
Но Джонни только загадочно улыбался. Больше он не проронил ни слова.
По дороге домой они заехали за Бобби. Увидев новую прическу матери, мальчик удивленно вскинул брови и забрался на заднее сиденье. Туда же пересел и Джонни, не забыв прибавить звук радио. Весь обратный путь он распевал знакомые мелодии своих любимых групп, а Бобби кивал головой и отбивал такт по спинке материнского сиденья. Он был рад возвращению Джонни, и его вовсе не интересовало, как могло такое случиться — его брат сначала умер, а потом воскрес. Для него это было словно вполне естественно. Бобби всегда любил старшего брата, с Джонни ему было интересно и весело. Джонни всегда был большим выдумщиком и с годами почти не изменился. Пока он был жив, братья постоянно что-то затевали, мастерили, строили какие-то планы. И теперь, после того как Джонни столь удивительным образом вернулся из-за роковой черты, они прекрасно понимали друг друга даже без слов. Им было так хорошо вместе, что Элис, от которой не укрылось, с каким восторгом и обожанием смотрит Бобби на брата, даже испытала что-то похожее на укол ревности.
Вернувшись домой, Джонни и Бобби сразу отправились на баскетбольную площадку, чтобы немного побросать мяч. Они все еще были там, когда из школы вернулась Шарлотта. Она провалила контрольную по французскому языку, и настроение у нее было самое мрачное, однако она не сдержала улыбки, увидев, как Бобби неуклюже подпрыгивает, пытаясь забросить мяч в кольцо. Старшего брата, стоявшего в нескольких дюймах от корзины. Шарлотта не видела.
— Давай покажу, как надо, — сказала она и, взяв у Бобби мяч, несколько раз ударила им о землю, а потом плавным рассчитанным броском отправила точно в корзину. — Усек? Смотри еще раз… — И Шарлотта повторили бросок, действуя нарочито медленно, чтобы брат успел рассмотреть и запомнить каждое движение.
— Да она просто чемпион! — с восхищением воскликнул Джонни, и Бобби тут же повернулся к нему и улыбнулся.
— Куда ты смотришь? — удивилась Шарлотта. — Чтобы бросок вышел точным, нужно смотреть на то место, куда собираешься отправить мяч. А если будешь глазеть по сторонам, у тебя никогда ничего не получится!
— Она права, — кивнул Джонни. — Не смотри на меня, а слушай, что тебе говорит сестра. Она бросает лучше, чем я.
Элис, наблюдавшая за всеми троими из окна кухни, улыбалась. Ей было радостно видеть своих детей вместе, хотя она знала, что скоро такой возможности ей, увы, уже и не представится. Она все еще стояла в задумчивости у окна, когда примерно через полчаса в кухню вошел Джим. Судя по выражению его лица, у него были какие-то важные новости.
— Сегодня к нам обратились два новых клиента! — выпалил он с порога. — Оба открывают свой бизнес, и нам предстоит большая работа. Так всегда бывает, когда создаются новые предприятия и фирмы. Они дают большой аванс и… и если все пойдет хорошо, они готовы и в будущем пользоваться нашими услугами. Это большая удача, Элис!
— Джим, дорогой, это же чудесно! — обрадовалась Элис. Джима давно преследовали неудачи, но теперь у него появилась надежда, и, кажется, все могло измениться к лучшему. Уж не Джонни ли привел к Джиму этих клиентов, сообразила Элис. Сначала он нашел кавалера для Бекки, потом познакомил Пэм с интересным мужчиной, и вот теперь это… Да и в том, что Шарли взялась опекать младшего брата, тоже была его заслуга.
Неплохо для начинающего ангела!
И вечером, когда после ужина Джонни поднялся в комнату к Бобби, Элис похвалила его и поблагодарила за все, что он сделал.
Джонни ничего не сказал, только посмотрел на мать внимательным взглядом. Она ждала объяснений, но Джонни ушел от разговора.
— Я еще немного побуду с Бобби, но потом мне нужно будет уйти, — сказал он. — Загляну к Бекки… Надеюсь, этот Баз водит машину лучше меня, — добавил он серьезно, и Элис в испуге уставилась на него.
— Как ты можешь говорить такие вещи! — взволнованно воскликнула она, а Джонни молча наклонился к матери и поцеловал ее в лоб.
Занимаясь домашними делами, Элис все думала о Джонни, о том, что еще ему нужно было завершить. Кажется, она начинала догадываться, почему он воскрес, и надеялась, что он не выполнит свою задачу слишком скоро. Элис знала, что рано или поздно Джонни все равно придется отправиться туда, откуда он к ним вернулся, но — как бы хорошо ему там ни было — она вовсе не торопилась расстаться с ним еще раз.
Да и Джонни, похоже, тоже не торопился.
Глава 7
Первое свидание Бекки с Базом Уотсоном прошло многообещающе даже несмотря на то, что большую часть вечера девушка рассказывала своему новому приятелю о Джонни. Сначала Баз повел ее в кино, потом они немного посидели в «Кафе Джоя». Баз не знал, что именно туда Джонни и Бекки отправились в ту страшную ночь, но ему было известно, что это кафе — любимое место школьников, куда они бегали за гамбургерами и молочными коктейлями. Он и сам, учась в школе, тоже не раз там бывал.
В кафе Бекки рассказала ему о том, как они с Джонни встречались несколько лет, как они любили друг друга и каким он был замечательным парнем. Базу было невдомек, что сам Джонни тоже слышит эту хвалебную речь. Невидимый окружающими, Джонни проник в кафе и присел на свободный стул рядом с Бекки. Ее слова пробудили в нем приятные воспоминания, и он даже несколько раз улыбнулся. Послушать Бекки, так он и вовсе мог показаться рыцарем без страха и упрека, хотя это, конечно, было не так. Бывало, они даже ссорились, причем, далеко не всегда правой стороной оказывался он.
Баз больше слушал, чем говорил, и, в конце концов, Джонни пришел к выводу, что он действительно неплохой парень. В школе База, правда, считали выскочкой и задавалой, ведь он был из состоятельной семьи. Его отец владел сетью винных магазинов, охватывавшей всю Южную Калифорнию и приносившей неплохой доход. Баз каждое лето отдыхал с родителями в Европе и ездил на дорогой машине.
Пожалуй, больше всего Джонни подкупило то, что Баз слушал Бекки внимательно и сочувственно, не перебивал и не пытался перевести разговор на себя. Он даже сказал, что Джонни всегда казался ему хорошим парнем, но, к сожалению, они не были хорошо знакомы.
А Бекки продолжала говорить только о Джонни. Пару раз ее глаза наполнились слезами, и Баз, заметив это, утешал ее как мог.
Потом он повез Бекки домой. По дороге Баз не пытался распускать руки, чего Джонни опасался. Он рассказывал Бекки об университете — о том, что в будущем году он обязательно продолжит учебу, но сейчас его отец чувствует себя не очень хорошо, поэтому Базу пришлось сделать перерыв в занятиях, чтобы помочь отцу управлять делами. В семье он был старшим; с четырнадцати лет Баз каждое лето работал в отцовской компании и прекрасно разбирался в виноторговом бизнесе. Он очень много знал о сортах вин и даже поделился с Бекки кое-какими секретами, с помощью которых можно отличить хорошее вино от плохого. Летние поездки в Европу, которым так завидовали его одноклассники, тоже, оказывается, были связаны с бизнесом: отец База летал не куда-нибудь, а во Францию. Там они посещали виноградники и винодельческие заводы, изучая особенности производства лучших вин. Благодаря этим поездкам Баз многое узнал, многому научился и мог хоть сейчас заменить отца в делах компании — в отличие от своих младших братьев и сестер, которых отцовский бизнес пока не интересовал.
Все это Баз рассказывал с большим воодушевлением, однако в действительности думал он вовсе не о делах. Он был очарован Бекки. Баз обратил на нее внимание еще в школе, но ему и в голову не могло прийти, что она станет такой красавицей. Впрочем, он еще тогда хотел пригласить ее на свой выпускной вечер, но не решился, зная, что она встречается с Джонни. Сейчас он признался в этом и добавил, что она бы, наверное, на него даже не взглянула.
Эти слова заставили Бекки улыбнуться.
— Если ты хочешь сказать, что я не подозревала о твоем существовании, — ответила она, — то нет, подозревала. Просто я не знала, что я тебе нравлюсь.
Какое-то время Бекки занималась с Базом на факультативе по французскому языку, но все его друзья, как и сам Баз, были на два года старше ее, и она ужасно их стеснялась.
— Я думал, Джонни убьет меня, если я приглашу тебя на свидание, — рассмеялся Баз. — Кроме того, зачем я был тебе нужен? Ведь Джонни был звездой школьной футбольной команды, а я занимался всего лишь фехтованием.
Он, конечно, шутил, но Бекки подумала, что теперь многое изменилось. Джонни больше не было, а Баз ей понравился, хотя они и провели вместе всего несколько часов. Он был неглуп, хорошо воспитан и красив; кроме того, во многих отношениях он был более взрослым, самостоятельным и ответственным, чем Джонни. Не юноша, а молодой, двадцатиоднолетний мужчина…
— Спасибо за приятный вечер, Бекки, — сказал Баз на прощание. — Я знаю — после всего, что случилось, тебе, наверное, нелегко встречаться с другим человеком, и я тебе благодарен за то, что приняла мое приглашение.
В ответ Бекки только вздохнула. Джонни был единственным, с кем она встречалась, единственным, кого она любила. Но он погиб, и в глубине души Бекки сознавала, что, в конце концов, ей придется перестать оглядываться на прошлое и двигаться дальше. И хотя в данный момент она не чувствовала себя готовой что-то менять, ей было приятно разговаривать с Базом, слушать его рассказы об университете, о его друзьях, о поездках во Францию, и даже о виноторговом бизнесе его отца. Сближало их и то, что, как и Бекки, Баз был старшим среди нескольких братьев и сестер, и он рассказывал о них с большой теплотой. И хотя его семья была богата, а Адамсы жили несравненно скромнее, между Базом и Бекки было много общего — такого, что могло послужить основой для дальнейших отношений, как чисто дружеских, так и более близких. Именно поэтому, когда Баз пригласил Бекки поужинать с ним в субботу вечером, она не стала кокетничать и отказываться.
— Буду рада, — сказала она честно.
Они подъехали к ее дому, и Баз помог ей выйти из «Мерседеса». Эту машину отец подарил ему два года назад, когда он уехал учиться в Лос-Анджелес. В университете Баз специализировался на экономике и подумывал о двухгодичном после дипломном курсе, прослушав который он мог бы получить степень магистра делового администрирования. Все это он рассказал Бекки, а она ответила, что хочет добиться стипендии и поступить в колледж. Но это будет только на будущий год, добавила она. Пока же Бекки собиралась работать в аптеке, чтобы иметь возможность помогать матери.
В субботу Баз предложил пойти в дорогой французский ресторан, о котором Бекки слышала, но никогда не была. Баз поспешил добавить, что ей там обязательно понравится. Сам он питал слабость к французской кухне и, как он уже ей говорил, знал толк в хороших винах.
— Ну как, договорились? — спросил он, провожая ее до двери. — Впрочем, если это тебя почему-то не устраивает, ты только скажи. Не хочешь в ресторан — сходим в кино, а потом перекусим в кафе. Просто я подумал, что нам нужно разнообразить наши встречи… — Судя по выражению его лица, он был бы счастлив и в том, и в другом случае, но Джонни, который, невидимый, прислушивался к его словам, сразу отметил его слова насчет «разнообразия». Значит, понял он, Баз всерьез заинтересовался Бекки и намерен встречаться с ней и дальше. Казалось бы, Джонни должен был бы возненавидеть парня, но никакой враждебности к сопернику он, как ни странно, не испытывал. Напротив, он был очень рад, что Бекки понравилась Базу и что он хочет и дальше с ней встречаться. Не мог Джонни назвать теперь База «богатым пижоном», потому что он им не был. Оказывается, этот парень умел и любил работать!
У самых дверей Бекки остановилась и повернулась к Базу.
— Прости меня за то, что сегодня я так много говорила о Джонни, — сказала она негромко. — Просто… просто мне до сих пор очень его не хватает. Без него все в моей жизни так изменилось…
— Я понимаю, — ответил Баз. — Не надо извиняться, Бекки, я все понимаю.
Бекки кивнула ему на прощание, и Баз сел в машину и уехал. Джонни проводил взглядом удаляющийся «Мерседес» и медленно побрел домой.
Элис уже лежала в постели и читала, когда в спальню вошел сын. Она отложила книгу и улыбнулась.
— Ну и где ты пропадал весь вечер? — спросила она. Точно такой же вопрос она задавала ему бессчетное число раз и раньше.
— Я был с Бекки, — ответил Джонни, но в его голосе прозвучали грустные нотки. Взглянув на него повнимательнее, Элис поняла, что он чем-то расстроен, словно подросток, который не получил то, на что надеялся.
— Мне кажется, ты сказал — у нее сегодня свидание? — удивилась Элис. — Разве что-то не получилось?
— Получилось даже лучше, чем я ожидал, — честно признался Джонни. — Бекки встречалась сегодня с Базом Уотсоном. И он оказался вполне приличным парнем.
— Ты так и ходил за ними весь вечер? — Элис уже поняла причину его огорчения и встревожилась. Вряд ли даже в его нынешнем состоянии Джонни мог хладнокровно смотреть, как Бекки общается с другим юношей, да и слежка за бывшей возлюбленной казалась ей не самой удачной идеей.
— Нет, не весь вечер. Я немного посидел с ними в кафе, а потом… потом у меня были другие дела. Я только проследил, как он привез ее домой, и ушел.
— Иди-ка сюда… — Элис похлопала рукой по кровати рядом с собой, и Джонни послушно сел. — Объясни мне, пожалуйста, зачем ты это сделал?
Она искренне переживала за Джонни, к тому же ей очень не нравилось унылое выражение его лица.
— Я хотел убедиться, что Баз ее не обидит.
— Ну и как — он оправдал твои ожидания?
— Более чем. Представляешь, Бекки весь вечер рассказывала ему о том, какой я хороший, а он терпеливо ее слушал. Оказывается, он и сам был обо мне прекрасного мнения еще в школе. А в субботу вечером Баз приглашает Бекки в «Шез Жак».
— Вот и прекрасно. Знаешь, у меня предложение: что, если ты на некоторое время оставишь их в покое? Да и тебе, наверное, мало радости смотреть, как Бекки встречается с другим. Давай сделаем вот как: в те дни, когда он куда-нибудь ее пригласит, ты будешь оставаться дома со мной и Бобби, о'кей? Ты ведь нужен и нам, милый!
— Мне казалось, я должен знать, как развиваются события. Хотя бы в самом начале. — Джонни сделал над собой усилие и улыбнулся. — Глупо, да? Я хочу сказать — это я свел их вместе, а теперь я же по этому поводу переживаю. — Он вздохнул. — Это и правда нелегко, мама, но что поделаешь… Впрочем, вам было тяжелее, ведь правда?
— Ну а как насчет Памелы? — спросила Элис, пытаясь отвлечь его от опасной темы, и на этот раз Джонни улыбнулся вполне искренне.
— В пятницу твоя подруга идет на свидание с Гевином, ну тем самым парнем из Лос-Анджелеса. По-моему, он заинтересовался ею. И его бизнес здесь ни при чем.
— Вот это новость! Пэм нужен мужчина, давно нужен. С тех пор как погиб бедняжка Майк, она ни с кем не встречалась. Можешь себе представить?
Джонни кивнул и задумался. Ему еще многое нужно было сделать, многое организовать. «Дела», как он выразился. Но после того, как он увидел Бекки и База вместе, Джонни не то чтобы опустил руки, просто… просто ему стало тяжелее.
Все в порядке, мам, — проговорил он, заметив встревоженный взгляд матери. — Все идет именно так, как надо. Схожу-ка навещу Шарли, пока она не легла… Кстати, как папа?
— Как обычно. Наверное, задремал перед телевизором. — Элис пожала плечами. — Хотя сегодня он пришел домой с хорошей новостью — у него появились новые клиенты! — Одного этого было бы достаточно, чтобы привести Элис в приподнятое настроение, а то, что она могла сообщить эту новость Джонни, было особенно приятно.
В следующие несколько недель Бекки и Баз встречались довольно часто и проводили вместе все больше и больше времени. Баз водил ее по хорошим ресторанам, водил на футбол ее братьев и сестер, привозил Памеле хорошее вино. В конце концов, он стал частым гостем у Адамсов, однако Бекки не торопила события. Лишь несколько раз она разрешила ему взять себя за руку, но Баз и этому был рад. Судя по всему, он понимал, что должен проявить терпение, и эта тактика приносила свои плоды. Теперь, когда они встречались, Бекки говорила о Джонни меньше, чем вначале, и Баз счел это хорошим знаком. Бекки очень нравился Гевин, который теперь каждые выходные приезжал к Пэм из Лос-Анджелеса. Он показал себя порядочным, заботливым и внимательным человеком. Достаточно было посмотреть на него, чтобы понять, что он не на шутку влюбился в Памелу. Даже для База это было очевидно.
Однажды вечером они даже провели вечер вчетвером — Бекки с Базом и Гевин с Памелой. По предложению База они отправились в очень уютный итальянский ресторанчик, он же порекомендовал взять очень хорошее, хотя и малоизвестное вино из долины Напа. Вечер прошел прекрасно, и Джонни, вернувшись домой, был очень доволен. Он подробно рассказал матери, кто что говорил и как выглядел, но она, выслушав сына, только покачала головой.
— Все это замечательно, и все-таки мне кажется, что, когда они где-то встречаются, тебе следует оставаться дома, — уверенно сказала Элис. — Свое дело ты сделал, а теперь предоставь им самим решать свою судьбу.
Потом Элис спросила, пойдет ли он с Бобби на Хэллоуин. Праздник приближался, и она весь вечер размышляла, какой бы костюм выбрать для мальчика — Бэтмена, Человека Паука или Маленького ниндзя (в универмаге она видела совершенно очаровательный костюм ниндзя — недорогой и как раз подходящего размера). Шарлотта заявила, что она уже слишком большая для этих глупостей, поэтому на праздник останется дома и будет с подругами раздавать сладости всем, кто постучится в дверь. Элис подобный вариант устраивал, так как она давно собиралась взять Бобби и обойти с ним соседей, однако теперь ей в голову пришла мысль отправить с ним старшего сына.
— Ну, так как, Джонни? — поинтересовалась она. — Составишь брату компанию?
— Хорошо, мама, — легко согласился Джонни. — Это ты отлично придумала.
— В таком случае вот тебе задание: постарайся угадать, кем бы ему хотелось нарядиться. — В прошлом году Элис одела мальчугана в костюм Люка Скайуокера из «Звездных войн», и он был тогда очень доволен, но теперь требовалось что-то новенькое.
Элис все еще ломала над этим голову, когда несколько дней спустя произошло следующее. Бобби уже вернулся из школы, пообедал и, как всегда в последнее время, сидел у себя в комнате вместе с Джонни. День выдался прохладный, Элис поднялась к себе, чтобы надеть кофту потеплее, но услышала доносящиеся из-за двери голоса и остановилась. Она была уверена, что Шарлотта, у которой сегодня не было тренировки, сидит у себя в комнате и готовит уроки, а между тем голосов совершенно точно было два. Один из них принадлежал, конечно, Джонни, а второй… Это, наверное, одна из учебных пленок, решила Элис. Как хорошо, подумала она, что Джонни занимается с братом. Бобби, конечно, не мог ему отвечать, зато он его слышал и видел, а это было уже немало.
Стараясь ступать как можно тише, она двинулась дальше к своей комнате, как вдруг из спальни Бобби совершенно отчетливо донесся детский смех. Это был, конечно, не Джонни, да и на пленке никакого смеха не было — текст начитывала женщина, профессиональный диктор. Ее голос по тембру немного напоминал детский, но никакого смеха на учебной пленке не было, это Элис знала точно.
На цыпочках вернувшись назад, Элис остановилась у двери и прислушалась. И снова она ясно услышала голос Джонни, потом последовала пауза, и раздался детский, неуверенный голосок, который отвечал на только что заданный вопрос.
Не раздумывая, Элис повернула ручку и, распахнув дверь, уставилась на братьев широко открытыми от изумления глазами. Джонни и Бобби сидели на полу, и вид у обоих был смущенный и немного испуганный. Вокруг были разложены листы бумаги, в которых Элис опознала черновик выпускной речи Джонни, и кое-какие игрушки.
— Что… что это вы тут затеяли? — спросила она, едва справившись с волнением, и вошла в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. — Почему такой беспорядок? Или это вы так играете?
Ее взгляд беспокойно перебегал с Джонни на Бобби и обратно. Элис чувствовала, что они что-то от нее скрывают. Сумасшедшая надежда ожила в ее сердце, и оно забилось так часто, словно готово было выскочить из груди.
Джонни как-то странно улыбнулся и, наклонившись к брату, шепнул ему что-то на ухо, а Бобби кивнул. Потом он повернулся к матери, и Элис почувствовала, как ее грудь словно пронзила стрела. Отчего-то ей вдруг перестало хватать воздуха, она почти задыхалась. Ноги не держали ее, и Элис опустилась на ковер рядом с сыновьями. Ей очень хотелось приласкать обоих, и она осторожно коснулась кончиками пальцев лица Бобби. Слезы застилали ей глаза, но она все равно почувствовала, как что-то в нем рвется на свободу из своей тесной клетки и клетка эта готова была вот-вот развалиться.
— Все в порядке? — с трудом произнесла Элис непослушными губами, и Бобби кивнул в ответ, а Джонни улыбнулся.
— Ну, что же ты замолчал? — сказал он, и Бобби бросил на него быстрый взгляд, потом снова повернулся к Элис.
— П-привет, мам!.. — прошептал он чуть слышно, и из горла Элис вырвалось сдавленное рыдание. Не помня себя от радости, она бросилась вперед и с такой силой прижала Бобби к себе, что они оба едва не задохнулись. Лишь несколько мгновений спустя Элис слегка отстранила его от себя и, то смеясь, то плача, принялась покрывать его лицо поцелуями, а потом схватила за руку и Джонни.
— Привет, Бобби, милый! — воскликнула она. — Если бы ты знал, как я тебя люблю! Давно… давно ты начал говорить?
— Я… я стал говорить, когда Джонни вернулся. Он сказал — я должен… Потому что иначе мы не сможем играть в интересные игры, понимаешь?
При этих его словах Джонни улыбнулся, а Элис попыталась вытереть слезы, но они все текли и текли по ее щекам.
— Ах, ты мой родной!.. Ну, теперь-то ты будешь разговаривать с нами? — спросила она, подумав в первую очередь о Джиме — о том, как много это будет значить для него. Речь Бобби была вполне связной, слова он произносил правильно, только очень тихо, и ей казалось — теперь ее сын снова станет нормальным веселым мальчиком, пойдет в обычную школу и у него будет много друзей.
Но, к ее огромному изумлению, Бобби отрицательно покачал головой и посмотрел на брата.
— Еще рано, мама, — негромко сказал Джонни. — Тут спешить нельзя, нужно двигаться постепенно. И для начала Бобби нужно привыкнуть разговаривать с вами. Впрочем, много времени это не займет, — добавил он и привычным жестом взъерошил брату волосы. — Бобби делает большие успехи. Например, сегодня утром он сказал мне одно очень интересное слово…
Тут Бобби хихикнул. Ему было совершенно ясно, что, как бы ни были рады его родители тому, что он снова начал говорить, произносить это слово ему все равно не разрешат.
— А папе можно сказать?.. — Элис стало почти физически плохо при мысли о том, что ей нельзя поделиться с мужем этой потрясающей новостью. Она-то знала, что Джим уже потерял надежду, и теперь известие о том, что с Бобби снова все в порядке, могло бы в буквальном смысле вернуть его к жизни. И все же, поразмыслив, она решила положиться на мнение Джонни.
Они еще некоторое время сидели все вместе на полу в комнате Бобби и разговаривали — очень тихо, чтобы никто не услышал. Вскоре, однако, за дверью послышались шаги, и в комнату заглянула Шарли.
— Между прочим, мама, твое печенье сгорело, — сообщила она нарочито бесстрастным голосом. Шарли не заметила ни Джонни, ни выражения радости на лице матери. Она видела только Элис, которая сидела на полу и разговаривала с Бобби, машинально крутя в руках какую-то игрушку. Шарлотта, конечно, знала, что ее мать постоянно пытается разговаривать с младшим братом, надеясь, что так речь вернется к нему скорее, однако сама она считала, что это бесполезно и что Бобби, скорее всего, никогда не сможет разговаривать, а если все-таки будет говорить, то, скорее всего, очень медленно и косноязычно.
— Я вынула его из духовки, — добавила она, — но, боюсь, от него остались одни угольки. Да и кухня вся провоняла дымом, — с укоризной добавила она и ушла. Когда дверь за ней закрылась, Элис поднялась с пола и крепко расцеловала обоих сыновей. Пообещав Джонни хранить секрет столько, сколько потребуется, она поспешила в кухню, думая, однако, не о погубленных печеньях, а о том, как обрадуется Джим, когда узнает, что его сын заговорил.
За ужином, когда все сели за стол, Элис то и дело поглядывала на Бобби, а он заговорщически улыбался ей в ответ. Оба чувствовали себя куда ближе друг к другу, чем вчера — чем даже час назад, — и это было понятно. Ведь теперь у них был общий секрет и общая радость. Вернее, две радости… Первая заключалась в том, что Джонни снова был с ними, а вторая — в том, что Бобби сумел справиться с тем, что мешало ему говорить, и сделал первый шаг к нормальной жизни. Сам он, правда, вряд ли понимал всю важность этого события, зато Элис это хорошо понимала и радовалась не только за себя и за него, но и за всю свою семью.
После ужина Бобби еще долго сидел с матерью в кухне. Он не сказал ей ни слова, но, убирая со стола, Элис чувствовала, что их сердца стучат в едином ритме, и надеялась, что отныне так будет всегда и они никогда больше не вернутся к холодному отчаянию, горю, взаимному отчуждению и безмолвию.
— Я люблю тебя, Бобби, — шепнула она сыну, когда последняя тарелка была вынута из моечной машины и отправлена в шкаф. — Я очень тебя люблю!
В ответ Бобби крепко обнял ее и прижался к ней всем телом. Когда же он разжал объятия и отступил немного назад, Элис увидела, что он улыбается счастливой улыбкой, которая, казалось, разогнала вечерние сумерки и осветила ее жизнь на много лет вперед.
Глава 8
День благодарения в доме Петерсонов ничем особенно не отличался от обычных дней. Элис от души жалела, что не может рассказать ни мужу, ни дочери о Джонни. В день праздника Джонни много играл с Бобби, а ближе к вечеру спустился к матери в кухню и уселся на краешек стола, умильно поглядывая на индейку, которую Элис только что достала из духовки и пыталась разрезать на части. Джим к этому времени уже выпил, и Элис не рискнула доверить ему разделочный нож — он мог не только испортить главное праздничное блюдо, но и пораниться сам.
— Отлично получилось, мам! — с восхищением заметил Джонни. — От одного запаха можно сойти с ума. К тому же в этом году индейка явно больше, чем в прошлом. Почему?
— Потому что меньше я найти не смогла, — улыбнулась Элис, разделывая птицу и облизывая пальцы.
Джонни наклонился к блюду и втянул в себя аппетитный аромат.
— Смотри не разлей соус, — предупредила Элис.
— Что не разлить? — удивленно спросила Шарлотта, появляясь в кухне.
— Соус. Нет, Шарли, это я не тебе. Я… — Элис была так занята, что на несколько мгновений совершенно забыла о том, что дочь не только не видит Джонни, но и не подозревает о его присутствии.
— С кем ты разговариваешь, мама? — с тревогой спросила Шарлотта. — Сама с собой, что ли?
— Ну… вроде того… — спохватилась Элис. — Я просто думала вслух.
— А-а-а… понятно, — протянула Шарли и, положив на тарелку порцию сладкого картофеля, удалилась с удрученным видом. Теперь она была совершенно уверена, что ее мать помешалась. Один ее брат погиб, второй стал немым, а отец уже к обеду набрался до такого состояния, что не мог ответить на простейший вопрос. Праздновать ей совсем не хотелось, но она все же не удержалась и вернулась в кухню за клюквенным желе. На ногах у нее были мягкие теннисные туфли, и двигалась она почти, неслышно. Когда Шарли вошла, мать стояла у кухонного стола, повернувшись спиной к двери, так, что видеть дочь она тоже не могла. И вдруг Элис отчетливо сказала:
— Перестань, слышишь?!
Услышав эти слова, Шарлотта вздрогнула. С каждым днем она все больше убеждалась в том, что ее мать сходит с ума, и вот теперь это… А Элис, которая по-прежнему не замечала ее присутствия, добавила добродушно-ворчливым тоном:
— Я тебя просто прибью, если будешь трогать печенье. Оно еще не остыло!
— Я не собиралась трогать твое печенье! — машинально отозвалась Шарлотта, и Элис, вздрогнув, повернулась к ней.
— Да-да, конечно… — пробормотала она в замешательстве и покраснела. — От этой готовки у меня просто голова кругом идет.
— А по-моему, готовка здесь ни при чем! — заявила Шарлотта. — Я давно уже заметила… Ты разговариваешь сама с собой, мама. Может быть, тебе стоит посоветоваться с врачом, попринимать какие-нибудь лекарства?
Но в глубине души она боялась, что одними лекарствами делу не поможешь. Элис разговаривала сама с собой подобным образом уже больше двух месяцев, и Шарлотта догадывалась, в чем тут причина. Ее мать беседовала со своим погибшим сыном — должно быть, ей чудилось, что он снова здесь, рядом, и хотя сама Элис, безусловно, находила некоторое облегчение в этих разговорах с совершенно пустой комнатой, Шарли пугала эта новообретенная привычка матери.
И она была не одинока в этом своем убеждении. Даже отец, который обычно не замечал ничего, что творилось дома, — и тот обратил внимание на то, что его супруга ведет себя странно. Самой Элис он, правда, ничего не сказал, зато Шарлотте признался, что по вечерам, уединившись в спальне, ее мать почти все время разговаривает сама с собой. Один раз ему даже удалось подслушать целый разговор — вполне осмысленный и логичный, вот только никакого собеседника у Элис не было. Она разговаривала с пустотой и отвечала на вопросы, которые никто ей не задавал.
— Что с тобой происходит, мама? — спросила Шарлотта сейчас, позабыв о клюквенном желе. — Может быть, ты больна?
— Нет-нет, — быстро ответила Элис и покраснела еще больше. — Со мной все в порядке, просто я немного закрутилась… ну и все остальное тоже. Ты и сама понимаешь, ведь ты у меня уже большая девочка. На-ка вот лучше отнеси это на стол в гостиную, — добавила она, протягивая Шарли блюдо с молодой фасолью. — И скажи папе, что индейка готова, сейчас я ее подам.
— Папе уже все равно, — жестко ответила Шарлотта и ушла.
— Посиди-ка у себя в комнате, пока мы ужинаем, — шепнула Элис Джонни, прежде чем нести в гостиную блюдо с индейкой. — Или здесь, в кухне. Только не ходи за мной, хорошо?
— Выходит, мне даже нельзя отпраздновать с вами День благодарения? — огорчился он.
— Если ты появишься в гостиной, Бобби будет нервничать… Да и я тоже могу что-нибудь ляпнуть, — объяснила она.
— Я буду вести себя хорошо, обещаю! — торжественно сказал Джонни, и Элис со вздохом сдалась. День благодарения всегда был его самым любимым праздником после Рождества.
В гостиной Элис разложила по тарелкам индейку и села за стол. Шарлотта пристально посмотрела на мать, но промолчала. Джим молча занял свое место, и только Бобби светло улыбнулся, увидев брата, который вошел в гостиную вслед за Элис. Джонни, однако, прижал палец к губам и покачал головой, сделав Бобби знак смотреть в другую сторону.
Элис при виде этой пантомимы хихикнула.
— Чему ты смеешься? — пробормотал Джим, впрочем, ответ ему не понадобился. Элис не хотелось, чтобы дети заметили, что отец снова в подпитии. Шарли, правда, сделала вид, что ее это не касается, но Бобби отвернулся, и в глазах его блеснули слезы.
— Почему отец так напился? — спросил Джонни мать, выйдя следом за Элис в кухню, когда она вышла из гостиной за салфетками.
— А ты сам-то как думаешь? — вздохнула Элис. — Отец очень любил тебя, Джонни. Жаль, что он не может тебя увидеть, — мне кажется, это его подбодрило бы. Ты уверен, что так будет лучше?
— Он не смог бы понять, что он видит, — без колебаний ответил Джонни. — Правильно понять…
— Но ведь и я не понимаю, — вздохнула Элис. — И все равно я очень счастлива. — Она поцеловала сына и вернулась в гостиную.
— Снова разговариваешь сама с собой, да? — спросил Джим, который за время ее отсутствия успел выпить чашку кофе и немного прийти в себя. — Что с тобой, Элис?
— Извини. — Элис положила еще кусочек индейки Бобби и разложила салфетки. Шарли с тревогой поглядела на нее, и у Элис сжалось сердце. Она знала — дочь очень не любит, когда отец пьет, а теперь она, без сомнения, решила, что и у ее матери не все в порядке с головой. Да и праздник без Джонни был им не в праздник… Нет, что ни говори — жаль, что ни Джим, ни Шарли не могут его увидеть. С другой стороны, они, наверное, действительно не смогли бы принять его возвращение как должное. Джим, наверное, решил бы, что допился до белой горячки, а Шарли… Реакцию дочери Элис предугадать не могла, однако она видела, что на протяжении почти всего ужина Джонни стоял так близко к сестре, что она просто не могла не почувствовать его присутствия. Однако не почувствовала.
— Пэм сказала, что зайдет к нам вместе с детьми после того, как они расправятся со своей индейкой, — предупредила Элис домашних.
— Это еще зачем? — недовольно осведомился Джим. Утренний хмель понемногу проходил, и сейчас ему не терпелось поскорее покончить с трапезой и сесть перед телевизором.
— Затем, что они наши друзья, Джим, — твердо сказала Элис.
— Разве? Нашего Джонни нет, и Бекки больше не его девушка, — пробормотал Джим.
Элис ничего не ответила. Да и что она могла сказать?..
Обед закончился в молчании. Джим, не дожидаясь тыквенного пирога со взбитыми сливками, перебрался на диван и включил телевизор, а Шарлотта взялась помочь матери убрать со стола. Она явно испытывала облегчение от того, что ужин, наконец, закончился, да и Элис была рада вернуться в кухню.
— Я его ненавижу! — заявила Шарлотта, ставя на стол грязные тарелки. — Разве можно так себя вести? Ведь он же взрослый человек!
Элис хотела ответить, но ей помешал Бобби, который сам принес свою тарелку. Поцеловав сына, Элис подождала, пока он выйдет, и повернулась к Шарли.
— Постарайся его понять, — сказала Элис. — По-другому он просто не может.
— Не может не пить? — напрямик спросила Шарлотта. — Но ведь это отвратительно, мама! Он просто ничтожество!
В другое время Элис непременно велела бы дочери замолчать, но сейчас у Шарлотты был такой несчастный вид, что она смягчилась.
— Ему очень не хватает Джонни, — попыталась объяснить она. О том, что ее муж чувствует свою вину за то, что случилось с Бобби, Элис решила не упоминать. Ей казалось, что в силу возраста Шарли может не внять ее объяснениям.
— Мне его тоже не хватает, но ведь я же не пью! — возразила Шарлотта. — Да и ты тоже, — добавила она мрачно. — Ты просто разговариваешь сама с собой, но это… Может быть, это и странно, но это не так отвратительно.
— Не смей так говорить про папу! — резко оборвала дочь Элис.
— Но ведь это же правда! — воскликнула Шарлотта. — Папа — законченный алкоголик, Джонни умер, а Бобби, наверное, навсегда останется немым!
Она наклонила голову, чтобы мать не видела ее слез. Элис, конечно, понимала, как глубоко ее дочь переживает обрушившиеся на них несчастья. Шарли не знала, что к Бобби понемногу возвращается способность говорить, что Джонни, пусть и на время, снова вернулся домой и что ее мать разговаривает именно с ним, а не сама с собой.
— Быть может, папа, в конце концов, сумеет справиться с собой, — со вздохом сказала она, нарезая тыквенный пирог. Ни у кого из домашних не было желания вновь садиться за стол, но Элис собиралась угостить им Адамсов. — Такое ведь вполне возможно.
— Да, возможно, но очень редко, — ответила Шарли, которую слова матери нисколько не убедили. — Лично я поверю в это, только когда сама увижу… — Не утерпев, она обмакнула палец в сбитые сливки и быстро облизала. — Ум-м, вкусно!..
— В последнее время он вроде бы пьет меньше, чем обычно, — сказала Элис, но Шарли покачала головой.
— Только не сегодня. Папа не смог не напиться даже на День благодарения!
— Не сердись на него. Ему, наверное, тяжелее, чем нам, — тихо произнесла Элис. — Съешь-ка лучше кусок пирога — по-моему, он удался.
Блюдо с пирогом она отнесла в гостиную и поставила на стол, потом положила по куску Шарли и Бобби. Джим от пирога отказался, он так и остался сидеть на диване, и его место за столом занял Джонни. Невидимый для половины членов семьи, он сидел между братом и сестрой и с любовью наблюдал за ними.
Минут через пять раздался звонок в дверь — это пришла Памела с Бекки и детьми. Пока Адамсы и Петерсоны шумно приветствовали друг друга, Джонни неотрывно смотрел на Бекки, которая выглядела обворожительно в темно-синем бархатном платье и изящных туфельках. Ее отливающие золотом волосы свободно падали на спину. Элис знала, что Джонни всегда нравилось, когда Бекки распускала волосы, и теперь, исподтишка наблюдая за сыном, она украдкой вздохнула.
— С праздником, мои дорогие, — сказала Памела, вручая Элис огромный яблочный пирог, который они с Бекки испекли утром. — С Днем благодарения! Ну, как прошел обед?
— Нормально, — негромко ответила Элис. Шарлотта сразу повела Бекки и девочек к себе в комнату, и Джонни бесшумно двинулся следом. Проводив их долгим взглядом, Элис предложила Бобби показать братьям Бекки свои новые книжки, а сама повела Пэм в кухню.
Памела сразу поняла, что сегодняшний день был не лучшим днем в семье Петерсон. Она хорошо помнила, как тяжело было им самим в первый год после смерти Майка. Тогда каждый праздник превращался для семьи и серьезное испытание, да и сейчас ситуация почти не изменилась. Например, сегодня, когда Адамсы уже сидели за столом, Бекки вдруг вспомнила Джонни и разрыдалась — раньше они всегда встречали праздник вместе, и сейчас ей его особенно не хватало.
— Как Джим? — спросила Памела, и Элис кивнула в сторону гостиной.
— Как всегда. Ему, конечно, трудно, но ведь и нам не легче. — Правда, у Элис все же было утешение — она могла видеть Джонни, однако при мысли о том, что Джиму и Шарли эта радость недоступна, у нее каждый раз становилось тяжело на душе.
— Праздники — это тяжелое испытание, особенно в первое время, — со вздохом сказала Памела. — Уж я-то это знаю. А тяжелее всего — Рождество, так что приготовься.
Элис понимающе кивнула.
— А как твои дела? — спросила она. Она приготовила кофе для себя и Памелы и, разлив его по чашкам, присела к столу.
— Не знаю, что и сказать, — начала Памела неуверенно. — То есть я действительно не могу понять, что происходит, но я бы не сказала, что на душе у меня спокойно. Видишь ли, я продолжаю встречаться с Гевином, и знаешь, он мне очень нравится.
— Я рада за тебя, — улыбнулась Элис. За последние несколько месяцев Пэм стала ее самой близкой подругой, с которой всегда можно было поговорить откровенно.
— Да, он мне нравится, — повторила Памела, заметно воодушевляясь. — Он умеет красиво ухаживать, к тому же он очень добр к детям. Я, честно говоря, уже забыла, когда я в последний раз была в ресторане и вообще развлекалась, а Гевин каждую субботу приглашает меня на ужин. Быть может, это ничего не значит, — спохватилась она, — но мне интересно с ним общаться, к тому же, совсем неплохо иметь повод последить за собой, начать одеваться и сделать новую прическу. А если говорить совсем откровенно, то мне ужасно приятно быть женщиной, а не только многодетной матерью и шофером при моих младших. Теперь я даже могу позволить себе немного отдохнуть, когда в воскресенье утром Гевин играет с мальчиками на заднем дворе…
Эти слова навели Элис на мысль, не оставался ли Гевин у Памелы на ночь и если да, то сколько раз. Это, конечно, было не ее дело, просто она хотела знать, насколько далеко зашли их отношения.
Пэм взглянула на ее лицо и рассмеялась.
— Когда он приезжает в Сан-Димас на уикэнд, то ночует у одного своего приятеля, — ответила она на не заданный вопрос подруги.
Тут уже обе женщины рассмеялись и продолжили разговор, а потом поднялись наверх, чтобы посмотреть, что делают дети.
Девочки сидели на полу и на кровати в комнате Шарлотты и болтали о нарядах и мальчиках. Бекки даже заикнулась Шарли о своих встречах с Базом. Все это время Джонни сидел за столом, за которым Шарли обычно готовила домашние задания, и внимательно прислушивался к разговору. Он не мог оторвать глаз от Бекки. Элис заметила его еще от двери и невольно улыбнулась. Пока Джонни был жив, она никакими силами не могла заставить сына просидеть в «девчачьем» обществе больше десяти минут, а вот теперь поди ж ты! Впрочем, теперь многое изменилось, а быть рядом с Бекки он любил всегда. Элис даже показалось — Джонни словно впитывает в себя образ своей подруги, чтобы унести с собой память о ней, в какие бы пределы он ни отправился, когда придет время.
Потом Пэм и Элис заглянули в комнату к Бобби. Питер и Марк перебрасывались бейсбольным мячом Бобби, и Элис предложила им пойти во двор, где было баскетбольное кольцо. Мальчишки, утомленные долгим периодом, в течение которого они вынуждены были вести себя «прилично», с восторгом бросились во двор, позвав с собой и Бобби.
Женщины спустились вниз, миновали гостиную, где перед орущим телевизором дремал Джим. Команда «Грин-Бей» из Висконсина только что совершила прорыв за лицевую линию, заработав шесть очков, но Джим уже не следил за матчем.
— Как он? — спросила Памела, когда они вернулись в кухню.
— Не очень хорошо, — призналась Элис. — В последнее время стал пить поменьше, но, когда успокоился на мой счет, опять вернулся к своей привычной норме.
— Это все праздники, — предположила Памела.
Элис не хотелось думать об этом сейчас, и она стала расспрашивать Пэм о школе парикмахеров, о Гевине и прочем. Так они проговорили еще час, потом Памела поднялась с намерением собрать свою команду и вернуться домой, но прошло еще минут сорок, прежде чем они ушли. Элис проводила их до дверей и вернулась в кухню, где ее поджидал Джонни.
Читать бесплатно другие книги:
