Клуб холостяков Стил Даниэла
– В данный момент ни с кем. Я в последнее время очень занят, – ответил он.
– Ну, конечно, – сказала мать, решительно встала и подошла к журнальному столу. В свои семьдесят девять она была стройна и в хорошей форме. Отец тоже был крепок, хотя ему уже стукнуло восемьдесят.
Она взяла в руки номер «Инкуайер» и пустила по столу, чтобы никто, не дай бог, не пропустил. Должно быть, она приберегала этот номер специально ради такого дня, чтобы порадовать всех, а не только Адама. Там была фотография, сделанная на концерте Вэны. Рядом с Адамом оказалась запечатлена девушка с широко раскрытым ртом и мечтательно зажмуренными глазами, в кожаной курточке нараспашку и выпирающим под тонкой блузкой бюстом. На ней была такая короткая юбка, что, казалось, она забыла ее надеть.
– А это кто такая? – спросила мать таким тоном, будто уличила его в страшном преступлении.
Адам непонимающе смотрел на снимок и наконец узнал Мэгги, девушку, которую пристроил в кулисы и которую потом проводил до самого дома, надеясь на приятное завершение вечера. Ему захотелось сказать матери, что беспокоиться не о чем, поскольку переспать с Мэгги не удалось, а стало быть, это не считается.
– Какая-то девушка, с которой я оказался рядом на концерте, – равнодушно ответил он.
– Ты разве на концерте не с ней был? – Мать, похоже, испытала разочарование.
– Я был с Чарли.
– С кем, с кем? – Мать всегда делала вид, что не помнит, кто такой Чарли. Адам же воспринимал этот дешевый прием как очередной выпад по отношению к нему.
– С Чарльзом Харрингтоном. – Он хотел добавить: «Которого ты прекрасно знаешь».
– А-а, с этим. Голубой, наверное? До сих пор не женат. – Один – ноль. Ситуация возвращена под контроль. Если сказать, что он не голубой, она спросит, откуда такая уверенность, а это уже можно использовать как очко в пользу обвинения. А если отбросить осторожность и согласиться с ее предположением, то аукнется потом. Адам уже пробовал такую тактику. Лучше всего промолчать. Он улыбнулся Мэй, которая как раз принесла булочки, и та подмигнула Адаму. Его единственная союзница, она всегда была на его стороне.
Когда ужин наконец закончился, у Адама было чувство, будто он несколько часов просидел в аду.
Родственники вернулись в гостиную и заняли те же кресла. Адам понял, что это выше его сил. Он подошел к матери – на случай, если той вздумается его обнять. Такое, впрочем, случалось редко.
– Прости, мам, у меня страшно разболелась голова. Похоже, мигрень. Мне еще ехать обратно, я, пожалуй, двинусь. – У него было одно желание: немедленно кинуться к двери и вырваться на волю.
Мать поджала губы и смерила его долгим взглядом, потом кивнула. Он уже сполна получил за то, что не пошел в синагогу. Теперь может идти. Свою роль он исполнил – роль мальчика для битья и козла отпущения. Эту роль мать возложила на него пожизненно за то, что имел наглость появиться в ее жизни тогда, когда она уже решила, что детей больше не будет. Он неожиданным и непрошеным образом покусился на ее званые чаепития и игру в бридж и должен это искупить. И будет искупать всегда. Адам был для матери источником всяческих неудобств и никогда – радости. Она задавала тон всей родне. Четырнадцатилетним подростком Бен с ужасом узнал, что мать снова беременна. Шэрон, которой было девять, была возмущена покушением на ее безмятежное существование. Отец все время проводил в гольф-клубе, и его реакция на третьего ребенка неизвестна. В качестве отмщения Адама фактически препоручили заботам няньки, родных он почти не видел. В конечном счете это оказалось для него благом. Няня, растившая его до десяти лет, любила его, была к нему добра и заботлива и вообще сохранилась в его воспоминаниях детства как единственный близкий человек – до его десятилетия, когда ее в одночасье рассчитали, не дав даже проститься с мальчиком. Адама до сих пор мучил вопрос, что с ней стало потом, но, поскольку няня уже и тогда была немолода, надо полагать, ее уже нет в живых. Его не отпускало чувство вины за то, что не пытался ее разыскать, хотя бы написать и поблагодарить за все.
– Если бы ты поменьше пил и не связывался с такими распутницами, – проскрипела мать, – у тебя бы никакой мигрени не было.
Он не очень понял, какое отношение к мигрени имеют распутницы, но уточнять не стал.
– Спасибо за вкусный ужин. – Адам даже не заметил, что у него было в тарелке. Должно быть, ростбиф. В этом доме он никогда не обращал внимания на то, что ест. Каждый визит становился пыткой, которую надо выдержать.
– Как-нибудь позвони, – строго сказала мать. Адам кивнул и удержался от соблазна спросить, зачем. На этот вопрос никто бы не дал ответа. Зачем ему сюда звонить? Никакого желания он не испытывал, однако же по привычке все равно звонил, примерно раз в неделю, и всякий раз молился, чтобы ее не оказалось дома и можно было просто передать что-то на словах через отца, из которого и двух слов не вытянешь, да и этими двумя обычно были: «Я передам».
Адам попрощался со всеми, заглянул на кухню к Мэй, затем вышел и со вздохом облегчения сел в «Феррари».
– Твою мать! – громко выругался он. – Ненавижу! – Выпустив пар, он почувствовал, что стало легче, и тронулся с места. Десять минут спустя он уже гнал по шоссе, превышая разрешенную скорость, но постепенно успокаиваясь. Набрал номер Чарли, просто чтобы услышать человеческий голос, но того не оказалось дома, и Адам оставил сообщение на автоответчике. Он вдруг вспомнил о Мэгги. Ее фотография в журнале была ужасна. В жизни, насколько он помнил, она выглядела намного лучше. По-своему девушка была чудо как хороша. Адам даже подумал, не позвонить ли ей. Впрочем, ему было кому позвонить и помимо Мэгги. Он так и сделал, когда добрался до дома, но, как назло, его звонки остались без ответа. Вечер пятницы – все его знакомые женщины наверняка весело проводят время. Ему нужно было немного участия, человеческого общения. Чтобы кому-то улыбнуться, с кем-то поговорить, кого-то обнять. Ему даже секс не был нужен. Общение с родственниками обессилило его, как будто из него выпила кровь стая вампиров. Требовалось переливание.
Адам в задумчивости перелистывал записную книжку. И опять вспомнил про Мэгги. Скорее всего, она на работе, но чем черт не шутит? Взглянул на часы – первый час, может, уже вернулась. Он порылся в карманах кожаного пиджака, в котором ходил на концерт, но не сразу отыскал клочок, на котором она записала свой телефон. Мэгги О'Мэлли. Он набрал номер. Адам понимал, что это нелепо, глупо, смешно, но ему очень не хотелось оставаться наедине со своими мыслями. Мать сводила его с ума. Сестру он ненавидел. Хотя нет, он ее не выносил – почти так же, как она его. За всю свою жизнь она самостоятельно приняла два решения – вышла замуж и обзавелась детьми. Сейчас бы с Греем или Чарли поговорить! Но Грей наверняка у Сильвии. Да и время позднее. А Чарли на выходные куда-то уехал, он только сейчас вспомнил. И он позвонил Мэгги. Он долго держал трубку, но никто так и не подошел. Потом наконец включился автоответчик, и он оставил сообщение для Мэгги. Зачем? Он и сам не знал. Наверняка она, как и все сегодня, где-то развлекается. Он положил трубку и сразу же пожалел, что позвонил. Они же едва знакомы! Не станет же он ей объяснять, какая это пытка – встречаться с родственниками, особенно с матерью. Мэгги – милая дурочка, которую он весь вечер таскал за собой, за неимением лучшего. Официантка. И слава богу, что ее не оказалось дома. Он с ней даже не переспал, а номер сохранился лишь потому, что он забыл его выбросить.
Наплевав на зловещие предсказания матери насчет алкоголизма, он налил себе стаканчик, после чего лег в постель, мечтая сбросить с себя напряжение сегодняшнего вечера на Лонг-Айленде. Как ему ненавистны эти визиты! Изощренная пытка. После нее несколько дней в себя прийти не можешь. Зачем было рожать ребенка, если всю жизнь потом обращаются с ним как с изгоем? Адам лежал в постели и думал о своей семье. Мать недаром предостерегала его от головной боли – голова действительно разболелась. Адаму удалось уснуть только через час.
Он уже час как спал, когда раздался телефонный звонок. Ему снились какие-то кошмары, хохочущая мать с журналом в руке. В голове был какой-то дребезжащий шум. Адам натянул одеяло на голову и во сне бросился наутек, но тут понял, что это звонит телефон. Адам снял трубку и сонно ответил:
– Да?
– Адам? – Голос был незнакомый. Он окончательно проснулся и понял, что голова разболелась окончательно.
– Кто это? – В принципе ему было плевать, Адам повернулся на другой бок и уже собирался снова нырнуть в сон, когда услышал:
– Это Мэгги. Вы оставили мне сообщение на автоответчике.
– Какая Мэгги? – Все-таки он еще не проснулся.
– Мэгги О'Мэлли. Вы мне звонили. Я вас разбудила? Простите меня, пожалуйста.
– Да. Разбудили. – В голове стало немного проясняться, он бросил взгляд на будильник на тумбочке. Часы показывали начало третьего. – А почему вы звоните в такое время? – Голова просветлела, боль вроде начала отпускать. Но он знал, что если вступит в разговор, то перебьет сон.
– Я подумала, у вас что-то важное. Вы мне звонили в двенадцать. Я только что с работы. Думала, вы еще не спите.
– А я вот сплю, – ответил он. Его поздний звонок она, должно быть, восприняла как попытку вызвать ее на ночное свидание. Но перезванивать в два часа ночи – это уже ни в какие ворота! А встречаться и подавно поздно. Они уже почти спит.
– Вы мне по делу звонили? – В голосе Мэгги слышалось любопытство и некоторая неловкость. У нее сохранились об Адаме приятные воспоминания, к тому же он нашел ей такое место! Но она была разочарована, что он больше так и не позвонил. Правда, подружки по работе в один голос твердили, что и не позвонит. Дескать, раз продинамила – она ему больше не интересна. Вот если бы согласилась переспать, тогда другое дело. Впрочем, метрдотель сказал, что все как раз наоборот.
– Я просто хотел узнать, вдруг у вас свободный вечер, – сонно проговорил Адам.
– В двенадцать часов ночи? – Мэгги была изумлена.
Адам стряхнул с себя остатки сна и зажег свет. Он вдруг почувствовал неловкость. Большинство из знакомых девушек на этом бы и повесили трубку, Мэгги трубку не повесила – его объяснения показались ей оскорбительными.
– Вы что, звонили, чтобы сделать мне предложение разового характера?
Она сама это сказала. И ошиблась: в его случае это была скорее попытка найти противоядие от родительской неприязни. Адам понадеялся, что какая-нибудь добрая душа его утешит. А если еще и с сексуальными услугами, то совсем хорошо. Просто в случае с Мэгги все это было не очень удобно, поскольку он ее совсем не знал.
– Нет, не для этого, мне просто было очень тоскливо. Да еще голова разболелась… – Он казался себе жалким.
– Вы позвонили мне в двенадцать ночи, потому что у вас разболелась голова?
– Ну… вроде того, – смутился он. – У меня был жуткий вечер в компании моих родителей на Лонг-Айленде. Сегодня у нас праздник – Иом-Киппур. Точнее, он был вчера. – Адам тут же одернул себя, справедливо полагая, что девушка с фамилией О'Мэлли понятия не имеет, что такое Иом-Киппур. Для большинства его подружек это был пустой звук.
– Что ж, счастливого Иом-Киппура! – язвительно проговорила она.
– Неправильно! Иом-Киппур – это День Покаяния, – уточнил он.
– А почему вы мне раньше не звонили? – Мэгги ему не верила, и не без оснований.
– Занят был. – С каждой минутой Адам все больше жалел, что это затеял. Не хватало еще в два часа ночи выяснять отношения с девушкой, с которой он вообще не намеревался встречаться. Так мне и надо, решил он, нечего было звонить посреди ночи незнакомой девице.
– Да, я понимаю, – поддакнула Мэгги. – Ну тогда еще раз спасибо вам за прекрасное место и за хороший вечер. Вы же мне больше звонить не собирались, разве не так? – вдруг спросила она.
– Значит, собирался, раз позвонил. Два часа назад, если вы забыли. – Он все больше раздражался. Он не обязан перед ней отчитываться! С новой силой разболелась голова. Извечное следствие поездок на Лонг-Айленд. И Мэгги он зря позвонил: чем ему может помочь эта наивная простенькая девчонка?!
– Нет, не собирались. Мои подруги считают, что вы мне ни за что не позвонили бы.
– Вы обсуждали это с подругами? – Еще не легче! Может, она весь район вовлекла в эту дискуссию?
– Я только спросила их мнение. А позвонили бы, если бы я с вами переспала? – с искренним интересом спросила Мэгги, и Адам застонал, закрыл глаза и заворочался в постели.
– Господи, да откуда я знаю? Может, и позвонил бы. А может, и нет. Кто это может знать? В зависимости от того, насколько мы бы друг другу понравились.
– Сказать по правде, я совсем не уверена, что вы мне нравитесь. В тот вечер мне показалось, что да. А теперь я думаю, вы со мной просто играли. Наверное, решили со своим другом надо мной посмеяться. – В голосе Мэгги слышалась обида. По лимузину и заведениям, где они были, можно было заключить, что деньги у него водятся. Такие мужчины сплошь и рядом попользуются девчонками вроде нее, а потом исчезают бесследно. Так ей и подружки сказали, и оказались правы. Теперь она была рада, что не легла с ним в постель, хотя в тот момент колебалась. Но ведь она его совсем не знала. А торговать телом в уплату за место в кулисах было не в ее правилах.
– Чарли счел тебя очень симпатичной, – солгал Адам. Он понятия не имел, какого мнения Чарли на ее счет. Просто не помнил. Они о девушке вообще не говорили. Она была как объект, появившийся на экране их радара, чтобы тут же исчезнуть и больше не показываться. Мэгги права, у него и в мыслях не было ей звонить. Позвонил только потому, что было паршивое настроение после вчерашнего вечера, а знакомых, с кем он мог бы поговорить дома, не оказалось. Удивительное дело, но желание бросить немедленно трубку вдруг исчезло.
– А вы, Адам? Вы тоже сочли меня симпатичной? – Она была настойчивой.
Адам открыл глаза и уставился в потолок, сам не понимая, чего он ждет от этого разговора. Это все его мамаша виновата! Он успел достаточно выпить, чтобы все свои беды валить на мать. И, конечно, на Рэчел.
– Послушай, о чем мы говорим глубокой ночью?! Я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Мы чужие люди. У меня болит голова, просто раскалывается. У меня болит живот. Моя мать считает меня алкоголиком. Наверное, так и есть. Хотя вряд ли. В любом случае я себя чувствую отвратительно. У меня не родня, а черт знает что, а я ведь всего только вечер провел с ними, нам просто не о чем говорить! Я зол как черт, я ненавижу родителей, они меня тоже терпеть не могут. Не знаю, зачем я тебе позвонил, позвонил – и все тут, тебя не оказалось дома. Давай на этом и закончим, а? Сделай вид, что я ничего не оставлял тебе на автоответчике. Считай это попыткой вызвать тебя на свидание с сексом. Просто мне было тошно и не хотелось оставаться в одиночестве. У меня так всегда, когда с матерью пообщаюсь. – Он все сильней раздражался.
– Адам, я вас очень хорошо понимаю. У меня тоже родители были не сахар. Отец умер, когда мне три года было, а мать была алкоголичка. Я ее с семи лет не видела.
– И с кем же ты росла?
– До четырнадцати лет – с теткой. Потом тетка умерла, и меня взяли в детдом. Там я и была до самого окончания школы. Правда, до аттестата так и не дотянула, так что у меня неоконченное среднее и все. С тех пора сама себя кормлю. – Мэгги говорила о себе абсолютно спокойно, ничья жалость ей явно не требовалась.
– Господи! Досталось тебе… – Впрочем, у некоторых его знакомых женщин были похожие истории. Адам и раньше встречался с девушками, которые не могли похвастать легкой жизнью. Он знал такие истории: кто-то пережил домогательства со стороны отцов или дядей, кто-то в шестнадцать лет покинул дом. А потом становились моделями или подружками состоятельных дядечек. Не у многих было нормальное детство. Конечно, среди его приятельниц были и вполне благополучные особы. Но такие случаи были скорее исключением. Мэгги удивила Адама своим отношением к собственной судьбе, она не кляла свою несчастную долю, не пыталась разжалобить Адама. Ей не нужен был его кошелек, хотя бы в порядке компенсации за мать-алкоголичку. Как бы ей в жизни ни досталось, она, похоже, с этим примирилась. И больше того, она искренне сочувствовала Адаму.
– Так у тебя совсем нет родни? – спросил Адам.
– Не-а. По праздникам бывает одиноко, но я иногда навещаю своих приемных.
– Поверь мне, – уверенно заявил Адам, – не иметь родственников – это счастье. Лучше никаких, чем такие, как у меня.
Мэгги не была с ним согласна, но спорить на эту тему в три часа ночи не имела желания. И она по-прежнему была уверена, что он звонил ей в поисках партнерши по сексу, а это было для нее гадко и оскорбительно. «Интересно, – подумала она, – скольким он еще позвонил и стал бы звонить ей, если б на его призыв кто-нибудь откликнулся. Но, видимо, ему не повезло, раз он так и сидит один. Точнее – спит».
– Я все же думаю, что иметь семью в любом случае лучше, чем остаться сиротой. А братья или сестры у вас есть?
– Мэгги, давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Я тебе позвоню. Всю свою родословную расскажу. Обещаю. – На этих словах раздался грохот, стон и крик: – Вот черт!
– Что случилось? – забеспокоилась девушка.
– Да встал с кровати и зацепил тумбочку, будильник полетел на ногу. Ну вот, мало того, что я без сил, так еще и с синяками. – В его голосе, как у пятилетнего малыша, слышались слезы.
Мэгги сдержала смешок.
– Да… Что-то вы не в форме. Пожалуй, вам действительно лучше поспать.
– И еще как! Я уже полчаса тебе твержу.
– Зачем вы так? – упрекнула она. – Знаете, вы иногда бываете очень злым и грубым.
– Ну вот, ты уже заговорила как моя мать. Она мне вечно что-нибудь такое выдает. Как считаешь, это милосердно – посылать мне газетные вырезки, где я запечатлен черт знает в каком виде, а то еще с кем-нибудь из клиентов на пороге кутузки? Обзывать меня алкашом, повторять, как сильно она любит мою бывшую жену, которая, между прочим, наставила мне рога и бросила, решив выйти замуж за другого? – Он опять начинал распаляться. Мэгги терпеливо слушала.
– Неужели ваша мать говорит такие вещи? Это ужасно! Как она может? – В голосе Мэгги слышалось сочувствие, хотя Адам на нее накричал. Ее участие тронуло Адама. Несчастная девочка, а его жалеет и нисколько не обиделась на него. Чудеса! Она жалеет его! А ведь, собственно, за этим он и позвонил – за сочувствием. Он только не ожидал такого искреннего, бескорыстного участия, от которого давно отвык. – Адам, вы не должны позволять ей говорить вам все это! – сказала Мэгги. От своей матери она тоже ничего хорошего не видела, а потом та и вовсе в одночасье исчезла, не простившись с дочерью.
– А ты думаешь, из-за чего мне так тошно? – Адам снова начал заводиться. – Потому что я держу все это в себе! – Он вдруг осознал, что выставляет себя перед этой девчушкой каким-то неврастеником, впрочем, так он себя и ощущал. Это был сеанс телефонной психотерапии – ладно бы еще секс по телефону. Более идиотского разговора у него в жизни не было.
– Зря вы копите в себе свои обиды. Может, стоило бы поговорить с ней по душам? Объяснить, что вы чувствуете? – Адам закатил глаза. Она не знает его матери! На свое счастье. – А что вы от головной боли приняли?
– Водку и красное вино. У родителей. И дома еще добавил текилу.
– И зря. Аспирин у вас есть?
– Не знаю! Но знаю, что бренди с шампанским было бы еще хуже.
– Вам стоит выпить аспирин или тайленол.
– Да нет у меня этого дерьма! – в сердцах прорычал Адам.
– Как так? Тайленол обязательно нужно иметь! – Она догадалась. – Вы, случаем, не сайентолог? – Она знала одного такого – никогда не принимал лекарств и к врачам не ходил, только молился.
– Нет, конечно. Дело в том, что вчера был Иом-Киппур, а я еврей. Потому я и поехал к родителям на праздничный ужин. А аспирина у меня в доме нет, потому что я не женат. Такие вещи только у женатых есть. Об этом заботятся жены. А аспирин покупает моя секретарша. Наверное, он есть в моем офисе.
– Купите себе завтра, пока не забыли.
У нее был совсем детский голосок, трогательный и нежный. Ну что ж, он получил от нее именно то, что хотел, – сочувствия, и на том спасибо!
– Уже поздно, – напомнил он. – Мне надо выспаться, да и тебе, кстати, тоже. Я позвоню. Обещаю. – «Хотя бы чтобы поблагодарить», – подумал он.
– Да нет, я знаю, не позвоните, – проговорила Мэгги. – Я для вас чересчур проста. Я же все понимаю… Вы наверняка привыкли встречаться с такими красавицами… А кто я? Всего лишь официантка из бара. Наша встреча – чистая случайность, да и сегодняшний разговор – тоже.
– Ты опять говоришь как моя мать. Она тоже осуждает меня. Убеждена, что я давно должен был найти себе добропорядочную евреечку и жениться. И кстати, раз уж ты первая об этом заговорила, ты ничуть не уступаешь тем, с которыми, как ты выражаешься, я привык встречаться. Одеты они, конечно, стильно, но их дорогие шмотки чаще всего куплены не на свои деньги.
– И как же вышло, что вы до сих пор не женились снова? Вы ведь, наверное, такой завидный жених…
– А я и не собираюсь. Уже обжегся, причем сильно. Хватило одного раза, а больше экспериментировать мне что-то не хочется.
– А дети у вас есть?
– Есть. Аманда и Джекоб. Четырнадцать лет и тринадцать. – Он произнес это с горделивой улыбкой, Мэгги поняла это по его голосу.
– А где вы учились?
– Ушам своим не верю! – ахнул Адам. Отличный вопрос для ночного разговора с мужчиной! – В Гарварде. Базовый курс, потом юридический. Диплом с отличием. – «Что за бахвальство! – укорил себя Адам. – Перед кем я выставляюсь?»
– Так я и знала! – обрадовалась Мэгги. – Правда, правда! Я сразу поняла: вы Гарвард окончили. И вы – гений! – Ну вот, дождался-таки восторженной реакции. Адам улыбнулся. – Потрясающе!
– Да ладно тебе, – осадил девушку Адам. – На самом деле, хоть это и обидно признавать, но моя бывшая окончила курс лучше всех на факультете и поступила в адвокатуру с первой попытки. У меня не получилось. – Он, похоже, уже начал исповедоваться?!
– Ну и что, а оказалась стервой! – Адам был доволен, неожиданно для себя он нашел в лице Мэгги союзника. – Ой, простите! Не следовало так говорить о матери ваших детей, – заволновалась Мэгги.
– Я и сам так говорю. Стерва она и есть. Ненавижу! Ну… – исправился он, – не то чтобы ненавижу – испытываю сильную неприязнь. – Надо быть осторожнее со словами, все-таки религиозный праздник. Впрочем, Мэгги это до лампочки, она наверняка католичка. – Кстати, Мэгги, ты католичка?
– Не знаю, как и сказать. Раньше была. Иногда хожу в храм, свечку поставлю – и все. Это нельзя назвать верой. А в детстве я монашкой хотела стать.
– Это было бы преступление – с твоей-то мордашкой и фигурой. Слава богу, одумалась. – Его голос звучал искренне.
– Спасибо за комплимент, Адам. А теперь, мне кажется, вам в самом деле надо поспать, не то завтра голова еще больше болеть будет.
В последние полчаса, за разговором, он о своей голове забыл, но сейчас вдруг понял, что боль действительно прошла. Он посмотрел на часы, было уже четыре.
– Может, позавтракаем вместе? Ты во сколько встаешь?
– Обычно в девять. Но завтра хотела подольше поспать. У меня завтра выходной.
– И у меня. Я за тобой заеду в двенадцать, ладно? Куда-нибудь сходим. В какое-нибудь симпатичное местечко.
– Что значит «симпатичное»? – Мэгги заволновалась. Ей даже надеть нечего, обычно она у своих девчонок что-нибудь одалживает. Тогда, на концерте, на ней все было чужое, потому и блузка чуть не лопалась на груди. У нее в их компании соседок по квартире была самая большая грудь. Но Адаму она этого, естественно, объяснять не стала. Он, впрочем, и сам догадался, что ее встревожило. У него был богатый опыт, такие ситуации были хорошо знакомы Адаму.
– Симпатичное – значит, можно пойти в джинсах или джинсовой юбке, подойдет? Или даже в шортах. – Он давал ей возможность выбора.
– Джинсовая юбка вполне подойдет, – Мэгги вздохнула с облегчением.
– Вот и отлично! Мне тоже.
Оба рассмеялись. Адам еще раз записал в блокнот ее адрес. Обычно если он что и записывал ночью, то только когда кого-нибудь из клиентов арестовывали. Сейчас он делал это с куда большим удовольствием.
– Мэгги, спасибо тебе! Ты мне очень помогла. – Адам сказал это вполне искренне. Сейчас они по-настоящему поговорили, он не пытался ее соблазнить да и навряд ли станет это делать утром. Может, они снова просто хорошо поговорят?
– Я рада, что вы позвонили, даже если и с сомнительной целью, – рассмеялась она.
– Ни с какой не сомнительной! – возмутился Адам. Он прекрасно знал, что Мэгги права. Он звонил, чтобы склонить ее к сексу, а вышло все иначе и… намного лучше. И голова прошла.
– С сомнительной, с сомнительной, – поддразнила Мэгги. – Любой звонок после десяти вечера делается с сомнительной целью, вам ли не знать?
– Это кто сказал?
– Это я сказала, – засмеялась она.
– Давай-ка ложись спать. Иначе завтра будешь неизвестно на кого похожа. Нет, тебе это, пожалуй, не грозит. Ты еще молодая. А вот я – точно.
– Нет, не будете, – уверенно возразила она. – Вы очень славный.
– Спокойной ночи, Мэгги, – тихо проговорил он. – Завтра узнаешь меня по опухшей морде. – После ее восторгов по поводу Гарварда и его внешности она начинала ему нравиться. Адам, несмотря на головную боль и глубокую ночь, чувствовал себя героем. Прекрасное завершение ужасного дня! Разговор с Мэгги примирил его с действительностью, какой бы отвратительной она ни казалась после вечера на Лонг-Айленде. – До завтра.
– Спокойной ночи. – Мэгги положила трубку. Она забралась в постель, укрылась с головой одеялом и подумала, даст он о себе знать или нет. Такое с мужчинами сплошь и рядом случается: обещают и не держат слова. На всякий случай надо будет все же одеться и быть готовой. Но даже если он не приедет, все равно поговорили славно. И Мэгги заснула с улыбкой на губах.
Глава 13
Мэгги с самого утра ждала звонка Адама. День был чудесный – ясный и солнечный. Она надела джинсовую юбку вполне приличной длины – до середины икры, розовую футболку в обтяжку, позаимствованную у одной из соседок, и золотистые босоножки. Сегодня она зачесала волосы назад и стянула их розовым шарфиком, и этот длинный белокурый хвост делал ее еще моложе. Косметику накладывать почти не стала. Ей показалось, что в тот раз Адам счел ее внешний вид вульгарным.
Мэгги посмотрела на часы. Пять минут первого, а от Адама ни слуху ни духу. Все ее соседки давно уже разошлись кто куда, и Мэгги уже стала волноваться, что он и впрямь не объявится. Решила подождать до часу и, если Адам не позвонит, пойти прогуляться в парк. Расстраиваться не станет. На этот раз она никому из подруг ничего не сказала, так что хотя бы на смех ее не поднимут. Она сидела и размышляла на эту тему, когда зазвонил телефон. Это звонил Адам, и, услышав его голос, Мэгги заулыбалась. Но тут же с испугом подумала, что он звонит, чтобы отменить встречу.
– Добрый день. Как вы сегодня? – Она старалась говорить беспечным тоном, чтобы он не догадался, что она расстроена. – Как голова?
– Какая голова? Слушай, я забыл: у тебя какой номер квартиры?
– А вы где? – Она опешила. Значит, он все-таки приедет? Лучше поздно, чем никогда, да и вообще, еще только десять минут первого.
– Я внизу. – Он звонил с сотового. – Спускайся. Я заказал столик.
– Уже иду. – Мэгги повесила трубку и бегом сбежала по лестнице, пока он не передумал. Не каждый день такое случается, обычно люди обещают, а потом не выполняют. А он сдержал слово.
Она вышла из подъезда. Адам в своей новой красной «Феррари» смотрелся как кинозвезда. На этой машине он вчера ездил на Лонг-Айленд, но его родственнички ее дружно проигнорировали. Родители ездили на «Мерседесах», брат с женой – тоже, зять имел «БМВ», а сестра вообще не водила машину. Она была убеждена, что окружающие должны по первому зову бросать все дела и везти ее, куда ей приспичит. «Феррари» же, в их представлении, просто ни в какие ворота не лезет, эдакую вульгарность даже обсуждать неприлично. Но Адам машину обожал.
– Бог ты мой! Вот это машина! – запрыгала от восторга Мэгги. Адам улыбнулся и распахнул дверь.
Такую машину она только в кино видела, а теперь она сидит в ней! В голове не укладывалось. Жаль, никто из знакомых не видит. – Это ваша? – возбужденно спросила девушка.
– Нет, угнал. – Адам рассмеялся. – Конечно, моя. Послушай, я же как-никак Гарвард окончил! – Теперь смеялись оба, потом Мэгги протянула ему маленький сверточек. – А это что такое?
– Подарок. Утром сходила в магазин и купила для вас. – Она купила ему упаковку тайленола – на случай, если опять заболит голова.
– Очень мило с твоей стороны, – улыбнулся он. – Сохраню до следующего раза, когда к родственникам поеду.
Адам тронул машину, на Третьей авеню он остановился перед рестораном, где были столики на веранде и садик. Мэгги предоставила Адаму сделать заказ, чтобы не попасть впросак с незнакомыми блюдами. Потом они сидели в саду и пили вино, а после пошли прогуляться. Мэгги было безумно интересно слушать рассказы Адама о знаменитостях, с которыми он работает. Адам рассказывал и о себе – о своих детях, о том, как разрушился его брак и как сильно он переживал, а потом разговор зашел о двух его лучших друзьях, Грее и Чарли. К вечеру у Мэгги уже было ощущение, будто она знает о нем все. О себе она тоже немного рассказала, правда, не так откровенно. Мэгги была более скрытной по натуре и предпочитала слушать своего нового знакомого. Но все же рассказала ему несколько занятных историй из своего детства, о своих приемных родителях, о работе. Ее жизнь была однообразна и скучна. Еда, сон, кино да работа – вот и все ее занятия. Друзей у нее немного, на них нет времени – работает она до поздней ночи. А когда Адам спросил ее про свободное время, Мэгги ответила: «У меня сплошная работа». Адам был удивлен, насколько ему с ней легко. Она – славная девушка, очень чуткая и далеко не такая наивная дурочка, какой показалась в первый вечер. Для своих лет она уже многое повидала. Выглядела Мэгги моложе своих лет, но, если судить по ее опыту, она гораздо старше. В чем-то даже старше – вернее, опытнее – Адама.
Часов в шесть они наконец вернулись к его машине. Мэгги очень не хотелось, чтобы этот волшебный день закончился так скоро. И Адам словно прочел ее мысли.
– А что, если я сделаю барбекю на своей террасе? Как тебе такой план, Мэгги?
– Лучше не бывает, – просияла она.
Дом Адама был из разряда тех, что она до сих пор видела только в кино. В дверях их учтиво приветствовал привратник и улыбнулся Мэгги – она была хорошенькая, на нее все оборачивались. В лифте Адам нажал кнопку с надписью «Пентхауз», а когда открыл перед Мэгги дверь, она так и замерла. Долго стояла и молча смотрела на раскинувшийся внизу город.
– Бог ты мой! – только и выдохнула она, точь-в-точь как при виде его «Феррари». Адам жил на тридцать третьем этаже, со всех сторон его жилье окружала панорамная терраса, на которой располагались гидромассажная ванна, шезлонги и барбекю. – Настоящее кино! – Мэгги не могла прийти в себя. – Неужели это происходит со мной?
– Тебе просто повезло, – усмехнулся он. Теперь, когда он узнал ее лучше, ему было жаль, что это на самом деле произошло не с ней, а с ним. А ей после ужина придется возвращаться в свою съемную квартирку. Эта девушка была достойна куда лучшей участи. Увы, он может подарить ей лишь приятный вечер, вкусно накормить, провести с ней какое-то время и отправить ее назад, в ее мир. Ему не изменить того, что есть. Но она, кажется, и не жаловалась на жизнь. Зависть была не в ее характере, а открывшийся ей блеск его жизни вызвал лишь радость за него.
Мэгги совсем не была похожа на тех женщин, которых Адам знал прежде. Правда, все девушки Адама тоже были хорошенькие. А Мэгги еще и добрая, нежная, веселая. Она – настоящая. К тому же неглупа, а его считает прямо-таки гением или святым, что тоже приятно. Всем прежним знакомым женщинам непременно от Адама было что-то нужно. Наряды, драгоценности, кредитки, квартиры, новые машины, пластические операции, рекомендации на работу или роли в кино. Все хотели всего и сразу. Мэгги же просто была рядом. В ней была очаровательная непосредственность – большое преимущество по сравнению со всеми женщинами, с кем судьба сводила его за последние несколько лет.
Мэгги приготовила салат, Адам достал из холодильника мясо и развел жаровню. Стейки были огромные и удались на славу, а потом они сидели на террасе, ели мороженое в рожках, все перепачкались и теперь покатывались со смеху. У Мэгги даже ноги были в клубничном мороженом, но ее это нисколько не смущало.
– Вот что, – сказал Адам, – давай-ка сполосни ноги. Мы никому не скажем. – Он открыл джакузи, вода была теплой и весело бурлила. Здесь могли поместиться человек десять. Мэгги села на край, опустила ноги в воду и хихикнула.
– Наверное, часто гостей принимаете? Со всякими безумствами… – В своей скромной юбке и розовой блузке, болтая ногами в воде, она была похожа на девчонку.
– С чего ты взяла? – буркнул Адам. Он не любил говорить о других женщинах, а Мэгги собиралась как раз затронуть эту тему.
– Ну как же? – Она обвела взглядом террасу. – Джакузи, барбекю, огромная квартира, потрясающий вид… Да я, если бы так жила, без конца бы друзей принимала. – Она заговорила совсем не о том, о чем подумал он.
– Бывает, – сознался он. – А иногда мне, наоборот, хочется побыть одному. Я много работаю, временами необходимо просто расслабиться. – Мэгги кивнула. Вечером, приходя домой с работы, она чувствовала то же самое. Адам вдруг добавил: – Мне с тобой хорошо.
– И мне с вами, – без колебаний сказала она, следя за ним взглядом. – Почему вы все-таки не хотите жениться снова? – Вопрос прозвучал неожиданно.
– А это ты с чего взяла? – Адам был удивлен и озадачен.
– Вы вчера сами сказали. По телефону, – объяснила Мэгги, и он кивнул. Вчера он был такой сонный, что половины разговора и не помнил. Помнил только, что говорить с ней ему понравилось. – Неужели вы больше не хотите иметь детей? Вы же еще совсем молодой… – Этот вопрос ему задавали многие женщины, но ответом они оставались недовольны. Адам их никогда не обманывал. А там пусть верят или нет – как им будет угодно. Обычно ему не верили. Сказав правду, он становился для них еще более желанной добычей. Как запретный плод.
– Я люблю своих детей, рад, что они у меня есть. А жениться… Зачем? О детях я больше не задумывался. А о браке у меня не самые лучшие воспоминания. Мне лучше живется, когда я сам по себе, свободен и независим.
– Ну еще бы! – рассмеялась Мэгги. – С такими-то игрушками расчудесно можно жить. – Она была первой женщиной, которая с ним согласилась. Большинство его подруг пытались убедить его, что брак – это так прекрасно!
– Вот и мне так кажется, – поддакнул он. – Зачем отказываться от стольких радостей ради одной-единственной женщины, которая может тебя разочаровать и сделать несчастным?
Мэгги кивнула. Она видела, что он даже не может представить себе женщину, которая бы его не разочаровала, а наоборот, осчастливила. И это было грустно.
– И много у вас подружек? – Она догадывалась, что немало, это можно было заключить по его виду. Достаточно одной «Феррари», чтобы понять, что Адам большой охотник до женского пола.
– Я не скучаю, – признался он. – Но не хочу надевать хомут, дорожу свободой. – Мэгги кивнула. Ей нравилось, что он не пытается притворяться. Все честно и откровенно. – Бывает, что подолгу вообще ни с кем не встречаюсь.
– А сейчас какой период? – улыбнулась Мэгги. – Много, никого или раз-два и обчелся?
Адам улыбнулся.
– Что, анкету заполняем? – Она и накануне донимала его вопросами. Похоже, это у нее привычка. – В данный момент ни с кем не встречаюсь.
– Проводите отбор? – поддразнила Мэгги. Сейчас она выглядела уже не как девочка, а как женщина. Красивая молодая женщина. Сегодня он ее хорошо разглядел, намного лучше, чем когда они познакомились.
– А ты что, хочешь заявку подать?
– Может быть, – честно объявила она. – Пока не решила.
– А как у тебя? – тихо спросил он. – Есть парень?
– Нет. Я уже год ни с кем не встречаюсь. Мой последний ухажер оказался наркодилером и угодил в тюрьму. А поначалу производил приличное впечатление, я с ним в «Пирсе» познакомилась.
– Чтобы ты не волновалась, наркотиками я не торгую, – заверил Адам. – Все, что ты видишь, заработано честным трудом.
– Ну на этот счет я и не сомневалась.
Адам встал и пошел включить музыку. Вечер, кажется, принимал романтический оборот. Когда он вернулся, Мэгги задала еще один казавшийся ей важным вопрос:
– А что, если у нас когда-нибудь завяжется роман? Тоже будете продолжать встречаться с другими женщинами?
– Не исключено. Но тебя подставлять не стану, если ты это имела в виду. Я осторожен и недавно сдавал кровь на ВИЧ.
– Я тоже, – тихо сказала Мэгги. Она обследовалась, когда наркодилер отправился за решетку.
– Если ты спрашиваешь, Мэгги, буду ли я верен тебе одной, если до этого дойдет, то, скорее всего, нет. А там – кто знает, как сложится? Я не люблю связывать себя обязательствами. И тебе не советую, особенно учитывая твой возраст. – Она кивнула. Его слова ее больно кольнули, но это был честный ответ. – Я уже давно так живу, почти одиннадцать лет, и, думаю, так будет и впредь. Я не намерен никому портить жизнь, да и своей свободой я очень дорожу.
– А мне кажется, вы кое в чем не правы, – возразила Мэгги. – Насчет повторного брака. Но это ваше дело. Я тоже замуж не собираюсь. Я еще многое хочу успеть, во всяком случае, на несколько ближайших лет у меня есть планы. Но когда-нибудь я захочу выйти замуж и нарожать детей.
– И правильно.
– Я хочу дать своим детям все, чего была лишена сама. Например, я не знаю, что такое материнская любовь, – негромко сказала она. – Я буду очень любить своих детей, очень!
– Я тоже ее не знал, – сказал Адам и подошел к Мэгги. Она, как девчонка, болтала ногами в воде. – Не всем дано быть любящей матерью. Моя точно не умела. Я у нее был нежеланный ребенок. Десять лет разницы с сестрой. А с братом и все четырнадцать. Всю жизнь все на меня злились, не надо было им меня рожать.
– А я рада, что меня родили, – проговорила Мэгги.
Адам с нежностью смотрел на нее.
– И я рад, что тебя родили, – отозвался Адам, нагнулся и поцеловал ее. А потом вдруг предложил вместе забраться в ванну. У него нашелся в запасе новый женский купальник подходящего размера. У Адама было несколько купальников в шкафу, и он предложил Мэгги любой на выбор. Вот оно, холостяцкое житье. Не будь он с ней так откровенен, ее бы это могло огорчить, но между ними с самого начала не было недомолвок.
Мэгги надела купальник и погрузилась в ванну, а через минуту появился Адам в плавках и присоединился к ней. Они долго сидели в воде, разговаривали, целовались, а потом разделись. На Нью-Йорк уже опустилась теплая октябрьская ночь. Они долго лежали, прильнув друг к другу, в теплых струях, а потом он встал, завернул ее в махровое полотенце и понес в дом. Положил на кровать и развернул, как бесценный подарок. Она была великолепна. Адам в жизни не видел такого прекрасного тела. В Мэгги О'Мэлли не было никакой фальши. Каждый дюйм – настоящий. Даже ее дивные волосы были натурального цвета.
Они занимались любовью, изумляясь тому, как им хорошо друг с другом, какое бесконечное наслаждение они дарят друг другу. Они говорили какие-то милые глупости и смеялись. Мэгги ощущала себя в раю. Потом они долго лежали рядом, а после опять отправились в джакузи. Мэгги сказала Адаму, что сегодня самая дивная ночь в ее жизни. Все происходящее казалось ей чем-то волшебно нереальным, особенно когда она думала о том, как придет к себе в квартиру, а потом на работу, и все опять вернется в прежнюю колею. Но все равно она была счастлива, ведь с Адамом она переживала минуты, которых даже представить себе не могла. Но она не могла себе представить и то, что ждет их обоих. Будут ли они встречаться, сумеет ли она стать девушкой этого необыкновенного мужчины и какие усилия ей придется для этого приложить.
Они еще раз занялись сексом. Теперь все произошло совершенно спонтанно, и оба были застигнуты врасплох вспыхнувшей страстью.
Адам предложил ей остаться на ночь. Обычно он этого не делал, но с Мэгги все было по-другому. Ему не хотелось отпускать девушку в ее унылый дом. Но с этим им обоим придется сжиться – она будет уходить, а он – ее отпускать. Он не предлагал ей ничего постоянного, всего лишь короткую передышку от той жизни, какой она жила, и Мэгги сказала, что она дорожит и этим шансом. Правда, сегодня она считала, что ей лучше вернуться домой.
Адам настоял на том, чтобы отвезти ее на машине. Не хотелось отпускать Мэгги на такси, уж больно район опасный. По дороге домой Мэгги снова чувствовала себя Золушкой, даже больше, чем в тот раз, потому что они ехали на его «Феррари», а не на арендованном лимузине.
– К себе не приглашаю, – сказала она, когда он ее поцеловал на прощание.
– Так-так… У тебя там муж и семеро ребят? – прошептал Адам, и она рассмеялась.
– Не семеро, а только пятеро.
– Мне было с тобой очень хорошо, – сказал он, прижимая к себе девушку.
– Мне тоже, – ответила Мэгги и поцеловала его.
– Я позвоню. Завтра, – пообещал он, и она опять засмеялась.
– Да… Конечно… – Она наконец вышла из машины, добежала до двери, помахала рукой и исчезла в подъезде, повторяя про себя его последние слова. Она очень надеялась, что он не обманет, но кому, как не Мэгги, знать, что в жизни ни в чем нельзя быть уверенным.
Глава 14
На следующей неделе Адам часто звонил Мэгги. Она перевелась в дневную смену и могла оставаться у Адама на ночь. Им было хорошо, но они оба соблюдали уговор. Она не задавала вопросов о будущем. А в те дни, когда она оставалась у себя дома, ни один не спрашивал другого, с кем или чем был занят.
На самом деле Адам был ею настолько очарован, что, даже когда они не виделись, все равно перед тем, как лечь спать, звонил Мэгги. Дважды, к его удивлению и досаде, ее не оказывалось дома. Но он не говорил, что звонил, и не оставлял ничего на автоответчике. А она при встрече не упоминала о том, что где-то была. Про себя Адам признавался, что раздражается, когда узнает, что она не сидит дома в ожидании его звонка. Но вслух ничего не высказывал. Оба продолжали лелеять свою свободу. В начале их романа у Адама не было других женщин, его ни к кому больше не тянуло, зато все сильнее влекло к Мэгги. А она и вовсе сказала, что ей никто другой не нужен. Однако случаи, когда он не заставал ее вечером дома, продолжали повторяться. И он ловил себя на том, что его это терзает все сильнее и сильнее. Он стал подумывать о том, чтобы начать встречаться с кем-то еще – просто для того, чтобы не привязаться к Мэгги чересчур сильно. Но время шло, а он так и не предпринял никаких шагов в этом направлении. Их роман длился уже месяц, а он до сих пор хранил верность. Такого с ним уже много лет не случалось.
Адама еще тревожило, что с момента возвращения Чарли из Европы они видятся реже обычного. Но тот в последнее время был постоянно занят. Адам понимал, что у Чарли жизнь насыщена делами фонда и всевозможными мероприятиями, но его огорчало, что они не могут выкроить время и пообщаться. Но зато у него было больше времени для встреч с Мэгги. Она все больше занимала его мысли, и он все чаще задавался вопросом, что она делает, когда они не вместе. Время шло, а его сомнения не разрешались: в те вечера, когда у них не было свидания, он не заставал Мэгги дома. На следующий день она появлялась, как всегда, сияющая и радостная, и ложилась с ним в постель, даря ему всю себя без остатка. Адам все больше терял голову. Не отдавая себе в том отчета, Мэгги играла по его собственным правилам и уверенно побеждала. Свобода, которую он всегда оберегал, с каждым днем теряла для него свою привлекательность. А судя по тому, что он часто не заставал ее дома, она пользовалась своей свободой куда активнее его.
И даже с Греем Адам теперь виделся меньше. Несколько раз они разговаривали, Грей с восторгом живописал свой домашний уют с Сильвией в главной роли и никуда не желал выходить. В конце концов Адам списался с приятелями по электронной почте и договорился о холостяцкой встрече. Они уже больше месяца не виделись. Такое случилось впервые за много лет, причем каждый винил в этом друга.
Встреча была назначена в одном из их любимых ресторанов в центре. Адам явился первым. Чарли и Грей вошли следом, и Адам сразу заметил, что Грей поправился. Ненамного, но лицо округлилось. Он сообщил, что они с Сильвией увлеклись готовкой. Вид у него был совершенно счастливый. Они уже два месяца как вместе, а знакомы и все три. Пока, уверял Грей, они абсолютно счастливы. Приятели за него порадовались, хотя и считали, что пока рано делать выводы. У себя в студии Грей больше не жил, он все время был с Сильвией. Но, как он специально подчеркнул, официально он там пока не живет, только «бывает», как он выразился. Для Адама с Чарли разница была невелика, но, по-видимому, Грею больше нравилась такая формулировка.
– А что у тебя? – обратился Адам к Чарли ворчливо. – Ты-то где весь месяц пропадал?
– Я тоже дома не сидел, – загадочно проговорил Чарли, и Грей усмехнулся. На днях Чарли признался ему, что последовал его совету и стал встречаться с Кэрол Паркер. Пока ничего радикально нового в их жизни не произошло, но они часто ужинают вместе и понемногу узнают друг друга. Они виделись часто – по несколько раз в неделю, но Чарли до сих пор ее даже не поцеловал. Отношения развивались медленно, Чарли соглашался, что каждый из них боится остаться у разбитого корыта.
Читать бесплатно другие книги:
