Дорога к ангелу Ефиминюк Марина
– Что же ты принес мне? – пропыхтел инквизитор и, схватив бедолагу за бороду, заплетенную в жиденькую косицу, выплеснул пойло на прилизанную голову.
– Принеси лучшего своего пива! – заорал он в лицо прислуги, и тот бросился через весь зал, поскальзываясь на жирном полу, а вслед ему несся глумливый хохот.
– Не нравится мне это, – прищурился Лукай, сжимая зубы.
Лекарь подслеповато моргал, протирая запотевшие очочки, и пытался разглядеть инквизиторов. Те были сильно нетрезвыми, и на их столе громоздились бутылки и глиняные кружки из-под эля. Неожиданно один из них – с пышными рыжими усами, белесыми бровями и ресницами на конопатом узком лице – оглянулся через плечо и одарил вошедших друзей изучающим нехорошим взором.
– Не случайно они здесь. – Мечник даже красными пятнами покрылся, когда услыхал, как те залились неприличным гоготом.
– Эй, – рыжий, развалившись на лавке, ткнул в сторону кого-то, сидевшего в углу, пальцем, – щенок!
Лукай чуть скосил глаза и заметил в самом углу сжавшуюся маленькую фигурку в ярко-красном плаще. Огромный капюшон частично закрывал юное лицо незнакомца, а тонкие пальцы судорожно сжимали горячую кружку, отогреваясь после промозглого уличного холода.
– Щенок! – рявкнул инквизитор, окончательно обнаглев.
Юноша сжался и только пониже опустил голову. Бигдиш, подносивший ко рту глиняный стакан, поперхнулся элем.
– Бетрезен тебя дери! Это ж он сбежал во время драки с Проклятыми мамзелями! – пробормотал он и непроизвольно потер неприлично гладкую щеку, на которой остался лишь очень тонкий аккуратный шрам, больше походивший на белую ниточку.
Признаться, после смрадной мази они с Героном стали чем-то напоминать друг друга. Ведь мышцы лица у обоих задубели, морщинки разгладились, даже исчезли оспинки, а брови приобрели странное положение, придавая их физиономиям изумленно-восторженный вид.
Между тем рыжий инквизитор совсем распоясался – он с ленцой поднялся и под одобрительные возгласы соратников приблизился к окончательно оробевшему путешественнику. На одно мгновение трактир замер, все испуганно открыли рты. Хозяин, бородатый дородный гном, приосанился и даже стал ощупывать за занавеской толстый хорошо отполированный кол, припрятанный на случай драки. Хотя инквизиторам в этих местах не перечили, чтобы беды не накликать. Ведь все прекрасно помнили, как в прошлом году полыхала деревня на соседней горе.
Инквизитор сдернул с головы мальчишки широкий капюшон, открыв черные, криво подстриженные кружком волосы и острое безусое личико. Бедняга, почти ребенок, вздрогнул, а потом, набравшись смелости, распрямил плечи и опалил рыжего таким исполненным ненависти взглядом, что если бы глазами можно было убить, то мерзавец тотчас же рухнул бы бездыханным на грязный пол.
– А веруешь ли ты во Всевышнего, отрок? – пробасил рыжий в лицо мальчишке, дыхнув перегаром.
– Больше, чем ты, – пробормотал тот зло и непроизвольно зажмурился, когда инквизитор размахнулся для оплеухи.
Однако ничего неожиданного не случилось, и мальчишка осторожненько приоткрыл сначала один, а потом и другой глаз.
Занесенную руку сжали железные пальцы Лукая, и мечник, едва сдерживаясь, пристально разглядывал конопатое лицо инквизитора.
– Легко руку на отрока поднять? – вкрадчиво спросил он. – Ты бы по силам себе противника нашел.
– Пусти, рыцарь, – пробормотал инквизитор, безрезультатно пытаясь высвободиться, – и иди своей дорогой.
– Вот незадача, – хмыкнул недобро Лукай, – я не рыцарь.
Он отпихнул инквизитора с такой силой и яростью, что тот со всего маху завалился спиной на соседний стол, сметая кружки и плошки с кушаньями.
В следующий момент трактир пришел в стремительное движение. Инквизиторы вскочили со своих мест, переворачивая лавки. С тихим печальным вздохом поднялся и Бигдиш, схватив со стола бутыль с элем. Одним резким движением он расколотил стеклянный сосуд об угол и выставил перед собой острый осколок. Лекарь, не мудрствуя лукаво, очень быстро забрался под стол и там вполне довольно прихлебывал эль, стараясь не расплескать ни капли. Хозяин схватил припрятанный кол и, дрожа осиновым листом, замахнулся им, правда, непонятно на кого. Посетители быстренько улепетывали к выходу только для того, чтобы не попасть в центр бурлящего бешенством урагана. Драка сметала все на своем пути, переворачивала столы, крушила лавки, разбрасывала осколки кружек и сосудов и даже сорвала занавеску, отгораживавшую кухню от общей залы.
Оттуда к шуму потасовки присоединился оглушительный визг местной поварихи, когда в ее душное царство влетел ошалелый разгоряченный инквизитор и окончательно воспламенился, рухнув в очаг. Вспыхнула на нем инквизиторская сутана, превращая его в живой факел. С перепугу бедняга бросился к черному прямоугольнику выхода. Дверь уже выбил неудачно оступившийся пьянчуга, пытавшийся сбежать еще в начале свары. Несся горящий инквизитор через развороченный трапезный зал, шарахались от него в разные стороны дерущиеся, а следом за ним скакала повариха с ведром воды. Размахнулась она пошире да и плеснула ледяной водицы, как-то ловко, в один момент, затушив одежду инквизитора. Довольная собой повариха отряхнула руки и пригнулась, уходя от рубящего удара меча, пролетевшего над пышной макушкой и срезавшего пару седых прядей, которые, к слову сказать, не являлись лишними у нее в шевелюре.
Яростно мечник отбивался от инквизиторских мечей, уходил и подныривал, а вместе с ним легко скользил по залу мальчишка в ярко-красном плаще. Бигдиш, прорываясь к выходу, работал кулаками, ведь эльфийский арбалет он забыл в седельных сумках, сваленных горой в комнате для постоя.
Лекарь, порядком захмелевший под столом, осторожненько прополз меж ног дерущихся к выходу. Но вот незадача! Неловко поскользнувшись на обледенелых ступеньках, он съехал по крыльцу на животе, а оттуда все дальше под ледяную горку. Герон уже не чаял остановиться, пока его за шкирку не поймал и одним рывком не поднял на ноги Стаффорд. Вместе с появлением правой руки Ламберта из трактира вывалились и Бигдиш с Лукаем, а следом упал в объятия рыцаря худенький испуганный мальчишка, запутавшийся в полах длиннющего плаща.
– О, Стаффорд! – осклабился порядком вспотевший во время драки Бигдиш. – Я там плащ забыл, – он ткнул пальцем за спину, – а возвращаться не с руки. Заберешь?
– Приветствую, рыцарь, – пробормотал мальчишка, испуганно отпрянув от взбешенного Стаффорда.
– Ты кто? – выдавил тот из себя, чувствуя, как голос предательски сорвался от возмущения.
– Лари…эл…л, – с запинкой пролепетал мальчишка и жалобно шмыгнул расквашенным носом.
– Он с нами, – заявил Бигдиш, хватая паренька за локоть и уводя по скользкой горке в деревню.
Из трактира выскочили разозленные инквизиторы, желавшие броситься в погоню за имперскими воинами, но так никого и не смогли разглядеть в кромешной тьме.
В маленькой комнатке было натоплено и пахло горевшими в печке поленьями. Ламберт, скрестив руки на груди, закрыл глаза, и со стороны могло показаться, будто он дремлет, а вовсе не слушает. Лукай говорил быстро, стараясь не потерять крутившиеся в возбужденной голове мысли.
– Здесь, на старом тракте инквизиторы! – в пятый раз повторил он. – Не случайно они появились, чую, не случайно.
– Вы зачем драку затеяли? – недовольно бурчал Стаффорд, возвышавшийся у входной двери укоряющей тенью.
– Что ж нам, мальца в обиду нужно было дать? – тут же парировал Бигдиш, кивнув в сторону Лариэлла.
Признаться, прямо сейчас у лучника чесались руки задать вырученному из беды парню хорошую трепку за драку с Проклятыми. Собственно, научить его уму-разуму он собирался сразу после того, как получит причитавшийся разнос от Ламберта.
– Нельзя нам привлекать к себе внимание! – С каждым словом Стаффорд загорался все сильнее, его голос возвысился.
– Нельзя было, – согласился Лукай совершенно спокойно, кивнув, – но они бы зашибли мальчишку, и никто не вступился бы за него.
– Да как я погляжу, ты, доблестный рыцарь, – съерничал Бигдиш, кипятясь, – как-то не горишь желанием вступить в бой за добро и справедливость!
– Много ли ты понимаешь, лучник? – Стаффорд неожиданно успокоился. – Откуда ты знаешь, что за мальчика привел в наш отряд?
– Перестаньте спорить, – наконец прекратил прения Ламберт, заставив всех участников тайного разговора замолкнуть. – То, что инквизиторы оказались на Старом Тракте, может статься, и случайность.
– А может и нет, – не сдавался Лукай, полный дурных предчувствий и подозрений. – В любом случае не стоит забывать о том, что они рядом.
Отчего-то ему казалось, что воины Инквизиции специально провоцировали их на драку в трактире и привлекали внимание. Слишком развязано и нагло они вели себя, задирая безответного паренька.
– Очень странно, – вздохнул Ламберт и нахмурился, глянув на Стаффорда. – Позови этого мальчика.
Тот только молча кивнул.
Под тяжелым взором капитана Лариэлл сильно смешался и, нахмурившись, уставился в пол.
– Я не просил заступаться за меня, – быстро произнес он вместо приветствия. – Я и сам могу постоять за свою честь, – и быстро показал спрятанный под плащом нож, висевший в кожаных ножнах на поясе. Голос у паренька оказался чистый и звонкий, без обычной в юном возрасте ломкости.
Ламберт понятливо усмехнулся и почесал бороду.
– Кто ты, мальчик?
На болезненно бледных щеках загорелся румянец, и как-то особенно сильно стали выделяться черные тени под глазами. Он поднял голову, по-детски кусая губу, и, окончательно смутившись, посмотрел на хмурых мужчин вокруг себя:
– Меня Лариэлл зовут. Лариэлл из Гильгама.
Воцарилось молчание. Все ждали продолжения, но мальчишка не торопился открываться. Неожиданно прямым и вызывающим взором он посмотрел в глаза Ламберту и просто сказал:
– Когда я приш… – он запнулся, – пришел в трактир, инквизиторы уже сидели там. Не думал, что они начнут цепляться. Я их еще на Фогфелловском тракте видел. Они мне посох тогда поломали, – неожиданно пожаловался он.
– Инквизиторы были на Фогфелловском на тракте? – насторожился Лукай.
Он стоял, привалившись к дверному косяку, и теперь даже отшатнулся от новости.
– Ага, – с готовностью кивнул мальчишка, – но тракт-то завалило, вот и пришлось сюда повернуть. Видно, и эти тоже, – он осторожно дотронулся до опухшей переносицы, – повернули.
Мужчины многозначительно переглянулись: с каждой минутой недоумение их и подозрительность возрастали.
– И куда ты путь держишь? – спросил Ламберт, изучая хрупкую высокую фигурку мальчика лет шестнадцати-семнадцати на вид.
– В Элаан, – после некоторого раздумья ответил тот. – Мне нужно в Элаан. Очень нужно. И быстро.
– Путешествуешь один? – последовал следующий вопрос.
Поджав губы, Лариэлл кивнул.
– Опасно, – пожурил его по-отцовски Ламберт.
По решительному выражению на мальчишеском остреньком лице можно было догадаться, что ничьих советов слушать он не станет.
– Впереди трудный перевал, – Лариэлл с тревогой посмотрел на капитана: еще с порога мальчик понял, кто в этой комнате главный, – позволишь ли…
– Ламберт, – подсказал тот.
– Позволишь ты, Ламберт, мне присоединиться к твоему отряду на время перехода?
Мужчины снова переглянулись. Пеший ребенок никак не вписывался в их планы.
– Ну, если кто-то возьмет тебя вторым седоком, почему бы и нет? – Ламберт обвел соратников хитрым взором.
– Я даже без посоха, да и вещей почти никаких, – быстро пробормотал мальчишка, будто бы торгуясь.
– Я возьму, – сдался Бигдиш, – но сначала позвольте, а то руки чешутся!
Соратники удивленно проследили, как лучник неторопливо встал, размял руки. И тут же отвесил мальчишке такой знатный подзатыльник, что бедолага Лариэлл крякнул и зашатался. Все даже удивились, что из расширенных темных глаз брызнули слезы, а не искры.
– Вот, – довольно улыбнулся лучник, – аж полегчало! Чтобы в следующий раз, парень, не сбегал посреди драки!
Глава 4. Ни дня без боя
На рассвете отряд Ламберта выехал из гостеприимной деревеньки, и провожали воинов лишь лай местных собак да заспанный дозорный, кутавшийся в плащ и очень нежно прижимавшийся заросшей щекой к тонкому копью.
– Буран собирается. – Дозорный широко зевнул и кивнул на низкое небо.
Рассвет только-только занимался, едва распугав темень. Низкие темные облака, окутывающие вершины гор, не давали пролиться на холодные обледенелые камни солнечному свету, лишь сильнее сгущая тени. Начавшийся еще с вечера снег все сыпал и сыпал, грозя развернуться в настоящую метель.
– Может, переждете? – лениво поинтересовался дозорный, когда отряд собирался у приземистой сторожевой башенки.
Ламберт с тоской оглядел долину, скрывавшуюся под снегом, и покачал головой.
– Здесь Святая Инквизиция вчера появлялась, – подойдя поближе к дозорному, пробормотал Лукай, чтобы остальные не услышали, – видел?
– Ни сегодня, ни вчера не видел, – покачал головой тот.
Лукай сдержанно кивнул и быстро вскочил в седло.
Тут появился Герон, совсем больной после вчерашней драки в трактире. Его узкое лицо землистого оттенка выражало все муки похмелья, помноженные на мировую скорбь. Следом ехал Бигдиш. Его лошадка очень осторожно ступала по обледенелой извилистой дороге с глубокими замерзшими колеями. За пояс лучника обнимали худые руки мальчишки с задранными до локтей широкими рукавами. Ярко-алый плащ развевался за ним на холодном ветру, словно кровавое полотнище. С замиранием сердца смотрел отряд на алую ткань и не мог отвести глаз. Каждому воину в этом треклятом плаще виделся тревожный предвестник страшной и неотвратимой беды.
– Зато с другой стороны, – мигом разрядив напряжение, глубокомысленно изрек Вогнар, – эта троица не потеряется и в буран.
– Очень хочется надеяться, – в унисон буркнули мечник со Стаффордом и недовольно переглянулись, тут же брезгливо отвернувшись друг от друга.
Из чистого противоречия Лукай проворчал себе под нос, заставив Ламберта, слышавшего негромкую перепалку, незаметно усмехнуться в усы:
– Зато Бигдиш превосходный лучник.
– Угу, только промахивается чаше других… – не остался в долгу Стаффорд, безразлично разглядывая снежную даль. – Третьего дня с арбалетом тренировался, так чуть до смертоубийства не дошло.
Вместе с рыцарем они с жалостью и тоской покосились на Рорина с его сломанной рукой и свежей раной в ягодице. Поспорить мечник, даже при большом желании, не мог.
Хороший, по словам Ламберта, воин. Был.
Когда Рорин наотрез отказался покинуть капитана и вместе с пехотинцами проследовать до приграничного гарнизона по Фогфелловскому тракту, то даже не подозревал, что череда нелепых увечий еще не закончилась. Сейчас он не только едва держал повод одной здоровой рукой, но и заметно хромал, когда спешивался. Пострадал Рорин зря. Особенно когда лекарь обмазал его чем-то жгучим и заставил провести в повязках всю ночь. В общем, Бигдиш и Герон на пару постарались на славу! Каждый поспособствовал мучениям бедного рыцаря. Его ненависть к обоим стала даже сильнее неприязни к Лукаю.
Собственно, Рорин осознавал свой промах, когда, пытаясь показать глупую удаль, задирал связанного мечника. Ведь Лукай, прежде чем локоть сломать, по крайней мере предупредил, как и положено уважавшему себя воину. А тут без предупреждения! Стрелкой! И в ягодицу! Рорин не очень хорошо понимал, как вообще еще в седле держался.
– Кого увидели? – полюбопытствовал Бигдиш, подъехав, и даже оглянулся через плечо на пустую извилистую улицу, смотревшуюся очень жалко в рассветных сумерках, но ничего не узрел в ней интересного.
Опасен Старый Тракт, непредсказуем. Путь лежал меж гор, склонившихся друг к другу двумя кривыми вершинами. Опасный перевал называли Бетрезеновыми Рогами, ведь в ущелье всегда гуляли яростные ветры, закручивавшие снега в смертельные спирали. С приближением к перевалу метель усилилась, и скоро так завьюжило, что воины не видели дальше вытянутой руки. Казалось, дышать стало нечем. Острый снег больно колол лица, залеплял глаза и нос, не давая вздохнуть. Яростный ветер рвал одежды, стягивал низко опущенные капюшоны. Лошади отказывались идти, и становилось жутко, что никогда не закончится ледяной буран, завалит путников, погребет, не оставив и следа. Казалось, что вокруг выросли высокие сплошные стены из мелькавшего снега, а фигуры спешившихся людей походили на размытые тени.
До Лукая донесся почти утонувший в страшном вое ветра приказ Ламберта:
– Всем в укрытие!
В безумной снежной пляске вьюги мечник не мог определить, где верх или низ. Все смешалось.
– Здесь много пещер! – услышал он чей-то крик и скорее интуитивно, с силой таща под уздцы сопротивлявшегося коня, направился туда, где в темноте тонули тени воинов.
Ощущение опасности пришло внезапно, как-то нехорошо екнуло внутри, и в следующий момент, стараясь не выпускать намотанные на кулак поводья, Лукай вытащил из ножен легкий меч. Резко развернувшись, он заблокировал рубящий удар, и рука дрогнула от его чудовищной силы. Нападавшие походили на злобные тени, они кружили, то и дело набрасывались. Снег слепил, время, казалось, замедлило свой бег. Только свистел бешеный ветер, мелькали клинки, доносились издалека крики воинов. Отчего-то Лукаю казалось, что он один-одинешенек на забытом тракте меж двух гор, похожих на рога Падшего Ангела. Никого вокруг, только десятки ударов, кружившиеся призраки, желавшие уничтожить его. Они отступили внезапно, растворившись в метели и лишь напоследок саданув по крупу коня.
Испуганный жеребец дико заржал и встал на дыбы. Он бил копытами по воздуху, и Лукай едва удержался в седле. Он думал, что это не закончится, но что-то произошло, неожиданно жеребец успокоился. Развернувшись, Лукай увидел мальчика Лариэлла, смотревшего на мечника огромными темными глазищами. Широкий капюшон ярко-красного плаща слетел с головы, открывая бледное лицо с острым подбородком. На гладком лбу проявилась набухшая от напряжения жила, синим шрамом прочертившая белую кожу. Лариэлл прижимал к конскому боку ладонь, и к охваченному паникой животному постепенно возвращался рассудок.
– Сюда! – заорал мальчишка, указывая Лукаю направление.
Мечник ему не верил, он не хотел идти вслед подозрительному пареньку, но конь, словно заговоренный, бросился за мальчишкой в стену снега, унося на себе хозяина. Через секунды, растянувшие на часы, Лукай оказался рядом с темным провалом пещеры. Воины, спрятавшиеся в холодной тишине, смотрели на него, сжимавшего в руке обнаженный меч, с молчаливой угрюмостью.
Враги, подло напавшие на отряд в буран, исчезли так же стремительно, как появились, ведь разбушевавшаяся стихия оказалась сильнее и опаснее любого из противников.
По сводчатым стенам пещеры плясали неровные тени от костра. Через вход, открытый всем ветрам, залетали горсти колких снежинок. Ольвэ, с шеи которого во время нападения содрали тяжелый драгоценный герб, нервно ходил из стороны в сторону, сильно сожалея о потере украшения.
Лукай сидел на корточках, прислонившись к стене, и внимательно следил за Лариэллом. Мальчишка неотрывно разглядывал огонь, дрожа от холода. Подсыхающие волосы распушились, и по лицу разлилась болезненная бледность. Что-то этот паренек скрывал, хранил какой-то секрет, и мечнику не хотелось думать, что тайна его хотя бы каким-нибудь образом касалась Инквизиции.
– Это были демоны, – бормотал Рорин, сердито прихлебывая из кожаной фляги вино, – они налетели саранчой. Никто их не видел. Точно одержимые.
– А мне думается, что это были люди, – громко предположил Лукай, и все пригляделись к нему.
Лариэлл даже приоткрыл рот, внимательно вслушиваясь в слова мечника.
– Отчего ты решил так, мечник? – буркнул Вогнар, нехорошо блеснув глазом. – Тот, кто напал на нас, походил даже не на демонов, а на мортисовых слуг.
– Я согласен с Лукаем, – медленно произнес Стаффорд с кислой миной, означавшей, что его сильно расстраивает подобное утверждение. – От демонов снег тает, а если бы была нежить, она бы так просто не отступила. Буран для мертвых – не преграда. Что скажешь, Ламберт?
Только капитан не поддержал общей беседы. Поднявшись, он подошел к входу в пещеру, откуда в их убежище с улицы залетал злой и холодный вихрь. Снегопад утих, и теперь медленно падали на землю редкие белые хлопья, ослабевший ветер гнал по земле поземку.
– Едем, – не оглядываясь, приказал капитан, и отряд немедленно суетливо засобирался в путь…
Каково же было всеобщее удивление, когда, выбравшись из пещеры, они обнаружили себя не в ущелье, куда въехали несколько часов назад, а на краю отвесного обрыва! Внизу развернулась огромная ледяная пустыня, и от высоты захватывало дух. Бетрезеновы Рога далеко на горизонте клонили друг к другу острые верхушки, пронзавшие посветлевшие облака.
– Мортис тебя побери! – пробормотал Стаффорд, с изумлением разглядывая окрестности.
– Ай да рыцарь! – хмыкнул ему в затылок Бигдиш, разглядывая через плечо юноши прекрасный пейзаж вечной зимы. – Ты, оказывается, ругаться умеешь?
– И зубы выбивать тоже, – процедил сквозь зубы Стаффорд, оглядываясь на лучника, ловко взбиравшегося на лошадку.
– Где Лариэлл? – Бигдиш покрутил головой, стараясь высмотреть мальчишку.
Лукай настороженно заглянул обратно в темноту опустевшей пещеры, где от затушенного пепелища исходил тонкий, едва заметный дымок. Мальчишеская фигурка в ярко-алом плаще утопала в разлившейся мгле, словно бы паренек нарочно таился от чужих взоров.
– Эй ты! – гаркнул мечник.
Лариэлл вздрогнул и что-то выронил. Непонятный предмет прокатился по каменному полу и, перепрыгнув через мелкие камушки, ударился о сапог Лукая. Нагнувшись, мечник поднял небольшую круглую фляжку, внутри которой словно нехотя перекатывалась тягучая жидкость.
– Что там? – требовательно спросил он.
– Это мое. – С кроткой улыбкой святоши Лариэлл протянул руку, безмолвно требуя вернуть флягу.
Лукай поколебался, повертел находку, сам не понимая, отчего ему она кажется подозрительной. Хотя в его взвинченном состоянии абсолютно все казалось подозрительным. Похоже, пора было у Ламбертовского лекаря просить успокоительные порошки.
– Ну, где вы там? – снова заголосил недовольный Бигдиш.
Отряд уже спускался с крутой горки в заснеженную долину, направляясь к перевалу, каким-то невероятным образом пропущенному. Даже Герон и тот на своей кляче давно начал спуск, а лучник все чего-то ждал.
– Я слежу за тобой, парень, – произнес с посылом Лукай, протягивая флягу мальчишке.
– Значит, целее буду, – насмешливо изогнул брови Лариэлл, быстро пряча сосуд в заплечную суму, и стрелой кинулся к лучнику.
Казалось, что с каждым пройденным шагом Бетрезеновы Рога лишь отдалялись. Стоило высоким валунам, сплошь усеявшим долину, скрыть гористый перевал, как он появлялся, уже сместившись. Два каменных рога, словно издеваясь, перемещались то по правую, то по левую руку, но никак не получилось их достигнуть. И от этого становилось жутко.
– Точно, проклятая дорога, – недовольно пробормотал себе под нос Вогнар, поежившись, и сплюнул сквозь зубы.
– Беды не накличь, – отозвался тихо Бигдиш, с тоской поглядывая на темнеющее небо.
Снегопад наконец закончился, высыпавшись из низких облаков без остатка, перестал колоть лицо злобными мелкими иголками. Зато и день подходил к концу, вечер стремительно опускался на долину, и у подножия гор уже прятались тени, разраставшиеся щупальцами в разные стороны.
Кавалькада из восьми воинов, одного навязавшегося им на шею мальчика и мешавшегося под ногами, но небесполезного лекаря снова выехала из-за неприступной стены каменных скал и тут же придержала лошадей. Перед ними словно из-под земли вырос деревянный частокол, тут же имелись и наглухо закрытые ворота, и дозорная ладная башня с деревянной крышей.
Усталые озябшие воины оживились, заулыбались в бороды. Капитан молча кивнул Лукаю, и тот приблизился к воротам. Но стоило подъехать, как под копыта его коня в мерзлую землю воткнулась стрела, на длинном древке красовались черные перья. Непроизвольно Лукай пригнулся, моментально со звоном отряд выхватил из ножен мечи, готовясь дать отпор негостеприимным хозяевам.
– Что нужно? – донесся из-за стены далеко не любезный голос.
– Хотели о ночлеге и столе просить. – Лукай напряженно разглядывал дурно оструганный частокол.
Неожиданно распахнулось окошко бойницы как раз на уровне его глаз, и оттуда высунулось острие наконечника копья, нацелившись в переносицу мечнику.
– Кто такие? – спросил защитник маленькой деревянной крепости.
– Воины императора Мередора, – честь по чести представился Лукай, горделиво выдвинув подбородок, и острие уперлось в его шею. Поморщившись, он пальцем отодвинул железное жало от своего лица.
– Эй, девицы! – неожиданно в напряженной тишине раздался вопль Бигдиша. – Вы там друг другу в нежных чувствах, что ли, признаетесь?! У меня парень за спиной от холода трясется, а вы договориться не можете!
В один момент над ухом Лукая дрогнул холодный воздух, и в деревянные бревна над окошечком правильным рядком одна за другой вонзилась пара стрелок. От неожиданности мечник только кашлянул в кулак, признаться, по спине пробежала капля пота. Хвала Всевышнему, что лучший друг сумел-таки пристрелять свою игрушку, иначе бы гореть Лукаю на жарком погребальном костре! Про себя мечник тут же решил отвесить Бигдишу хорошего пинка, чтобы больше не выпендривался.
Сразу после демонстрации удали гостей за воротами началось непонятное шевеление, раздался грохот открываемого запора. Деревянные створки, дрожа, распахнулись, и взгляду воинов предстала скромная въездная площадь деревни, посреди которой собралось множество широко и приветливо улыбавшихся гномов. Казалось, что пока дозорный пугал гостей, остальная деревня впопыхах собиралась, чтобы встретить всадников с распростертыми объятиями.
– Я здешний староста Мэгфин. Милости просим к нам в Горные Кручи, – поклонился в пояс бородатый седовласый гном, за ним почтительно согнулась в поклоне собравшаяся толпа, и отряд Ламберта, изумленно переглядываясь, медленно опустил оружие.
– Хорошо, Мортисова могила, – пробормотал себе под нос Лукай, сильно насторожившись.
Странная оказалась деревня. Да и не деревня даже, а небольшое сельцо в три десятка каменных домиков вокруг жертвенного алтаря. Седовласого гнома звали Мэгфин, и он был старостой. В его доме, самом большом и заметном, сложенном из неровного серого камня, для странников накрыли стол.
– Вы уж извините дозорного, – кивнул староста, поглаживая бороду, связанную ниткой в хвост, – очень мы тут одичали. Кигаку все время враги мерещатся.
Дозорный, высокий парень с лицом, изъеденным глубокими оспинами, так и не удосужившийся раздеться, стоял в дверях избы, привалившись к косяку плечом. Он без интереса разглядывал носы своих изношенных сапог, с которых даже снег не стаял. После слов гнома по тонким губам дозорного зазмеилась нехорошая улыбка, и Лукай, внимательно следивший за ним, нахмурился. Высокая стройная девица в светлом легком платье низко склонилась над столом и поставила меж плошек с хлебом жареную птицу, так сладко и соблазнительно исходившую жиром, что у всех без исключения потекли слюнки.
В печи гудел огонь, но отчего-то в избе стоял странный холод. Лукай протянул руку за хлебом, но вдруг заметил, что в отличие от гостей сам хозяин не угощается, только смотрит с каким-то хитрым нехорошим прищуром.
– Не ешь этого, – одернул мечник Бигдиша, буквально вырывая у друга изо рта кусок лепешки.
– Чего это? – буркнул тот недовольно.
Потом на всякий случай скосил глаза и заметил, что Стаффорд тоже не притронулся к своей порции, а только попивал колодезную воду. Такого, конечно, лучник пропустить не мог, а потому раздраженно обтер пальцы и бороду о тряпицу и скрестил руки на груди, чтобы не потянуться за чем-нибудь аппетитным. Между тихим разговором все прекрасно слышали, как громко бурчит его пустой живот.
– Вы к перевалу едете? – уточнил староста у Ламберта, и тот кивнул, не сводя с собеседника внимательного изучающего взора. – У нас тут легко заблудиться меж камней. Кажется, что доехать никак не можешь, а на самом деле кружишь на одном месте. – Староста почмокал губами. – Тут лабиринт целый. Утром Кигак проводит вас к перевалу. – Гном кивнул на дозорного.
По лицу парнишки снова скользнула тень недоброй ухмылки.
– Провожу. Утром, – многозначительно добавил он.
– А я смотрю, у вас тут и люди, – Вогнар поднял глиняный стакан с вином и сделал внушительный глоток, – и гномы.
– Мы же в глуши, – вздохнул печально староста, разведя руками. – Выживать всегда проще вместе.
– А чей алтарь в селении высится? – пронзительно глядя на старосту, прямо спросил Стаффорд.
Староста Мэгфин вдруг смешался, и наступила нехорошая напряженная пауза. Входная дверь скрипнула, и от громкого звука все без исключения вздрогнули. На пороге появился коренастый гном, одетый совсем не по-зимнему: в легкой рубахе с заметными дырами на локтях и кожаном жилете.
– Мэгфин, там зовут тебя, – пропыхтел посланник, таращась на гостей.
На одно мгновение Лукаю показалось, что в маленьких глазах гнома вспыхнул красный огонек и тут же погас. Живот свело. Бигдиш и вовсе не донес до рта стакан с водой, а потом едва слышно сквозь зубы спросил, обращаясь к Лукаю:
– Мне кажется или этот бетрезенов гном действительно смотрит на нас, – лучший друг запнулся, – кровожадно?
– Угощайтесь, гости, – староста суетливо поднялся и снова низко поклонился, от усердия едва не шибанувшись лбом о крышку стола, – скоро вернусь. Вернусь незамедлительно.
Не накидывая верхней одежды, он выскочил из домика. Дозорный последний раз оглядел трапезничающих, скривил губы и, оторвавшись от косяка, улизнул за дверь. В комнате остались лишь услужливые девушки-подавальщицы, крепкие и высокие, только очень бледные.
– Ох, холодная какая, – глумливо осклабился Вогнар, хватая девушку, забиравшую пустую плошку, за запястье.
Кротко улыбнувшись, та осторожно высвободилась и, покачивая бедрами, вышла из комнаты за очередной порцией лакомств.
– Нехорошо здесь, – очень тихо произнес Ламберт, потирая подбородок. – И собак не слышно.
В одно мгновение отряд перестал жевать – кусок перестал лезть в горло.
– Надо бы проверить. – Капитан кивнул Стаффорду, но тот уже поднялся. – Ты, Лукай, тоже иди.
– А чего же вы ничего не кушаете? Или угощение невкусно? – раздался за их спинами какой-то странный каркающий голос госпожи гномы, жены старосты, прежде даже носа не кажущей из кухоньки.
На улице стояла такая темень, что мечник даже не смог разглядеть вроде застывшего рядом Стаффорда. Некоторое время понадобилось, чтобы привыкли глаза. На всякий случай Лукай вытянул руку, стараясь сохранить равновесие и не рухнуть с крутых каменных ступенек на обледенелую дорожку. Непроизвольно он потянул за плащ рыцаря, и тот гневно буркнул:
– Бетрезен тебя дери, напугал!
– Бигдиш прав, – отозвался насмешливо Лукай, – твой словарь обогащается с каждым днем.
– С кем поведешься, – процедил Стаффорд недовольно.
Казалось, что деревня вымерла. Домики потонули в черноте ночи и едва виднелись, почти полностью занесенные сугробами, выступавшими из мглы белесыми холмами. В тревожной тишине действительно не было слышно привычного для деревень и сел собачьего лая, только странные потусторонние шорохи. Чтото шевелилось вокруг, незаметно двигалось. От страха Лукай поежился. Неожиданно ему показалось, что будто нечто неясное отделилось от сумрака и бросилось наутек.
– Ты видел? – быстро спросил мечник у Стаффорда.
– Ты тоже?
Не сговариваясь, они бросились за беглецом, скрытым одеялом мглы. Фигура приобретала очертания и стала напоминать местного старосту, со всех ног улепетывавшего от воинов. Но в отличие от них он не поскальзывался на обледенелой дорожке, не спотыкался в темноте. Его движения казались правильными и четками. Вот он оглянулся, и во мгле вспыхнули двумя углями злые красные глаза.
– Не может быть! – пробормотал Лукай, резко останавливаясь, и, схватив за рукав Стаффорда, заставил того притормозить.
Перед ними возвышался жертвенный алтарь, и его украшал человеческий череп с короной, словно раскинувшей во тьме длинные огненные щупальца. В черных глазницах вспыхивали огоньки лампадки, и, казалось, череп злобно скалился на нежданных гостей. Призванное изображать божество изваяние мерцало прозрачным, но тревожным огнем и окрашивало снег красноватыми всполохами.
– Алтарь Мортис… – пробормотал Лукай, и у него нехорошо засосало под ложечкой.
Тяжело дыша, со всевозрастающим ужасом они оглядывались вокруг, и маленькое аккуратное сельцо на их глазах стремительно меняло свой облик. Со странным шелестом оседали белые пышные сугробы, превращаясь в кучи грязного пепла. Песком со стен осыпались камни, оставляя после себя лишь черные сожженные остовы, острыми шипами устремлявшиеся к беспросветному небу. Через доли секунды перед остолбеневшими воинами предстало выжженное пепелище.
– Где Ламберт? – процедил Стаффорд сквозь зубы.
Оба без слов бросились обратно к избе старосты.
Бигдиш с тоской разглядывал подслеповатое темное окошко. Как ни странно, но на тонком горном хрустале не намерзло рисунка и отчетливо виднелся сугроб, насыпавший почти до резных створок. Тут что-то мелькнуло, как будто лохматый кусок тьмы, сверкнув двумя горящими углями, пролетел мимо.
– Что там? – Сидевший за столом Бигдиш вскочил на ноги, переворачивая перед собой плошку с похлебкой.
Холодное с самого начала варево выплеснулось на пол, и тут от него пошел неприятный душок. В деревянных плошках забурлило варево, становясь склизким и зловонным. Ядовитый запах заполнял комнату, раздражая обоняние и веки. На глазах чернели, покрываясь плесенью, лепешки. Разлагалось прожаренное мясо птицы. Оторопевшие воины в один момент принялись отплевываться, пытаясь справиться с подступившей к горлу тошнотой.
В окно что-то заскребло, кто-то завыл на улице, и темнота за пределами домика вспыхнула десятком алых углей-глаз. В мгновение ока воины выбрались из-за стола, перевернув его. Обстановка стремительно менялась: превращались в оборванные тряпки воздушные занавески на окнах, рассыпались камни стен. В один момент погас очаг, с дуновением ветра затухли факелы, комната погрузилась в темноту. Домик задрожал, как в лихорадке. С оглушающим грохотом с петель слетела дверь, и в образовавшийся проход посыпали ужасающие твари.
– Нежить! – выкрикнул кто-то из рыцарей, и в этом непроизвольном вопле послышалась настоящая паника.
Из кухни выскочили девицы: высокие и крепкие, с изъеденной кожей, покрытой страшными струпьями. Между ними виднелись черные обнаженные жилы. Широкие оскалы озаряли страшными улыбками словно бы стекшие лица подавальщиц.
Бой вспыхнул, яростный и свирепый. Воины старались держаться вместе, чтобы в крошечном помещении не задеть друг друга. Звенели мечи, раздавались истошные вопли, зловоние наполнило воздух, и зеленоватый туман скрыл мельтешащие фигуры мортисовых детей. Казалось, что пространство увеличилось до невероятных размеров, разделив между собой защитников императорской короны на много шагов.
Не прицеливаясь, Бигдиш выпустил все три стрелки арбалета и едва успел прицепить к поясу разряженное оружие, как рядом с грудью просвистел кончик стального клинка. Лучник отпрыгнул, выгибаясь. Зеленоватая тень, тревожа густую дымку, мелькнула рядом, и Бигдиш, сам не ожидая, резко выставил кулак перед собой. Вслед яростному удару раздался странный сип, и уродец взмахнул в воздухе голыми пятками, падая. Меч отлетел аккурат под ноги лучнику, и тот подхватил нежданно-негаданно доставшееся оружие, стараясь даже не допускать мысли, чьи скользкие пальцы держали его прежде.
Бигдиш, тяжело дыша, только успевал махать в разные стороны легким клинком. Ему все казалось, что кто-то пытался его оцарапать, а над ухом все клацали и клацали острые ядовитые клыки. Он слышал собственные сбивчивые вздохи, вырывавшиеся из груди, и они походили на хрипы. Тонкий испуганный визг заставил зашевелиться на затылке волосы, и лучник стремительно вернулся из несуществующего зеленоватого пространства в маленькую холодную комнату, наполненную уродцами. Лариэлла окружила шипящая нежить. Мальчишка, не пытаясь защищаться, прикрывал голову руками и только истошно визжал. Чудовища скалили зубы, тянули к нему когтистые склизкие лапы. Бигдиш прыгнул к мальчишке, одним мощным ударом разрубая податливое мягкое тело уродца с желтыми блюдцами-глазами. Лариэлл вскинулся, и на бледном лице с набухшей на гладком лбу жилкой появилось выражение такого ужаса, что, наверное, хватило бы его на целый десяток невинных душ. Бигдиша даже передернуло. В следующий момент лучник подтолкнул онемевшего парня к себе за спину, одновременно отходя к стене, чтобы никто не попытался схватить бедолагу сзади.
– Ты же говорил, что сам можешь защитить себя, – процедил лучник зло и ловко пригнул голову, когда над его макушкой пролетел конец отравленного посоха.
Мальчишка только взвизгнул, совсем как кисейная барышня, и, врезавшись в стену, сполз по ней, сворачиваясь комочком.
– Ясно. – Лучник говорил сам с собой только для того, чтобы перебороть охватившую душу жуть.
Не каждый день видишь горящие углями злобные глаза, открытые пасти нежити и острые клыки с тягучей ядовитой слюной. Да, теперь он десяток лет будет мучиться от кошмаров!
Неожиданно чьи-то острые зубы лязгнули рядом с запястьем, опалив кожу ледяным зловонным дыханием. С перепугу Бигдиш выпустил клинок, и тот упал на пол с тихим звоном. В следующий момент меч подхватила корявая рука нежити с длинными острыми когтями.
– Плохая новость, парень, – пробормотал Бигдиш, хватая мальчишку за шкирку, – мы потеряли оружие!
В один момент он сорвал с пояса Лариэлла кинжал и умудрился, услыхав хруст сломанной кости и истеричный вопль, отпихнуть ногой страхолюдину с обнаженными ребрами и столбом позвоночника. И почувствовал, что растянул мышцу ноги.
– Бетрезен тебя дери, я же лучник, а не борец! – взвыл Бигдиш, расстроенный нелепой травмой, и от злости саданул кулаком по голому черепу твари, которая, судя по всему, прежде являлась гномом.
– Нужно пробираться к выходу! – процедил он, и мальчишка намертво вцепился в его плащ, готовый даже сигануть в глубокий колодец, если лучник прикажет.
Но их обступали со всех сторон чудовища, прижимая к проклятой стене. Всюду оскаленные пасти и злобные горячие точки глаз. Особенно обидно было, что чудовище, в которое превратилась милая подавальщица, весьма кровожадно размахивало Бигдишевым мечом. Вполне определенно при жизни девчонка умела обращаться с оружием. Выставленный кинжал с коротким лезвием по сравнению с длинным заточенным клинком выглядел несколько нелепо.
Читать бесплатно другие книги:
