Свадьба – навсегда! (сборник) Белякова Людмила

– А кто, кто? Наша? Или из гостей? Ты узнала? – схватила Кристина подружку за руку.

– Не-а. – Танька обвела присутствующих сумасшедшим взглядом. – Не просекла. У нее на голове пакет был.

– Какой пакет?! – нервно уточнил голос из задних рядов.

– Желтый такой… В салонах связи еще такой дают, когда мобильник покупаешь.

– Так, уважаемые дамы и господа!

Все вздрогнули и обернулись на мощный начальственный баритон, а бедная Танька еще и поперхнулась водой.

– Вам придется задержаться здесь еще немного…

Кто-то безнадежно застонал, даже захныкал.

– Да, да, извините!

Это был некий новый персонаж, плотный мужчина сорока с лишним лет, в мундире, запертом на все замки, и с очень импозантными погонами подполковника. У него был относительно свежий вид – вероятно, только подъехал.

– Вы понимаете, открылись новые обстоятельства, – добавил он многозначительно, и все сразу поняли, что возражать бесполезно.

Да, новый трупик…

– Мы что, все под подозрением? – спросил Павлик, входя в обычную свою роль спеца по пиару.

– А как вы думаете? – тонко, едва-едва, улыбнулся подполковник. – Покойнице от силы часов пять-шесть… Теплая еще. Чуть-чуть!

– А кто это, кто?!

– Вот сейчас и будем выяснять… По местам своим разойдитесь, будьте так любезны.

– А мне зачем оставаться?! – подпрыгнула Кристина. – Я ни при чем тут! Я-то как раз все время здесь сидела!

– И я, и я! – пронеслось по рядам заточенцев бальной залы.

– Кто это может подтвердить? – обернулся подполковник, уже собравшийся их покинуть.

– Все, все! – так же прошелестели собравшиеся.

– Я, я! – затрясла поднятой рукой Танька, будто двоечник, в кои-то веки выучивший урок. – Я тоже здесь все время сидела и вообще никуда не выходила! Я не могла… этого сделать… Я только ее нашла!

– Во-от, именно вас я особо и попрошу остаться! – расплылся он в очень довольной улыбке. – Вы, девушки, наши особо ценные свидетели!

В поредевшей толпе кто-то в охотку прыснул.

– Скоро, поди, светать начнет, – вздохнула Кристина.

Ей почему-то казалось, что это Танька виновата в этой их второй задержке. И чего ее дернуло открывать эту кабинку? Недержание у нее, что ли? Жаль, конечно, что на нее свалилась эта… неприятность, но!.. Если б не Танькино кошачье любопытство, давно б уже дома были. А теперь, похоже, они просто врастут попами в эту банкетку – ну, реально корни в синий бархат пустят.

– Тань, – все-таки заговорила Кристина с подружкой, которая тихо вздыхала у нее на плече, – выходит, тот, кто это сделал, в это время в какой-то другой кабинке сидел, а?

– Умм? – подняла голову Танька. – Ты о чем, Кристик?

– Ну, вот когда ты ждала в туалете? Ждала, ждала…

Танька откашлялась и мощным внутренним окриком созвала разбежавшиеся по окрестностям глаза в пучок.

– Ну, ты в закрытую кабинку ломиться стала, потому что из тех, других, никто не выходил, да?

– Ну да… Так ты что думаешь…

– Я думаю, что тебе сильно свезло. Он и тебя бы мог того… Как свидетеля, а? Если б ты немного раньше зашла?

– Не обязательно. Может, там эта… ну… со вчерашнего дня лежала.

– А, да, – огорчилась почему-то Кристина, – ну не со вчерашнего, конечно, но с утра – это может быть. Сказали же – тепленькая.

Девчонки даже чуть приободрились – все какой-то интерес.

– Надо хоть узнать, кто эта девчонка. А то мне как-то не по себе, – сказала Танька почти нормальным голосом, выпрямилась и села. – Чего эти меня не вызывают, не спрашивают… Я же главный свидетель!

Кристина, пользуясь тем, что подруга не видит выражения ее лица, сложила губы в скептически плотный кружок.

– А какое платье на ней было? И там – старая, молодая?

– Платье-то? Ох, не помню… Длинное?

Кристина сделала скептическое кольцо еще раз.

– Голубое… Или розовое? Но светлое, атласное… это точно. Ну, молодая, кажется, не толстая. А то прибила бы однозначно.

– Ага, наповал… Плюх! И нет тебя.

Танька даже не успела обидеться, как перед ними вырос один из милиционеров.

– Вот вы. – Он довольно невежливо ткнул пальцем в Таньку. – Пройдемте. С вами хотят поговорить отдельно.

– А мне в туалет можно? – жалобно спросила Кристина, так и не посетившая центр вселенной.

– На первый этаж, – буркнул милиционер. – И не задерживаться.

– О’кей, – буркнула Кристина, встала и пошла за милиционером и подружкой.

В коридоре их разделили: Таньку увели куда-то в сторону от залов, а Кристине пришлось спускаться по высоким, какого-то чудного, старинного формата ступеням, где была основная экспозиция, виданная ими еще во времена школьных экскурсий.

Теперь музей, как и положено старинному зданию в предрассветные часы, был битком набит призраками. Они, кто в штатском, кто в мундирах, лишь изредка и тихо переговариваясь, шныряли туда-сюда, светя фонариками, заглядывали в разные углы, за витрины с экспонатами и под диванчики с изогнутыми, будто в балетном демиплие, ножками. В полутьме таинственно поблескивали звездочки на погонах и форменные пуговицы.

У дверей туалета выразительной картинкой стоял призрак опера в сизом мундире, юбке итальянской длины и пилотке на крашенных в рыжий кудряшках.

– Чего слышно? – спросила Кристина у какой-то посторонней, не с фирмы девчонки, ждавшей очереди.

– Не переговариваться, – негромко, но решительно сказал призрак.

– Да я так просто, – отозвалась Кристина, решив оставить последнее слово за собой. – А то уж одичали тут.

Отметившись, Кристина умылась – благо здесь еще остались жидкое мыло и туалетная бумага, которой можно было утереться.

– Побыстрей, пожалуйста, – буркнула милиционерша, приоткрыв дверь.

– Я уже! – чирикнула Кристина и, даже приободренная, резво двинулась на выход – ведь Танька, поди, уже освободилась и может рассказать что-то интересненькое.

Надо же было извлечь из ситуации хоть что-то полезное, к примеру, тему для разговоров на ближайшие два-три месяца. Может, и больше.

– Я понимаю, граждане, что это крайне неприятно, однако! – Подполковник, что прибыл позже, развел руками. – Мы, признаюсь, в некотором тупике… Вам придется опознать… э-э… вторую жертву. Пока никто не может сказать, кто эта девушка.

– Ага, все-таки я правильно догадалась, – шепнула Танька, довольная своей догадливостью. – Молодая!

За окнами музея неукротимо светало. По территории разбежались тени от деревьев старого парка, и она приобрела вид огромной тигриной шкуры в черную и рыжую полоску. Красиво до невероятия, если б не скорбная муторность обстоятельств.

Их всех, человек тридцать, оставшихся к этому моменту, собрали у двери. За ней, как видели в щелку двери те, кто был поближе, в вестибюле, где несколько часов лежала несчастная Ламка, выложили на банкетку новую жертву.

– Так что, граждане, проявите стойкость и понимание. Скоро все это, надеюсь, закончится.

– Ох, – вдруг забубнил кто-то, – где два покойника, там и третий! Точно!.. Вот тут на днях…

На чревовещателя невнятно, тихо, но дружно цыкнули, и богатая мысль осталась недоразвитой. Колонна двинулась.

Кристина и за ней Танька пошли опознавать покойницу в числе последних, а выйдя из залы в вестибюль, почувствовали будоражно-едкий запах нашатыря.

– Ух ты! – нервно выдохнула Танька, взглянув на аккуратно уложенную на диванчике фигурку. – Да это же невеста! Ну, точняк – невеста!

Покойницу, вероятно, постарались хоть и наспех, но сделать возможно более приемлемой для восприятия живыми, и она с некоторого расстояния производила впечатление мирно спящей…

А вблизи различались растрепанная прическа, слегка смазанный макияж, а главное, ужасный, сине-багровый след на шее. Платье на бедняжке было действительно почти как подвенечное, с большим вырезом, светлое – кремовое, и такие же перчатки до локтя… Все чин чинарем, хоть тут же в ЗАГС, если не считать отсутствия фаты с флердоранжем – от них в волосах остались только какие-то незначительные фрагменты.

– Ну конечно! «Невеста»! Скажешь тоже! – тихо фыркнула Кристина, сделав презрительную мину. – Дублерша, что ли? На случай отказа первой…

Последнее замечание она зачем-то адресовала стоявшему рядом подполковнику. Тот чуть дернул щекой, нервно сглотнул и сипло осведомился:

– Не узнаете эту женщину? Посмотрите повнимательней.

– Не-а, – помотала головой Кристина. – Точно не с нашей фирмы. И так, по жизни, в первый раз вижу…

– А вы, девушка, не узнаете ее? – видно, только для порядка спросил подполковник у Таньки.

– Нет, – серьезно ответила она. – У нас такая не работает. Это, наверное, из тех, ну, других гостей. Нет, не знаю такой. Извините, дяденьки.

– Здесь ваших дяденек нет, – сухо заметил подполковник и устало махнул рукой. – Ладно, спасибо… Следующих пригласите, пожалуйста.

Когда подружки на мягких, неверных ногах отходили от банкетки, они заметили, что поодаль стоит папа Кучинский, вдруг постаревший, будто облинялый и как бы рухнувший внутрь себя. Рядом с ним обретался Виталька, уже без франтовской бабочки и в расстегнутой сорочке с рюшками. Видок у него тоже был не из лучших – хорошенькая, обычно румяная мордашка была помята, глаза бегали, руки то и дело принимались что-то искать.

– Давай подойдем, скажем что-нибудь? – предложила Кристина тихо. – А то так пройти мимо… Будто не произошло ничего… Давай?

– Ну… давай. Только ты, а то я опять что-нибудь ляпну не по делу.

– Да уж, за тобой водится.

Близко они подходить не стали, а так, проходя, чуть задержались.

– Вы как, Пал Иосифович? – осторожно спросила Кристина и, не дожидаясь детального разъяснения, торопливо добавила: – Нам Ламарочку так жаль, так жаль! Какая жесткость!

– Да, да, ужасно, ужасно! – промямлила Танька. – Такой цинизм!.. Виталик, а ты как?

– Не фонтан, если честно, – ответил Виталька невнятно, и девушки заметили, что у него красные, отекшие глаза – неужели искренне огорчен? Плакал?!

А, ну да, уплыло же родство выгодное! А с ним и приданое, и наследство, если совсем повезет. Запереживаешь… До слез!

Незавязывавшийся диалог добил в зародыше милиционер, пробубнивший подружкам: «Проходите, не задерживайтесь!» Девчонки чвякнули что-то на прощание осиротевшим нанимателям и, не веря собственному счастью, мелкими перебежками двинулись к выходу из флигеля.

– Ты чего-то совсем бледная, – заметила Танька.

– Я не бледная, я – умытая, – нравоучительно произнесла Кристина. – Давай живей, а то опять стопорнут.

– Да, но мы куда?!

– Домой, куда ж еще?

Они уже минули половину липовой аллеи, шедшей от флигеля к воротам в чугунной ограде усадьбы.

– А боезапас? – вдруг остановилась Танька. – Чем Ламку поминать-то будем?!

– Ух, я забыла! А он там под скамеечкой лежит-скучает…

Подружки развернулись и пошли назад.

У флигеля никто не обратил на них внимания. Полусонные подозреваемые, как капли из текущего крана, по одному выкатывались из дверей, кто-то поджидал кого-то, чтобы уехать вместе, кто-то вяло обсуждал случившееся. Девчонки присели на заветную скамейку.

– Ага, здесь, родименький… Не скрали! – сказала Танька, почему-то злорадно поковыряв ногой под сиденьем. – Слушай, мне вот что в голову пришло…

– Так скажи ему, чтобы отвалил на фиг, и гребем отсюда живо! – буркнула Кристина, хотя сама сидела и старательно красила губы.

– Не рычи, подруга. Я подумала, что, если эту девчонку придушили в сортире, значит, тот, кто это сделал… тоже баба?!

– Ныобызытельны, – сказала Кристина, захлопнула пудреницу, бросила ее в сумочку и встала. – Пошли! Меня уже тошнит ото всего этого.

– Ну да… А почему «не обязательно»? Кто ж еще туда зайти мог – в бабий нужник-то?

– Кто угодно. Могли потом притащить.

– Ой, ну ты скажешь! Тут же люди кругом… Да, а почему она невестой одета?

– Точку перепутала, блин! На чужую свадьбу приперлась – за это ее конкретно и придушили!.. Ну чего ты пристала, Таньк?! Светлое платье могло быть на ком угодно – не поминки же, в конце концов?! Пошли! Все наши, прикинь, уже дома, душ принимают…

Кристина быстро, почти бегом, посеменила по дорожке к аллее, Танька, хочешь не хочешь, тоже взяла низкий старт. Они дошли почти до выхода из парка, когда Танька, обиженно молчавшая, вдруг выдала:

– Не знаю, кто пристукнул Ламарку, а вот ту, другую, точно задушил сам Виталик преподобный!

– Что?! – поперхнулась Кристина, резко останавливаясь. – Ты что, совсем с катушек?…

– И вовсе не с катушек, – с хитрым видом поджала губки Танька. – Эта девчонка точно Виталькину свадьбу расстроить хотела… В прикиде подвенечном явилась, чтобы права прокачать, реально!

– Ну, – задумалась Кристина, – а может, может… Так – или я, или она!

– Да точно! На Витальку много охотниц было, а эта, поди, самая упертая… Ну он ее и того… чтоб под ногами не крутилась. Если б его в сортире с невестой, тем более не с Ламкой, зас тукали, это бы не очень здорово смотрелось. А, как? Нетерпением любовным тут не отмажешься!

Кристина с Танькой дружно прыснули, неплохо представляя себе нетерпение, которое за неимением под рукой будуара в розовых тонах можно было по-быстрому реализовать в кабинке музейного сортира. Они похихикали еще немного, но вдруг Танька оборвала смех:

– Ой, ну бли-и-ин! Я ж опять бутылки эти долбаные забыла! А все ты – «пошли, пошли»!.. Как хочешь, а я вернусь! Надо ж, совсем заболтались, а?!

– Ладно, давай скоренько… Я тебя здесь подожду.

Танька почти бегом, насколько позволяли туфли на каблуках, уставшие ноги и подол, заплетавшийся между щиколоток, ринула назад. Навстречу ей попалась еще парочка-другая отпущенных – временно, временно! – на свободу бывших гостей, нелепо смотревшихся из-за вечерних нарядов и хмурых, недовольных физиономий. Кто-то поглядел на нее со слабо выраженным недоумением, а вообще всем, кажется, эта ее пробежка была до фени – был седьмой час утра. А с начала торжества прошли чуть ли не сутки…

У самого флигеля было совершенно пусто – вероятно, все разошлись. Разошлись?

Ну, ловко заныканная пара бутылок хорошего вина – это, конечно, замечательно, однако… Может, там еще что-то осталось? Тем более Танька, как профессиональная халявщица, хорошо запаслась пакетами. Они, плотненько свернутые, как дежурная пачка презервативов, всегда хранились на дне ее сумочки.

Танька осторожно, стараясь не стучать каблуками, приподнимая подол, поднялась на крылечко флигеля, приоткрыла тяжеленную дверь. От куда-то слушались приглушенные голоса, но ни кого не было видно, и Танька быстро поднялась в бальную залу. Там было сумрачно, душно и стоял тяжелый запах активно портящейся еды.

Не то, конечно, у Таньки материальное положение, чтобы объедки, даже элитные, собирать, но ведь где-то здесь должны располагаться временные продуктовые лабазы. Приносили же им юркие официанты откуда-то и нарезку, и икорку, и шампусик… Где-то они здесь складировались, ох складировались!

Танька приметила приоткрытую дверцу в дальнем углу залы и пошла туда, повинуясь инстинкту опытного охотника за халявой, на цыпочках, чтобы не шуметь – шаги, даже острожные, гулко раздавались под сводами княжеских покоев. Ну-ка, ну-ка…

О! Это было то, что нужно! Подсобочка, уютная, без окон, да! Настоящего халявщика не проведешь! Столики, покрытые трогательными белыми скатерками, еще хранили остатки былой сва дебной рос коши… По паре баночек красной икры и крабов, пакетики с рассыпными шоколадными конфетами, еще какие-то симпатичные упаковочки – будет чем усопших помянуть! Только бы ручки у тары не порвались в самый неподходящий момент…

Танька уже заканчивала формирование второго пакета, попутно заменяя дешевку на более весомые предложения, когда до ее слуха долетели… да, шаги! Вездесущий конкурент-халявщик?! Или просто пришли убирать помещение? Утро же…

Ох, больно некстати-то!.. Но в крайнем случае можно соврать, что ее, Таньку, прислали за продуктами… Кто прислал? А начальство – чтобы потом, на фирме, было чем помянуть безвременно почившую шефову дщерь. Не пойдут сейчас же к убитому горю отцу выяснять подробности – он послал, не он? Нет, не пойдут. Значит, Танькино дело правое! И нечего тут!..

Она выпрямилась и приняла недоступно-деловой вид: а я вас не боюсь, не боюсь, не боюсь! Но шаги смолкли где-то недалеко от входа в комнатенку. Похоже, какие-то люди пришли сюда не тырить хавку, а поговорить по секрету… Да, они явно остановились неподалеку и принялись переговариваться – мужской и женский голоса. Говорили довольно быстро и нервно… Ну, понятно – обстановка к неторопливой светской беседе не располагала.

Танька напряглась и стала прислушиваться. Голоса вроде были незнакомые…

– Я же тебе говорила – все надо поручать профессионалам! – сдавленно шипел женский голос.

– Ну а этот чем был плох? Все нормально закончилось, – стал оправдываться молодой мужской голос, даже не особенно стараясь понизить тон – он и так, чувствуется, был подавлен.

– Ты считаешь это нормальным? Такой улей разворошили! – язвительно выдала собеседница, перестав особенно стесняться. – Как осы на варенье налетели. И ничего пока не закончилось… И жужжат, и жужжат! Почему в музее, кто это придумал, кто разрешение давал?…

– Пожужжат и забудут, – сказал голос и откашлялся.

Замечание, правда, звучало не слишком уверенно.

– И почему ты так думаешь? – уточнил женский голос.

– Все проходит, пройдет и это. Старинный мудрец один сказал.

– Ну, – не нашла что возразить дама. – Может быть…

Они чуть помолчали, и Танька даже приободрилась – сейчас уйдут.

– Надо придурку этому звонить, – сказал молодой человек.

– А чего ты до сих пор? – опять возмутилась дама.

– Да не ори ты, блин! Услышат… Имидж я свой соблюдать должен? – сварливо возразил мужской голос. – Успеется… Стой, а кто там?… Идет кто-то… нет?

– Ну и что?

– Не надо бы нам вместе светиться… И вообще… Давай-ка…

Танька у себя в комнатенке чуть не выронила пакеты со снедью. Они хотят спрятаться в этой же комнатенке?! Похоже, запахло тем самым треть им трупиком из поговорки. И тоже, заметьте, девичьим!

Ломая жуткую одеревенелость в теле, стараясь торопиться, но не шуметь, Танька немыслимым усилием воли скрутила себя, как строительную рулетку, и сунула под ближайший столик – благо скатерка висела всего в полуметре от пола. Возможно, и не заметят… Тем более сами в роли скрывающихся от посторонних глаз. Не до нее…

Заговорщики поспешно юркнули в комнату и затаились. Кто-то, негромко переговариваясь, прошелся по залу, остановился, поговорил и двинулся на выход. Танька увидела на ногах злодейки хорошие, добротные туфли, салатово-зеленые, с кокетливым бантиком на заднике. Приметная обувка, но вот на ком она была? Вроде не видели они с Кристинкой таких.

Между тем ходившие по зале, кажется, ее покинули.

– Ну чего, пошли? Домой хочу, конкретно, до тошноты, – тем не менее почти шепотом сказал мужчина. – Обрыдло тут все!

– Погоди… Пусть совсем уйдут. А тут богатенько, я смотрю… Зажал хавки папа Кучинский, а?

Танька услыхала, как заговорщица роется в продуктовых неликвидах. Собеседник хмыкнул:

– На том и стоим… Ладно, бери что хочешь, и пошли. А то меня спохватятся. Базару потом не оберешься.

Голос звучал уже по-хозяйски, вальяжно. Его визави повозилась еще, шурша целлофаном – видно, вскрывала какую-то упаковку, и они вышли из комнатенки.

Танька, облегченно вздыхая, еще немного посидела под столиком, только сейчас ощутив, как это неудобно и скверно. Потом, едва ворочая задубевшей попой, полезла наружу и все-таки приложилась лопаткой об уголок столешницы.

– Уй, блин-н! – прошипела она, вытаскивая за собой добычу.

Теперь бы унести ноги и пакеты. Столько из-за них перетерпеть и попасться как-то нелепо на завершающем этапе… Нет, это слишком плохо, чтобы быть на самом деле! Не подведи, маленький, хитрый божок халявщиков со щечками, как у хомячка, раздувшимися от дармового угощения!

Было утро понедельника, значит, музей для посетителей был закрыт. Таньке удалось выбраться из флигеля незамеченной, проскользнуть мимо хозяйственного зданьица, где располагались некогда княжеские слуги, конюхи-горничные. Так никого и не встретив, она прошла торопливо, спотыкаясь и чиркая каблуками, по дорожке к выходу с территории.

Кристина примостилась на скамеечке почти у ограды парка.

– Ну ты даешь! – грохнула она издали. – Я уж думала, тебя там тоже придушили!

– Да почти! – сдавленно ответила Танька, плюхаясь рядом с товаркой. – Я там такое нашла, такое слышала! Ул-л-лет!

– Это чего? – Кристинка неприязненно ткнула пальцем в пакеты.

– А это компенсация морального вреда. От папы Ку. Коньяки-балыки.

– А, – расслабилась Кристина. – Это хорошо, это ладно. Пойдем, а? А то уже реально мутит от голода и немытости.

– Щас, дай чуть посижу… Утомилась я по-черному. Нарыла я там!..

– И чего хорошего нарыла? – равнодушно откликнулась Кристина.

– Я даже не нарыла – была охота! Оно само! Я подслушала!

Танька всплеснула руками и стала рассказывать о своем сидении под столом в музейной подсобке. Рассказ получился, пожалуй, длиннее самого приключения.

– Ну, это полный пипец, – вскинула Кристина ресницы в синей несмываемой туши.

– Да!.. Это точно Виталька все организовал! С этой бабой, ну, в зеленых туфлях.

– Фигня! Полная! Зачем ему?! У него и так все было тип-топ.

– А вот, значит, и нет… И Ламку, похоже, по ошибке замочили!

– С чего ты взяла все это? – Кристина смотрела на Таньку со все возрастающим удивлением и даже чуть брезгливо, как нянька на вывозившегося в собственных выделениях хозяйского младенца. – А ту, другую, девчонку тогда зачем кирдыкнули?

– А тоже по ошибке! – взвизгнула в восторге Танька. – Недостаток квалификации киллера! Я это все из контекста поняла!

Кристина поморщилась, но промолчала – поняла, что у подружки нервная реакция.

– Если ты мне правильно все передала, подруга… Хотя нет, нет… Ничего такого там не было. Разговор и есть разговор. Не вижу я в нем ничего криминального.

– Да все там криминальное было!

Танька недовольно пялилась на подругу – ну как ты не понимаешь?!

– Хорошо, а нам-то что до всего этого? – нарушила паузу Кристина.

– Ну как… Можно продать сведения.

– Кому – папе Ку?

– А вот и хотя бы. Пусть знает, с кем связался.

– Ага, а потом тот же Виталька – если это он был – или эта его баба на нас дядю с ружжом напустит? Нет, уж я в это не игрец! Я ничего этого не слышала! Пошли!

– Просто не хочешь Витальку подставлять, – ехидно протянула Танька и нехотя встала.

– А хоть бы и так, – поджала губы Кристина. – Он мне ничего плохого не сделал. Давай я чего-нибудь понесу.

– У-иии! – вдруг присела на месте Танька. – Я ж опять пакет с бухлом оставила! Ой, вот же растяпа! Ну, рас-тя-па!

Танька в злости потоптала дорожку. Кристина фыркнула, но ругать ее не стала. После всего этого!.. Понятное дело.

– Ладно, давай я сбегаю. Тебя там могли видеть. Теперь я…

– А если спросят: чего ты тут ошиваешься? – спросила Танька, возвращая пятую точку на садовую скамью.

– Ну… скажу, что кофточку в гардеробе оставила. Вернулась с полдороги, чтоб потом не ходить.

– А если ее там не окажется? – поинтересовалась Танька.

– Стибрили! – рявкнула Кристина так, что Танька вздрогнула и отшатнулась, а воробьишки, скакавшие перед ним в ожидании крошек, вспорхнули и, испуганно чирикая, унеслись прочь. – Думаешь, глупей тебя? Не выкручусь?

– Н-нет, Кристик, не думаю… Ты сходи, да. Жалко же! Столько парились…

Кристина почти швырнула пакет в ноги Таньке и, резко повернувшись, пошла к флигелю. Ее спина, до половины прикрытая синим атласом, выражала презрение к опасностям и решительность добраться-таки до злосчастной тары с алкоголем. Танька мысленно перекрестила ее вслед. Все-таки они с Кристинкой так давно дружат.

Танька решила немного расслабиться в ожидании подружки, склонила тяжелую, как мраморную, голову на декольте, прикрыла глаза. Изнутри на веки, как летний ливень на оконное стекло, хлынула черная вязкая жидкость… Танька почувствовала, что засыпает, будто умученная в отделку лошадь. Ноги сами, без дополнительной команды, сковырнули ненавистные туфли и взлетели на скамеечку, голова спланировала на деревянные рейки сиденья…

– Тань, Таня! Очнись! – Кто-то тряс ее за плечо и шипел в ухо сдавленным голосом. – Нашла время дрыхнуть, дура!

– Сама дура, – привычно отозвалась Танька, с трудом раздирая как скотчем склеенные веки.

– Сваливаем, пока целы!

– А… ну да… – Танька села, чувствуя, как трудно дается ей удерживать перпендикуляр со скамейкой. – Ага, я сейчас… Ми-нутточку!

Танька вдруг смутно припомнила, что находится в парке, сутки назад здесь все было людно, шумно и весело, а сейчас они с Кристинкой одни и вокруг бродит беспощадный убийца девушек сексуально активного возраста. Да, свалить отсюда поскорее – это как раз то, что нужно!

Кристина, подхватив Таньку под руку, пыталась поднять ее со скамейки.

– Бери пакет и пошли! Сейчас опять такое начнется! Обувайся, ты, головастик безмозглый!

– А пащ-щему? – спросила Танька, все-таки отлепившись от жестких деревяшек и пытаясь засунуть ступни во вдруг ставшие тесными туфли.

На «безмозглого головастика» она не обиделась.

– Потому!.. – Кристина силой поволокла подругу к выходу из старинного парка.

– Нет, ну па-че-му?

– Там еще… один…

– Что?! – Танька остановилась бы, но Кристина неумолимо влекла ее к чугунной калитке.

– То!.. Там, кажется, еще одна… «невеста». Я только ноги видела… Из кустов торчали.