Смерть на кончике пера Белякова Людмила

Поздним утром Андрея разбудил звонок. Прежде чем снять трубку, он прокашлялся.

– Да, Анна! Доброе утро, – произнес бодро.

– Вы, конечно, Андрей Викторович, извините, – послышался в трубке далекий, ехидный голос Терпсихорова, – но это Феликс Феликсович.

– Эта девушка тоже участвует в наших экспериментах. Так что я не очень ошибся.

– А-ха-ха! – грохотнул академик. – Ну, гляну я, на что вы меня променяли!

– Как ваше самочувствие? Приезжаете послезавтра?

– Да, я и звоню узнать, состоятся ли запланированные мероприятия.

– Вас ждут как дорогого гостя.

Анна К. позвонила через полчаса.

– Я только что говорил с Терпсихоровым… Он с ассистентами будет здесь во вторник. В среду, наверное, смогут вами заняться. Приедете?

– Конечно, если вы хотите.

В полдень «газель» с экспедицией затормозила у дверей.

Помимо Терпсихорова и Мальцева приехал и криптозоолог, невысокий парень малонаучного вида Дима, и лаборант-экспериментатор, тоже молодой и тоже Дима, по совместительству ведший машину.

В редакции Андрей представил им сильно загоревшего за праздники Бороду, занятую Валю и небритого Костика. Валя побежала наливать воду в чайник, ноющего Костика пинками погнали к соседям по этажу за стульями.

За чаем было решено, что Борода поведет эниологов знакомиться с городским начальством и устраивать в гостиницу, а Андрей созвонится с матушкой настоятельницей и отвезет Диму-крипто зо олога в монастырь взглянуть на фреску с водяным чудищем.

«Анну, кстати, заберу, – подумал Андрей, довольный своими организаторскими успехами. – Теперь можно ее к родителям отвезти. Ей уже ничего не угрожает».

– Ты надолго? – спросила Валя.

– До Голубинского, там, может, часик и обратно. Димон, на выход!

Они взяли редакционную машину и выкатили на Рязанское шоссе.

– Здорово тут у вас – сплошная салюброгенная[2] зона. Ровненько, только холмы…

– Поэтому здесь люди и живут с каменного века. И стоянка раскопана.

– Где?

– Недалеко от редакции. Здесь культурный слой вдвое мощнее, чем в Риме. Когда-то мамонты водились – бивень в краеведческом музее есть.

– А!.. Значит, мое дело правое.

При въезде в обитель их машину, как водится, остановили мрачноватые охранники, но внутрь пропустили безоговорочно. Они поднялись по узкой лесенке в офис матушки настоятельницы. Та, как всегда, была румяна и приветлива, обещала через пятнадцать минут проводить во храм взглянуть на икону – пока там шла служба.

– Матушка, а нельзя ли известить Анну Коваленко, что за ней приехал Андрей?

Игуменья отправила с поручением девушку в белом платке.

– Сейчас, матушка, только файл заархивирую.

Дима несколько ошалело поглядел на Андрея.

Игуменья, важно ступая, отвечала на приветствия и поклоны встречавшихся на пути женщин, повела их через монастырский двор, уже покрытый густой травой, во храм. Сладковато пахло ладаном. Игуменья подвела их к стене с иконой святого Селиверста.

– Вот, смотрите, Дмитрий. Потом я дам вам репродукцию.

Увидев зубастого дракона, Дима даже присел от удивления.

– Слушай, да ведь это типичный… – зашипел он каким-то длиннющим латинским названием – «мезозаурус непонятнокакойтус».

Матушка, отошедшая выкинуть отгоревшие свечки из подсвечников, оглянулась в их сторону.

– Ты тише, Димон. Это ж монастырь, да еще женский.

– Меня даже не то высаживает, что он женский!.. Эта зверюга вымерла еще до большого ледникового периода, а здесь она в своем виде как с натуры срисована!.. Матушка, не подскажете, когда написана эта икона?

– Специалисты датируют серединой XVI века. Но эти события имели место раньше. Православная икона не только воплощенная молитва, но и подчас исторический документ, – наставительно произнесла она.

– Это еще и научная сенсация! – зашипел, вертясь, Дима.

– Все, пошли. Не умеешь ты себя во храме вести, басурманин.

– Ну, погоди чуток… Я еще полюбуюсь.

Он действительно некоторое время постоял перед изображением, сложил по-старушечьи руки на животе и глуповато-счастливо глядел на фреску.

«Анна, поди, уже собралась и вышла, – подумал Андрей. – А этот от монстра отлипнуть не может».

– Все, двинулись. Тебе матушка настоятельница картиночку подарит, будешь любоваться до потери сознания.

Снаружи солнце показалось Андрею особенно ярким.

«Сейчас берем Анну К. и едем».

В офисе игуменья выдала Диме два буклета с изображением чуда святого Селиверста, принятые с подобострастным целованием пухлой настоятельской руки.

– Девушку мою, Анну, предупредили? – все-таки спросил Андрей.

– Да, – кивнула послушница, не отрываясь от печатания на компьютере. – Она сразу вещи собирать пошла.

«Значит, рада со мной уехать», – самодовольно подумал Андрей, стал благодарить игуменью за гостеприимство и тянуть упирающегося Диму к выходу.

Монастырский двор Андрей пересекал почти бегом, искал взглядом Анну. Но ее нигде не было. Они с криптозоологом вышли наружу, к машине.

– Мужики, девушку не видели, такая хрупкая, со светлыми волосами?

– Так она уехала, – спокойно ответил один из чернорубашечников. – За ней машина пришла. Она села и уехала.

– В… ка-какую машину? – чувствуя, что у него подгибаются ноги, едва вытолкнул из себя Андрей.

– А сразу за вашей пришла. Ее дождалась и уехала. Только что, минуты три…

Андрей онемевшими пальцами нащупывал в кармане ключи от машины.

– Какая машина была?!

– Серебристый вольвешник, номера не помню.

– Дим, жди меня здесь! – рыкнул Андрей отставшему зоологу.

Тот удивленно поднял голову, но Андрей уже нажал на газ, и машина, оскорбив тишину монастыря непотребным визгом, рванула с места.

«Только бы догнать – потом я с кем угодно разберусь!»

По счастью, почти всю дорогу до города не было никаких поворотов, и Андрей увидел серебристый зад «вольво» метрах в трехстах. Ему даже показалось, что за грязноватым задним стеклом он разглядел светлую головку, и выжал скорости сколько мог. Водитель-похититель, видимо, заметил его, прибавил ходу и свернул влево от города, на отрезок, который вел в Духовицы.

«Ну, тебе же хуже!»

Теперь Андрей действительно видел за задним стеклом две головы, темную и светлую.

«В принципе, я женщин не бью, но за непослушание можно и отшлепать – на будущее».

Обе машины, как связанные ниточкой, приближались к мосту через Оку. Там, на въезде, должна быть охрана, и их могли задержать…

«На охрану этот урод не поедет – повяжут… А деваться больше некуда».

Впереди был берег, резко уходивший вниз, в прибрежные камыши.

Вдруг неизвестный начал резко тормозить – Андрей едва успел нажать на педаль, чтобы в него не врезаться. Машина съехала на обочину, пошла по инерции юзом, заскакала по травянистым кочкам и, остановившись, заглохла метрах в пятидесяти от дороги, носом в какой-то колдобине.

Андрей бросился к «вольво».

Дверца была приоткрыта, шофер лежал головой на руле, с бессильно повисшими руками.

«Феномен Анны К. в действии».

Андрей заглянул в салон. На заднем сиденье с заклеенным скотчем ртом и расширенными от страха глазами сидела Анна, Тамарка, остервенело дергая за ручку, пыталась открыть заклинившую дверцу. Почувствовав на себе его взгляд, перестала рвать ручку.

– Тебе русским языком было сказано – не попадаться мне, – произнес Андрей тихо.

Она ничего не ответила, только опять дернула ручку.

Андрей, уже почти не торопясь, выдернул ключ зажигания – пусть попробуют добраться до города, черноголовые. Водитель от его невольного прикосновения упал на сиденье, и Андрей увидел горбоносое, со впалыми щеками смугловато-серое лицо, запачканное кровью. Водила слабо закопошился – значит, жив.

Андрей протянул руку и, переводя ироничный взгляд с одной девушки на другую, отпер дверцу, которая была ближе к Анне. Она, к счастью, открылась. Андрей за локоть выволок Анну из салона – руки у нее оказались скручены каким-то шарфиком.

Андрей оторвал и брезгливо выкинул полоску скотча.

– Иди к машине, – сквозь зубы процедил он.

– Сумка, – мотнула она головой.

Он взял из салона ту самую спортивную сумку, которую перекидывал через ворота во время первого освобождения Анны.

– Иди к машине. Я сейчас приду.

Она неловко, неся впереди себя связанные руки, пошатываясь, пошла к дороге.

– Зуева, предупреждал я тебя…

Тамара молчала, кусая губы в бессильной ярости, видимо, старалась сообразить, что сказать.

– …и значит, никаких приличий соблюдать не должен. Нет? Вижу, ты согласна. Посиди подумай, как жить дальше. И не вздумай вякнуть хоть кому-то, что я или Анна здесь были. Будь поскромнее. Усвоила?

Она ничего не сказала. Андрей запер дверцы, закинул ключи подальше в поле и пошел к машине. Анна К. сидела на переднем пассажирском сиденье, выставив ноги наружу. Андрей плюхнул ей под ноги сумку.

– Я жду разъяснений.

Она подняла голову:

– Руки развяжи сначала.

– Развяжу, когда все скажешь.

– Они у меня затекли!

Андрей растянул узлы. Анна принялась массировать побелевшие кисти.

– Как ты оказалась в машине?

– Они меня затащили.

– Неправда. Охрана все видела. Ты села сама. Это потом тебя склеили. Зачем садилась? Просекла, что это и есть Резо, и захотела с ним поквитаться? Ты и в его фирму для этого устроилась – правда?

Она не ответила, все еще массировала руки.

– Я спрашиваю.

– Да. Правда. – Анна подняла глаза. – Как ты догадался?

– Я, хоть и не обладаю сверхъестественными способностями, далеко не глуп.

– Ты не глупый. Но у тебя в жизни все просто и ясно, а у меня – нет.

– Да, – пробормотал Андрей, обходя машину, – это просто жуть, как у меня в жизни все замечательно и просто. Что ты с этим парнем сделала? – спросил он, заводя машину.

– Ничего.

– А почему же он отключился?

– Не знаю. Вдруг у него голова откинулась, он руль упустил, и… Ничего сознательно я не предпринимала, честное слово.

Пока они ехали, Анна К. достала из сумки какие-то дамские приспособления, зеркальце, салфетки, вытерла лицо, причесалась.

– Куда это мы едем?

– В монастырь.

– Ты везешь меня обратно? – удивилась она.

– Как пожелаешь. Но вообще-то я там своего гостя из-за тебя бросил.

Дима сидел на траве у ворот обители и явно кайфовал, греясь на солнце.

– Извини, Димон. Садись, поехали, – махнул Андрей. – Вот, знакомься. Анна, потомственная русалка. У самой речки засек, а то уплыла бы.

– За такой русалкой погоняться стоило, – улыбнулся во весь рот Дима.

По дороге к городу они встретили «скорую помощь» и милицию с мигалкой.

«Зуева вызвала скорую? А менты зачем?… В любом случае я за них спокоен – они в надежных руках».

Он искоса глянул на Анну. Та сидела, глядела в окно, но вряд ли что-то видела.

– Куда тебя забросить?

– Давай к маме. Это…

– Я знаю. Завтра будешь в норме?

– Буду, – покорно ответила она.

Андрей высадил ее около родительского подъезда.

– Спасибо. Ты не думай – я очень ценю все, что ты для меня сделал.

– Я заметил, – устало вздохнул он. – Еще два дня никуда не убегай, а потом можешь быть свободна, как ветер.

Анна исчезла.

– А это вообще кто? – спросил Димон.

– Я же сказал – русалка. Из того же, кстати, озера, что и твой звероящер. Ты еще сам толком не понимаешь, куда попал.

Андрей, как всегда, боялся пропустить поворот, сидел рядом со вторым Димой, впереди, внимательно глядя на дорогу. Наконец показался указатель «П. Озерки».

– Вот у этого дома остановимся – здесь человек нужный живет.

Чекист вышел к ним сам.

– Вы меня помните, Павел Никитич? Я Андрей из «Крестьянской газеты».

Полковник посмотрел на него из-под ладошки.

– Да-да, вы от Михал Юрича…

– Вот тут приехали ученые, исследовать озеро. Не можете с ними пообщаться?

На крылечке появилась полковничиха.

«Сейчас все испортит бабка».

– Да, давайте, подъеду. Только накину что-нибудь.

«Не успела», – злорадно подумал Андрей.

Они проехали по грунтовке, сколько это было возможно. Потом Дима-лаборант выволок из «газели» какой-то металлический ящичек, Андрей поднес еще один, Дима-криптозоолог нес связку разноцветных проводов.

– Вообще, к сведению интересующихся товарищей, – рассказывал полковник, – народ считал, что этот водяной конь – что-то наподобие оборотня, только не лесной, а водный. Он может бедокурить не только в зверином, но и в человечьем обличье. Но я лично в это не верю, поскольку самолично читал официальный отчет об отстреле хищника и отправке его в Москву.

– А мне этот отчет пересказать можете? – нервно расспрашивал полковника Дима-зоолог. – Нарисовать этот… экземпляр?

– Это возможно. В спокойной обстановке.

«Ну, эти двое друг друга нашли», – умиротворенно подумал Андрей.

Вышли на берег озера. Вода отступила, обнажив песчаный пляж шириной метров в пять.

– Господи, красота-то какая! – развел руками Терпсихоров. – Валера, ты как это место ощущаешь?

– Глубину померить надо, – тихо откликнулся Мальцев. – Тут, похоже, разлом.

– Глубина здесь очень приличная – два шага от берега, и надо плыть – дна нет. Вода почти всегда холодная, – сообщил полковник.

– Ага, – кивнул Дима-лаборант, – скос берега замеряем, а там и глубину вычислим. Лодку бы…

Исследователи расположились на травке, начали соединять ящики кабелями и присоединять провода, на конце которых болтались какие-то штуки, вроде микрофонов. Андрей сидел на траве поодаль, мысленно делал заметки для будущей статьи.

– Андрюш, ты у нас самый мощный, – попросил Терпсихоров. – Зашвырни датчик в пучины, а?

Это был приборчик величиной с гусиное яйцо, на леске.

– Во, Димон, щас мы твоего ящера на него как на мормышку выловим. – Андрей бросил яйцо.

Прибор описал длинную дугу, плюхнулся в воду, разогнал круги.

– Не смешно, – надулся криптозоолог.

– Обиделся, что ли?

– Это ж святое, – проникновенно разъяснил Терпсихоров.

– Извини, друг.

Леска с деревянной бухты все уходила и уходила в воду, щекоча ладонь Андрея, и, наконец, плавно остановилась.

– Ни фига себе, – пробормотал Дима-лаборант, присаживаясь на корточках перед одним из ящиков. – Да тут в самом глубоком месте до тридцати метров дойти может. Просто Великий каньон!

– Данные хорошо идут? Ты все пишешь? – уточнил Терпсихоров.

– Обижаете, Феликс Феликсович.

Валерий Иванович куда-то ушел, оставил на песке цепочку ребристых следов. Дима, накручивая леску на катушку, вытягивал датчик из воды. Андрей чувствовал, как холодна пластмассовая нить. Прибор на ощупь казался вообще ледяным.

– Четыре градуса тепла на дне, – заметил Дима-лаборант.

– Тогда понятно, куда купальщики пропадали. Нырнут поглубже, в холодный слой попадут и хлоп! – судороги. И утопленников никогда не находили, потому что температура низкая. Покойники только после двенадцати градусов тепла всплывают, – сделал вывод полковник.

– Вот тебе и русалки-кусалки, – хмыкнул Терпсихоров, разводя руками.

– Фу, как прозаично, – поморщился Андрей. – Как вы меня, право, разочаровали, Пал Никитич и Феликс Феликсович.

Они еще несколько раз переходили с места на место, и Андрей охотно, по-мальчишески, швырялся датчиком. Вернулся зашоренный наушниками какого-то прибора Мальцев.

– Как вы себя чувствуете, Валерий Иванович? – поинтересовался Андрей.

– Прекрасно, – чуть слышно прошелестел Мальцев. – Я бы порыбачить сюда приехал.

– Так приедем! – грохнул Терпсихоров так, что Валерий Иванович чуть присел.

– Рыбалка здесь неважная, – заметил Никитич. – Мелочовки кошке на обед не наловишь, а крупняк редко попадается.

– Рыба здесь есть, – прошептал Мальцев. – Я ее чувствую. Она сейчас… поет.

Солнце начало клониться к закату. Исследователи потянулись назад к «газели».

– И чего с этим озером? – как бы между прочим осведомился Андрей, помогая грузить аппаратуру.

– Это станет ясно после компьютерной обработки, – задумчиво произнес Терпсихоров. – Геопатогенка здесь должна быть жуткая – с такой-то топологией, но вода экранирует излучение, поэтому ничего страшного нет.

– Старожилы говорят, вода то приходит, то уходит. Раньше на этом месте большое село стояло, – сообщил Андрей.

– А если вода уйдет, здесь очень даже нехорошо будет.

– Пал Никитич, вы говорили, деревню в шестидесятых отсюда переселяли? Когда подтопление началось? – уточнил у полковника Андрей уже в машине.

– А когда Хрущева сняли… Вот в шестьдесят четвертом озеро опять на место вставать начало, и всех переселили, кроме наших домов.

– Тогда картина ясна. Есть вода – нет патогенности, схлынула вода – пошло излучение, – кивнул Терпсихоров. – Циклический процесс.

«И мужики вымирают. Циклически», – подумал Андрей и спросил у академика:

– А это излучение – оно на наследственность влияет?

Они ехали по грунтовке.

– Оно на все влияет, хотя прямого соответствия с количеством врожденных патологий не выявлено. Но какие-то поломки в наследственном аппарате быть, конечно, могут.

«Значит, баба Катя родилась в такой год, когда там, как в Чернобыле, фонило, сама вредная выросла и внучке вредность передала».

– Ты чего загрустил, Андрюша? – спросил Терпсихоров. – Устал?

– Да все устали… Я завтра вам девочку одну покажу – у нее бабка из этих мест. А отсюда, Пал Никитич рассказывал, даже невест неохотно брали – они вдовели быстро.

– Да? – поднял брови академик.

– Это русалка-то наша? – обернулся Дима-криптозоолог.

– Ага. Только помалкивай, ладно? Она очень переживает, что тоже… как-то плохо на людей влияет.

– А это правда, что влияет?

– Правда. Только вы этого не подчеркивайте.

– Да чего там – померим, посмотрим, – легкомысленно махнул рукой зоолог. – Тут у вас вообще за…

Он не успел договорить: «газель» резко затормозила, всех кинуло вперед.

– У, блин, куда прешь, деревня! – зло выругался Дима-лаборант, сидевший за рулем.

Никто не видел, что произошло. Только справа от машины кто-то прошумел в кустах, и все затихло.

– Ты чего, Дим? – удивился академик.

– Да мужик какой-то под колеса сунулся! Из кустов возник. Как леший…

– Какой такой мужик? – прищурился академик.

– Бомж какой-то, заросший, черный… Мокрый, кажется.

Дима уже оправился от испуга и снова тронулся в путь.

– А как он был одет, не заметил? – спросил полковник как-то особенно.