Курс выживания Обухова Оксана

– Нет, Андрей. Я останусь, – виляя взглядом, но все же твердо сказала я. – Риск минимальный. Как только кто-то проникнет в дом, я сразу подам сигнал.

– А если войдет случайный человек?! – Сыщик все еще держал меня за локоть. Но сжимал пальцы уже больно. Мы остановились под густой кроной яблонь и со стороны, наверное, выглядели разругавшимися любовниками.

– Пусти. Случайный человек, придя ночью в чужой дом, включит свет, Андрей. А тот, кого мы ждем, любит темноту, и позже ему будет трудно ответить на некоторые вопросы. Думаю, сегодня охрана снова станет смотреть «кино» или пить чай из забытого термоса…

– Что-то я сомневаюсь, Софья, – покачал головой сыщик. – Что-то я сомневаюсь, что он такой дурак…

– Время покажет, иди, Андрей.

Друг тряхнул мою руку последний раз, теперь ободряюще, и мы разошлись в разные стороны. Он пошел к дому Ирины Яковлевны, я потопала к своему крыльцу, с каждым шагом теряя что-то из былой уверенности. Мне казалось, что за мной наблюдают из-за углов и окон, спину буравят тяжелые взгляды, кто-то ждет, что я оступлюсь, потеряю равновесие и сломаю шею совершенно самостоятельно…

Последние метры я буквально пробежала, ворвалась в дом и тут же заперла дверь на все засовы. Не стоит облегчать противнику жизнь. Иначе это вызовет подозрения. А окон и прочих дверей у нас и так достаточно…

Обойдя дозором все помещения, пробежавшись по этажам от мансарды до подвала с бассейном и сауной, я вернулась в гостиную. Включила телевизор, прилегла на диван и устроилась так, чтобы одновременно видеть входную дверь и арку за своей спиной, отраженную в стеклянной витрине, заполненной всякой хрустальной, серебряной и фарфоровой чепухой.

Обзор получился прекрасный. Отполированное горничными стекло поймает любую тень, промелькнувшую сзади, даже если неприятель как-то обманет аппаратуру Андрея и проникнет в дом незаметно. Главное – не выходить из сектора обстрела, тьфу! Обзора! Гостиная у нас огромная, почти весь первый этаж занимает (не считая кабинета Туполева и кухни), и обхватить ее одной камерой полностью невозможно.

Но мне повезло. Андрей установил наблюдение за углом, в котором стоял телевизор и горка с хрусталем. (Или не повезло? А просто профессионализм сыщика сработал?) Так что теперь я могла лежать со всеми удобствами и даже развлечениями. Вот только пистолет мешает… Он впечатался в пузо и давил на внутренности.

Пришлось накрыться пледом и начинать возиться, «устраиваясь поудобней»: подлый пистолет прилип к коже, сполз почти в трусы и никак не хотел вылезать из-под ремня.

Наконец мне удалось выдрать его из штанов – интересно, как бы я это при неприятеле проделала?! – улечься на бок и, держа палец на предохранителе, убрать ствол под подушку.

Теперь совсем красота. На улице еще светло, в комнате тихонько бубнит телевизор, пистолет приятно налегает на руку, сыщики неподалеку скоро будут…

Только бы не уснуть! Только бы не уснуть!! Надо срочно напугаться и добавить адреналина в кровь!

Для приведения организма в боевую готовность я срочно представила, что будет, если враг проберется в дом незаметно, и перетрусила так качественно, что чуть не свалилась с дивана, когда из уха с бежевой горошиной раздался тихий голос сыщика:

– Прием, Софья. Андрей на связи. Если слышишь, покашляй.

– Кхк, кхе, – сказала я и посмотрела на часы.

Маленькая стрелка зацепилась за верхушку цифры «десять», большая сползала за четверть, на улице уже стемнело.

– Ты как там? Нормально? Я на месте. Сижу в ветровке под капюшоном, ловлю рыбу, клюет плохо. Анекдот хочешь расскажу? Не отвечай, знаю, что хочешь, тем более что он не смешной… Потом спою тебе колыбельную. Страшную, чтоб не уснула…

Андрей болтал со мной, успокаивал, я повозилась под пледом и почувствовала себя весьма неплохо. Друг рядом, его пистолет греет мне ладонь, и до часа «Ч» есть фора. Можно поболтать – односторонне – и по выбору утихомирить нервы или прогнать сон.

– Ты там не зевай, – словно подслушав мои мысли через горошину в ухе, предупредил дружище. – Уже совсем стемнело, так что я сейчас замолкну, а ты слушай. Будь начеку. Выйду на связь через пятнадцать минут, покряхти, покашляй или всхрапни, покажи, что жива и бдишь.

Я сонно хрюкнула.

– Ну вот и ладушки. Отбой.

Я перевернулась на спину, положила пистолет на живот под пледом и заставила себя бдеть и думать. Появление Андрея в эфире сняло с меня часть забот, и подумать мне было над чем.

Во-первых, почему один из микрофонов информатор пристроил в кабинете Туполева? Зачем ему прослушивать пустую комнату? Я там почти не нахожусь, мне там делать нечего, а горничные отправлены из этого дома в отпуск…

Пустая комната… Шкафы… Стол с компьютером. В углу дверь в небольшую мужскую гардеробную, где Назар хранит верхнюю одежду и костюмы, находящиеся в употреблении. Что в этой комнате заинтересовало информатора?! Почему там появился жучок?!

Может быть, Андрей ошибся?

Или жучок появился там намного раньше? Его поставил кто-то из конкурентов Туполева и не получил возможности снять? Ведь такое вполне вероятно, аппаратура Андрея не регистрирует время установки технических средств наблюдения, а только их наличие.

Но кабинет мужа охрана регулярно проверяет. Назар Савельевич, пардон, слегка параноик. (Как и я теперь, надо сказать.)

Так почему в пустой комнате появился микрофон?!

Что ему там прослушивать?!

Ничего не понимаю.

И это грустно. Хотя точнее – страшно. Если «насекомое» в кабинете мужа установил информатор, то чего-то я в его плане не понимаю.

Я покрутилась на диване – едва не потеряла пистолет – и на вопрос Андрея «как ты там?» артистично всхрапнула.

Эх, мне бы сейчас с Андрюшей посоветоваться! Или, на худой конец, с Дусей… Или с полковником Огурцовым… Моих мыслительных способностей для разрешения данного казуса явно не хватает. Ведь, если следовать логике поступков информатора, жучок появился в кабинете хозяина дома только по одной причине – неприятель ждет появления Туполева и, соответственно, ударит позже.

Но почему?! Почему он идет на такой риск?! Назар вполне может поверить своей бестолковой жене и всерьез заняться расследованием. Это моей власти недостаточно заставить все поместье поминутно расписать любое передвижение по территории, объяснить, обосновать каждый шаг и поставить перед необходимостью стучать друг на друга. И не под страхом увольнения! А по более существенным причинам.

Так что, появись здесь Назар, игра уже пойдет по другим правилам… Почему же он все-таки рискует?!

А собственно… с чего я взяла, что информатор рискует? Может быть, как раз он подстраховывается? Откуда неприятель мог знать, что я вообще появлюсь в этом доме? Для испуганной ночным нападением женщины логичен совсем обратный поступок – уехать, например, в свою городскую квартиру или к маме, к подруге и ждать приезда мужа не в доме, где меня чуть в ванной не задушили, а в другом месте…

Да, если рассуждать в данном ключе, это многое объясняет. Только сегодня, несколько часов назад, я дала информатору возможность вновь нанести удар. Ведь именно в этом, в поводе,заключается суть ловушки. Лишь несколько часов назад я убедительно продемонстрировала окружающим, насколько истрепаны мои нервы, как я неадекватна и нахожусь на грани нервного срыва. Повод – повесить меня на люстре или утопить в реке (окружающие в один голос запричитают: «Бедная Софья не выдержала удара»), появился совсем недавно.

А до этого спектакля информатор не знал, что ему делать. Он установил наблюдение в доме и готовился слушать, узнавать реакцию мужа на странные поступки жены. Он хотел узнать мнение Туполева и действовать, уже исходя из результата.

Но почему все же – кабинет?!

А потому. В нашем доме лишь спальни и кабинет имеют двери. В личной спальне Туполева микрофон без надобности, муж не имеет привычки разговаривать со стенами, там он только храпит громогласно; гостиная насквозь сквозная и хорошо прослушивается вместе с кухней. (Сан удобства, гардеробные и сауну тоже в расчет не принимаем.) Остаются ключевые места, откуда Туполев мог разговаривать по телефону либо со мной, либо сразу с генералом Артемьевичем и адвокатами. То есть приказ – ату, лови мерзавца! – мог поступить либо из кабинета, либо из гостиной. Общую спальню неприятель прослушивал на всякий случай, как-никак я основная жертва и присмотр за мной нужен.

Да, пожалуй, я рассуждаю правильно. И теперь на повестке дня встает второй вопрос: удалось ли мне убедить информатора приступить к активным действиям? Достаточно ли причин для активизации я ему предоставила?

Но это покажет только время. Я покосилась на часы, висящие на стене сбоку от телевизора, и убедилась, что стрелки начали отсчитывать минуты нового дня. В кабинете мужа напольные часы тоже ударили полночь. Время, когда пугливых девочек навещают убийцы и призраки…

– Софья, – раздался голос в моем ухе, – готовность номер один! К воротам поместья мчится какая-то машина! – Я суматошно хрюкнула, и Андрей подтвердил: – Большая. Черная. Я не вижу из-за кустов… кто-то, кажется, выходит…

«Охрана его встречает или снова кино под чай смотрит?!» – захотелось крикнуть мне.

– Так, – говорил тем временем Андрей, – подползаю ближе. Машина разворачивается… и уезжает…

«Пассажир вошел через дверь или на забор полез?!» – едва не проорала я.

– Человека не вижу, – сказал мой догадливый друг. – Перед воротами уже никого нет…

Я сжалась в комок – ну почему мы не предусмотрели пункт наблюдения за воротами?! – переместила пистолет дулом вверх и скосила глаза на стеклянную входную дверь. Если враг, потеряв осторожность, сразу войдет в дом, пальну через плед к чертовой бабушке!

Мимо окон скользнули сразу три (!) мужских силуэта – боже, меня собрались массовоукокошить!! – я вытянула руку вперед, готовясь стрелять по всем мишеням без разбора и едва не скончалась, когда на дверь обрушился удар кулака:

– Софья! Открой!

Это был голос моего мужа.

Я скатилась с дивана и бестолково заметалась среди диванов и кресел, больно ударившись о край журнального стола. Пистолет надо срочно прятать. Вдруг любимый, прежде чем голову откручивать, обниматься полезет?! А у меня ствол за поясом…

Подскочила к ближайшему креслу, засунула пистолет под подушечку и кенгуриными скачками понеслась к двери. Распахнула ее настежь и упала на родимую грудь:

– Назар!!!

Мы выступали в разных амплуа. Назар шагнул на сцену в образе Каменного гостя, я, забыв, что сегодня Соня нашкодившая донна Анна, повизгивала от счастья в совершенно опереточной манере:

– Назар!! Ты приехал?!

Отстранив меня от груди монументальной рукой, Командор, пардон, Назар Савельевич прошел в гостиную. Следом за ним просочились два бодигарда – Ольховский и некто по имени Владимир, – оба с чемоданами и лицами хмурыми и значительными. Ольховский нажал на выключатель у двери, по всему первому этажу вспыхнула торжественная иллюминация. Парни замерли у порога.

Я пригляделась к мужу, к суровой охране и догадалась, что повизгивала зря. В самую пору заламывать руки, падать на колени и молить о пощаде. Назар на меня не смотрел, а обходил взглядом, охрана полностью поддерживала настроения патрона и служила отличной декорацией для финального акта трагедии А.С. Пушкина. (Совсем не маленькой, надо сказать.)

– Поставьте чемоданы и ступайте к себе, – приказал мой «карликовый олигарх» и движением подбородка выставил охрану.

– Назар, – залепетала я, стараясь попасть в такт его настроения, – ты приехал…

(Может быть, он все-таки меня любит? Раз бросил все дела, изменил намерения и примчался сразу, как только матушка отправила сигнал SOS… может быть, он все-таки меня любит?..)

Туполев стоял в центре гостиной – в любимой позе, руки в карманах брюк, – раскачивался на носках и хмуро разглядывал нашкодившую супругу.

– Мне так много надо тебе рассказать…

– Не сомневаюсь, – буркнул муж и прошел до бара-холодильника в противоположном конце гостиной. Достал оттуда бутылку с минеральной водой, фыркнул пробкой – я автоматически отметила сей характерный звук, показывающий, что бутылку ранее не вскрывали, – и надолго приложился к горлышку.

Я стояла возле диванов и никак не могла решить, с какого момента начинать каяться – с похищения Тимофея или сразу с нападения в ванной? Назар приехал так неожиданно, что я не успела даже вступления как следует обмозговать…

– Что молчишь? – снимая с тумбы графин с коньяком и фужер, сказал Туполев, по-прежнему не глядя на меня. – Не успела подготовиться?

Н-да, подобный фортель абсолютно в духе моего мужа. Свалиться на голову не хуже сосульки, застать врасплох и прижать к стене. Я ни разу, никогда в жизни не смогла предугадать поступки этого человека. Он всегда действует на опережение, всегда на шаг вперед и подчиняет обстоятельства исключительно себе.

– Ну? – поболтав коньяк в фужере, подтолкнул Назар.

– Нам надо поговорить. Серьезно. – Я сжала руки в кулаки и упрямо вскинула подбородок. Тянула время и не знала, с чего начать. У меня не было даже элементарной вступительной фразы! Только глупость одна в голове! А разговаривая с Туполевым, нельзя надеяться на авось, как карта ляжет. Ошибешься хотя бы в интонации, и муж повернет разговор как ему угодно. Заставит бестолково оправдываться, бесполезно лить слезы, быть неуверенной и жалкой.

А оправдываться перед Туполевым нельзя. Я слишком хорошо знаю своего мужа. С ним надо быть твердой и уверенной в своей правоте с первой минуты. Только так я смогу сразу поставить его на свою точку зрения и рассматривать ситуацию не предвзято, а трезво, без скидок на ревность и подозрения.

И главное: в эти же секунды мне предстояло решить, как быть с прослушкой информатора. Начни я сразу, под микрофоны, выкладывать всю подоплеку интриги, враг уйдет! Юркнет в тину и уничтожит все следы.

Ну надо же так всему совпасть! Микрофоны в подарок от информатора, приезд Туполева, Андрюша в камышах (осторожный сукин сын, дал наушник без микрофона, приклеенного, как во всех путных детективах, под рубашку!). Как я теперь с ним переговорю?! По «громкой связи», что ли?! Ведь начни я сейчас каяться, информатор может через забор перепрыгнуть и ищи ветра в поле! Андрюшу надо предупредить… Пусть за поместьем присматривает…

И что, следуя из всего вышеизложенного, мне ставить во главу угла – безопасность или правдивость?! Свой брак и честное имя или поимку преступника?!

Туполев молча смотрел уже мне в глаза и ждал продолжения.

– Назар, – соблюдая внешнее спокойствие, сказала я, – налей мне, пожалуйста, выпить. Я на минуточку. В туалет.

Но в ванной и туалетах Андрей «клопов» не ставил. Оставалось надеяться на догадливость сыщика.

С видом вдовствующей императрицы я зашагала под арку и тут же – хвала Создателю! – услышала в ухе тихий голос сыщика:

– Софья, если нужна помощь, кашляни два раза. – Я медленно топала дальше под арку к кухне. – Если у тебя есть что предложить, кашляни один раз.

– Кхе.

– Топай на второй этаж, там возле гардеробной установлена только моя камера, нацеленная на коридорную развязку спальни – удобства.

Здорово. Как я теперь, интересно знать повернусь в другом направлении и потопаю к лестнице?!

Эх, крепка ты, Софья, задним умом. Нет бы сразу догадаться и топать куда следует!

Я оглянулась назад и, увидев, что Туполев занят наполнением второго фужера, рысью метнулась к лестнице. Пробежала до гардеробной, не обнаружила там ничего похожего на микрофон и принялась беседовать с дверным косяком:

– Ты меня слышишь?

– Угу.

– Выдвигайся к выезду из поместья и задерживай каждого, кто поторопится нас покинуть.

– Задерживать как? – многозначительно прозвучало в моем ухе.

– Без разницы. Громко, тихо, потом отмажу. Главное, не дай ему уйти.

– Ему – это кому?

– Пока не знаю. Но не дай ему уйти, я могу в чем-то проколоться.

– Идешь сознаваться?

– Пока не решила. Посмотрю, как поведет себя Назар, постараюсь заболтать и увести в его личную спальню. Там ведь микрофона нет?

– Нет. Только в общей.

– Тогда я побежала. Попробую выпить по-быстренькому и утащить наверх.

Пробормотав все это, я пригладила всклокоченные о диванные подушки волосы, одернула безразмерную майку – ну надо же таким чучелом мужа встретить! – и поскакала в гостиную, не пытаясь даже на ходу составить вступительный текст. Теперь домашние заготовки мало чем помогут. Время упущено, и начинать придется в зависимости от выражения глаз любимого.

Назар сидел в кресле возле бара и, слепо глядя перед собой, грел в ладони донышко коньячного фужера. Я плюхнулась в кресло напротив, сложила руки на коленях и постаралась спину держать прямо. Смотрела на мужа и ждала от него хоть каких-то слов.

Назар сильно осунулся. Глаза застряли в глубоких впадинах болотного цвета и смотрели на мир без привычного боевого блеска, на висках, кажется, седины прибавилось… Но он держался. Поднял бокал, понюхал согревшийся коньяк и сделал небольшой глоток. Потом дотянулся до столика, снял с него второй, наполненный фужер и, протянув его мне, с грустным, но все же ехидством произнес любимый Дусин тост:

– Ну что… со свиданьицем, что ли…

И столько в этом чуть детском ехидстве обиды прозвучало, что я чуть не разрыдалась! Как же я подвела тебя, любимый! Сижу тут, дура дурой, вступления изобретаю, а ведь ни разу за все эти дни в голове даже сквозняком не пронеслось: почему меня ни разу следователь не навестил?! Почему в прокуратуру не вызвали? Меня даже не допросили толком ни разу!

А журналисты? Как получилось, что ни один газетчик не позвонил опозорившейся богачке и не предложил настойчиво интервью дать?! Почему возле ворот нашей гасиенды не дежурили документалисты из криминальной хроники?! Как получилось, что меня все оставили в покое?!

А очень просто получилось. Пока я два дня сопли на кулак мотала и кушать не изволила, Назар улаживал дела. По телефону из Франции давил, жал на кнопки и связи, подмазывал, умасливал,просил, чтобы жену оставили в покое.

А ведь ему, в принципе, на скандал с кокаином плевать. Назар старался для меня. И что бы он там ни вытворял, результат налицо – меня оставили в покое.

Глаза мои защипало, проклюнулись слезы; Назар усмехнулся, сделал большой глоток коньяка и расслабленно откинулся в кресле.

– Прости меня, Назар, – тихо попросила я. – Хотя… честно говоря, извиняться мне в общем-то не за что… – Муж смотрел на меня прямо, слегка отсутствующе, но не перебивал. – История с Мельниковым – это… казус! Не то, что ты думаешь! Я потом тебе все расскажу. – Туполев, что удивительно, при упоминании губернаторского сына не взвился, а продолжал сидеть расслабленно и даже губ не скривил. – У нас тут много чего произошло, пока тебя не было. Меня пытались в собственной ванной задушить… Ты мне не веришь? – И этот вопрос оставил мужа равнодушным. – Ну конечно… Тебе звонила мама, сказала, что я сошла с ума, сижу взаперти, потом возвращаюсь откуда-то под утро вся в сене, да? Ведь верно?!

Раньше я не могла представить, что безразличие Туполева ударит меня больнее крика. Назар смотрел как бы мимо меня и не пытался даже слова вставить. Сидел бездушным истуканом и делал вид, что все ему до лампочки. Осточертело все.

И эта холодность ударила навылет. Казалось, обо мне уже забыли. Вычеркнули из жизни и памяти и обращают внимания меньше, чем на эхо.

– Ну что ты молчишь?! Назар! – Горло мое схватил спазм близких рыданий, я залпом выпила коньяк и сползла из кресла вниз. Поставила фужер на ковер и на коленях – в этом не было унижения, только желание близости! – подобралась к его ногам. – Почему ты… – проговорила странно заплетающимся языком и, не рассчитав амплитуду, качнулась, утыкаясь в туполевский живот.

Муж сполз по спинке кресла, завалился на бок, но крикнуть: «Андрей! Нас отравили!» – я уже не смогла.

В отличие от Туполева я успела, точнее, мой рассудок успел отметить странную скованность движений, но дать приказ на выкрик мозг был уже не в состоянии. Я безвольно перекинулась через колено Назара и погрузилась в вязкое ничто. В безвременье вне пространства.

Очнулась я тоже первой. От моих неловких попыток распрямить затекшее в неудобном положении тело Назар дернулся – слава богу, жив! – тихо кашлянул, и наша скульптурная композиция развалилась надвое. Я свалилась на пол, Туполев потянулся, разминая спину, и удивленно взглянул на меня, валяющуюся на ковре возле его ног.

– Ты тут как… что тут?.. – пробормотал и, положив ладони на подлокотники, резко вырвался из мягких кресельных подушек.

Он ничего не помнил! Как минимум полтора часа стерлись из его памяти, а муж даже не заметил!

Всего лишь удивился. По его представлению мы только что сидели напротив, пили коньяк, беседовали – в один голос – и бац! Я на полу, он в кресле завалился.

Но я отлично понимала, что произошло. С охранниками, в частности с Димой Ремизовым, произошло абсолютно то же самое. Они просто выпили чаю и выпали из действительности на восемьдесят шесть минут. Мы выпили коньяк – Туполев первым, я позже расстаралась – и отключились. Нырнули в небытие и, скорее всего, сейчас лишь удивились бы перемене поз.

…Назар стоял надо мной, пару секунд решая, стоит ли помогать проштрафившейся жене подняться на ноги или пусть валяется? Потом протянул руку, я вцепилась в нее холодными непослушными пальцами – в правом ухе надрывался Андрюшин голос «Софья, что у вас происходит, почему не отвечаешь?!» – и как только муж рывком поставил меня рядом, уткнулась в его плечо и зашептала:

– Назар, нас отравили.

– Что ты несешь? – скривился Туполев.

– Нас отравили! – уже не скрываясь, проорала я. Время уверток и реверансов закончилось, враг нанес удар. – Коньяком! Ты что, ничего не понял?!

– Господи… – пробормотал муж. – Кто тебя отравил?

– Да посмотри ты, посмотри на часы!

Туполев перевел взгляд на стену за моей спиной,

зацепился за острие стрелок и некоторое время тупо сравнивал действительность и свои ощущения.

– Черт… – пробормотал он и потряс головой, – а ведь и в самом деле… что-то не в порядке…

– Да очнись ты, наконец! Вызывай милицию! – теребила я и трясла мужа. – Звони!

Назар вырвался из моих рук – он все еще соображал туго – и пристально всмотрелся:

– А это не ты… Не ты все подстроила?..

Мой бог. Я вышла замуж за параноика. Первой в Туполеве очнулась подозрительность.

– Назар! Ты что, с ума сошел?! Зачем мне тебя травить! Я валялась тут рядом с тобой!

– Валялась, – с мрачной въедливостью согласился муж – Но это еще ничего не значит…

– Да перестань ты бредить! – перебила я. – Бери телефон и звони своему генералу!

Заставить моего мужа сделать что-то поперек собственной воле – занятие практически безнадежное. Роль человека-топора Назар Савельевич исполнял лишь по собственному желанию.

– Прекрати орать, – сказал он строго. – Я сам решу, когда и кому звонить. – Повернулся спиной, дошел до своих чемоданов, застывших у порога, и, раскрыв один из них, начал копаться в боковом отделении. – Черт… Где моя зубная щетка?!

Понятно. Подобные выкрики мне хорошо известны. Их светлость берет тайм-аут и в розыске запропавших предметов приводит мысли в порядок.

Попутно покрикивая на меня.

– В ванной на полке новая лежит, – устало проговорила я.

Муж пнул ногой раскрытый чемодан – слава богу, в себя приходит и становится похожим на человека, а не на соленую кильку – и потопал к лестнице на второй этаж. Назар не чувствовал себя в цейтноте, не ощущал опасности. Это не его неделю травили кокаином, представляли всем наркоманом и душили в ванной. Он только-только одним краем прикоснулся к играм информатора и еще не понял, куда влип.

Я же все осознавала прекрасно. И пока мой мужчина не разобрался, какая чертовщина творится в его доме, собралась в привычной манере лечь грудью на амбразуры. Точнее, встать за его спиной с пистолетом в руках (или за поясом) и прикрывать до тех пор, пока он наконец неповерит. Не перестанет изображать из себя мачо, пинающего чемоданы, а соберется с мыслями и начнет обеспечивать адекватную обстоятельствам охрану.

Проводив глазами мужа, я подошла к креслу возле журнального стола, сунула руку под подушечку и… ничего не нащупала. Скинула подушечку. Пошарила в глубоких кожаных складках между подлокотниками, сиденьем и спинкой. И снова ничего не нашла.

Боясь поверить очевидному, я замерла над креслом. Пистолет из него пропал. Пока я и Туполев изображали в гостиной скульптурную композицию, кто-то вошел в гостиную и похитил пистолет.

– Анд..! – взвизгнула я, но осеклась.

– Что? – тут же раздалось в ухе.

Но говорить стало нельзя. После того как пропал пистолет с моими отпечатками и номером, зарегистрированным на Андрея, игра пошла всерьез. И пока враг не знает, что существует прикрытие, сыщик становится моей единственной защитой. Он должен оставаться неожиданностью, сюрпризом, козырным тузом в колоде. Наш дом вряд ли собираются брать штурмом, и, пока остается возможность убедить Назара вызвать наряд милиции, а не охранников, кои все под подозрением, надо сохранять спокойствие. Прикрыть его спину, стать осторожной и ждать нападения из любого угла. Пистолет пропал из этой комнаты не зря, теперь надо ждать, когда он выстрелит.

Пробежав по лестнице на второй этаж испуганной кошкой, я домчалась до косяка своей гардеробной, оставила под обзором дверь в освещенную ванную комнату, где Туполев чистил зубы, и четко сказала в темноту:

– Андрей, информатор похитил твой пистолет.

– Что?! – взорвалось в ухе.

– Да. Ты видел кого-нибудь?

– Не было никого, Софья!

– Но пистолет пропал!

– А где ты его оставила?

– В кресле у журнального стола.

– Я тебе что говорил?! – накинулся на меня сыщик. – Просматривается только одна половина гостиной! Зачем ты бегала по комнате?!

– Ну я… это…

– Что – это?!

– Испугалась! Когда Назар приехал! Ты сам почему тревогу не поднял, когда мы на полтора часа вырубились?!

– Вырубились? – опешил Андрей.

– Да! Нас усыпили коньяком!

– Да не видел я ничего в том углу! – взорвался сыщик.

– А то, что мы полтора часа молчим, тебя не насторожило?!?!

– Телевизор надо выключать, дурища!!! По ночному каналу эротику врубили, я думал, это вы пыхтите! Миритесь!

– Полтора часа?!?!

На это восклицание Андрюша ничего не ответил. Фыркнул только. Ситуацию можно было бы назвать комичной, если бы не исчезнувший пистолет.

– Что делать будем? – не тратя больше время на бесполезные упреки, спросила я.

– Теперь только одно. Заставь Туполева вызвать милицию. Пока пистолет и в самом деле не пальнул…

– Постараюсь. И вот что. Если мне вдруг понадобится твоя помощь или скрытое присутствие, я скажу – мамочки. Запомнил?

– Да. «Мамочки». Ни пуха ни пера.

– К черту, – высказалась я и отлепилась от переговорного косяка.

Пробежала мимо освещенной ванной комнаты, где Туполев плескался над умывальником, и умчалась к террасе.

Раскрыла дверь, одним прыжком подкралась к балюстраде и, свесив нос вниз, тихонько свистнула.

На слабоосвещенной лужайке поместья тут же появились две черные, стелящиеся тени. Ротвейлеры выбежали под балкон, вскинули вверх морды и застыли без лая.

– Хорошие собачки, – тихо похвалила псов и мухой, прихватив из-под кровати гантель, понеслась обратно к ванной. Спину мужа я оставила без прикрытия не более чем на полминуты, но что пережила за это время, не высказать словами!

Каждую секунду я ожидала выстрела или шума борьбы и боялась оставить беспечного Назара даже на мгновение. Мой мачо уверен в крепости стен своего дома, ему и в голову не придет озираться и ждать удара.

…Назар добривал подбородок и старательно не встречался в зеркале взглядом.

Я встала полубоком у двери – держа коридор под наблюдением, – убрала руку с гантели за спину и спросила строго:

– Кому ты сообщал о своем приезде?

– Никому, – ответил муж и опустил бритвенный станок под струю воды.

– А как добирался?

– Позвонил московскому приятелю, тот прислал машину в аэропорт, – все так же не глядя на меня, сказал Туполев.

– Ты точно не звонил никому из домашних?! Например, по дороге…

– Софья! – Назар резко вскинул голову к моему отражению. – Что за допрос?!

– Так надо, Назар. Так надо.

Мой тон не очень понравился мужу. Туполев пристально посмотрел в мои отраженные глаза и, дотянувшись до полотенца, вытянул его из кольца и начал вытираться.

Все-таки я выходила замуж за умного человека. Странное происшествие с пропавшим часом заставило его задуматься, и тем я получила право на некоторую нетипичность тона и поведения.

– Что происходит, Софья? – отшвырнув полотенце на мраморную полку, буркнул Назар.

– Ничего хорошего, – призналась я. – Кажется, кого-то из нас хотят убить.

– Уверена? – хмыкнул муж, обошел меня и вперед по коридору.

– Почти наверняка. – Как приклеенная, с гантелей наготове я зашагала следом. (Надеюсь, гантель у меня не сопрут. Это оружие я из рук не выпущу до приезда милиции.)

– Ну-ну, – хмыкнул Туполев все еще не очень обеспокоенно, сбегая по лестнице. – И кто у нас такой страшный?

– Не знаю, – таскаясь за его спиной, как хвост за собакой, правдиво отвечала я. – Но пистолет у меня украли…

Слово «пистолет», как и ожидалось, привлекло внимание мужа к речам жены, но реакция была неожиданной.

– Пистолет?! У тебя?! – развеселился он внезапно.

– Да! – звонко выпустила я. – И прекрати ерничать, все очень серьезно!

– Ну, говори, я слушаю, – согласился, наконец, Назар и вошел в кабинет.

Прошагал до двери в малую гардеробную и дернул на себя ручку. Дверь, которая раньше подавалась вперед от слабого движения мизинца, приоткрылась лишь на пару сантиметров, Назар недоуменно поднял брови, дернул ручку со всей силы и…

И тут я все поняла. Каким-то чудом, в долю секунды накатило озарение — жертва не я! Жертва – Назар!

Дверца шкафа еще не успела открыться, а я уже плечом отпихивала мужа в сторону. Падала на него всем телом и увлекала вниз…

Грянувший выстрел совпал с тихим стуком Назаровой головы о деревянный подлокотник кресла. Пуля чиркнула над моим виском, опалила волосы, я рухнула на Туполева как подкошенная, а из гардеробной на пол вывалился пистолет.

Воняющий порохом и страшный.

Перевалившись через неподвижного, оглушенного Назара, как завороженная, я рассматривала знакомый Андрюшин пистолет с царапиной на дуле. Он валялся в метре от моих глаз и пугал убийственным совершенством линий и горячим запахом недавнего выстрела.