Конец легенды Белякова Людмила

– Я нет, а детки пробовали. Ничего не работает.

«Стоокий Аргус в полной отключке. Занятный образ».

– Ну, может, к лучшему, – вздохнул Андрей.

– Почему это? – поднял брови Николай Александрович.

Андрею стало веселее – экскурсия по предбаннику ада явно шла к концу.

– А вы представьте, что тут где-то красная кнопка притаилась, а? Действующая, невыключенная… И кто-то из приятелей вашего сына в нее – тык!

– А ракеты – пух! – Зоя подпрыгнула, изображая стартующую ракету.

– Ну, вы, ребята, и скажете тоже! – зябко повел плечами фермер.

– А что? – совсем развеселилась креативная Зоя. – На этом зашибенный аттракцион построить можно. Кто первый до красной кнопки доберется, тот и выиграл. Как идейка?

– Да, нажал кнопку – получил приз, – слегка разомлел кандидат в Хароны.

– А вот и нет, – погрустнел Андрей. – Выиграет тот, у кого хватит ума ее отключить – раз и навсегда. Вне зависимости от того, придет он первым или последним. Выиграет тот, кто на кнопку не нажмет.

Парадоксальный ход явно понравился благоразумному землевладельцу.

– Да, это правильно. Это вы хорошо придумали.

«Но именно поэтому в этой игре никогда не будет победителей… Кто же откажется от редкого удовольствия – эдак походя забацать маленькую, победоносную ядерную войну?»

– Ага, а тому, кто все-таки запустит ракеты, вручается утешительный приз – противогаз и таблетки с йодом, – продолжила метать перлы Зоя.

– А почему с йодом? – по-детски наивно спросил Николай Александрович, выпуская их из командного пункта.

– Их для защиты от радиации принимают, – объяснила Зоя. – Здесь никаких складов не осталось? Медикаментов? Продовольствия? Тушенки семидесятого года издания?

– Нет, такого не было. Чисто было везде. Все, что можно было унести, унесли.

– Все уже украли до вас? – уточнил Андрей.

– Ага! Точно! – Фермер весело расхохотался. – Ох, вы, я смотрю, и шебутные! Подметки на ходу режете…

– Мы ж газетчики, нам положено, – кокетничала Зоя.

Андрей почувствовал, что только-только начал осваиваться в подземелье, а уже надо было вылезать наружу. Сделал он это с облегчением.

Хозяин, которому Андрей под конец тоже понравился, поволок их обедать. Провожая, фермер попытался сунуть ему в ладонь тысячную купюру. Зоя, к счастью, ушла к машине.

– Ох, это совсем лишнее, Николай Александрович, – застонал Андрей, вовсе такого не ожидавший. – За угощение спасибо огромное, но это… нет.

– Ну ты ж время тратил, лазил!.. Вон, куртку намазал.

– Это моя работа. А куртку почистить не проблема.

– А я, может, хочу, чтоб ты все это для меня получше расписал, позагвоздистее! Ну, не обижай меня! Это тебе премия за хорошую работу.

– Я и так все добросовестно делаю. Да, а когда ваш сиреневый лук поспевает? Мне мама наказала привезти.

– Это в августе. Приезжай – я тебе целый багажник за так накидаю!

Тысячу фермер ему все-таки всучил.

– Чего ты такой растрепанный? – спросила Валя, когда он в шестом часу ввалился в редакцию. – Куртку в чем-то белом испачкал.

– Байки в склепе слушал. И даже сам сочинял.

– Вернулся? – На пороге приемной появился Борода. – Ты куртку испачкал.

– Угу, – ответил Андрей, закипая. – Это в подземелье. Скажите мне, Михал Юрич, с точки зрения вашего личного опыта – как могло получиться, что посреди чистого поля люди находят командный бункер или бомбоубежище, которое никто не охраняет, никто не консервирует, которого нет на карте? Которого вообще как бы и не существует?

– А оно там действительно есть? – Михал Юрич уставился на Андрей поверх слезших на нос очков «для близи».

– Ну да, есть. Если только я не бредил весь день. У Зои спросите, если не верите. Она тоже весь день со мной бродила. Или бредила…

– Ну, не знаю… Надо подумать. В перестроечной неразберихе чего не случалось!

– Ты домой? – спросила Валя, тоже явно собираясь на выход.

– Да, куда ж еще.

«Если еще и Анна скажет мне про куртку, я взорвусь!»

Приходя домой, Андрей давно отпирал дверь своим ключом, чтобы не беспокоить жену. Анна, слыша, как открывается дверь, громко спрашивала: «Андрюшик, это ты?» И несмотря на явное отсутствие логики – а кто ж еще? – ему это нравилось. Хоть ждет кто-то…

Андрей сунул ключ в скважину… дверь мягко поддалась. У них не заперто? Больно кольнуло за грудиной… Он уже вошел в прихожую, а звонкий голосок не звучал. За окном светились синие мартовские семерки, но квартира была темна и, похоже… пуста?!

«Ну, Терентьев, сволочь, гад, извращенец!!! Накликал… Жену увели!!!»

Холодея от предчувствия и приволакивая обмякшие ноги, Андрей заковылял в гостиную. Нелепо, бессистемно пошарив по стене, зажег свет.

В гостиной явно присутствовали следы поспешного бегства. Запашной байковый халат, в котором ходила Анна, выросшая из всего, чего только можно, скомканным валялся на диване. Андрей почувствовал, что наступил на что-то пружинисто-мягкое – это был пластмассовый флакончик из-под лекарства.

В спальне открытый шкаф смотрел на него, издевательски высунув язык – какая-то розовая тряпка торчала из стопки белья…

«Украли, опять Анну украли! Но кто? И зачем?!»

В мозгу, даже не словами, стремительной чередой образов промелькнул сценарий похищения – русалка соблазняет земного мужчину, беременеет от него… А потом ее, уже на сносях, крадут водяные сородичи – чтобы оставить новорожденную русалочку себе… Ну да – русалка не хочет возвращаться в свое богопротивное состояние, ее уводят силой… Вот-вот!

«Недосмотрел, не уберег!.. Звонить в милицию… да… А будут они мне помогать после всего, что я им наделал? Сомнительно… Ах да – глянуть на кухне?»

На кухонном столике лежал листок бумаги.

«Я поехала рожать нашу дочку. Целую. А.».

Сердце оторвалось, упало, но вернулось на место, упруго отскочив от диафрагмы.

«Точно!.. Родичи поганые за девочками моими пришли!.. Надо действовать!»

Андрей бросился назад, натыкаясь на мебель, но потом сообразил, что не ведает, куда надо идти, дрожащими руками нащупал мобильник, подозрительно молчавший уже часа три.

«Сломался, что ли?»

Но верный друг выдал ему несколько пропущенных вызовов – с их домашнего телефона, с мобильного Анны – точно тогда, когда он гулял по подземелью.

«Уй, блин! – сжал кулаки Андрей. – Я в бункере перед Зойкой изощрялся, потом щи фермерские жрал, а тут!..»

Сотовая связь против доперестроечного железобетона оказалась бессильной.

«Так – успокоиться, подумать, где Анна и что с ней? Кто здесь без меня побывал?»

И тут, как ушат холодной талой воды из родного озера всех местных русалок, на него обрушилось – Анна элементарно в больнице!.. Какие к чертовой бабушке озерные родичи, лешие-водяные?! Почувствовала, что начинается, не дозвонилась ему, сама вызвала скорую или маму и уехала в роддом! «Пентхаус у меня сорвался конкретно…»

Телефон Анны был выключен, телефон тещи не отвечал.

«Надо просто ехать в больницу… А я-то?! Во удумал, во удумал!»

Отдельную палату, эксклюзивное обслуживание, весьма дорогое, они оплатили еще зимой, значит, с Анной, если ее довезли, должно быть все в порядке.

Машина во дворе, ключи… Да где ж ключи – только бы не в редакции! Связка обнаружилась в кармане куртки.

– Да, Полевая Анна у нас.

Холодная волна, так и плескавшаяся у самого подбородка, наконец схлынула, оставив после себя противную мелкую дрожь.

– И… что с ней?

– Пока нет. Старается. Утречком узнавайте, папаша. Телефон круглосуточный.

– А к ней сейчас нельзя?

Регистраторша глянула на него поверх очков.

– Нет. Вы же не заявляли желания лично присутствовать?

Он только помотал головой. В свое время Андрей ужасно боялся, что Анна ему предложит присутствовать при родах и отказаться будет трусливо и постыдно. Но заманчивого предложения от любимой женщины не поступило, за что Андрей был ей невероятно благодарен.

– Ну, завтра так завтра, – выдавил из себя. – Подождем, раз такое дело.

«А завтра будет первое апреля… Улет! Кому скажешь – не поверят!.. Но себя я уже разыграл по первой категории».

– У вас куртка в чем-то белом, – заметила регистраторша, это прозвучало вежливой просьбой пройти на выход и не путаться под ногами.

– Я прямо с работы, – промямлил Андрей, собираясь с силами.

Дама за парапетом глянула на него – как, ты еще здесь? – и Андрей на мягких, разъезжающихся ногах направился к выходу.

Да, ну и ночка у него впереди!.. Что там с Анной, как она, думать было страшновато… Но ведь врачи, сестры – за все же заплачено? Как будто это что-то гарантирует… Ну да, жена у него молодая, выдержит…

«И ведь никого не убил, а?!» – подумал Андрей, яростно вытряхивая перед подъездом злополучную куртку.

… Анну и дочку, маленький сверток с красненьким личиком, Андрей увидел только на следующим день. То, что сверточек – ребенок, им – не сказать собственноручно – но все-таки лично изготовленный, никак не укладывалось в голове. Андрей смотрел на Анну, которая улыбалась и, указывая на него пальцем, что-то говорила сверточку. Личико дочки сморщилось, и даже через стекло Андрей услышал недовольные, скрипучие звуки. Анна пожала плечами – знакомство пока не состоялось. Извини, любимый.

Дальше, за стекло, его не пустили. Это хорошо, что не пускают, утешил он себя. Хоть заразу дочке не занесут. А потом, он просто не знал, как себя вести.

В редакции к его приходу уже купили шампанское, дамы и девицы лукаво переглядывались, мужики колотили Андрея по спине и советовали быть мужчиной.

«А я этого не доказал?! Или раскис от счастья и выгляжу неадекватно?»

Работать как-то не получалось, и Андрей с некоторым огорчением отметил, что посетителей в его приемной нет – разошлись сразу после мини-банкета и не вернулись. Это о чем-то говорило?… О том, что коллеги «вошли в положение» и оставили его в покое. Ну ладно. Это простительно и временно.

Официальное знакомство с наследницей состоялось в конце недели. Андрей был наконец допущен «за стекло».

Положенный букет роз, купленный, правда, Валей, колол пальцы даже через целлофан. Андрею не хотелось, чтобы кто-то присутствовал при его встрече с женой и дочерью, и он тактично отказался от чьего-либо общества в виде тещи с тестем или коллег, даже самых любимых.

… И вот он, тихо, чтобы не напугать малышку, стукнул в дверь палаты, осторожно приоткрыл ее. Анна полулежала в кровати и смотрела на него молча и почему-то тревожно. Рядом с ней стояло что-то похожее на металлический сервировочный столик со стеклянной столешницей, застеленной снежно-белым одеялом. Ага, вот она, их дочка! Но…

То, что увидел Андрей, резко, как защелкнувшимся карабином, приковало его к полу.

Детишек было двое.

Да, их было именно двое! Два сверточка, почти одинаковые по размеру. Личики у младенцев были красненькие, с плотно закрытыми, будто опухшими глазками.

– А-кх-х? – выдавил из себя Андрей, попытавшись указать пальцем на свертки.

Букет, свинцово потяжелев, потянул к земле – Андрей едва успел его подхватить, исколол руки в кровь.

Да, но какой из сверточков – их ребенок? И откуда взялось дополнительное счастье? Бонус от руководства роддома? Реклама повышения рождаемости – роди одного, другого получишь в подарок?!

– Андрей, я сейчас все тебе объясню, – сказала Анна, садясь. – Прикрой дверь, пожалуйста. Он был такой жалкий, – утирая слезы, говорила Анна тихо, – ты себе не представляешь. Никому не нужен, в старье какое-то завернули… Это на первом этаже, на бесплатном. Он даже плакал едва-едва. Я в киоск спустилась, и вот, случайно… Он будто меня ждал!

– Угу… И ты не смогла пройти мимо, – констатировал Андрей, обернувшись на деток, которые мирно спали, ни о чем, видимо, не беспокоясь.

Теперь Андрей знал, что сверток поближе – это его дочка Маня, а второй – это некий Ванечка, мамашу которого привезли чуть ли не с улицы. Она оставила новорожденного, слегка оправившись от родов.

– Если ты против, я могу сразу переехать к маме, – не глядя на него, сказала Анна.

– О господи! – воздел к небесам руки Андрей и, уронив их, хлопнул себя по коленям.

Дочка заскрипела и слегка завозилась, недовольно сморщившись.

– Тише – они только заснули.

– Извини, – понизил голос Андрей и взял Анну за руки. – Вещи такие говоришь – уши вянут конкретно… Раз ты так решила, значит, решила. Воспитаем, не проблема. Я ж говорил – будет хоть с кем коньячку в старости дерябнуть. А, братан? Ты как?

– Скажешь тоже, – поморщилась Анна.

Но тут, словно услышав его слова, сверток Ванечка открыл беззубый ротик и, вытянув верхнюю губку забавным клювиком, смачно зевнул.

– О! – почему-то ужасно обрадовался Андрей. – Слушает батьку, а?

– Ну да, – все еще нерешительно подтвердила Анна.

– Хорошо – видно, что небалованный… А как там с этими, с формальностями? Мне чего-нибудь подписывать надо?

– Да мама договорилась… Записали как близнецов. Медики только рады были – чтобы не возиться. Здесь редко отказнички бывают.

– Ага… То есть твои уже в курсе. А как моих дезинформировать будем?

– Можно сказать – второго на обследовании не заметили! – радостно приподнялась Анна. – Так бывает при двойне.

«Все обдумано, решено и сделано без меня, – безнадежно подумал Андрей. – Да, перед материнским инстинктом целые армии отступали».

– А как с коллегами драгоценными разберемся?

– Ты начальник, ты и разбирайся, – откровенно прыснула Анна.

… Дочку подержать Анна ему не разрешила – она сама этого толком делать не умела. Общение с наследницей ограничилось тем, что Андрей слегка надавил пальцем свертку на брюшко. Девочка недовольно закряхтела, чуть приоткрыла веки, за которыми мелькнули голубые пленочки, и опять заснула. Приемыш спал крепко, окончательно успокоившись за свое будущее.

Остаток дня прошел в смятении чувств. Раз Анна этого сиротку решила взять, отговаривать ее было неразумно – мало ли как это отразится на ее самочувствии. И на их отношениях. Чуть обидно было вспоминать, как она, хоть и вскользь, предложила ему отказаться от нее и от родной дочки… Удумала ведь! Или у нее были сомнения в его душевных качествах?

«Ну ладно – что с девчонки в таком положении спрашивать? Тем более – первое апреля високосного года! Парень здоровый, значит, все будет в порядке. Вырастим как своего! Маньку станет защищать, как подрастут. Хорошо хоть, та девчонка тройней не разродилась…»

Через неделю, когда зрелая, солнечная весна уже вступила в свои права, Анну с детишками надо было забирать из больницы. О неожиданном пополнении Андрей никому из коллег не рассказывал – тянул до последней минуты. Но когда сотрудники, вооружившись букетами-конфетами, собрались у него в приемной, чтобы ехать выкупать родильницу с приплодом, Андрей, покрывшись холодной испариной, сказал:

– Так, дорогие коллеги, минутку внимания… Тише, я сказал!

Все примолкли, удивившись окрику.

– Чтоб ни для кого как обухом по голове не было…

Андрей увидел, как мелькнул испуг в глазах Михал Юрича и слегка отвисла челюсть у Вали.

– В настоящее время у нас с моей любимой супругой Анной некоторым образом двое детей…

По небольшой толпе пробежал рябью легкий шум: «Ка-ак?!»

– Да, – твердо сказал Андрей. – Дочь Мария, как планировалось, и Богом посланный сын Иван. Прошу принять как должное, не вопить и не приставать с расспросами к Анне.

«Ко мне желательно тоже!»

– Ну дела-а! – протянул изумленный Костик, оглядываясь на сотрудников. – Это как это?

– Так и никак иначе, – жестко продолжил Андрей. – А если кто-то – через три, через пять, десять лет, вспомнит об этом событии, вслух и не к месту, будет иметь дело лично со мной. Это понятно, Дудыкин?

– А чё «Дудыкин»? – обиженно выпятил губу Костик. – Чего всегда «Дудыкин, Дудыкин»? Заедем по дороге, еще пару бутылок купим, и все дела. Дудыкин сам отец-герой. Он все поймет как надо!

– Значит, поехали, – примирительно сказал Андрей. – Такси грузовое у входа.

Толпа сотрудников не спеша развернулась и, невнятно бубня, потекла к выходу.

В редакционной машине на заднем сиденье с Андреем ехал Борода.

– Ну ты мне-то скажи, что произошло, а, сынок? – тихо спросил Борода, делая сочувственные глаза.

– Да Анька мальца брошенного пожалела. Его девчонка какая-то родила и оставила… Ну, Анюта случайно мимо пробегала и прибрала к рукам. Его даже никто не хватился. Представляете? Нет пацана – и не надо.

– Да ты что?! – скорбно покачал головой бывший главный. – Нет, в наше время такого не было.

– Ага, пока она не заявила, что хочет его записать Маньке в братишки, никто и не трепыхнулся, что ребенок пропал.

– Н-да… Золотое сердце у Анечки, золотое! – Похоже, Борода прослезился.

– А я что – хуже? Меня как вы в данной ситуации трактуете?

– Ну, ты ж у нас богатырь, защитник страждущих по определению, – развел руками Борода.

Церемония в больнице прошла шумно. Известие было переварено еще в дороге и никак на праздничное настроение не повлияло. У них с Анной дома все по-быстрому выпили шампанского, потом пришло время кормить младенцев, и гости, выказав понимание, потянулись на выход. Маргарита, уходя последней, задержалась в дверях и, обратив на него взгляд блекло-серых глаз, прошептала:

– Я так вами восхищаюсь, Андрей Викторович! Я так восхищаюсь!

– Да ладно, Марго, – махнул он рукой. – Спасибо, конечно, но от меня здесь почти ничего не зависело. Все решили практически без моего участия. Я только подчинился мнению большинства.

– Нет, ну все равно… Это поступок!

«Значит, либо Анна сама выдала конкретику, либо все догадались, откуда взялся Ванька. Хоть кто-то восхищается мной без дополнительных напоминаний. Уже хорошо».

Жизнь начала меняться сразу и прямо на глазах. Анна устраивала детей на новом месте, Андрею пришлось, обжигаясь, мыть после гостей жирные от крема тарелки и осторожно полоскать хрустальные бокалы, шаловливо выскальзывающие у него из пальцев.

В глубине квартиры послышался трубный Ванькин плач – Андрей сразу понял, кто подал голос. Ванятка требовал «сваво, кровного», то есть молочного, напористо, с явным сознанием правоты. Маня только подтягивала, выпевая что-то нежное, неизбывно женское, с подтекстом.

Теперь главным для Андрея было на работе вести себя так, словно ничего особенного не случилось, и не превратиться в вечно невыспавшегося, безбашенного Костика номер два. А ведь тот наверняка станет гундеть, что Андрей стал дважды отцом из зависти к нему.

«Будет вякать – урою мерзавца!» – подумал Андрей и тут же почему-то вспомнил, что его поклонница Маргарита так и не сделала пасхальный материал.

«Чем слова разные говорить, работала бы лучше… Но это потом. Сейчас – справиться бы с ситуацией. Особенно – внутри себя».

– Ох, Андрюшик, а ты хлопочешь тут!

Анна, переодетая в домашний костюм, вошла в кухню.

– Должен же я облегчить тебе бремя материнства, – сумрачно ответствовал Андрей и выключил воду.

В квартире вдруг стало совершенно тихо. Даже дети смолкли – видимо, Анне удалось заключить с ними договор о временном прекращении рева.

– Я ужасно люблю тебя, – как-то грустно сказала она.

– Ну, что мне тебе ответить по существу, – вздохнул Андрей, поспешно вытирая руки.

От Анны пахло как-то непривычно… Как от свежей сдобной булочки – ванилью, что ли. И еще молоком.

В понедельник, в состоянии средней невыспанности, Андрей явился на работу.

– Ну чего, юный папка? – спросила Валя радостно. – Привыкаешь?

– А чего? – махнул Андрей рукой как можно беззаботнее. – Словно всю жизнь так жил. Кормления-купания… Нормально.

Надо было начинать верстать пасхальный номер, он открыл папку с текущими материалами. Повесть о бункере, которую он наваял между походами в роддом, ему понравилась, что бывало достаточно редко. Главное, он не помнил, как и когда этот материал делал. Ну, не важно… Но Марго так и не расстаралась написать о монастыре и грядущих праздниках.

Андрей нажал на клавишу громкой связи:

– Валь, Богданову кликни ко мне.

Марго появилась почти сразу – будто ждала вызова под дверью.

– Маргарита, я не вижу вашего материала. Что-то не так? Присядьте.

Марго была одета в кофточку без рукавов и с воротником под горло – как Шэрон Стоун в «Основном инстинкте». К ее полным рукам это никак не шло.

– Да, я хотела с вами посоветоваться, – деловито начала она.

– Советоваться, Маргарита, надо было две недели назад, когда я вас спрашивал.

Она смахнула с лица радостную улыбку, даже чуть отшатнулась.

– Сегодня, надо полагать, материал сделан не будет? – не слыша ответа, продолжил Андрей.

– Нет, ну, он, в общем, сделан… Я только… Я другой материал делала.

– Так, Рита, сейчас вы пойдете к Валентине Николаевне, скажете, что я посадил вас на разбор писем читателей – у нее там завал работы.

– Это что – в наказание? – поджала губы Маргарита.

– Считайте как хотите. Что найдете интересного – сходите и побеседуете. Сделаете подборку.

– А это – про Пасху?

– Что уже есть готового – мне в папку, сейчас же. Я сам доделаю. Съезжу в Голубинский и доделаю.

– А можно мне?…

– Что еще? – изображая невероятную усталость и безнадегу, произнес Андрей.

– Ничего. Можно идти?

Андрей кивнул, хотя очень тянуло рявкнуть: «Не можно, а нужно!!!»

Он набрал номер домашнего телефона.

– Ань, ты как? Я сейчас по работе в Голубинский двину. Матушке что-нибудь передать?

– Ой, погоди… Сейчас, сейчас…

Андрей услышал плач – кажется, Манин, потом что-то упало и покатилось. Жизнь била ключом.

– Ну, ты ей все расскажи как есть или как считаешь нужным. Спроси – можно у нее там их окрестить… А то уже пора.

– Окрестить? – удивился Андрей.

– Ну да. А как иначе? И спроси – может она у нас крестной стать? И привет большой, и благословения для детей спроси.

«А как я его повезу, если дадут? В багажник оно поместится?» – чуть было не ляпнул Андрей, но промолчал.

– А, хорошо. Все сделаю. Целую всех в розовые носики.

Эту фразу Андрей слышал от мамы, давно, когда та общалась со своими детными подругами. Кстати, нормальный предлог пригласить родителей познакомиться с внучкой. Пышные крестины, с хорошим обедом… А то уже неудобно становится.

… То, что у его родителей внуков оказалось вдвое больше запланированного, сказать сразу он не решился, а выдать рослого Ванятку за ловко утаившегося от врачей в невеликой Аниной утробе брата-близнеца не удастся. Парень нагло объедал сестру и уже за первую неделю перерос ее. Тот, кто не знал, что Андрею он не кровный сын, точно подумал бы – растет такая же коломенская верста. А Манечка – она была в маму, берегла фигурку и кушала очень умеренно, больше спала, чуть похныкивая во сне, словно о чем-то мечтала.

– Ну, первый срок, в какой младенцев следует крестить, вы уже пропустили, – сказала матушка, сочувственно выслушав Андрея. – Теперь примерно через месяц.

– А почему? Я хотел своих пригласить поскорее – они хотят с внучкой познакомиться.

– Тут Страстная неделя вклинивается, потом, раз вы не записались, очередь большая будет. А вы как раз на праздник Победы крестить будете.

– Да? – почему-то обрадовался Андрей. – Это нам подходит. Даже здорово… А вы нас окрестить не можете? Аня очень просила.

– Этого она просить не могла, Андрей, – мягко возразила игуменья. – В монастырях не крестят, тем более – женщина. Она, наверное, имела в виду духовных восприемников, крестных?

– Ну да, наверное… Я как был невеждой в данном вопросе, так и остался. А крестной-то вы у нас будете?

– Да, это с удовольствием. Но еще и крестного отца надо. Есть у вас кто-то на примете? Только не кровный родственник.

– А… Михал Юрич вас устроит в этом качестве? – неожиданно для себя спросил Андрей.

– Михаил Юрьевич – очень достойный человек, – ответила игуменья, и это можно было считать согласием.

– Что это у вас, матушка, позвольте узнать? Профессиональный зуд одолевает.

Перед игуменьей лежали стопочками распечатанные конверты. Мелькнула мысль – поздравления к каком-то юбилею или празднику. Но Пасха же нескоро?

– Это пожертвования и прошения от верующих и даже неверующих, судя по незнанию элементарных вещей. Просьбы разные. Ну, скажем, отслужить за упокой – за здравие в монастырях редко служат, и еще часто за взыскание.