Микстура от разочарований Бронтэ Элен

Обе леди тотчас узнали знакомый почерк Артура, и обе почувствовали волнение, побуждавшее поскорее узнать содержание письма. Бобби поспешно развернула послание и пробежала глазами, а Сара напряженно замерла в ожидании.

Наконец Роберта опустила руку, держащую письмо, и повернулась к подруге с весьма удивленным и даже, быть может, чуть встревоженным видом.

— Артур пишет, что они с Люси отплывают из Франции через десять дней и скоро будут здесь, как раз к началу сезона охоты!

— Как, уже? — Сара растерянно смотрела на лист бумаги в руке Бобби.

— Я в полном недоумении — они собирались пробыть в Лондоне до Рождества, а на Рождество приехать домой или навестить брата Люси, лорда Маннера. Почему они так внезапно переменили свои планы, Артур не пишет…

Молодые женщины тут же, не сговариваясь, подумали, что причина возвращения молодоженов может крыться в точно такой же новости, какой Бобби полчаса назад делилась с подругой. Но, с другой стороны, миссис Уэвертон, похоже, обладала капризным нравом, и путешествие могло ей прискучить. Как бы там ни было, в одночасье все изменилось, и Бобби почти удалось убедить подругу, что ей в самом деле лучше на некоторое время покинуть Сент-Клементс.

Обеспокоенные, леди прервали приятное времяпровождение за чайным столом. Бобби решила поехать к матери, возможно, родителям Артур открыл больше, чем сестре, а Саре надо было снова и снова подумать о предстоящей встрече с четой Уэвертон и понять, насколько она готова к этому событию.

Вечером Бобби заехала к подруге по дороге домой и сказала, что лорд и леди Уэвертон не меньше удивлены внезапным приездом сына и невестки. Надлежало поскорее отделать комнаты для них, подготовиться к приему в честь молодоженов и сообщить соседям, которые также непременно захотят устроить в своих домах балы и обеды по тому же поводу. Роберта заметила, что подруга выглядит усталой и расстроенной, и не стала возвращаться к обычным уговорам оставить Фоскеров и вернуться в свой прежний дом.

Теперь, когда Артур будет жить так близко со своей женой, Саре и самой захотелось уехать. Она не была уверена, что сможет сохранять спокойствие, глядя, как он улыбается другой, как наклоняется к ней, чтобы прошептать что-то ласковое, как с гордостью ведет ее в центр бальной залы…

Несколько дней Сара готовила себя к разговору с дядей, затем однажды вечером, когда миссис Фоскер укладывала спать сына, вошла в кабинет, где дядюшка, по обыкновению, перебирал какие-то бумаги.

— Сара, дорогая моя, случилась какая-то неприятность? — тут же встрепенулся дядя Эндрю.

До сих пор племянница никогда не заходила к нему, чтобы побеседовать в уединении, все домашние вопросы решались за обеденным столом.

— О, вовсе нет, — заверила она и уселась в кресло напротив дяди. — Я бы хотела поговорить с вами о своем будущем.

— В самом деле? Неужели ты нашла себе жениха? — оживился мистер Фоскер.

— Нет, напротив… то есть я хотела сказать, я не собираюсь пока выходить замуж, но хочу изменить свою жизнь. Через тринадцать дней мне исполнится двадцать один год…

— О да, дорогая, конечно же, мы все помним о твоем дне рождения, — бодро перебил ее дядя.

— Я хотела говорить вовсе не о дне рождения, — с некоторой досадой возразила Сара. — Я хотела бы вернуться домой.

— Домой? — дядя Эндрю, казалось, был озадачен. — Ты и так дома, милая, хотя и проводишь с нами гораздо меньше времени, чем нам бы того хотелось.

— Я имею в виду, в дом моих родителей, в мой дом, — выразительно ответила его племянница.

— Но ты же знаешь, дитя, что там сейчас живут другие люди, ты у них гостила и видела, как тесно там даже им самим, не говоря уж о дополнительных жильцах. Тебе там будет неуютно.

Дядя, наверное, продолжал бы свои излияния, но Сара, раз уж решилась на этот разговор, не была настроена позволить сбить себя с толку и увлечь беседу в другое русло.

— Я не говорю о том, чтобы жить там вместе с ними. Я собираюсь жить там сама, найду компаньонку…

Мистер Фоскер побагровел, его глаза наполнились гневом, но он пока был намерен сдерживаться и не выдавать своих истинных мыслей.

— Ты хочешь отказаться от аренды поместья? — недовольным тоном спросил он. — Разве молодая леди может принимать такие важные решения, когда у нее есть опекун, способный обо всем позаботиться?

Сара пожала плечами — к подобной отповеди она готовилась, и пока что дядя не сказал ничего, чего бы она не ожидала услышать.

— Я вот-вот стану совершеннолетней и смогу сама распоряжаться собственным имуществом, — с достоинством ответила она. — Я только хотела заранее предупредить вас…

— Предупредить! Она хотела нас предупредить! — язвительным тоном заговорил мистер Фоскер, его полные щеки колыхались в такт словам. — Когда я все эти годы заботился о тебе как о собственной дочери, когда моя жена всегда готова уступить тебе лучшее место и лучший кусок, мог ли я подумать, что из тебя вырастет такая неблагодарная особа! В ответ на всю нашу доброту ты заявляешь мне, что хочешь оставить мою семью без средств к существованию!

Сара пожалела, что Бобби не присутствует здесь, чтобы поддержать ее. Роберта предлагала явиться к мистеру Фоскеру вместе с подругой, а еще лучше — попросить лорда Уэвертона защищать интересы Сары, но она неразумно отказалась и теперь должна выдерживать этот натиск в одиночку.

— Дядя Эндрю, — начала она, стараясь сохранять спокойный вид и не дать страху сдавить ей горло и заставить голос дрожать и заикаться. — Все эти годы вы получали доход с моего поместья, и я никогда не забуду вашей доброты, но настало время мне самой строить свою судьбу. В конце концов, я имею на это право.

Мягкие слова девушки произвели на мистера Фоскера большее впечатление, чем если бы она доказывала свою правоту криком и истерическими слезами, как, увы, поступает немало леди в схожих обстоятельствах.

Он передернул плечами, схватился за воротничок, словно тот мешал ему дышать, и заговорил тягучим, приторным голосом:

— Конечно, ты имеешь право, моя дорогая племянница. Я и не заметил, как ты повзрослела, и вот уже решила, что тебе не нужны мудрые советчики. Но все же я слишком люблю тебя, чтобы позволить навредить самой себе. Ты не сможешь справиться с делами управления поместьем, тебе будет очень одиноко там, вдали от всех, кого ты любишь, ведь я все же надеюсь, что ты хоть немного любишь своих дядю и тетю, а также маленького кузена.

Сара не стала этого отрицать, она и вправду по-своему привязалась к дяде, хотя и не сумела научиться любить миссис Фоскер.

Дядюшка умильно улыбнулся и продолжил:

— И самое главное — я не могу допустить такого вопиющего удара по твоей репутации. Мыслимо ли, чтобы молодая леди, не будучи замужем, жила одна в большом доме! Что о тебе подумают люди? Конечно же, как только ты соберешься выйти замуж и переехать в дом своего супруга, я не стану чинить этому препятствий. Но пока ты не помолвлена, я не могу отпустить тебя!

— Я же сказала вам, дядя, леди Уэвертон приищет мне компаньонку! — Сара не собиралась отступать так скоро.

Мистер Фоскер скорчил гримасу, как будто у него внезапно заболел желудок. Сара упомянула Уэвертонов, а значит, они посвящены в ее замыслы. Перед мысленным взором мистера Фоскера предстала весьма неприятная картина, как лорд Уэвертон со своими адвокатами и поверенными являются к нему и требуют отчета о каждом пенни, полученном им от дохода за аренду поместья племянницы. Увы, у малышки Сары появились влиятельные защитники, и мистер Фоскер не сомневался, кто уговорил ее явиться к нему и высказывать одну за другой все эти дерзости — не кто иной, как миссис Ченсли. Сама бы кроткая, покладистая Сара ни за что не додумалась до подобного плана — выгнать Эммерсонов из дома Мэйвудов и тем самым обречь Фоскеров на незавидную участь.

Да, тут было о чем поразмыслить. Следовало посоветоваться с миссис Фоскер и сообща решить, как отвести нависшую над ними угрозу. Поэтому мистер Фоскер снова ласково улыбнулся племяннице и примирительно сказал:

— Не будем так спешить, дорогая моя. Сегодня мы оба немного погорячились, но как только ты обдумаешь мои слова, сразу же поймешь, насколько я прав в своем желании защитить тебя от тягот, связанных с заботами о доме и поместье. Ступай к себе, отдохни и успокойся, а после твоего дня рождения мы вернемся к этому разговору и найдем правильное решение вместе.

— Эммерсоны все равно собираются искать другое жилье, поближе к дому своей замужней дочери, — Сара уже поняла, что ничего не добьется, но хотела вытащить последний козырь.

— Да, дорогая, мистер Эммерсон как-то упоминал об этом в одном из своих посланий, — небрежно ответил мистер Фоскер. — Я уже написал своим знакомым в Лондон, чтобы они подыскали других арендаторов.

— И вы ничего мне не сказали! — вспыхнула Сара.

Как он мог поступать с ее наследством подобным образом? Как будто был полноправным хозяином, а не временным распорядителем!

— Никогда не думал, что должен обсуждать свои дела с юными леди! Если так пойдет и дальше, скоро маленькие девочки начнут указывать министру иностранных дел, как ему вести свою политику! — саркастически ответил мистер Фоскер, но Сара слишком разозлилась, чтобы попросить прощения, как ожидал ее дядя.

— Вы немедленно должны написать вашим знакомым, чтобы они прекратили поиски! Если я захочу сдавать свое поместье, я сама найду арендаторов! — громко и отчетливо выговорила она и резко поднялась на ноги.

Мистер Фоскер не стал даже вставать, в его понятии бессовестная девчонка не заслуживала никакого уважения. Сара хлопнула дверью и убежала в свою комнату, чтобы излить обиду в слезах, а мистер Фоскер поспешил в супружескую спальню — миссис Фоскер следовало поскорее узнать обо всем случившемся.

В эту ночь супруги долго не спали, их встревоженные голоса отчетливо слышны были в тишине старого дома, и Сара с тоской думала, что-то ждет ее назавтра, когда против нее объединятся дядя и тетя.

За завтраком все шло как обычно — сытные блюда, пересказ вчерашних сплетен, только дядя ел меньше, чем всегда, а болтовня тетушки казалась несколько более принужденной.

Сара видела плохие сны и едва смогла сделать несколько глотков чаю, ей становилось дурно при одном взгляде на тарелку с копченым лососем. Едва завтрак окончился, она поторопилась в сад, уже полный предчувствия осени.

Но в одиночестве насладиться последними, самыми яркими из своих роз Саре не удалось: миссис Фоскер устремилась за ней, как только мистер Фоскер сделал знак следовать за племянницей.

Сара покорно согласилась присесть на скамью и послушать дорогую тетю. Нет особой надобности приводить здесь все то, что говорила миссис Фоскер на протяжении трех четвертей часа. В целом ее речи повторяли высказывания мужа, но она строила свои доводы более тонко, упирая на сострадание и добросердечие Сары. Она убеждала девушку поверить, как им будет не хватать ее общества, как грустно и одиноко будет она чувствовать себя в чужих краях… да-да, конечно, это ее дом, никто с этим и не спорит, но все же она слишком давно порвала связи с ним, чтобы почувствовать себя там счастливой. В Сент-Клементсе и окрестностях живут все ее друзья, и кто знает — может быть, кто-то из них составит ей пару… На это Сара только горько усмехнулась, но слова тети посеяли сомнения в ее белокурой головке. Кто знает, может быть, она действительно поступает жестоко, намереваясь оставить родственников в нищете?

Тетушка перешла к вреду, который будет нанесен ее репутации столь несообразным статусу юной леди поступком, и, наконец, заговорила о благодарности, какую, по ее мнению, надлежит испытывать мисс Мэйвуд за все те невероятные усилия, что приложил ее дядя, чтобы вырастить из неуклюжей девочки настоящую леди.

— Подумай о том, как старался твой дядя дать тебе образование… — продолжить ей не удалось.

Миссис Роберта Ченсли, не видевшаяся с подругой уже два дня, решила исправить эту оплошность и явилась к Фоскерам, чтобы обсудить с Сарой предстоящий день рождения. Наклонившись, чтобы понюхать розы, Бобби услышала кое-что из того, что говорила миссис Фоскер, и появилась ппезапно, как кара небесная.

— Образование? — без колебаний перебила она разглагольствования миссис Фоскер. — О каком образовании вы говорите, мадам? Разве вы видели в этом доме хоть одного учителя Сары?

Потрясенная этим выпадом, а особенно его неожиданностью, миссис Фоскер утратила дар речи, что Бобби, конечно же, никогда не могло угрожать.

— Долгие годы ваш супруг не трудился покупать племяннице платья и отапливать ее комнату, угрожая ее здоровью, что уж тут говорить об образовании!

— Как вы можете… — миссис Фоскер задохнулась, возмущенная и немало напуганная.

Бобби внушала ей страх едва ли не со дня ее свадьбы, когда она так опрометчиво пожелала видеть мисс Уэвертон подружкой невесты.

— О, еще как могу, миссис Фоскер, — Роберта нарочно не обращала внимания на умоляющие взгляды Сары, призывающие ее замолчать. — Ваш муж дал Саре крышу над головой и пропитание, конечно, в те короткие промежутки времени, что она проводила в его доме, а не в гостях у кого-либо из друзей. Что ж, за эти благодеяния она вполне расплатилась с ним, если вспомнить о том, как безбедно он жил эти семь лет. Вряд ли он смог бы позволить себе брак с вами, будь это иначе!

Сара закрыла лицо руками, ей больше всего хотелось уйти и не видеть продолжения этого скандала, но ведь Роберта защищала ее! А увести Бобби в дом не представлялось никакой возможности, уж очень много накопилось у нее претензий к дядюшке своей дорогой подруги, и теперь она с наслаждением высказывала их, не заботясь, что ее могут услышать соседи Фоскеров.

В конце концов поле брани покинула миссис Фоскер. Опровергнуть высказывания ненавистной ей миссис Ченсли было трудновато, а каждое слово возражения могло подвигнуть Роберту на новые обвинения. Миссис Фоскер подхватила юбки и почти бегом направилась домой, чтобы во всех подробностях поведать супругу обо всем, что случилось.

— Бобби, ну зачем ты наговорила все это? — Сара расплакалась, но Роберту это ничуть не смутило.

— Перестань плакать, дорогая. Я услышала немного из ее отвратительно лживых заявлений, но не могла удержаться, чтобы не выступить в роли гласа справедливости. Насколько я понимаю, твоя тетушка неспроста затеяла такие речи. Неужели ты осмелилась мечтать о свободе от Фоскеров?

Любопытство Бобби не знало удержу, и Сара, помня об особом состоянии подруги, вынуждена была все время потакать ей. Поэтому она пересказала Роберте содержание вчерашней беседы с мистером Фоскером и получила одобрение за то, что начала действовать, и порицание за то, что не допела начатое до конца.

— Пойдем, побеседуем с твоим дядюшкой еще разок, — подруга потянула Сару за собой.

— Ох, Бобби, как я теперь смогу жить с ними под одной крышей? Ты довела миссис Фоскер едва не до истерического припадка, она никогда не простит мне своего унижения!

— Вот и прекрасно, тебе давно стоило уехать отсюда и письменно сообщить о своем намерении вести дела самостоятельно, лишь только тебе исполнится двадцать один! — Роберта явно не находила в случившемся ничего ужасного. — Идем же, пока твои тетя и дядя не явились сюда сами! Я видела вон за теми кустами чью-то шляпку — думаю, ваша соседка получила отличную тему для послеобеденной беседы с подругами.

Сара испуганно покосилась на живую изгородь, отделяющую ее садик от соседского, и поплелась следом за подругой, не будучи уверена, что лучше — остаться здесь или войти в дом Фоскеров.

Мистер Фоскер, конечно же, уже успел выслушать жалобы супруги, правда, за неимением времени она опустила некоторые подробности, чтобы вернуться к ним позже, после того, как выпьет чаю и хотя бы отчасти успокоится. Понятно было, что совсем забыть этот кошмар удастся не скоро.

Едва обе молодые леди вошли в плохо освещенную переднюю, им навстречу выступил из полутьмы мистер Фоскер. Он даже не взглянул на племянницу, но с самым суровым видом повернулся к Роберте.

— Миссис Ченсли, я был бы очень признателен вам, если бы вы никогда больше не нарушали покой этого дома своим присутствием, — с ледяной учтивостью объявил он.

— С удовольствием, мистер Фоскер, — усмехнулась Бобби, похоже, с трудом удерживаясь от того, чтобы не показать дядюшке Сары язык. — Тем более что у нас скоро и вовсе не останется повода даже для случайных встреч, ну разве только в церкви. Вы ведь уже, вероятно, знаете, что Сара скоро уедет из Сент-Клементса, чтобы жить в собственном поместье, а до тех пор она будет моей гостьей.

Мистер Фоскер посмотрел на съежившуюся под этим взглядом племянницу, а Бобби торжествующе закончила свою тираду:

— Собери пока самое необходимое, Сара, за остальным я пришлю карету завтра. Хотя, я полагаю, этого остального наберется так мало, что вполне подойдет небольшая коляска.

Оскорбительные замечания миссис Ченсли показали мистеру Фоскеру, что все его манипуляции с наследством племянницы, а также условия, в которых воспитывалась и до сих проживала Сара, не остались незамеченными Робертой и, надо полагать, ее семейством. Видение толпы адвокатов снопа возникло перед глазами мистера Фоскера, и он постарался вернуться к своему обычному добродушному тону, как бы ни хотел на самом деле вышвырнуть обеих девушек вон.

— Сара, прошу тебя, дорогая, не совершай этой ошибки! После нашего вчерашнего разговора я думал, что мы уладим это маленькое дельце по-семейному, однако ты предпочла втянуть в него посторонних людей. Мне жаль, что ты выбираешь не тех советчиков, милая, но все же я надеюсь, что ты одумаешься и не станешь рвать связь со своей семьей из-за этого недоразумения. Обещаю тебе, если ты останешься дома, мы снова все обсудим, и, клянусь, твои интересы будут приоритетными, как, впрочем, всегда.

Бобби презрительно скривила губы — неужели этот человек считает, что лживость его обещаний не бросается в глаза? Что кто-то поверит ему после того, как он много лет корыстно пользовался чужим имуществом?

Но Сара заколебалась. У нее не имелось других родственников, кроме Фоскеров, и покинуть их вот так, со скандалом, лишить их привычного дохода и даже не спросить, на что они будут жить, — нет, она была слишком добра и благородна, чтобы поступить подобным образом. Лаже если эти люди обходились с ней не слишком честно, они всегда проявляли дружелюбие и не изводили ее нотациями. Смутно Сара осознавала, что им просто нет до нее никакого дела, но очень хотелось верить, что дядя хоть немного любит ее. Если она расстанется с дядюшкой Эндрю, порвется последняя ниточка, связывающая ее с детством, с отцом, ведь дядя знал его, говорил с ним, иногда рассказывал что-то о молодых годах мистера Мэйвуда, а все эти связи с утраченным прошлым все еще были очень ценны для Сары.

Она виновато посмотрела на Бобби, и Роберта тут же сердито наморщила веснушчатый нос.

— Бобби, я, пожалуй, еще немного побуду здесь. Нехорошо прощаться, будучи в ссоре.

— Совершенно верно, дитя мое, — мистер Фоскер победно усмехнулся, отворачиваясь от миссис Ченсли.

Роберта не желала уговаривать Сару в присутствии отвратительного ей человека, она поняла, что его хитрость нашла свою цель и Сара сомневается и боится сделать шаг за порог. С трудом Бобби сдержала негодующие возгласы и медленно кивнула.

— Я жду тебя завтра на чай, надеюсь, ты привезешь мне благоприятные новости.

— Я провожу тебя. — Сара вышла с подругой к калитке. — Я знаю, ты назовешь меня глупой и трусливой… но я не могу поступить иначе, Бобби.

— Я вовсе не думаю так, — возразила Роберта. — Конечно, ты делаешь глупость, позволяя ему манипулировать твоими родственными чувствами, но кто знает, как поступила бы я сама в подобной ситуации. Не приведи господь когда-нибудь пережить то, что переживаешь ты.

Девушки обнялись, и Роберта рассталась с подругой, почти не сердясь. Она была уверена, что это только начало и Сара все же сумеет разглядеть истинное лицо мистера Фоскера и принять необходимое, пусть и тягостное решение. К тому же скорое возвращение Артура с женой поможет ей собраться с силами и уехать из Сент-Клементса,

Сара вернулась в дом, где ее ждал мистер Фоскер. Он уже вполне владел собой и вежливо предложил племяннице пройти в его кабинет и снова поговорить обо всем, как добрые друзья.

— Нам не нужны третьи лица, чтобы разрешить все разногласия, как бы миссис Ченсли не хотела нас рассорить, — начал он.

— Бобби волнуется, потому что любит меня, — вступилась Сара, защищать подругу ей всегда было легче, чем себя саму.

— О, конечно же, все мы знаем, как самоотверженна и преданна своим близким миссис Ченсли, — немедленно согласился дядя Эндрю. — И все же она не имела права вести себя подобным образом. Она очень, очень расстроила твою тетю!

Сара не стала отвечать на эти слова из опасения, что дядюшка опять начнет говорить о посторонних вещах и уклонится от самого важного. Она молча, выжидающе смотрела на мистера Фоскера, слезы ее высохли, но она чувствовала себя изнуренной этими словесными баталиями.

Мистер Фоскер верно истолковал ее взгляд и заговорил о том, что беспокоило племянницу, хотя было видно, с какой неохотой он идет на уступки.

— Дитя мое, весь вчерашний вечер и часть нынешнего дня я размышлял о том, как наилучшим образом соблюсти твои интересы, и у меня возник следующий, полагаю, весьма неплохой план.

Сара испугалась — слова дядюшки не предвещали ничего хорошего, но мистер Фоскер удивил ее.

— Дорогая моя, как мне ни грустно сознавать, что ты выросла, а твой дядя постарел, но придется с этим согласиться. Разумеется, никто не собирался лишать тебя законных прав на наследство, и, если ты желаешь прекратить аренду поместья, мы так и сделаем. Ты же не будешь возражать, если мы дадим Эммерсонам немного времени для того, чтобы обустроить себе другое жилье?

Девушка кивнула — это намерение дяди казалось весьма справедливым по отношению к семье, которая добросовестно старалась поправить дела поместья в течение нескольких лет, и не без успеха.

— Твое желание не искать других арендаторов также будет исполнено, — продолжил мистер Фоскер с тяжким вздохом. — Ты вскоре поймешь, что управлять всеми делами гораздо тяжелее, чем просто получать плату за аренду, но я не буду больше убеждать тебя в своей правоте. Ты вскоре почувствуешь, как изменятся условия нашей жизни, когда мы станем получать только малую часть наших прежних доходов. Состояние поместья оставляет желать лучшего, и то, что нам останется, — ничтожно по сравнению с той суммой, какую платили Эммерсоны…

— Я думаю, вы немного ошибаетесь, дядя, — осмелилась произнести Сара, едва мистер Фоскер замолчал, чтобы передохнуть. — Мистер Гиббоне писал мне, что я могу располагать суммой, вполне достаточной для моих скромных нужд, и мое приданое, хоть и оставляет желать лучшего, отнюдь не является ничтожным.

Удар потряс мистера Фоскера, и он несколько мгновений оторопело смотрел на племянницу. Подумать только, девочка не только осмелилась требовать чего-либо после того, как столько лет довольствовалась тем, что ей давали, но и тайно, за спиной опекуна, навела справки о своем капитале! И у кого — у поверенного, от чьих услуг ее опекун отказался давным-давно!

Вчерашнее потрясение было, несомненно, сильнее, поскольку его стержнем оказалась новизна, а сегодня мистер Фоскер уже успел подготовиться к повторному разговору с племянницей, но миссис Ченсли ненадолго смешала его карты своим появлением. И все же мистер Фоскер не ожидал от молодой девушки подобной предусмотрительности и практичности. Он тотчас понял, что не стоит опровергать ее слова, если хочется сохранить с ней родственные отношения, и принужденно улыбнулся.

— Вряд ли мистер Гиббоне знает точные размеры твоего состояния, но он, безусловно, близок к истине. И эти немалые средства тебе придется вложить, чтобы восстановить былое великолепие самого дома и поместья в целом. Поэтому я прошу позволить мне помогать тебе в ведении дел с управляющим, ведь давать ему разумные поручения и получать правдивые отчеты — не так просто, как ты можешь вообразить. Когда же все будет готово, чтобы встретить молодую хозяйку, нам с твоей тетей, скрепя сердце, придется отпустить тебя. Безусловно, если ты к тому времени найдешь себе компаньонку.

Сара слушала внимательно и все равно не могла понять, чего добивается дядя этими словами. После небольшой паузы мистер Фоскер ответил ей на незаданные вопросы.

— Нам с твоей тетей и маленьким Леонардом придется продать этот дом и переехать куда-нибудь в деревню, в южные графства, где жизнь значительно дешевле. Будь я по-прежнему холостяком, мне бы хватило того дохода, что поддерживал меня прежде, пока я не был твоим опекуном. Но сейчас об этом не может быть и речи. Как ты знаешь, твоя тетя не принесла мне приданого, и ее ожидаемое наследство — только крошечный дом ее матери. Полагаю, мы продадим и его и переедем все вместе, не подобает оставлять старуху в одиночестве.

Сара невольно почувствовала укоры совести: дядя выглядел таким покорным, таким смирившимся с печальной судьбой, словно это не он четверть часа назад гневно указывал Роберте Ченсли на дверь.

— Вы могли бы переехать вместе со мной и жить в моем доме, дядюшка, — мягко сказала она. — Тогда вам вовсе не потребуется собственный.

— Ты рано или поздно выйдешь замуж, дорогая моя, и мы будем причинять неудобства твоей будущей семье, — возразил мистер Фоскер, но глаза его радостно блеснули. — И потом, мне, старику, быть на иждивении у племянницы — нет, это не по мне. У меня всегда находились богатые покровители, способные оказать помощь, но я сам предпочитал оказывать им кое-какие услуги и не требовал благодарности. Независимость — вот моя черта!

Сара могла бы с этим поспорить, но видение маленького Леонарда, неуверенно переступающего ножками по грязному двору убогого деревенского дома, привело ее в смятение. Девушке казалось, что ее загнали в угол, откуда невозможно выйти без ущерба либо для своей свободы, либо для своей совести. Ей ничего не оставалось, как согласиться с предложением дяди подождать два-три месяца, пока Эммерсоны не съедут, и вернуться к обсуждению остальных вопросов позже.

Ни тот ни другой не были в полной мере удовлетворены результатами беседы, но хотя бы видимость мира вернулась в дом Фоскеров. Миссис Фоскер за обедом выглядела чуть бледнее обычного, но разговаривала с Сарой так, будто ничего не случилось, а мистер Фоскер скрывал довольную улыбку — он добился необходимой отсрочки, а дальше будет видно.

На самом деле ему не очень-то хотелось покидать Сент-Клементс, где у него были знакомые и кое-какие возможности. Конечно, переехать в дом Сары означало жить в гораздо более комфортных условиях, но он не обольщался насчет отношения к нему соседей Мэивудов. На похоронах мистера Мэйвуда его едва терпели, а это значит, им с женой придется лишиться привычного общества, не приобретя взамен никакого другого. Мистер Фоскер уверился, что при следующем разговоре с племянницей сумеет убедить ее и дальше жить под его крышей, а значит, придется искать других арендаторов, хочет она того или нет.

Сара радовалась, что одержала пусть не полную, но значительную победу. Настаивать на своем она просто не привыкла, да ей до сих пор особенно этого и не требовалось. За Бобби она всегда следовала с охотой, а лорд и леди Уэвертон мягко спрашивали ее мнения перед тем, как предпринять что-нибудь, затрагивающее ее. И вот она убедила дядюшку, что может распоряжаться собой и своим достоянием, и он обещал советоваться с ней, как лучше управлять ее имуществом! А дальше — кто знает…

Сентябрь 1840

— Признаться, от болтовни Люси у меня каждый раз начинает болеть голова, — недовольно сказала Бобби.

Сара приехала навестить подругу, как только получила ее записку с жалобами на скуку. Сентябрь сразу же зарядил дождями, и Джеффри запрещал жене выезжать, опасаясь, что она простудится и нанесет вред своему здоровью и растущему внутри ее плоду. Бобби провела пару дней у родителей, но выносить супругу брата дольше она оказалась не в состоянии, да еще из-за плохой погоды охотники проводили время дома, за картами и бильярдом, и общее настроение многочисленных в эту пору гостей Уэвертонов определялось словом «уныние».

— Одна лишь Люси рада, что уговорила Артура прервать свадебное путешествие и вернуться сюда. Ее тщеславие беспредельно, ей хочется блистать на балах по всей округе, как будто до ее приезда у нас тут не было ни одной мало-мальски хорошенькой девушки!

— Ты становишься раздражительной, — с мягким укором ответила Сара. — В твоем состоянии это вредно…

— И ты туда же, — обреченно вздохнула Роберта. — Мне только и напоминают, что о моем состоянии! А мне так хочется танцевать!

Сара улыбнулась, она знала, что обычно мягкий Джеффри Ченсли внезапно превратился в супруга-тирана и тщательно следил за тем, чтобы Бобби соблюдала все необходимые меры предосторожности, чем очень злил свою жену. Хотя, надо признать, Роберта с приближением материнства сделалась несколько более покладистой и даже иногда не перечила мужу — к сожалению последнего, лишь только иногда.

— Кстати, скоро день рождения матушки, и ты приглашена! — неожиданно вспомнила Роберта. — Будет бал, раз уж охота не удалась, все хотят как следует повеселиться, и, в отличие от меня, тебе-то никто не запретит танцевать хоть до самого утра.

Сара помрачнела, но ее подруга продолжила:

— Ты не можешь вечно отсиживаться дома, дорогая моя! Гости уже спрашивали о тебе, твое отсутствие может вызвать ненужные подозрения! Ты даже не была в церкви последние два воскресенья!

— Я еще не готова… встретиться с ним. И с ней, — Сара ссутулилась и опустила глаза.

Ее день рождения в этом году прошел тихо и незаметно, как она того и хотела. Роберта устроила праздничный обед, на который приехали лорд и леди Уэвертон, и на этом все закончилось. Умы соседей занимала новая миссис Уэвертон, и, хотя Сара получила поздравления и небольшие подарки от друзей, никто не упрекнул ее в том, что она не приглашает соседей на ежегодный бал. Приемы и честь супруги Артура Уэвертона едва закончились, как начались балы охотничьего клуба, так что жителям Сент-Клементса и округи некогда было вспоминать о мисс Мэйвуд.

Сара про себя радовалась этому временному забвению, она все еще не виделась с Артуром и его женой, намеренно не появляясь в тех местах, где могла бы встретить их. Но Бобби права — прятаться бесконечно она не вправе, это говорит о ее слабости. А слабым людям не стоит и надеяться вновь стать когда-нибудь счастливыми.

— Я буду на дне рождения леди Уэвертон, — Сара подняла голову и прямо посмотрела в глаза подруге. — И не стану грустить и бросать на Артура страдальческие взгляды!

— Ну наконец-то! — Бобби вздохнула с явным облегчением. — Среди толпы гостей никто не начнет к тебе особенно присматриваться. Дженни Коул вот-вот будет помолвлена, и все займутся рассматриванием ее жениха. Да ведь есть еще Люси, она постоянно привлекает к себе внимание, требуя восхищения!

— По-моему, ты несправедлива к ней, — Сара не могла представить, чтобы Артур женился на такой женщине, какой представляется ей Люси по описаниям Роберты.

— Сама увидишь, — лаконично ответила Боб би и прибавила: — Через три дня приедет ее брат, доктор Маннер, вот это вполне разумный и приятный джентльмен, в отличие от Люси и ее другого брата, лорда Маннера, спесивого и заносчивого.

Сара помнила, что из всей родни Люси Роберте понравился только этот человек, доктор Лорет Маннер, не так давно овдовевший мужчина.

— Он приедет с дочерью?

— Да, конечно же. Малышка Харриет просто очаровательна. Если у меня будет такой же прелестный ребенок, я согласна претерпеть все необходимые муки! — засмеялась Бобби. — Отцу стоило немалого труда уговорить его приехать, мистер Маннер все еще подавлен и редко бывает в обществе.

— Зачем тогда вообще было его уговаривать? — удивилась Сара.

— Он понравился моим родителям, к тому же он врач, и отец счел, что в моем положении неплохо бы всегда иметь под рукой опытного доктора. А матушка сочувствует ему в его горе и хочет развлечь, совсем как я тебя.

Сара кивнула, стремления Уэвертонов принимать участие в судьбах других людей ее уже давно перестало удивлять. Что ж, с доктором Маннером или без него в поместье Уэвертонов будет достаточно людей, перед которыми придется сохранять беззаботный вид. И ей непременно следует лично поздравить Артура и его супругу, он заслужил хотя бы одно доброе напутствие от подруги детства.

Вечером Сара сидела в гостиной с рукоделием, и то время как ее дядя читал газету, а тетушка шила рубашку для Леонарда. Со дня ее совершеннолетия прошло всего несколько дней, и никто из троих не возвращался больше к неприятной теме наследства Сары. Она все же написала Эммерсонам о своих предполагаемых намерениях и получила ответ, полный понимания и заверений, что они не будут стеснять хозяйку дольше, чем это потребуется. Если дядя и видел, как его племянница читала письмо, он ничего не сказал, а миссис Фоскер и вовсе предпочитала разговаривать с Сарой как можно меньше.

— Скоро у леди Уэвертон день рождения, — нарушила тишину Сара.

Ее тетка тотчас оторвалась от своего занятия.

— О да, в самом деле. Ты, вероятно, приглашена?

— Да, Бобби говорила, что будет бал.

— Странно, что они не пригласили тебя раньше, ведь вы с мисс Робертой и мистером Артуром были так дружны! — ехидно заметила миссис Фоскер.

— Вы знаете, тетя, что я кашляла и старалась поменьше выходить из дому, и они сами все эти дни разъезжали по гостям, — в который раз повторила девушка.

Миссис Фоскер пожала плечами: в конце концов, какая разница, чем заняты Уэвертоны, если они так и не ввели ее в круг своих близких знакомых? Надежды миссис Фоскер разбились так давно, что она уже успела с этим смириться и даже послала Артуру Уэвертону поздравительное письмо, как и собиралась, и получила любезный, но краткий ответ от молодой миссис Уэвертон.

Сара же имела другую цель, нежели уведомил, своих родственников о предстоящей поездке к леди Уэвертон.

— Я бы хотела сшить себе новое платье к балу, — сказала она.

— Как, опять? Ты же шила платье ко дню рождения! — тетушка Мери едва не подскочила на стуле.

— У меня нет подходящего бального платья, — кротко ответила Сара.

Мистер Фоскер отложил газету и выразительно посмотрел на жену.

— Разумеется, дорогая, ты не можешь выглядеть плохо одетой среди всех тех людей, что будут у леди Уэвертон. Поезжайте завтра с Мери в Норткомб и закажите платье из самой лучшей ткани, какую только можно найти!

Миссис Фоскер кивнула с притворным воодушевлением. Ей не нравилось, что супруг вознамерился во всем потакать неблагодарной племяннице и по несколько раз в неделю напоминал, что от расположения Сары зависит их благополучие.

— В таком случае, я закажу новое платье и колье, — заявила она тоном, не допускающим возражений со стороны мужа.

Мистер Фоскер понял, что ради мира в семье придется потратиться больше, чем он рассчитывал, и не стал спорить с женой.

Наутро обе леди отправились в наемной карете и соседний Норткомб, известный жительницам Сент-Клементса модными лавками.

Сара выбрала ткань модного синего оттенка, напоминающего море в Уэймуте в солнечный лень, и отделку из кремового кружева, а миссис Фоскер не смогла оторваться от вишневого шелка, к которому собиралась добавить серые атласные ленты, подходящие по цвету к ее глазам. Сара одобрила выбор тетки, хотя ткань показалась ей чересчур яркой для желтоватого цвета лица миссис Фоскер. С годами тетушка Мери утратила свежесть, пленившую когда-то мистера Фоскера, а постоянное завистливо-обиженное выражение лица привело к тому, что кончики губ ее постоянно были опущены, придавая миссис Фоскер сходство с ее матушкой.

Платья обещали доставить накануне бала у леди Уэвертон, и миссис Фоскер решила устроить обед для своих друзей в тот день, когда племянницы не будет дома. Удачный случай похвалиться новым платьем и вдоволь посплетничать об Уэвертонах. В церкви уже два раза видели молодого мистера Уэвертона с супругой, и каждый раз она вызывала восхищенное перешептывание своими туалетами и модной прической.

Сара поднялась по лестнице на террасу, такую пустынную сейчас, когда кадки с пальмами и апельсиновыми деревьями вновь заняли свое место в оранжерее до следующей весны.

На мгновение девушка задержалась на террасе, в задумчивости постояла, прежде чем двинуться дальше. Сколько раз она входила в эти высокие двери, сколько раз весело вбегала через французское окно прямо в гостиную или пробиралась вместе с Бобби через вход для слуг на кухню, чтобы выпросить у кухарки сладких пирожков! Никогда еще она не приходила сюда с таким тяжелым сердцем, но Роберта права — нельзя отказаться от приглашения и дать повод для пересудов. Такое поведение может бросить тень не только на нее, но и на Артура. Невозможно допустить, чтобы до его жены дошли какие-то сплетни — нет, Сара не сделает сегодня ничего такого, что могло бы огорчить ее дорогую покровительницу, леди Уэвертон. Гости уже толпились в холле, спускались по парадной лестнице, беседовали на площадке второго этажа. Сару тотчас заметили, комплименты по поводу ее внешности перемежались вопросами — почему этим летом ее так мало видели в обществе? Конечно, маленький кузен требовал заботы, и помочь тетушке — ее непременная обязанность, но так ли уж необходимо было скрываться от всех? Дженни Коул не без ехидства сообщила ей, что Генри Коул намерен последовать за сестрой и вскоре объявить о помолвке с одной молодой леди, чье приданое составляет пятнадцать тысяч фунтов. Ничуть не задетая тем, что бывший поклонник направил свои устремления в другую сторону, Сара от души поздравила Дженни и выразила надежду, что и она, и ее брат будут очень счастливы со своими избранниками. Все как подобает, мило, с улыбкой и тяжестью на сердце.

Постепенно перемещаясь вместе с другими гостями в бальную залу, Сара с трепетом ожидала встречи, избегать которой старалась все последние недели. Она подошла к леди Уэвертон, принимающей поздравления в центре залы, и постаралась улыбнуться как можно более беззаботно, едва только заметила тень тревоги в ее глазах. Лорд Уэвертон также внимательно посмотрел на Сару и, видимо, успокоенный относительно ее душевного состояния, повернулся, чтобы подозвать сына и невестку.

— Артур, посмотри, кто навестил нас наконец-то! Наша заблудшая овечка отбилась от стада и теперь возвращается туда, где ей надлежит быть! — лорд действительно радовался Саре.

Роберта говорила подруге, что лорд и леди Уэвертон были бы очень довольны, если б она подолгу гостила у них, когда обоих их детей не будет рядом. Роберта вскоре вовсе не станет покидать дом своего мужа, Артур, скорее всего, отправится с женой в Лондон на всю зиму, и общество Сары поможет вернуть опустевшему дому очарование молодости. Сара обещала подруге, что не оставит лорда и леди Уэвертон своим вниманием, но только после того, как Артур и в самом деле уедет. Сейчас же она терпеливо ждала, когда тот представит ей свою супругу.

«Он повзрослел, но все такой же красивый», подумалось ей. Артур подвел к ней изящную девушку, маленького роста, но пропорционально сложенную.

— Сара, как же я рад тебя снова увидеть! — он, как и все Уэвертоны и Сара, играл в игру под на званием «У нас все просто прекрасно, лучше и быть не может». — Позволь, я представлю тебе свою женушку. Люси, это Сара Мэйвуд, конечно же, ты о ней слышала, они с моей сестрой неразлучны вот уже семь или восемь лет.

— Ну разумеется, мисс Мэйвуд! В этом доме ваше имя произносят так же часто, как имя Роберты. Странно, что вы не присутствовали на нашей свадьбе! — жизнерадостно обратилась к Саре Люси.

— У моей тетки недавно родился ребенок, миссис Уэвертон, — заученно начала объяснять Сара. — А поскольку тетушка уже не так молода, чтобы справляться со всем самой, мне приходится много помогать ей…

— Да, я слышала, конечно, и очень рада наконец-то познакомиться с вами!

«Пожалуй, Бобби права насчет того, что от ее болтовни может заболеть голова», — отстранение подумала Сара, разглядывая Люси.

Смуглая кожа, темные волосы и голубые глаза — все эти черты можно встретить едва ли не у каждой второй леди, и Сара, признаться, не могла понять, что в этой женщине заставило Артура лишиться покоя и сна до тех пор, пока она не стала принадлежать ему. Но любовь еще никто не смог перехитрить, и та настигла Артура в образе очаровательной мисс Маннер.

Люси продолжала что-то говорить, лорд и леди Уэвертон повернулись к вновь прибывшим гостям, а Сара смотрела на Артура и не находила в себе тех чувств, которых боялась. Ей не хотелось ни плакать, ни укорять его, ни броситься бежать прочь из зала — ничего этого не было. Она еще не успела разобраться, что же именно она испытывает, когда Люси кивком головы указала ей на темноволосого мужчину, стоявшего поодаль с бокалом вина.

— Теперь, когда Артур перезнакомил меня со всеми своими сестрами, я хочу представить вам моего брата. Лоренс!

Мужчина обернулся на этот призыв и тут же подошел к ним. Одежда в темно-синих тонах придавала смуглому лицу мрачноватый оттенок, но черты лица можно было назвать красивыми, в то время как его сестре вполне подходило определение «очень хорошенькая». Хотя они, несомненно, походили друг на друга: вздернутый, чуть раздвоенный на самом кончике носик Люси лишал ее черты благородства, заменяя его пикантным лукавством, в то время как прямой нос мистера Лоренса Маннера придавал его лицу оттенок благородной простоты, чему способствовала и простая аккуратная прическа.

— Познакомься, Лоренс, это мисс Сара Мэйвуд, подруга Роберты, почти сестра, как говорят хором они с Артуром. Сара — вы ведь позволите называть вас Сара, — это мой брат, Лоренс, однажды ему пришла в голову охота стать доктором, и теперь он зовется «доктор Маннер».

— Рад встрече с вами, мисс Мэйвуд, — послушно произнес мистер Маннер, словно бездумно выподнял волю сестры, не имея собственного мнения.

— Я тоже рада знакомству, — столь же бесцветным голосом ответила Сара, и в этот момент к ним пробралась через толпу Роберта.

«О боже, и она смотрит на меня так же встревожено, как будто я вот-вот упаду в обморок или начну биться в истерике!» — Саре уже в самом деле надоело это озабоченное внимание со стороны Уэвертонов, и она обратилась к доктору Маннеру, как к одному из двух находящихся рядом с ней людей, не знавших о ее давней привязанности к Артуру. Вторым человеком была Люси, но Артур уже показывал ей еще кого-то из гостей и шепотом называл имена.

— Как вам нравятся наши края, мистер Маннер? Погода в этому году не балует охотников.

— Признаться, я даже рад, мисс Мэйвуд, — ответил доктор. — Эта отсрочка спасет жизни нескольких бедных животных.

— Вы не любите охоту? — Сара удивилась, до сих пор она не слышала, чтобы мужчина не любил охотиться, если, конечно, мог себе позволить это развлечение.

— Я нахожу эту забаву жестокой и лишенной смысла. Браконьер, добывающий пропитание своей голодной семье, считается у нас бандитом, а убийство множества живых существ ради увеселения — благородным занятием, — на этот раз в голосе его не было сухого равнодушия.

— Признаться, я думаю точно так же, как и вы, — тише сказала Сара, чтобы ее не услышала Бобби, ярая поклонница охоты. — Но мы ничего не сможем с этим поделать, такова традиция…

— Вы правы, мисс Мэйвуд, — кивнул мистер Маннер. — Но мы можем попробовать убедить в своей правоте кого-то еще, и одним охотником станет меньше. А если каждый из нас постарается, то и двумя.

Слабая улыбка мелькнула на его губах, и Сара решила, что этот человек, к счастью, способен шутить, уж очень мрачным он ей показался сперва. «По сравнению с ним мое горе — пустяк, — подумала она. — Он по-настоящему потерял любимую жену, а я всего лишь утратила надежду на счастье, но Артур жив, здоров, и мне следует благодарить Бога за это».

Последние гости собрались, музыканты заиграли громче, и леди Уэвертон открыла бал в паре со своим супругом. Сару пригласил на танец кузен Джеффри, мистер Тимоти, приятный джентльмен, лишь немного полноватый, как и все родственники Джеффа Ченсли. Во время танца Сара старалась не следить взглядом за Артуром, танцующим со своей супругой, и вовремя отвечать на реплики партнера. Похоже, мистер Тимоти собирался немного поухаживать за ней, и Сара думала — его ли это желание, или Роберта приставила к ней кавалера, чтобы не оставлять одну и не позволить предаваться грусти.

Так или иначе, мистер Тимоти ей понравился, он обладал тем же добродушным чувством юмора, что и его кузен, и не наступал на ноги. «Вот было бы забавно выйти замуж за Алана Тимоти, — Сара едва не хихикнула. — Мы с Робертой стали бы настоящими сестрами, и наши дети, наверное, оказались бы похожи, пухленькие розовощекие малыши… Правда, тогда и Артур с Люси стали бы мне настоящими братом и сестрой… Нет, пока я не в состоянии даже думать о том, чтобы видеть их так часто!»

Бал продолжался и был так же хорош, как и всегда. В своем новом платье Сара могла затмить если и не всех бывших здесь сегодня красавиц, то уж, во всяком случае, выглядела не менее хорошенькой, чем молодая миссис Уэвертон.

Сара протанцевала уже не менее часа и ни разу не осталась без партнера, когда к ней подошел очередной джентльмен, чтобы пригласить на танец. Она смотрела в это время чуть в сторону и сперва увидела только протянутую к ней руку. Повернувшись, она замерла в смятении — перед ней стоял Артур Уэвертон.

— Не откажетесь протанцевать со своим братом, мисс Мэйвуд? — он улыбался, но чуть вопросительно приподнял бровь.

Сара поняла намек — она ведь не станет отказывать будущему лорду Уэвертону при всех? Особенно учитывая свои связи с этой семьей! Поэтому она послушно положила свою ручку поверх его и позволила отвести себя в центр залы.

Какое-то время они танцевали молча, и она старалась думать только о фигурах танца и о том, как сохранять безмятежное выражение лица.

— Сара! — наконец нарушил молчание Уэвертон. — Скажи мне, что ты не несчастна!

Девушка удивленно подняла на него глаза.

— Что вы хотите сказать, сэр? — неловко спросила она.

— Ты же не будешь называть меня «сэр» после стольких лет дружбы! — он, казалось, был задет.

— Прости, я не ожидала, что ты начнешь так странно говорить со мной, — она все же покраснела.

— Я беспокоился о тебе, несколько раз даже собирался нанести визит, чтобы убедиться, что ты не сердишься на меня…

— Конечно, я не сержусь, — она почувствовала, как защипало в носу.

Зачем он говорит ей все это? Не лучше ли было ему держаться от нее подальше и соблюдать лишь обычную вежливость? Мужчины так мало понимают в тонкостях женской натуры, да и не пытаются понять! Об этом нередко говорила Бобби, но Сара не хотела применять все эти рассуждения к Артуру, не хотела верить, что он не лишен тщеславия и эгоизма, подобно многим другим. Похоже, напрасно.

— А ты счастлив? — она не удержалась, чтобы не спросить этого.

— О да, — он мечтательно поднял глаза к лепному потолку и тут же снова стал серьезным. — Единственное, что омрачает мне жизнь, — мысль о том, что ты страдаешь по моей вине!

— Я вовсе не страдаю, — она лгала так уверенно, что сам дядюшка Фоскер мог бы ею гордиться. — Что дает тебе повод думать иначе?

— Я не забыл наш разговор у пруда и твои глаза, — он и вправду выглядел немного виноватым. — И Бобби не позволяет мне забыть о том, как гадко я поступил с тобой…

Сара нетерпеливо передернула плечами.