Микстура от разочарований Бронтэ Элен

— У Бобби слишком сильно развито воображение. Да, я была влюблена в тебя, как все девочки влюбляются в детстве в старших братьев своих лучших подруг. Но ты раскрыл мне глаза на суть нашей привязанности друг к другу, и со временем, не сразу, конечно, я поняла, что ты действительно дорог мне как брат. И только лишь.

Лицо Артура просветлело, и Сара обрадовалась, увидев это облегчение. Как бы там ни было, из них двоих хотя бы он должен быть счастлив без сомнений и оговорок. Пусть верит тому, что она сказала, и больше не думает о том, что оставил позади чье-то разбитое сердце!

Танец закончился, Артур поцеловал ей руку и отвел на место, чтобы вернуться к Люси. Похоже, он ничуть не усомнился в ее словах или не захотел сомневаться. Артур обладал легким нравом и никогда не любил предаваться мрачным размышлениям о собственных ошибках или позволять уколам совести испортить ему вечер. И с этим ничего нельзя было поделать.

Сара никогда не читала романов, где главный герой поступал бы подобным образом с героиней. Вернее, время от времени между ними случались размолвки, обычно из-за происков неблагожелательных родственников или соперников, но после всегда следовало примирение, когда герой на коленях молил о прощении, и растроганная героиня соглашалась принять его руку и состояние.

Если бы Сара не утратила в последний год часть своего здравомыслия, она бы справедливо рассудила, что все дело в том, что Артур Уэвертон вовсе не главный, а всего лишь герой второго плана в ее истории. Но она скорее готова была признать, что это она не героиня, чем согласиться с тем, что место Артура в ее сердце может занять кто-то еще.

Разговор отнял у Сары слишком много сил, и ей захотелось немного побыть одной, чтобы привести мысли в порядок. Бобби говорила, что ее прежняя комната в доме остается за ней и все подготовлено для того, чтобы сегодня мисс Мэйвуд ночевала здесь. Уверенно лавируя между болтающими, флиртующими гостями, она вышла в холл и поднялась по лестнице.

Когда до площадки оставалось пройти всего несколько ступеней, она увидела между резными колоннами, поддерживающими перила, чьи-то блестящие глаза, смотревшие прямо на нее без страха, с любопытством.

Сара улыбнулась, преодолела последние ступени и присела на верхнюю.

— Как тебя зовут, малышка? — обратилась она к обладательнице сияющих глаз.

— Хаиет, — звонко ответила девочка.

Светлые волосы кудряшками обвивали круглое личико, не утратившее еще детской припухлости, но ямочки на щеках и яркие синие глаза она должна была сохранить на всю жизнь.

У Сары не осталось сомнений: эта девочка — дочь доктора Маннера, мисс Харриет Маннер, еще не способная внятно произнести свое имя, но уже явно интересующаяся миром взрослых. Сара подумала, давно ли малышка сидит тут и почему она еще не в постели. Вернее, судя по длинной ночной рубашке, как она смогла сбежать из своей комнаты, ведь за ней наверняка должна присматривать нянька, а может быть, и не одна.

— А я Сара, — ласково улыбнулась она ребенку. — Харриет, тебе совсем не хочется спать, верно?

Действительно, глаза девочки выражали лишь живой интерес к происходящему и вовсе не казались сонными.

— Хаиет хочет пирожных, — уверенно ответила малышка.

— А где твоя няня? — Сара не знала, какая комната отведена для ребенка, но подозревала, что, возможно, бывшая детская Роберты.

— Бесси легла спать, — ответ девочки прозвучал презрительно, она явно не одобряла такое поведение Бесси.

— Что ж, пойдем, поищем пирожных, а потом я отнесу тебя в постельку, согласна? — Сара не сомневалась, что без пирожных мисс Харриет не вернется в свою комнату.

Девочка немного подумала, внимательно еще раз оглядела Сару. Красивое платье и добрая улыбка вполне удовлетворяли представлениям ребенка о хороших людях, и Харриет послушно позволила Саре взять ее на руки и спуститься по лестнице обратно в холл. Сара уже распахнула дверь, ведущую на половину прислуги, когда услышала за спиной мужской голос:

— Мисс Мэйвуд! Куда вы идете с моей дочерью?

Малышка извернулась на руках у Сары и радостно залепетала:

— Папа, папа!

Сара отпустила ручку двери и повернулась к мистеру Маннеру.

— Мисс Маннер предпочла оставить свою комнату ради того, чтобы понаблюдать за танцующими с площадки второго этажа, но согласилась снова лечь спать при условии, что получит несколько пирожных, — исчерпывающий ответ заставил доктора улыбнуться.

— Она очень непоседлива, знаете ли, — смущенно ответил он. — И нередко убегает от своей няньки. Бесси, к сожалению, засыпает гораздо быстрее девочки.

— Почему вы не найдете другую няньку? — Сара недовольно качнула головой. — Это небезопасно — оставлять девочку без присмотра. Сегодня она могла упасть с галереи, расстояние между колоннами вполне достаточное для того, чтобы мог протиснуться ребенок ее возраста.

Доктор Маннер слегка побледнел и невольно обернулся в сторону лестницы. Сара почувствовала его страх потерять ребенка, как он потерял жену, и пожалела о своих пугающих словах.

— У меня есть маленький кузен, и он точно так же хочет быть самостоятельным. К счастью, до сих пор не случилось ничего страшнее нескольких синяков и царапин, — прибавила она, чтобы успокоить мистера Маннера.

— К сожалению, я не могу нанять другую женщину следить за Харриет, — объяснил он. — Мои средства не так велики, а Бесси соглашается на то, что я ей плачу, так как я бесплатно лечу ее больную мать.

Сара подумала о несправедливости подобного распределения средств. Старший брат Люси и Лоренса, лорд Маннер, получил в наследство большое состояние, Люси как его сестре досталось немалое приданое, и только мистер Лоренс Маннер, как младший брат, вынужден пробиваться в жизни собственными трудами.

— Леди Уэвертон очень добра, она не откажет вам, если вы попросите помощи какой-нибудь горничной. В доме полно прислуги, и кто-нибудь может иногда заменять вашу Бесси, — сказала она.

Доктор Маннер кивнул и тут же спохватился:

— Давайте я возьму ее, мисс Мэйвуд. Она довольно плотный ребенок, и вы, вероятно, уже устали держать ее, пока я тут отвлекаю вас разговорами.

— Вовсе нет, — Сара с нежностью посмотрела на кудрявую головку девочки. — Но вы очень поможете, если откроете мне дверь.

— Конечно, мисс Мэйвуд, — он поспешил исполнить ее требование. — Но куда ведет эта дверь? Я ни разу не входил в нее и даже едва замечал, она выглядит какой-то… потайной.

— Это дверь в царство экономки, — усмехнулась Сара. — Через этот коридор удобнее всего пройти в кухню, где мы найдем пирожные. Идемте!

— Вы полагаете это удобным? — джентльмен, казалось, был обеспокоен вторжением.

Сара открыто рассмеялась.

— Не бойтесь, экономка здесь, конечно, женщина сурового нрава, как и требуется для управления таким большим домом, но мы с ней давнишние приятельницы!

Мистер Маннер не стал спорить, и вскоре все трое уже спускались по боковой лестнице в огромную кухню, состоявшую из трех обширных помещений.

Кухарка и многочисленные помощницы хлопотали над последними приготовлениями к ужину, который должен был вскоре прийти на смену балу, и суета и нервозность, царящие в кухне, поразили доктора Маннера. Он и сам начал испуганно озираться, явно опасаясь, что их всех попросят покинуть это сердце дома, но из облака дыма и пара к ним уже шла экономка, сухопарая женщина средних лет.

— Мисс Мэйвуд! — ее суровое лицо осветилось приветливостью. — Захотели проведать нас? Вы можете испачкать бальное платье! А этот джентльмен и малышка гостят у нас, мистер Маннер и мисс Маннер, не так ли?

По лицу экономки доктор понял, что, если Сара, по мнению экономки, имеет право находиться здесь, то присутствие его самого и ребенка требует объяснений. К счастью, Сара пришла ему на помощь.

— Я знаю, дорогая миссис Реддок, насколько им сейчас заняты подготовкой к ужину, но вот эта маленькая мисс, дочь доктора Маннера, отказывается ложиться в постель прежде, чем отведает пирожных.

Миссис Реддок с новым интересом взглянула на мистера Маннера, потом улыбнулась девочке.

— Ну конечно же, мисс Мэйвуд, мы не откажем ребенку в такой малости. Погодите чуток в моей комнате, и я сама принесу вам чаю и пирожных, ведь вы и доктор тоже, полагаю, не откажетесь попробовать?

— О нет, конечно же, я так давно не ела здешних пирожных. — Сара повернулась, чтобы выйти, а экономка обратилась к мистеру Маннеру:

— Доктор, не откажете ли вы мне в небольшой просьбе? В последнее время меня беспокоит колено. Не могли бы вы взглянуть на него?

Мистер Маннер, к удивлению Сары, заметно помрачнел, но все же принужденно кивнул.

— Завтра, в любой час, как вам это будет угодно, я осмотрю вас, миссис Реддок.

Экономка кивнула и устремилась в глубь кухни, а Сара с девочкой на руках направилась в небольшую комнату неподалеку, где миссис Реддок обычно проверяла счета, пила чай с кухаркой и занималась прочими полезными делами.

Мистер Маннер хотел посадить девочку себе на колени, но Харриет, до сих пор молчавшая пол впечатлением от увиденного на кухне, решительно воспротивилась, всячески давая понять, что желает сидеть на коленях у красивой мисс Мэйвуд. Мистер Маннер развел руками и уселся на против Сары за маленький круглый стол.

— Простите за все это беспокойство, мисс Мэйвуд, надеюсь, после чая она позволит отнести ее в кроватку.

— Ну что вы, доктор Маннер, она такая славная девчушка, что мне доставляет удовольствие держать ее на руках, — заверила его Сара.

Мужчина снова нахмурился.

— Жаль, что вы назвали меня доктором в присутствии этой женщины, — с укором сказал он.

— Но почему? — Сара не могла понять, чем он недоволен. — Разве вы не практикующий врач?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Вероятно, вам не сказали. В последние два года я не практикую, помогаю иногда соседям, вроде матери нашей Бесси, но не более того.

— Простите, я и вправду не знала этого, — смутилась Сара. — Бобби… то есть миссис Ченсли говорила, что вы работаете в каком-то городке близ Лондона…

— Ну, скорее это деревня, — усмехнулся невесело доктор Маннер. — Дело в том, что два года налил я оставил практику и теперь занимаюсь своей дочерью и кое-какими научными изысканиями.

Сара подумала — что же, в таком случае, составляет источник его дохода? А мистер Маннер нехотя продолжил:

— С тех пор как умерла моя жена, я не могу заниматься врачеванием.

— Почему же? — осторожно спросила Сара.

— Если я не смог спасти ее, какое право имею помогать другим? — с неожиданным надрывом воскликнул мужчина. — Я негодный врач, если не сумел помочь своей жене!

Харриет вздрогнула и прижалась к Саре — отец напугал ее, и мистер Маннер виновато улыбнулся дочери.

— Простите меня, мисс Мэйвуд, я не должен был говорить это. Харриет, дитя мое, папочка вовсе не хотел испугать тебя. Скорей бы уже принесли эти пирожные!

Сара поняла эту скрытую просьбу сменить тему разговора, и до появления миссис Реддок с подносом они обсуждали стол Уэвертонов. Мистер Маннер сдержанно похвалил красоту поместья Уэвертонов, живые нотки словно исчезли из его голоса вместе с тем внезапным порывом, когда он явно сказал больше, чем намеревался. В конце концов, он видел мисс Мэйвуд впервые, и молодой хорошенькой девушке не дано понять, как может страдать тридцатилетний мужчина, потерявший разом любимую женщину и уверенность в правильности выбранного однажды пути.

Харриет довольно быстро наелась, уже после первого пирожного ее синие, отцовские, глаза начали слипаться, но она упрямо не желала отказываться от второй порции, хотя осилила только половину. Мистер Маннер и Сара с умилением смотрели на ребенка, сами они почти не разговаривали. Сара не знала, о чем говорить с этим человеком, он слишком мало походил на ее знакомых джентльменов, а мужчине хотелось побыстрее закончить это нежелательное чаепитие и уложить спать свою девочку. Он совсем не знал Сару, хотя и был уже наслышан о ее тесных связях с семьей Уэвертон и чувствовал неловкость оттого, что невольно показал ей, насколько глубоко он переживает.

Наконец Сара осторожно вытянула ложку из пухлых пальчиков Харриет, вытерла лицо малышки салфеткой и повернулась к ее отцу.

— Думаю, она вот-вот заснет, мистер Маннер. Если вы покажете мне ее комнату, я уложу девочку в постель.

— Не стоит затрудняться, мисс Мэйвуд. Я сам отнесу ее, — поспешил отказаться доктор Маннер. — Вас, вероятно, уже ждут в бальной зале.

Сара передала ему ребенка и распахнула дверь в коридор. Она не собиралась быть навязчивой, а ее теперешнее настроение подсказывало, что должен чувствовать доктор Маннер.

— Идемте, я провожу вас в холл, не уверена, что вы сами найдете дорогу, — ответила она.

— Вы правы, я не подумал об этом, — сознался мистер Маннер.

Не говоря больше ни слова, она прошла обратно знакомым путем и принялась подниматься по парадной лестнице на второй этаж. Гостей здесь уже не было, видимо, все направились ужинать. Саре не хотелось есть, и она все так же стремилась в свою комнату.

— Спасибо, мисс Мэйвуд, вы очень добры, — услышала она слова идущего позади джентльмена. — Но дальше я уже и сам способен разобраться в этих коридорах.

Она полуобернулась, недовольная тем, что он так настойчиво желает избавиться от ее общества.

— Я иду в свою комнату, доктор Маннер, — спокойно сказала она и продолжила подъем.

— О, простите, — пробормотал он и прибавил, очевидно, сознавая, что был не очень-то вежлив: — Разве вы не идете на ужин?

— Нет, сэр, — Сара остановилась на площадке. — Я немного устала и хотела отдохнуть у себя в комнате, когда вот здесь увидела вашу малышку.

— Я еще раз прошу прощения, что Харриет нарушила ваши планы.

Сара вовсе не хотела сказать, что полчаса с девочкой были ей в тягость, и стало неловко, что он именно так истолковал ее слова.

— Вовсе нет, мистер Маннер! — искренне ответила она. — Малышка просто прелестна, и мне доставило большое удовольствие кормить ее пирожными.

Он вдруг улыбнулся, по-доброму, мягко.

— Счастье, что она не испачкала ваше прекрасное платье, мисс Мэйвуд. Харриет действительно милый ребенок, но, боюсь, она несколько избалована.

— Как и должно быть, мистер Маннер, — уверенно ответила Сара. — Дети должны знать, что они любимы, а излишняя строгость может сделать их замкнутыми и печальными…

Она чуть нахмурилась, и доктор понял, что она говорит о чем-то близком ей, но не стал расспрашивать. Сара слегка поклонилась и свернула в сторону своей комнаты, а отец с дочерью на руках пошел к боковой лестнице, ведущей на третий этаж, к детской.

Комната выглядела по-прежнему, даже несколько фарфоровых статуэток, некогда полученных Сарой в качестве подарков на дни рождения, стояли на каминной полке. Девушка подошла поближе, чтобы рассмотреть фигурки двоих детей, играющих с ручным кроликом. «Они бы понравились Харриет», — подумала она.

Как странно — встреча с маленькой девочкой, точно так же, как и она сама, лишившейся матери, совершенно переменила настроение Сары. У нее уже не было никакой охоты перебирать в памяти подробности разговора с Артуром, припоминать его взгляды и улыбки, обращенные не к ней.

— Наверное, я скоро и вовсе смогу смотреть на них с улыбкой и желать им счастья от всей души, без единой печальной мысли! — сказала она себе.

В общем, Люси скорее понравилась ей, а судить о поведении Артура сейчас не хотелось. Стоило ли ему вот так подойти к ней и начать расспрашивать о ее чувствах? Не было ли это проявлением эгоизма, хотел ли он очистить свою совесть, узнав, что она вполне довольна своей жизнью? Эти вопросы крутились где-то на заднем плане сознания, а мысли возвращались к Харриет и ее отцу.

Как это ужасно — умереть во время родов! Оставить безутешного супруга с младенцем на руках, даже не успеть обнять свое дитя! Сара вздрогнула, почувствовав внезапно укол тревоги за Бобби.

— Нет-нет, у Роберты все будет прекрасно! — громко сказала она, отгоняя страхи в неосвещенные углы комнаты.

Миссис Ченсли не заставила себя долго ждать, явилась, как только поняла, что Сара не намерена появляться в большой столовой.

— Я так и знала! — Бобби ворвалась в комнату с прежней легкостью, ее особенное состояние не бросалось в глаза, и мало кто догадывался о нем. — Матушка спрашивает, куда ты подевалась, но от меня тебе не удастся сбежать!

— Да я и не пыталась, — слабо возразила Сара — она уже поняла, что сойти вниз ей неминуемо придется.

— Знаю-знаю, ты сидишь тут и думаешь о том, что говорил тебе Артур. Я тоже хотела бы это знать, иначе послала бы за тобой горничную!

— Вовсе нет! — с чуть излишней горячностью воскликнула Сара. — Я думала совсем о другом.

— Ты могла бы солгать ему, но меня не обманешь, — Роберта уселась напротив и явно настроилась на исповедь подруги.

— Бобби, я правда думала не об Артуре, а о мистере Маннере и его ребенке.

— О докторе Маннере? — Бобби была удивлена. — Вы же обменялись едва двумя-тремя словами, о чем тут думать? Он очень мало разговаривает, я даже не понимаю, как он вообще согласился приехать сюда, когда так заметно, что веселье его угнетает.

Сара пересказала Роберте подробности происшедшей недавно встречи с малюткой Харриет, а затем и с ее батюшкой, и Бобби тут же закивала.

— Да, эта ее нянька никуда не годится! Скажу матери, чтоб приставила к девочке кого-нибудь порасторопнее. А малышка и в самом деле способна очаровать каждого, я тебе уже говорила, и теперь ты сама убедилась.

— Она совсем не похожа на отца, разве только у нее его глаза.

— Видимо, она похожа на свою мать, бедняжку.

Бобби помрачнела, и Сара поняла, что подруга подумала о том же, о чем недавно думала она сама.

— Такое иногда случается, Роберта. Возможно, у нее изначально было слабое здоровье…

— Да, конечно же, — Бобби тряхнула локонами и улыбнулась. — Однако нам нельзя терять время, а то матушка пришлет сюда еще кого-нибудь. Расскажи мне, о чем вы говорили с Артуром, и идем в столовую.

— Теперь уже не стоит, мы сильно опоздали! — смутилась Сара.

— Не беспокойся о приличиях, гостей в доме столько, что они все время сменяют друг друга за столом, а в малой столовой устроились всякие бабушки и тетушки, тебе стоит на это взглянуть!

Сара знала, что Роберта не оставит ее в покое, и, стараясь говорить как можно более лаконично и не придавать голосу никаких эмоции, передала подруге содержание разговора с Артуром.

— Что ж, он, конечно, повел себя бестактно, но он и в самом деле обеспокоен твоим состоянием, — чуть подумав, сказала Бобби. — Если ты не солгала ему хотя бы наполовину, я начинаю думать, что скоро ты совсем оправишься.

Сара покраснела и едва не кинула в Бобби расшитой подушечкой. Подруга засмеялась и поднялась с места.

— Довольно сидеть тут, когда внизу полно джентльменов, мечтающих с тобой потанцевать. Я не говорю уж о мистере Тимоти, он тщетно выглядывал тебя в толпе в надежде пригласить на второй танец.

— Второй танец? Это уже серьезно! — Сара в шутливом испуге округлила глаза.

Она была рада перейти от все-таки неприятного для нее разговора об Артуре к обмену обычными шутками. Они уже давно не смеялись беззаботно с Бобби, и сегодняшний вечер действительно мог стать первой ступенькой на пути к исцелению Сары. А Роберту, похоже, исцелила надежда на будущее материнство. Или преданная любовь Джеффри — Сара не знала точно, но была очень довольна тем, что все реже видит в глубине светлых глаз Бобби тоску по несбывшемуся.

Когда обе леди спустились в столовую, ужин едва достиг середины, и обе с легкостью нашли себе места подальше от Люси, умудрявшейся болтать едва ли не со всеми сидящими за столом, несмотря на то что длина последнего составляла никак не менее двадцати пяти ярдов!

После ужина танцы продолжились, и мистер Тимоти исполнил свое намерение еще немного потанцевать с мисс Мэйвуд. Сара не возражала против присутствия этого джентльмена рядом с ней, тем более что он был вполне вежлив и добродушен. Гораздо больше она удивилась, когда пригласить ее на танец подошел мистер Лоренс Маннер.

— Харриет уснула? — спросила Сара, когда они уже танцевали.

— Да, спасибо за заботу, мисс Мэйвуд. Кажется, я не поблагодарил вас как подобает.

— Пустяки, я уже говорила вам, что немного поболтать с малышкой мне не в тягость. Да и кому может быть в тягость такой чудесный ребенок!

— Иногда она так напоминает свою мать… — не к месту сказал вдруг мистер Маннер. — Мне бывает больно смотреть на нее, ведь она стоила своей матери жизни.

Сара бросила на него недоверчивый взгляд.

— Вы ведь не станете из-за этого стечения обстоятельств меньше любить бедняжку? — в голосе ее невольно прозвучало неодобрение.

Доктор Маннер на некоторое время замолчал, и Сара уже подумала, что до окончания танца этот странный человек не произнесет больше ни слова, но он все-таки ответил:

— Бог мой, нет, конечно! Я скорее возненавижу себя за то, что не спас их обеих, но я не могу избавиться от воспоминаний…

«Я тоже», — подумала Сара, против воли отыскивая глазами Артура Уэвертона.

— Вам надлежит быть сильным, кто позаботится о Харриет, если вы испортите свое здоровье тягостными мыслями?

— Вы не знаете, о чем говорите, мисс Мэйвуд! — почти сердито сказал он. — Как я могу забыть о ней…

— Я знаю, о чем говорю! — Сара разозлилась. — И знаю из собственного опыта!

Теперь уже доктор Маннер смотрел на нее с недоумением, и Саре пришлось продолжать. Она не собиралась откровенничать с малознакомым джентльменом, но ей понравилась Харриет, а мысль о том, что девочка может в недалеком будущем остаться без обоих родителей, как некогда осталась она сама, показалась Саре чудовищно несправедливой.

— Моя мать умерла, когда мне было девять. На мою долю выпало несколько лет безмятежного детства, полного любви обоих родителей, чего уже лишена бедняжка Харриет, — Сара старалась успеть сказать как можно больше, пока танец не закончился. — А после мой отец… сперва он не выходил из кабинета, лежал на диване и тосковал по ней, а позже уже не смог покинуть свою спальню…

— Он был болен? — мистер Маннер слушал девушку с подлинным вниманием.

— Его сердечная болезнь могла и не развиться, если б он совладал со своим горем и продолжил вести обычный для его круга образ жизни, двигался, выезжал… Во всяком случае, так говорил наш доктор.

— И ваш отец умер, оставив вас совсем одну, — теперь он, кажется, начал лучше понимать ее.

— Да, — Сара остановилась с последним тактом. — И я осталась совсем одна…

Договорить она все же не успела: к ним приблизилась Люси, чтобы показать брату на кого-то из гостей, кто привлек ее внимание, с другой стороны подошел лорд Уэвертон, чтобы потанцевать со своей второй дочерью, как он шутливо называл Сару, но на лице мистера Маннера Сара успела заметить отсвет не только печали, но и легкой задумчивости. «Может быть, мои слова помогут ему не совершить ошибки, и его дочь не останется сиротой, как осталась я. Если бы кто-нибудь из наших соседей вот так же вразумил моего отца раньше, возможно, он был бы жив до сих пор… — Сара отвечала лорду Уэвертону невпопад, занятая собственными мыслями. — Хотя тетя ведь пыталась, и доктор Стоун… Лишь бы мистер Маннер не оказался так же упрям!»

В конце сентября капризная погода отвернула от Сент-Клементса свой заплаканный лик, и на несколько дней ее солнечная улыбка озарила промокшие луга и леса вокруг городка.

Гости Уэвертонов и их соседи немедленно воспользовались удачей и оживленной толпой устремились на охоту.

После дня рождения леди Уэвертон Сара несколько раз навещала старых друзей. С каждой встречей с Люси и Артуром она чувствовала все меньше сердечной боли, хоть и знала, что вовсе эта боль никогда не исчезнет.

Люси была с ней очень приветлива: очевидно, по сравнению с Робертой, не проявляющей к жене брата особой доброжелательности, спокойная, мягкая Сара казалась Люси вполне подходящей подругой. Артур же явно считал, что его сестрам и жене надлежит стать близкими друг другу, и Саре ничего не оставалось, как выслушивать мнения Люси по любому поводу, будь то новая мебель в их с Артуром спальне или прочитанный роман.

— Зачем ты терзаешь себя, разговаривая с ней больше, чем этого требует обычная вежливость? — недоумевала Бобби.

— Я вовсе не страдаю от того, что приходится общаться с Люси. Ведь это же не она повинна в том, что Артур не полюбил меня так, как мне бы хотелось.

— Но он женился на ней, а должен был взять в жены тебя! — Роберта возмущенно притопнула ножкой.

— Бобби, ну при чем здесь Люси? Артур сказал мне, что не влюблен, еще когда он даже не знал ее. Он мог бы никогда с ней не познакомиться, и все равно не женился бы на мне!

Саре хотелось как-то объяснить подруге, что, чем реже Бобби будет напоминать ей о разочаровании в любви, тем скорее она почувствует себя снова счастливой, но Роберта, похоже, и сама не могла простить брату женитьбы на женщине, которая ей не понравилась. К счастью, в доме Уэвертонов в эту пору редко кому удавалось оказаться в компании меньшей, чем три-четыре человека, и внимание Люси рассеивалось и на других гостей, а маленький Леонард все еще оставался удобным поводом для того, чтобы Сара могла ускользнуть из дома Уэвертонов, как только ее душевное равновесие давало трещину.

Она несколько раз встречалась с Харриет. В плохую погоду нянька, румяная деревенская девушка, часто водила девочку в зимний сад, где малышка бегала и играла между кадками с деревьями. Девочка хорошо запомнила добрую леди, накормившую ее пирожными, и всякий раз, завидев Сару, радостно начинала что-то лепетать и показывать свою великолепную куклу — подарок леди Уэвертон.

Видела Сара и ее отца, мистер Маннер был, по обыкновению, равнодушно-любезен, словно жалел о своей случайной откровенности.

Едва охотничий сезон возобновился, Сара сочла возможным навещать Уэвертонов не чаще, чем раз в три-четыре дня — гости больше не заперты в доме, где каждая хорошенькая девушка делает скуку меньше, а значит, ее отсутствия не заметят. Она выполнила долг перед обществом и рассеяла сомнения относительно истинных причин своего долгого отсутствия, если таковые хоть у кого-то имелись.

Ей хотелось застать последние солнечные дни в полях вокруг Сент-Клементса, собрать букет пряных трав, подышать прохладным, чистым воздухом, отряхивая с лица приносимую порывами ветра паутину. Во время таких прогулок Сара чувствовала свою общность с этим краем, как будто здешние места были ее родиной. И она с меньшим пылом ожидала известия о переезде Эммерсонов и возможности вернуться в родной дом, а ее дядюшка и вовсе не заговаривал об этом, втайне надеясь, что одержал победу над упрямой племянницей.

Сара присела на край старой каменной изгороди и принялась рассматривать стадо черных овец, пасущихся на краю поля. Она устала и запачкала юбки, но не торопилась возвращаться домой. Сегодня Фоскеры должны обедать у викария Прайдуэлла, а малыша Леонарда забрала к себе миссис Принс, и обедать в одиночестве под брюзжание кухарки, миссис Дроуби, у Сары не было никакого желания.

Она продолжала смотреть на такую близкую линию горизонта, как в детстве, представляя себе, что там, за полем, стоит на скале сказочный замок с заточенной в нем принцессой. Надо только перебежать поле, разогнать стерегущих замок чудовищ и освободить ее.

— Раньше я бы знала, кто может это сделать… А теперь принцессе, похоже, придется томиться в замке всю свою жизнь, глядя из высокого окошка на эти поля, — пробормотала она.

— Простите, что помешал вам, мисс, — раздался за ее спиной голос, так неожиданно, что Сара едва удержалась на своем месте. — О, я напугал вас… мисс Мэйвуд?

— Мистер Маннер, — Сара обернулась и посмотрела на человека, нарушившего ее уединение.

— Я не узнал вас, хотя должен был догадаться.

— Почему? — она немного удивилась.

— Вы говорили, что не любите охоту. Сегодня все уехали рано утром, но вас среди охотников не было, — просто объяснил он.

— Как и вас, — чуть улыбнулась Сара — она вспомнила его горячую обличительную речь.

— Я чудом избежал опасности быть увезенным силой, — тоже улыбнулся доктор Маннер. — Ваша подруга иногда очень… убедительна.

— Бобби поехала на охоту? В ее состоянии? — ужаснулась Сара и тут же замолчала, неловко было говорить с джентльменом об особом положении Роберты.

— Миссис Ченсли поехала в карете следом за охотниками, чтобы проследить за подготовкой пикника, — ответил мистер Маннер. — Как врач могу сказать вам, что не стоит резко изменять привычный образ жизни, это может только навредить матери и ребенку. Ваша подруга не привыкла проводить день в покойном кресле, не стоит принуждать ее к этому теперь…

Он осекся и помрачнел.

— Простите, мисс Мэйвуд, мне не стоит давать медицинских советов. Пожалуй, я не стану долее отнимать у вас время.

Он размашистым шагом двинулся было через поле, но Сара вскочила со своего каменного сиденья и громким возгласом постаралась остановить его.

— Не ходите туда, мистер Маннер!

Джентльмен удивленно обернулся и замер, сделав два шага.

— Что такое, мисс Мэйвуд?

— Это поле в низине, мистер Маннер, и весной и осенью вы не перейдете его, если только на вас нет пастушьих сапог.

— Вот как, — он внимательно посмотрел себе под ноги. — Жаль, я хотел узнать, что там, за этим полем…

— Еще одно, точно такое же, — Сара пожала плечами. — С этой стороны Сент-Клементса нет ничего примечательного.

— Тогда почему же вы гуляете в этих местах, мисс Мэйвуд? — доктор Маннер посмотрел на девушку с любопытством. — Я уже был у реки и к роще, а с холма открывается приятный вид на городок…

— Оттуда видно слишком далеко, — ответили Сара и замолчала, но, чувствуя, что собеседник не понял, что она хотела сказать, медленно добавила: — Когда я сижу на этой ограде осенью, я вижу только убранное поле и несколько овец. И ничего не мешает мне вообразить себе что угодно за кромкой поля — горы или море, другие страны или бескрайнюю пустыню…

Сара все же не стала говорить о сказочных замках — это звучало бы слишком по-детски, но мужчина и не думал насмехаться.

— Мне не приходило в голову, что для того, чтобы дать волю своему воображению, нужно какое-то особое место, мисс Мэйвуд, — серьезно сказал он. — Разве не лучше мечтать обо всем этом в тепле и уюте, у зажженного камина? Здесь вы рискуете подхватить простуду, а если промочите ноги, то и кое-что похуже.

— Не думаю, что мне что-то угрожает, — засмеялась Сара. — Я уже пять лет прихожу сюда каждую осень. Конечно, у камина приятно посидеть с книгой, но почему-то именно тут я чувствую себя настоящей странницей, хотя на самом деле очень мало путешествовала…

— Вы так молоды, мисс Мэйвуд, я уверен, вас ожидает еще множество приятных поездок.

То ли он был просто любезен, то ли говорил искренне, Сара не поняла, но не стала рассказывать о жизни в доме своего дяди. Вместо этого она предложила показать ему сухую дорогу в обход поля, ведущую к небольшой живописной деревне со старой церковью.

Деревенька, всегда привлекавшая внимание Сары своими старыми домами и аккуратными садиками, где трудолюбивые хозяйки пытались победить в умении выращивать цветы и овощи как друг друга, так и неблагоприятный северный климат, напомнила мистеру Маннеру деревню, в которой жил он сам. Сара была даже несколько разочарована — ей хотелось показать ему что-то действительно красивое после сырых полей, но мистер Маннер уверил ее, что вполне удовлетворен прогулкой.

На этом они распрощались, чтобы увидеться снова в воскресенье, сперва в церкви, а затем на музыкальном вечере у леди Уэвертон.

Сара возвращалась домой, с трудом переставляя ноги от усталости, да еще намокшие юбки отягощали движение, но настроение вовсе не было унылым. К ее удивлению, ей оказалось интересно беседовать с мистером Маннером. Он много прочел, умел делать наблюдения над явлениями природы и поведением людей, к тому же он оказался уже зрелым мужчиной. Почти все джентльмены, знакомые Саре до сих пор, были либо молодые люди, либо их отцы и дядюшки. Первые то подшучивали над юными леди в манере Артура Уэвертона, то пытались флиртовать с ними, а вторые делились воспоминаниями о своей молодости или одобрительно похваливали хорошенькую девушку.

Мистер Маннер был далек и от того, и от другого. Сама Сара не могла не преисполниться сочувствия к человеку, потерявшему, подобно ей, свою любовь. Правда, в отличие от ее судьбы, мистеру Маннеру было дано три года счастливого брака, а Саре — лишь несколько лет бесплодных надежд. Но и крушение этих надежд у них обоих оказалось несравнимо по тяжести, и Саре становилось стыдно за свои девичьи слезы перед лицом истинного горя.

Доктор Маннер тоже думал о девушке, неспешным шагом двигаясь по аллее к дому лорда Уэвертона. Она не проявляла нарочитого сострадания к нему, как многие почтенные дамы, и не кокетничала, как леди помоложе. Не была чрезмерно тщеславной, как его сестра Люси, или слишком жизнерадостной, как миссис Роберта Ченсли. Всех остальных леди, приезжающих на вечера или гостящих постоянно в этом доме, он даже не потрудился запомнить. И они отвечали ему таким же равнодушием, если не сказать больше — его мрачноватый, замкнутый вид не вызывал особого желания вступить в беседу на легкие, светские темы. И, наконец, мисс Мэйвуд проявила бескорыстную заботу о маленькой Харриет, что не могло не найти отклика у ее отца.

На самом деле мистер Маннер знал о Саре больше, чем она могла предположить. Однажды Люси спросила что-то о семье Сары, и миссис Ченсли начала расхваливать свою подругу и сетовать на ее доброту и уступчивость, которыми самым бессовестным образом пользовался ее дядя, живущий на доходы от порученного его опеке имущества мисс Мэйвуд. Супруг Роберты мягко пытался утихомирить жену, но остановить Бобби, когда она распространялась о ненавистном ей семействе Фоскеров, было почти невозможно.

Артур Уэвертон не произвел на доктора Маннера особенного впечатления, так как ничем не отличался от молодых людей его возраста, а его сестра то забавляла, то раздражала Маннера.

Ему стоило немалого труда сдерживаться и не отвечать резко, когда у него просили медицинского совета, но наблюдательная леди Уэвертон взяла его под свое покровительство и старалась оберегать от чрезмерно назойливых гостей. С лордом Уэвертоном доктор нередко беседовал в курительной, не находя практически ни единого общего взгляда ни на одну сторону жизни, но получая удовольствие от спора с умным человеком. Леди Уэвертон казалась ему удивительной женщиной, а супруг ее — достойным зависти, настолько хозяйка дома выгодно отличалась от своих приятельниц свежим и молодым видом, как и свежими суждениями, лишенными налета ханжества и лицемерия.

Словом, мистер Маннер счел, что визит к Уэвертонам — не вполне бесполезное времяпровождение, так как в этом доме есть несколько приятных людей, с кем он может обменяться двумя-тремя фразами помимо обычных приветствий.

К счастью, на будущей неделе большая часть гостей собиралась разъехаться по своим поместьям. Доктор Маннер намеревался также вернуться домой, но Люси и слышать не хотела о том, что ее брат с ребенком станет прозябать в холодном, сыром домишке, когда все остальные его родственники будут веселиться. Со старшим братом доктор Маннер почти не поддерживал связей, но к Люси привык относиться со снисходительным терпением, а то, что новая семья сестры без оговорок приняла его как своего, немного согрело его исстрадавшееся сердце.

И мистер Маннер согласился остаться еще на несколько недель, тем более что малышке Харриет здесь было гораздо лучше, чем в отцовском доме. Леди Уэвертон приставила к ней сразу двух горничных, а Бесси тут же воспользовалась этим обстоятельством, чтобы навестить какую-то кузину, живущую всего лишь в двадцати милях от Сент-Клементса.

Если бы воскресным вечером какой-нибудь заблудившийся путник искал себе убежище, то принял бы сияющие огни дома Уэвертонов не просто за путеводную звезду, а за целое созвездие. Обитатели и гости дома наслаждались музыкой в большой гостиной, тепло камина и пламя сотен свечей окутывало плечи дам золотистым покрывалом, а за окнами ветер срывал с деревьев последние листья, и каждый путник стремился поскорее достигнуть какого-нибудь приюта, пусть даже пастушьей хижины или деревенского трактира.

Сара не умела играть настолько хорошо, чтобы осмелиться выступать на публике, хотя они с Бобби выучили несколько дуэтов, но больше для того, чтобы посмешить своих близких забавными песенками или комическими ариями.

Сегодня блистали талантами другие дамы, джентльмены помогали им, переворачивая ноты, а те из них, кто обладал хорошими вокальными данными или хотя бы был в этом уверен, принимали участие в исполнении парных арий.

Сара и Роберта предусмотрительно уселись в самый дальний угол, чтобы без помех подвергнуть разбору каждый номер. Вернее, говорила, как обычно, Бобби, а Сара хихикала, закрываясь веером, или с притворным возмущением пыталась урезонить подругу, если высказывания последней становились слишком смелыми.

Когда даже самые пылкие ценители музыки или прелестных музыкантш несколько утомились, вечер прервался для того, чтобы можно было размять ноги и потанцевать в ожидании второй его половины.

Сара, вдоволь насмеявшаяся во время концерта над остроумными замечаниями подруги, отнюдь не испытывала желания танцевать, тем более что Артур Уэвертон сегодня как-то особенно нежно поглядывал на свою молодую супругу.

Сара еще утром в церкви вспомнила, что уже несколько дней не видела малышку Харриет, и сейчас девушке захотелось пойти посмотреть на ребенка. Леди Уэвертон беспокоилась из-за того, что девочка кашляет, а ее отец называет это пустяками и не желает и слышать о том, чтобы пригласить врача, если уж сам не намерен заниматься лечением. Сара, как и ее добрая подруга, подивилась упрямству этого человека, она не могла понять и даже считала непростительным прегрешением поведение мистера Маннера. Этот человек тратил время и силы на то, чтобы выучиться лечить людей, а теперь не применял ни данные Богом способности, ни полученное образование во благо других. «Если б я знала медицинские науки, я бы ни за что не пренебрегала ими, как бы горько мне ни было! — думала она. — На свете столько страданий, и этому человеку по силам умерить их, а он весь отдается печали вместо того, чтобы позабыть о ней в праведных трудах!»

Сара взяла из вазы в гостиной самый спелый персик и легко взбежала по лестнице. Малышка Харриет капризничала, и горничная леди Уэвертон никак не могла уложить ее спать, девочка упрямо садилась в постели и хныкала.

— Мисс Мэйвуд! — Лиззи радостно обернулась к Саре. — Я никак не могу успокоить маленькую мисс, она зовет папочку, а ведь он уже заходил пожелать ей спокойной ночи!

— Ну-ка, Харриет, угадай, что я тебе принесла? — спросила Сара, пряча за спиной руку с персиком.