Военные пацаны (сборник) Ефремов Андрей

В самих поселках имеются богатые сады, ухоженные виноградники, огороды, у многих жителей солидные отары овец и другой животины. Благодатная земля сама кормит людей, помидоры как сорняк растут. Чего, спрашивается, делить? Этот вопрос часто задает себе прибывший в эти места из какойлибо дремучей северной провинции наивный, но храбрый, романтически настроенный и не удовлетворяющийся простыми житейскими проблемами путешественник-натуралист. Приехал он в эти места по обмену опытом и за семенами знатной дыни «Заря коммунизма» и лелеет явно несбыточную мечту – по возвращении домой привить ее на вечной мерзлоте.

Алим[23] Хошмутдин – представитель «ногайского ваххабитского джамаата», организованного в свое время самим Хаттабом, – ехал на частном стареньком «Москвиче» в этот самый поселок. Двери у машины открываются только снаружи, ибо все внутренние ручки переломаны; это болезнь большинства местных автомобилей – сказывается кавказский темперамент. Угрюмый водитель, дагестанец по имени Саид, оказался неразговорчивым; кажется, единственное слово, которое он знал, было «баркал», что значит – спасибо. Первое «баркал» прозвучало при сделке с предоплатой в рублях в осетинском поселке Эльхотово, а затем араб сбился со счету, когда на каждом милицейском посту давал Саиду купюру для передачи постовым.

Машина, кажется, едет медленно, но араб водителя не торопит, сам автомобиль выбирал: старенький «Москвич» не вызывает подозрений, а до более накрученного авто сотрудники на постах могут придраться с целью произвести более тщательную проверку пассажиров и багажа и, следовательно, вымогательства денег. Рублей не жалко, главное – самосохранение: береженого Бог бережет. Всякое может случиться.

Проверки документов араба совершенно не волнуют: паспорт самый что ни есть настоящий, российский, стоит недорого. При проверке личности всегда можно откупиться рублями. Но вот если на глаза проверяющим попадутся блоки с сотнями тысяч долларов, которые он провозит, так недолго и с жизнью расстаться…

Как медленно едет… Араба терзает беспокойство: все нужно делать быстро, быстро, быстро! Время – деньги, еще так много дел… В себе он нисколько не сомневался: язык подвешен; с его помощью, уерен, и корову сможет убедить на правое дело – в случае надобности взорвать поселковую ферму. Но сейчас этот вариант алима нисколько не интересовал, его можно оставить как запасной. В данный момент араба интересует молодежь. Работа оценивается по результату. А результат – это деньги, деньги, деньги! И немалые…

Раздался сигнал мощного автомобиля, водитель принял вправо. Забив салон пылью, мимо промчался крытый брезентом мощный грузовик с крапово-желтой эмблемой на двери, со спецназом на борту. Через некоторое время «Урал» скрылся за лесистым поворотом. Как быстро едут: видимо, торопятся кудато…

В апреле Хошмутдин находился в Турции, где близко познакомился с почетным консулом ЧРИ Медентом Онлу, с которым его свел генеральный представитель ЧРИ в мусульманских странах Ману Мансур, старинный друг араба. Тип, близкий к фанатику, но более уравновешенный и хладнокровный, занятый не столько идейным обеспечением и эмоциональной энергетизацией «движения сопротивления», сколько продумыванием и планированием террористической деятельности и конкретных терактов. Лидер, предпочитающий оставаться в тени и в то же время желающий иметь большие деньги.

Ману с присущим ему природным артистизмом представил Хошмутдина Меденту не просто как идейного борца за права человека на Северном Кавказе, но как человека, непосредственно и тесно работающего в плотном контакте с «революционерами», значит, и рискующим собственной жизнью.

Предоставив полную информацию о «достижениях повстанцев», о делах, в которых достопочтенный Хошмутдин «премного преуспел», посетовал на иссыхающий ручеек финансирования «войск». Затронули вопрос и о беспрецедентном росте религиозности в среде чеченской молодежи на фоне российской безыдейности. Результатом беседы солидных людей стало включение невидимых глазу рычажков управления плотинами, и ручеек пополнился солидным вливанием долларов на сколькото миллионов. Самый солидный взнос был от крупной организации «Нурджулар»; при этом пара миллионов как бы невзначай застряла в кармане араба…

За поворотом, над рощей, поднялось облако густого черного дыма. Что это? Вроде никаких звуков слышно не было. «Москвич» остановился: сквозь такое задымление не проедешь – в лучшем случае можно запросто в кювет угодить.

–Что это? – спросил алим водителя.

–Писают, – смеясь, ответил Саид и сдвинул свою кепку на затылок.

–Кто? – ничего не понял араб.

–Спецназовцы…

…Подобных финансовых операций было проделано вертким алимом очень много, но всякий раз необходимо было отчитаться о результатах своей работы. Аллах велит делиться, и Хошмутдин покорно делился: какойто жалкий процент этих денег уходил на помощников, а это значит, будет и результат. Полторы сотни тысяч он сейчас, по испытанному и безопасному маршруту Турция – Грузия – Ингушетия – Чечня, везет своему кунаку Омару. А как Омар ими распорядится – это уже не его дело. Главное, чтобы в тех местах, куда он направляется, были молодые боеспособные люди…

Видно, у водителя поднялось настроение:

–А что тебя, друг, в такое время в Сары-Су потянуло? Говорят, неспокойно там, банды шалят.

–Брат просил помочь кое в чем, новый дом решил построить.

Водитель насторожился:

–Брат… это хорошо…

–Конечно, хорошо, – даже несколько растерялся Хошмутдин и, на всякий случай нащупав в кармане куртки пистолет, повторил: – Новый дом решил построить, помогать надо.

Дым рассеялся, бойцы стали грузиться на борт; впереди, по ходу движения, догорала граната белого дыма. «Москвич» под прицелами пары автоматных стволов тронулся, осторожно объехал «Урал». Наконецто водитель прибавил обороты.

–Скоро уже, – сообщил он, – мало осталось.

–Как быстро, – похвалил алим. – Я даже и не заметил.

Через некоторое время стало понятно, почему Саида взволновало упоминание о брате.

–Моего брата живодер Омар убил, мой дом отобрал. Хочу с ним расплатиться.

–Да-а, времена… – неопределенно ответил араб и на всякий случай добавил: – Омар и мне коечто должен…

–Встретишь его раньше меня – убей, – както буднично произнес Саид. – Аллах тебя возблагодарит.

–Не сомневайся, друг… – Алим вынул руку из кармана, оружие не понадобилось – пусть живет.

Вот и поселок. В Сары-Су машина, подняв клубы пыли, остановилась возле железной изгороди добротного дома доверенного лица, одного из полевых командиров Северного фронта – бывшего совхозного агронома, а ныне того самого живодера – Омара Бидаева. К счастью для Саида (или наоборот), хозяина в доме не оказалось, и потому гостя вышла встречать супруга Омара.

«Москвич», стрельнув глушителем, сорвался с места, и в этот момент со стороны федеральной трассы, откуда они приехали, раздался приглушенный расстоянием хлопок взрыва; над рощей медленно поднялось грибовидное серо-белое облако – это уже явно не дымовая граната. Послышались сухие щелчки одиночных выстрелов. «Добивают! Вот и пописали… хорошо засаду устроили, даже я не заметил. Специалисты…» – мелькнула мысль в голове алима. Через некоторое время столб дыма почернел – так бывает, когда горят колеса.

Свой багаж – видеоплеер с кассетами и сменную одежду – араб оставил в доме. Прихватив с собою Коран, не теряя ни минуты, вышел на улицу, чтобы пройтись по богатому садами и нищими жителями поселку в поисках сырых душ. Поужинать можно и попозже.

Сырые серые души в виде пяти молодых людей не заставили себя долго ждать: они стояли посреди знойной пустынной улицы и вели беседу ни о чем. У двоих из них за поясами открыто торчали рукоятки пистолетов. Не исключено, что и другие были вооружены: мужчине появляться на людях без оружия просто неприлично. Законной власти давно уже нет, лояльных к федеральным властям людей ликвидируют местные и заезжие банды, иногда и похищают жителей села.

Вежливо поздоровавшись с видом свободного от какихлибо дел человека, араб влился в разговор. Для начала – ни о чем.

–Уассалям уалейкюме! Хорошая погода!

–Уалейкюм уассалям! – Парни дружелюбно по очереди обменялись с прибывшим незнакомцем рукопожатием. Проявили интерес: по какому делу или в гости к кому приехали?

–Приехал погостить к своему хорошему другу – Омару, вашему доброму земляку. Сам я издалека. – Конечно, лучшая защита – это конспирация, естественность и простота.

После обсуждения погоды и того «как раньше было хорошо, а сейчас плохо – даже сайгаков нету», наступил момент парням заметить священную книгу в руке Хошмутдина, и ручеек беседы стал плавно перетекать в религиозное русло.

–Вы когданибудь, хоть изредка, читаете Коран?

–В мечеть ходим, – уклончиво ответил один из парней, – арабский не знаем.

Парни никуда не спешили: никаких дел, забот, абсолютно никакой работы – ни тем более развлечений.

–Напрасно. – Хошмутдин раскрыл книгу, глубокомысленно изрек: – Нужно не просто читать; правоверному необходимо глубоко изучать Коран и делиться знаниями с ближними. К примеру, вы знаете, что означает слово «исхан»?

–Это когда всемогущий Аллах смотрит на нас. Верно?

–Он смотрит на нас всегда, это правильно, молодцы. Но ихсан – и это правоверный мусульманин обязан знать – Аллах всегда смотрит на тебя: во время работы, отдыха, в дороге, сбора урожая. Всегда. Даже во время правого боя или в засаде на врага. Ты должен помнить об этом, то есть всегда быть в состоянии ихсана. Ихсан – это поклонение Аллаху в совершенном виде, соблюдая при этом все обязанности перед Ним, чувствуя Его постоянный взор, зная Его величие и могущество, от начала и до конца.

Какой мудрый и умный человек! Вот так запросто разговаривает с парнями, как с равными себе, – это льстит. Арабу же в этом поселке конспирация особо и не понадобилась, естественность и простота сработали четко.

–А приходите вечером в гости, друзей приводите, – пригласил алим парней. – Я вам много чего интересного расскажу. – И повторил: – Обязанность истинного мусульманина – хорошо знать Коран и делиться знаниями с ближними.

Приглашение алима было принято с радостью: хоть вечерок-другой скоротать в обществе уважаемого алима, почему бы и нет. Тем более парни не простачкикакиенибудь: о подобных вербовщиках хорошо наслышаны, а «святой джихад» – это деньги, и немалые. Какой-никакой, а заработок.

Алим тоже доволен, ибо, если хоть один из них проявит интерес к настоящему «движению сопротивления» – газавату, если хоть один из них навесит на себя килограммы взрывчатки – это будет еще один шаг к победе…

–…Бог наложил печать на сердца и слух неверующих, взоры их покрыл завесой – суровой будет их расплата![24]

Все сидели за широким столом во дворе гостеприимного Омара под сенью виноградной лозы, защищавшей людей от жаркого солнца, и внимательно, уже часа полтора, внимали словам мудрого алима, который перемежал свои проповеди просмотром видеокассет. Хошмутдин «работал» с молодежью уже пятый вечер: лепил из податливых, как мягкая глина, душ сосуды и сразу же вливал в них мутную религиозную жидкость. Молодежи набралось девять человек, двое из них привели своих молчаливых и тихих сестер.

–Суровой будет их расплата! Но есть среди людей такие, кто говорит: «Мы верим в Господа и Судный день»! Но в глубине души не верят. Я вижу, друзья, вы не из таких!

Все, соглашаясь, кивнули – похвала льстила. Многие из парней с нетерпением ждали часа встречи с уже полюбившимся проповедником. С незнакомым, но довольно приятным чувством радости ждали часа встречи с ним: мудрые, интересные и правильные мысли излагает простым и понятным человеческим языком. Встреча с алимом – как праздник. А ведь как не хватает сейчас праздников!

Вербовщик продолжил:

–Вот скажи мне, Хизир, правду говорят, что в Грозном есть молодые женщины, которые ходят по улицам в коротких юбках и без головных платков?

Хизир лаконично согласился:

–Это факт.

Араб ответом подающего определенные надежды чеченца остался доволен:

–Вот-вот видите, друзья мои, братья, весь мир катится в преисподнюю по доброй воле человека! Глядя на этих развратниц, сердца извращаются и мысли исполняются злыми, неугодными Аллаху помыслами! – Хошмутдин посмотрел на Умалата: – Скажи, Умалат, а правду люди говорят, что в Кизляре прямо на рынке молодые развратницы предлагают мужчинам свое тело за деньги?

Умалат, двоюродный брат Хизира – кумык, дагестанец, выразил согласие:

–Да, это так; у них есть и сводница – все ее называют Соня, она сторговывает девушек не только кафирам и муртади, но даже простым солдатам.

Утвердительные ответы на правильно поставленные вопросы – очень важный момент в «работе» араба.

–О времена, о нравы! – Парочка молодых людей, впервые в жизни услышавших это изречение из уст хозяина дома, поспешила записать эти мудрые слова в свои блокноты. – Разве это вера?! – стукнув кулаком по столу, возмутился Омар, очи его налились кровью, в которых кипело и сверкало благородное негодование. – Они пытаются солгать и Господу, и всем тем, кто верит. Но лгут они самим себе и этого не понимают… Братья! – Омар простер длань в сторону тихих девушек во всем черном, подливающих мужчинам в чашки горячий чай. – Друзья, собаки делают из наших сестер шлюх и развратниц!

По приходу прошелся неодобрительный возмущенный шумок. Что ни говори, а есть у Омара некая харизма: боевой лидер, тщеславный и самолюбующийся боец, смел, находчив, хитер. Самоупоение при полном презрении ко всему и вся. Весьма способный и чересчур самоуверенный, до мании величия. Умеет «зажечь» людей. С такого человека всегда хочется брать пример, хочется быть похожим на него.

Смущенные, в жизни не слыхавшие таких откровенных разговоров, девушки прикрыли зардевшиеся красивые лица кончиками головных платков, трогательно, по-детски потупили глаза. Сердца у парней воспылали чистой братской любовью и готовностью защитить своих сестер от чего бы то ни было.

Сей душевный порыв молодых людей не ускользнул от внимания араба.

–Старики рассказывали о девушках, которые в старину принимали участие в сражениях. Они всегда были одеты во все белое, и их одежды считалась знаменем, и скакали они только на белых конях. Люди называли этих дев – «несущие голос солнца». А девушки-первенцы, которым давали имя Мехкари, то есть «страж земли», всегда носили мужскую одежду, и только после того, как они совершали великий подвиг, им разрешалось выйти замуж! – Хошмутдин победно оглядел приход и, удовлетворенный от созданного своим словом впечатления, потер руки.

Омар, как выяснилось, тоже оказался впечатлительным человеком. Изречение алима вновь стало поводом для беспокойства, и он повторил свою мысль:

–Собаки не будут пачкать грязью подол непорочности наших сестер!..

–Да-да! Ты, как всегда, прав, Омар! – Алим сделал ладонью театральный жест, как бы останавливая хозяина дома – мол, не гневись, брат, ибо проявление гневливости тоже является величайшим грехом. И продолжил спокойным голосом проповедника: – Сердца их охвачены недугом, и Аллах сей недуг лишь усилит, за эту ложь их расплата будет мучительною. Когда им говорят: «Вы на земле нечестие не сейте», они отвечают: «Нет, мы лишь благое здесь сеем». Увы, друзья! Они все те, кто нечисть сеет, но сами этого не понимают. Несчастные, заблудшие души!.. – Араб, сцепив пальцы рук и тоскливо нахмурив густые кустистые брови, проникся печалью и грустью к упомянутым заблудшим, эта эмоция передалась и присутствующим. – Когда им говорят: «Уверьте в Бога», они ответствуют: «Разве мы станем верить, как верят все невежи и глупцы». Но не-ет! Онито воистину и глупцы, хоть и не желают этого уразуметь. Если им встречаются те, кто верует, они говорят: «Мы верим». Но, находясь наедине со своими шайтанами, лукавят. – Голос у алима изменился, стал на тон повыше и саркастическим: – «Мы всею душою с вами, а там мы лишь насмехались…» – Теперь же в интонациях четко выделилась звенящая оружейная сталь: – Но обратит Господь насмешки против них и уклонит их в беззаконие такое, в котором они будут скитаться как незрячие. И это – те, кто ценою истины заблуждение купил. – Вновь печаль и соболезнование по потерянным, утратившим в своих сердцах веру душам, это чувство проповедник отразил в прикладывании ладони к левой стороне груди, непосредственно к сердцу. – Но как невыгоден сей торг! Они утратили на нем правый путь. Они подобны человеку, который возжег огонь, но когда же свет его все вокруг осветил, Аллах отнял его огонь и оставил в полной темноте, лишив его возможности видеть. И вот теперь эти люди глухи, немы и слепы; они к Богу не возвратятся…

Выдержав соответствующую драматическому моменту паузу и сокрушенно покачав косматой головой, алим продолжил:

–Вот еще сравнение – как дождевая туча в небе: в ней мрак, гром и сверкает молния, они пальцами затыкают свои уши, потому что стpaшaтcя смерти от удара молнии. Но Всемогущий Аллах объемлет всех неверных! – грозно топнул ногой по утрамбованной глинистой земле. – Их молния почти ослепляет, но каждый раз, когда она им светит, они идут впереди ее; когда же тьма спадает на них, они замирают и не двигаются.

Хозяин дома в гневе сверкнул глазами:

–Но будь на то веление Аллаха, он бы отнял у них и слух и зрение: ведь Он Всемогущ над всем! – Окинул огненным взором присутствующих, затем и двор, вероятно, в поисках пояса шахида, имея твердое намерение немедленно отправиться с ним в праведный путь, но не найдя его, призвал: – Друзья, поклоняйтесь вашему Владыке, кто создал и вас и предков, для того чтобы вы могли обрести праведность. Кто дал вам землю, небеса, из небес излил воду, чтобы мы могли взрастить плоды для пищи. Думаю, истина уже известна: вы, братья и сестры, других божеств не измышляйте – это уже язычество. Побойтесь огня, который уготован для неверных. Этот огонь по земле по воле Аллаха, да будет благословенно это имя в веках, можем нести и мы!.. Вместе с сестрами!.. – И вновь с беспокойством добавил: – Неверные никогда не будут пользовать наших сестер!

В начале первой кампании правительство Чеченской Республики Ичкерия назначило Омара главой администрации поселка, и огня для неверных у него было заготовлено вполне сносное количество.

Вербовщик одобрительно кивнул и вновь включил видеоплеер. На экране замелькали жуткие кадры, снятые и нагло рспространяемые новыми российскими неофашистами, нацистами: пытки людей с азиатским разрезом глаз, насилие, унижение…

–Это русские «патриоты», братья, – продолжил проповедь араб. – Смотрите, внимательно смотрите.

Некоторое время все сидели в молчании.

–У меня слезы выступают на глазах, когда я смотрю все это. – Алим выключил телевизор.

Исламские экстремисты, вдоволь налюбовавшись слаженными действиями русских фашистов, переключили свое внимание на проповедь.

–Мы в состоянии возвести благую весть всем, кто уверил и творит добро; таких людей ждут сады рая… те, кто верует, те знают – это есть истина от их Владыки. А те многие, кто отвергает веру, направляет праведным путем, уводя с пути нечестивых, кто нарушает договор, скрепленный с Богом, разъединяет то, чему велел Он быть единым и сеет на земле беды и горе, – они все те, кто обманулся…

У одного из парней, чересчур одурманенного наркотиками и недвижными глазами уставившегося в экран телевизора, из уголка рта стала стекать густая слюна. Если бы не щетина на лице, за которую эта слюна уцепилась, она, несомненно, упала бы на штанину, но Хошмутдин вовремя подоспел: поотечески заботливо вытер ему подбородок своим платком, ободряюще похлопал по плечу: мол, ничего, Мансур, крепись, бывает. У присутствующих, наблюдавших это действо, чувство уважения к алиму укрепилось сильнее. Он вновь включил видеозапись.

–Они не веруют в Аллаха! Они, эти мучители, изначально были лишены жизни… Но если нам, – слово «нам» Хошмутдин искусно выделил в своей речи, – если нам Аллах повелит умереть за правду, мы сможем это сделать, мы знаем, что Он вернет нас к жизни, и мы вновь возвратимся к Нему. Мы знаем, как это сделать! Мир на земле воцарится только после полной победы ислама!.. Уаллах уаккибар!..

–Уаллах уаккибар! – дружно ответили присутствующие.

Палочку эстафеты промывки мозгов принял Омар:

–Во имя Аллаха, милостивого на этом свете к верующим и неверующим и милостивого на том свете только к верующим. Бесконечная хвала Всевышнему Аллаху, Господу миров. Благословение и приветствие нашему господину, лучшему из созданий, Мухаммаду, его семье, сподвижникам и всем, кто последовал за ними… Это было в конце лета. Наш отряд – пятнадцать человек, мы скрывались в лесу. Както на ночь выставили троих часовых, сами уснули в блиндаже. И вот снится нашему командиру, Джавату Исмаилову, будто старик, весь белый такой, к нему подошел и говорит: «Вставай, Джават, опасность! Враги на подходе!» Джават вскочил, всех на ноги поднял, круговую оборону заняли. Оказалось, не напрасно: спецназ наемников подошел. Окружили нас со всех сторон, но мы их уже ждали, заранее приготовились к теплой встрече. Чем больше врагов, тем мы, вайнахи, сильнее! Славный был бой, но неравный: спецотряд – и нас всего пятнадцать. Только и успевали магазины набивать. А они нас жарят «шмелями», «мухами» рвут, со всех сторон огонь… сколько друзей-товарищей мы потеряли, хороших парней… Нам с Джаватом только Аллах и помог… в лесу отлежались… Еще трое наших спаслись… Джават совсем тяжелый был, но я его бросить не мог. А наших раненых собаки добивали. Потом я его на своих плечах оттуда вынес… Как позже выяснилось, среди нас находился вражеский агент, мы его со временем нашли и казнили… Мы еще в девяносто первом участвовали в чеченской революции под командованием самого Басаева, и наш легендарный отряд был в составе войск Конфедерации народов Кавказа. Только благодаря нам всегда поддерживался справедливый порядок в нашем джамаате.

Да, дисциплина в отрядах муджахидов тоже хромает, об этом араб с Омаром промолчали: бывает, пренебрегают охранением, спят на постах, тем более что те, кто пострадал от отсутствия охранения, не могут об этом рассказать – они попросту не выживают. Охранение необходимо не потому, что каждый раз группу муджахидов в обязательном порядке должны обнаружить, а потому, что единственное обнаружение группы станет, скорее всего, последним в жизни. Дисциплина, кроме того, строится не на страхе наказания, а на богобоязненности: ведь если по твоей милости отряд ликвидируют, какое ты потом найдешь себе оправдание в Судный день пред ликом Всевышнего? Но недаром такие отряды называют «бандформированиями»: преобладающее большинство групп – простые уголовники и бандиты, в их сердцах веры нет.

–Да, Омар, о вашем героическом отряде ходят легенды далеко за пределами Ичкерии! – Хошмутдин встал и начал не спеша прохаживаться вокруг стола, изредка доверительно кладя руку на плечи молодым людям. – Братья, Омар упомянул про смерть. Смерть – это печаль, это горе для родных и близких, это великая потеря. На джихаде, ты, конечно же, увидишь смерть. Но знайте, братья, что смерть муджахидов – это не трагедия, не победа кафиров, это не вина амира (командира, командующего). Смерть муджахидов означает, что Аллах выбрал из них лучших и сделал их шахидами. Мы должны радоваться за ушедших, ведь их испытания закончились и они получат высшую степень рая. Конечно, можно немного погрустить в связи с временным расставанием с друзьями и товарищами по оружию, но не более того.

Притихшая паства, впитав в свои души слова агронома и алима, заразилась патриотическими чувствами – это было видно по блеску глаз. В парнях проснулся древний инстикт воина:

–Мы будем воевать за свободу, мы победим!..

–Будем просить Аллаха даровать нам победу.

–Ичкерия будет всегда! Никакие субъекты РФ нам не заменят свободную Чечню!

–Я верю, что придет тот день, когда все встанет на свои места! Моя страна – Чеченская Республика Ичкерия!

–Неверные не будут укладывать наших сестер в свое грязное ложе!

–Сколько за это платят?!

Хошмутдин удовлетворенно погладил бороду, прикинув про себя, решил, что паства, уже уверенно свернув с пути невежества, встала на дорогу, ведущую к светлой истине, и вполне готова к экзамену, так что пора и за дело приниматься:

–Завтра будет тяжелый день, воины. Не забудьте взять оружие. У кого нет – добудет в бою…

Муджахиды бывают трех типов: «воины», для которых джихад – это обязанность перед Всевышним и образ жизни; бандиты с уголовниками; и «романтики», для которых джихад – это увлечение мечтаниями, геройство, подражание другим и возможность показать себя перед другими. Амир должен знать и уметь отличать бандитов и романтиков от других и деликатно беречь от них некоторые тайны, потому что они плохо хранят секретные сведения и иногда выдают их, лишь бы показать свою значимость и осведомленность.

Такие люди, попав в руки спецслужб, быстро ломаются и рассказывают им все, что знают, и даже то, о чем их даже и не спрашивают. Что будет после, об этом ведает один лишь Всевышний, но вся группа должна дать амиру клятву молчать в плену об адресах, явках и тайниках – это, считается, придаст им силы и стойкости, а также усилит самоконтроль. Нужно также каждому подготовить «легенду» на случай пленения, чтобы там не подвергаться чрезмерным пыткам и чтото складно говорить. Об этом и многом другом разговор с молодыми муджахидами, как правило, происходит после «экзамена».

…Алим Хошмутдин с Омаром чинно сидели на полинявших от времени молитвенных ковриках неподалеку от старой, полуразвалившейся, заброшенной кошары и вели беседу.

–…Сто десять тысяч – крайне мало, Хошмутдин, – набравшись храбрости, промямлил Омар. – Мои люди работают не покладая рук: на прошлой неделе подорвали машину спецназа…

–Да, я видел, хорошая работа, красивый почерк. Я буду ходатайствовать перед Центром. – Не станет же араб говорить, что «пусть для начала накапают проценты в банках». – Но пока удовлетворяйся тем, что дали…

–Передай в Центр мою искреннюю благодарность, но там даже не представляют, как я рискую…

–Мы все рискуем, Омар, но Всевышним уже уготовано место для нас рядом с собой. Не нужно впадать в крайности: сомнения – от шайтана, – неопределенно, но весьма тонко ответил алим. И пока Омар рассуждал о мудром изречении, перевел разговор на другую тему: – Держи, здесь о тебе написано, Центр тебя ценит и восхищается твоими подвигами.

Омар принял газету:

–Здесь поанглийски…

–Дай переведу, Омар.  Хошмутдин развернул газету. – Так, вот здесь это о тебе, дорогой: «…обозначил новый этап в национально-освободительном движении чеченского народа. Вооруженные силы ЧРИ перешли от диверсионной тактики к широкомасштабным военным операциям по всей территории Чечни. Если россияне думают, что война идет только по телевизору, гдето далеко на Кавказе и она их не затронет, отважные полевые командиры собираются показать им, что эта война всетаки придет и в их дома», – вот, вот видишь! Даже мировое сообщество тебя уважает! Здесь так и написано! – Дальше алим стал сочинять: – «Известный не только в Ичкерии, но и всему прогрессивному человечеству, храбрый полевой командир Омар Бидаев, отличающийся своей бескорыстностью, несмотря на тяжести и лишения, выпадающие…»

«Чтение» прервала группа вооруженных парней, которые подвели к ним довольно крепкого старика лет за шестьдесят – бывшего главу администрации поселка. Так как подходящего повода для войны поблизости не оказалось, некоторые конвоиры были без оружия. Оставив старика стоять перед своими командирами, сами уселись по обе стороны от них. Один из парней вполголоса сообщил арабу:

–Умалат не подошел, пропал; с утра искали, его нигде нет.

–Хизир, он тебе чтонибудь говорил?

–Нет, как в воду канул.

–Ничего, найдется, – уверенно сказал алим, нехорошо ухмыльнувшись, – всплывет гденибудь.

Хаким Закаев, бывший детский врач, предполагал, что его привели сюда под стволом автомата для расправы, и не ошибся.

–Мы тебя будем судить, – не здороваясь, сказал Хошмутдин, – ты знаешь, за что?

Молодые люди сидели молча, не вмешиваясь в процесс.

–За то, что я лечил детей, или за то, что был избран народом главой администрации? – вопросом на вопрос ответил старик, заложив руки за спину.

–Тебя не народ выбрал, а предатели народа. Скажи, Хаким, кто тебя поставил на эту должность, кто подписывал тебе какойнибудь документ?

–У меня имеются официальные бумаги правительства.

–Какого правительства?

–Чеченской Республики.

–Какая такая Чеченская Республика, где она? – искренне возмутился главный инквизитор. – Нет никакой Чеченской Республики, есть Чеченская Республика Ичкерия! Ты – предатель народа, ты – национальный предатель! Ты знаешь об этом, Хаким?

–Нет, я не предатель. Мы не хотели войны, мы не хотели развала республики.

–Как это не хотели? А кто сформировал в поселке ополчение таких же предателей, кто отдал на это приказ, кто создал разруху, кто привел к горю наш народ?

–Еще в девяносто третьем году в самом Грозном мы говорили, что нельзя допустить, чтобы русские танки вошли в город; надо было предупредить эту беду, нужно было всем сплотиться, иначе будет большая война. Разве это предательство? Все можно было уладить мирным путем, а получается, что мы эту войну и спровоцировали. А ополчение для защиты наших семей от бандитов – разве это тоже предательство?

–Ты мне пропаганду не гони, доктор, мы не бандиты, мы воины Аллаха! Ты, предатель, скажи лучше, почему ты продался русским собакам?!

–Я никому не продавался и горя своему народу не приносил!

–Как же это ты не продавался, ты же на русских работаешь?

–Я работаю в своем поселке.

–Как это ты на них не работаешь: ты же сам ляпнул, что у тебя официальные бумаги правительства Чеченской Республики. Это вы со своим «правительством» привели к горю наш народ.

–Не изза меня.

–Из-за тебя и тебе подобных. Ты виноват!

–Бог разберет, – спокойно ответил Хаким.

–Разберет, – так же спокойно ответил и Хошмутдин, но уже порусски. Вынул из нагрудного кармана круглую печать, открутил крышечку, положил ее перед собой. Стал заполнять авторучкой стандартный бланк приговора, в который оставалось только вписать анкетные данные «подсудимого». Так что много времени на это не ушло.

Поставить печать и зачитать приговор трибунала араб доверил Омару. Откашлявшись, «помощник судьи» встал и приступил к оглашению приговора, почемуто тоже порусски:

–Приговор военно-полевого суда Северного фронта Кавказского эмирата вооруженных сил Чеченской Республики Ичкерия. За преступления против государства и чеченского народа, совершенных при отягчающих обстоятельствах и повлекших за собой многочисленные жертвы среди населения и варварское разрушение Чеченской Республики Ичкерия, в соответствии со статьей 50 – разрушение конституционного строя, статьи 51, части «а» и «б» – развязывание войны против государства, статьи 52 – сотрудничество с вражеским государством, статьи 53 – шпионаж против страны, главы пятой уголовного кодекса Чеченской Республики Ичкерия, квалифицируемое как преступление против государства, приговаривается: гражданин… года рождения, проживающий… к высшей мере наказания через расстрел. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Хошмутдин закончил:

–Свидетельствую, что ты – мусульманин; может быть, повторяю, может быть, после горения в аду ты попадешь в рай!

Врач ответил:

–Дай Бог!

–Аллах акбар!

Алим небрежным кивком указал парням на пролом в ветхой стене кошары, старика завели внутрь. Раздалась команда:

–Готовсь! – И тут же затрещали автоматные очереди.

Несмотря на то что расстрельная группа не дождалась команды «огонь!», «экзамен», по сути, был сдан на «отлично». Показательный суд инквизиции состоялся.

Командир-проповедник подозвал к себе Хизира:

–Тебе, Хизир, отдельное задание. Завтра мы с тобой поедем в Джохар (Грозный). Ты же хорошо знаешь город?

–Да, Хошмутдин, знаю.

–Там я оставлю тебя у нашего человека, он все объяснит…

…Человек Хошмутдина скрывается в хорошо сохранившемся подвальном помещении полностью разрушенного здания, вход в схрон тщательно замаскирован обломками и обложен хитроумными минными устройствами. Метрах в пятистах от основного схрона сооружаются тайники с неприкосновенным запасом и частого использования: медпрепараты, продукты, взрывчатка, запалы и прочее. Хорошая группа обычно имеет несколько НЗ в своем секторе: в разрушенных зданиях, в пустынных местах, в заброшенных садах. Это легко сделать следующим образом: примерно четверть всех завозимых на базу продуктов, годных для длительного хранения, откладываются в НЗ. К осени набирается достаточное количество продовольствия, чтобы спокойно перезимовать. С водой, как правило, проблем не бывает: всюду имеются подземные источники.

Заводской район на западной окраине города имеет огромную концентрацию всевозможных предприятий, большое число цехов, заводов, разветвленную сеть коммуникаций, переулков, тупиков, проездов. Конечно же, все это идеальное место для надежных укрытий, а боевики умеют прятаться.

–Салям, Хизир! Друга не узнаешь? – В ворохе грязных тряпок на прохудившемся диване лежал, перебинтованный грязными же бинтами, человек. Не дожидаясь ответа на приветствие, выдал тираду: вероятно, только это его и интересовало. – Посмотри, что из меня сделали продажные собаки!.. Мой отряд выжигали огнем – это чеченские омоновцы, предатели, жарили нас «шмелями». Пять человек только выжили… – Судя по всему, человеку в бинтах было очень трудно говорить, он застонал.

В подвале чувствуется густой, резкий запах застоявшейся мочи и экскрементов: подобные укрытия, конечно же, хорошо приспособлены для длительного пребывания, но лишены удобств. Возможно, и полная деградация людей, в них находящихся, также является побочным эффектом этих ароматов. Тем не менее укрытие представляет собой неплохо обустроенное долговременное сооружение: в подвале имеется коекакая мебель, ряд железных кроватей, КВ-радиостанция, запасы продуктов, воды, разнообразное оружие и даже подземный ход на запасной выход. Необходимо упомянуть и о некоторых средствах из наборов гуманитарной помощи, которые посылаются мирному населению, но потоком поступают и бандформированиям.

–Здравствуй, друг… – Из-под бинтов блестят только глаза и виден рот. Но голос знаком. Хизир подошел поближе, присел рядом, дотронулся до ладони раненого: – Джават?.. Исмаилов?.. Ты?!

–Да, это я… – Глаза у раненого широко раскрыты, в них читаются боль и безуме. – Знаю, Хизир, тебе есть за что мстить, я тебе помогу… Всевышний поможет…

–Я сделал свой выбор.

–Мир тесен, я слышал про тебя.

–Судный день настанет, Джават; все они, грязные собаки, предстанут перед Аллахом… Я не боюсь смерти, в каком бы виде она ко мне ни пришла.

–Ты правильно говоришь, Хизир, – превозмогая боль, похвалил Джават, – собаки ответят за все!

–Смотри, смотри, Хизир, что сделали неверные с твоим братом по вере, – заботливо поправляя тряпки под головой у Джавата, тихо проговорил Хошмутдин. – Разве люди могут так себя вести по отношению друг к другу? Они никого не пощадили, хоть они и называют себя правоверными, но в их душах шайтан.

Араб уже много лет был близко знаком с Джаватом, и было бы очень плохо потерять такого ценного человека: смел, жить без риска не может, непреодолимая страсть к экстриму, невероятно работоспособен. Умеет держать своих людей в узде, прирожденный командир и одновременно идеальный исполнитель любых поручений, дисциплинирован. И самое главное – у него твердая, крепкая вера. Да, пришлось с ним повозиться одно время, прежде чем слепить из сырца такого сильного и грамотного правоверного. Единственная отрицательная черта характера – садист, но это терпимо, так, мелочь. Тем более какихлибо других чувств, кроме ненависти к врагу, испытывать не положено.

–Хизир… – Джават вновь застонал. – Хизир, мне больно… И непонятно, от чего больше боль – то ли от ожоговых ранений, то ли попросту началась наркотическая ломка. Слова даются раненому тяжело, его пробирает крупная дрожь, как в ознобе. Попытался поднять руку, но не в силах превозмочь боль, опустил.

Хошмутдин подал знак парню, сидящему рядом. Тот вынул из нагрудного кармана мутный целлофановый пакетик, развернул: в нем оказался, по всей видимости, не раз использованный шприц. Сняв с иглы защитный колпачок, стал готовить наркотик для инъекции.

–Отдыхай, Хизир, – предложил Джават, – ты дома. Расслабься… Извини, мне пора помолиться…

–Не напрягайся, Джават, тебе нельзя разговаривать. – Араб, расстегнув кармашки своего рюкзака, достал какието свертки, пакетики. – Я тебе лекарства привез. Хорошие, импортные…

–Спасибо, брат… Я самый счастливый человек, брат: Аллах вывел меня на джихад и даровал мне по милости своей тяжелые испытания.

–Молчи, молчи… – Чуть ли не торжественно, как на надгробие, алим положил привезенные свертки на патронные ящики, стоящие штабелем у стены. – Трудно было до тебя добраться на этот раз, брат, несколько раз от смерти уходил, но всетаки довез, доставил…

Картина получилась душещипательной. Молодой чеченец, для облегчения страданий вколовший своему командиру дозу, от умиления пустил слезу, после чего шмыгнул носом, вобрал в шприц прямо из бутылки водку, выпрыснул на пол и, протерев иглу платком и надев на него колпачок, аккуратно завернул в тот же пакетик. И только после всех этих манипуляций вытер рукавом накатившую на щетину слезу. При этом Хизир подметил отсутствие мизинца на правой руке «медика», на остальных были заметны шрамы.

Ну как же в этом месте не упомянуть про высшую Любовь?! Если Всевышний вывел тебя на джихад, это означает только одно – ты самый наисчастливейший человек на всей земле. Аллах любит тебя, но и ты должен любить Аллаха и, кроме того, командира, амира, брата по оружию. Всех! А также благодарить Аллаха за выпавшие на твою долю испытания, страдания, невзгоды и потери – все это подготовка к вечной жизни в раю. А там всего будет предостаточно. Любви Всевышнего нужно добиваться, ее необходимо отстаивать и защищать.

Отстаивая интересы отряда, этот «медик», парень по имени Юсуф, и пострадал.

Юсуф – хозяйственник, вроде старшины: заведовал и контролировал приход-расход припасов, занимался благоустройством схронов, вел прочий учет. Обыкновенная работа, как, впрочем, и сама война со дня ее начала. Воевать он начал еще с подросткового возраста и больше ничего не умел; подобных детей войны было много. А то, что баловался наркотиками, – так ведь сопротивленцы тоже люди, подвержены стрессам, страхам, нервным срывам. Для того чтобы не было тяжелых психических расстройств, внутреннее напряжение необходимо снимать доступным образом; тогда Аллах подбодрит упавших духом и придаст им сил для дальнейшей борьбы.

Часто Юсуф растапливал печку с помощью тротила: дровишки сырые, спичек не напасешься. Так везде делается. Но это дело к потерянному пальцу не относится.

Однажды в группу передали солидную гуманитарную помощь – сало в вакуумной упаковке. Сало как сало, свиное, высший сорт. Разве что срок хранения истек, но это ерунда. Во время джихада этот калорийный продукт вполне разрешается употреблять в пищу: в пути и на войне это Аллахом не запрещается.

Когда Юсуф в очередной раз пошел в ближайший схрон, обнаружил в герметично закрытой пластиковой бочке дыру и отсутствие нескольких упаковок «сала свиного». Дыру явно прогрызла крыса. Заложив отверстие обломками кирпича, Юсуф, затаив в глубине души досаду, обиду и благородный гнев, удалился, при этом дав обет наказать обидчика и вора.

В следующий раз Юсуфу повезло: на дне ямы огромная тучная крыса аппетитно уплетала шмат сала – Аллах услышал молитвы и сам послал обидчика в руки Юсуфа! Выпрыгнуть из ямы ей не составило бы труда, но ловкий Юсуф опередил: придавил ее к земле прикладом автомата. Затем, соблюдая все меры предосторожности и подавив в себе чувство брезгливости, вытащил крысу наружу. Теперь же осторожно, чтобы не раздавить, прижал ее голову и хвост подошвами ботинок и, поковырявшись в носу, стал размышлять, как поступить дальше. Крыса, распластавшись по земле, скребла впустую лапамии, пищала.

К врагу нельзя проявлять милосердие, нельзя быть слабым – этого требует Всевышний. Аллах также требует, чтобы муджахиды были суровы к неприятелю, призывает к тому, чтобы воины чувствовали ненависть и ярость по отношению к врагу – без какихлибо колебаний, а любовь – только к братьям по оружию и по вере. Юсуф перерубил тонкую нить сомнения острым мечом уверенности, значит, так тому и быть.

Крыса, пытаясь освободиться, дергалась, ажно жирные волны по телу колыхались; на своем языке противно изрыгала проклятия в адрес Юсуфа и явно богохульствовала. Но Юсуф непоколебим, он принял решение и разработал план мести. Вынув из кармана разгрузки мощный детонатор, густо поплевал на него, сжал левой рукой заднюю часть животного, а правой ввернул детонатор куда следует, то есть прямиком в задний проход: в другое место враг попросту недостоин. Взрыватель благодаря резьбе держался надежно, изпод беспокойного хвоста жизнерадостно торчал короткий фитиль; лапы ускорили свой ход, в интонациях крысы чувствовалась уже горькая обида.

Юсуф зажигалкой поджег шнур, поднял ногу и воскликнул:

–Аллах акбар!

Но крыса против ожиданий «подрывника» не побежала прочь, а, извернувшись, подпрыгнула и вцепилась челюстями в ладонь. Еще секунда – и она отгрызла бы ему пару пальцев. Но не успела: ее разорвало взрывом.

Так Юсуф избавился от врага и потерял мизинец…

Араб переключил внимание на Хизира:

–Сегодня поздно уже, Хизир, отдыхай пока. А завтра за работу: ты выходишь на джихад, чтобы возвысить слово Аллаха. А Аллах – это ислам!

–Что мы будем делать?

–Для начала – пустяк: в условленном месте на окраине города нужно дождаться определенной машины с кафирами, там все готово. Зеленой тебе дороги во всем, – благословил араб Хизира, – да хранит тебя Аллах…

Итак, пока ничего не происходит, можно и посидеть в тишине, от нечего делать подумать о жизни. Хизир оседлал ступеньку крыльца, пожалуй, единственного в этом районе чудом «уцелевшего» полуразрушенного дома на окраине города. Если смотреть со стороны дороги, окраина города предстает бесконечной полосой какогото хлама, состоящего из нагромождений переломанного кирпича, блоков, покореженных железобетонных конструкций. Кое-какие жалкие осколки и обломки посуды, мебели и штукатурки – лишь это напоминает о том, что эти завалы были когдато жилыми домами. Будто с гигантской стройки навезли огромные кучи строительного мусора. Если же, продравшись через этот каварак, подняться на пригорок и посмотреть вдаль, то откроется вид и на сам город, где мрачно зияют пустыми, просвечивающими насквозь оконными проемами многоэтажные скелеты мертвых домов.

Тяжело смотреть на эти здания, в которых когдато проживали сотни и сотни счастливых семей, где были уют, тепло, где после работы люди отдыхали, воспитывали детей, а по праздникам беззаботно предавались веселью…

По дороге проехал старенький «Москвич». Шайтан с ними, с сидящими в нем людьми, – они никому не интересны и не нужны. А ведь все равно кудато спешат. Счастливые люди: в этом хаосе у них есть какието житейские дела. Машина притормозила перед невидимой отсюда рытвиной, аккуратно объехала, двинулась дальше. Появилась женщина с тяжелой матерчатой сумкой в одной руке; за другую уцепилась маленькая девочка, наверное, дочь. Вроде бы не заметили, спокойно прошли мимо. У Хизира тоскливо сжалось сердце: вспомнил свою ушедшую на небеса семью, дочерей, свое детство…

«…Мама, расскажи сказку[25]!» – «Уже поздно Хизир, завтра рано вставать…» – «А ты маленькую сказку расскажи!» И мама рассказывала.

Что же она рассказывала?.. Да то же самое, что и он совсем недавно своим детям. «Когдато, в стародавние времена, в далекой и прекрасной стране, среди зеленых гор и плодородных пастбищ, на берегах полноводной реки с кристально чистой, хрустально прозрачной и вкусной водой жил простой и прекрасный народ. Люди пили воду из этой реки, орошали ею свои пашни и сады, которые становились все плодородней и богаче; тучные стада приходили на водопой – крепчали стада; ни у кого на всей земле не было плодов вкусней, чем из их садов. Дети рождались здоровыми и сильными, племя росло, и никому из их соседей даже в голову не могло прийти напасть на них. Люди понимали, что основа их жизни и благосостояния – это чистая вода из реки и поэтому не загрязняли реку, не бросали в нее мусор, хлам и помои. Они были добры и миролюбивы, и у них не было врагов, потому что они были сильными.

Шло время, сменялись поколения, племя росло. И однажды ктото бросил в реку камень. Его примеру последовал другой, но бросил уже бумажку, ненужную тряпочку. Третий, проходя, даже не задумываясь, швырнул огрызок яблока и плюнул. Дурной пример заразителен: все кому не лень, не думая о последствиях, стали сбрасывать всякий мусор в реку.

Спустя некоторое время река превратилась в помойное болото, берега заросли тиной, дно стало илистым, вода утратила прозрачность и стала мутной. Проходя мимо, люди зажимали носы – до того дурной запах исходил от этой реки. Болезни и слабость поразили племя, усохли пашни, захирели стада, увяли некогда цветущие сады. Видя, что этот народ сам себя довел до такого состояния и утратил свою былую мощь, на племя напали их завистливые и воинственные соседи и поработили их. Через какоето время собрались люди этого племени и стали решать, как им жить дальше и как найти выход из создавшейся ситуации. Они разделились на три группы.

Молодые предложили:

–Давайте соберемся, возьмем оружие и нападем на наших врагов – и тогда, если всемилостивому Аллаху будет угодно, мы победим их. Или умрем за правое дело и станем шахидами.

Более зрелые ответили:

–Мы слабы, и если нападем на своих врагов сейчас, то попросту проиграем эту войну, и жертва наша будет тщетной, никому не нужной. Давайте лучше купим у них лекарства, исцелимся, станем здоровыми и сильными, и вот тогда и нападем на них.

Наконец слово взяли мудрые и почтенные старики:

–О чем вы говорите? Какие лекарства? Разве не делают враги наши лекарства на основе воды из нашей же реки? Чем нам могут помочь эти снадобья? Давайте лучше соберемся все вместе и очистим реку от помоев и скверны – ведь когдато она была чиста и наше племя было здоровым и могучим. Тогда мы снова станем сильны, и наши враги сами уйдут от нас.

Люди послушали своих стариков и очистили реку. И вновь, как когдато, расцвели сады и пашни, стали тучными стада, вновь стали здоровыми и сильными люди этого племени. Они победили своих врагов, обратив их в бегство и ужас…»

«Тебе понравилась сказка, Хизир?» – «Да, мама. А кто были эти враги?» – «Враги внутри нас, сынок». – «Я знаю – это бактерии!» – «Ой, рассмешил, Хизир! Это река нашей жизни… Ладно, давай спать, пусть тебе приснятся яблоки. Подрастешь, поймешь…»

Вот она, цель: «ГАЗ-66» с брезентовым верхом. Движется быстро, будто спешит. Хизир вынул из кармана маленькую, размером с полтора спичечных коробка, китайскую игрушку – маломощную детскую радиостанцию; повернув колесико выключателя, положил большой палец на кнопку передатчика. Как только военный грузовик поравнялся с ориентиром – небольшим придорожным бетонным столбиком, Хизир вдавил кнопку тонального вызова в корпус игрушки.

–Аллах акбар!

Удачно получилось: минный заряд был настолько мощным, что машина даже не успела выскочить по инерции, как это часто бывало до того, из клуба объявшего его пламени и смолистого черного дыма. Чудовищной силы взрыв унес жизни двадцати трех человек.