Военные пацаны (сборник) Ефремов Андрей
И вот в клубах поднявшейся дорожной пыли приближается конный отряд к лагерю генерала. Тот удивляется:
–Вай, какие красивые джигиты! Особенно этот, который впереди на белом коне. Кто такие, почему не знаю?
Представитель и отвечает гордо:
–Мы – чеченцы! Но невезучий мы народ по жизни! – Горячий конь под ним храпит, на месте устоять не может.
–Почему невезучий? – заложив руки за спину и заломив голову вверх, проявил живой интерес генерал.
–Ну, вот, к примеру: наши на охоте много зверей настреляют, а какойнибудь животный зверь обязательно хитрее их окажется – прикинется мертвым и в самый последний момент убежит. А после охоты, на ужине, джигиты начинают расхваливать свои геройства: кто как стрелял снайперски, кто как метко зверя сразил одной пулей, завалил, заломил врукопашную и тому подобное, а о убежавшем – ни слова! Почему? Да потому что он, зверь этот, оказался гораздо умнее нас – вот на этого мудрого зверя и похож наш народ! У нас нет ни начальников, ни генералов, и никто никому не служит. Вот мы какие! Менталитет, понимаешь, у нас такой, особенный. И вообще – любой из этих джигитов победит любого, даже самого великого и могучего твоего солдата! – Конь рвется, на дыбы встает.
Генерал последнему утверждению джигита не поверил:
–Не может быть, дорогой. А давай соревнование устроим – так сказать, товарищеский матч!
Джигит согласился, и его молодцы одержали убедительную победу над всеми русскими солдатами по всем спортивным показателям! Так давайте же выпьем за то… (Ой, это из другой оперы… Но, пожалуй, пусть остается.)
Генералу это дело очень даже понравилось, и он попросил джигита в белой бурке выделить для себя дюжину таких лихих джигитов. Джигит нежадный оказался. С этого исторического момента, говорят, Чечня и присоединилась к России; при дворе русского царя военные стали носить черкески, а тот джигит стал лучшим другом генерала – кунаком.
Очень интересная и познавательная легенда – позже ее Владу и сами чеченские собровцы частенько рассказывали, в трех экземплярах. И неоднократно. Но это – старинная красивая легенда. Ныне у них и начальники, и полковники, даже генералы имеются. Куда мир катится, где традиции? Затерялись они в толще временны`х слоев. Сейчас из одежды современные джигиты отдают предпочтение натовскому камуфляжу, а из транспорта – джипам с перебитыми номерами.
Сколько было случаев: едут, к примеру, по горной дороге навстречу друг другу два чумазых грузовика: один – с российскими омоновцами, другой – с местными представителями «силовых структур». Омоновцы – понятное дело: оружие, потрепанная одежда без знаков различия, на головах банданы; ну разве что если у кого панама или берет надет, то на них либо общевойсковая кокарда защитного цвета, либо милицейская. А у местных – все почти то же самое, только на головах либо зеленые тюбетейки, либо повязки с арабской вязью мелькают; одежда почище, и никаких кокард. Вот и гадай, чьи это «силовые структуры». Чьи бы ни были, но настроены они весьма недружелюбно.
Был случай: проезжал отряд на «Урале» через бандитский поселок, люди по обочинам стоят: дети, взрослые. Все настороженные, признаков доброжелательности и приветливости на лицах нет. Один из омоновцев решил приколоться: поднял вверх согнутую в локте руку со сжатым кулаком и крикнул: «Аллах акбар!», все население механически в ответ тоже подняло руки и патриотически ответило: «Аллах акбар!» Вот так и проехали. Потом этот случай со смехом вспоминали.
А вторая рассказанная Ромой история такая – это уже в наше время происходило, и, наверное, многие ее должны помнить.
Был такой известный генерал, зам министра – то ли Капустин, то ли Фаршев. Уважением и авторитетом у рядовых бойцов не пользовался, но имел влась; был любителем строевых смотров, обожал ходить со свитой и принимать неправильные, заведомо провальные боевые решения, изза чего весь войсковой люд был им крайне недоволен. Както раз он со своей свитой зашел в столовую МВД, а там два друга – чеченских омоновца – никак откушать не могут: буфетчики им отказывают, мол, сейчас генерал сюда подойдет, проваливайте, опосля придете.
И генерал пришел. Спрашивает этих парней:
–Вы кто такие, почему не знаю?
–Мы – чеченский ОМОН, – отвечают гордо и тоже интересуется: – А вы кто такие?
–Я генерал Такойто со своей свитой! – Подбоченился, встал в выгодном ракурсе, чтобы шитые погоны получше различимы были. – Не видно разве?!
На что чеченцы и отвечают:
–Ну и пошел на…i, генерал, вместе со свитой, гдето мы таких уже видали!
Возникла конфликтная ситуация, все же нервные – это дело перед самой сдачей Грозного происходило. Один из свиты только было собрался пистолет вытащить, а пистолет этот уже в руке у одного из омоновцев оказался; второй же всю свиту на автоматный прицел взял. Генерал со свитой – тык-мык, ничего сделать не могут, МВД ведь тоже под охраной этого же самого ОМОНа. Невезучий генерал оказался: при любом удобном случае все обидеть его норовили. Но об этом – в другой раз…
Владиславу пришлось жить в Грозном на казарменном положении – дело привычное. Разве что в убоповской казарме ни одного русского: по вертикали и горизонтали все сплошь чеченцы. Все! Даже завалящего ногайца не имеется. Один Владик – якут. Чего греха таить, поначалу пробивал мандраж. Про особый мандраж в свете известных событий – нужно остановиться и постараться осветить это дело, насколько позволит память, во всех мельчайших подробностях.
Уже в более-менее мирное время мне с группой молодых товарищей пришлось заночевать в моздокском войсковом отстойнике – на военном аэродроме. Сколько раз я там побывал, уже точно и не помню, поэтому, как свечерело, просто лег на кровати в палатке, которую нам выделили, и сладко уснул. Об оружии даже и не думал: то ли повесил на дужку кровати, то ли рядом на стульчик сложил – не столь важно. Поутру встал, занялся обычными утренними делами – помыться-побриться и прочее. Но тут заметил чтото неладное, долго не могло дойти. Оказалось, вся молодежь – те, кто в первый раз здесь, на Кавказе, причем на земле Северной Осетии – ходит кто в майке, кто в трусах (это нормально), но с пистолетами на поясных ремнях. Зачем, думаю, с оружиемто ходить? В палатке вроде наряд находится, войсковые по нескольким периметрам охраняют неизвестно от кого: не то что бандит – мышь полевая не проскочет.
Стал невольно прислушиваться: «Жесть, – говорят меж собой, – всю ночь не спал, пистолет под подушку, и это, товойто – жду злого чеченца…» В общем, адреналина с впечатлениями даже там, в мирной обстановке, хватает. Если вспомнить свою первую командировку, то понять состояние ребятишек можно: страшно бывает, особенно когда в первый раз на Кавказе. Да если и не в первый, все равно страшно – даже на людных рынках в городах людей до сих пор воруют, ищи их потом, свищи. Так что по городу, если случается там бывать, сотрудники-силовики стараются по одному и без оружия не ходить.
После второй кампании во временные (все, что временно, то – навсегда) органы внутренних дел ЧР и в другие службы стали набирать сотрудников МВД по контракту – на год или на три. То есть личное дело сотрудника передавалось в отдел кадров МВД ЧР, и им на месте выдавались стандартные удостоверения сотрудников чеченской милиции. Да, так и ходили с двумя ксивами. Многим пришлось жить и работать с чеченскими милиционерами. Рассказывали всякое: были среди них нормальные люди (по нашим, среднестатистическим понятиям), находились и откровенные сволочи – в общем, все как у людей, даже до стрельбы доходило. Но ничего, притирались, даже дружбу заводили. Но гдето в самом глухом закоулке души всетаки шевелился червячок недоверия, опаски по отношению к хозяевам. По себе прямо скажу, положа руку на сердце, – в моем сердце, когда приходилось работать с чеченскими или ингушскими милиционерами, абсолютного доверия к ним не было. Так что на случай предполагаемой заварушки в виде боевых действий мы с ребятами заранее просчитывали такие варианты, где рассчитывать можно было только на себя, на свои силы и на оружие; в ночное время, к их удовольствию, на посты не ставили. Но надо признать, какието симпатии и даже дружеские чувства я к ним испытывал; уверен, что и с их стороны было так же.
Чечня, и вообще Северный Кавказ, выразил както свое мнение Владислав, страна шиворот-навыворот. А за время войны стало просто откровенным Зазеркальем: сколько было случаев, когда попирались священные, широко «рекламируемые» законы кавказского гостеприимства, и прямо на свадьбе, к примеру, приглашенным русским гостям резали головы; мало того – друг друга убивают, похищают, насилуют. Милиционеры, вместо того чтобы защищать людей, оказывают пособничество бандитам, дерут взятки.
Но и это еще не все – чтоб поступить на службу на должность простого милиционера, нужно заплатить начальнику 1000 долларов как минимум – это не секрет, после чего доплачивать, отдавая ему свою зарплату. А зачем милиционеру зарплата? Простых людей вокруг много – денег на жизнь, даже на красивую, вполне хватит, и с избытком; а с законным табельным оружием и крышевать когонибудь можно, и даже защищаться в случае чего от таких же земляков-«милиционеров». А людей и в самой Чечне, и в соседних республиках похищают все: и менты (ну, это он погорячился – не все, конечно), и банды – это ни для кого не секрет. И при этом и те, и другие говорят про некий чеченский менталитет. «Вам, русским, нас не понять. Пора бы уже давно уяснить, что мы не Россия, мы живем по другим законам и правилам, мы абсолютно разные и ничего общего у нас с вами нет. То, что для вас нормально, для нас и в мыслях непозволительно!» Конечно, не понять, и непозволительно. Хоть в этом какоето согласие имеется.
Говорят, до войны Грозный был самым красивым городом союза – город-сказка. Жили там прекрасные, добрые и славящиеся своим гостеприимством люди. И наши земляки в то время туда ездили, а возвращались полные добрых впечатлений. И сейчас ездят… Верно говорят: «Если плюнуть в бочку с водой, то вода испортится, и из нее уже не будут пить». В свете последних событий отношение к этим людям изменилось кардинально и надолго. Как же так получилось, почему они изменились?
А можно ли было вовремя остановить все эти события? Был же некий толчок, отодвинувший камешек, который перекрывал выход тоненькой струйке воды. Но ведь вода и камень точит. Водичка расширила проход, и со временем струйка превратилась в бурный, сметающий все на своем пути, опасный и грозный поток, полноводную реку, которая в любом случае пробьет себе дорогу, невзирая на завалы, пороги и искусственные заграждения.
А теперь представьте состояние нашего героя – Владислава: обладая подобными знаниями, и с избытком, ему пришлось с головой – которой он, кстати, как и все нормальные люди, дорожит – погрузиться в эту мутную зазеркальную жизнь. Хорошо хоть отдельную комнату для него выделили. Ни с кем не общался, жил сам по себе – обособленно от всех. Но за пару дней пообвык, притерся, наладил контакты. С облезлым котом по имени Пират. Кот стал его лучшим другом, а также причиной и следствием некоторых последующих событий, поэтому, считаю, кота для начала обязательно нужно какимто образом, хоть и скупым абзацем, но обрисовать. Напомню еще раз: в существующем мироздании все взаимосвязано.
Пират всех казарменных, несмотря на то что все поголовно – земляки, сторонился, жил обособленно, сам по себе. Имел обыкновенную кошачью полосатую расцветку, но не имел правого глаза и левого уха; хвост отсутствовал – то ли в боевых действиях поучаствовать пришлось, то ли какой садист тесаком баловался – про то неведомо. Уж какой есть – это факт.
Возможно, именно по этой причине, что они не такие, как все, но лично мне кажется, в большей мере изза того, что Пирата привлек свежий запах раздавленной на днях полевой мыши, исходящий от подошвыВладова ботинка, Сылларов и этот кот сдружились. Даже мурлыкал с картавинкой безухий, когда Влад его поглаживал. Вот провалиться мне на этом месте, если вру! Так оно и было!
Надо отдать должное Пирату: благодаря наличию кота реактивное состояние у Владислава в убоповском коллективе никак не проявилось.
Про тесак
Гончар приделывает ручку кувшина там, где ему захочется.
Чеченская пословица
А ведь было, было и у Владислава «реактивное состояние»! Но давненько – еще до Гудермеса: в то время, когда в голой степи на блокпосту стояли. И был у него свой метод борьбы с этим душевным недугом.
В очередной командировке, в первый же день по прибытии на блок, трое друзей: Гаврил Герасимович, старлей – связист отряда; отрядный старшина – старший прапорщик Сергей Сергеевич и Владислав – как самые опытные, пока другие переминались с ноги на ногу и раздумывали, куда бы лучше заселиться, с ходу, без особого шума вселились в небольшой, довольно уютный вагончик. Обустроились и начали службу служить.
Это было время, когда по всему Северному Кавказу в большей или меньшей степени шли каждодневные боевые действия и когда по всем отрядам прошлась эпидемия по приобретению фирменных ножей. О тех ножах ходили легенды: сталь особая, дамасская, та, из которой самые лучшие медицинские скальпели делают; изготавливают этот металл в самой Москве, производят ножи, опять же, самые лучшие оружейных дел мастера – ручная работа! Кроме того, благодаря народной рекламе и небывалому спросу, появились и левые фирмы, штампующие ножи «под фирмуґ», так что отличить невозможно. Бойцы покупали как готовые, так и под индивидуальный заказ. Каких только ножей у бойцов не было: и со страшным пилообразным обушком, и большие, и маленькие, и под австрийский штык-нож времен Второй мировой, метательные, втыкательные, с выгравированным рисунком, с вытравленной надписью. Многие – сам видел – ходили и с двумя, а бывало – и с тремя клинками: на груди, на спине, на голени; либо на бедре и два за плечами, торчащие рукоятками вверх. Изощрялись в этом деле, кто как мог.
Нередко нож выступал в качестве «подмазки», подарка и даже самой настоящей боевой награды. Но самое главное, конечно же, – «последний аргумент»! Солидный грозный аргумент уже своим внешним видом выступает в роли успокоительного средства для предполагаемого оппонента, придает обладателю кинжала немалую значимость в глазах окружающих; красивый аргумент, кроме того, вызывает и нехорошее чувство зависти у не имеющего подобного, и соответственно чувство гордости у имеющего. С какими завидущими и в то же время уважительными взорами иной раз провожали бойцов спецподразделений простые армейские парни со штык-ножами на поясах! А сколько ножей было в свое время раздарено тем же армейцам – не счесть.
Герасимыч, первый из дружков, который поддался этому «чеченскому синдрому», – решил приобрести и себе, любимому, подобный кинжал: штатный автоматный штык-нож его уже не устраивал. Специально отправился с группой выезжавших на войсковые продуктовые склады, как бы нехотя, невзначай, отбился от них, долго толкался по прилавкам на городском рынке, тщательно выбирал, прикидывал в руке; как истинный знаток, проверял балансировку, хват, угол заточки. Остановил свой выбор на простенькой, но изящной финке с наборной рукоятью из кусочков кожи. Металл – что зеркало: и смотреться в него можно, и бриться. Красивый нож.
Новый ножичек по возвращении на блок увидел старшина, сразу же оценил:
–Герасимытш, задари!
–С какой такой стати?
–Ну, как другу! – В глазах отразился блеск металла, рукоятку разве что на зуб не пробует.
–Давай, Сергеич, я тебе лучше налью, как другу! – Собственно мог бы этого и не говорить, ибо уже налито. – Давай, брат, за дружбу!
–Ага… Слушай, ты мне на самом деле друг? – Пальцы отмеряют гарду.
–Ага… в городе их много…
–Тебе жалко? – дыхнул тонким слоем на клинок.
–Для тебя, Сергеич, ничего не жалко, пей!
–Герасимытш, задари! – Старшина протер клинок об рукав.
–Ты меня уважаешь?..
–Я тобою горжусь!
Подошел сменившийся с поста Владик (тогда еще не картавивший):
–Привет, Герасимыч! Приехал?
–Привет, приехал.
Бросив разгрузку с автоматом на нары, Владислав взял нож особым хватом специалиста, подбросил в руке, повертел меж пальцев, скупо похвалил:
–Хор-роший тесак. – Это у него высшая степень одобрения. – Новость слыхали?
–Какую?
–На въезде в Кизляр машину подорвали.
–Ага…
–…Каждый день сволочи долбят!..
–Угу…
–Сегодня в поселке стреляли…
–Ага…
–Два чеха ногайцев атаковали…
–Это как?! – не поверили Владу друзья: примерно в восьми километрах к северу стоит ногайский поселок; естественно, на краю поселка у них имеется свой довольно солидно укрепленный блокпост. – Два чеха?!
–Ага. – Владик, вернув нож хозяину, продолжил: – Да, два обкуренных вникакую на мотоциклетке: «Аллах акбар!» – и в атаку на ногайцев с пулеметиком! Ну, ногайцы их и порешили в две минуты. Мотоциклет, вон, до сих пор дымится. Хрен знает, откуда они выскочили.
–А мы тут гадаем – откуда у них дым такой…
–Шашлыки, что ли, жарят…
–Видать, башню у них от наркоты конкретно подорвало.
–Тоже стрессы гасят, сволочи!
–Значит, гдето рядом рыщут, волки…
Кто не знает Владика, скажет: спокойный парень. Но это не так: несмотря на внешнее спокойствие и невозмутимость, видно, что человек на пределе. Мог подолгу молчать, но на вопросы отвечал сразу же, причем неизменно с юморком и в точку. Стрессы всегда давил горячим чаем и сигаретой или сигаретой с чаем. Коньяки и прочие напитки в то время не употреблял.
Так и получилось, судя по всему, изза этого ножа покой потеряли все трое: Сергей Сергеич, Владик и Герасимыч. Герасимыч – изза того, что не желает вот так сразу ни с того ни с сего расстаться с ножом и его повсюду с алчным блеском в глазах преследует практичный старшина Сергеич со своим «Герасимытш, задари!». Сергеич – оттого, что в его, когдато сломанную на службе голову взбрела мысль заиметь вещественную память о боевом товарище; Владик же – оттого, что захотел во что бы то ни стало заиметь подобный нож, но когда случится оказия съездить в город – про то неведомо.
Наконец настал день, когда настойчивый Сергеич все же окончательно достал Герасимыча, и тот сдался, а Владик напросился в помощь зам по тылу и уехал с ним на продуктовые склады. И настал вечер, когда Владик приехал с новеньким ножом; Сергеич все никак не мог налюбоваться подарком; а Герасимыч размышлял: что же делать с новенькой солдатской миской, в ответ подаренной ему растроганным Сергеичем. Но при этом следует отметить – все трое нашли какоето успокоение: Сергеич – при ноже и при памяти, Герасимыча не достает Сергеич, и Владик занят: усердно натачивает новенький нож. Какие уж там стрессы! Так что тот первый вечер прошел более-менее спокойно.
Следующие сутки вся троица была в наряде, но в разных сменах: Герасимыч в разведке, Влад на дорожном шлагбауме, старшина тоже кудато укатил. После работы, до вечера, так же все было спокойно. Но с этого вечера Владик прекратил попусту распивать чаи, только курил. Позже, чтобы часто не отвлекаться от любимого дела, он приобрел знатную вместительную трубку и большую коробку ароматного табаку.
–Герасимыч, ты свободен, лапушка? Оцени – как я наточил! – В глазах мелькнуло подобие полного сексуального удовлетворения.
Герасимыч оценил:
–Чтото с одного краю неровно, кажется… Сергеич, глянь.
–Точшно, чшерезчшур както, однако. – Лезвие у финки стало неровным: один край был переточен волной.
Владик прицелился глазом по клинку:
–Ага… тьфу-тьфу… шибко, однако…
И началось!..
…Герасимычу в цвете снилась хрюшка, которую уготовляли на забой: какойто садист перевязал путами свинюшку нарастопырку и, наслаждаясь мучениями несчастного животного, правил перед ее выразительно-выпученными глазами свой резак. Сергеичу же привиделся черно-белый кошмар в режим ускоренного воспроизведения: как он в родном Полесье проворно убегает от преследующих его по пятам, на мотоцикле с коляской, фашистов, лязгающих на кочках вставными металлическими челюстями и, по ходу дела – шампурами об бруски: вжик-вжик! И еще кричат порусски, сволочи: «Достал, епти!..»
–Доброе утро, господа! – Вжик-вжик. – Ну, вы и храпе-е-еть!
–Ты что, Влад, не спал, что ли?
–Да чтото не хочется. – Владик выглядел огурчиком. – И так полжизни умудрился проспать, сколько ж можно! А ты, Сергеич, чего так оралто, епти?
Сергеич на вопрос не ответил и ловко сменил тему разговора:
–Слышь, Владик, а тебе зачшем это, что над ножомто измываешшься?
–Хочу и буду! – лаконично ответил Влад.
Наблюдательный Герасимыч отметил – в результате ночного бдения кинжал утратил зеркальный блеск, потускнел, и волна пошла еще и с другой стороны лезвия: даже своей формой стала напоминать узкую ложку. Весь личный состав отряда тоже заметил – с Владом стало твориться чтото неладное: в любую свободную минуту, и днем, и ночью, он правил свой любимый нож! Похоже, в этом мире ему больше ничего и не нужно: это какоето блаженство, удовольствие, наслаждение, даже, кажется, оргазм! Вжик-вжик! При любом раскладе в расположении – музыка орет, телевизор работает, молодежь шумит – всем слышно: вжик-вжик!
Со временем, правда, когда Владик кудалибо надолго выезжал, бойцы подметили: без этого, уже вполне привычного акустического фона– вжик-вжик-тьфу-тьфу! – отдыхающей смене стало довольно трудно засыпать. Судя по всему, правка клинка была для Влада некой отдушиной в этой жизни: не секрет – многие бойцы снимали стрессы алкоголем; многие, для того чтобы отвлечься от действительности, запоем читали стихи, книги – например лирику Некрасова, или страшилки Корнея Чуковского. Был один парень, классно играл на гитаре, так он каждую свободную минуту тренькал на ней, и ничего больше ему и не надо: бренчал и успокаивался, забывал обо всем на свете. Вот так – брякал по струнам и всем говорил, что это Бах. Никто не осмеливался отобрать у него инструмент во время его отдыха, хотя гитара была собственностью отряда, общественной.
Герасимыч же никогда не расставался с Библией. Не было случая, чтобы ктото по этому поводу умничал, но многие интересовались: что там внутри да как и что это или, к примеру, то означает. Герасимыч охотно просвещал любознательных и наставлял на путь истинный.
–Слышь, Герасимыч, что первее появилось – курица или яйцо? – спросил както сидящий на краешке нар и портящий брусок об нож Владик.
–Когда младшей дочке было пять лет, я ей тоже задал этот вопрос – «что первее», так она, даже не раздумывая, сказала, что Господь все сотворил. А ты чем хуже малого дитяти, самостоятельно допереть не в состоянии?
На помощь Владику пришел без толку валяющийся на нарах старшина:
–Так, значит, Бог все сотворил?
–Ну да…
–За семь дней?
–Это вопрос философский… – буркнул Гаврила, не отвлекаясь от чтения.
Владику все же неймется:
–Значит, Бог сотворил весь этот бардак?
–Не бардак Он сотворил, – ответил Гаврила, – а все сущее, и человека в том числе, который, кстати, ответил Ему злом за добро.
–Да какое такое «зло-добро», Герасимыч? – перебил Влад, даже заточку прекратил. – Зло, оно изначально и было. А потом уже человек появился от крысы.
–Не от крысы, а от сговорчивой обезьяны, – поправил Влада начитанный Сергеич.
Все же оба оппонента дружно сошлись во мнении, что Герасимыч является весьма темным человеком, малообразованным.
–Судя по всему, Герасимычш, ты воскресно-приходскую школу с отличшием закончшил, – похвалил Сергеич. – Да-а, жалко, дальше не пошел учиться; глядишь, вышел бы какой-никакой толк из человека. – Он вытащил изпод подушки финку и стал ковырять ногти на пальцах правой ноги. – Вот я удивляюсь, как ты ешшо связистом стал.
На друзей не принято обижаться, к тому же и сказаното было без какойлибо злобы, шутя. Есть у человека потребность иметь хороших друзей. При необходимости хороший друг всегда рядом, он делит с ним радость и горе, помогает и поддерживает всеми своими силами, и само по себе слово «друг» подразумевает особо задушевное и тесное отношение, полное доверие и готовность в любой момент прийти товарищу на помощь. Но это никогда не мешает подоброму и подшутить друг над другом. В этой троице так оно всегда и было.
–Дык ить дипломто на базаре купил, и не один, чшай нынчше это не проблема, Сергеичш, – передразнил Герасимыч белоруса. – И от обезьяны я, в отличие от вас, не происходил, и мои папа с мамой – тоже. Мама, признаться, тоже добрая была.
–Ох, и остер же ты на язык, Герасымычш…
–А то!
–Подбреешь мне…
–Что?
–Не скажу што! Элементарных вешшей не знаешь. – Сергеич, предварительно вытерев клинок об штопаную штанину, переключил внимание на левую ступню. – Стыдно, стыдно должно быть, однако, заметьте.
–Шибко, однако… – встрял и Владик, все не прекращая своего любимого занятия. – Это круто. Интересно, что же это за штука такая «што»? – Полюбовался своим тесаком на расстоянии вытянутой руки. – Может, я тебе подбрею, ась, Сергеич?
–Ты, Владик, будь мил, не отвлекайся. – Сергеич тоже решил полюбоваться своим клинком. – Надо будет – сообшчу.
–Сообшчите, будьте так любезны… – Влад послушно стал наяривать дальше. – Я подожду.
–Вот я вам пример приведу из жизни одного человека, только не перебивайте…
–Нука, нука…
–…Интересно.
Гаврила отложил Библию в сторону и начал свой рассказ.
–В одном университете однажды известный профессор задал своим ученикам вопрос:
–Является ли Бог создателем всего сущего?
Один из студентов смело ответил:
–Да, конечно, является!
–Значит, вы считаете, что Бог создал все? – спросил профессор.
–Да, – уверенно повторил студент.
–Если Бог создал все, тогда Он создал и зло. А в соответствии с общеизвестным принципом, утверждающим, что по нашему поведению и нашим делам можно судить, кто мы такие, мы должны сделать вывод, что Бог есть зло, – аргументировал профессор.
Студент замолчал, поскольку не мог найти доводов против железной логики учителя. Профессор же, крайне довольный собой, похвалился перед своими учениками:
–Вот видите, это еще раз доказывает, что религия есть миф, придуманный малообразованными, темными людьми!
Но тут другой студент поднял руку и спросил:
–Можно по этому поводу задать вам вопрос, профессор?
–Конечно, молодой человек.
–Профессор, существует ли холод?
–Что за вопрос?! Конечно, существует. Вам же когданибудь бывает холодно?
Некоторые студенты захихикали над простецким вопросом своего приятеля. Он же продолжил:
–В действительности холода нет. Согласно законам физики то, что мы считаем холодом, есть отсутствие тепла. Только объект, испускающий энергию, поддается изучению. Тепло есть то, что заставляет тело или материю испускать энергию. Абсолютный ноль есть полное отсутствие тепла, и любая материя при такой температуре становится инертной и неспособной реагировать. Как такового холода в природе не существует. Люди придумали это слово, чтобы описать свои чувства, когда им не хватает тепла.
Затем студент продолжил:
–Профессор, существует ли тьма?
–Конечно, существует, и вы это знаете сами, – ответил профессор.
Студент возразил:
–И здесь вы, прошу прощения, не правы: тьмы также нет в природе. Тьма в действительности есть полное отсутствие света. Мы можем изучать свет, но не тьму. Мы можем использовать призму Ньютона для того, чтобы разложить свет на его составляющие и измерить длину каждой волны. Но тьму нельзя измерить. Луч света может осветить тьму. К тому же без света ничего живого не существовало бы. Кстати, вы, профессор, этому нас и учили: белый цвет состоит из семи цветов радуги, но даже малой составляющей черного цвета там нет. Но как можно определить уровень темноты? Мы измеряем только количество света, не так ли? Тьма – это слово, которое лишь описывает состояние, когда нет света, и ничем эта тьма не змеряется.
Студент был настроен побоевому и никак не желал уняться:
–Скажите, пожалуйста, так существует ли зло, о котором вы говорили?
Профессор, уже неуверенно, ответил:
–Конечно, я же объяснил это, если вы, молодой человек, внимательно меня слушали. Мы видим зло каждый день. Оно проявляется в жестокости человека к человеку, во множестве преступлений, совершаемых повсеместно, в великих и малых войнах. Так что зло всетаки существует.
На это студент вновь возразил:
–И зла тоже нет, точнее, оно не существует само по себе. Зло есть лишь отсутствие Бога, подобно тому, как тьма и холод – отсутствие света и тепла. Это – всего лишь слово, используемое человеком, чтобы описать отсутствие Бога. Не Бог создал зло. Зло – это результат того, что случается с человеком, в сердце которого нет Бога. Это как холод, наступающий при отсутствии тепла, или тьма – при отсутствии света. Бог, причем всегда, наказывает зло.
Профессор замолчал и сел на свое место… Вот такая история, мужики.
–А ты, Герасимыч, действительно в воскресно-приходской учился?! – Влад так увлекся очаровательным рассказом, что даже забыл про свой тесак, глаза округлились.
–Да вы что, мужики, я ж простой парень, – Герасимыч прищурился. – В обычной советской школе учился, потом в училище…
–А откуда ты все эти вешши знаешь?
–Дык ить умные книги читать надо, мужики. Имя у студента было Альберт Эйнштейн. По молодости это с ним случилось, а он тоже Библию частенько почитывал и другие книги. Чего и вам рекомендую. Может, поумнеете.
–А будет такое время, когда зла на земле не станет?
–Конечно. Даже не сомневайтесь.
–И когда же?
–Когда все до последнего уверуют в Христа!..
Бог наказывает зло.
Рассказывали, что жил один офицер, который всегда был против того, чтобы добивать раненых. Было у него два друга, которые после горячего боя, ослепленные чувством мести и ненавистью, имели привычку жестоко добивать раненых бандитов. Он всегда им говорил: зачем вы это делаете? Ведь это не побожески, Бог вас накажет за беспричинную жестокость, сами же потом жалеть об этом будете. Нельзя на раненых руки поднимать, они же не могут защищаться, а вы не имеете права судить.
И действительно, по прошествии некоторого времени, даже и года не прошло, осознавая своей совестью и всей своей душой, что они совершили преступление против Бога, оба других офицера попросту сошли с ума. Никто из людей их не осудил и не наказал: это война, а война – зло. Вроде бы и правильно – зло необходимо наказывать, но всему должна быть мера.
Был еще случай – с человеком с другой стороны, полевым командиром. Похваляясь перед своими собратьями, показывая свою доблесть, перед видеокамерой он отрезал головы пленным солдатам, после чего закапывал их. Прошло какоето время, горячка прошла, и в его жизни стали наблюдаться тяжелые проблемы: без видимой причины умерла мать, затем внезапно тяжело заболела и умерла жена, за ней последовали дети. Человек всетаки осознал, что его наказывает Бог за то зло, которое он совершил, и начались душевные муки. Но чтото исправить уже было поздно, и для того чтобы окончательно не сойти с ума, он стал откапывать тела этих солдат и передавать российским властям. Выяснилось, что он хорошо помнит каждый случай, и даже каждое место… От себя не уйти.
Чудеса в решете
Не знаешь, кто кинул камень, кто грушу.
Чеченская пословица
Про интересные случаи можно рассказывать долго и нудно. Можно, но не нужно. Ограничимся малым.
…Степь. Ночь. Блокпост. Страшно…
Однажды Рома и Сергеич оказались в одной смене. Сергеич – внутри блока при радиостанции, Рома – на одном из периметров. Сергеич уже стал клевать носом, как вдруг по вертушке раздался звонок:
–Сергеич, передайтаки в штаб: на северо-западе, гдето в двадцати километрах, наблюдаю три… не-ет! Четыре… не-ет… пять энлэо! – Голос у Ромы возбужденный, даже кажется, несколько испуганный.
–Ты это про чшто? – Старшина спросонья ничего не может понять. – Тревога, что ли?!
–Передай, говорю: «наблюдаем восемь неопознанных летающих объектов!»
Дежурный по связи начинает лихорадочно перебирать шифровальные бумажки. Такого кода нигде не находит – и окончательно просыпается. Пробудившись, хватает автомат и бежит к Роме:
–Ты про чшто это? По-русски скажи! – Но определив направление взгляда застывшего соляным столбом постового, действительно обнаруживает на горизонте шары НЛО. – Ого!
Висят себе, светятся и не двигаются. Вдруг один из объектов прекратил светиться, неподалеку возник другой.
–Видал, видал?! Переместился!
–Резкото как! Ты заметил?
Сергеич для верности вооружает глаз биноклем и убеждается, что это не обман зрения.
–Однако надо передать!
–Надо бы…
Связист бегом возвращается к рации, шуршит бумажками и сообщает куда следует о необычном явлении в степи:
–«Вышка» (наблюдаю), «девять-двенадцать» (северо-запад), «два-ноль косых» (два км), «восемь» (восемь) неопознанных летающих объектов!
Динамик выдает до обиды лаконичный и равнодушный ответ: «Понял». Наверняка динамик ничего не понял, потому как голос был шибко сонный.
А Сергеич даже запись в журнале сделал и время для Истории поставил.
Опять стоят, любуются свидетельством непознанного.
–Слышь, Антоху подыми, пусть посмотрит, интересно же.
…А мне в это время сон снится, будто я с супругой своей Элеонорой Поликарповной… Ну, неважно. Главное – вовремя подняли, как раз до нужника приспичило. Ну и возвращаюсь я так равнодушно, вполне облегченный, и уже мимо них прошмыгнуть пытаюсь, но старшина притормаживает: любит он притормаживать.
–Глянь, Антоха, – пальцем тычет. – Висят!
Посмотрел, зевнул:
–Висят, – соглашаюсь, – спать хочу, мужики…
–Так НЛО же!
–Бесово отродье… Где?! – Еще раз глянул, уже более внимательно. – Так это ж мины.
–Какие мины?
–Из миномета которые, осветительные которые, на парашютиках которые… Вы что, на мне издеваетесь?
За спиной слышу:
–Сергеич, тебе заняться больше нечем?..
–Товарышч майор, – спрашивает Сергеич у командира, – разрешите, мы с Антохой на озеро сходим, уточшку стрельнем?
Шеф, даже не глядя в нашу сторону, бросил:
–Сходите. – По виду непонятно, врубился он в вопрос или нет: как в гипнотическом трансе наблюдает за поплавком.
Рядом, в нирване, его зам, и тоже с удочкой. По речке проплыла черепаха, но рыбаки и глазом не ведут.
Проходя мимо «УАЗа», емко инструктируем Рому с водителем:
–Вы это, братцы, не отвлекайтесь, берегите командиров.
Читать бесплатно другие книги:
