Военные пацаны (сборник) Ефремов Андрей
Отбросив уже не нужную игрушку в сторону, Хизир встал, накинул на голову капюшон плаща, поправив на плече ремень автомата, развернулся и, не оглядываясь, зашагал через руины в сторону города.
Аллах акбар – Господь велик! С этим утверждением, без сомнений, представители всех конфессий согласны. Любая религия призывает к миру и взаимоуважению. Христос, будучи распятым на кресте, тоже обращался к Богу-Отцу – Элои. Если каждый исповедующий ту или иную веру станет соблюдать все заповеди, то не будет преступлений, убийств, войн, не будет проституции, алкоголизма, наркомании. Но почему в устах ваххабита «Аллах акбар» звучит как «Бога нет»?! Зло есть отсутствие Бога…
Куда же исчез двоюродный брат Хизира – Умалат, которого непременно обещал «найти» араб Хошмутдин? В свое время Умалат в составе народного ополчения защищал от бандгрупп свой родной поселок Сулак[26], Кизил-Юртовского района Дагестана. В ополчении не существует отделений, взводов, просто группы вооруженных мужчин по очереди выходят на суточное дежурство по охране поселка от банд и налетчиков. Президент изрек: «Вооружайтесь!» Никто не стал оспаривать этот приказ, все дружно и вооружились своим оружием. А оружия в любой семье предостаточно, причем разного. На подступах к поселку, у дорог, жители села создали укрепительные сооружения из набитых землей с камнями мешков вроде баррикад, где в порядке очередности дежурили мужчины, и в случае опасности подавали сигнал определенным количеством выстрелов: «Все сюда!» Ничего сложного.
Конечно, эти сигналы, а именно количество выстрелов, нужно было бы периодически менять: информация просачивалась в банды довольно легко. Но в то время об этом никто и не думал. Кстати, то же самое в свое время относилось и к кодовым осветительным и даже к секретным таблицам милицейских радиокодов – вот их изменяли чуть ли не каждый месяц. Не последнюю роль играло не классическое предательство или продажа информации за деньги, а закон гор – куначество, что, собственно, не исключало дачу информаторам и денежного вознаграждения. Довольно часто бывали случаи, когда на отдаленных от мобильников блокпостах приходилось передавать информацию открытым текстом только потому, что отряды своевременно не получали шифровальные таблицы. Внутри отрядов положение спасало владение национальными языками; в таких случаях от бандитов по рации нередко можно было услышать искреннее, эмоционально-возмущенное: «По-русски говори, да!» Им отвечали порусски.
Когда ваххабитские проповедники кричали: «Бей ментов!», мужчины с этим утверждением вроде и согласны были, но так как ваххабитское учение идет вразрез с истинным, чистым исламом – это уже было дело принципа, никто сотрудничать с ваххабитами-бандитами не желал и за просто так «бить ментов» не жаждал. Да и бандитский беспредел по сравнению с ментовским какое-никакое различие всетаки имел: ваххабизм –дело мутное, нечистое. Последователи чистого ислама понимают, в чем опасность течения ваххабизма – изменение традиционного ислама, искажение основ религии. Такие люди открыто осуждают бандитов, лишают их своей поддержки, помогают правоохранительным органам в выявлении и поиске боевиков.
Но были и такие, которые соглашались сотрудничать с ними. Немудрено: прослушаешь лекции профессиональных мозгокрутов, и извилины мозгов до такой степени переплетутся, скрутятся, что порой трудно бывает их выкрутить обратно в правильную сторону. В таких случаях родственники, заранее договорившись между собой, натурально стукали «заблудших» сзади по голове чемнибудь тяжелым и в бессознательном состоянии увозили и прятали.
Через месяц-другой парни, бывало, приходили в себя, ваххабитская промывка мозгов теряла свою силу. Но очухавшиеся от религиозной сектантской дури для бандитов становились врагами, и рано или поздно их настигала месть за вероотступничество. Все «отступники» это знали и старались скрыться от бывших своих духовных покровителей куда подальше.
Не секрет, что у многих людей в поселке, где проживал Умалат, гденибудь да были родственники – члены банд. Если дочь кумыка или аварца выйдет замуж за чеченца – все, появляются родственники, кунаки; и в случае, если ктолибо из этих родственников, неважно, по какому поводу, появится в доме дагестанца, последний, как того требует адат – кодекс горских законов, – обязан его охранять. И наоборот. Сложно, но закон выполняется строго, иначе можно навечно испортить свой мусульманский авторитет и заиметь кровных врагов совершенно с неожиданной стороны.
Теперь что касается сотрудников милиции, «ментов» – тоже, кстати, дело мутной водичкой разбавлено. Не секрет, рассказывал Умалат, неважно, по какой причине попал в отдел милиции человек, но выходил он оттуда частенько инвалидом – так говорят в народе. Никто не жаловался: знали – крышуется все и вся! У каждого из сотрудников есть крыша, покровитель в виде родственника – работника прокуратуры или властных структур. Задержанный, конечно, мог и наврать, мол, есть у меня такойто и такойто тамто и сямто, но это элементарно проверяется – да хоть по тому же телефону, и последствия лжи могут быть только плачевные. Если же у задержанного действительно есть высокопоставленный родственник или кунак – считай, крупно повезло, отпустят. Немудрено – население весьма недоброжелательно относится к работникам милиции, и этим фактом ваххабитские проповедники успешно пользуются. Но недаром говорят: наша милиция народная, какой народ, такова и милиция. Что ни говори, но в борьбе с ваххабитами народ и милиция всетаки спаяны крепко.
Сам по себе Умалат – парень неплохой, рассудительный, стоящий у чистых истоков, праведный, правоверный мусульманин. С детства воспитывавшийся в классических традициях ислама, впитавший веру с молоком матери, имеющий свое мнение о происходящих событиях, а знание – это иммунитет от ваххабитской заразы. Зараза липнет к тем, кто не разбирается в вопросах религии. Пророк предупреждал о расколах и разногласиях: «…люди, совершающие хорошие речи, совершающие мерзкие деяния…» – это, как утверждают истинные мусульмане, о ваххабитах. Хотя сами ваххабиты при этом «единственно истинными» называют только себя.
Основоположник ваххабизма ибн Абдульваххаб был прекрасным проповедником, иначе у него не было бы столько последователей. Он называл новшеством те деяния и обряды, которые основываются на Коране и Сунне Пророка, такие как: посещение могил усопших, чтение за них Корана, прощение грехов за них у Аллаха, собирание для чтения зикра (упоминания Аллаха), празднование мавлида и прочее, что несет в себе нравственно-воспитательный характер в исламе. У многих людей, не разбирающихся в вопросах религии, это вызывает ложное понимание того, что ваххабизм якобы единственно нравственно чистая и «правильная» конфессия. Призывая к «очищению религии», последователи этой идеологии в первую очередь обвинили настоящих мусульман в язычестве, то есть в поклонении идолам, а себя объявили истинными поборниками единобожия. После чего разнесли по миру такие идеи, что всех мусульман, которые не признают их учение, разрешается убивать, что их имущество и женщины становятся дозволенными и их можно присвоить, а их детей разрешается брать в плен и в рабство, эта «изюминка» – главное отличие от чистого ислама. В результате всего этого мусульмане стали воевать друг против друга, оказались разрозненными.
Идеи ваххабизма расцвели с новой силой двести лет тому назад, в результате чего все это время льется кровь сотен тысяч мусульман. Ибн Абдульваххаб прожил целых 92 года, и в 1206 году, когда он умер, некоторые историки того времени написали: «В этот год помер отвратительный…»
«А где же диалоги, где же захватывающее действие: горячая стрельба, головокружительная погоня, лужи венозной крови?! – оглядываясь назад, спросит пытливый и проницательный читатель. – Как же, в конце концов, Умалат ушел от бандитов?»
Отвечаю: диалогов нет, потому что все это является выстраданным монологом Умалата. А ушел он от араба просто: километров десять прошел пешком до горячего асфальта федеральной трассы, отряхнулся, сел в проезжающий маршрутный автобус, и примерно через час прибыл в Дагестан. Несмотря на всеобщий бардак, частные маршрутные автобусы ходят везде; при желании на попутке можно и в Грузию уехать.
Разве что для порядка можно привести его разговор с матерью:
–Здравствуй, мама! Я уезжаю, срочно!..
–Куда, сынок?!
–На Север. Детали – письмом… Где мой большой чемодан?
–Там же холодно, Умалат!
–В холоде лучше сохранюсь, мама!.. Где мой итальянский галстук?
Умалат, скрываясь от – не поймешь, то ли родственников, то ли «доброжелателей» – ваххабитов, уже несколько лет живет и работает на необъятных просторах Севера. Что интересно: туда же, бывает, самостоятельно депортируются и скрывающиеся от правосудия и своих кровников экстремисты. Рано или поздно правоохранительные органы бандитов вычисляют. Случаев кровной мести или за «отступничество» пока не наблюдалось. Но это – пока.
В связи с этим мне вспоминаются крепко-накрепко забытые народом исторические факты.
Во время гражданской бойни двадцатых годов прошлого столетия некоторые заинтересованные лица, которых обычно маловато, втолковывали темному, безграмотному, но богато вооруженному северному народу следующее: «Вот придут красные супостаты, знайте, это – бесы! У них даже рога на голове растут!» Это не черный юмор, так оно на самом деле происходило. Вот где были кишки и венозная кровь обеих сторон!
С великим, искренним удивлением выяснилось: роговто, оказывается, у супостата не имеется! При более глубоком, внимательном и вдумчивом изучении анатомического строения организма, процесс которого я не желаю описывать, обнаружилось, что даже внутренности – один к одному, как и у всех нормальных людей. Впрочем, как и у тех же «заинтересованных лиц» с их семьями. Бедолаги, эти лица даже матерную лексику употребить не успевали, не то что помолиться. Вот, оказывается, к чему могут привести спекуляции на религиозных и национальных чувствах. Да рази ж энтих проймешь? Говорим же мы своим детям: «Нельзя огнем баловаться – это не игрушка, огонь не выбирает, кого сжечь!» И ведь дети слушаются своих умудренных опытом родителей, не играют с огнем.
Но память у человека короткая – то, что было давно, можно сказать, и не было. А то, что сейчас происходит, – так это не у нас. Кому ж охота взбалтывать мутную водичку памяти? И без того забот хватает.
В тихом омуте
Кто знает, что будет завтра, тот преуспевает.
Чеченская пословица
Автор намеренно рисует все действо последней части этой повести в виде краткого изложения, причем несколько в искаженном виде. Возникает вопрос: почему? Ответ: здесь задействованы весьма серьезные ведомства, как бы чего лишнего не нарисовать.
Агентура сообщила о местонахождении одного из бандитов, причастного к подрыву автомашины «ГАЗ-66» с двадцатью тремя чеченскими омоновцами. Бандит находился в сее Эн Шатойского района – прибежище многочисленных шаек и бандформирований. На задержание чеченского экстремиста выехали бойцы чеченского СОБРа. Их основной задачей является уничтожение, арест, этапирование главарей банд и боевиков.
О скрытном, не заметном никому выдвижении к месту задержания средь бела дня даже не стоит и думать: большинство местных жителей, среди которых находится значительное количество дальних и ближних родственников, поддерживает бандитов. Они, конечно же, успеют предупредить боевиков о приближении спецов. Так что собровцы по пути следования были вынуждены заночевать в поселке Борзой. Причем не у своих земляков, к которым никакого доверия не испытывают, а в расположении Брянского сводного отряда милиции. К брянским ментам доверие имеется, но у них в свою очередь к собровцам доверия нет.
Брянские сводный отряд и ОМОН – ребята серьезные, обстоятельные: уже много лет несут службу в этом напичканном бандформированиями и наемниками горном районе. Они полностью заменили местный РОВД. В поисках и боевых выходах не раз находили схроны, изымали оружие, в неоднократных боестолкновениях несли потери. Почти все милиционеры за боевые заслуги имеют государственные награды; среди личного состава есть и раненые, и контуженные. Вот и представьте себе отношение потрепанных войной российских бойцов к союзникам. А ведь этого никакими натянуто-гостеприимными улыбками не скроешь. Владу, искренне сдружившемуся с чеченцами, честно признаться, было неприятно, не по себе: тоже ведь косые взгляды бойцов на себе чувствовал. Но такова жизнь.
Перед рассветом, по мраку утреннего тумана, группа выехала на место задержания. Задержание произвели на рассвете. Натянув бандиту на голову светонепроницаемый мешок – это делается, естественно, для того, чтобы… ну, так принято, – его посадили в машину на заднее сиденье между двумя бойцами и быстро-быстро, стараясь не привлекать внимания со стороны населения, скрылись с места. Мешок сняли, только удалившись на солидное расстояние от места задержания.
Влад бросил взгляд в зеркало, и сердце неприятно екнуло. Он сразу узнал пленника – это, без сомнения, был Хизир, его друг детства и юности! Те же глаза, родимое пятно на щеке, разве что повзрослел, возмужал. Хизир выглядел совершено спокойным. Узнал ли он своего старинного друга – неизвестно, но Владик промолчал.
Да, ситуация сложилась щекотливая и довольно неприятная. Друг золотого детства, бурливой и безбашенной юности. Как же так?! Вроде нормальным парнем был, правильным, справедливым. Таким, на которого во всем хотелось бы походить, на которого всегда можно было положиться… Влад, кажется, даже плечи в себя вжал, чтобы стать поменьше, незаметнее. В зеркало он больше не заглядывал.
Так, в безмолвии, по горам да по долам группа и доехала до здания Грозненского УБОПа, где передала Хизира серьезным людям, а сами бойцы пошли принимать поздравления от своего начальника, Султана Баировича.
Доложили. Приняли поздравления, все довольны.
Влад стоит, мнется. Всетаки переборол себя:
–А я знаю этого пагня.
–Кого, Вахид? – не понял Султан.
–Хизига, – ответил Влад, – ну, бандита этого, и фамилия у него Такаято.
Полковник не поверил:
–Ты что, Вахид, шутишь так?
–Да нет, Султан Баигович, точно говогю – знаю! Это мой дгуг, одноклассник.
Полковник переглянулся с Бухари:
–А нука, пошли…
Буквально через несколько минут Султан с Бухари, несколько озадаченные, вернулись.
–Вахид, оказывается, он тебя тоже узнал!
–Да? Вот не думал, я же к нему спиной сидел.
–Да, Вахид, не ожида-ал. – Бухари даже засмеялся. – Только представь: якут – пособник ваххабизма в чеченском УБОПе! Как говорится, в тихом омуте…
Султан Баирович, проходя, доверительно коснулся плеча Влада и совершенно серьезно произнес:
–Это он шутит так, не обращай внимания.
Да и без того понятно, что шутит, никаких претензий к Владу никто предъявлять и не собирался. Надо сказать, в этом отношении чеченцы тоже люди: юмор ценят, главное – не переборщить. К земляку, который не понимает шуток, они относятся весьма настороженно, даже какоето свое определение для таких людей имеется.
Разговор Влада с Хизиром произошел в присутствии серьезных людей, вследствие чего лишний раз, как говорят в компетентных органах, была установлена личность бандита.
Влад придвинул стул поближе к сидящему на полу Хизиру, сел.
–Здгавствуй, Хизиг.
–Здравствуй, Владик… А я тебя сразу в машине узнал, широкий ты какойто стал.
–Да уж, не дите малое, – улыбнулся Влад. – В машине обниматься не стал, сам понимаешь, гуль ведь не отпустишь…
–Уколоться мне здесь не дают, Владик, – горько пошутил и Хизир, но выглядел он крайне подавленным. И немудрено: методы работы с пленными на войне далеко не девчачьи. – Ты как здесь оказался?
–Командиговка, – лаконично ответил Владик и в свою очередь спросил: – Ты стал нагкоманом?
–Хоть какаято отдушина в этом мире. – Хизир, закатав рукав рубашки, показал потемневшие от многочисленных уколов локтевые сгибы рук. – В нашем отряде…
–В банде, – поправил Владик.
Двое в гражданском сидят за столами, сосредоточенно читают какието бумаги. Возможно, создают видимость занятости, тем не менее в разговор не вмешиваются.
–Нет, Владик, в отряде. В отряде с этим проблем не было: это как рай на земле… тебе этого не понять… – Хизир решил сменить тему разговора: – Как там наши ребята, друзья?
–Сейчас здесь Гома Дилань, – ответил Влад, – но он далеко, в гогах. Ты его помнишь?
–Само собой, Влад, – ответил Хизир. – Ты его увидишь?
–Увижу, но не ского.
–Все так и «таки»? – Хизир улыбнулся.
Влад понял, рассмеялся:
–Ага, «таки»! – Закурил, придвинул стоящую на ближайшем от него столе пепельницу поближе к себе. – Сколько лет пгошло, а ты все помнишь. Кугить будешь?
–Спасибо, Владик, не курю… Я когда своим рассказывал про нас, про моих друзей, оказывается, у нас… то есть у вас, многие из наших были. Хорошо отзываются о людях.
–Да и сейчас, навегное, есть, все на учете стоят.
–Ты почему так картавишь?
–Ганили. – Теперь уже Влад отогнул ворот куртки и показал шрам на шее.
Возникла неловкая пауза. Разговор возобновил Хизир:
–Ромке обязательно привет от меня передавай… Помнишь, у нас в школе парень был – Джават Исмаилов, дагестанец?
–Конечно, Гома часто пго него вспоминает, в агмии вместе служили, потом в одном отделе габотали: он у нас участковым был, потом сыщиком. В сегедине девяностых укатил кудато.
–В нашем отряде он был.
–Не может быть!..
–Умер от ран. Беспредельщик еще тот был: даже наши его боялись…
Пауза затянулась надолго. «Как же так получилось? – подумал Влад. – Ведь совершенно нормальными парнями были. Это что же получается, им тут мозги закрутили, деформировали?.. Да-а, дела-а… Джават с Ромиком центральными друзьями считались. Расскажу – не поверит!..»
Разговор возобновил Владислав:
–Ты, Хизиг, зачем воюешь?
–А ты зачем?
Влад смутился: своим отрядным он сразу бы нашел, что ответить, но здесь ситуация складывается довольно щекотливая.
–Чтобы война не пришла в мой дом…
–Но ведь вы начали эту войну.
–Мы… мы ничего не начинали, – запнувшись, ответил Влад.
Хизир заметил замешательство друга, его прорвало:
–Ты, Влад, понятия не имеешь, что такое война для мусульманина и как он относится к смерти. Праведный мусульманин воюет не ради мести – хотя повод для мести у меня есть, – не ради наживы или славы в этом мире, а ради конечной и единственной цели – это рай. А также есть очень много привилегий, которые Аллах дарует муджахиду после смерти. Для мусульманина превыше всего должно быть слово Аллаха, он отдаст за него свою душу. Быть шахидом на пути Аллаха – милость, которая даруется лишь избранным. А ради чего вы воюете – ради вашей порушенной страны, ради продажных генералов или ради больших наград с зарплатой?..
Поцокав языками и сделав вывод о том, что мир тесен, оперативники разошлись по своим делам, Хизира увел конво. В разговорах с коллегами Владислав, естественно, интересовался всем, что касается Хизира, но от него ничего скрывать и не пытались: Хизир держался замкнуто, о своей деятельности говорил неохотно, на контакт с допрашивавшими его людьми не шел; создавалось впечатление, что у парня голова забита явно ваххабитскими идеями. Смерти и ответственности за содеянное не боялся, по какой причине примкнул к бандформированиям, не объяснял. В общем, тихий омут. Но явно видно: ведущий мотив его «работы» основан на личной вражде и мести – за себя, за близких, за потери, страдания и попранное достоинство. Типичный идейный фанатик.
На следующий день серьезные люди вызвали Влада в свой кабинет для документального протоколирования факта установления личности: лишняя бумажка в подобных делах никогда еще не мешала. В кабинете к трубе батареи отопления наручниками был пристегнут молчаливый Хизир. На этот раз оба посмотрели друг на друга как чужие, незнакомые; какой уж там разговор-беседа. После ряда вопросов-ответов Влада отпустили, к этому времени начался обед.
Не успели Рамзан с Владиславом пожелать друг другу приятного аппетита, как раздался выстрел. Он прогремел в одном из кабинетов. Конечно, событие это из ряда вон выходящее: не каждый день в УБОПе, хоть и в чеченском, раздаются выстрелы. Все сбежались на звук выстрела.
Первым в кабинет серьезных людей вбежал Влад. На полу лежал Хизир; кроме него, в помещении никого не было. Забежавшие в комнату люди увидели опередившего всех ошеломленного Влада, поддерживавшего на руках истекающего кровью Хизира.
–Вот… Владик… оказались мы с тобой… по разные стороны баррикад… – Это были его последние слова…
Сейчас необходимо небольшое отступление – о халатности и понятии «тормоз».
Однажды ночью наша отрядная разведка задержала в степи «Волгу» с тремя боевиками. После того как раздербанили всю машину в поисках дополнительных улик, боевиков растащили по разным местам: одного – в баню, второго – внутрь придорожного КПП, третьего – на блокпост. Блокпост – это несколько вагончиков под общей шиферной крышей, внутри как бы небольшой дворик. К каждому пленному приставили по вооруженному бойцу. С чувством выполненного долга (тоже машину ковырял) я удалился в свой вагончик. Через некоторое время приспичило выйти. Во дворике – бандит без охраны, рядом с моей дверью к стенке вагончика прислонена винтовка «СВД», бойца нет.
В то время такое понятие, как «тормоз», кажется, только-только входило в обиходную речь, и я это понятие еще до конца не совсем понимал. Тем не менее я эту винтовку взял и переставил по свою сторону двери. У бандюги понимающе блеснули глаза:
–Друг, дай закурить.
–Не курю, друг.
Всетаки откудато появился жизнерадостный боец, снайпер Сережа Васюков – хозяин винтовки, сигареткой попыхивает.
–Ты где ходишь, друг? – спрашиваю.
–Курить стрелял, друг, – отвечает.
–А-а, понял, друг. – Я воротился в свое жилище.
Через минуту в вагончик заскочил порядком взволнованный снайпер:
–Друг, ты мою винтовку не видел?
–Забирай, друг, не жалко.
Эта нехорошая ситуация на месте не обсуждалась, да и забылась, собственно, сразу же. Часа через два за чехами прибыли союзники – аварцы из РОВД.
Следующий пример.
Както по прибытии домой из очередной командировки, сразу же на следующий день, завел свою любимую машину. В то время я был счастливым обладателем самодвижущейся коляски «ГАЗ-69», и мы с друзьями поехали туда-сюда душу отрывать. Надо бы заправиться. На бензозаправке сунул пистолет в горловину бака, отжал то, что нужно отжать, и стою, жду. Бензин не льется.
–Чего ждешьто? – спрашивают друзья. А они, кстати, нормальные, с год-полгода уже вполне отдохнувшие от командировок.
–Как чего? Заправляюсь.
–Кнопкуто нажми! – на колонку показывают.
Однако на колонке никакой кнопки не вижу, так и говорю:
–Не вижу. Какую кнопкуто?
Уже пальцами из кабины тычут, смеются:
–Ну, тормоз, вот же она!
Уже тщательно всю поверхность шкафа обследовал, грешным делом подумал: шуткуют над немощным.
–Какая кнопка? – И так – несколько раз.
Не вытерпели, вышли и сами нажали:
–Тормоз!
Только тогда и увидел. Вот это есть понятие «тормоз». Ввиду постоянных стрессовых ситуаций во время повседневной службы в горячих точках, при резкой смене обстановки на мирную жизнь у человека возникает некое реактивное состояние, у каждого выражающееся посвоему и дающее обильную почву к поводу для удивления со стороны близких людей. Со временем это, говорят, проходит.
Медики подтверждают, что длительное пребывание в зоне боевых действий сказывается на общем психологическом состоянии военнослужащих. Постоянное моральное напряжение, ощущение опасности, нервные нагрузки, которые испытывает человек в этих условиях, серьезно влияют на психику и нервную систему. Это называется «современная боевая травма» и «психологическая усталость». Добавлю: «больному» это просто необходимо уразуметь, иначе «психологическую травму» могут получить и члены семьи, и – не дай бог – дети!
А с Хизиром получилось так. Пришло время обеденного перерыва, и оперативники решили идти в столовую. Вновь пристегнули тихого и безразличного ко всему Хизира наручниками к батарее центрального отопления, но при этом оставили свое оружие висящим на спинках стульев. Приняв меры предосторожности, стулья отодвинули как можно дальше от Хизира и, решив, что покуда все нормально, вышли. Парень лег спиной на пол, вытянулся, насколько позволяла пристегнутая к трубе рука, и стал ногой придвигать один из стульев к себе. Это ему удалось: уронил стул, зацепил ремень автомата ногой, подтащил к себе. Передернул затвор и выстрелил в область сердца. Комната потемнела от разлившейся крови.
В суете забот опера забыли правило: «Ружье, в первом акте висящее на стене, в последнем обязательно должно выстрелить».
Ислам запрещает самоубийство: Бог дал человеку жизнь, Он ее и возьмет. Но ваххабитов этот вопрос не занимает: «Все, кто нас обвиняет, со своими знаниями не стоят даже грязи на сапогах самого слабого муджахида».
Эпилог
- Нельзя о войнах забывать.
- Ведь это прошлое, ребята.
- Но надо в войны не играть
- И не растить парней в солдаты.
- Но как прикажешь быть ты нам,
- Когда убил когото ктото?
- Конечно, сразу встанет там
- На страже взвод, а то и рота.
- И будут парни воевать,
- И мстить за тех, кого убили,
- И снова будут убивать…
- Войны законы вечно в силе.
- Таков круговорот у нас:
- Что вечно недоволен ктото,
- Вопросы будет он решать
- Войной, стрельбой из пулеметов.
- И как тот круг остановить,
- Прервать, пока никто не знает.
- И у меня на мирный мир
- Надежда потихоньку тает…
- Возможно, будет, но когда?
- Вот так… Такая ерунда…
Полыхала алая заря, разорванные холодным северным ветром тучи налились темной кровью. Закат окрасил стены зданий в мрачные тона…
А можно так.
Полыхала алая заря. Разорванные веселым северным ветром тучи окрасились в жизнеутверждающий розовый цвет. Завтра будет хороший день! Надеюсь, наблюдение верное. Уже поздно, пора ложиться спать.
Внимательный читатель сразу заметит нестыковку: «заря-поздно-спать». Но это так: у нас летние ночи белые, солнце висит высоко и за горизонт не уходит, можно ночью проснуться и некоторое время гадать, какое сейчас время суток. А если глянуть на часы, которые показывают время – например шесть часов, – то уточнить, утро сейчас или вечер, можно, посмотрев в окно. Если на улице нет прохожих, значит – утро.
Смотрю в распахнутое окно: раннее утро, пустые улицы, лужи, тишина.
Над северной столицей разнеслось: «У-у-а-ал-ла-а-ах уак-киба-ар!»
Не может быть! Глюки?!
Нет, отчетливо слышно: «У-у-а-ал-ла-а-ах уак-киба-ар!»
–Ты что, не спал, что ли Антон? – Жена проснулась, неслышно подошла.
–Что это, ты слышишь?
–Мечеть достроили, пока тебя не было. Каждое утро так.
–А почему так громко?
–А они через усилитель, Антон. Люди говорят, террористы по пятницам в мечети собираются… Что смеешься? Я чтото смешное сказала?
–Ага, представь: каждую пятницу в матюгальник кричат: «Муджахи-иды-ы! Общий сбо-ор!!!» Настоящий террорист, дорогая моя, в мечеть никогда не пойдет, это же демаскирующий признак, они же там все на виду будут, так что живи спокойно. Какой уж там сон! Давай лучше чайку попьем.
–В газетах пишут: и у нас скрывающихся ваххабитов вылавливают.
–Но не в мечети же.
Супруга влила кипяток в запарник, запахло ароматным чаем. Посидели, помолчали.
–Вот я и вернулся…
–Вернулся, Антон…
–Тихо здесь. Будто уши ватой заложило, уснуть так и не смог.
–Это пройдет, привыкнешь.
–Пройдет, знаю… – Надел очки, внимательно посмотрел в лицо супруги. – А ты постарела, смотрю, за полгодато морщинки появились…
Теперь жена рассмеялась:
–Мог бы и не говорить, соврал бы чтонибудь, джентльмен… Лучше без очков ходи!
Странное чувство – без боевого оружия в руках, будто голый на людях; хоть и нахожусь у себя дома, чувствую себя беззащитным. И, в случае чего, чем семью защищать? Это, наверное, не пройдет.
–Ты знаешь, сложно здесь все. Там проще: в глаза никто не врет, сволочь какуюнибудь и без очков насквозь разглядишь.
–Долго там еще воевать будут?
–Долго.
–Трудно там, тяжело?
–Да как тебе сказать… жить можно. Жить везде можно.
–А зачем ты туда ездишь?
Над городом поплыл густой перезвон церковных колоколов…
Читать бесплатно другие книги:
