Военные пацаны (сборник) Ефремов Андрей

–Ну, пгям как в пагилке, епти, – повторил Владик, – ни поспать, ни отдохнуть почеловечьи.

–В итоге нервы расшатываются, – вставил Рома, – психика таки страдает.

Из сумрака вылетают не раз битые фразы:

–А что, за ночь пропотел, утречком полотенчишком обтерся, и – чистенький!

–Тоже вегно, епти.

У артиллеристов долбанула самоходка. Слышно, как крупнокалиберный снаряд со специфическим звуком штопором буравит небеса, и через минуту-другую эхо доносит с гор долгое эхо разрыва.

–Это называется точечный удар, – произносит ктото во тьме, – минут через десять еще будет.

–Ладно, мужики, давайте спать.

–Только сон приблизит нас к увольнению в запас!

–Ктото смачно зевнул:

– Ы-а-а… – как будто сигнал к прекращению разговоров.

–Устали парни. Спят.

Рано утром, утершись ветхими полотенцами и придав с помощью артиллерийской ветоши донельзя стоптанной обуви подобие чистоты, личный состав группировки вышел на построение. В это время демократичные менты с молодыми армейскими «дедушками» только-только начинают просыпаться, потягиваться; наиболее смелые, в смысле, не боящиеся холода, идут на узкую – в два прыжка перепрыгнуть можно – очень бурную горную речку сполоснуть кончики пальцев в ледяной воде.

Рома между делом мужественно стирает в речке с обледеневшими бережками свои трусы с тельняшкой и, изрядно посвежевший, вывешивает на палаточных растяжках для просушки.

–До завтра высохнут, – дышит в застывшие ладони Роман. Лицо его пылает удовлетворением от проделанной полезной работы.

В самой палатке тоже происходит шевеление – уборка-приборка-печка-чайник.

–Опс! – К Владу подошел тот самый сержант Сергей, кончиками чистых пальцев снял с лацкана его куртки нечто микроскопическое. – Бэтр!

–Что за «бэтыг»? – недоумевает Владик.

–Вошь.

–Да ну нахген! – Влад не желает верить живому факту.

–Смотри.

–А почему «бэтыг», Сегега? – спрашивает Влад, разглядев на ладони у срочника микроскопическую животину, и убеждается, что это не шутка. – Вгоде не было у меня никогда.

–Это, Владик, вошь шовная обыкновенная, – со знанием дела объясняет, вероятно, съевший в этом деле уже не одну собаку сержант, – восемь ножек у нее, как у БТРа, и живет в швах одежды.

Кстати, собаки в отряде были, аж две злющие штуки. Бойцы привезли их из Дагестана. Через неделю кавказские овчарки пропали без вести и без шума, поиски опытных оперативников ни к чему не привели. Ни следа! Особое старание в поисках проявляли разведчики из ДШР. В итоге все знакомые солдаты дружно сошлись во мнении, что здесь явно просматривается пресловутый чеченский след. В отряде закипели страсти, появился лишний повод для мести.

–Ух ты-ы, – восхищается Влад, – вошь!

Ктото из солдатиков занес в палатку горячий завтрак: котелки с еще тепленькой, водянистой, но весьма, надо признать, питательной и полезной гречневой кашей.

–Кушать подано! – Поставив посуду прямо на нары и вытерев руки о куртку, воин проявляет живейший интерес: – Что, господа, вошь нашли? – При этом особо чистоплотные и те, кто только что проснулся, начинают аккуратно сворачивать свои постельные принадлежности – замусоленные спальные мешки и плащ-палатки – подальше, к изголовью. Матрасов с простынями нет и не было. – В печку бросьте насекомое, так оно размножаться не сможет.

–Ох и вредная же тварь…

–Кто мою ложку слямзил?!

–…В местных условиях плодится в неимоверных количествах.

–Потрясающе!

–Чайник готов?

–Все жизненные соки у нормального человека выпивает.

–Обалдеть!

–Хлеба нарежь.

–А где мясо?

Рома, кажется, всетаки не выспался, потому как, судя по интонациям, весьма раздражен:

–Повторяютаки вопрос: кто слямзил мою ложку?! – Брезгливый, однак, человек этот Рома: никак чужой ложкой лопать не может. Оно и понятно: мытье ложек чаще всего сводится к их тщательному облизыванию.

Но Ромины мелкобуржуазные вопросы никого не волнуют.

–А мясо – в чеченском Смольном[4], нах.

–Ну ладно, – бурчит Рома, накидывая на себя куртку, – схожу тушенку принесу.

Эту фразу, которую Рома произнес весьма тихо, все почемуто расслышали четко:

–Тги банки!

–Ну нах, больше тащи!..

Пустая гречневая каша хоть и необычайно полезна, но насытиться ею – ну никакой возможности, а каждый день, да через день, этот деликатес попросту вызывает отвращение и стойкую неприязнь. Многие бойцы кашу просто выкидывали. Страшно представить: а если бы каждый день черной икрой кормили?

Кстати, эта мысль совершенно недалека от истины. Рассказывали: в одной из центральных группировок на складах находилось неимоверное количество консервов «Язык говяжий»; так со временем на этот вкуснейший деликатес никто спокойно и без содрогания смотреть не мог, не то что кушать. А многие отряды снабжали так называемой «красной рыбой» – «Килька в томатном соусе». По возвращении домой бойцы устраивали довольно шумные скандалы своим женам, неосторожно купившим эту «рыбу» на ужин.

Удивительно, но если солдатам срочной службы в малых количествах попадались подобные славные продукты, никто от них нос не воротил: неприхотливый, однако, народец, крепкий. Правда, странно – со временем все без исключения неважно что откушивавшие бойцы начинали страдать различными заболеваниями желудка, печени, поджелудочной железы…

–О, Рома, привет! – свидетельствует свое почтение всегда улыбчивый Ваня Буцак, стоящий на сутках у отрядной вещевой палатки. – Как жизня?

–Пучком, – отвечает Роман, уже войдя на склад. – Тушенку взять надо, жратьтаки хотца. Тут у нас ложки в запасе есть?

–Вон в том ящике.

Рома парень запасливый – решил взять две штуки.

–Сколько берешь? – На складе появился Топорков собственной персоной, тоже набирает. Решил напомнить о лимите: – На рыло по одной банке! А то, смотрю, ни одной сгущенки не осталось…

–На твое рыло и одной хватит, а мы уж какнибудь с солдатами, – распихивая разные консервы по карманам, отвечает Роман.

–Ты как разговариваешь…

–…С подпорруччиком! – Рому от раздражения и хронического недосыпа начинает пробирать нервный мандраж – бывает такое: изначально Костя вызвал у Ромика неприязненные чувства. «Неправильный» человек этот Топорков, что тут поделаешь, ну всюду свой нос засунет, только не в боевой выход. Вероятно, из подобных людей и получаются «неправильные» генералы.

–Ах ты, козел!

–Вошь обыкновенная!

Последующие малопонятные фразы можно и не приводить: на этом разговорный литературный материал в данном диалоге закончился.

Если бы не физическое вмешательство малорослого, но шустрого Вани, втиснувшегося между ними, два российских милиционера нанесли бы друг другу как минимум легкие телесные повреждения, вследствие чего какойнибудь ответственный участок борьбы с экстремизмом был бы на некоторое время оголен.

Выходя из палатки, Рома краем уха услышал:

–Вань, а куда пряникито спрятали?..

Как ни странно, многим в отряде Костя Топорков был както абсолютно по барабану; тем не менее все бойцы слаженно «сочувствовали» Роме, когда разговор заходил «об этом козле».

Похоже, пора бы дать описание скромного героя нашего времени – ленского милиционера Вани Буцака.

Итак, Буцак: отличный парень, веселый, хороший товарищ, смел, находчив, возраст – 26 лет, звание – старшина, вес – 69 кг, рост 160,5 см, заядлый рыбак, когдато был холост. Детали чисто славянского лица можно и не описывать – просто Ваня. Разве что когда улыбается, на левой щеке образуется детская ямочка; особо падки на нее бывают наивные девушки высокого роста, чем он успешно и пользуется.

В свое время, когда Ваня поступал на службу в милицию, при прохождении медкомиссии ВВК при измерении роста незаметно встал на цыпочки – таким образом и приподнял себе нижнюю планку границы отсева по росту.

Есть при ВВК и Центр психофизиологической диагностики, где кандидаты на службу проходят различные тесты: отвечают на сотни вопросов, рисуют елочки, квадратики, кругляшки, треугольники. По результатам рисунков определяется интеллектуальный уровень: «слабый» или «сильный». Ваня оказался «сильным». Сильным во всех отношениях.

Психотест проводила девушка, только что окончившая институт. И когда Ваня со своей бесподобной улыбкой сдал ей свои заполненные бумажки («ах, какие у вас, девушка, красивые глаза»), она сразу и обратила внимание на эту пикантную особенность его лица. Ну и, как правило, молодые люди чаще обращали внимание на ее ноги, а тут – глаза… Доктор даже несколько засмущалась и для того, чтобы скрыть свое замешательство, спросила первое, что ей взбрело в голову:

–Чем отличается круг от шара?

Это один из стандартных вопросов всех психиатров. Обычно в ответ наиболее подкованные «подопытные» начинают изображать круги и шары жестами рук и, в лучшем случае, поясняют словами: «круг – он вот такой, плоский, а шар – он вот такой, объемный». Различия в ответах бывают, конечно, но выражаются они, как правило, в интонациях и в размахе рук.

Ваня же не стал прибегать к помощи языка полуглухонемых, а четко и внятно ответил:

–Круг есть проекция шара на плоскость при прямоугольном проецировании. – И при этом не то что мизинцем, бровью не шевельнул.

Специалист от неожиданности даже выронила авторучку на пол, попыталась было поднять, но Ваня опередил: подобрал, положил на стол.

–Разрешите идти?

–Да, спасибо.

Ване про этот каверзный вопрос рассказывали знакомые ребята, которые уже прошли ЦПД, так что подготовился он к этому серьезному и ответственному испытанию довольно основательно.

Но далеко не ушел: с газона у ближайшего учреждения нарвал цветов и ждал красавицу на крыльце санчасти до конца рабочего дня. Так и произошло знакомство. Девушку звали Светлана. Ваня сразу же окрестил ее «Светик-Самоцветик».

Света высока, стройна, все стандартные сантиметры на месте, ноги от ушей, жгучая брюнетка. И, самое главное, умна… Стоп. Про Светика, пожалуй, достаточно, двинули… то есть читаем дальше.

Так вот, поехали они както на модном в то время автомобиле «Тойота Марк-II», в просторечии – «марковник», на рыбалку. Есть у Вани на берегу Лены излюбленное тихое местечко, где он ставит палатку, отдыхает и ловит осетра. Оба уже в довольно близких отношениях. Ваня, лихо объезжая колдобины и рытвины, наглаживает коленку и чуток повыше, Света жарко жмется к кавалеру, наглаживает грудь и соответственно малость пониже. Друг у друга, само собой. Ваня для удобства даже рубашку снял и закинул на заднее сиденье.

–А я, Вань, твой любимый морковный салат прихватила.

–Салат – это хорошо-о… Витамины… – Немного подумав, серьезно добавил: – Представляешь, а я помидоры взял. Как думаешь, Светик, не завянут?

Подружка рассмеялась:

–Не завянут, Ванюша, не позволю!

…Весна. Первыми изпод снега появляются подснежники, потом буйным цветом плодится и растет все, что может расти. Как красивы бывают заливные луга: цветет все, что может цвести, – красота! Лето на севере короткое, природа к этому прекрасно приспособилась и все успевает. И так иногда хочется последовать этому примеру… Да что там! Плюнуть на все обыденные заботы и проблемы и думать, думать только о любви.

Зелень первой пробивающейся травы украшают желтенькие пушистые подснежники, река освобождается ото льда, льдина прет на льдину, гормоны бушуют. Ехать еще довольно далеко, а гормоны уже через край плещут, покоя Ване не дают.

Вот появилось стадо коров, бык беснуется на фоне неистовствующей реки – картина красивая, но Ване уже не до любований пейзажами. Остановил машину на пустынном берегу, предложил:

–Давай, Светик, выйдем, подышим.

Света нехотя оторвалась от любимого:

–Устал?

–Ага, аж в глазах рябит.

–Бедненький мой. – Девушка погладила Ванину голову, поцеловала в лоб. – Что ты молчишьто, Ванюша?

–Ой, полежать надо маленько. Я сегодня всю ночь не спал, героически боролся с преступностью и все такое прочее… – Ванюша открыл заднюю правую дверь, снял с сиденья покрывало, постелил метрах в десяти от авто, лег. – Погладь мне голову, пожалуйста.

Любимая присела на колени, склонилась над ненаглядным, стала нежно массировать ему виски и мурлыкать:

–Не жалеешь ты себя совсем, мой герой: после работы отдыхать нужно, а ты все со мной да со мной… – Подружка собрала свои длинные волосы в пучок и, как кисточкой, стала щекотать лицо парня.

–Не могу я без тебя, Светик, ни секунды прожить без тебя не могу! – Дальше Ваня стал декламировать: – День, проведенный без тебя, я считаю прожитым напрасно, несмотря на то что, – пальцы непроизвольно начали расстегивать пуговки на кофточке у Светы, – несмотря на то что вокруг весна, птицы радостно и весело поют свои брачные песни, на ветвях моей души глубокая серая и тоскливая осень. – Поправился: – Это без тебя осень, а с тобой… – Пальцы орудуют со сложными механизмами за спиной, под кофточкой. – …А с тобой, Светик, всегда весна!

Света страстно прижалась к любимому:

–Смотри, Ванюш, какие подснежники красивые, пушистенькие…

–Ага, пушистенькие… – Света не дала возможности договорить, губы возлюбленных соединились в долгом страстном поцелуе.

Дальше все пошло как маслу: стадо коров вместе с быком стало наблюдать, как Ваня со Светой в порыве непреодолимого влечения, будто после многолетней разлуки, окунулись в пучину страсти. Что поделаешь – молодость!

–Представляешь, – уф-уф, ни выходных, – уф-уф, ни проходных…

–Ванюш-Ванюш-Ванюш…

Ледоход: огромные льдины грохочут, по берегам, образуя заторы, друг на друга нагромождаются, вода в реке шумит, бурлит, пенится, прибывает. Красота!..

В самый ответственный момент, несмотря на страстные «охи» и «ахи» Светы, Ваня наконецто обратил внимание на подозрительные чавкающие звуки, раздающиеся со стороны автомобиля, обернулся. Бык аппетитно жрал его рубашку, лежащую на заднем сиденье! В кармане рубашки все документы! Карман хоть и застегнут на пуговичку, да быкуто какая разница, все равно ведь сжует…

Справедливости ради нужно отметить: бык вовсе даже не глумился над Ваней, просто решил восстановить силы после обхаживания коров. Но ведь не таким же образом!

–Скотина!

Света, почувствовав паузу, пришла в себя:

–Кто?!

–Да не ты! Бык!

Ни на секунду не желая расставаться с любимой, он оперся левой рукой о землю, правой подобрал лежащий рядом большой камень и метнул в быка. Но так как поза для броска была довольно неудобной, как бы вывернутой, попал в стекло передней двери, а бык от неожиданности почемуто стал продираться вперед, сквозь салон. Рогами прорубил в крыше машины две дыры, и, пытаясь продвинуться поглубже, будто осеменяет кого, порвал крышу. Как промокашку. Видать, восстановил силы в полной мере.

Это произошло очень быстро. Ваня вскочил на ноги и, не веря своим глазам, прохрипел:

–Урод!!!

Всетаки зрение не обмануло: крыша была порвана и передняя часть взволнованного животного находилась в салоне. А как же не волноваться? Бык озирается по сторонам, а обстановкато совершенно незнакомая, да и тесно к тому же. Кажется, все сиденья сплющились.

У Светы широко раскрылись красивые глаза, и она воскликнула:

–Приехали!

Натягивая на ходу брюки, Ваня, тоже не на шутку взволнованный, спотыкаясь об волочащиеся по земле штанины, подскочил к быку и со всего маху дал пинка под самый хвост. Так не стало задней левой двери, а водительская сжалась гармошкой.

Теперь и не на шутку встревоженная Света подскочила к машине, кофточку на себе оправляет:

–Ой, да как же это так!..

С одной стороны машины торчат задние ноги, с другой – морда без ног. Морда чтото жалобно промычала.

Ваня бросил взгляд на Свету, на застрявшего в машине очумелого быка, осмотрел территорию вокруг, подобрал с земли палку. С ее помощью всетаки удалось протиснуть быка чуть глубже, уже и коленные сгибы на выходе появились. В этот момент бык, вероятно, почувствовал, будто заново появляется на свет. А появившись на свет, отряхнулся, словно вылез из воды, для полноты картины повторил невнятное мычание и побрел к своим подружкам. Неимоверно раздутый салон уже мало чем напоминал салон культурного авто: искореженные сиденья, выгнутая крыша, ни одного целого стекла, свежий навоз…

Схватившись за голову, парень сел на землю.

–Не сидел бы ты на земле, Ванюша, сыро ведь, застудишься…

Ванюша застонал:

–Светик… Самоцветик… вот так порыбачили…

Девушка присела перед любимым на колени, обняла за плечи, прижала его ямочку к своей груди. Художники иногда так изображают заботливую маму с дитем на руках. Минут через пять Ваня успокоился.

–А ничего отдохнули, да, Света? – Весело посмотрел на подружку, на щеке заиграла ямочка.

Девушка, безуспешно пытаясь скрыть свой смех, всетаки выговорила:

–А поехали домой, Ванюша, пока светло.

–Поехали, Светик! – сквозь смех согласился парень.

Несмотря на то что морковный салат и помидоры вместе с пакетом исчезли, машина оказалась на ходу, а Света – хорошей и преданной женой.

Этому семейному преданию Ваня со Светой даже название дали: «Любовь-морковь в реактивном состоянии». Вот так: кому морковка с помидорами, а кому – любовь…

Нет, всетаки про Светика, считаю, необходимо добавить: она сейчас психотерапевт, по возвращении Вани из служебно-боевых командировок лично проводит с ним плотный курс реабилитации: как только у супруга начинают проявляться неприятные признаки контузии, она за ручку выводит его на зеленую лужайку; играют всей семьей в мячик и, радостно подпрыгивая, хлопают в ладоши – детишкам это нравится. Вот теперь, пожалуй, все.

О хорошем помаленьку. Пусть Ваня отдохнет, а мы плавно перейдем к следующей части повествования.

Половина личного состава отряда постоянно находится в расположении группировки, потому как другая половина в течение суток пребывает вне его пределов, выполняя какоелибо задание. Каждое утро БМП привозит отработавшую свое смену и увозит отдохнувшую. Всего смен две – сутки через сутки: таков режим работы на войне.

Вот и в это хмурое утро десяток бойцов уже готовы к выдвижению, стоят, как обычно, у палатки роты разведчиков, переминаясь с ноги на ногу и покуривая, ждут боевую машину.

–Ну, до чего же погода омерзительная!

–Эт точно.

–Эх, в баньку бы…

–Да, забыл уже, когда парился в последнийто раз.

–Говорят, есть здесь гдето баня у солдат.

–Охохоханьки…

–…Оееханьки.

Да, в такую погоду самое милое дело, конечно же, банька. Только откуда ж ей здесь взяться? Судя по внешнему виду бедных солдатиков из пехоты, они век этой самой баньки не видали: кожа на руках трескается от въевшейся грязи, одежда вся замусолена – аж лоснится. Вечно голодные: за банку сгущенки с пряниками готовы пулеметный магазин отдать – все равно на боевые спишут, повод для списания всегда есть, а уж за курево… Жалко ребят. Чернорабочие войны.

Шеренги подразделений войсковой группировки выстроены вдоль ряда ротных палаток. Видно, как интеллигентной внешности командир отчаянно размахивает руками, и, судя по откровенной и крайне эмоциональной жестикуляции, выражается он суровым языком военной прозы, но отнюдь не литературно. Особый колорит немому кино придает богатый ассортимент фигур из кулаков и пальцев. Утренний развод с минуты на минуту должен закончиться.

Внезапно тишину разрезал протяжный громкий свист и шипение выпущенной кемто из заместителей сигнальной ракеты – тревога! Величественно парящий над войсками горный орел, забыв о своей гордости, испуганно метнулся в сторону. Линия строя мгновенно ломается, распадается на мелкие группы: все бегут занимать места по расписанным заранее боевым позициям. Будто из центра заснеженной группировки во всех направлениях черные лучики-стрелки разошлись пунктирами – и быстро, даже дымный шлейф от ракеты не успел рассеяться, исчезли, будто ничего и не было. Судя по тому, что полковик с заместителями остались стоять на местах, причем с заведенными за спину руками, тревога была учебной.

К команде убывающих ментов подошел неизвестно откуда взявшийся Костя Топорков:

–А вы чего тут стоите?

–А что?

–Бего-ом!

–Не по…

–Бего-ом, я сказал!

–Куда бегомто?

Видно, что Костя погорячился и сам не поймет, «куда бегом»: у ментов в расположении группировки совершенно другие задачи; если им и приходится защищать внутренние рубежи, то сугубо подступы к своей складской палатке от посягательств внутреннего врага. Но если приходят добрые люди с понятными намерениями, то никакие обстоятельства не помешают наряду их там же достойно и приветить.

После секундного замешательства, повертев головой и увидев, что полковник со свитой продвигается в сторону штабного вагона, командует:

–К шта-абу-у бего-ом ф-фарш!

–Ну, Костя…

–Твою маму…

Снег чистый, слякоти не видно, и группа, покумекав, решила не отказать себе в удовольствии прогуляться до штаба.

–Ладно, мужики, почапали…

–Может, угомонится…

–Разговорчики! – Костя вошел в раж. Офицеры с солдатами возле одной из САУ с любопытством рассматривают невиданное доселе зрелище: менты пытаются идти строем. Пользуясь случаем, Топорков громко, так, чтоб все слышали, произносит: – Наша задача – оборонять штаб!

–Стратег хренов! – не выдержал Рома, даже войсковым стало смешно.

–Разговорчики! – повторил Костя. Надо отдать должное, командирский голос всетаки имеет место быть.

Слышно, как Рома скрежещет зубами, и различимы крупные вибрации тела. Нет, всетаки ментовский менталитет очень далек от армейского.

Обстановку опятьтаки разряжает Ваня Буцак:

–Удачный маневр всегда ведет к поражению противника!

Теперь и менты засмеялись:

–Это заявка на победу!

Как назло, заморосил дождь…

Вернувшись со смены, Роман Григорьевич, проявив чутье опытного оперативника, солдатскую баньку, находящуюся в расположении чистоплотных артиллеристов, всетаки нашел. Это оказалось вкопанное в землю сооружение с бревенчатым настилом, замаскированное квадратиками дерна, со стороны производящее впечатление небольшого бугорка с торчащей из нее трубой.

Вволю напарившись и смыв с тела полуторамесячную грязь, Роман Григорьевич вернулся «домой»:

–У-ух, хорошо попарился, даже прошлогоднюю тельняшку нашел! – в прекраснейшем расположении духа произносит Рома традиционную, подобающую случаю фразу. Но пока он еще не догадывается, что тельняшкито уже нет.

–С легким паром, Григорьич! – чуть ли не хором разделяют его радость присутствующие. – Чайку не желаете?

–Только что заварили…

–М-м… ароматный…

–А вку-ус…

–Кстати, кто снял мои трусы и тельняшку и где они есть? – приготовившись воздать хвалу и благодарность своим друзьям за проявленную заботу, спрашивает Рома.

Сержант заботливо осведомляется:

–Ты где их оставлял?

–Как где, Серега, на улице, сушились на веревке.

–Ну, значит, сейчас их ктото носит.

–Да чтоб у него… – Рома не может подыскать соответствующие охватившим его бурным отрицательным эмоциям слова. – Да чтоб у него… – зачемто схватил с печки пустую эмалированную кружку с подгоревшей заваркой. Ожегся. Бросил на земляной пол, запнул под нары. Под нарами послышался звон стекла. – Да чтоб у него… на лбу вырос! – Резко меняется настроение у наивного, толком не умеющего выражаться милиционера. – Достали все! – Чутье опытного оперативника безошибочно подсказывало: своих, таких необходимых и полезных в быту вещей он попросту больше никогда не увидит. Досадно.

Сев на нары и свесив руки с колен, обиженно уставился на буржуйку – будто это она в чемто перед ним повинна. Но на деле виноватость перед Ромой отчегото ощущают все присутствующие. В течение всего вечера, по причине и без, слово «достали» Рома на все лады смаковал и произносил неоднократно.

Он уже проваливался в сон, когда по своему непонятному графику рядом пальнула саушка[5], Рома моментально проснулся:

–Достали! – И тут же у него зачесались ноги; задрал штанины, приспустил носки, стал яростно начесывать. – Достали! Все! Нервы на пределе! – Зачесалась поясница, Рома принял сидячее положение: – У когонибудь успокоительное есть?

–Только водка, – сочувствуют «дедушки».

–Да-а, Рома, до чего ж ты себя довел…

Кажется, проснулись все.

–…Совсем себя не бережешь…

–Близко к сердцу все воспринимаешь…

–Ну, нельзя же так!

Ктото Ромика и подбадривает:

–Ничего, ничего: даже у металла усталость бывает. Это пройдет.

–Так сказать – предел прочности выработан.

У Ромы зачесались руки.

–Наливай! – Достав нож, стал яростно скрести обушком клинка между пальцев, накопившееся раздражение хлещет через край. – Достали, с… б… п… зарраза!

Солдаты включили двенадцативольтовую лампочку, висящую на центральной опоре палатки и питающуюся от автомобильного аккумулятора. Неподалеку от палатки взревел танк – дневальный решил разогреть двигатель, всетаки боевая машина всегда должна находиться в постоянной готовности к ратной деятельности.

Зачесалась спина.

–Полную наливай! – Рома с остервенением переключил внимание на поясницу. – Эх… – глык, – …хорошо-о… – Прислушался к себе, чесаться стало чуть меньше. Танковый мотор тоже сбавил обороты. – Надо бы успокоительное заказать местным, – сделал он вывод. – Ну, все, давайте спать, мужики.

Но так не бывает, чтобы человек лег и сразу выключился одновременно с лампочкой, висящей на палаточной опоре. Обычно отходу ко сну предшествуют разговоры, интересные байки травятся, умные беседы ведутся. На этот раз тема беседы была, само собой, о нервах, реактивном состоянии и кто и как и по какой причине оказался здесь, в этой дыре. Солдатики, естественно, по приказу, менты – командировка. Сержант по имени Сергей, конечно же, тоже по приказу, но был переведен в это периферийное подразделение из Моздока, из роты охраны аэродрома. В то время он был ефрейтором, а служба заключалась в бдительном хождении взад-вперед перед «сухарями» – это самолеты, штурмовики серии «Су».

–…Перед самым рассветом это было, но довольно темно еще. Звезды на небосклоне несколько утратили свой блеск, восточный горизонт ощутимо побледнел, с севера веяло прохладой. Утро обещало быть чудным. Естественно, устал шляться. Вроде никто меня не видит, дай, думаю, полежу минут семнадцать. Сами же знаете: бронежилет-разгрузка-тяжело; спина болит, в копчик отдается, в итоге и простатит можно заработать и, как следствие, импотенцию. На бетонке завалиться никак нельзя: после дождей сыро. Тут, смотрю, «расческа» сухонькая стоит: наверное, подрулила недавно. Недолго думая, взобрался на крыло, прижался спиной к борту, удобно, идрит…

–Что за расческато? – перебил ктото из несведущих.