Не бойся, я рядом Гольман Иосиф

1

Мужчина шел неторопливым, но уверенным шагом, явно осознавая, куда и зачем идет.

Одет он был по-летнему, однако не как молодежь – легкомысленные майки да шорты, а довольно солидно: в костюме, соответствующей рубашке. Разве что – по случаю лета – без галстука.

Ну так и вид у него был не молодежный – к сорока товарищ либо подобрался, либо даже слегка перешагнул. Причем возраст свой не скрывал: никакой борьбы с уже оформившимися залысинами. Да и живот при надлежащем тщании и радении мог бы быть слегка поменьше.

Хотя, конечно, лысым или расплывшимся данного товарища назвать было бы неправильно. Точнее – преждевременно: еще лет десять в том же направлении – вот тогда да. Но это лет через десять, не раньше.

В правой руке мужчина нес сумку из плотной темной материи. Не слишком большую, слегка вытянутую в длину. Очевидно, что-то в ней было весомое, потому что во время ходьбы он едва заметно наклонялся в сторону груза.

Мужчина шел через почти безлюдную липовую аллею. Деревья за десятки, а то и сотни лет здесь так разрослись, что июньское солнце – был самый долгий день в году – с трудом прорывалось сквозь кроны, и то лишь раздробленное на тысячи мелких солнечных зайчиков. Зайчики весело скакали по изредка проходившим внизу людям, но жар от такого солнечного обстрела был несравним с ощущениями, которые испытываешь на открытом месте.

Народу на аллее и в самом деле было немного: врачи работают, для посетителей – неприемный час, а больные – те, кто по физическому состоянию мог бы прогуляться по тенистым больничным дорожкам, – пока еще на процедурах и обследованиях. Вот пройдет обед, потом сон, тогда и появится на здешних «терренкурах» страждущая свежего воздуха публика.

А пока что мужчина шел почти в полном одиночестве, даже дорогу не у кого спросить.

Хотя уже есть у кого: бабка в застиранном несвежем халате собралась пересечь аллею, подойдя по узкой боковой тропке. Она переваливалась на больных ногах, как утка, да еще катила перед собой тележку с горкой постельного белья.

– Не подскажете, как мне морг найти? – спросил мужчина бабку, скорее всего – санитарку одного из больничных корпусов.

– Патологоанатомическое отделение, – важно поправила медработница, но дорогу указала: отдельно стоявший небольшой корпус уже проглядывал сквозь деревья.

Через минуту мужчина был около его главного входа.

Корпус был невелик, здесь же никого не лечили; оба его серо-белых этажа были сложены из панелей. Перед главным входом располагалась небольшая заасфальтированная площадь. Утром на ней скапливалось по три-четыре – а иногда и больше – похоронных автобуса, привезших заплаканных родственников забирать тела близких. Сейчас ни одного катафалка не было: все они уже разъехались по своим печальным делам – по подмосковным кладбищам.

Эти соображения машинально возникли в мозгу мужчины, но как-то мимоходом, никоим образом не задев. У него было собственное дело, поэтому не наблюдалось никакого желания думать о делах чужих.

Он уже поднимался по широким бетонным ступеням, однако те вели к двум дверям сразу.

Мужчина на мгновение задумался.

Одни двери, справа, были явно более широкими, в две створки. Значит, через них выкатывались носилки или выносились гробы после гражданской панихиды.

Получалось, что ему – в другие, которые левей.

Он зашел в здание; звонить в расположенный рядом звонок не пришлось, дверь была открыта.

Поднялся на второй этаж; на первом никаких входов-выходов не было, видимо, он весь был доступен только с нижнего этажа.

Со следующей площадки, наоборот, можно было войти сразу в четыре двери.

Мужчина на секунду задумался, но и здесь загадка решилась сама собой: три из них были заперты. «Как будто рука какая-то ведет», – невесело подумал мужчина.

А вот и первый сотрудник появился.

Женщина.

Не первой, как говорится, молодости. Хотя, может быть, чуть моложе нежданного посетителя. Белый строгий халат. Колпака нет, поэтому видны русые волосы, уложенные в аккуратную прическу. И такое же аккуратное, чистое, уместно строгое лицо.

– Вы кого-то ищете, мужчина? – спросила она.

– Простите, а где здесь… – Тут посетитель замялся, затруднившись с подбором нужного слова.

– Что именно? – Медичка явно куда-то спешила, и ее раздражал незваный и ненужный гость.

– Ну… операционный зал, наверное, – наконец подобрал он подходящий термин. – Где вы тела режете.

Лучше бы он остановился на первом определении, без уточнений.

Миловидное лицо женщины стало еще суше.

– Мы тела не режем, – жестко сказала она. – Мы проводим исследования.

– Ну, хорошо, пусть исследования, – примиряюще поправился гость. – Так где этот зал?

– Вам туда нельзя, – заканчивая разговор, сказала врачиха. – Поэтому не важно, где это помещение. Еще есть вопросы?

– Мне можно, – не согласился мужчина. Он поставил сумку на пол, расстегнул молнию и достал оттуда не слишком большую металлическую штуковину.

Женщина ахнула и замерла.

Не надо было быть военным специалистом, чтобы понять смертоносность изъятого из сумки устройства: вороненая сталь недлинного ствола, выступающая рукоятка затвора, небольшой, тоже из металла, приклад.

Мужчина с характерным клацающим звуком вставил в гнездо стальной магазин с патронами.

– Мне нужно, – негромко повторил он. – Проводите меня, пожалуйста.

Женщина не двинулась с места, не спуская глаз с дульного среза. Испуг явно сковал ее мышцы.

– Не волнуйтесь, – только теперь сообразил мужчина. – Это не для вас. Вам ничего не грозит. Просто проводите меня в зал.

– А для кого? – Похоже, женщина начала выходить из ступора.

– Не важно, – ответил посетитель. И повторил: – Вам ничего не грозит. Пойдемте.

Женщина медленно отодвинулась от окрашенной в казенную зеленую краску стены, повернулась и пошла по коридору.

– Пойдемте быстрее, – поторопил ее мужчина, не желавший никаких лишних встреч.

– Сегодня здесь больше никого нет, – угадав его мысли, сказала женщина. – Кто отпросился, кто в отпусках.

И снова спросила:

– Зачем вы это делаете? В отделении – ни денег, ни наркотиков. Ни больных, – после паузы почему-то добавила она.

– Ну, один-то есть, – тихо хмыкнул мужчина.

Однако врачиха услышала.

– Вам нужна помощь? – спросила она.

Странно, но ее испуг явно проходил. Видимо, возникновение потенциального пациента снова делало ее врачом, а не потерпевшей. Хотя какие в ее отделении пациенты?

– Да, мне нужна помощь, – раздраженно ответил гость. – Проводите в зал – это и будет помощь.

– А что вы будете делать в зале? – начиная догадываться, спросила врачиха.

– Не ваше дело, – откровенно грубо ответил мужчина.

Некоторое время они шли молча – здание оказалось довольно длинным.

Наконец добрались до широкой металлической двери.

– У меня ключа с собой нет, – вдруг сообразила докторша.

– А сразу вы этого не знали? – разозлился мужчина. Он явно терял даже свое внешнее спокойствие.

– Послушайте, как вас зовут? – неожиданно спросила она.

– А это важно? – огрызнулся тот.

– Для меня да, – спокойно ответила докторша. – Меня, например, Татьяна Ивановна зовут. А вас как?

– Меня – Олег. Олег Сергеевич. – Мужчина точно не хотел представляться. Он вообще ничего сейчас не хотел, кроме как поскорее закончить начатое. Но чертово воспитание заставляло автоматически воспроизводить привычные ритуалы общения.

– Олег Сергеевич, – тихо сказала врачиха, – вы сейчас взволнованы. Давайте лучше поговорим в моем кабинете.

– А вы не боитесь? – криво улыбнулся мужчина. – В вашем кабинете, с сумасшедшим и «Сайгой».

– А сайга при чем? – уточнила дотошная докторша.

– Это карабин. У меня в руке. Он заряжен.

– А сумасшедшим вы, видимо, считаете себя, – то ли спросила, то ли просто сказала женщина.

– А вы не считаете?

– Пока вы все делаете разумно. – Теперь она была совершенно спокойна. – Не хотите крови и любопытных у себя дома.

Произнесла – и мгновенно поняла, что угадала.

Мужчина аж дернулся, но, сдержавшись, тему не поддержал:

– Пойдемте за ключом, отдадите его мне, дорогу я уже знаю. Где ключ?

– На доске у входа.

– Там точно никого нет?

– Точно, я же сказала.

– Тогда пошли.

Они проделали практически весь путь, теперь в обратную сторону.

На доске, перед столом отсутствующего дежурного, действительно висела доска с ключами.

– Какой? – спросил мужчина.

– Номер шесть, Олег Сергеевич, – покорно сказала докторша.

Мужчина присмотрелся: над ключом была табличка с надписью «Прозекторская».

Не обманула.

Он снял ключ с гвоздя – старый, длинный, с двумя бородками – и повернулся спиной к женщине. Чего-чего, а внезапного нападения с ее стороны он точно не опасался. Да и кого опасаться человеку, спокойно и методично воплощавшему такой замысел?

«Хотя насчет «спокойно» было бы преувеличением», – подумал мужчина. И еще подумал, что, если бы сейчас на него напали и отняли ружье, он, может быть, не очень сопротивлялся.

Подумал и тут же вспомнил сегодняшнюю бессонную ночь. И вчерашнюю. И позавчерашнюю.

А еще он вспомнил тоску – гложущую душу, убивающую всякое желание жить, – вроде бы отступившую после того, как решение было принято.

Нет, лучше все довести до конца.

Он шел уже знакомым путем к прозекторской, как вдруг почувствовал за спиной шаги.

Повернулся, не выпуская ружья из рук – так и есть, врачиха шла за ним. Короткий ствол карабина теперь смотрел на нее.

– Ну и кто из нас сумасшедший? – недобро улыбнулся мужчина. – Зачем вы идете?

– Вам плохо, – сказала докторша. – А я врач.

– Идите обратно, – сказал мужчина.

– Не могу, – беспомощно развела руками женщина. – Я клятву давала. Гиппократа.

– О господи! – простонал тот. Но больше ничего говорить не стал, пошел дальше в немом сопровождении докторши.

Дверь открылась сразу.

В первом помещении никаких операционных столов не было. Кушетка, два обычных письменных стола и открытая дверь в туалетную комнату.

А вот следующее уже было похоже на операционный зал. Разве что не очень современный, без всех космических приспособлений, анестезирующих и поддерживающих жизнь больного во время операции.

Зато было много света, пластика и нержавеющей стали.

– Плохой антураж, – сказала за спиной врачиха. – Не это должен видеть человек в последний миг своей жизни.

– Вы что, издеваетесь? – разозлился мужчина. Он уже откинул назад сложенный приклад, служащий одновременно предохранителем, и явно не собирался менять планов.

– Послушайте, Олег Сергеевич, – стараясь быть спокойной, снова вступила докторша, – вы вправе распоряжаться своей судьбой.

– Спасибо, – галантно поблагодарил он. – Я тоже так думаю.

– Но вы не вправе ломать судьбу близким. Вы представьте, как жить жене, чей муж застрелился!

– У меня нет жены, – спокойно ответил Олег Сергеевич, клацнув затвором. Патрон ушел в патронник.

– Дети самоубийц по сравнению с обычными вдвое чаще становятся самоубийцами! – Она повысила голос.

А он, отвечая, не повысил:

– У меня нет детей.

– А родители?

– У меня нет родителей.

– Но кто-то же, черт возьми, у вас есть? – Она уже почти кричала. – Вы же не один на свете? Кому-то ведь вы по сердцу этим выстрелом ударите?

Мужчина на мгновение задумался.

– Да. Наверное, некоторым будет неприятно. Но сердце точно никому не разобью.

– А про меня что скажете?

– А что про вас? – Он даже удивился. – Вы – случайный свидетель. Психов не видели? Вас в дурдом на практике не водили?

– Водили! Ну пожалуйста, не делайте этого! Я брошусь на вас!

– Пожалуйста, не делайте этого! – Он машинально повторил ее слова. – Мне придется причинить вам боль и вытолкать из помещения.

– Хорошо, но давайте хотя бы поговорим. – У нее начал дрожать голос. – Нельзя же так!

– Не о чем нам говорить, – устало сказал он. – Все сказано. Пожалуйста, уйдите, я прошу вас.

Он вдруг почувствовал, что не хочет делать неприятное этой усталой, не слишком красивой, но, видно, неплохой женщине.

– Пожалуйста, выйдите, – еще раз повторил он. – Это мое дело, мое решение. Оно вас не касается.

– Но это невозможно, – сказала она. – Так нельзя.

По ее лицу он понял, что она решилась на действие.

Что ж, он тоже решился.

Он быстро поднял карабин, развернул коротким стволом к себе, приставил ко лбу и нажал на спуск.

Женщина не успела.

Она схватилась за цевье, когда щелчок, оглушительный в тишине пустого здания, уже прозвучал.

Она охнула.

Его лицо тоже исказилось гримасой. Руки безвольно опустились.

И всё.

«Сайга» оказалась у докторши, она держала карабин поодаль, на вытянутых руках, явно боясь оружия.

Как его разрядить, она тоже не знала.

– Говорил же продавец, дерьмо эти картонные гильзы, – тихо сказал мужчина. – Нужно было брать металлические.

– Я вам его не отдам, – прижимая ружье к себе, сказала женщина.

– Не волнуйтесь. Я не буду повторять, – сказал он. – Духу не хватит. Весь вышел.

– И слава богу. Понимаете, нет таких причин, чтобы здоровый человек сам себя убивал. Нельзя так.

Она отложила ружье в сторону, взяла враз обессилевшего Олега Сергеевича под руку и повела его в первую комнату, к кушетке.

– А если нет причин, чтобы жить? Тогда как? – спросил он, бессильно опустившись на кушетку. Из его глаз текли редкие слезы, он смахивал их ладонью, потом – салфеткой, которую подала ему Татьяна Ивановна.

– Не думайте сейчас об этом, вам надо просто полежать.

– Как не думать? Представляете, каково не знать, зачем живешь?

– Но я тоже не знаю, зачем живу. – Врача переполнила жалость к этому измученному человеку. Она погладила его по волосам.

– А что такое тоска смертная, вы знаете?

– Я знаю другое. Не вы себя родили, не вам и убивать, – сказала она и обняла Олега за плечи. – Завтра, быть может, вы на все посмотрите иначе. А если бы эта дрянь выстрелила, завтра бы у вас просто не было.

– Вы думаете? – Он, как маленький, прижался к ее груди. Она обняла его крепче.

Как все происходило дальше, почему и, главное, зачем, они вряд ли смогли бы объяснить. Но мужчина обнял женщину, потом начал ласкать ее руками и искать ее губы.

Докторша не сомневалась, что отшатнись она – и продолжения не будет.

Она не отшатнулась. Наоборот, теснее прижалась к нему, легла рядом на узенькую кушетку и сама расстегнула пуговицы халата.

– Вот теперь действительно ужас, – сказал, приходя в себя, Олег. – Мало того, что на ваших глазах стрелялся, так еще и…

– Второе решение – не ваше, – прохладно сказала Татьяна. Она, не смущаясь его, одевалась, на глазах становясь той докторшей из первых мгновений их знакомства.

– Видно, я слишком перетрусила, и эмоции вырвались таким образом. Вам не в чем себя винить.

– Я не виню, – сказал он. – Мне просто стыдно.

– Опять не в тему. Мы взрослые люди. И профессия у меня несколько… циничная. Кстати, ружье я вам сегодня не отдам, уж простите.

– Я понял, – вздохнул Олег. – Значит, следующая встреча возможна?

– Но не в нынешнем контексте, – усмехнулась докторша. – И еще: обещайте мне повстречаться с человеком, телефон которого я вам дам.

– Психиатр? – догадался Олег.

– Угадали, – улыбнулась Татьяна. – Марик – талантливый доктор. Может, даже гениальный. Уверена, вам станет легче.

– Он – ваш муж? – Чутье Олега из-за всех передряг сильно обострилось.

– Был, – коротко ответила Татьяна. – Не сошлись характерами. Пытался все время меня лечить, – снова улыбнулась она. – Но как врач Марк Вениаминович – лучший. Да и человек весьма нетривиальный. Обещаете мне, что пойдете к нему?

– Обещаю, – сказал Олег. Все происшедшее теперь казалось ему извращенным сном, который поскорее хочется забыть.

Разве что Татьяна Ивановна была исключением.

Уже уходя, в дверях, Олег вдруг остановился.

– А… – начал было он, но запнулся.

– Что «а»? – спросила она.

– Зачем вы всё это сделали? Потому что вы меня спасали?

Она посмотрела на него и, что для этой дамы было нехарактерно, неожиданно рассмеялась:

– А вы всегда понимаете, что и зачем вы делаете?

2

Теперь он волновался, что безнадежно опаздывает на работу.

Это даже было в некотором роде забавно.

Только что столько всего произошло, и на тебе: он ощутимо боялся предстоящей беседы с Львом Игоревичем, главным редактором их издания: тот просил его прийти пораньше. Надо же, нажать на спуск «Сайги» – чтобы гарантированно оставить половину собственной головы на стенах морга – не побоялся. А, опоздав, беседовать с Петровским страшно.

«Хорошо, – сам себе сказал Олег Сергеевич, – давай проанализируем эту ситуацию. Почему страшно-то?»

Что может сделать Петровский ему, боящемуся?

Обругать – вряд ли. Лев Игоревич – человек вежливый и деликатный.

Снизить зарплату, лишить премии?

Нет, по тем же соображениям. Да и размер редакционной премии никак не влиял на прожиточный минимум Олега Сергеевича.

Уволить?

Тоже невероятно. Во-первых, кто ж в нынешних условиях пойдет на его место?

И во-вторых, Олег Сергеевич точно знает: он – лучшее перо в их научно-популярном журнале. А если отбросить привычную для Олега Сергеевича скромность, то, может, не только в их журнале. А еще во многих других.

Потому что пишет Олег Сергеевич Парамонов действительно здорово: легко, понятно и увлекательно, как и должно писать авторам научно-популярного журнала, издаваемого Российской академией наук.

Несмотря на скромность, подобные размышления Парамонову были приятны. Они ласкали усталый, истерзанный болезнью мозг и делали беспросветную жизнь чуточку терпимее.

Впрочем, не более того.

Кстати, когда Олег Сергеевич задумался над словами врачихи, судорожно выискивая в памяти людей, которых напряжет его безвременная и необъяснимая для окружающих смерть, он вспомнил как раз Льва Игоревича.

Тот точно бы расстроился. Может, даже всплакнул бы на похоронах. И не только потому, что – сам не очень пишущий – весьма чтил парамоновский писательский дар. Он и мозги его ценил, за последние двенадцать лет, столько они проработали вместе, сделав Олегу Сергеевичу не одно предложение карьерного роста. Правда, все тщетные.

И Ольга Анатольевна тоже наверняка расстроится, их художественный редактор. Она же – по мизерным академическим штатам – технический редактор и корректор их издания. Очень расстроится.

Будина – одинокая, симпатизирующая ему женщина, не раз пытавшаяся сблизить их жизненные курсы. И ни разу не обидевшаяся на неудачу очередной попытки.

И художник расстроится, Василий Иванович. Кличка, понятное дело – Чапаев. Причем не столько за имя-отчество, сколько за характер. Талантливый в своем деле абсолютно, он иных мнений, кроме парамоновского, при оформлении журнала и статей вообще не терпел. Парамоновское – терпел: наверное, сказывалось уважение к человеку с семью языками (включая никому не нужный и изученный просто из спортивного интереса суахили). А может, вполне прагматичное желание услышать совет от специалиста, побывавшего, наверное, в большинстве главных художественных музеев мира.

Нет, пожалуй, многие расстроились бы, не случись у «Сайги» осечки, вдруг понял Олег Сергеевич. И нельзя сказать, чтобы это открытие было ему безразлично. Нашла-таки врачиха – в экстремальных, можно сказать, условиях – к нему подходец.

Что ж, Парамонов всегда с уважением относился к профессионалам. А эта женщина скорее всего и была профессионалом высокой пробы. И Марик ее – точнее, Марк Вениаминович – судя по всему, тоже такой. Может, и вправду стоить сходить?

При мысли о визите к Марику ему опять стало стыдно за случившееся продолжение неудачной суицидальной попытки.

Но что сделано, то сделано.

Кроме того, сейчас его все-таки больше волновала предстоящая встреча с главредом, и после переключения на эту мысль Парамонова вновь затопило потоком отрицательных эмоций, а точнее, страхом, плавненько этак переходившим в панику.

Нет, логический анализ, к несчастью, здесь не работал абсолютно.

Что и доставало умного и образованного Олега Сергеевича больше всего: когда жизнь становилась невыносимой, а логический анализ не мог объяснить почему. То есть некие внешние поводы обнаруживались, но, по всем размышлениям, они никак не тянули на истинную причину столь тягостного состояния его психики.

Настроение опять упало.

Последние три дня – после того, как было принято решение об уходе, – ему стало легче. Теперь же осечка «побочного детища» знаменитого оборонного завода вновь возвращала Олега Сергеевича на круги своя.

Что в его положении означало на круги ада.

3

Татьяна Ивановна Логинова после визита незнакомца с ружьем войти в курс обычных дел так и не смогла.

А потому, предупредив замглавврача, просто закрыла «лавочку» поворотом такого же старинного двухбородочного ключа, как и тот, который был описан ранее.