Разрушитель Волков Алексей

Оставалось одно. Я лишь взглянул на хозяйку, понял, что она так и будет сидеть без движения, и пошел на звук.

Мария лежала на кровати. Тело ее мелко сотрясалось в плаче. Совершенно машинально взгляд скользнул по дачной обстановке, остановился на нескольких фотографиях на столе. На двух была запечатлена Маша. В купальнике, посреди неглубокой и холодной даже на вид горной речушки, и в настоящем бальном платье с розой в руках. На третьей она стояла вместе с мужчиной и женщиной, наверняка родителями, судя по разнице в возрасте. Что-то привлекло внимание, я поневоле всмотрелся, и тут на душе стало еще хуже.

Женщину с фото я не знал, а вот мужчину вспомнил сразу. Как не узнать? С седой бородкой, постарше меня… Именно он недавно указал моей группе путь к спасению.

Выходит?..

Самому захотелось взвыть от невольной догадки. Что же он? Ведь надо было спрятаться, укрыться! Не могли ведь преследователи мгновенно узнать, кто содействовал ускользанию добычи из-под самого носа? Если не подсказал какой доброхот, но уже болеющий душой не за нас…

– Машенька, – я осторожно коснулся спины докторши.

Присел рядом на корточки, стал поглаживать, в надежде хоть так немного успокоить… Внезапно женщина извернулась, приникла ко мне, уткнулась в плечо.

– Машенька, ну, что ты? Успокойся. Им сейчас уже не поможешь. Я вообще давно сирота. Каждый из нас рано или поздно лишается родителей. Гораздо страшнее, когда происходит наоборот.

Я бормотал какой-то бред, больше надеясь не на слова, а просто на интонации голоса. Иногда ведь нам всем нужен человек рядом, одиночество тоже бывает страшно. Страшнее не придумаешь…

Еще бы кто побыл рядом со мной!

Выплакаться Маше было необходимо. Не ведаю, сколько все продолжалось. В какой-то момент мы переместились, оказались рядом на кровати. Нет, сидя, Мария по-прежнему прижималась ко мне, а я продолжал поглаживать, стараясь хоть так загладить невольную вину. Словно можно было хоть чем-то исправить содеянное!

Заглянула тетушка, промолчала и лишь деликатно прикрыла за собой дверь.

Слезы иссякли, остались редкие всхлипывания, но прошли и они.

– Извините, – Мария вдруг отодвинулась от меня.

Горе не красит, и женщина сознавала это. Она отвернулась, затем вывернулась из объятий и поднялась.

– Я сейчас.

Невыносимо захотелось закурить. Но здесь было неудобно, а выходить наружу – неловко. Маша придет, а меня нет. Раз оставили здесь, придется дожидаться. Я лишь прошел к раскрытому окну да и застыл там.

Сейчас бы хоть пару затяжек! И сердце заболело. Еще расклеюсь абсолютно не вовремя. Если оно может быть, время для полного расслабления.

Фотографию было видно с моего места прекрасно. Она стояла лицом к кровати живым укором, и не хватало сил отвернуться. Все пройдет, мне ли не знать, даже в старой песне пелось «Все пройдет, и печаль, и радость», или как-то наподобие. Сейчас просто время первого шока.

Интересно, если бы погибший не был отцом Марии, я бы стал переживать по его поводу?

Узнал бы – стал. Лишь не в такой степени. Жизнь такова. Каждый шаг бывает чреват не только для себя, но и для других тоже. Время перемен не обходится без жертв, просто не всегда они выступают в качестве конкретных, знакомых нам людей. Впрочем, я его и не знал. Один раз видел и лишь мимоходом подумал, что после водворения порядка надо будет найти и поблагодарить. На мне же висела и судьба попавших под начало бойцов, а бой – не время для сантиментов. К тому же он помог сам, без просьб с нашей стороны.

Вот Машу жаль. Смерть родителей – всегда горе. Обоих сразу – горе вдвойне. Если возможны количественные оценки личных бед и трагедий.

Докторша вернулась быстро. Глаза у нее носили следы недавнего плача, но губы были плотно сжаты, и вообще, самый страшный момент, хочется верить, миновал.

– Вот так, – бесцветно вымолвила Мария. – Были люди – нет людей.

– Машенька, так ведь всегда и бывает. И почти всегда – неожиданно. Кто же может знать?

Умолк. Обязан был хоть предположить. Обязан! Любая фраза прозвучала бы фальшиво из уст невольного виновника случившегося. А все так хорошо складывалось! Но можно ли жить, скрывая такую тайну?

Лучше бы положили нас там! Хотя и солдатиков тоже жалко. Молодые совсем, тоже попали как кур в ощип.

Натворил я дел! Знал, чем все чревато для отдельных людей, чего уж там! Даже сейчас пытаюсь себя убедить – ничего бы не было, и в иных обстоятельствах умерли бы иные. Но – обстоятельства именно эти. Соответственно… Страшная штука – совесть.

– Я видел твоего отца, – выдохнул я, словно бросаясь в ледяную воду. – Как раз перед этим…

Смотреть Маше в глаза было невозможно, но отвести взгляд я не мог.

– На нас напали… Пришлось отходить с боем. Оказались в каком-то дворе. Думали – все, а тут он… Показал ход, провел…

Маша поняла все. И оставшееся в сумбурной речи недосказанным – тоже. Вид у нее был такой…

Сильно болело сердце…

Какие-то звуки снаружи проникли в сознание, и я машинально бросил взгляд во двор.

К даче знакомой дорожкой шли оба родителя в сопровождении Володи. Дядя что-то тихо втолковывал им, но слушали ли его, не уверен.

Выходит, ошибка? При нынешнем бардаке – вещь весьма вероятная. Что-то не расслышали, что-то недопоняли…

Ни хрена себе, поворот! Как бы Машу от подобного удар не хватил!

Я обернулся, подыскивая слова и не смог их найти.

Казалось, на меня сейчас набросятся, разорвут острыми ноготками. Но нет. Я не заметил, как в руках женщины оказался пистолет. Тот самый, подаренный мною. Пригодился… подарочек.

Передергивание затвора, и прямо мне в глаза уставилось бездонное дуло.

Господи! Нашла чем пугать!

Если пугать! На лице Маши было написано острейшее желание всадить в меня всю обойму. Женщина держала оружие обеими руками, но я смотрел чуть поверх на прелестное даже в гневе лицо.

И пусть! Вдруг накатила такая безнадежная усталость, тупая тоска, что я невольно улыбнулся. Какой-то абсурд – меня последние дни непрерывно пытались убить все кому не лень. И такое завершение!

Сухо щелкнул взведенный курок. Скрипнула входная дверь. А ведь даже интересно – не выстрелит, и все у нас обязательно будет хорошо. Выстрелит – последнее, что унесу с собой, будет милый, что греха таить, образ.

Многие ли могут похвастаться этим?

Неплохая ставка. За такую стоит и рискнуть.

Но как же она хороша! Есть женщины, которыми тянет любоваться, а есть редчайшие, что сводят с ума.

Хотелось сказать очень многое, столько, что не хватит жизни, но я обошелся одним только словом:

– Стреляй!