Лицей послушных жен (сборник) Роздобудько Ирэн

Она еще немного помолчала, а потом живо спросила:

– Ну и как? Вы попробовали? Что-нибудь получилось?

Я смутилась. Не могла решить, стоит ли ей рассказать о том, что «получилось».

Вообще, когда я начинала думать, что о моем приключении рано или поздно придется кому-нибудь рассказать, слова путались в моей голове и я не верила самой себе. Ну и как об этом рассказать кому-то другому?

Как объяснить этой бабушке, даже если она на своем веку привыкла иметь дело с психами, что это была никакая не медитация, а вполне реальное попадание во вполне реальное время?

Старушка терпеливо ждала ответа.

И я решилась.

Рассказала, как приехала на место, где когда-то стоял мой дом, как почувствовала боль, которую сначала приняла за приступ гастрита, как среди новостроек увидела зеленый оазис своего детства, как вошла в подъезд, как позвонила в дверь…

И о том, что до конца развязки ситуации с моим дефектом осталось два дня, а я еще больше запуталась и боюсь, что этот последний день – час Х – будет для меня действительно последним днем перед закрытием лазейки, а я так ничего и не успею сделать. Поскольку не знаю, что именно нужно делать.

Конечно, я опустила личные подробности. Старалась говорить как можно четче, как будто и вправду сидела в кабинете перед доктором.

После того как я произнесла последнее слово, повисла длинная пауза.

Старушка сидела в плотном панцире своей сморщенной оболочки, как черепаха Тортилла. Я даже испугалась: не задремала ли она, слушала ли меня?

Но, пару минут пожевав воздух и сделав несколько конвульсивных движений шеей в мою сторону – ну точно вылитая Тортилла! – она взяла мою руку и профессиональным жестом сразу нашла пульс, прислушалась к нему, шевеля губами.

– Пониженное давление… – наконец сказала она.

Я обалдела.

– Это все, что вы можете сказать?! Я же пришла к вам за помощью! В конце концов, это вы посоветовали мне вернуться в свой старый двор!

– Тогда сформулируйте ваше беспокойство более четко, – спокойным голосом откликнулась старушка. – О последствиях и действии своего метода я знаю сама.

– То есть вам совсем неинтересно, что я вот так – ни с того ни с сего – оказываюсь в другом времени, причем не в переносном, а в совершенно реальном, физическом смысле? Что я общаюсь сама с собой?! И даже могу… разыскать там вас?

Я была возмущена ее железобетонным спокойствием и почти билась в истерике:

– А хотите, я так и сделаю? Например, передам вам от вас же эту черную шляпку?! Или лучше наоборот: принесу вам ваши вещи – прямо сюда?!

Она улыбнулась:

– О нет. Не надо доказательств. Вы же пришли сюда не за этим.

Я успокоилась и кивнула – да, не за этим.

Тогда – зачем?

Наверное, мне нужно было вернуться к той невозвратной точке, от которой началась вся эта история. Но теперь я поняла, что старушка ничем не поможет мне, она лишь дала толчок, которым я по неосторожности воспользовалась. А верит она мне или нет – это уже второстепенный вопрос. Если бы она верила всем своим пациентам, то давно бы сама сошла с ума. Поэтому и привыкла ничему не удивляться. Даже если бы я представилась Клеопатрой или королевой Викторией.

Я была подавлена и разочарована.

– Итак, что вы хотите от меня услышать? – спросила она, увидев, что дыхание мое стало ровным.

– Теперь не знаю, – тихо ответила я. – Возможно, я хотела бы знать, сколько у меня осталось времени – ТАМ. То есть сколько это может продолжаться…

– Ну это я могу теоретически определить, – сказала она. – Как правило, все возвращения в ситуативных медитациях длятся до пикового момента, то есть того момента, когда человек осознает начало своей болезни и устраняет ее источник.

– Спасибо, – сказала я. – Тогда мне стоит поторопиться. До свидания.

– Дело не в том, верю я вам или нет… – продолжила рассуждать старушка, не обращая внимания на то, что я уже в нетерпении ерзала по скамейке. – Дело в том, что иногда, чтобы почувствовать себя счастливым, надо сделать шаг назад. Вот в чем вся философия моего метода. А это слишком просто, чтобы доказать его научность…

– Что вы имеете в виду?

– Попробую объяснить, – улыбнулась она. – Разве вы сами не замечали: много дверей открывается в обратном направлении, на себя, поэтому иногда нужно отступить, чтобы войти в них? Правило, которым я пользуюсь в своем методе, простое: не отступив, не войдешь!

В этот момент мне показалось, я начала понимать то, что представлялось мне сплошной путаницей. Я схватила ее за руку, умоляя пояснить мне суть сказанного.

– Что же тут непонятного? – удивилась она и, на мое счастье, продолжила говорить: – Человек, собственно, как и все живое, рожден для того, чтобы находиться в движении, если не физическом, то духовном – точно. Но каждое существо иногда сталкивается с ощущением ступора, застоя, безысходности. Это болезненное, разрушительное чувство, которое я изучала и наблюдала на протяжении всех лет. И искала выход из него. Мы привыкли, что выход – всегда впереди. Я пришла к другому выводу – о чем вам и сказала: отступи, чтобы двигаться вперед. Это может показаться парадоксальным, но так и есть. Нужно только привести простые примеры. Они могут показаться эклектичными, но это лишь на первый взгляд. Так вот. Как правило, все, что происходило с человеком в прошлом, никогда не кажется ему счастливым, ведь счастье – это некий маячок, всегда сверкающий вдали. Поэтому, возвращаясь в прошлое, вы вдохновляетесь будущим и способны по-настоящему оценить его преимущества. Такова природа: вчерашнее всегда хуже, чем сегодняшнее. Это вам подтвердит любой повар! Исключение – разве что борщ…

Она улыбнулась.

– Но и сегодняшнее, если вы в координатах своего движения оказались на нуле, может не радовать – до того момента, пока вы не сделаете шаг назад. Ну вот, примерно такой теорией я пользовалась, когда лечила своих подопечных. А каким образом они делали этот шаг – все равно. Вам повезло сделать его в прямом смысле. Но это уже детали. Главное – результат: выздоровление и осознание дальнейшего движения. Кстати, эта теория касается не только человека, – возможно, целого человечества.

– То есть? – не поняла я.

– Прошедшие времена всегда хуже грядущих, как бы обыватели не воспевали утраченное! Знаете, я часто задаю себе вопрос: а хотела бы я оказаться в том времени, когда за моими родителями приехал «черный воронок» – так назывались машины, в которых возили политических заключенных? Ответ однозначный. А в Средневековье, когда любого могли сжечь на костре или просто проткнуть копьем? Или…

Ее глаза опять засветились лукавой улыбкой:

– Или представить, что не было канализации, теплой воды в кране и даже светские дамы, которых так красиво показывают в кинофильмах, пахли как мусорные баки и носили под париками трубочки для сбора блох!

Мы одновременно рассмеялись, и это сняло некоторое напряжение, возникшее в начале разговора.

– Жалеть можно только о молодости, которая так быстро проходит, – продолжала старушка. – Я думаю, что счастлива именно сейчас, в этом времени – тоже несовершенном, которое кому-то также будет казаться ужасным. И именно потому, что впереди у них будут другие, более оптимистичные перспективы.

Она тяжело выдохнула, как будто сбросила камень, который катила наверх.

Мы немного посидели молча.

Даже голуби притихли у ног, вытягивая свои серо-фиолетовые шейки.

Я должна была идти.

Еще раз поблагодарила ее, на сей раз вполне искренне, и уверила, что обязательно буду приходить к ней в сквер.

Она вздохнула и, как ребенок, взяла с меня честное слово. Я поклялась, подкрепив слова определенным жестом: даю голову на отсечение!

Мы опять рассмеялись. Я начала подниматься, но, почувствовав к старушке доверие, решилась еще на один вопрос, который невероятно волновал меня. Пришлось добавить к своей истории еще одну – об Иване.

– Вы говорили об оптимистичных перспективах, – закончила свой рассказ я. – Но мы разошлись во времени. Сейчас мы просто – посторонние люди. Я не знаю, что делать в таком случае…

Она посмотрела на меня тем самым невозмутимым взглядом, который так удивил меня вначале, и пожала плечами:

– Бывает, люди никогда не находят друг друга только потому, что кто-то из них вышел из дома на десять минут раньше… А вам так безумно повезло: найти друг друга, преодолевая время! О чем тут думать? Извините – не понимаю…

Я посмотрела в ее глаза. Заглянула так глубоко, что мне показалось: вижу в них множество других – глаза Моей Девочки, Богдана Игоревича, Ивана, всех, с кем мне было хорошо в последнее время…

…Опомнилась только тогда, когда увидела, как маленькая черная фигурка Аделины Пауловны, пенсионерки союзного значения, врача четвертого управления, уменьшается и тает в знойном мареве на другом конце университетской аллеи…

…Домой вернулась поздно, перед этим хорошенько пошатавшись по городу.

Сначала пошла в тот самый гастроном на углу двух улиц, где «позавчера» стояла в очереди за кофе вместе со своими «юными друзьями».

Теперь здесь была уютная кондитерская без всяких очередей и пьяниц, с итальянской кофеваркой, мебелью в стиле хай-тек и вежливыми юными официантками.

Но мне хотелось выпить, и я пошла вниз по улице к знакомому бару, где на глазах у удивленного бармена («В такую жару пьют только самоубийцы», – видимо, подумал он) выпила сто пятьдесят грамм коньяка и просидела около двух часов.

И наконец на меня снизошел покой, как большая цветная волна, в которой я поплыла, медленно переворачиваясь с головы на ноги и обратно, уставившись в большой плазменный экран, висевший на стене, – в нем все двигалось и мелькало, издавало звуки и тексты.

Мне снова не было куда идти и куда спешить.

Как ЗДЕСЬ, так и ТАМ. Хотя один адрес я помнила четко. Но старалась о нем не думать. Кому я нужна? Не знаю. Ни в чем не уверена. Вишу в воздухе – как здесь, так и там.

И в глазах рябит.

Поднялась, поблагодарила, вышла на солнце.

После кондиционера по телу побежали мурашки – такое впечатление, что я разбиваюсь в воздухе на мириады холодных капель. Домой шла пешком, и это тоже продлило дорогу на полтора часа.

Пока шла, вспомнила, что нахожусь в своем обычном, но давно забытом состоянии: иду по улице и смотрю, как под ногами, словно кинопленка, плывет лента серого асфальта. Идти бы так всегда, не останавливаясь…

…Не очень приятно заходить в квартиру после сцен, к которым, как оказалось, я не была готова. Все годы, проведенные здесь, казались потерянными.

Это стало особенно понятно, когда увидела, как Мирось роется в моих вещах, разбросанных по всей комнате.

Наверное, искал «следы преступления», которые дали бы ему ответ на вопрос: «Кто он?»

Если бы вопрос стоял иначе: «Почему?», я, возможно, согласилась бы ответить на него. Но сейчас мне просто было обидно, что все оказалось таким фарсовым, ненастоящим. Все объяснения, которые я заготовила, все слова и доводы оказались лишними.

Я решила молчать.

Прошла мимо разбросанных вещей и легла на кровать прямо в одежде. Хотелось одного – уснуть.

– Нагулялась? – зловеще прошептал Мирось. – Ты пьяная! Классика жанра, кто бы сомневался!

Да, у него никогда ни в чем не было сомнений.

Я неопределенно покрутила в воздухе рукой: мол, да, именно так, «классика жанра», и натянула на голову подушку. Почему-то я представила, что сейчас он сядет на нее сверху – и все будет кончено…

Он еще около часа демонстративно разбрасывал и рвал в клочья мои вещи, потом выключил свет и вышел, громко хлопнув дверью. А я освободилась из-под подушки и начала разглядывать потолок без единой мысли в голове.

Я не люблю спать!

Мне кажется, что это сплошная трата времени…

12—13 июня

…Она не любит спать.

Ей кажется, что это сплошная трата времени.

К тому же она боится спать, ведь в это время становится неподвижной, как кукла или мумия. А что происходит с человеком, когда наступает эта неподвижность? В какие миры он попадает? Ведь – попадает!

Ей снятся сны. По большей части они тревожные и непонятные.

Ярик говорит, что он любит смотреть сны – они у него всегда про войнушку, где он обязательно кого-нибудь побеждает. Или – управляет самолетом. Или попадает в сказочные страны и там тоже борется с врагами и тоже побеждает их. У него – сплошные победы. Рассказывает он о них всегда интересно. Она тоже хотела бы видеть такие сны! Но у нее таких нет. В своих снах она все время то плывет по морю – большому и бескрайнему пространству, то падает с неба и долго стремительно летит вниз – и содрогается, хватаясь руками за край кровати. Просыпается. Видит в окне луну и уже не может заснуть.

Начинает думать.

Мама говорит, что она спит, как щенок, – все время дергается.

Нет, она не любит спать. И поэтому вечером усердно оттягивает время, когда надо расстилать кровать.

Сначала аккуратно расправляет простынь, чтобы на ней не было ни одной складки, долго разглаживает руками подушку, укладывает на нее медвежонка, зайца, ежика. Старательно и ровно укрывает их бабушкиным платком.

Она не очень любит игрушки, но это укладывание – ритуал, который занимает полчаса.

Так же медленно она раздевается. Может просидеть со спущенными колготками целый час – думает. Мама сердится, время от времени заглядывая в комнату: «Ну, ты скоро ляжешь? Или будешь так сидеть до утра?!»

Она бы и просидела, лишь бы только не ложиться. Ее мама – самая известная актриса в самом лучшем театре! Она очень красивая. Такая красивая, что даже смотреть больно. Ей никогда не стать такой красивой, как она! Друзья даже дали ей прозвище – Весна. Она действительно похожа на все цветы сразу.

И пахнет ландышами. Папа пахнет табаком. Он почти все время слушает магнитофон и, слушая, ходит из угла в угол, рассыпает пепел по комнате. Мама ругается.

Последнее слово – за ним. Вот если он говорит: «А ну, немедленно спать!» и гасит свет – тут уже ничего не поделаешь: надо ложиться. А они еще долго сидят в кухне с тетей Зоей и говорят достаточно громко.

Ника не любит Зойку. Та все время пытается ущипнуть ее и хохочет – ей кажется это очень остроумным. Ника делает вид, что это ей нравится. Хотя совсем не нравится! Иногда представляет, как сама щиплет ее в ответ. Интересно, засмеется ли при этом Зойка?

…Сегодня она укладывается довольно быстро. Чем быстрее пройдет ночь, тем скорее наступит утро. А утром праздник: они с Яриком и его родителями едут на дачу! Дача за городом – маленький домик на две комнаты и сад. Если ночи теплые, папа Ярика вешает два гамака среди деревьев, а мама заворачивает детей в теплые одеяла, и они качаются в них среди листьев и звезд, как два кокона. Единственное место, где сон не кажется ей таким страшным.

…Утром луч щекочет ее щеки, как Дымка, которая любит укладываться у нее в изголовье. Но луч просыпается раньше кошки. Раньше мамы. Но и мама уже встала и так же щекочет ее, как луч и Дымка.

– Вставай завтракать, а то мне уже пора выходить, – шепчет она. – Сегодня я весь день занята в театре. Возьмешь ключ. И тихо: Зоя еще спит. И папу не разбуди!

Просыпается она легко. Летом у нее много дел. Особенно сегодня!

Она пьет чай с бутербродом и даже подпрыгивает на стуле – так хочется поскорее попасть на дачу! Она подождет Ярика во дворе. Потом они сядут в машину. Если бы у нее была машина или хотя бы велосипед, она бы, наверное, поехала куда глаза глядят, чтобы самой увидеть и услышать, что происходит за пределами двора и города.

Мама вешает ей на шею веревку с ключом, и они очень тихо выходят во двор.

Мама машет рукой, потом на всякий случай грозит пальцем: мол, смотри мне! – и исчезает в арке.

Во дворе тихо. Чирикают птички. Потом их не будет слышно. Но сейчас они чирикают, вызывают солнце.

Она садится на скамейку и смотрит на Яриковы окна: вставай, соня, я уже здесь!

Возле подъезда стоят синие «Жигули». Вчера вечером они с Яриком усердно протирали окна, по-хозяйски пинали ногами тугие шины, и все им завидовали.

Она смотрит на окна и не выдерживает – берет камень. Она же самый меткий стрелок во дворе, поэтому сразу попадает в окно. И сразу из него выглядывает лохматая голова Ярика. Он показывает тарелку: мол, сейчас доем и выйду! Она важно кивает. Из-за его спины выглядывает и его мама, улыбается и тоже кивает.

Минут через пять Ярик выбегает из подъезда с двумя персиками в руках. Один – для нее! Они несутся на турник – вчера отрабатывали на нем «солнышко». То есть раскачиваешься так, чтобы сделать полный оборот. Ничего из этого пока что не выходит. Ярик говорит, что еще надо хорошенько подкачать мышцы.

Они щупают руки друг друга каждые десять минут, – кажется, что за день они становятся как железные.

Но на следующий день сдуваются, как воздушные шарики, и руки болят. Но несмотря на это чуть выше локтя все равно нарастают смешные горбики: рука худенькая, а горбики надуваются и напоминают удава, проглотившего кролика. Тетя Нина, соседка с первого этажа, говорит, что это глупое занятие для девочки, только фигуру портит. Вот, наверное, она ничем не портила свою фигуру, поэтому сейчас ходит такая круглая, как шар.

Потом они едят персики на верхней перекладине пожарной лестницы. Оттуда можно увидеть – совсем чуть-чуть, буквально краем правого глаза! – то, что происходит в комнате Марты и Стасика.

Видно край большого зеркала, стоящего в углу справа от окна. Однажды в нем отразилось, как они целуются…

Тогда Марта как раз примеряла новые сережки – большие красные кольца, а Стасик подошел к ней со спины – Ника видела только одну его руку на плече Марты и то, как она повернула лицо…

Она никому об этом не рассказала.

Марту во дворе не любят.

Она встречалась с Колей, сыном тети Нины. Потом его забрали в армию, куда-то очень далеко, а Марта вышла замуж за Стасика.

Гуляли тогда всем двором, и только тетя Нина всячески обижала невесту, называла вертихвосткой.

А ей, Нике, нравятся и Стасик, и Коля. Стасик взрослый и красивый, ходит во всем модном. А Коля – просто смешной, всегда любил возиться с ними, как ребенок, помогал строить шалаш за домом.

На свадьбе она видела, как Марта немножко поплакала. Наверное, вспомнила Колю, а потом – танцевала со всеми. Даже с дядей Петром-барахлом, даже с дядей Ваней-встань-с-диваня и с Нахал Нахалычем тоже. Весь двор был усеян конфетами и монетками – еле до вечера собрали. Весело было…

«Когда вырасту, – думает Ника, – никогда не забуду этот двор! Стану богатой, всем буду покупать конфеты – до старости. Буду варить большую кастрюлю борща и выносить на этот деревянный стол, накрывать его белой скатертью, как в кино. Мы будем сидеть за столом и петь песни. И Богдан Игоревич будет с нами».

А Коля вернется из армии и женится на Светке. Пока он служит, она подрастет, будет не такая толстая и конопатая. Ведь она сама призналась, что влюблена.

– Что-то они долго… – говорит она, кивая на Яриковы окна.

– Ага, – говорит Ярик.

…Наконец во двор выходят родители Ярика – дядя Коля и тетя Ира.

Тетя Ира несет корзину с продуктами, дядя Коля весело помахивает в воздухе ключами от «Жигулей».

Они с Яриком наперегонки спускаются с пожарной лестницы – кто быстрее добежит до машины?!

– Ну, банда, готовы? – весело говорит дядя Коля и открывает дверцы. – Залезай!

Они прыгают на заднее сиденье – каждому достается по окну, спорить не приходится!

Тетя Ира садится вперед.

Николай Иванович поворачивает ключ, машина дергается, и они одновременно дергаются от радости – ура, поехали!

– Стойте! Стойте! Стойте! – вдруг кричит Ника.

– Что случилось? – говорят все сразу.

– Тедди! – объясняет она. – Я забыла взять Тедди! А я ему обещала!

Ярик презрительно хмыкает.

– Какой еще Тедди? – спрашивает тетя Ира.

– Это ее медведь, – поясняет Ярик и укоризненно смотрит на нее: мол, девчонка она и есть девчонка.

Но ей все равно – пускай сначала научится так прыгать с турника, как она! А Тедди она не оставит на целых два дня!

– Ну, беги. Только быстрее! Ждать не будем – поезд уходит по расписанию! – шутит дядя Коля.

Она выскакивает из машины, бежит к подъезду.

Одолевает первый этаж, прыгая на правой ноге, второй – на левой, на третий взлетает на обеих, перепрыгивая по две ступеньки.

Переводит дух. Тихо вставляет ключ в замочную скважину: тетя Зоя любит долго спать – это она знает. Когда-то услышала, как она сказала родителям: «Если меня разбудить с утра, встаю как зверь – покусать могу!» С нее хватит и того, что тетя Зоя щиплется.

Неслышно крадется по коридору к своей комнате. И замирает от неожиданного ужаса: из комнаты, где спит тетя Зоя, доносятся приглушенные крики. Вообще звук идет жуткий, непонятный. Похожий на птичий клекот.

Зоя умирает?

Она распахивает дверь.

И видит нечто ужасное: Зоя набросилась на отца и, навалившись на него, беспомощно распластанного на кровати, душит его! Она совсем голая, и длинные рыжие растрепанные волосы, как языки пламени, скачут по ее круглой белой спине…

Она бросается на эту ненавистную белую спину, кусает, царапает ее.

Чувствует, как руки с длинными когтями пытаются сбросить ее.

Зоя вскакивает, и она осыпается с ее гладкого тела, как опилки. Поднимается и снова бросается кусаться!

– Ах ты, мразь! – кричит Зоя и кивает отцу: – Угомони ее, а то я за себя не ручаюсь! Это ж надо!

Сквозь слезы она видит красное лицо отца.

Он еще живой, только очень красный – даже алый, будто переспелый помидор. Но – живой!

Он вскакивает, заматывается Зойкиным халатом.

А потом…

Потом отрывает ее от Зойки. И вместо благодарности и защиты она ощущает его страх, враждебность, отвращение, словно он борется со змеей. Он со всей силы швыряет ее в противоположную сторону. Она пулей отлетает прямо к стене. Звонко ударяется головой. Ей даже кажется, что голова раскалывается, как яйцо, и все, что находится внутри, стекает по стене.

В голове звонят колокола.

Звон вибрирует во всем теле.

Из носа течет ручеек крови. Впервые она видит кровь так близко. Она такая странно-яркая, как калиновый сок. И такая же жидкая. Не такая, как в кино, где кровь похожа на мед или чернила…

Отец приседает рядом, изо всех сил тормошит ее за плечи. Чем больше тормошит, тем больше звонят колокола. А сквозь них доносится голос:

– Скажешь матери – прибью!

Тетя Зоя возвышается над ними, завернутая в покрывало, как статуя или приведение.

– А может, все к лучшему… – говорит она.

– Заткнись, – говорит отец.

Она не хочет их слышать.

Громче включает колокола. Они спасают ее от этих голосов.

Вырывается.

Она так сильно вырывается из его рук, что из носа еще больше бьет красный ручеек. Бьет и попадает прямо в рот – соленый и горячий.

Она глотает и сплевывает его. И мчится к двери, на лестницу.

Мчится мимо заведенных «Жигулей», мимо удивленных лиц Ярика и его родителей за стеклом, мимо всего этого праздника, который вмиг становится для нее чужим.

Мчится к арке – чтобы только скорее исчезнуть с их горизонта, от их расспросов. Об этом никому нельзя говорить! Никому. Теперь эти колокола будут звенеть в ее голове всегда!

Мчится через дворики, глотая горлом кровь, – кажется, она течет внутри, по самому горлу, как вода. Она смотрит на окна, ищет одно – с пустой клеткой…

Влетает на нужный этаж, распахивает дверь, зная, что она всегда открыта. На пороге над ней взмахивают крылья черного плаща – она падает в них.

Черные крылья окутывают ее, поднимают высоко в воздух. Она качается в них, как в гамаке – среди листьев и звезд, – там, в другой жизни.

– Что с тобой? Что случилось? Что?

Она всматривается в его лицо.

Ей страшно. В одно мгновение мир переворачивается и становится враждебным, чужим. Была бы кошкой – забилась бы сейчас под кровать.

– Я-я-я-я-я… – говорит она, а потом просто хватает воздух ртом, как рыба.

Не может произнести ни слова…

13 июня

…Я-я-я… проснулась от собственного голоса.

Он жил сам по себе и пытался вырваться из гортани то ли стоном, то ли словом. От этого стона и проснулась. Сердце колотилось. Я взглянула на часы: третий час. Никогда не могу определиться по времени – наступает утро или все еще длится ночь. Сейчас мне лучше было думать, что – утро.

В квартире тихо. Мирослав спит в другой комнате. Я начала тихо собираться: джинсы, футболка…

Осторожно пробралась в ванную – там в нижнем ящике шкафа хранились инструменты. Я давно не заглядывала туда и боялась, что не найду там необходимого. Но все, что искала, оказалось на месте – довольно большой и тяжелый молоток и куча разных гвоздей. Но гвозди были тоненькими. Зато под руку попался какой-то толстый крюк – загнутый буквой «г» и с достаточно острым кончиком. Не помню, зачем он был нам нужен, – видимо, его оставили строители, когда делали ремонт. Я покрутила крюк в руке и решила – это то, что нужно. Крюк и молоток завернула в полотенце и положила в полотняную сумку.

Все это делала тихо, в темноте. В полчетвертого вышла из дома.

Утро выдалось прохладным. Я вышла на шоссе. Решила идти пешком.

До пяти должна дойти до места – раньше не нужно.

Сумка с молотком оттягивала плечо…

Город был пустым, в сером тумане неба медленно таяли последние звезды.

В начале шестого я добралась до окраины, но усталости не чувствовала, была собранной и сосредоточенной, как никогда. Все мысли отступили. Боялась, как всегда, только одного – смогу ли перейти лазейку.

Прошла новостройки.

Увидела дерево.

Перекрестилась и сделала шаг вперед.

Боль и обморок встретила с радостью: граница пройдена.

Минут пять приходила в себя.

Дворик снова открылся перед моим взором. Пустой, заросший деревьями, с островком палисадника, старыми качелями и «грибком». Я вжалась в ствол дерева, осматривая дислокацию.

Синие «Жигули» стояли у подъезда. Чирикнула первая птичка, напоминая, что на раздумья нет времени – еще полчаса и засветятся первые окна, во двор заедет молочная повозка, а этот единственный «чирик» превратится в сплошной птичий гомон.

Я вытащила инструменты и, оглядываясь, побежала к машине. Присела в ее тени. Переждала минуту – нет ли кого? – и воткнула крюк в шину, обмотав его полотенцем.

Теперь надо было ударить по нему как можно сильнее. Получится ли? Шина казалась железобетонной. Ударила. Ничего!

Ударила еще, прокрутила крюк – и услышала, как из дыры начал выходить воздух. С одним колесом было покончено. Но заменить одно колесо – не проблема. Поэтому я приступила к трем другим. Следующие удары были удачнее. Мне казалось, машина дышит так громко, что перебудит весь дом.

Молоток и крюк я бросила возле нее. Так, как делают наемные убийцы – оставляют оружие возле бездыханного тела, с той разницей, что это «тело» дышало весьма интенсивно и даже посвистывало, выгоняя из себя остатки воздуха.

Хорошо, что нет сигнализации, как на нынешних иномарках! Машина постепенно оседала.

Отлично! Четыре испорченных колеса – это не шутка.

Отползать от машины пришлось чуть ли не на коленях.

Страницы: «« ... 1011121314151617 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Покоренный магами мир застыл на перекрестке дорог. Удастся ли спасти то, что уцелело? И удастся ли с...
Тебе всего двадцать пять, и ты перспективный боевой маг, одна из самых талантливых выпускниц Боевой ...
Молодой парень «попадает», иначе не скажешь, в ученики мага. Начало обучения до поры не приносит при...
Боевым магам не привыкать попадать прямо в эпицентр столкновения сверхъестественных сил. Однако лесн...
Боевым магам не привыкать выполнять странные задания. Особенно когда в случае отказа тебе обещают ам...
Пророчество говорило: «И встретятся вместе правитель, страж и его хранитель. И восстанет за ними тен...