Боевой выход Гончар Анатолий

Комбат, прихватив с собой майора Пташека, умотал в группировку на согласование или черт его знает для каких целей. Вернулись они уже под вечер, не в самом лучшем расположении духа и изрядно навеселе.

– Так, Ефимов, – Трясунов махнул рукой, подзывая командира второй группы к расстеленной на столе карте района. – Отмечай координаты: Х… У… пересечение троп, Х… У… заброшенная кошара, Х… У… высота 608.7, Х… У… одиночное здание. Записал?

– Так точно! – Ефимову не нужно было долго всматриваться в карту, чтобы понять, что предназначенный ему район сместился на несколько квадратов западнее.

– Начинаешь движение сразу же, как стемнеет, – вмешался в их разговор майор Пташек. Он уже с трудом ворочал языком; чувствовалось, еще чуть-чуть, и его окончательно развезет.

– Пойдешь по руслу реки, – Трясунов провел авторучкой по голубым извилинам, обозначающим речное русло, – вот так, вот сюда.

– Но вот тут, – прапорщик показал точку на карте, – блокпосты пехоты.

– Предупредим, – отмахнулся от вопроса комбат, как будто это уже было дело решенное. – Подниметесь до вот этого ручья и организуете засаду. Затем три дня поиска. Как обычно. Вопросы?

– Вопросов нет, я все понял, – отрицательно замотал головой командир второй группы, не желая продолжать беседу со все более и более хмелеющим командиром отряда.

– Тогда свободен, можешь идти готовиться к выходу.

– Есть! – Ефимов развернулся и, подхватив рюкзак (автомат, направляясь к столу, он по привычке взял, да так и продолжал держать в руке), вышел на свежий воздух.

Солнце, сев в небольшое пушистое облачко, плавно покачиваясь, опускалось за позиции морпехов. Дневная жара уступала место вечерней свежести. Где-то отдаленно работал пулемет, в небе над палаткой промелькнула первая летучая мышь.

– Шадрин, – позвал Сергей своего заместителя, находившегося в палатке личного состава второй роты, и когда тот выглянул, отдал команду: – Готовность два часа. Пока можете поужинать и поспать.

– Нормально! – Виталик довольно улыбнулся и исчез за тотчас же захлопнувшимся пологом. О том, что ночью, возможно, спать не придется вовсе, Ефимов не упомянул специально, спать бойцы все равно не лягут, пока со всеми не переобнимаются и досыта не наговорятся, а портить им настроение заранее не хотелось.

Едва Ефимов со своими разведчиками выбрался из первого на их пути населенника, как и без того не слишком облачное небо окончательно разведрилось и из-за горизонта выплыла большая розовощекая луна. Она медленно и торжественно всплывала над росшими на вершинах хребтов деревьями, поднимаясь все выше и выше, разгораясь как включенный и оставленный на ночь светильник. Ее блекло-желтые лучи проникали сквозь листву деревьев, падали на бело-серые камни речного русла, отражались золотистыми мерцающими пятнами от бегущей меж камней воды и предательски высвечивали длинную цепочку бредущих по речному руслу спецназовцев.

– Екарный бабай! – приглушенно выматерился Ефимов.

Абсурдность ситуации приводила его в бешенство. Он чувствовал себя как агнец, приготовленный для заклания. Окажись противник справа, слева, заметь он спецназовскую группу первым – и спасения не будет. Наверное, то же чувство испытывали бойцы, идущие в головном разведдозоре. Нервное напряжение нарастало, движение колонны замедлилось.

«Скрытное и бесшумное передвижение…» Сергей снова выругался. Ночь, спасительная, укрывающая, одним появлением ночного «софита» превратилась в злейшего врага. Выйти из русла Сергей не мог – слева дорога и блокпосты нашей пехоты, справа сплошные непролазные чащобы с чередующимися друг за другом разломами, оврагами, передвижение по которым чревато даже днем, а уж ночью… Идя краем реки, он рисковал застрять суток на двое, а приказ комбата был однозначен: организовать засаду не позднее десяти часов утра. Возможно, Трясунов все рассчитал правильно, но луна…

– Командир, – сперва послышался легкий шорох шагов, затем показалась знакомая фигура Шадрина.

«Ну, этот-то еще чего?» – с тоской подумал Ефимов, слегка приостанавливаясь, чтобы не заставлять бежать и без того, наверное, запыхавшегося сержанта. К удивлению группника, дыхание догонявшего оказалось ровным.

– Командир, – повторил тот снова.

– Ну и?.. – Ефимов почти остановился.

– Нужно переждать.

– Что переждать? – не понял его старший прапорщик. Настроение было и без того хреновое, а тут еще этот со своими советами.

– Пока луна зайдет, – в блеклом свете ночной предательницы было видно, как Виталий взглянул на свои командирские часы. – Часа через четыре.

– Может, ты и прав, – Сергей не спешил ни спорить, ни сразу же бездумно соглашаться с доводами старшего сержанта. «Четыре часа… успеем ли миновать следующее селение до рассвета?» О том, что потом придется еще идти по ведущему к цели хребту, покрытому чахлым редколесьем, Сергей предпочитал не задумываться.

– Успеем, командир, успеем! – Шадрин словно прочитал его мысли.

– А, черт с тобой, если что – побежим бегом, – наклонившись к самому уху сержанта, пообещал Ефимов.

– Успеем, – уверенно заявил замкомгруппы и, довольный удачным завершением собственной миссии, остановился, дожидаясь подхода тыловой тройки.

Тыловой разведдозор – змеиный хвост, вечно догоняющий свою голову. Позже всех вступающий в бой и позже всех из него выходящий. Потенциальные герои. Вечно идущие – когда головняку поступает команда «начинаем движение», тыл еще только собирается сесть на отдых. Но, как всегда, не успевает. Вот потому опытные командиры и выбирают в тыл самых выносливых. Виталик напросился сам, его никто не заставлял, не упрашивал. Так захотел. И пусть. Пусть хоть иногда тянет лямку наравне со всеми, несмотря на прошлые заслуги, несмотря на возраст, несмотря ни на что. Пусть.

Сергей не стал говорить «чи», останавливая впереди идущего, а просто догнал и положил руку на его плечо. Боец дернулся, обернулся и замедлил шаг.

– Передай по цепочке, первое удобное для обороны, поросшее деревьями место – и привал. Давай, – Сергей разжал пальцы, отпуская плечо своего разведчика, и тот, слегка прибавив скорости, поспешил догнать все дальше и дальше уходящего вперед Юдина.

Прежде чем Прищепа (на этот раз вызвавшийся идти первым) выбрал подходящее местечко, они протопали больше километра.

В сотне метров от села река делала плавный изгиб, прижимаясь к идущей по левому берегу дороге (кое-где подмыв и без того крутую насыпь), а по правому нанесла большую песчаную отмель, уже давно и обильно поросшую молодыми деревьями. Спецназовцы вошли под тень этих деревьев, и тут же рассыпались в разные стороны, занимая круговую оборону.

– Командир, – Сергей сидел на корточках подле настраивающего радиостанцию Каретникова, когда у него над плечом раздался приглушенный шепот рядового Юдина.

– Чи? – негромко отозвался Ефимов.

– Когда мы входили… Прищепа сказал доложить… В общем, – в голосе говорившего отчетливо слышалась дрожь, похоже, за те несколько минут, что группа находилась на занятой позиции, вспотевший Юдин успел замерзнуть.

– Короче, Склифосовский, – почти ласково поторопил его старший прапорщик.

– Когда мы входили, – голос бойца наконец обрел надлежащую уверенность, хотя по-прежнему звучал на грани слышимости, – вон там, в домике, – Сергей невольно повернул голову в направлении давно замеченного им строения, – горел свет, а потом погас.

– А не показалось?

– Нет, вряд ли, мы оба видели. И в кустах возле самого берега – кресло. Прищепа садился, с него дорогу хорошо видно.

– Думаете, наблюдатель?

Это становилось интересным. Сергей поморщился, вот только что делать с этим интересом? Сообщить в «Центр»? Если наутро придут и ничего не обнаружат, засмеют. А в том, что после ухода группы спугнутый вражеский наблюдатель свои следы подчистит, сомнений не было. Не идиот же он в конце-то концов.

– Товарищ прапорщик, может, домик проверить?

Сергей задумался. Возможно, стоило и согласиться. Но если «чех» не дурак, то уже смылся – а если дурак, то, погасив свет, спокойно дрыхнет в своей койке; если не дурак, но слишком самоуверен, то сейчас, обложившись гранатами и взяв в руки автомат, ждет, когда русские пожалуют по его душу.

Находившийся в избушке моджахед по имени Мухади не был ни первым, ни вторым, ни третьим. У него просто не оказалось выбора. Спецназовцы появились так внезапно и так быстро растеклись в разные стороны, что он не успел даже опомниться, как они отсекли ему все пути к отступлению, отрезав от реки сразу с трех сторон света: юга, запада и севера. С востока же спастись бегством не позволяла почти отвесно поднимающаяся вверх глинистая стена обрыва. Вначале он решил, что русские пришли по его душу, и уже приготовился дорого отдать свою жизнь, когда понял, что эти до зубов вооруженные люди до своего появления здесь знать не знали о его существовании. Значит, должны пройти мимо. Единственное, что теперь беспокоило Мухади: а вдруг его присутствие выдал не сразу притушенный свет лампы? Подумав об этом, он зябко поежился, и, еще крепче сжав лежавший на коленях автомат, продолжил свое томительное ожидание.

Сергей все еще раздумывал. Служба в пехоте научила многому, в том числе осмыслению и построению логического продолжения происходящих событий. К тому же опыт подсказывал проверенную схему поведения – при входе в здание, занятое противником, очередь, граната, взрыв, вход в помещение. Можно гранату и очередь поменять местами, но без времени на рассуждения, граната, взрыв, очередь, рывок вперед. Увы, ни один из этих вариантов не годился. Уверенности в том, что в доме находится боевик, не было, а если и есть, то вдруг вместе с ним там мирняк? Судьба арестованного Ульмана Ефимова не прельщала. Так что, подойти к двери и постучаться: здравствуйте, не желаете ли сдаться в плен? Смешно. Ночью сам бог велел в ответ пальнуть из всего, что только можно, и, воспользовавшись темнотой, скрыться. Само собой разумеется, такой вариант тоже не годился. Конечно, можно попробовать подкрасться к окнам и понаблюдать-послушать, но перед домом совершенно голая открытая местность; едва ли «чех» подпустит к себе кого-либо ближе, чем на расстояние видимости. Ведь свет кто-то потушил, а значит, скорее всего, потушивший его не спит. Ну не кретин же он в самом-то деле? Не кретин… А что, если в здании никого нет и не было, а бойцам все же померещилось? Может, это был блик от стекол – отражение бледных лунных лучей? И все же… все же здесь в этом лесочке почти стопроцентно находится «чеховский» наблюдательный пункт. Значит, «чех» все же был… значит, надо доложить, чтобы проверили. Надо доложить… Но напуганный наблюдатель к утру наведет в своем «гнездышке» чистоту и порядок – уберет все следы своего пребывания и на несколько дней заляжет на дно. Как поступить? Не сообщить «Центру», побоявшись выглядеть смешным, – глупо; сообщить и на некоторое время стать предметом шуток – еще глупее. Да хрен с ним, с пособником-наблюдателем, а то мало их среди местных жителей… Через одного…

– Ладно, хорошо, молодец, – Сергей одобряюще положил руку на плечо Юдина, – правильно сделали, что доложили. Иди к тройке. И не ломай голову, «чех» уже наверняка давно смылся.

Убеждая бойца, Ефимов пытался убедить в этом самого себя.

А Мухади, наконец поняв, что его «крепость» никто штурмовать не собирается, расправил поникшие было плечи и пальцами левой руки загнул усики чеки у лежавшей на столе гранаты. После чего уселся поудобнее и предался своим далеко отстоящим от войны мыслям, но автомат из рук выпускать не стал. Он сидел так до тех пор, пока не зашла луна, а колыхнувшиеся под окном тени не подсказали ему, что русские наконец-то уходят, покидая поросшую лесом песчаную косу, чем-то так приглянувшуюся им этой ночью. Надо было бы сообщить амиру о разведывательной группе русских, но радиосвязи у Мухади не было; бежать же среди ночи до ближайшего тайника не хотелось. Великим патриотом он себя не считал, да и особой ненависти к русским тоже не испытывал. А воевал… что ж, жить как-то надо. Посидев так еще несколько минут, Мухади положил оружие на стол и погрузился в сладкую дрему.

– Три минуты – начало движения, дистанция десять метров, – едва слышно бухтел рядовой Гришин, передавая по тройкам приказ группника о выдвижении. Сказав, контрактник бежал дальше, а за его спиной начиналась суетливая возня: кто-то подтягивал слегка отпущенную разгрузку, кто-то запихивал в рюкзак вынутый коврик, кто-то спешил в преддверии предстоящего движения слегка облегчиться.

Луна ушла за горизонт, но на воде по-прежнему играли блики никогда не гаснущего в Чечне электрического света, падающего из окон стоявших по левому берегу домов и разливающегося от повсюду развешанных уличных фонарей. Казалось, что чеченцы не знают даже такого слова «выключатель». А что выключать, если за электричество они не платят? А если оно даром, то пусть светит, освещая черную бесконечность ночи.

Ефимов посмотрел вдаль на темное в желтом электрическом свете речное русло, вздохнул и, накинув на плечи лямки рюкзака, взял в руки оружие.

– Пошли? – буквально из-под низко нагнутой ветки дерева вынырнул уже полностью экипированный Шадрин.

– Пошли, – согласился Сергей. И тут же отдал команду впереди стоящему Тушину: – Двигаем!

Перед этим БЗ Ефимов переставил Тушина и Довыденко, поменяв их местами. Довыденко, находясь в головном дозоре, слишком нервничал, и это сразу (еще на первом боевом задании) бросилось в глаза идущему за ним старшему прапорщику.

«В тыловой тройке ему будет поспокойнее, – решил Ефимов, – а если что, то и присмотреть за ним там кому тоже найдется. Командирская хватка у Шадрина крепкая. Бойцы его тройки разве что на цыпочках перед ним не ходят».

И рассудив таким образом, Сергей отправил рядового Довыденко в тыл и больше за него не переживал.

Все, людская цепь тронулась с места и вышла на открытое пространство речного русла. К счастью, опасения Ефимова оказались напрасными: электрический свет хоть и слепил глаза, но все же его мощности не хватало, чтобы подобно лунному осветить сразу оба берега реки. На правом, удаленном от села участке было относительно темно. Сергей почти упокоился и уже начал подумывать, что им все же удастся сохранить хоть какую-то скрытность, когда впереди идущий разведчик-пулеметчик рядовой Тушин остановился, и со стороны головняка послышались быстро приближающиеся шаги.

– Командир, – из темноты показалась широкоплечая фигура рядового Прищепы.

– Что у тебя? – Появление контрактника удивило, но не обеспокоило командира группы. Если бы было что серьезное, уже б стреляли.

– Там справа тоже дома, свет. – Чувствовалось, что Прищепа едва сдерживается, чтобы не разразиться отборной руганью.

– Плащ-палатку, – скомандовал Ефимов, садясь на колени, доставая из кармана карту, а заодно и черный прямоугольник джипиэса. По прикидкам старшего прапорщика, они уже почти закончили свой путь по реке, и где-то здесь совсем рядом должно было быть место впадения небольшой речушки. Именно по ее руслу, повернув вправо, и предстояло продолжить свое движение ефимовской группе.

Зашуршала разворачиваемая палатка, и темный полог, накрыв прапорщика, соприкоснулся краями с каменистой почвой. Подождав, когда разведчики обожмут края плащ-палатки, Сергей включил джипиэс, и пока светлые и темные точки на электронном экране, обозначающие летающие над миром спутники, собирались в достаточную для снятия координат стайку, он развернул карту и попробовал приблизительно определить точку своего стояния. Все правильно, до места слияния речных вод оставалось совсем ничего. Сняв координаты, Сергей соотнес их со своими соображениями. Судя по данным электронного прибора, до нужного поворота было еще ближе, чем ему думалось, то есть совсем ничего. Сложив карту и отключив джипиэс, Ефимов тихонько скомандовал:

– Убирай!

Брезентовый край плащ-палатки пополз вверх, впустив под себя струю свежего воздуха. После нагретого дыханием подпалаточного пространства он казался не просто свежим, а реально холодным.

– Командир, – первым, кого увидел Сергей, освободившись от брезентового полога, был старший сержант Шадрин. – Там два дома по сторонам ручья. Я, пока вы тут… вот… сходил, посмотрел. Бесполезно, скрытно не пройти. Светло как днем.

– Так. – Сергей, только что разглядывавший карту и вполне отчетливо представлявший окружающую местность, понимал, что другого пути нет. Пока они станут взбираться вверх по отвесным стенам речного берега, наступит утро, и на сам хребет придется подниматься уже днем. Если, конечно, вообще смогут подняться и при этом никто не сорвется и не переломается. – Предложения?

– А, мать ее греб! – не сдержался Шадрин. – А пошли они все нах! Мы, что ли, с вами планировали этот маршрут? Вот и путь идут… все… они… С-с-с-уки. Хотя бы на карту разок глянули, наверняка там вокруг ручья домики понатыканы.

Ефимов угрюмо хмыкнул и промолчал. Он-то эти домики видел, только не придал значения. Может, они давно нежилые? Доверился вышестоящему начальству. Оно-то ведь должно было знать обстановку, раз планировало этот маршрут?! Ведь думали, наверное, решали, куда и зачем, а не просто так ручкой в карту ткнули. Эх, блин, ну как же так-то, господа начальники? Впрочем, и сам хорош! Надо было не просто посмотреть, но и уточнить.

Появилось желание громко и матерно выругаться. На душе стало погано. Утешало лишь то, что о горящих в ночи огнях не подумал не только он. Увы, о них не вспомнил никто из присутствовавших на постановке задач офицеров. А ведь там были и ротный, и почти все группники второй роты. Хотя им-то что, это не их боевая задача, а значит, и не их головная боль…

Из провала безрадостных мыслей Сергея вывел поспешный шепот стоявшего рядом Шадрина.

– Пойдем, командир, где определили. В задницу их, и пусть все видят. Обстрелять, если повезет, не обстреляют, а что «чехи» к нам на засаду не придут, да и хрен с ними. Может, их тут и нет. А может, никто нас и не заметит; ночь ведь, спят.

– Может, – неохотно согласился Ефимов. По всему выходило, что Шадрин прав и выбора у них нет. – А, мать его греб! – повторил он вслед за своим сержантом и, махнув рукой, совсем по-никишински скомандовал:

– Алга!

Заглушаемые бормотанием реки, чуть слышно заскрипели камни, и группа, подгоняемая близостью наступающего утра, двинулась в направлении уже виднеющихся впереди зданий.

Идрис со своими людьми, заночевав в тайном схроне, расположенном сразу же за двором надежного человека, рассчитывал выйти в путь на рассвете. Дело, по которому его отправил амир, не предполагало рискованной спешки. Во всех его действиях не должно было быть места случайности. Все, что ему предстояло сделать, было поэтапно расписано на бумаге и тщательно выучено. Куда, во сколько, как, где. По часам, по минутам, в точности придерживаясь графика. Идрис спокойно спал, зная, что едва забрезжит – его разбудят, но его разбудили раньше. Во дворе остервенело брехала собака.

Все оказалось даже хуже, чем мог предположить решившийся на эту авантюру Ефимов. Дома стояли едва ли не у самого уреза воды… с обеих сторон. Бивший во все стороны свет уличных фонарей слепил. У Сергея появлялась идея расстрелять их из бесшумников, но он быстро отказался от этой мысли. Звуки бьющегося стекла и стук попавших в абажур или столбы пуль (гарантии, что этого не произойдет, не мог дать никто) разбудили бы хозяев почище, чем скрип камней под ногами разведчиков. Оставалась надежда, что в домах все спят и их никто не заметит. Эта надежда рухнула с первым звоном поднимающихся звеньев собачьей цепи. Сидевший на привязи пес, смесь среднеазиатской овчарки и какого-то местного волкодава, лениво поднял морду вверх и первый раз, так, чтобы только обозначить свое присутствие, негромко брехнул. Затем, видимо, недовольный, что потревожившие его сон никак не отреагировали и вместо того, чтобы повернуть назад, как ни в чем не бывало пошли дальше, сердито рявкнул и зашелся в долгом, неприличествующем такому большому псу лае. Спецназовцы, понявшие, что теперь уж точно терять нечего, подхватились и перешли на бег, спеша как можно быстрее покинуть освещенное пространство. Вскоре устье речушки осталось позади, и лишь сидевший на цепи пес продолжал обеспокоенно лаять, а головной дозор разведгруппы вновь перешел на шаг.

Никто не видел, как отдернулась и тут же задернулась занавеска на окошке выходившей окнами на речушку спальни. Человек за окном покачал головой и, сильно сутулясь, шагнул в глубину комнаты.

Когда группа удалилась от освещенного пространства на несколько сот метров и растворилась в темноте утренних сумерек, Сергей догнал впереди идущего Тушина и приказал остановить группу. Светало. Стоило оглядеться, прежде чем решить, как двигаться дальше. Впрочем, выбор оказался небогатый – передвигаться по руслу реки в свете наступающего дня, тем более что их уже могли видеть, было нельзя. Поэтому, остановив группу, Ефимов бросил взгляд вправо, влево, вдоль береговых обрывов.

В сумеречном свете раннего утра изгибы левого берега, находившегося по правую руку от топающих вверх по ручью разведчиков, просматривались довольно отчетливо. И сразу же стало ясно: пути там нет, он слишком обрывист, к тому же изрезан многочисленными большими и малыми оврагами, поросшими колючими кустарниками. Близ русла овраги превращались в многометровые расселины, а выше по склону, там, где они становились мелкими и легко проходимыми, вершина хребта зияла одной большой, покрытой чахлой травой проплешиной. Так что для дальнейшего пути оставался только берег правый, относительно полого поднимающийся вверх и плавно переходящий в заросшее лесом плато. Плохо было только то, что оно было густо заминировано. И если судить по карте минных полей, они (минные поля) в нескольких местах узкими языками спускались прямо к речному руслу. Но сделавший выбор Сергей рассчитывал, что на склоне весенние воды и осенние дожди успели смыть смертоносные штуковины в речное русло. К тому же привычка смотреть под ноги и не ступать куда попало прививалась бойцам еще на боевом слаживании.

«Будем идти, надеясь на собственный опыт и удачу, а там, глядишь, нам и повезет», – подумал Ефимов и махнул рукой, указывая направление движения.

– Чи, чи, чи, – переданная команда побежала по людской цепочке. Шедший в головном дозоре первым рядовой Прищепа обернулся, посмотрел на Юдина, увидев его направляющий жест, кивнул и, забирая влево, начал медленный подъем вверх по склону.

В том месте, где разведгруппа выходила на берег, он образовывал небольшой, сантиметров восемьдесят, обрывчик. Закинув на него ногу и ухватившись левой рукой за тонкую ветку одиночного куста, Ефимов подтянулся и наконец выбрался из речного русла. Светало. Стали видны контуры не только впереди идущего, но и идущего впереди него.

«Глядеть под ноги. Мины», – передал Сергей по цепи и невольно сам опустил взор вниз. Как оказалось, они шли по узкой тропинке, натоптанной тысячами ног. Только ходили здесь не люди, а мелкие коровы и большие темные буйволы.

«Отлично». – Ефимов, впервые встретив на сегодняшнем пути хоть что-то положительное, едва не присвистнул от удивления и радости. И на душе стало чуточку веселее. До точки, определенной комбатом, оставалось совсем ничего.

Место, выбранное командиром второй группы для организации засады, выглядело удачным буквально со всех сторон: с востока, где расположился головной разведывательный дозор, – крутой обрыв с видом на левый (противоположный), очень низкий по сравнению с правым берег и собственно русло небольшого ручья; справа (с южного направления), там, где заняла позиции первая тройка ядра, лес резко обрывался, открывая прекрасный вид на почти лишенный растительности склон; с запада (тут со своими «тыловиками» расположился старший сержант Шадрин) лесной массив пересекала тропа; а с северной стороны, где уже закончила устанавливать мину вторая тройка ядра, тоже лес, но относительно редкий и днем просматривающийся метров на сто пятьдесят, а то и больше. Так что по всему получалось, участок, определенный командиром батальона, Сергей со своей группой перекрывал с лихвой. Вот только впереди был еще целый день, и сидеть вот так, ничего не делая, Ефимову было тоскливо.

– Связь! – приказал он, вынимая из разгрузки карту.

Доставать навигационный прибор Сергей не стал, не было смысла – чтобы определить точку стояния, достаточно было одного места слияния ручьев.

– Записывай, – бросил он вытащившему блокнот Каретникову. – Организовал засаду по координатам Х… У… Без происшествий. Высылаю разведдозор для обследования близлежащей местности. – Сергей умолк, обдумывая предстоящий маршрут поиска.

– Все? – уточнил закончивший писать радист.

– Все, – старший прапорщик чему-то улыбнулся. – Передавай. Я пойду с Шадриным малость потрещу.

– Угу, – закивал головой Каретников и, закончив писать, начал разворачивать радиостанцию…

– Виталь, – Сергей присел рядом с завтракающим сержантом. – Я сейчас возьму одну троечку и пробегусь по окрестностям.

– Командир, – от слов Ефимова Шадрин едва не поперхнулся. – На хрен нужно? Результат, он как удача: повезет – не повезет. Ногами много не вытопчешь. Разве что на мину напорешься. Вон, – сержант кивнул на ствол разлапистого дерева, – нашли.

В первом разломе уходящих в разные стороны ветвей красовались две грязно-зелено-серые «ПФМки».

– А какого… вы их вообще в руки брали? – ругнулся Ефимов.

Собственно, злости в его голосе не было. Тратить нервы? А смысл? Шадрин был далеко не первый, кто поступал подобным образом, так что Сергей даже знал, что сейчас ответит его заместитель.

– Да не взорвутся они, если не трясти. – И, перехватив насмешливо-строгий командирский взгляд: – А так что, пусть бы лежали, пока ночью кто-нибудь по забывчивости в сторонку отлить не пошел?!

– Ладно, проехали, – примирительно отмахнулся Ефимов. – Тут куда ни кинь – все клин: и так, и так плохо. А мины… так со всех сторон минные поля, карту все видели. Конкретно здесь, в этом месте, если судить по карте, мин нет, но как все обстоит в реальности – сам видишь.

– Да уж вижу. – Виталик ковырнул взятой с собой цивильной ложкой в банке гуманитарной тушенки. – Дерьмо, – кивнул он на банку, но есть продолжил.

– Короче, первую тройку ядра я забираю. Назначь людей на их место. Прямо сейчас. Сто пятьдесят девятую беру с собой, а Гришину скажу, чтобы развернул «Северок». Заодно пусть опробует выход на связь. Проверишь. Мы часа три походим и придем. Далеко забирать не станем, пройдем по периметру. А ты здесь без меня… чтоб внимательнее. «Фишки» проверять не забывай, чтоб не утухли. А то тепло, солнышко…

– Командир, все будет спок, – уверенно заявил Шадрин. – Хер кто у меня будет спать, пусть бдят. Вернетесь – тогда пусть дрыхнут.

– Ладно, бывай, – Ефимов поднялся и неторопливо направился к своим радистам.

– Нам мешают, – доложился по радиостанции Идрис Ибрагимов, совсем недавно назначенный правой рукой Хайруллы.

– Не беспокойся, их уберут. Главное, делай все в точности как договорились. – Амир хотел еще добавить, что груз должен быть доставлен в целости и что проходить маршрут следует строго по времени, но поостерегся. Ибрагимов все это знал и так. – И помни: твоя жизнь принадлежит Аллаху! – В словах амира слышалась столь явная угроза, что он даже не пытался ее скрыть.

Идрис непроизвольно сглотнул; ему понадобилось некоторое время, чтобы голос обрел прежнюю твердость.

– Я сделаю все как надо, – заверил он своего командира и поспешно отключил рацию. – Ждем, – объявил он своему помощнику. Тот понимающе кивнул и, закрыв глаза, принялся ждать. А Ибрагимов погрузился в раздумья.

Группу русских засекли их наблюдатели, когда те свернули в русло речушки. Идрис смеялся. Это кто же умудрился додуматься провести разведчиков меж двух ярко освещенных дворов? Или командир группы думал, что в чеченских селах по ночам все спят? Даже собаки? Впрочем, русским с их наглостью могло и повезти. При мысли об этом у Ибрагимова проступил на спине пот. Хорошо, что их человека мучает бессонница. Иначе… Идрис даже не хотел думать, что было бы, если бы не это. Теперь же он вел русских, как ведут на поводке огромную собаку – та вроде бы и бегает вокруг хозяина туда-сюда, а далеко убежать не может. Другое дело, что и хозяин привязан к этой собаке, и тоже не волен делать все, что ему вздумается, к тому же собака огромная и может потащить его за собой и даже свалить с ног. Собственное сравнение Идрису не понравилось, но именно потому, что оно как нельзя точно обрисовывало сложившуюся ситуацию: русские организовали засаду прямо на намеченном им маршруте, и обойти их не представлялось никакой возможности. Справа-слева местность почти непроходимая, плотно минированная, к тому же на выходе и там и там лес своими опушками упирался в русские блокпосты. Все остальное – безлесый, тянувшийся на сотни метров подъем к широкой, соединяющей сразу несколько населенников дороге. И только здесь, где засели эти проклятые спецназовцы, лесной массив густой, хотя и узкой стрелой подходит, тыкается, едва не налезает корнями деревьев на старый, потрескавшийся от времени асфальт, чтобы на другой стороне дороги развернуться широким веером непроглядной чащобы. Спецы почти наверняка собираются остаться здесь и на ночь. Можно, конечно, попробовать обойти их вершиной хребта, но мины, проклятые мины… К тому же единственный удобный спуск в русло ручья по вырубленным в глиняной стене ступеням всего в сотне метров от расположившихся на засаду русских. А если услышат, а если в сумерках утроят там выносной пост? Увы… Идрису хватало осторожности, чтобы не рисковать. Он оставил радиостанцию включенной и приготовился ждать сколь угодно долго. Он доложил. Пусть решают.

– Связисты, – тихонечко позвал вернувшийся к своему рюкзаку Ефимов.

– Радисты, – обиженно поправил его отозвавшийся первым Костя Каретников. – Связисты – они в ПВД сидят, а мы радиостанцию носим.

– Вот что, радист, – беззлобно усмехнулся старший прапорщик, – готовь сто пятьдесят девятую, через пять минут идем в поиск.

– Что ее готовить, – по-прежнему обиженно, но совсем тихо буркнул Костян, и начал подтягивать уже было отпущенные ремни разгрузки.

– Гришин, остаешься здесь, – Ефимов обернулся к лежавшему в тени второму радисту. – Разверни и проверь «Северок», ясно?

– Есть, командир! – с готовностью отозвался тот.

Он хоть и был настоящим – призванным с гражданки контрактником, – но в группе числился вторым номером. По этому поводу Гришин не комплексовал, но всегда с радостью брался за любую работу по своей специальности. То передашь радиограмму-другую, то поболтаешь (пока никто «не слышит») на запасной волне с батальонным связистом) о том о сем, потом перескажешь кому другому полученные из первых рук новости, глядишь, десяток минут и пробежало. Все не так скучно. Если, конечно, в засаде сидеть. Когда идешь – скучать некогда, но на попе сидеть оно все равно лучше, только бы боевые капали…

Минут через десять Сергей со своим разведдозором покинул место засады и, пойдя вдоль обрывистого правого берега, почти сразу же наткнулся на старую заброшенную базу. А вот ведущие вниз с обрыва ступени выглядели новыми, словно недавно кто-то заботливо подравнял и почистил их контуры. Заставив бойцов рассредоточиться, Ефимов внимательно осмотрел и сфотографировал найденную базу. Судя по всему, бросили ее еще в прошлом году. Все три сделанные из веток и пленки шалашика лежали на земле грудой хлама. Единственное подземное укрытие – блиндаж, подмытый дождями, местами обрушился, и теперь вход в него перегораживала обломившаяся деревянная балка. Полусгнившая дверь, видимая за этой балкой и кучей навалившейся на нее земли, была слегка приоткрыта, и за ней виднелась полиэтиленовая пленка, некогда устилающая земляные стены убежища. Вырытые по периметру окопы тоже оказались полузасыпанными. В одном месте земляная осыпь показалась Сергею подозрительно отличающейся от всех прочих мест. Он даже не смог бы сказать, чем именно.

– Чи, Вячин, – тихонечко позвал он разведчика, сидящего к нему ближе прочих, и когда тот обернулся, поманил его рукой: – Иди сюда! Копай.

Вячин стянул с плеча пустой рюкзак с притороченной к нему малой пехотной лопаткой. С неохотой ковырнув землю раз, второй, на третий коснувшись чего-то твердого, спецназовец принялся рыть с удвоенной силой. Вскоре над поверхностью выкапываемой ямы показался большой бачок для мусора, накрепко закрытый крышкой и увязанный в месте соединения несколькими оборотами скотча.

– Кошку, – опередил Сергей уже было приготовившегося вытащить бак Вячина.

– Да… – хотел возразить тот, мол, да кто станет пыхтеть, минируя какой-то бак, но, передумав, повиновался.

Сперва Сергей надрезал скотч, затем зацепил кошкой крышку и, отойдя в укрытие (за толстое дерево), дернул. Кошка слетела, правда, прежде потащив за собой мышку – белую крышку урны. Ефимов вышел из-за дерева, приказал бойцу оставаться на месте, а сам подошел к урне и заглянул внутрь. Лежавшее там вызвало легкое разочарование. Вначале Сергей хотел просто запустить в урну руку и вытянуть на свет божий ее содержимое, но передумал и, кое-как зацепив кошкой саму урну, поспешил все к тому же дереву.

Рывок удался – урна дернулась, качнулась вперед и перевернулась. Из ее утробы вывались на землю несколько разношерстных разгрузок. Среди них ни одной, от вида которой хотелось бы воскликнуть: «Это моя!» Так что Ефимов хмыкнул, пару раз щелкнул фотоаппаратом и кивнул Вячину: «Забирай».

Пятью минутами позже они, спустившись по вырытым в обрыве ступеням вниз, пересекли ручей и, углубившись в лес, пошли в южном направлении. Признаки, подтверждающие наличие в этой местности вооруженных людей, встречались постоянно: то в виде обрывков упаковочной бумаги от пулеметных патронов, горкой лежавших под корнями сломанного грозой дерева; то серым «бисером» наваленных и уже успевших проржаветь гильз; то разорванной упаковкой ИПП и обрывками потемневших от времени бинтов; то брошенной на землю зеленой коробкой из-под пайка, то кучей пустых стаканчиков из-под «Роллтона». Следы были разные, большей частью давние, но попадались и совсем свежие: в одном месте Вячину под ноги подвернулся не растащенный лесным зверьем и не размоченный часто идущими дождями кусок плоской лепешки, в другом на брошенной батарейке от карманного фонарика стояла совсем недавняя дата. Но найти что-либо еще, более стоящее, чем спрятанные в урне разгрузки, им не удалось. Покружив по лесу почти два с половиной часа, разведывательный дозор возвратился к основной части группы.

– Доложи «Центру», – усаживаясь на расстеленный на земле коврик, приказал Ефимов, – что найдена старая база на десять-пятнадцать человек и тайник с шестью разгрузками. Добавь – старыми. А то опять запрашивать «бакшиш» станут. – На слове «бакшиш» боец недоуменно уставился на своего командира, но тот только отмахнулся. – Пиши: старые, требующие ремонта. – Тут он совсем не погрешил против истины, но все же приказал взять все разгрузки с собой. «Отдам старшине. Пусть будут для отчетности». Закончив диктовать радиограмму, расстелил свой коврик и завалился спать.

– Командир… – Голос Гришина, столь некстати будившего только-только уснувшего группника, казался растерянным.

– Я слушаю, – отозвался так и не открывший глаз Ефимов.

– «Центр» в третий раз запрашивает наши координаты.

– Ну, сообщим им в четвертый, – огрызнулся старший прапорщик, совершенно уверенный в точности сообщенных «Центру» координат.

– Там Ханкала матерится.

– И хер с ней, – Сергей открыл глаза и сел.

– Так что им передать-то?

– Как что? Передай наши координаты еще раз, и все, – ответил Ефимов, так и не поняв, по какому поводу сыр-бор.

Вернувшийся через десять минут радист выглядел еще более растерянным и сбитым с толку.

– Командир, вас вызывают, – кивок в сторону стоящей чуть на удалении под скрюченным (наверное, от старости) толстым деревом радиостанции.

– Кто? – Окончательно поняв, что спать ему сегодня не судьба, Ефимов потянулся и начал вставать. Попутно зацепив рукой автомат, он встал на ноги, полностью готовый к действию.

– Ханкала.

– Кто в Ханкале? – протирая рукой глаза, уточнил старший прапорщик.

– Не знаю. Какой-то Шах.

Сергей улыбнулся. Это был позывной майора Виктора Михайловича Шахнова, отрядного направленца.

– Старший Леса на приеме, – взяв в руки гарнитуру, сразу же доложился Ефимов.

– Михалыч, – с направленцем они познакомились в первые же дни пребывания Сергея на чеченской земле и как-то сразу перешли на «ты», начали звать друг друга по отчеству. – Что там у тебя? Прием.

– Не понял, в чем проблема? Прием. – Сергей действительно не понимал, что происходит.

– Ты по каким координатам сидишь? – спросил Шахнов так, как будто в его словах заключалась какая-то подковырка. – Прием.

– На тех, что и передал, а что?

«Наверное, в Ханкале решили, что я заныкался и никуда не пошел, – внезапно осенило Ефимова, – вот оно в чем дело».

– А твой район разведки где? – И опять словно подшучивает.

– Как где? Здесь. – Они уже забывали говорить о готовности слушать один другого, словно разговор велся в одной комнате.

– Где здесь? – похоже, начиная злиться, воскликнул Шахнов. – Херня какая-то! – И уже спокойно: – А дай-ка мне координаты границ района.

Ефимов задумался, вытащил карту и, найдя на ней нужные точки, сразу же начал диктовать координаты. Память на цифры у него была хорошая, и вспомнить их не составило для него большого труда.

– Подожди, – попросил направленец, когда Сергей закончил диктовку. – Будь на связи, я сейчас. – Теперь озабоченным казался сам Шахнов.

Через две минуты он снова вышел в эфир.

– Михалыч, откуда у тебя эти координаты? – озабоченность в голосе направленца сменилась полным недоумением.

– Комбат из горной группировки приехал и перенацелил, – разъяснил Ефимов, уже поняв, откуда дует ветер.

– Ясно, а до этого у тебя какие квадраты были?

Сергей назвал.

– Все верно. Вот что: сейчас уже не дергайся, никуда не уходи, оставайся на месте. Я как-нибудь все утрясу. Рацию не отключай. Понял?

– Понял, – устало отозвался Ефимов, – до связи.

И, отдав гарнитуру в руки Гришина, сердито плюнул на землю. Цена вопроса: забыли согласовать. Подумаешь, накрыло бы беспокоящим огнем артиллерии…

Вестей от убежавшего «утрясать» вопрос Шахнова не было минут сорок. Наконец, в микрофоне зазвучал его возбужденно-запыхавшийся голос.

– Все решил, – довольно возвестил он. – Можешь оставаться на месте до утра, а утром только забрезжит – сразу делай ноги и скоренько, скоренько в свой район топай. Тот, по которому «решение» рисовал. Ну, Михалыч, ну и погрызли же мне из-за тебя яйца! Блин! Полковник орет, генерал орет, и главное, никто не признается, что тебя перенацелили. Так что ты у нас либо предатель, либо «самоуправленец и, как следствие, сволочь», либо «идиот, каких мало». Выбирай что нравится.

– Ничего не нравится, пошли их всех от моего имени на… И комбата тоже.

– А он-то что не сказал? – невольно задумался Шахнов.

– Да не помнит он, наверное, ни хрена! – Злость, начавшая бушевать в душе Ефимова, внезапно ушла, уступив место беспричинному смеху.

– Ясно. Может, он по этому делу, – Сергей представил, как палец направленца щелкает под подбородком, – тебе новую задачу и определил?

– Очень может быть, – согласился Ефимов, и ему стало немного понятней столь хитроумно продуманное «скрытное» передвижение по руслу реки в самый разгар полнолуния.

– Ладно, Михалыч, занимайся делом, только не забудь, как договорились: утром с рассветом. А то меня и впрямь на мелких шахчиков раздербанят.

– Не забуду, – пообещал Ефимов, а сам со злобной мстительностью подумал: «Ладно, ребята! Отсюда я уйду. Но как только выйду в свой «старый» район, так на засаду и сяду, и хрен вы меня до конца БЗ поднимете! Скажу: считаю целесообразным. И все тут».

С этими мыслями он выключил радиостанцию, положил на нее сверху гарнитуру и, улыбаясь своему решению, пошел спать, в деле организации охраны и наблюдения полностью положившись на своего заместителя.

Через несколько часов микрофон «Кенвуда», лежавшего на небольшой прикроватной тумбочке, завибрировал голосом амира Хайруллы. Ибрагимов вскочил с лежака и, схватив прямоугольник радиостанции, поспешно откликнулся:

– Слушаю.

Идрису повезло: в голосе Хайруллы не было обычного для таких случаев раздражения. Казалось даже, что, поднося микрофон к губам, тот улыбается.

– Выйдешь завтра с утра, – приказал он и добродушно разрешил боевикам хорошенько выспаться.

Сергей поднял своих разведчиков, когда заря и впрямь стала еле-еле теплить восточную половину неба. Подводить направленца не хотелось.

– Двадцать минут на все про все, – торопил он людей, попеременно обходя рассредоточенные по лесу тройки, – и начинаем движение.

Зябнущие от свежести раннего утра бойцы слегка поеживались и мысленно материли беспокойного группника. Идти по холодному и еще темному лесу, когда обильно выпавшая роса, стекая по брюкам, затекает в берцы, не хотелось никому. Сейчас бы еще малость поспать (кому пришло время спать) и полежать, завернувшись в плащ-палатку (кому настала очередь дежурить). Ан нет, приходится вставать, наскоро бежать «до ветру», сматывать холодными непослушными руками никак не желающий скручиваться телефонный кабель, идущий к установленной на откосе «МОНке», запихивать вытащенное на ночь имущество, а потом сидеть и ждать, глядя на часы, когда же группник соизволит дать команду на выдвижение.

Но вот все вещи собраны, все готовы. «Вперед!» – небрежный взмах рукой, и людская цепь, собранная и приводимая в движение только с одной целью «найти и уничтожить», начала очередное движение вперед. Шаг за шагом, метр за метром, по израненной, изодранной осколками, истыканной щупами и вспоротой малыми пехотными лопатками, осклизлой под дождями, хранящей в себе чьи-то зарытые тайны и несущей на себе бесчисленные минные поля земле. В ожидании и надежде. В безверии и с верой в Христа и Аллаха, в одном строю. Девятнадцатилетние парни и тридцатилетние мужчины. Грозные, как сама война, упрямые и мужественные в своем упрямстве, умные, расчетливые и готовые к самопожертвованию, идущие на смерть и не верящие в ее приход. Сильные и красивые. Овеянные легендами и много раз отпетые в храмах. Шаг за шагом, метр за метром по земле и дорогам войны. Сколько их было, этих войн, сколько еще ждет впереди? Они первые, они на острие атаки, они в пути, когда все спят. Шаг за шагом, метр за метром идут по земле спецназовцы, и каждый их шаг может стать последним, они это знают и все равно идут. Потому что если не они, то кто? И кто, кроме них?

Хрустнула под ногой ветка, далеко раскатился звук, вызвав недовольство группника и мысленную брань идущих рядом. Вспорхнула с ветки вспугнутая птица, и попадала вниз скопившаяся на листьях роса. Зашуршала, заскребла по рюкзакам и курткам острошипая ветвь шиповника. Осталась за спиной «чеховская» база и скользкие, опасные в утренней темноте ступени. Знал бы тот неведомый человек, чинивший эту странную лесенку, кто по ней пойдет первым. Не для спецназовцев Ефимова делал он эту кропотливую работу. Для своих. Работал на совесть. Подчищая, выравнивая, чтобы уступчиком внутрь к стеночке, чтобы во всю ступню, чтобы и в дождь, и в мороз не соскользнуть, не сорваться. А то, не дай бог, по следам русские волкодавы. Сломавший ногу на руках отряда – верная смерть всем: спецы вцепятся, зажмут как клещами и не отпустят…

Пожурчал за спиной быстрый ручей, побулькала по камням вода и смолкла. Сомкнувшиеся за спиной ветви отделили группу и от отвесной стены, и от речного русла. Век бы вас не видеть! А уже разгорался день, сумерки начинали таять, поднимая над землей холодные хлопья тумана. Сергей достал джипиэс и снял координаты местности. До границы его района оставалось не так уж и много.

«Все, харе», – решил для себя Ефимов и, останавливая группу, поднял вверх руку. Затем, когда бойцы остановились, сделал еще два жеста: «садимся на засаду». И, дождавшись, когда все снова придет в движение, стал выбирать себе место для дневки. Оба радиста последовали за ним. Сергей не любил боевые задания, если они состояли из одного сидения на засадах. Его привлекал поиск, движение, когда, казалось бы, результат всецело зависит от тебя, а не от слепого случая, надоумившего какого-нибудь бандита пройтись по лесу здесь и сейчас, но сегодня он решил отсидеть засаду по полной программе. И потому, что злился, и потому, что уж больно местность была заманчивой: узкая полоса леса, а слева и справа чистое поле – луга со скошенной, а то и вовсе не выросшей травой. Хочешь пройти скрытно – так только по этой полосе, а там бросок через черную ленту асфальта и снова в лес, сплошняком росший на той стороне дороги. И ищи ветра в поле. А по-другому никак, если не хочешь, чтобы тебя увидели, а увидев, навели на тебя артиллерию или авиацию. Тяжело «чехам», не погуляешь вольно по знакомому с детства лесу, но если очень надо пройти из одного селения в другое, то пойдешь именно здесь, по этой узкой полосе леса.

– Что, командир, местечко-то перспективное, – как всегда некстати появившийся Виталик выбил Ефимова из привычной цепи рассуждений.

– Теоретически, – как можно более небрежно согласился тот.

– А по-другому здесь никак. Там и там, – Шадрин ткнул пальцами на юг и на север, – блокпосты омоновцев; у них, говорят, по этим лугам даже минометы пристреляны.

«Откуда у омоновцев минометы?» – подумал старший прапорщик, но спорить не стал. То, что он сам на месте «чехов» не рискнул бы идти по этой открытой местности, было фактом, в дополнительной угрозе минометного обстрела не нуждавшимся.

– До обеда посидим? – с надеждой спросил старший сержант и, сместив со спины вниз поджопник, плюхнулся на землю рядом с командиром группы.

– До утра, – огорошил его группник.

– Лепота! – не стал скрывать своего удовлетворения Шадрин. – Правильно, командир, и толку больше. Удача – она ленивых любит. Умные уже давно заметили: кто больше всех по горам бегает – у того результат меньше. А эти, смотришь: один раз сачканули, второй раз не совсем те координаты передали, сели на засаду, не доходя до места – и глядишь, бац, вот они, «чехи»! Опаньки, результат! Медали и ордена в кармане!

Сергей хмыкнул, спорить не хотелось, тем более что в чем-то сержант был прав. Пару раз банды попадали в засаду именно после того, как группы передавали ложные координаты своего местонахождения. У кое-кого по этому поводу даже появлялись нехорошие подозрения… Впрочем, дальше подозрений дело не шло.

– А я, наверное, последнюю командировку отмотаю и опять в милицию устроюсь.

– Ты мент? – без всякой неприязни уточнил Ефимов. К милиционерам он относился ровно, не хуже и не лучше, чем к людям других профессий. Ну, работа у них такая…

– Старший лейтенант, – с неким оттенком гордости пояснил Шадрин.

А Ефимов подумал: «Ну и везет же мне на старших лейтенантов милиции»! И вслух спросил:

– И почему ушел?

– Ушел? – старший лейтенант милиции криво усмехнулся: – Не ушел, турнули! – И пояснил: – За пьянку. И дядя не помог!

– А дядя – это кто? – осторожно поинтересовался Ефимов.

– Дядя… Дядя – чин, большая шишка, генерал-лейтенант. Захотел бы – отмазал. Не захотел. По правде, задолбался он за меня заступаться. И восстановиться не поможет.

– Думаешь, без его помощи примут?

– Еще как, боевого офицера! – Виталик слегка смутился. – В смысле офицера милиции…

– А, ну да, – понимающе откликнулся Ефимов, а Шадрин продолжал мечтать.

– …Орденоносца и так далее. Примут, никуда не денутся. Вот только зубы вставлю и пить окончательно брошу. А то, – он хихикнул, – опять вытурят.

– Это точно, – не стал опровергать выводы своего заместителя Ефимов.