Дом у янтарной сосны Муратова Ника
– Ты знаешь, что.
– Странно, что именно ты об этом спрашиваешь.
– Ну, именно я увидела сейчас твое лицо. И не говори, что тебе абсолютно безразлично, что там сейчас делает твой юный гений.
– Ты как-то с иронией о нем говоришь.
– Извини. Моя ирония относится не к нему.
– Ко мне?
– Скорее, к вашим отношениями. Прости за любопытство, но ты... ты любишь его?
Кира в замешательстве посмотрела на бывшую золовку.
– Знаю, знаю, что ты думаешь. Но все же... У меня такое ощущение, что ты не столько любишь его, сколько пытаешься любить. Конечно, это не мое дело, ты уж прости меня, знаешь же, что у меня язык без тормозов.
Кира пожала плечами. Как бы ни улучшились их отношения с Женей, все же та остается сестрой ее бывшего мужа, и откровенничать о своей личной жизни с ней она не собирается. Что Женька ожидает услышать? Что Алекс ей дорог и она действительно пытается построить новые отношения, но разве это криминал? Когда-то Кира твердо решила не цепляться за прошлое, за то, что уже не вернуть, и теперь имеет полное право на новую любовь. Пусть не все гладко в их отношениях, но ведь это естественно. Она не собирается признаваться Женьке в своих проблемах и неуверенности! Тем более что Кира и сама понимала, как глупо выглядит. Не будь здесь столько людей, она просто сбежала бы, чтобы скрыть выражение лица.
Женьку кто-то позвал, и она отошла в сторону, оставив Киру в одиночестве. Кира больше здесь никого не знала и вдруг поняла, как чувствует себя Алекс, когда она тащит его на приемы, где он ни с кем не знаком. Она не могла заставить себя подойти к нему, так как не могла гарантировать, что сможет спокойно держать себя с Даниэллой. Кира посмотрела на себя глазами других, незнакомых людей, и на секунду показалось, что она видит в их глазах усмешку, иронию, жалость, словно она притащилась за своим молодым любовником и оказалась брошена им. Конечно, это всего лишь беспочвенные фантазии, но она едва удержалась от слез.
Кира сделала большой глоток вина и глубоко вздохнула. Это глупо, так поддаваться своим эмоциям. И потом, что это на самом деле? Ревность? Или уродливая трансформация комплекса из-за разницы в возрасте? С бывшим мужем она всегда чувствовала себя королевой бала и привыкла наслаждаться этим. И что? Разве это спасло их брак? С Алексом приходится все время оглядываться на мнение окружающих, как бы она ни старалась убедить себя, что не будет этого делать. И что же сейчас гложет ее больше – то, что Алекс стоит с другой девушкой, или то, что девушка эта молода и красива? Опомнись, Кира! Посмотри на ситуацию другими глазами, будь честна с собой! Ты знала, на что идешь, когда приняла его любовь. Ты знала, что игра будет идти порой не по правилам. Ты отдавала себе отчет, что рискуешь. Либо прими как данность, что не сможешь всю жизнь смотреть на свои отношения с позиции возраста, либо...
Алекс в конце концов оставил своих клиентов и направился к ней. Он видел ее лицо, ее глаза, он без слов понял ее состояние. Ему захотелось крепко обнять ее и скрыть от окружающих. Никто не должен заметить отчаяние на ее лице. Он подошел и сжал ее ладони в своих.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Она кивнула и отвернулась. Скажи он ей сейчас что-нибудь другое, разозлись он на ее ревность, она бы разрыдалась прямо тут, при всех. Но он ничего больше не стал говорить, а просто не выпускал ее рук. Она успокоилась. И даже улыбнулась.
– От приступов глупости никто не застрахован, – сказала она, глядя в его глаза. Она увидела в них то, что хотела увидеть.
– Просто некоторые подвержены им больше, чем остальные.
Они засмеялись, и Кира исподволь посмотрела на Женю. Та увлеченно разговаривала с редактором и, казалось, ничего не видела. Если допустить, что ее пытливый взгляд фотографа может упустить хоть одну деталь из того, что ей интересно.
Женька появилась в жизни Киры после такого долгого перерыва, что казалось, вот-вот – и она вновь исчезнет так же надолго. У нее это превосходно получалось – исчезать. Как и у ее брата-близнеца. Но на этот раз Женька, видимо, решила, что исчезать не стоит. Она стала часто наведываться к Кире, приглашала ее на свои мероприятия, они даже стали подругами. Поначалу над этим посмеивались те, кто знал предысторию их отношений, а потом перестали вспоминать былое. Все, кроме Алекса. Он все равно не воспринимал Женю просто как Кирину подругу. Для него она в первую очередь была сестрой Андрея, к которому Алекс странным образом до сих пор подспудно ревновал. Он постоянно ждал, что Женька будет рассказывать Кире об Андрее, напоминать о нем. Но указывать Кире, с кем общаться, а с кем нет, он не собирался, и приходилось мириться с Женькиным присутствием в их жизни. Возможно, если бы его отношения с Кирой портились, он бы старался найти «крайнего», и первой подозреваемой стала бы, несомненно, Женя. Но с Кирой у них все было хорошо, даже на удивление хорошо. Время, когда их лодку штормило, время взаимных упреков и подозрений постепенно сменилось периодом спокойного восприятия того, что они вместе, им хорошо, а от добра добра не ищут.
Родственники Киры воспринимали Алекса очень дружелюбно и по-свойски. Они, скорее всего, еще не считали его членом семьи, но на все семейные мероприятия приглашали их вместе. А уж со стороны Алекса давать оценку Кире было практически некому. Груня считала его выбор заведомо хорошим только потому, что это был его выбор. Относиться к Кире, как к дочке, у нее не получалось. В ее сердце было место только для одного ребенка – для Саши, и все остальные могли присутствовать там только как его друзья. С отцом, Гуровым, Алекс виделся все меньше и меньше. Он не стал рассказывать ему о Мише Таперском. Не видел смысла. Как отец, Гуров все равно потерял свой статус уже давно, еще когда сбежал от них, оставив Алекса.
Таперский повел себя очень мудро. Он не стал навязываться Алексу, не стал играть роль внезапно обнаруженного любящего папочки. После того как он рассказал о своем предположении, он продолжал общаться с Алексом так, словно ничего не произошло, дал ему время все осмыслить и принять решение. Алекс решил не менять фамилию и не делать никаких анализов ДНК. Выяснять, кто его настоящий отец, он не захотел по той простой причине, что боялся разочароваться. Боялся, что окажется чужим Таперскому, и это отдалит его от него навсегда. Гораздо удобнее для всех было предполагать, что Таперский его отец и что Марта именно из-за этого вела себя так безумно. В таком случае жертвы, принесенные Алексом в детстве, казались не совсем напрасными. Было хоть что-то, что могло их оправдать. И приятно было думать, что Таперский считает его своим сыном. Он и сам верил в это. Разрушить одним махом столько новых звеньев в своей жизни только из-за бумажки с анализом? Нет, на это у него просто не хватило духу. И Таперский понял его. Они остались близкими друзьями с тайной, связывающей их больше, чем родных людей.
Словом, Алексу не на что было жаловаться, и Женя ему не мешала. До одного прекрасного вечера, когда ей все-таки удалось разрушить эту идиллию и оправдать опасения Алекса. Она таки напомнила Кире о существовании бывшего мужа! Как всегда, она позвонила, не глядя на часы. Обычно Женя звонила, когда ей было нужно, а не когда было удобно другим. Так считал Алекс. И на этот раз, услышав Кирино «привет, Женька!», он поднес к Кириным глазам часы – полдвенадцатого ночи. Кира кивнула, но даже не посмотрела на Алекса. Она казалась встревоженной. И было от чего.
Женька буквально огорошила ее новостями.
– Кира, мне срочно нужна твоя помощь!
– Господи, что случилось-то?
– Мне нужны визы, и срочно.
– Куда ты собралась?
Женька помедлила с ответом, словно ей было неудобно говорить об этом с Кирой.
– В Африку. Мне очень срочно надо. У тебя связи с посольствами и в МИДе, помоги мне.
– Женя... что-то... – она покосилась на хмурого Алекса. – Что-то с твоим братом, да?
Алекс демонстративно встал с дивана и вышел курить во двор.
– Кристина погибла. Андрей тоже пострадал. Он там, в местном госпитале, но вроде бы вне опасности. Мне очень надо к нему, Кира, очень!
Женька плакала.
Кира села прямо на пол, вцепившись в телефонную трубку.
– Как? Как погибла? А их сын?
– С Глебом все в порядке. Я не знаю подробностей. Несчастный случай. Что-то случилось с яхтой, на которой они плыли. Говорят, надо Андрея вывозить оттуда в нормальную больницу. Да и ребенка забирать. Так что мне срочно надо лететь, понимаешь, Кира? Деньги не проблема, мне бы попасть туда и вывезти их! Как назло, отец сейчас под проверкой, его фирму трясет налоговая, и он невыездной. Места себе не находит от переживаний.
– Представляю... Так где сейчас Андрей?
– В Гамбии.
– Разве не в Сьерра-Леоне?
– Давно уже уехали оттуда.
– Ясно. Я не знала.
Кира соображала, что может сделать, куда звонить, к кому обращаться. Со своим мидовским паспортом она могла бы полететь туда без проблем – визы получила бы прямо в аэропорту. Но с Женькиным паспортом может потребоваться несколько дней на подтверждение визы.
– Мне надо позвонить кое-кому...
– Я знаю, как он тебя обидел, – сказала вдруг Женька. – Не держи на него зла. Нам нужна сейчас твоя помощь.
О чем она говорит? Неужели признает, что он обидел ее тогда? И это Женька, которая всегда была всецело на его стороне и защищала его? Обидел... Хм, это очень мягко сказано – обидел! Перевернул всю ее жизнь, предал, бросил – и все это умещается в одном слове «обидел»?
– Я постараюсь, Жень. Обиды тут ни при чем. Завези мне завтра рано утром свой паспорт и маршрут, а я узнаю, что можно сделать. Это может занять несколько дней.
– Спасибо, Кира. Не думала, что придется обращаться к тебе по такому поводу. Но видишь, как может повернуться судьба.
– Да.
Кира опустила руку с телефоном. Почувствовала на себе взгляд и обернулась. В дверном проеме стоял Алекс. Он пристально смотрел на Киру и молчал.
– Это Женя, – растерянно произнесла Кира. – У них несчастье. Жена Андрея погибла. Женька едет к нему, просит помочь с визами.
– Тебя?
– Да. Ужас какой. Представляешь, несчастный случай.
– Передай ей мои соболезнования.
– Да, конечно.
Кира, как сомнамбула, побрела на кухню и налила себе воды. Алекс подошел к ней и обнял.
– Когда она хочет ехать?
– Как можно скорее. Это ужасно. Просто ужасно.
Алекс молчал. Было видно, как ходят желваки под кожей. Он не был бессердечным сухарем, но смерть далекого ему человека не могла вызвать в нем такую же бурю эмоций, как у Киры. Одно он знал наверняка – Кира теперь еще долго будет интересоваться судьбой бывшего мужа. Пока он был далеко, он не представлял для Алекса никакой опасности. А теперь Женя собирается привезти его сюда. Он будет рядом. Одинокий и несчастный. Когда-то горячо любимый. Когда-то... Кире будет интересно, как он живет. А ему, Алексу, надо будет сделать все, чтобы интерес этот оставался просто интересом.
Глава 24
Новость о гибели Кристины подействовала на Киру сильнее, чем она могла ожидать. Вся ее ненависть к ней моментально растворилась в жалости к молодой, полной сил женщине, оставившей маленького ребенка. Что теперь чувствует Андрей? Что боги позавидовали их счастью и отняли его? Уж кому, как не Кире, было знать, как может страдать Андрей от ударов судьбы. Они пробивали в нем дыры огромных размеров, которые затягивались с большим трудом. Он плохо справлялся с неудачами, и он не мог подолгу находиться один. Ей было искренне жаль его. И его сына. Ей хотелось помочь.
Она принялась поднимать на ноги всех своих знакомых и так забегалась с оформлением документов для Жени, что заметила задержку только на третий день.
– Какое сегодня число, Македонский?
– Семнадцатое, а что? Уже дни не замечаешь, как летят?
– Не замечаю. А зря. Похоже, у нас с тобой проблемы.
– Какие? Забыли заплатить за свет?
– Хуже. По-моему, я беременна.
Алекс так разволновался, что стал бегать вокруг Киры, считать дни, проверять по календарю, все никак не мог поверить. Потом он заметил, что Кира далеко не в восторге.
– Только не говори мне, что ты не хочешь этого ребенка! На этот раз...
– Что на этот раз? Как будто в прошлый раз я была виновата. Ты это хотел сказать?
– Нет. Но на этот раз мы позаботимся о твоем здоровье заблаговременно.
– Мне страшно.
Кире и впрямь было страшно. Если беременность и на этот раз внематочная, то она потеряет и вторую трубу, и возможность забеременеть когда-либо естественным путем. Это не считая того, что она может вообще умереть. Картина. Картина Сережи Тинина! Она и ребенок. Вот что он увидел. И ее отъезд. Далеко и надолго. Связь была настолько очевидной, что по ее телу пробежала дрожь, и кожа покрылась пупырышками.
Кира закрыла лицо руками. Она точно умрет.
– Мне страшно.
– Ну чего ты испугалась? Мы завтра же пойдем к врачу и все выясним. Ну почему ты думаешь, что все так плохо?
Потому что Сережа нарисовал такую картину. Только сказать об этом она не может. Никто не поверит. А может, прав Македонский, а не больной мальчик с богатым воображением? Может, у нее все будет хорошо? Кире так хотелось в это верить, но страх не отпускал ее. Не было мыслей ни о работе, ни о том, что они с Алексом не расписаны – ничего подобного, что было в прошлый раз. Не было даже радости от того, что у нее будет ребенок. Только страх. Страх, что она непременно умрет от этой беременности.
Ночью она практически не спала, ворочалась, не могла сомкнуть глаз. Наутро они поехали к врачу на УЗИ.
– Я ничего не вижу, – сказал врач, вглядываясь в монитор. – Ни в матке, ни в трубе. Какая, вы сказали, задержка? Три дня? Это может быть слишком мало для того, чтобы что-то увидеть. Беременность могла наступить совсем недавно, и ее еще не видно на УЗИ.
– А как тогда узнать?
– Гормональные тесты.
Они направились в ближайшую аптеку и купили тест. Результат был отрицательный. Кира решила, что тест просто бракованный, и заставила Алекса привезти несколько тестов разных производителей. Результат – тот же.
– Может, еще рано? Врач же сказал, что пока даже не видно ничего.
– Да, – вздохнула она. – Завтра сделаю тест еще раз. Помучаюсь еще одну ночь. Если не умру.
– Ну что ты заладила – умру, умру. Ее еще не видно, даже тест не показывает, зато ты все у нас знаешь!
Ее страх передался и Алексу, и он теперь тоже нервничал. И хотя было очевидно, что беспокоиться пока не о чем, оба находились в совершенно удрученном состоянии.
– Лучше представь, какой красивый у нас будет ребенок, – попытался отвлечь он ее. – Будет похож на маму, такой же темноволосый, большеглазый...
– И с такими же дурными мозгами, как у мамы, которая не может даже по-человечески порадоваться за своего малыша!
– Вот это ты метко подметила.
Кира рассмеялась, и тяжесть на сердце отпустила. В конце концов, ну с чего она взяла, что умрет? Ведь Сережа нарисовал ее с ребенком, значит, она родит его. Значит, все будет хорошо! Не может быть, чтобы все ее усилия изменить свою жизнь были напрасны! Она просто не может умереть, когда все так хорошо складывается. И потом – ее сон! Она всегда видела себя во сне счастливой!
Сон. Галлюциноген. Тропическая зараза. Цепочка взаимосвязанных событий пронеслась в голове Киры, и она аж ойкнула от того, что не подумала об этом в первую очередь.
– Алекс, мне срочно надо сходить к врачу!
– Тебе же сказали через два дня прийти?
– Я про другого врача. Мне надо проверить одну очень важную вещь.
Кира ворвалась в кабинет Эммануила Яковлевича без предварительного звонка и предупреждения. Видя, как она возбуждена, он забеспокоился. Решил, что она нуждается в срочной помощи.
– Нет, нет, – успокоила она его, – со мной все в порядке.
– Хм, – усмехнулся Эммануил Яковлевич, – обычно с такими «жалобами» к нам не приходят.
Пожилой врач спустил очки на кончик носа, разглядывая посетительницу. На волосах ее блестели капельки дождя, она разрумянилась от холодного воздуха. Он довольно давно не видел Киру и не мог не отметить, как она похорошела за последнее время. Только вот глаза лихорадочно блестят, и вся она на взводе и слегка не в себе.
– Я к вам со своей давней проблемой пришла. Хотя даже не знаю, имеет ли смысл, но все же... Мне надо удостовериться.
– В чем?
– Помните, я к вам приходила год назад по поводу заразы у меня в кишечнике? Вы тогда заподозрили какие-то тропические лямблии.
– Да, да, – задумчиво протянул Эммануил Яковлевич, – припоминаю. Ты же вроде вылечилась тогда, если мне не изменяет память?
– Вроде вылечилась, но вы тогда сказали, что, возможно, имеет смысл провериться еще раз.
– А что это ты вдруг вспомнила? Уж больше года прошло. Тебя что-то беспокоит?
– Как сказать. И нет и да. Тошнота, головные боли – все прошло еще тогда, я даже и не знаю, было ли это связано с той заразой. А вот сны странные до сих пор снятся. Мистика какая-то, вы не поверите, но я не придумываю – сон повторяется на протяжении всего этого времени, а элементы из него со временем сбываются. Если бы он был просто следствием галлюциногена этого паразита, то вряд ли бы оказался таким жизненным. Скорее, был бы похож на ирреальные фантазии, кошмары. Так ведь?
– Галлюциногены обладают таким широким спектром свойств, что никогда не знаешь, на кого как они подействуют. Но ты, дорогая, не похожа на больную. Посмотри на себя – цвет лица отличный, да и вообще...
– Есть еще проблема. Потенциальная, так сказать. Я жду ребенка.
– Вот это новость! Теперь понятно, почему ты такая возбужденная. Поздравляю!
– Спасибо, – смущенно улыбнулась Кира. – Как-то все спонтанно вышло, я и не планировала. Срок еще совсем маленький. И вообще, я не уверена...
– И это очень хорошо. В таких делах спонтанность лучше всего. Знаешь ли, Кирочка, меня, старого консерватора, подчас смущает, с какой скрупулезностью нынешние женщины планируют детей. Чуть ли не с точностью до секунды! Это тоже ненормально. Должно же хоть немного таинства оставаться в деторождении. – Эммануил Яковлевич вздохнул. – Впрочем, это все риторика, прогресс не остановишь.
Кира терпеливо слушала его рассуждения, ожидая, когда сможет наконец изложить, что ее беспокоит.
– Так что же тебя беспокоит, Кирочка? Все в порядке?
– Да, пока, слава богу, все хорошо. Но ведь я так и не обследовалась тогда – вылечилась я окончательно или нет. А вдруг паразит все еще живет во мне, может и ребенку повредить?
– Резонно, – задумался Эммануил Яковлевич. – Хотя я сильно в этом сомневаюсь, проверить все же действительно стоит. И знаешь что? – оживился он. – Тебе просто несказанно повезло! Один молодой аспирант у нас как раз сейчас работает над тропическими болезнями. Кто-то его спонсировал, и он недавно привез кучу разных реактивов из Таиланда. Наверняка он нам сможет помочь. Сейчас я его приглашу сюда.
Аспирант и впрямь оказался удачей для Киры. Реактивы для определения тропических лямблий у него были. Она сдала кровь и отправилась домой, договорившись встретиться с врачом на следующий день.
– Алекс, я круглая дура, да?
– Попрошу не выражаться в адрес матери моего будущего ребенка!
– Говорю как есть. И о чем я только раньше думала? Ведь давно планировала обследоваться. И Эммануил Яковлевич тоже хорош – обещал позвонить, когда будут реактивы, и забыл напрочь обо мне.
Они сидели у камина, на шкуре новозеландской ламы, привезенной друзьями Киры. Перед ними стоял серебряный поднос с миндалем. Алекс боролся с твердой скорлупой, охотясь за крупными зрелыми ядрами, словно ныряльщик за жемчужинами. Самые удачные он складывал в ладошку Кире.
– А вдруг та тварь с Бали все еще сидит во мне, а я только спохватилась? Вдруг теперь она повредит ребенку?
– Первое, что ты сделаешь, – перестанешь паниковать. На, держи еще, этот точно не горький, видишь, какой крупный. – Алекс передал очередное ядрышко Кире. – Ты еще не знаешь результатов. И врач ведь сказал, что вряд ли ты больна, если чувствуешь себя хорошо.
– Да, но сны! Сны ведь повторяются. По крайней мере до последнего времени повторялись. Иногда, правда, мне вообще ничего не снится.
Кира попыталась вспомнить, когда последний раз видела «свой» сон. Выходило, что прошло уже около месяца. Возможно, гормоны беременности как-то повлияли на это?
– И что, продолжаешь видеть наш дом?
– Да, в основном дом. Правда, не так, как раньше. Раньше все сводилось к деталям самого дома. Еще видела ту студию с детьми из интерната. А теперь снятся разные сюжеты, знаешь, как в обычных сновидениях, всякая всячина, но чаще всего события происходят именно в этом доме. Странно все-таки, что я так к нему привязана мыслями даже во сне.
– Говорят, нам снится то место, где нам хорошо.
Кира пожала плечами. Да, в доме, который она сделала частью своей жизни, ей было хорошо. Вместе с ним она нашла гораздо большее, чем просто новое место для проживания.
– А наш ребенок тебе не снился, ясновидящая ты наша?
– Нет, – засмеялась Кира.
Ребенок ей не снился. Он приснился Сереже Тинину, мальчику-гению, путешествующему в своих снах там, где другим неподвластно бывать. Сама она никогда не видела в своих снах себя в роли матери. Но это не удивляло ее, ведь она не планировала беременность. Что ее удивляло, так это то, что ни разу, ни в одном сне она не видела Алекса. Казалось бы, они так много времени проводили вместе, она много думала о нем, он был важной частью ее жизни, теперь вот она даже ждет от него ребенка – это должно было бы как-то отразиться в ее снах. Ведь ее сновидения имеют свойство настолько тесно переплетаться с реальной жизнью, что уже и не разберешь, то ли сны диктуют реальность, то ли реальность внедряется в сны. Почему же она никогда не видела ничего, связанного с ним? Дом, с которого все началось, стал для них связующим звеном, тем более любопытно, почему там нет Алекса. Вопросы, вопросы...
– Пошли спать, Македонский. Завтра у нас день новостей. Идем на УЗИ, сдаем кровь на гормоны беременности, ждем ответа от Эммануила Яковлевича. Надо выспаться перед поворотным днем нашей жизни.
– Что это тебя на патетику потянуло?
– Беременность. Я тебе еще не такие перлы выдам.
Шутка шуткой, а утро следующего дня и впрямь стало оглушительным. Началось все с того, что, едва проснувшись, Кира обнаружила, что версия о беременности была преждевременна. Тревога оказалась ложной, задержка разрешилась самым банальным образом. В отличие от Алекса, который жутко расстроился, она испытала огромное облегчение.
– Милый, все-таки, мне кажется, такие вещи лучше планировать и думать о них заранее. Знаешь, что я теперь сделаю в ближайшие же дни? Полностью обследуюсь. Чтобы в следующий раз, когда я действительно буду ждать ребенка, не умирать от страха и переживаний.
Алекс кивнул, но как-то без энтузиазма.
– Ты не веришь, что я рожу тебе ребенка? Да запросто! Вот обследуюсь, и вперед! Да хоть в следующий же месяц!
– Ну да, поймать бы тебя на слове.
– Лови. Нет, серьезно, в этот раз я поняла, что морально совершенно готова! Только угроза внематочной беременности меня мучила, но не мысль о ребенке. Честно, честно! Я уже хочу родить ребенка. Все остальное у меня есть.
Она развеселилась и стала тормошить его в кровати. Почему-то было легко и весело на сердце, и она действительно верила в то, что говорила.
Ее веселье прервал телефонный звонок. Звонил Эммануил Яковлевич. Голос его был несколько смущенным, словно он и сам растерялся от полученных результатов.
– Кирочка, ну, могу тебя поздравить, все в порядке!
– Как здорово! – облегченно вздохнула Кира. Еще одна хорошая новость! – Значит, вы были правы, беспокоиться не о чем.
– Прав-то прав, но не совсем. У тебя вообще не было этого заболевания. Не было тропических лямблий. Никогда.
– То есть?
Теперь растерялась и Кира.
– Понимаешь, мы можем определить по крови, есть ли у тебя антитела к данному паразиту. Это такие следы, которые наш иммунитет оставляет в ответ на перенесенные заболевания. Так вот, вышло, что у тебя никогда и не было этого паразита в организме.
– А что же было? Ведь было же что-то, Эммануил Яковлевич! Я же плохо себя чувствовала тогда, после Бали!
– Да это могло быть что угодно – пищевое отравление, усталость, повторяю – что угодно! Теперь мы уже это не выясним, да и нет такой необходимости. Ты здорова!
Кира сжимала трубку, не решаясь задать основной мучивший ее вопрос.
– Так что, Кирочка, извини, что сбил тебя с толку, будь здорова и ни о чем не беспокойся!
– Но как же сны?
– Не забивай себе голову ерундой! Твои сны – это самовнушение. Если бы я не сказал тебе о возможном заболевании, ты бы спала спокойно и ни о чем таком не думала. Теперь внуши себе, что ты здорова, и навязчивые идеи перестанут мучить и тебя, и твои сновидения. Уж поверь мне, старому врачу. Я такие случаи самовнушения видел! Даже живот рос от внушенной беременности, которой не было и в помине!
– Ну, возможно...
Голос Киры звучал неуверенно. В это трудно было поверить.
– Звони, если что!
– Да, да, спасибо. И вам всего хорошего.
Алекс, увидев ее растерянное лицо, тут же забеспокоился.
– Все в порядке? Кто звонил?
– Эммануил Яковлевич. Все хорошо, да. Очень хорошо. Просто замечательно! Я спущусь, выпью воды. Сейчас приду.
Кира сошла вниз и остановилась в зале. Лимонно-желтые стены, картины, высокие окна и свет, много света вокруг. Она придумала себе свой мир. От начала и до конца. Она создала свою мечту и поместила ее в сон, чтобы не забывать, к чему ей надо стремиться. Шаг за шагом она шла к этому моменту, шаг за шагом добавляла недостающие детали к картинке счастья. Ей было хорошо во сне, потому что она знала, что в реальности ей чего-то не хватает, что реальность надо срочно менять.
Кира расплылась в довольной улыбке. Не было никаких галлюциногенов! Единственный галлюциноген, властвующий в ее мыслях и создающий ее сны, – это ее стремление к счастью. К счастью, нарисованному ею самой. Мара знала, о чем говорила. «Разобравшись со своим сном, ты решишь попутно даже те проблемы, о наличии которых еще не подозреваешь». Именно так и произошло. Может быть, она не нашла всего, что искала, но нашла самое главное. Она приобрела веру в то, что если для счастья чего-то не хватает, это можно получить. Если очень захотеть. Если стремиться к этому. Если верить в свои силы.
Она живет в доме из своего сна с дорогим ей человеком, и она счастлива! Она получила все, что хотела. Вполне возможно, что это не любовь всей ее жизни, но она и не просила этого у судьбы. Она хотела лишь вновь обрести себя, найти свое место в жизни, перестать думать о прошлом и начать двигаться вперед. Она получила все это. У нее все есть. На данный момент, конечно. Интересно, сколько продлится это ощущение? Абсолютное счастье – оно не бывает длительным, только мгновенным. Потому что уже в следующее мгновение чувствуешь, что хочется чего-то еще. Вот сейчас она захочет выпить кофе. Но это мелочи. Это не считается. А по большому счету она счастлива. Так бывает либо в конце пути, либо в самом начале, когда все настолько неясно, что и не знаешь, в какие слова облечь свои желания.
А может, заканчивается межсезонье? И она вот-вот перевернет календарь, и начнется новая пора, с новыми вопросами и желаниями? Она получила ответы на многие из вопросов, давно мучивших ее. Но это лишь на мгновение. Живой человек всегда стремится к чему-нибудь. Он не может быть счастлив больше одной секунды. Абсолютное счастье – оно возможно только во сне. В изумительно красивом белом сне.
Ника Муратова
Читать бесплатно другие книги:
