Ради тебя одной Гольман Иосиф

«Скорая помощь» подлетела так поспешно, что любой здравомыслящий человек по идее должен был разгадать спектакль. Однако, видно, не было здравомыслящих среди спешащей к метро толпы. Да и люди шли от деда довольно далеко – метрах в пятидесяти. Только посматривали в сторону инцидента. А на детской площадке у дедова тела ковырялись лишь трое: скулящий «мальчик» да «врач» с «фельдшером», которые, впрочем, вряд ли когда-нибудь бывали в мединституте.

Старика запихнули в краснокрестую «Газель», она быстро развернулась и помчалась прочь, завывая сиреной.

По дороге Ивлиев пришел в себя, что стоило невезучему лилипуту еще одного зуба и трещины в коленном суставе. А деду – лошадиной дозы снотворного, которое все же свалило неугомонного бойца. На сей раз – надолго.

Карлик еще в дороге порывался придушить Ивлиева, но «врач» доступно объяснил, что если старик помрет, то он сделает своего мелкого бойца на метр длиннее. Причем без всякого наркоза. Такое указание «врач» получил от самого главного. «Если старик помрет, всем вам п…ц», – сказал Вепрев на инструктаже. А уж коли Вепрев, только что потерявший племянника, не разрешал по-настоящему трогать деда, значит, на то были серьезные основания.

– Ивлиев обездвижен – это хорошо, – задумчиво произнес Прохоров. – Он у них – душа компании. Без него Береславский вряд ли выдержит давление.

– И еще одна вещь, – сказал Вепрев. Он достал из портфеля пластиковый пакет, вынул из него что-то непонятное, тоже завернутое в полиэтилен.

– Это еще что? – спросил Жаба.

– Это, Анатолий Алексеевич, наш главный сюрприз, – улыбнулся Вепрев. Похоже, не вся информация достигает августейших ушей. Что, безусловно, хорошо.

– Откуда головешки такие вонючие? – неделикатно поинтересовался Прохоров, наблюдая, как на драгоценной столешнице раскладывают нечто, недавно вынутое из костра. Пусть и на полиэтиленчик, аккуратно подстеленный, а все равно неприятно. К тому же остатки действительно пованивали горелой пластмассой. – Что ты принес?

– Что просили, – удовлетворенно ответил Вепрев.

Настроение его поднялось. Племяша, конечно, жалко, но, откровенно говоря, особо родственных чувств он к Голикову не испытывал никогда. Более того, подозревал, что молодой и шустрый Антоша сам метит на его, Вепрева, место. Эти соображения не уменьшают желания поскорее пальнуть в убийцу Антона, но и не делают горе Вепрева истинно горьким. Кроме того, приближенный Прохорова понимал, что за добытую им штуку положено вознаграждение. А с учетом того, что Жаба, при всех его ужасающих недостатках, в интересах дела никогда не был жадным, сумма могла быть приличной. Очень приличной.

– Так что это? – переспросил Прохоров, уже догадываясь, остатки чего лежали на его столе. Если Вепрев догадку подтвердит, то Прохоров простил бы ему даже костер на собственном столе.

– Помните показания Блондина? – спросил подчиненный.

Анатолий Алексеевич недовольно поморщился. Конечно, он помнит. Более того, чтобы дать волю гневу, он лично присутствовал при получении этих показаний, хотя в последние годы подобного себе обычно не позволял.

Вепрев тем временем уверенно продолжил:

– Блондин сказал, что кассета была прямо из видеокамеры. А просматривал он ее через адаптер в обычном видаке. Она всегда в этом адаптере и лежала. Так вот: эксперты считают, что это, – он показал рукой на головешки, – раньше было адаптером со вставленной в него кассетой. А нашел Витя Петров из третьей группы. В камине, на даче Береславского. Сразу после того, как с нее сбежали эти двое. – Вепрев тут же пожалел о конце выскочившей фразы: не надо было мешать победу с унижением – эти сволочи ведь все-таки удрали! Но Прохоров не заметил оговорки. Он был откровенно рад.

– То есть компромат весь выгорел? – удовлетворенно спросил босс.

– Похоже на то.

– Но ведь полной уверенности нет? – уточнил Прохоров. – Что говорят эксперты?

– Если вы имеете в виду содержание кассеты, то ничего не говорят. Все сгорело основательно. Но то, что это адаптер и что внутри была кассета с пленкой, точно.

– Наверное, ты прав, – спокойно заметил босс. – Вряд ли у него было два адаптера. Почему же наш псих сжег пленку?

– В прошлый раз вы назвали его Робин Гудом, – напомнил Вепрев.

– Отличная работа, Костик, – просто сказал босс. – С меня причитается. – Он секунду помолчал. – «Мерс» «двести восьмидесятый» тебя устроит? Цвет морской волны, четырехглазый. Не новый, конечно. Трехлетка. Но на отличном ходу.

«Царский подарок! На такого босса приятно работать! Эта штука стоит не меньше тридцати тысяч!»

– Конечно, устроит, – дрогнувшим голосом поблагодарил Константин. Парочка таких известий – и скорбь по убиенному племяннику сильно приутихнет.

– Это не все, – тоном фокусника добавил Прохоров.

«Господи, что же еще можно придумать?» – разволновался Вепрев.

– Я обещал тебе Эллочку, – улыбнулся Анатолий Алексеевич. – Она твоя.

«Ну уж нет. – Константин сразу спустился с небес на землю. – Только после твоей смерти, Жаба!»

– Нет, – спокойно и твердо сказал Вепрев.

– Ты отказываешься от моего подарка? – изумился Прохоров.

– Да, – еще раз подтвердил подчиненный.

– Но почему? Я же сам тебе предложил!

– Потому что это не машина. Это ваша женщина, и я в принципе не могу претендовать на вашу женщину.

– Ну, как хочешь, – не стал настаивать Прохоров и, довольный, отпустил только что осчастливленного Вепрева. Что ж, и в этот раз парнишка не облажался: Анатолий Алексеевич услышал то, что хотел услышать. Очередная проверка на дорогах пройдена с честью.

«С таким парнем можно работать», – удовлетворенно подумал Прохоров. «Мерседес», конечно, штука дорогая. Но умелый – и при этом готовый на все – подручный тоже дешевым быть не может. Сделка была явно выгодной, с учетом тех последствий, которые могла вызвать злополучная пленка, попади она не в те руки.

Прохоров впервые за последние дни почувствовал себя полностью удовлетворенным. Не безмятежно-счастливым, как в детстве – те ощущения навсегда канули в Лету, – а просто удовлетворенным, не опасающимся какой-то крупной, глобальной пакости.

И тут его сердце забилось, затряслось, разом потеряв правильный такт. Он быстро выгреб из кармана лекарства, проглотил без воды – научился! – три большие разноцветные капсулы. Полегчало сразу, но на всякий случай вызвал Эллочку, и та сделала ему укол. Пока Элла протирала ваткой его уколотое плечо, он ласково потрепал этой же рукой по упругой Эллочкиной попке. Эллочка улыбнулась:

– Давайте не сейчас, Анатолий Алексеевич.

– Почему не сейчас?

– Я только что сделала вам укол. Вам нельзя волноваться.

«Радоваться нельзя – тахикардия началась от радости, – горько улыбнулся босс. – Красивую девчонку трахнуть тоже нельзя – не дай бог, хватит приступ».

– Ты уж придумай как-нибудь, чтобы без приступа, – без обиняков предложил он Эллочке. Та, будучи гораздо опытнее, чем казалась, придумала.

Отдыхая в кресле, приятно опустошенный, Анатолий Алексеевич вдруг подумал о том, что теперь в принципе можно и не гоняться за всякими бешеными спецназовцами и сумасбродными девчонками. Их показания гроша ломаного не стоят без кассеты. А Прохоров на все сто был уверен, что в пакете, принесенном Константином, была именно та кассета. На мгновение он принял решение отпустить влюбленных придурков с миром.

Но – только на мгновение. Потому что в этом мире нельзя прощать подобные попытки противодействия. Прости одного – полезут десятки, справедливо принявшие твою доброту за слабость. Потому что доброта и есть слабость!

И в этот момент зазвонил телефон. Звонил Вепрев.

– Еще чего-то нарыл? – обрадованно спросил Прохоров.

– Включите телевизор, – каким-то странным тоном сказал Константин. – Это важно. Третий канал.

Анатолий Алексеевич щелкнул лежавшим на столе пультом. «Что там еще случилось? Пожар? Землетрясение? Президента свергли?» Экран засветился, и через миг камера нарисовала ехидно улыбающуюся морду… этого придурка Береславского!

– Что он там делает? – вслух спросил Прохоров. Но тут же нашел объяснение: в углу экрана был титр: «Специалисты по рекламе рассказывают». Кроме Береславского в кадре были лишь двое ведущих: один постарше, другой – помоложе, – остальные «специалисты по рекламе» уже, наверное, все рассказали. «Ну и зачем Вепрев панику поднял?» – подумал Анатолий Алексеевич, разом теряя хорошее настроение. Похоже, идеальных подчиненных все-таки не бывает.

– Так что вы имеете в виду? – явно растерянно переспросил Береславского молодой ведущий.

– Только то, что сказал, – холодно улыбнулся Береславский. – Вы спросили меня про прошлые трагические события, а я сказал, что нынешние не лучше. Повторяю: моей фирме, мне и моим близким угрожает очень могущественный человек, член Государственной думы. Его люди уже пытались убить моего сотрудника и похитили второго.

– Может, вы и фамилию назовете? – как-то неуверенно пошел за сенсацией молодой ведущий.

– Не надо никаких фамилий, Ефим Аркадьевич, – мягко сказал более опытный второй. – Мы пришли в эту студию говорить о тонкостях рекламы, а не о детективных фильмах. Для этого есть другие передачи. Кстати, у нас на линии звоночек.

– Если меня не убьют, – улыбнулся Береславский – так улыбнулся, что большинство телезрителей поверили его предыдущим словам, – я обязательно отвечу на звоночек. В следующий раз. А пока разрешите сказать следующее. – И он, повернувшись прямо к камере, глядя точно в глаза Прохорову, отчеканил: – Вы – подлый трус («Неудачно, – мелькнуло в голове Ефима, – аналогия с мультфильмом: «Леопольд, подлый трус, выходи»). Вы украли Ивлиева. Вы угрожали моей дочери. Вы стреляли в мою жену. Я не боюсь вас и буду сражаться с вами до конца. Если меня убьют раньше, чем вы сдохнете, ваше имя огласят мои друзья. У меня пока нет доказательств ваших убийств. Но они наверняка появятся. Желаю вам постоянного страха!

В этот момент наконец-то среагировал режиссер и запустил в эфир настоящую рекламу. Ефим пропал с экрана и больше не появлялся, хотя Прохоров терпеливо досмотрел всю эту мерзость про колготки, прокладки и чудо-йогурт.

– Сволочь, подонок, – пробормотал он. – Ты сам напросился. Ты уже покойник. – Тут только он заметил не положенную на рычаги трубку. – Костик, найди мне его. Срочно! – приказал он.

– А что делать со стариком?

– Нейтрализовать, как и раньше. Но чтобы был жив-здоров, ты понял?

Вплотную ссориться с сослуживцами строптивого подполковника Прохоров не собирался. А за этого героического придурка вряд ли вступится кто-нибудь серьезный. Хотя вред он ему, Прохорову, уже нанес. И огромный вред.

Только одно безусловно радовало Анатолия Алексеевича. Ему брошен вызов. Ему нанесен определенный урон. А сердце стучит четко, без сбоев и выпадений. Удар оно держит лучше, чем удачу. Ну, держись, вонючка! Очень скоро ты пожалеешь о своей доблести.

18. Наталья, Лариска

Барселона

Уродливый, на взгляд Натальи, «Форд-Ка» был выбран дочкой без колебаний, мгновенно, хотя на стоянке агентства проката автомобилей стояло множество автомобилей всех классов, моделей и цветов. И вот уже третий день маленькая желто-зеленая, схожая с патиссоном на колесиках, машинка резво бегала по всей Барселоне, и особенно часто – по центральной ее улице, застроенной старыми, роскошными домами. Это и есть бульвар Рамбла, воспетый многими поколениями испанских поэтов.

Лариска прилипла носом к окну:

– Мама, смотри!

«Чутье на прекрасное у Лариски есть», – с удовольствием подумала Наталья. Девчонка с лету тыкала пальцем в здания, вошедшие в каталоги мировых архитектурных шедевров. Это – знаменитый «дом с костями» работы безумного Антонио Гауди. А это – его же творение, на чердаке которого они вчера с Лариской побывали. Там – музей. Они попали в него поздно вечером, когда народу было мало, и бродили по сумрачным переходам почти в одиночестве. Потом вышли на крышу, где нужно было внимательно смотреть под ноги, потому что мрачноватый гений Гауди совершенно не любил ровных линий, как горизонтальных, так и вертикальных.

– Мам, как классно! – восторгалась пигалица.

Наталье тоже нравилось, но – поспокойнее. Хотя, может быть, все дело в том, что ее любимый остался в Москве. Один и отнюдь не в безопасности. Она подчинилась его приказу, потому что жить с этим человеком и не подчиняться ему невозможно. Но она очень боялась за него и уже близка была к тому, чтобы этот жесткий приказ нарушить. Впрочем, сначала надо разобраться с дочкой. Этим она сегодня и собиралась заняться.

– Мам, мы еще раз сходим в ту церковь? – спросила Лариска. Наталье сейчас было не до архитектуры, но заранее расстраивать дочь не хотелось.

– Если ты хочешь, сходим.

– Конечно, хочу!

Девочка пришла в полный восторг. Она ощутила совершенно физическое наслаждение, когда впервые увидела незаконченные – местные власти так и не удосужились за последние сто лет хотя бы подвести его под крышу, – но от этого не менее прекрасные очертания всемирно известной Саграда Фамилия. Задрав голову, девчонка долго смотрела вверх, на безмолвно взлетавшие каменные ракеты бесчисленных витых шпилей. Именно в этом проекте собора, посвященного Святому семейству, безумный и восхитительный Гауди превзошел самого себя, оставив поколениям потомков возможность проклинать или прославлять его имя.

– Лариска, нам бы надо поговорить, – сказала Наталья, остановившись у очередного светофора.

– Мам, потом, ладно? – жалобно проныла та.

Наталья пожалела дочку, не стала расстраивать ее заранее. Все равно когда надо будет – узнает.

Они нашли свободное место у тротуара, запарковали машину и двинулись дальше пешком. Сейчас, днем, народу было относительно мало. А вот ближе к ночи здесь не то что припарковаться – присесть будет негде.

– Пойдем сначала к морю, – попросила дочь. Она, как и Ефим, обожала большую воду.

«Родственные души», – в очередной раз подумала Наталья. Да и у родных такое полное совпадение интересов встретишь не часто.

Здесь, у порта, Лариска освоила еще одно, ставшее любимым, развлечение: кормление рыб. Рыбы были обычные – не экзотические, красно-сине-желтые, а серенькие. Зато – большие. И главное – плавали не в аквариуме, а прямо у пирса. На брошенный кусочек булки они слетались стаей, как воробьи. Кусок утонуть не успевал: его на ходу раздирала шайка оценивших халяву морских обитателей.

Лариска скормила водным тварям не одну булку, прежде чем позволила увести себя с пирса. Да и Наталья не слишком охотно поднялась с удобной деревянной лавочки, где так покойно было сидеть, пригревшись на непривычно теплом зимнем солнышке.

Они пошли бродить по окрестным улочкам и внезапно набрели на… кота!

– Мама, смотри! – задохнулась от привалившего счастья Лариска. Смотреть действительно было на что. Кот был то ли каменный, то ли чугунный, черный, в два человеческих роста в холке, весь собранный из больших полушарий. Округлое черное чудо получилось веселым и лукавым. Оно игриво взирало на подошедших вплотную россиян.

– Вот это котяра! – восхитилась Лариска. – Я хочу такого же.

– Забирай, – разрешила мама.

Лариска поддержала игру, подошла вплотную и подергала кота за толстенную железную лапу. Наташа громко мяукнула, и дочка в испуге отскочила. Потом, сообразив, расхохоталась. Наталья тоже улыбнулась.

Как здесь хорошо! И как бы было совсем здорово, если бы они гуляли по Барселоне не вдвоем, а втроем.

Они зашли перекусить в одну из бесчисленных барселонских кафешек. Присели за столик. Кафе стояло в стороне от стандартных туристских маршрутов, здесь ели и проводили время обычные барселонцы. А потому меню было только на двух языках – каталонском и испанском, одинаково непонятных для двух российских гражданок.

– Ларисик, – снова начала Наталья, перед этим наугад ткнув перед официантом в пару строк меню. – У нас с тобой есть проблемы.

– Ты уедешь к Ефиму? – спокойно спросила та.

– Ему надо помочь, – ответила несколько сбитая с толку Наталья. – Одному ему труднее.

– Там опять война? – снова спросила девочка.

– Нет, что ты! – ужаснулась Наталья. Она никак не ожидала такого поворота.

– Там война, – сказала Лариска. – Ефима могут убить. Если ты поедешь, могут убить и тебя.

– Ты преувеличиваешь, дочка, – сказала Наталья. – Это же не Африка. Есть милиция, есть друзья. Ефим тоже мужчина крепкий.

– Моего папу убили. Меня взяли вы. Если вас убьют, куда я денусь? – Лариска тихо, без звука, заплакала. Наталья не выдержала, слезы потекли и из ее глаз.

Подошедший официант так и стоял в трех метрах, с тарелками в обеих руках. Каталонец, испанец – разницы нет, если нормальный мужчина видит плачущих женщин. Наконец он подошел поближе, поставил на стол тарелки и что-то спросил.

«Могу ли я чем-нибудь помочь?» На каком языке это было сказано, Наталья не знала. Смысл же поняла прекрасно. И по-русски ответила:

– Спасибо. Мы справимся.

И он точно так же понял смысл ответа. Ободряюще дотронувшись до Натальиного плеча, официант отошел в сторону.

Обед прошел в молчании. Потом, уже не тратя время на прогулки – Наталье в 15.30 нужно было в гостиницу, за ответом, – они прошли к своей припаркованной каракатице и поехали от моря, в гору. Отель был на самом верху, но добрались вовремя.

Сообщение для Натальи – лежало на стойке на ресепшн. Дежурный портье любезно передал даме сложенный вдвое листочек.

Текст на английском извещал госпожу Bereslavsky – после регистрации она поменяла свою фамилию на мужнину, – что место для ее дочери в пансионе на ближайшие три недели зарезервировано. Приезжать можно в любое время. Здесь же, на ресепшн, она заказала авиабилет до Москвы. Вздохнула, узнав стоимость, – гораздо дороже привычных туристских чартеров. Зато через четыре дня – других билетов не было – она будет дома.

Лариска стояла неподалеку, исподлобья наблюдая за всеми мамиными манипуляциями.

– Где ты меня оставишь? – спросила она, когда Наталья с квитанциями в руке подошла к дочери.

– В пансионе. Там хорошо. Помнишь, когда ты в первый день после приезда спала, я туда подъехала?

– Вас не убьют? – спросила Лариска, вдруг как-то сразу ставшая меньше и тусклее.

– Не убьют, – как можно увереннее ответила Наталья. – Мы вернемся за тобой вместе.

– Поклянись!

– Обещаю, – сказала Наталья.

Лариска опять заплакала, Наталья обняла ее, прижала к себе. Вышколенный портье на ресепшн в отличие от официанта крошечного ресторанчика старательно делал вид, что ничего не происходит. Мимо него каждый день проходили сотни чужих судеб, и он не мог – да и не хотел – в них вмешиваться.

Личная жизнь – в хорошем отеле неприкосновенна. Будь то личное счастье или личное горе.

19. Береславский

Москва

В такую погоду, да еще с ветром и снежной крупой в лицо, в Кусковском парке гуляют только истинные любители усадебной архитектуры. Ефим любил Кусково всегда. Он испытывал искреннее чувство к господам Шереметевым, построившим этот замечательный полуприродный-полуантропогенный памятник тому, как надо жить в ладу с окружающим миром. В самом деле, как этим можно не восторгаться? Величественный дворец стоял прямо перед огромным озером. Даже сейчас, когда оно покрылось льдом, это было красиво. А летом? В гамму добавлялась яркая зелень травы, синь неба и его отражения в воде, приглушенные темно-зеленые оттенки окружающего леса. И белые лебеди, спокойно рассекающие тихую гладь озера. Красота, чего там говорить.

Он приехал в Кусково довольно рано. По дороге часто озирался по сторонам, но ничего подозрительного не приметил. В принципе он сам напрашивался на скандал. В его интересах было поскорее пообщаться с пока неведомым врагом, чтобы хотя бы понять, чего от него хотят. Психический склад Береславского был таков, что процесс ожидания в определенной степени его деморализовывал. В драке – да, на него смело можно было положиться. Но ожидание пагубно действовало на темпераментную натуру.

Пожалуй, этим в значительной степени объяснялось вчерашнее выступление по «ящику». Получившееся практически спонтанно, оно здорово подлатало его уверенность в своих силах. Ефим даже не ожидал такого потока звонков и предложений, обрушив-шегося после эфира. Домашний и несекретный мобильный буквально разрывались от вопросов, советов и теплых пожеланий. Ничего полезного из них пока извлечь не удалось, но, во-первых, моральная поддержка в подобной ситуации дорогого стоит. А во-вторых, как сложится ситуация завтра – никто не знает. Так что помощь, предложенная друзьями из СМИ, коллегами по рекламному бизнесу и просто хорошими знакомыми, была отнюдь не пустым звуком.

Кое-что выстрелило и фактически. Разволновавшийся за друга Кунгуренко прислал ему помощника, некрупного, можно сказать, даже мелкого, но плотно сбитого парня. Дима – так звали старлея – объяснил, что он здесь неофициально, хотя и вооружен. После чего потребовал постановки задачи.

Ефим сформулировал четко: до 12.00 – охранять его от всяческих нежелательных контактов, кроме одного. О желательном контакте Береславский предупредит Диму поднятой кверху правой рукой. После 12.00 Дима должен был удалиться. Ефим не стал ему объяснять, но после 12.00 Береславский собирался сделать все, чтобы посланники неведомого, но ужасного Прохорова смогли его захватить.

Магическая цифра «12» появилась просто: дело в том, что в 11.00 у него была назначена встреча с Велегуровым, позвонившим наконец по секретному телефону. Кусково с его огромными, отлично просматриваемыми просторами и возможностью ухода через лес было отличным выбором для конспиративной встречи.

Чтобы его не засекли прямо от дома, Ефим провел ночь в гостинице. Устроиться оказалось легче легкого: зазывалы сами приглашали всех около выхода из метро. Паспорт не требовался. Машину Ефим оставил на платной стоянке. Кто их знает, этих зазывал: может, тоже сливают информацию его всемогущему врагу. Пусть лучше думают, что Ефим вышел из метро и машины не имеет.

Конечно, ничего с ним ночью не случилось, тотальной слежки не может позволить себе даже государство, не то что отдельные государственные деятели. И Ефим, пару раз проверившись контрольными остановками, за час до встречи уже был в Кускове. Из «оружия» у него с собой был только любимый Canon-IV, снаряженный чудовищно большим, пятисотмиллиметровым, объективом. В Кусковском парке человек с профессиональным фотоаппаратом не казался чем-то экзотическим, а этот объектив вполне мог заменить средней силы подзорную трубу. Да еще малюсенькая радиостанция уоки-токи, действующая в городе метров на пятьсот, и то если по дороге не встретится железобетонная стена. За городом, на природе, такая «машинка» размером с сотовый телефон била на три, а то и на пять километров.

Ефим попросил Диму подежурить у главного входа и в случае появления подозрительных гостей предупреждать его по рации. С тех пор Дима вызывал его четырежды, но Береславский, посмотрев на граждан через свою замечательную оптику, не находил в них ничего подозрительного.

Он славно погулял по парку, обошел мимо замечательного, розового на белом – все вокруг было заснежено, – главного корпуса. Чтобы скоротать время, а также не сильно выделяться среди немногих экскурсантов, сам прошелся по залам, предварительно надев смешные бахилы с мягкой войлочной подошвой.

Странное дело, прогулка по старинному дворцу привела его в наилучшее расположение духа. Он очень легко представил себя в том времени. Спокойная, размеренная жизнь. Удобства, правда, соответствующие – большинство во дворе, – но так ли это важно, если вокруг тебя суетятся полсотни желающих тебе угодить людей?

Да, в то время не было автомобилей, фотоаппаратов и компьютеров, столь любезных сердцу Береславского. Зато были лошади, которых Ефим тоже обожает, а одной даже владеет лично. Он представил себе, как на собственной лошади – будь она лет на двадцать моложе – подъезжает на званый вечер к Шереметевым. У дома горят привязанные к столбам смоляные факелы – электричества и в помине нет. Кареты подкатывают по закругленному каменному пандусу прямо к главному подъезду. Отсюда и слово такое – подъ-езд! Торжественные лакеи подхватывают сброшенную на ходу с барского плеча соболью шубу. А в большой зале-театре уже музицируют крепостные музыканты, исполняя приятную популярную музыку модных в их XVII веке композиторов. И крепостные девушки-служанки разносят вкусные сладости и крепкие напитки, бросая на гостей многообещающие взгляды.

«Это я хватил, – остановил себя Ефим. – Больше напоминает современный прием в новорусском коттедже с приглашением недорогих артистов».

Но все равно хорошо: тихо, душевно, спокойно. Никаких тебе «боингов», врезающихся в дома, озоновых дыр и ублюдков прохоровых, намеревающихся резко сократить твою такую приятную и интересную жизнь.

Вспомнил про Прохорова, и настроение снова похужело. Справедливости ради и для спасения репутации своего века Ефим все же додумал фантастическую думу до конца, старательно вспомнив, что и в те замечательные времена были свои, специфические проблемки. Скажем, некоторых гостей этого бала после его окончания – а то и не дожидаясь – могли оттащить в Тайную канцелярию или какое-нибудь Третье жандармское управление и отвесить после соответствующих судебных процедур четверть века каторги. А если чуть раньше – поднять на дыбу или вырвать ноздри, что тоже не сахар. А помазанника божьего, императора, после многих лет преклонения и почитания умели так стукнуть золотой табакеркой по голове, что после этого уже можно было и не душить – все равно бы помер.

Нет уж, лучше оставаться в своем времени. Так спокойнее. По крайней мере знаешь, чего ожидать. И ноздри целее будут.

Он снял ужасные бахилы, застегнул куртку и вышел на улицу. До встречи с Велегуровым оставалось менее получаса. Ефим хотел заглянуть на выставку стекла в бывшей графской оранжерее, но передумал – времени явно не хватало. Поэтому зашел в так называемый голландский домик, уж точно похожий на современный коттедж откуда-нибудь с Рублевского шоссе. Там насладился старыми картинами на морскую тему, потрогал синие печные изразцы и, взглянув на часы, двинулся встречать Велегурова.

Сергей нашел его сам, придя отнюдь не со стороны главного входа, откуда его высматривал Ефим.

– Привет, Ефим Аркадьич! – сказал Велегуров, совершенно неожиданно появившись со спины, от леса. Он был в какой-то неприметной одежонке и сейчас никак не напоминал бывшего боевого офицера. Напряженный и жесткий.

– Здорово, – обрадовался, отойдя от первого испуга, Береславский и поднял вверх правую руку, чтобы старлей Дима неадекватно не среагировал. – Как твои дела?

– Хуже некуда.

– Почему? – расстроился Ефим.

– А вы не знаете? – недоверчиво спросил Велегуров. – Вы ничего не знаете про вашего друга?

– Ты Борю Прицкера имеешь в виду?

– Конечно, – с раздражением ответил Сергей. – Я боюсь, Альки уже нет в живых.

Он как-то странно сглотнул, и в его глазах появилось выражение, которое еще больше расстроило Береславского. Смелости и навыков может быть много, но если человек идет в бой с таким настроением, то максимум, на что он способен, – дорого отдать свою жизнь. А вот победу добудет вряд ли. И тут до Ефима дошло, что Велегуров знает только первую часть истории Борьки Прицкера. И слава богу, потому что, если бы он продолжал туда названивать, могли выйти неприятности. Кто знает, может, прослушку все-таки поставили.

– У них все в порядке, – сказал Ефим.

– Как – все в порядке? – переспросил Велегуров. Было видно, как на глазах «качается» его психика: от надежды к безнадежности и обратно.

– Успокойся, – взял его за плечо Береславский. – Там все нормально. Я сам подобрал Альку после налета.

– Где она сейчас? – Сергей даже фразу четко не смог выговорить – спазм мешал.

– У Борьки. Я не знал, куда ее спрятать, и решил, что снаряд дважды в одну воронку не упадет.

– О господи, – никак не мог прийти в себя Велегуров. – О господи!

– Успокойся! – уже жестче сказал Береславский. – Кто из нас солдат? Кончай истерику.

– О господи, – в третий раз повторил Велегуров, но было видно, что чудовищное напряжение, сковывавшее его последние двое суток, постепенно спадало. – Прости меня, Аркадьич.

– А чего ж ты не звонил? – недоумевал Береславский.

– По рабочему – боялся. А секретный номер был у меня в мобиле.

– И что?

– Разрядился – вот что! – уже с улыбкой сказал Велегуров.

– Ну так зарядил бы!

– Это вы дома живете. А я – в коллекторе. И деньги у меня кончились.

– Но ты же позвонил в итоге? Где-то взял зарядку?

– Не поверите, у бомжа нашел, там же, в теплосети, – наконец заулыбался Сергей.

– Бомжи с мобилой, это к чему? – тоже засмеялся Ефим. И тут сообразил: – Слушай, давай я тебе денег дам.

– Не откажусь. Только когда верну – не знаю.

– Не переживай. – Ефим выгреб почти все наличные – приличную сумму – и отдал кредитную карту «Visa».

– А картой не опасно? – задумался Велегуров. – Ведь меня активно ищут!

– Не думаю, – сказал Ефим. – В магазинах не используй. Снимай с банкомата. Код очень простой: тридцать шесть девяносто три. Запомнишь без записи.

– Спасибо, Ефим Аркадьич.

– Не за что, Сереж. Ты вчерашний мой эфир видел?

– Вы издеваетесь? – не выдержал Велегуров. – Я под теплотрассой сплю. Там нет телевизора.

– Ну, мобильники же есть, – невозмутимо ответил Береславский. – Короче, я в прямом эфире наехал на Прохорова.

– Зачем? – не понимая, спросил Сергей.

– Я хочу, чтобы он что-нибудь по отношению ко мне сделал. Пока он только пугает. Лариску подвезли из школы. Окно в нашей спальне прострелили. Плюс Борька. Плюс дача. Непонятна цель, понимаешь? Мне кажется, они чего-то сами боятся. Как будто мы имеем то, что их пугает. Только мы не знаем что. Вот я и хочу узнать.

– Мы знаем что, Ефим Аркадьевич, – тихо сказал Велегуров. – Но уже не имеем. – И рассказал о видеокассете, о встрече на даче. Только об инциденте у своего дома умолчал. И о смерти Голикова тоже. Не потому, что не доверял Ефиму, а просто не считал нужным обременять его лишней и, возможно, опасной информацией.

– Хреново, – подытожил Ефим. – Они думают, что мы опасны, и пытаются нас уделать. А мы не опасны. И к тому же нам нечем защищаться. Ладно. Я все понял: мне необходимо с ними встретиться. Если они поймут, что они вне опасности, может, отвяжутся от нас.

– Попробуйте, – сказал Велегуров. – Но, боюсь, не отвяжутся. Дать вам оружие?

Ефим замешкался. Неправильно истолковав его замешательство, Сергей добавил:

– Он совсем маленький. «ПСМ». Но не такая уж и игрушка. Пульки на маленькие бутылочки похожи. Так эти бутылочки даже легкие жилеты пробивают. Раздвигают полиамидные нити. Я объясню, как стрелять. Наши гады на все способны, лучше быть вооруженным.

– Нет, Сергей, не надо, – ответил Береславский. Он с содроганием вспомнил, как почти два года назад стрелял из «глока» вслед убегавшему человеку. Отвратительнее состояния, как после той чистой победы, он в своей жизни не испытывал. Нет, Береславский не пацифист в безграничном понимании этого слова. И, защищая своих близких, способен убивать. Но пока, на его взгляд, до этой стадии дело не дошло. Пока его только пугают. А значит, брать в руки оружие рановато.

– И еще, – сказал Ефим. – Как можно спать под теплотрассой? Давай подумаем, куда тебя пристроить. Я сегодня в гостинице ночевал – даже паспорт не спросили.

– С деньгами я и не собираюсь спать в подвале, – успокоил его повеселевший Велегуров. – Не волнуйтесь, Ефим Аркадьич, все будет в порядке. – И вдруг изменившимся голосом спросил: – А Алька точно жива?

«Его и в самом деле надо лечить, – с жалостью подумал Ефим. – Нервы у парня – никуда».

– С Алькой все в порядке, не переживай, – повторил он Велегурову. – Только не вздумай ей звонить. Если их слушают – заложишь.

– Я в форме. Все отлично, – резковато ответил Сергей. Опять другой человек! Они попрощались и пошли в разные стороны, но Ефим так и не понял, способен ли Сергей к боевым действиям.

Он еще погулял по примороженной усадьбе, подышал свежим, как будто деревенским, воздухом. Выгуляв установленные им самим полчаса, потихоньку направил стопы к выходу. Именно в этот момент раздался зуммер вызова. Ефим даже не сразу понял, что проснулась его рация.

– Тут джип подозрительный, – негромко заговорил Дима. – Черная «Тахо». И три парня. Очень характерные.

У Ефима екнуло сердце. Неужели по его душу?

– У «Тахо» битая крыша? – спросил он.

– Нет, вроде нормальная, – после короткой паузы ответил старлей. Береславский даже расстроился: на их черные джипы туннелей не напасешься. С другой стороны, он сам все сделал для того, чтобы его поймали. И все же идти в западню не хотелось. Даже «не хотелось» – совсем не то слово. Береславский конкретно боялся пойти навстречу выследившим его бандитам.

«Сегодня – выходной, – судорожно искал себе оправдание Ефим. – Имею я право на отдых? А если меня бить начнут? В выходной – это особенно несправедливо. Нет, я еще не готов». Ему было стыдно, но страх пересилил логику. Он нажал кнопку вызова.

– Слушаю, – сказал Дима.

– Сколько их?

– Я же сказал – трое.

– Диспозиция?

– Один у входа, двое пошли внутрь.

Ефим, притаившийся за углом дворца, уже и сам видел этих двоих. Зыркая по сторонам, крепкие мужики неспешно шли по главной аллее. Еще сто метров – и Ефим незамеченным может рвануть к выходу. Он так и собирался сделать. Вопрос только в том парне, что сторожил ворота. Они же наверняка заметили на парковке его «Ауди».

– Дим, ты можешь отвлечь часового?

– Легко, – откликнулся Дима.

– А «Тахо» обездвижить?

– Не проблема. – Для опера Димы проблем, казалось, вовсе не существовало.

«Хорошие кадры у полковника Кунгуренко», – подумал Береславский. И, дождавшись, когда бандиты скроются за противоположным углом дворца, неуклюжим галопом понесся к выходу, прижимая локтем качавшуюся огромную фотосумку.

Дима, как выяснилось, не подвел. Он не стал мудрить, а просто подошел к третьему «быку» и открыто поинтересовался:

– Хочешь в морду?

Тот даже рот раскрыл от изумления. И, чтобы изумленный боец не счел предложение шуткой, старлей Дима нанес чудовищный, отработанный рингом до автоматизма апперкот с правой. Рот с треском закрылся, и часовой на все туловище грохнулся в снег. Свидетелей замечательной Диминой победы не было.

Дима подошел к телу, засунул ему в рот его же собственную перчатку и отволок бывшего часового за будку, в которой летом продавали пирожки. Именно в момент этого действия мимо Димы рысцой пробежал Ефим. Береславскому казалось, что он быстро мчится, но Дима только головой покачал и понял, что в черной «Тахо» следует проколоть не одно колесо, как он поначалу намеревался, а все четыре. В этом случае у Ефима будет шанс смыться.

Старлей принялся дырявить баллоны, краем глаза наблюдая, как «Ауди», выплюнув из выхлопных труб облачко белого дыма, разворачивалась на выход. Одновременно тренированный Дима видел двух бегущих от дворца крепких хлопцев. Это не заставило его заторопиться. Лишь испоганив четвертое колесо – бедная «Тахо» тяжело осела чуть не на пузо, – опер разогнулся, бросил взгляд вслед довольно далеко умчавшейся «аудюхе» и спокойно направился к своему старенькому «жигуленку». Не спеша завел его, аккуратно вырулил к съезду и под мат приблизившегося неприятеля удалился, оставив преследователям лишь вонь от сгоревшего в движке из-за выработанных маслосъемных колпачков машинного масла.

Страницы: «« ... 7891011121314 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Не успел Федя Фокин переехать на новую квартиру, как сразу же с ним начали происходить странные собы...
Начались мелкие и крупные неприятности в день рождения Жанны. Она уронила торт, и именинные свечи пр...
А все так хорошо начиналось! Впереди было несколько дней весенних каникул, которые верные друзья Фед...
Судьба, похоже, всерьёз решила испытать Грэга Нортона на прочность. Сначала – три года альдебаранско...
Главным материалом февральского номера выступает сводный тест «Флэш-накопители и карты памяти: самые...
Главным материалом январского номера стал проект «2010: панорама технологий», представляющий наиболе...