Случайная вакансия Роулинг Джоан

X

Чтобы наверняка успеть в Хиллтоп-Хаус к пяти, Эндрю планировал выехать из Ярвила в половине четвертого. Пупс дошёл с ним до автобусной остановки, а потом вдруг заявил, что ещё поболтается по городу.

У них с Кристал была предварительная договорённость встретиться в торговом центре. Он неторопливо шагал в направлении магазинов, раздумывая о затее Эндрю и пытаясь определить свою позицию.

Надо было признать, что его не просто поразило, а чем-то зацепило это событие. Эндрю в одиночку продумал всё до мелочей и провернул дело без сучка без задоринки, просто на зависть. Пупса слегка кольнуло, что Эндрю с ним не поделился; из этого он заключил, что такая секретность была, вероятно, небеспричинной. Виделось в ней что-то скользкое, чересчур изощрённое; более аутентичным поступком было бы высказать Саймону всё в открытую, а то и пригрозить, разве не так?

Спору нет, Саймон — порядочное дерьмо, но в нём, несомненно, присутствует аутентичное начало: он делает что хочет и когда хочет, без оглядки на общество и на дурацкие условности. Пупс задался вопросом, не переменить ли своё отношение к Саймону, который ценит грубый, пошловатый юмор, особенно шуточки в адрес лохов и слюнтяев. Он и раньше говорил себе, что лучше уж такой отец, как Саймон, — вспыльчивый, непредсказуемый, равный противник, достойный неприятель, — чем такой, как Кабби.

А с другой стороны, Пупс не забыл ту банку с креозотом, зверскую морду и кулаки Саймона, ощущение горячей струи, сбегавшей по ногам на пол, а также — что самое позорное — своё отчаянное желание прижаться к Тессе и найти у неё защиту. Всё-таки он ещё не полностью переборол собственную уязвимость, если сочувствовал жажде возмездия, охватившей его друга.

Итак, мысли его проделали полный круг: Эндрю совершил дерзкий, изощрённый поступок, чреватый взрывными последствиями. Пупс опять слегка огорчился, что этот план разработал не он, а кто-то другой. Он старался искоренить в себе обывательскую зависимость от слов, но как же трудно было отказаться от своего отточенного навыка! Ступая по отполированным подошвами плитам к дверям торгового центра, он невольно сочинял фразы, способные разбить в пух и прах самодовольные притязания Кабби и выставить его нагишом на потребу глумливой толпе…

Кристал тусовалась с ребятами из Филдса в центральном проходе, у скамеек между отделами. Пупс узнал Никки, Лианну и Дейна Талли. Он не растерялся, не стал собираться с духом, но продолжал, засунув руки в карманы, двигаться с той же скоростью под любопытными, недобрыми взглядами, которые ощупывали его от макушки до кроссовок.

— Всё путём, Жирдяй? — окликнула его Лианна.

— Всё путём? — откликнулся Пупс.

Лианна шепнула что-то на ухо Никки; та прыснула. Кристал, порозовев, энергично жевала резинку, откидывала назад волосы и поддёргивала спортивные штаны.

— Всё путём? — обратился Пупс к ней в отдельности.

— Ага.

— А мамаша твоя знает, что ты здесь отираешься? — спросила Никки.

Все навострили уши.

— Естественно. Она меня сюда и подбросила; сейчас в машине ждёт, — спокойно ответил Пупс. — Иди, говорит, сынок, перепихнись по-быстрому, а потом домой поедем чай пить.

Все загоготали, кроме Кристал, которая взвизгнула, хотя и не без удовольствия:

— Хиляй отсюда, наглая морда!

— Самокрутки смолишь? — фыркнул, приглядевшись к нагрудному карману Пупса, Дейн Талли.

На губе у него чернел здоровенный струп.

— Ну, — процедил Пупс.

— Мой дядька тоже балуется, — сказал Дейн. — Лёгкие себе убил.

Он лениво поковырял корку.

— Куда это вы намылились? — полюбопытствовала Лианна, переводя взгляд с Пупса на Кристал.

— Там видно будет, — ответила Кристал, не переставая жевать резинку и косясь на Пупса.

Он тоже не стал уточнять, а только указал большим пальцем в сторону выхода.

— Пока, — громко сказала Кристал своей компании.

Пупс небрежно махнул рукой и пошёл своим путём; Кристал поспевала рядом. Им вслед полетели смешки, но ему было плевать. Он знал, что не ударил в грязь лицом.

— Мы куда? — спросила Кристал.

— Там видно будет, — ответил Пупс. — Куда ты обычно ходишь?

Кристал на ходу пожала плечами, не переставая жевать резинку. Они вышли из торгового центра и двинулись вдоль по главной улице. Неподалёку была парковая зона, где они уже находили укромные уголки.

— Тя правда маманя подбросила? — спросила Кристал.

— Обалдела, что ли? Я на автобусе приехал.

Кристал не обиделась; она косилась в витрину на их отражение. Худющий и нескладный, Пупс был школьной знаменитостью. Даже Дейн соглашался, что он прикольный.

«Дура ты, он тебя просто использует, — три дня назад бросила ей Эшли Меллор на углу Фоули-роуд, — потому что ты поблядушка, как твоя мать».

Эшли когда-то была в их тусовке, но потом они с Кристал сцепились из-за одного парня. Все знали, что у Эшли мозги набекрень: она была подвержена истерикам и приступам ярости, а в школе «Уинтердаун» занималась по вспомогательной программе и состояла под наблюдением психолога. Но ещё более красноречивым доказательством слабоумия Эшли служило то, что она осмелилась, не имея никакой поддержки, атаковать Кристал на её территории. Никки, Джемма и Лианна зажали Эшли в углу, и Кристал отметелила её так, что не оставила на ней живого места, а напоследок сбила себе в кровь костяшки пальцев о её зубы.

О последствиях Кристал не думала.

«Текёт и воняет», — говорила она про Эшли и всю её родню.

Однако слова Эшли задели её за живое, а потому ей было как бальзам на душу, когда Пупс на следующий день подошёл к ней в школе и впервые назначил свидание в выходные. Она тут же похвасталась Никки и Лианне, что в субботу встречается с Пупсом Уоллом, и порадовалась их недоверчивости. А самое-то главное: он действительно появился в назначенное время (полчаса туда-сюда роли не играло) перед всей их тусовкой и увёл её с собой. Получилось, как будто у них всё тип-топ.

— Ну, чем ты занималась? — спросил Пупс после паузы, когда они поравнялись с интернет-кафе.

Он понимал, что нужно поддерживать видимость общения, хотя все мысли его были о том, сумеют ли они найти укромное место. Ему не терпелось подкурить вместе с ней — любопытно было узнать, какие потом будут ощущения.

— К бабуле в больницу ходила; её удар хватил, — сообщила Кристал.

В этот раз бабуля Кэт даже не пыталась разговаривать, но, как показалось Кристал, чувствовала её присутствие. Терри, конечно, отказалась ездить в больницу, и Кристал целый час сидела у бабулиной кровати одна, пока не настало время уходить.

Пупса интересовали подробности жизни Кристал, но лишь в той части, которая относилась к реальной жизни Филдса. А посещения больницы были ему до лампочки.

— Между прочим, — добавила Кристал, лопаясь от гордости, — у меня интервью брали, для газеты.

— Что? — Пупс не поверил своим ушам. — На какой же предмет?

— Да про Филдс, — ответила Кристал. — Я ж там выросла.

(Журналистка в конце концов застала Кристал дома и с неохотного разрешения Терри повела её дочь в кафе для беседы. Она допытывалась, помогло ли Кристал обучение в начальной школе Святого Фомы и как оно отразилось на её жизни. Похоже, ответы Кристал вызывали у неё лёгкое раздражение, если не досаду.

— Какие у тебя оценки в школе? — спрашивала она.

Но Кристал, как назло, отвечала уклончиво.

— Мистер Фейрбразер полагал, что школа расширила твои горизонты.

Кристал не знала, что сказать насчёт горизонтов. Думая о начальной школе, она вспоминала свою любимую спортивную площадку и раскидистое каштановое дерево, с которого каждую осень сыпались крупные, блестящие конские каштаны, каких она прежде не видела. На первых порах ей нравилась школьная форма, потому что в форме она выглядела как все. Она гордилась, что имя её прадеда можно прочесть на военном мемориале в центре главной площади: «Рядовой Сэмюэл Уидон». У них в классе, кроме неё, был только один ученик, чья фамилия значилась на мемориале. Этот мальчик, сын фермера, в девять лет умел водить трактор, а однажды принёс на урок ягнёнка, типа как наглядное пособие. Кристал не могла забыть ощущение мягкого руна у себя под ладошкой. Рассказав об этом бабуле Кэт, она узнала, что их предки тоже были батраками.

Любила Кристал и речку — их водили на прогулки по берегу. Но лучше всего были спортивные игры и лёгкая атлетика. Её всегда первой выбирали в любую команду под стоны соперниц. Вспоминала она и учителей, которых прикрепляли к ней для индивидуальных занятий, в особенности мисс Джеймсон, молодую, стильную, с длинными светлыми волосами. Кристал всегда воображала, что Анна-Мари чем-то похожа на мисс Джеймсон.

Некоторые обрывочные сведения Кристал запомнила в ярких и точных подробностях. Вулканы: образовались от разломов в земной коре; на уроках ребята изготавливали макеты, наливали в них смесь питьевой соды с жидкостью для мытья посуды — и получалась лава, которая извергалась на пластмассовый поддон. Кристал приходила в восторг. Потом викинги: у них были корабли-драккары и рогатые шлемы; правда, она забыла, когда они приплыли в Британию, а главное — зачем.

Однако запомнилось и другое: шепотки, которые ползли у неё за спиной; пару девчонок даже пришлось проучить. Когда органы опеки позволили ей вернуться к матери, школьная форма очень быстро пришла в неопрятный вид, стала коротка и тесна; из школы поступали нарекания, и у Терри вышел страшный скандал с бабулей Кэт. Девочки из класса чурались её во всём, кроме спорта. Она до сих пор не забыла, как Лекси Моллисон раздавала всему классу розовые конвертики с приглашениями на домашний праздник, а когда очередь дошла до Кристал, вздёрнула нос и прошла мимо — именно так помнилось Кристал.

Её приглашали в гости всего-то раз или два. Она не была уверена, помнят ли Пупс и его мамаша, что она как-то была у них дома на его дне рождения. Приглашения получил весь класс, и бабуля тогда купила Кристал нарядное платье. Короче, она помнила, что за домом был огромный задний двор с прудом, яблоней и качелями. Они ели желе, а потом устроили бег в мешках. Тесса отчитала Кристал, потому что та перестаралась и в погоне за пластмассовой медалькой принялась расталкивать других ребят. И кто-то в кровь разбил себе нос.

— Но тебе самой нравилось в школе Святого Фомы? — допытывалась журналистка.

— В принципе, да, — сказала Кристал, понимая, что мистер Фейрбразер ожидал бы от неё другого. — В принципе, нравилось.)

— С чего это газетчики решили расспросить тебя про Филдс? — не понял Пупс.

— Да это ещё мистер Фейрбразер задумал.

Через несколько минут Пупс спросил:

— Курить пробовала?

— В смысле — косячок забивать? Ну, как бы да, с Дейном на пару.

— У меня с собой есть, — сказал Пупс.

— У Ская Кирби брал, точно? — спросила Кристал.

Ему послышалась некая ирония: Скай толкал лёгкую дурь, безобидную травку, и к нему обращались ребята из приличных семей. Если Пупс не ошибся, такая аутентичная насмешка была вполне похвальной.

— А ты сама у кого? — оживился он.

— Это не я — Дейн где-то надыбал.

— У Оббо? — предположил Пупс.

— Дрочила поганый.

— Что он такого сделал?

Но Кристал не находила слов описать, что же такого сделал Оббо, а если бы и нашла, не стала бы о нём говорить. От его имени у неё мурашки ползли по спине: иногда он забегал ширнуться вместе с Терри, а иногда и заваливался с ней на матрас, и Кристал сталкивалась с ним на лестнице, когда он лыбился ей в лицо, поглядывая сквозь круглые зелёные очки, а сам поддёргивал молнию на своей ширинке вонючей. Оббо всё время втягивал Терри в свои делишки: привозил ей на хранение компьютеры, приводил на ночлег каких-то чужаков или отправлял её в город с неведомыми Кристал поручениями, занимавшими порой целый день.

Недавно Кристал видела жуткий сон: её мать лежала, распятая, на какой-то дыбе, вспоротая посредине, как ощипанная курица, а из её зияющего нутра появлялся Оббо, тут же нырял обратно и копался в её кишках, а перепуганная Терри даже не могла поднять свою маленькую голову. Кристал проснулась, содрогаясь от ужаса, отвращения и дурноты.

— Скотина он, — бросила она.

— Это длинный такой тип, бритоголовый, с татушкой на затылке? — уточнил Пупс, который на минувшей неделе вторично промотал школу и отправился в Филдс, где битый час просидел на каком-то парапете, наблюдая за происходящим; его внимание привлёк лысый парень, который возился у раздолбанного белого пикапа.

— Не, это Пайки Причард, — сказала Кристал, — если ты его на Тарпен-роуд видал.

— Чем он занимается?

— Без понятия. Спроси Дейна — он с братом его по корешам.

Но ей было приятно, что Пупс проявляет интерес; обычно его не тянуло с ней разговаривать.

— Условный срок мотает.

— По какой статье?

— Одного парня розочкой пописал.

— За что?

— А я знаю? Меня там не было, — сказала Кристал.

Она была счастлива и, как всегда в подобных случаях, начала заноситься. Если не считать истории с бабулей Кэт (но в конце-то концов, та ведь не умерла; может, ещё и оклемается), в последние недели две всё складывалось неплохо. Терри опять стала ходить на реабилитацию, а Кристал следила, чтобы Робби не пропускал детский сад. Попка у него почти зажила. Инспекторша вроде была довольна, хотя этих фиг поймёшь. Кристал каждый день ходила в школу и только в понедельник (или в среду?) пропустила занятие с Тессой. Почему — она и сама не знала. По привычке, наверное.

Она снова покосилась на Пупса. Ей даже в голову не приходило, что у них что-нибудь может замутиться; он сам это начал, когда выделил её из всех на дискотеке в актовом зале. Пупса знали все; некоторые его шуточки передавались из уст в уста, как телевизионные остроты. (Кристал делала вид, что у них дома есть телевизор. Она смотрела разные передачи у подружек и у бабушки, так что ей не составляло труда напускать на себя умный вид. «Ага, отстой полный»; «Знаю-знаю, чуть не уписалась», — вставляла она, когда другие начинали обсуждать какие-нибудь программы.)

Пупс представлял себя на месте парня, которого полоснули разбитой бутылкой: как зазубренный осколок вспарывает нежные ткани лица, как рассекает нервы, как воздух жалит открытую рану, из которой хлещет кровь. Кожа вокруг рта вдруг сделалась сверхчувствительной, как будто на ней образовался шрам.

— Дейн по-прежнему финку с собой носит? — спросил он.

— А ты откуда знаешь, что у него финка есть? — насторожилась Кристал.

— Он ею Кевину Куперу угрожал.

— А, да, — вспомнила Кристал. — Купер — такой блевотный порошок, скажи?

— Это уж точно.

— Дейн только из-за братьев Риордон перо с собой таскает, — уточнила Кристал.

Пупса подкупало, что она говорит об этом таким будничным тоном и считает нож предметом первой необходимости, потому как у них в округе постоянно происходят жестокие разборки. Вот где реальная жизнь, без прикрас; вот где всё самое важное… А у него дома, перед тем как зашёл Арф, Кабби требовал, чтобы Тесса ему посоветовала, на какой бумаге лучше печатать листовки: на белой или на жёлтой…

— Может, сюда? — через некоторое время предложил Пупс.

Справа от них тянулась длинная каменная стена; за открытой калиткой виднелись камни и зелень.

— Давай, — согласилась Кристал.

Однажды ей уже довелось побывать на кладбище: они с Никки и Лианной сели на какую-то могильную плиту и, немного смущаясь, распили пару банок, но к ним привязалась какая-то тётка и стала обзываться. Уходя, Лианна запустила в неё пустой банкой.

Место слишком открытое, травянистое, плоское, думал Пупс, когда вёл Кристал по широкой бетонной дорожке среди могил; за надгробиями особенно не укроешься. Потом вдали, у той же стены, показались заросли барбариса. Он двинулся напрямик, и Кристал, засунув руки в карманы, последовала за ним; сзади оставались посыпанные гравием прямоугольные участки с растрескавшимися от времени, стёртыми надгробиями. Кладбище было большое и ухоженное. Они дошли до свежих могил, на которых поблёскивал золотыми буквами полированный чёрный мрамор и пестрели цветы, принесённые родственниками.

Незабвенной Линдси Кайл.

15 сентября 1960 — 26 марта 2008.

Спи спокойно, мама.

— Да, здесь нормально будет, — решил Пупс, разглядывая тёмный зазор между колючим кустарником в жёлтых цветках и кладбищенской стеной.

Они забрались в сырой полумрак и сели прямо на землю, прислонившись к холодной стене. За частоколом кустов надгробия уходили вдаль; людей в поле зрения не было. Пупс лихо свернул самокрутку с анашой, надеясь, что Кристал это заметит и оценит.

Но она смотрела в небо сквозь полог тёмно-зелёной листвы и думала об Анне-Мари, которая (по словам тёти Черил) приходила навестить бабулю в четверг. Чёрт её дёрнул пойти в школу; нужно было съездить в больницу — тогда бы они, наверное, встретились. Кристал много раз фантазировала, как скажет при встрече с Анной-Мари: «Я твоя сестра». И Анна-Мари в её фантазиях несказанно радовалась, надолго не исчезала, а потом звала Кристал к себе жить. А дома у неё, как у бабули, всегда была чистота и красота, только, конечно, на современный лад. В последнее время к этим фантазиям добавился чудесный розовый младенец в колыбели с рюшечками.

— Держи. — Пупс протянул ей косяк.

Кристал затянулась и на несколько секунд задержала дым в лёгких; её лицо смягчилось: волшебный кайф не заставил себя ждать.

— А у тебя ни братьев, ни сестёр нету? — спросила она.

— Нет, — ответил Пупс, проверяя, не забыл ли положить в карман презерватив.

Кристал передала ему самокрутку; у неё приятно поплыло в голове. Пупс затянулся что было сил и стал выдувать колечки дыма.

— Отец с матерью мне не родные, — сказал он, помолчав.

Она вытаращилась во все глаза:

— Ты приёмный, что ли?

Когда чувства слегка притупились и ослабли, признания так и соскальзывали с языка; всё стало легко.

— Моя сестра тоже у неродных живёт. — Кристал восхитило такое совпадение; она с восторгом завела речь об Анне-Мари.

— Возможно, моя настоящая семья вроде твоей, — предположил Пупс.

Но Кристал не хотела слушать, она хотела говорить.

— У меня старшая сестра есть и старший брат, Лайам зовут, но их у матери забрали, когда меня ещё на свете не было.

— Почему? — спросил Пупс.

У него вдруг обострилось внимание.

— Мать тогда с Ричи Адамсом жила. — Сделав глубокую затяжку, Кристал выпустила тонкую струйку дыма. — Псих был ещё тот. Щас пожизненное мотает. За убийство. Он и мать избивал, и детей, их Джон и Сью к себе взяли, а потом и усыновили, как положено.

Следующая затяжка позволила ей задержаться в том времени — кровавом, тёмном и злобном, — когда она ещё не родилась. Про Ричи Адамса она слышала немало, главным образом от тёти Черил. Он гасил сигареты о ручонки годовалой Анны-Мари и бил её ногой под рёбра. Терри о разбил лицо; левая скула у неё так и осталась впалой. При нём Терри окончательно подсела на героин. Тётя Черил спокойно отнеслась к решению органов опеки изъять из семьи двух истерзанных, запущенных детей.

— Чему быть, того не миновать, — говорила Черил.

Бездетные супруги Джон и Сью приходились им дальними родственниками. Кристал толком не разобралась, какую ветвь фамильного древа составляла эта чета и как провернула усыновление, которое в рассказах Терри выглядело скорее похищением. Терри, до последнего остававшаяся рядом с Ричи Адамсом, никогда не искала встреч ни с Анной-Мари, ни с Лайамом; Кристал не могла этого понять; и вообще вся эта история представлялась застарелой раной, из которой сочилась ненависть, смешанная с непростительными словами и угрозами, запретительными судебными приказами и бесчисленными наездами органов опеки.

— Кто же тогда твой папа? — спросил Пупс.

— Хахаль, — ответила Кристал, мучительно вспоминая его настоящее имя. — Барри, — пробормотала она без особой уверенности. — Барри Коутс. Но у меня фамилия по маме, Уидон.

Сквозь сладковатый тяжёлый дым к ней пришло видение молодого парня, умершего от передоза в ванне у Терри. Отдав косяк Пупсу, она приникла головой к каменной стене и уставилась в серебристое небо, испещрённое тёмными листьями.

А Пупс размышлял о Ричи Адамсе, мотавшем срок за убийство, и думал, что его собственный биологический отец, вполне возможно, тоже сидит за решёткой — весь в татуировках, как Пайки, поджарый и мускулистый. Он мысленно сравнивал Кабби с этим сильным аутентичным мужчиной. Пупс знал, что его забрали у родной матери ещё в младенчестве, потому что в доме у них были фотографии, изображавшие его на руках у Тессы — крошечного, похожего на птенца, в пушистом белом чепчике. Он родился недоношенным. Тесса кое-что ему порассказала, хотя он никогда не спрашивал. Настоящая мать — он это знал — родила его в очень юном возрасте. Возможно, она была ровесницей Кристал; школьная подстилка…

Пупс прилично забалдел. Одной рукой он привлёк к себе Кристал и начал целовать, обшаривая её рот языком. Другой рукой нащупал её грудь. Рассудок туманился, руки-ноги едва слушались, даже осязание притупилось. Немного повозившись, он сумел просунуть руку ей под футболку, а там и под лифчик. Её горячий рот отдавал табаком и дурью; шершавые губы пересохли. Его возбуждение слегка ослабло; казалось, все органы чувств укутаны невидимым одеялом. Чтобы освободить её тело от мешающей одежды, ему понадобилось больше времени, чем в прошлый раз; презерватив тоже поддался не сразу, потому что негнущиеся пальцы едва шевелились, а в довершение всего он случайно упёрся локтем в её мягкую подмышку и надавил так, что Кристал завопила от боли.

В этот раз она оказалась совсем сухой; Пупс с большим трудом проник к ней внутрь, полный решимости не отступаться. Время замедлилось и стало клейким; он слышал своё учащённое дыхание и от этого нервничал: ему чудилось, что кто-то посторонний втиснулся между ними, подглядывает и пыхтит в ухо. Кристал постанывала. Голова её была запрокинута назад, отчего нос казался широким, как рыльце. Пупс задрал на ней футболку и стал смотреть, как покачиваются гладкие белые груди, освобождённые от расстёгнутого лифчика. Кончил он неожиданно, и его удовлетворённое мычание будто бы вырвалось у непрошеного соглядатая.

Он скатился с неё, избавился от презерватива и отбросил его в сторону, а потом нервно дёрнул молнию и огляделся, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей. Кристал натянула штаны и стала застёгивать лифчик.

Они остались сидеть в кустах; тем временем небо заволокли тучи. У Пупса глухо звенело в ушах, но слух обострился; нестерпимо хотелось есть; мозги ворочались медленно. Его не покидало ощущение, будто за ними кто-то подглядывал — скорее всего, из-за стены. Ему захотелось уйти.

— Собирайся… — шепнул он и, не дожидаясь Кристал, ползком выбрался из зарослей, встал на ноги и отряхнулся.

В сотне ярдов от него над могилой склонилась пожилая пара. Пупсу не терпелось скрыться от призрачного взгляда, наблюдавшего (а может быть, и нет), как он развлекался с Кристал Уидон, однако ему не под силу оказалось сообразить, где ходит нужный автобус и как в него сесть. Как было бы хорошо перенестись в мгновение ока к себе в мансарду!

Сзади пошатывалась Кристал. Одёргивая футболку, она смотрела под ноги.

— Ой, мать твою, — забормотала она.

— Ну что ещё? — бросил Пупс. — Пошли отсюда.

— Это ж мистер Фейрбразер, — выдохнула она, не двигаясь с места.

— Что ты мелешь?

Она указала на ближайший холмик, покрытый свежими венками и букетами. Надгробия ещё не было.

— Видал? — Присев у могилы, она разглядывала карточки, прикреплённые к целлофану. — Вон тут сказано: Фейрбразер. — Ей даже не пришлось разбирать буквы: Кристал хорошо запомнила вид этой фамилии по тем запискам с просьбой отпустить её на соревнования, которые она приносила домой из школы. — А тут вот: «Моему Барри», — медленно прочитала она. — А тут: «Нашему папе…» — Она запнулась, а потом продолжила: — «От…»

Имена Нив и Шивон ей уже не поддались.

— И дальше что? — бросил Пупс.

Но на самом деле у него по спине побежали мурашки.

У них под ногами лежал закопанный на несколько футов плетёный гроб, а в нём — короткое тело и жизнерадостное лицо закадычного друга Кабби, частенько бывавшего у них в доме, а ныне гниющего в земле. «Призрак Барри Фейрбразера» был недоволен. Это походило на возмездие.

— Пошли отсюда, — повторил он, но Кристал не шелохнулась. — Ну, ты чего?

— «Чего, чего», — передразнила она. — Я у него греблей занималась, вот чего.

— Да, верно.

Пупс заёрзал и попятился, как беспокойный конь.

Обхватив себя за плечи, Кристал смотрела вниз. Внутри у неё было пусто, печально и грязно. Ей стало жутко оттого, что они занимались этим прямо здесь, совсем рядом с мистером Фейрбразером. Её бил озноб. В отличие от Пупса у неё с собой не было куртки.

— Пошли, — в который раз позвал Пупс.

Она поплелась за ним по кладбищу; они не сказали друг другу ни слова. Кристал думала про мистера Фейрбразера. Он называл её, как никто и никогда: «Крис». Ей нравилось. Какой он был весёлый. Она чуть не плакала.

А Пупс планировал слепить из этого смешной рассказ, чтобы позабавить Эндрю: как они с Кристал обкурились и покувыркались, но всё время, словно параноики, думали, что за ними кто-то подглядывает, а потом вылезли из кустов и оказались на могиле бедняги Барри Фейрбразера. Но выходило почему-то не смешно.