Клинки севера Илларионова Алина
Это было так неожиданно и страшно, что Алесса забыла, как дышать. Это было невозможно! Вилль сказал, что убил демонов!
…Зверь поводил носом из стороны в сторону, принюхиваясь не к следам, а к сущности жертвы. Наконец почуяв знакомое, выбрался на улочку целиком и сел, склонив голову набок.
Но Алессы там уже не было. Только труба, задетая локтем, тревожно гудела.
Она бежала вперед, потому что сворачивать было некуда. Проклятая улица тянулась и тянулась, не желая поделиться хотя бы одним проулком, одной щелью, где можно затаиться и переждать. Мешок монотонно шлепал по спине – видать, лямки затянула плохо.
Это невозможно…
Мелькнуло светло-рыжее окошко на втором этаже, но оно уже позади, а возвращаться нельзя.
Просто невозможно… Стоп! Это же невозможно! Снег не шел, да и вообще, откуда в Скадаре взяться снегу?!
Девушка перешла на легкий бег, затем – на шаг. В сапог впилось что-то острое, едва не прорвав подошву, и это окончательно отрезвило. Зажав нож в зубах, Алесса выцарапала глиняный осколок и с отвращением швырнула его, затем сняла мешок, чтобы перетянуть узлы.
Северингский снежный пес приходил в метель и был с ней одним целым, зависимой, но неотъемлемой частью. А здесь что? Жара да песок! Вон, собака под домом валяется дохлая… И не пахнет. В жару?!
Алесса надела мешок, подпрыгнула, уравновешивая содержимое, перехватила нож и подошла к падали. Глаза несчастной дворняги не отражали ничего: стеклянные пуговицы, вставленные в чучело без костей, которое живым-то никогда не было и к которому теперь даже крысы не притронутся – побоятся. А пес не боялся, и больно ему не было. Демон выпил все, даже страх. Все. До капли. Он не стал калечить тело, просто забрал жизнь и ушел. Северингские твари походили на бешеных зверей, необузданных в своей жажде страха и боли, а этот – расчетливый, аккуратный убийца.
– Как наемник, – вслух прошептала девушка.
– Ррр?
Медленно Алесса подняла голову…
На фоне бледного пятна в облаках башка зверя казалась почти черной, окруженной мерцающим ореолом, а глаза засверкали еще ярче. Он неспешно покачивал лапой, свешенной с крыши, и – Алесса готова была хвост отдать на отсечение – рассматривал ее с интересом. Чуждым, демонически извращенным, но это было именно любопытство, а не алчность.
Что делать?
– Пожа-а-ар! – что оставалось сил завопила девушка. Голос сорвался.
Зверь досадливо цыкнул и исчез, над опустевшей крышей в прорехе туч показался рожок Белой Сестры.
Шторка на втором этаже дома напротив слегка отодвинулась, оттуда высунулось что-то продолговатое, тускло блеснувшее…
Девушка едва успела увернуться, когда это что-то звонко клацнуло о стену совсем близко от ее головы.
Алесса покосилась вниз и сглотнула: в уличной пыли валялся арбалетный болт. А она-то, дура, еще хотела просить убежища! Ясно теперь, почему Симка требовал у хозяина сливок. За вредность!
Она заплутала в паутине проулков, казавшихся лабиринтом. Шла уже машинально, изредка переходя на бег. Машинально озиралась. Машинально дышала. Когда дорогу перерезала кошка, едва не споткнулась об нее, а очухалась, только услышав возмущенный мяв. Странным казалось, что Вилль ее не чувствует.
Алесса немедленно устыдилась этих мыслей. Может быть, он тоже заплутал. Может, ранен? Может… Нет, кольцо еще с ней. И Вилль с ней, ведь сердце на двоих – одно…
В просвете улочки мелькнул силуэт. Рассматривать его Алесса не стала – хватило выхваченных взглядом пары алых огней – и с места рванула в очередной лаз. Казалось, что зверь – повсюду. Его явно забавляла игра в кошки-мышки, и то, что роль жертвы, собственно, кошка и выполняет, отнюдь не смущало.
Когда Алесса увидела знакомый колодец, ее сердце едва не выпрыгнуло через глотку. Спасена! Она прибавила ходу.
А вот и тоннель! Неужели выбралась?..
Оказавшись на распутье, Алесса тоненько заскулила от страха и растерянности. Впереди – вот она, яма, а за ней широкие проспекты, светлые, как днем. Там стражники, там люди, там жизнь! Направо звало кольцо, все настойчивей и настойчивей.
Поскрипывал случайно задетый в гонке фонарь. Пятно света методично качалось – туда-сюда, туда-сюда…
Алесса сползла по стене.
«Я… Я не могу…»
«Вставай!»
«Не могу!»
«Вставай!!!»
И она поднялась и побежала. Направо. И вновь на сером фоне замелькали провалы окон, чередуясь с глухими ставнями. Фонарь… Фонарь… Фонарь… Это казалось бесконечным. Она будто вляпалась в паутину, из затененного угла которой подбирался красноглазый паук. Белый паук с ледяными жвалами. Ну где же ты, Вилль?!
Внезапно стало светлее. Девушка притормозила в замешательстве и задрала голову. Небо не очистилось, зато дома стали на этаж ниже, и, судя по всему, такие же стояли на всей улочке. Было так тихо, что перестук собственного сердца гремел барабанной дробью. А еще она слышала кольцо. Кольцо звало… наверх?!
Алесса пикнуть не успела, когда ее схватили за шиворот, как котенка, и земля ухнула вниз. Она соответственно ахнула вверх. Треснула ткань. Съерт удалось удержать, и, изловчившись, девушка полоснула напавшего по запястью. Судя по сдавленному шипению, не промахнулась. Но больше повоевать не успела. Нож вырвали – чудом, что не с рукой, и он жалобно звякнул в отдалении. Не дав опомниться, ей зажали рот, и кто-то теплый и тяжелый навалился сверху, придавив к крыше намертво, без единой возможности шевельнуться. Убивают-грабят-насилуют! Такая последовательность была предпочтительней обратной.
– Мм…
– Тшш… – прошипел «маньяк» голосом, которой она узнала бы из миллиона.
– Мм?!!
Аватар приподнялся, куда-то всматриваясь, однако руку с губ Алессы убирать не спешил. Ладонь была горячей и жесткой, такой знакомой, но пахла она не северным ветром, а пылью, кровью и какой-то едкой дрянью, от которой жутко хотелось чихнуть. Девушка, часто моргая, смотрела на торчащий перед ее носом огрызок неряшливо сплетенной косы, похожий на встрепанную метлу.
Вилль, Виллюшка, что же с тобой случилось?
Глаза щипало, и непонятно от чего.
– Ушел, – наконец сам себе кивнул аватар.
Он неуклюже скатился с Алессы и поднялся на колени, прижимая к груди пораненную руку. Выглядел Вилль намного хуже, чем днем. С перепачканного лица сверкали желтые волчьи глаза, обведенные темными полукружьями, на правой щеке запеклась то ли кровь, то ли ожог. Рубашка была как раз такого цвета, на который Алесса днем сама рассчитывала, то есть линялой, а шнуровку он, судя по всему, и использовал при перевязке лохматой косы.
Мотнув головой, он отбросил страшилище за спину, открыл рот и…
– Ты-ы-ы… Паршшшивка…
– Шшшто?!! – так же тихо и злобно зашипела науми.
– Жаль, что не могу причинить тебе вреда, а то как дал бы затрещину, чтоб поумнела!
Алесса возмутилась, размахнулась, однако заслуженная оплеуха цели не достигла, перехваченная на подлете, и довольно-таки грубо. Из глаз невольно брызнули слезы, и Вилль, сообразив, что перестарался, отпустил. Крышу огласило яростное шипение.
Но волчий рык мигом заглушил его.
– Какого хррена ты здесь?
– Прриплыла!
– Какого хррена пришла?
– Захотелось!
– Ну и дура!
– Сам дурак! Я соскучилась! – выпалила Алесса. Голос предательски дрогнул. Ругаться шепотом было глупо, вдобавок обида все же перевесила злость.
– Дура вдвойне… – припечатал Вилль, но уже не сердито, а устало. Вытер лицо, еще больше развезя по нему грязь. – И я тоже очень соскучился, Лесь… Просто… просто ты немного не вовремя.
– Помешаю развлекаться, да?
– Прятаться… Видишь ли, на меня открыли сезон охоты, а гончую, вон, сама внизу видела.
– Да-а? На тебя подружка из посольства охотится?
– Ты была там?!
– Да!
– Тшш… Что видела?
– Тебя с какой-то белобрысой лахудрой!
Это известие произвело такой эффект, что у Алессы чуть волосы не развязались, чтобы подняться дыбом, а пантера внутри заскулила. Он засмеялся. Но – как!
В одном городе она попала на суд, где приговаривали к колесованию человека, мучившего и убивавшего молоденьких женщин. И, услышав приговор, изувер засмеялся. Так же.
Верно оценив выражение ее лица, Вилль усилием воли взял себя в руки.
– Ту ведьму зовут Геллера Таннаис, – так вкрадчиво, что спина покрылась пупырышками, зашептал он, – и, поверь, это единственная женщина, которую я медленно разорву на части и буду счастлив! А тварь, которую ты приняла за меня, это доппель, мой двойник. У меня для него с ведро крови слили, не меньше. А тут еще ты со своей… зубочисткой…
Алесса перевела взгляд на руку, которую Вилль по-прежнему баюкал на груди, и почувствовала, как запылали щеки. Царапина была неглубокой и кровоточила несильно, но сделала ее она: лекарь, Тай-Линн, боевая подруга.
– Сейчас, сейчас, – засуетилась знахарка, – у меня как раз вода осталась… Погоди-ка. Ты почему сам не лечишься?
– Химия нейтрализуется – буду. Лесь, они мне столько крови попортили! А у меня и так каждая капля на счету…
– А тут еще я с зубочисткой! Вилль, ну прости! – Алесса всплеснула руками, едва не выронив бутылек. И вдруг удивилась: Вилль жалуется?! Видать, здорово его достали.
Немного растерявшись, она попыталась откупорить бутылек, но пробка не поддавалась. Скат по ее просьбе затыкал, «чтоб намертво»!
– А это что?
– Махия! – прошепелявила знахарка, пытаясь зубами выдернуть пробку зубами.
Вилль резко отдернул руку:
– Не надо, так бинтуй.
– Ты чего? Сейчас оболью, и вообще бинтовать не придется!
Тяжело вздохнув, Вилль двумя пальцами приподнял ее голову за подбородок. Глаза в глаза:
– Алесса, ты ничего не поняла? Мы не в том положении, чтобы тратить Магию на пустяковые царапины. Бинтуй.
– Фо фы фё!
– Что?
Вилль проглотил последний кусок бутерброда, заглянул в мешок и с тяжким вздохом затянул завязки. Он смел все, что было, напился, кое-как умылся, после чего подобрел и извинялся достаточно долго, чтобы Алесса тоже подобрела и успокоилась. Знахарка сама успела проголодаться, но постеснялась взять хоть крошку.
– Вот и все, говорю. От невода увернуться не успел: крылья – в крошево, я – в кусты. Упал в смысле, – зачем-то пояснил Вилль. – Повезло, что до канала успел доползти: они за мной псов отправили. А я даже регенерировать не могу. Вот и приходится… драпать.
– Кошмар какой…
– Не кошмар, а позор! Опоссумы должны притворяться мертвыми, а не волки! Так природой заложено!
– Считай это военной хитростью! Если бы не притворился, то клетку они б не открыли.
Она ободряюще погладила аватара по плечу, в ответ он улыбнулся, кривовато, но при нынешнем положении дел и эта ухмылка вселяла оптимизм. Ребята с «Китобоя» решили сняться с якоря утром, так что время есть. Дело за малым: незаметно уйти из города и пробраться на корабль. И уплыть. Домой, на север.
Все будет хорошо, потому что хуже просто быть не может.
– Я не брошу Дана, – отрезал Вилль, выслушав предложение. – А ты…
– Не брошу тебя.
– Если б я тебя не знал, упрямица, то попробовал бы уговорить вернуться.
– Если б ты попробовал, ушастик, я решила бы, что ты – это не ты.
ГЛАВА 7
Невысокий толстячок уныло барабанил пальцами по жемчужно-кремовой столешнице из дорогущего северного ясеня. Его собеседница, подруга и кумир была занята делом первостепенной важности: она поливала куриным бульоном плотоядные фикусы. Те щелкали сдвоенными зубчатыми листьями, но вхолостую – даже эти, казалось бы, безмозглые твари чуяли хозяйскую руку. Как и прочие обитатели особняка атэ’сури Таннаис.
– Как все дети! – поставив лейку на подоконник, отмахнулась зоомаг спустя минут пятнадцать после того, как прозвучал вопрос. – Любит подарки. Чтобы другие завидовали, конечно! И, как все дети, он предпочитает игры учебе. Я специально выбирала молодого, еще не слишком искушенного…
– Может, вырастишь еще нескольких?
– Что ты! – притворно испугалась Геллера. – Он не потерпит конкуренции!
– Ты его избалуешь, Гел, а он должен подчиняться! Что, если начнет резать кого ни попадя ради собственного удовольствия? И за ним убирать буду я?!
– А я смотрю, тебе не жаль своих, а, Хорэй? – Геллера подошла, облокотилась на стол, и сердце мага подпрыгнуло.
Жаль? Неверное слово, произнесенное умышленно. Не раз они с Мариусом потягивали кодьяр[11] перед камином, рассуждая о студенчестве и студенточках; и помнил господин Шумор, как ставил Лину Санти «удовл.» по «Основам строительной магии», едва сдерживая желание влепить рядом минус, а лучше парочку. Он, Хорэй Шумор, изменник, да. А теперь еще и убийца. Прав был Мариус, даже гении ошибаются…
– Мне напомнить, кто начал стрельбу?
– Нет, не надо, – глухо откликнулась Геллера. – Вилетта совсем отбилась от рук. Иногда мне кажется, что она старательно втаптывает меня в грязь. А все гены… Кто же знал, что папочка окажется с гнильцой… Ведь на уровне тесты прошел, причем гораздо выше среднего… Даже не знаю, что теперь с ней делать?
Шумор уже успел пожалеть о сказанном. Единственный раз в жизни ледяная броня Геллеры дала трещину, и треклятый иномирянин этим воспользовался. Что ж, он заслужил свою участь… оставив как память о себе маленькую неблагодарную дрянь, горячо любимую матерью – женщиной с железным умом, стальными нервами и уязвимым сердцем. Девчонка едва ли не на коленях упрашивала Геллеру доверить ей слежку за эльфом-перевертышем, и вновь подвела. Украла феромоны, украла огнестрел, устроила бойню… да что там! Едва не испоганила все. Самоуверенность и горячность, так назвала это Геллера. Но даже гении ошибаются.
Маг понимал, что от осинки не родятся апельсинки… поэтому в жестокости и беспринципности девчонки винил отца-иномирянина.
– В этот раз я не буду слишком торопить процесс роста… Но придется ускорить программу обучения… – медленно пробормотала зоомаг. – Надеюсь, об Аристане успеют позаботиться. Впредь хотелось бы избегать накладок.
Шумор накрыл тонкую бледную руку своей кряжистой ладонью.
– О нем уже заботятся.
Редкая девушка осталась бы довольна именем, больше подходящим какой-нибудь селянке, выпалывающей пырей на огороде, но повариха гордилась. Не раз приятельницы советовали переименоваться в Глафиэль или Глафириль, но она, как все эльфийки (даже наполовину), любила эффектность. Можно представить, какое потрясение испытывали юноши, когда на робкую просьбу осчастливить их именем эфирное остроухое существо с небесно-голубыми очами отвечало хорошо поставленным грудным контральто:
– Глафирья!
Ничуть не меньше гордилась она и должностью. Согласитесь, не каждой скромной девушке повезет очутиться на кухне самого повелителя Аристарха, да еще пережить ночь Алой Волны, в которую разъяренный император не пощадил даже свою любимицу, «придворного соловья» Мартину Грайт. А она смогла. И устроиться, и удержаться, и выжить, и заслужить уважение нового императора. Даже угадывать с первого взгляда, с какой ноги встал повелитель или как прошла очередная пикировка с Ковеном, чтобы в случае чего быстренько сообразить успокоительный десерт. Хотя кто-кто, а Аристан умел держать себя в руках даже при напористых архимагах. Девятнадцать лет спустя Глафирья стала одной из немногих, кто знал Аристана настоящего, а не правителя империи, сама же оставалась эфирным синеглазым существом, теперь безраздельно царствующим на кухне. Продукты завозились во дворец ежедневно, но травки для специй девушка набирала сама дважды в неделю прямо из теплицы. Каждые понедельник и пятницу она завязывала изящным бантом широкие тесемки чепчика, в тон к ним подбирала корзинку, брала извозчика и ехала к господину Нараду. Возвращалась исключительно пешком. Глафирья любила теплый ветер в липах парка Дриад, звонкие мостовые восьми Лепестков и тихие, спокойные равеннские каналы, особенно теперь, в начале златня, когда золотыми корабликами уже поплыли первые листья осени. Была и еще одна причина для прогулок. Ровно в то время, когда Глафирья шла обратно с наполненной корзиной, молоденькая служанка выгуливала в Собачьем парке волкодава Маэстро или попросту Мусика – косматую гору мышц со стальными челюстями и ранимой щенячьей душой.
Сейчас Его Величество изволил охотиться в северном заповеднике и не смог бы забраковать кофе, приправленное ненарадовской корицей, но Глафирья, как все эльфы, была верна своим привычкам. Она уже видела парк, когда ее развернули и сжали в объятиях так крепко, словно пытались задушить и раздавить одновременно, при этом заорав в самое ухо:
– Дорогая кузина, ты ли это?! Сколько лет, сколько зим!!!
– О-а-а! – фирменным контральто простонала повариха. Хватка тут же ослабла, и на девушку вытаращилась пара круглых глаз, цвет которых она забыла сразу после того, как рассталась с незнакомцем. Внешность – тоже.
А сейчас Глафирья понимала три вещи: нахал выглядит как элегантный господин с тростью; ей заранее жаль его кузину; сейчас она испробует на лощеной физиономии остроту вчерашнего маникюра.
– Ради бога, сударыня, помилуйте великодушно! Я, кажется, обознался! У вас с моей дорогой кузиной просто одна походка, и я решил, что она несколько усохла к старости! – жалостливо заныл «душитель».
– Милейший, я вас прощаю ради вашей дорогой кузины и надеюсь, что ей приятна ваша манера здороваться, – сдержанно заметила Глафирья. По правде говоря, манера извиняться понравилась ей не больше.
Мужчина окончательно скис. Раскланялся, напомнив при этом заморского заводного петушка, клюющего зерна, но в отличие от петушка у господина завод никак не кончался, поэтому Глафирья простила его еще несколько раз на всякий случай и заспешила в парк, пока тот не додумался привязаться.
К полудню народу там поубавилось, а владельцы мохнатой мелюзги предпочитали обходить стороной девушку с волкодавом, так что променад совершался в гордом одиночестве.
Глафирья махнула рукой и, подобрав подол, ступила на траву.
Пес, только что изучавший чужую метку, вскинул голову. Он не залаял, даже не зарычал. Вообще не стал размениваться на прелюдии.
– Мусик, фу!!! – тонко закричала служанка.
Клыки волкодава щелкнули возле ее рук, обдав их пеной.
Выпущенный поводок змеей заскользил по траве.
…Спустя полчаса парк, переполненный народом, гудел как растревоженный улей.
– Я не знаю, что случилось… Никогда… Никогда… Мусик безобиднее канарейки, клянусь! – горько всхлипывала несчастная служанка, скорее пытаясь убедить саму себя, чем этих людей и нелюдей в казенных мундирах. А они все записывали, записывали…
…В суматохе никто не заметил, как элегантно одетый господин подошел к выпавшей из рук девушки корзине. Тростью поворошив содержимое, извлек оттуда белый кружевной платочек, который немедля сунул в карман. И быстро зашагал прочь из собачьего парка, походя пнув затрясшегося в ярости крошечного мопсика. Даже на возмущенный окрик хозяйки не обернулся.
ГЛАВА 8
– Вилль, Катарина отбила полночь уже час назад. Ты уверен, что Трой разобрал твою метку?
– Именно, что, кроме Троя, никто не разберет. Собака, пирамидка, двенадцать в круге – чего непонятного? Лис здесь был, когда взрывал фонтан, и собаку запомнил наверняка – уж больно приметная. А никому другому не интересны детские рисунки в дорожной пыли, так что ждем.
– А стражи точно сюда не сунутся?
– Я – парень, ты – девушка, и местечко для нас двоих здесь самое подходящее. По ту сторону Веселого переулка каждый закуток занят парами. Если стражи и сунутся, в чем лично я сомневаюсь, то пожелают мне удачи и уйдут, – хмыкнул Вилль, не поднимая головы. Так час и сидел, привалившись к стене в арке, только несколько раз вставал размяться.
«Бояться нечего», – говорил аватар, когда в одном из переулков навстречу им вышли из-за угла шестеро мужиков самой неблагопристойной наружности: лохматые, небритые, с подручным инвентарем для жесткого ведения переговоров. Самых резвых Вилль честно пообещал скрутить в крендель. В силе и скорости он подрастерял, но на двоих первопроходцев с лихвой хватило и оставшейся: аватар слово сдержал. Остальным любезно предложил позу «бараний рог», но те, отказавшись, поспешно ретировались, однако «кренделей» захватить не забыли. То ли для раскрутки, то ли для изучения.
– Так зачем ты уехала из Северинга, Алесса? – В темноте требовательно заблестели два золотых колечка радужек.
Зачем? Алесса замялась. Она могла рассказать о письме от призраков, но не знала, стоит ли, зато была твердо уверена в другом… а вот произнести вслух боялась.
– Не зачем, Вилль, а потому что… – Алесса присела рядом и вздрогнула: стена была ледяной. – И давай я тебе мешок под спину положу?
– Не-эт, сначала отвечай! – завредничал друг.
Она бы решилась, наверное. Но сработал закон подлости: гости, которых ждешь на обед, заявляются ближе к вечеру с помятым пирогом в руках, когда хозяйка, с утра проторчав у печки, решает хоть немного передохнуть.
– Вы Арвиэль?
Оборотни синхронно повернулись к девушке. Невысокая, худенькая. Возле лица мерно покачивался голубоватый светлячок, отчего волосы, забранные в высокий хвост, походили на белую пушистую головку одуванчика, пришпиленную прямо к макушке.
Гррр! Ну почему, почему архитекторы не предусматривают в арках двери с пудовым засовом?! Тогда можно рявкнуть, как это любят делать в конторах: «Подождите двадцать минут!» Или табличку повесить: «Перерыв на обед»! А еще лучше – посадить сторожевого пса, чтобы кусал за пятки назойливых посетителей!
Вилль, очевидно, подумал о том же и, скривившись, резко схватился за голову, будто в ней взорвался ящик шутих. Но все же кивнул.
Мрачная Алесса решила взять инициативу в свои руки:
– Девушка, стучать надо, а уж коли зашли, то будьте добры представиться первой!
Девчонка, к ее удивлению, не сконфузилась, пикироваться тоже не стала, а вполне миролюбиво ответила:
– Да, действительно нехорошо получилось! Меня зовут Трисса, а для друзей – Триш. Вы – друг Лиса, Арвиэль, значит, и мой друг.
– А я вас запомнил: вы были с Лисом, когда фонтан взорвался. Вы – его подруга? – уточнил Вилль.
– Я его сестра, – немного полюбовавшись эффектом, добавила: – Сводная. В городе говорят, якобы иностранцы уехали, вроде и свидетели нашлись. Можете представить наше удивление, когда Лис сказал, что нашел ваш рисунок на дороге к посольству. Брат у меня упрямый и ходил проверять, даже когда оно опустело. Нам, естественно, не говорил. Ярини прислала нас за вами и теми, кто может с вами быть. Я правда сожалею, если пришлось ждать, но ночью на улицах неспокойно. По дороге сюда нам повстречались какие-то типы, а денег для них мы, увы, захватили недостаточно. Так что пришлось немного задержаться.
– Их было шестеро, да? Что вы с ними сделали? – заинтересовалась Алесса.
– Думаю, в Катарине все же стало чуть спокойнее, – мило улыбнувшись, Триш жестом пригласила следовать за собой. Словно в подтверждение, послышалось тихое, мерзкое и довольно-таки бешеное хихиканье.
Алесса, вопросительно глядя на Вилля, покрутила пальцем у виска. Аватар пожал плечами и, с трудом поднимаясь на затекшие ноги, шепнул:
– Это свои. Не беспокойся.
Забеспокоилась Алесса, когда при выходе из арки ей набросили на голову мешок. Руки накрепко завернули за спину, хотя не больно и не грубо. Стало темно, душно, и, что самое страшное, от мешка разило крысами. Вилль почему-то на помощь не спешил, и девушка яростно задергалась, будто ей за шиворот напустили лесных муравьев.
– Алесса, не сопротивляйся, нас обыщут и отпустят! – глухо попросил Вилль.
– Да не лягайся ты, лягушка! – добродушно поддержал кто-то, шуруя ручищами по знахаркиным бедрам.
– Зато подкованная! – Она с силой пнула наугад.
Реакция последовала незамедлительно, да такая, что пантера замурлыкала. Короткое, звонкое «о!» плавно возвысилось в мелодично-протяжное «м-м-м!» и наконец взвилось в пиковое:
– …ма-а-ать!!!
– Гы-гы-гы! – заржал «бешеный». – Метис, когда твой прадед удрал из гор, он женился на эльфийке; когда твой дед удрал из столицы, он женился на орчанке; когда твой отец удрал из тюрьмы, он женился на гномке. Ты удрал из страны, но, ангидрид твою закись марганца, уже ни с кем не породнишься! Кха!
– Я и тебе сейчас удружу! – пообещала знахарка.
– За ушком почешешь?
– Ага, коготками!
– А давайте все успокоимся и поговорим как нормальные… короче, поговорим нормально? – простонал Вилль. – Лис, это я, Арвиэль. Со мной – Алесса, моя… В общем, ей можно доверять.
– Что-то не узнаю…
– Лис, у меня же мешок на голове.
– М-да? Сними мешок, Тур!
– Ярини велела вести их втемную.
– МУРа… – глубокомысленно изрек Трой.
– Его убивают размышления, – со вздохом расшифровала Триш. – Мы снимем мешки, но на входе в Логово придется завязать вам глаза. Таковы правила, простите.
– Законы нужно соблюдать, – не стал спорить Вилль.
Мешки сняли тут же. Липкий, затхлый воздух тупичка казался свежее морского бриза. Напротив возвышались живописные руины какого-то строения, похожие на пирамиду, а венчала их гипсовая собака с купированным левым ухом – как раз этот ориентир Вилль и выбрал в качестве метки.
Четыре бесцеремонных наглых мерзавца в городской пейзаж не вписывались. Правый фигурой походил на квадрат, левый – на перевернутый треугольник (нижний угол он трепетно прикрывал руками), а посередине виновато улыбалась девушка-одуванчик. У ее ног развалился объемистый баул, из которого обличительно выглядывала массивная пряжка ремня одного из давешних «кренделей»: аватар, сам подпоясанный веревкой, тоже приметил выгравированную на пряжке ящерку-саламандру, танцующую в костре, но побрезговал грабить даже грабителя. На шаг впереди, скрестив на груди руки и подозрительно щурясь, стоял сам Бешеный Лис. Вилль предупреждал, что алхимик немного странный, и действительно, парень с взъерошенной лисьей башкой в лихо сдвинутом на ухо картузе смотрелся необычно.
– Кха-кха, устрашилась? – пролязгал кицунэ.
– До колик! – фыркнув, науми отрастила клыки гораздо мощнее. Как знахарь, Алесса понимала, что с психами нужно разговаривать спокойным доброжелательным тоном, но их было слишком много, а она – одна!
Лис по достоинству оценил пантерью улыбку и осклабился до ушей.
– Отпад! Но у меня нюх тоньше! БуРДА!
– Будет рад дальнейшему ап-щению…
– МУРЛо! – зашипела Алесса. – Меня убивают рыжие лопухи!
– Я черно-бурый, сестренка!.. – возмутился Лис.
– Да без разницы! – перебила девушка. – Обуревшие тоже убивают… ой!
Алесса надулась, решив молчать вообще: щипок получился и больной, и обидный.
– Лис, я знал, что ты поймешь рисунок! – сияя как начищенный самовар, выпалил Арвиэль. Собственный зад он благоразумно прикрыл, опасаясь возмездия.
– Не вопрос! Только в следующий раз малюй СОБАКУ, а не осла с клыками. Кха!
– А-а, МУРа! – отмахнулся Вилль. – Может, пойдем?
Погода испортилась окончательно. Хлынул дождь, да такой, словно по тучам ходил кто-то с огромной лейкой, видимо приняв улицы за грядки. Ветерок едва чувствовался, и стало ясно, что конец этому мракобесию наступит ой как не скоро. Триш, оказавшаяся магом воды, наколдовала нечто вроде полога, но с наводнением понизу сделать ничего не могла. Модные сапожки звучно плюхали по лужам, и Алесса решила: в следующий раз, покупая обувь, по-другому взглянет на кирзачи! Сама она раскисла не меньше, чем сапоги, совершенно потеряла ощущение времени и пространства; казалось, что так и будут они идти веками. Уже подзабытое чувство накатило вновь: бредешь-бредешь нога за ногу в ливень, в метель, и не знаешь, ждет ли тебя по ту сторону пригорка лощина с россыпью деревенских изб или новые версты дороги. А то и вовсе болото.
Команда «пришли» раздалась внезапно, и знахарка, дотоле глядевшая под ноги, вскинула голову так резко, что хрустнули позвонки. За мутной пеленой водяных жгутов невозможно было разглядеть что-либо в принципе, но Алессе почудились смутные очертания не то руин, не то мусорных куч шагах в пятидесяти.
– А теперь мы завяжем вам глаза! – объявил Лис, торжественно потрясая мешками. Мешки надели. Связывать, правда, не стали, поверив на слово. – А теперь – раскрутим вас!
Алессу и Вилля раскрутили на месте, сбивая с направления.
– В-вилль? – позвала Алесса, слепо шаря руками. Наконец ладони уперлись в кого-то. – Вилль?
– Решила-таки почесать меня за ушком? – ехидно поинтересовался Лис.
«Пресветлая Богиня! – наугад отвешивая затрещину, взмолилась Алесса. – Не покинь в обители безумцев сына своего Арвиэля! Ну и меня за компанию!»
«Кстати, сам-то Вилль почему о ней не вспоминает?» – раздумчиво заметила пантера.
Действительно, аватар за весь вечер ни разу не упомянул имени Двуликой Саттары, хотя раньше обращался к ней постоянно. Решил по примеру Алессы стать атеистом? Вилль?! Бред! Да скорее она сама купит иллиатаров треугл, начнет ходить в церковь на службы, регулярно исповедоваться и поститься! И еще одно не давало покоя. Первое слово, выплюнутое им при встрече, звенело в ушах, не желая покидать память. И неизвестно, покинет ли? Алесса ни за что не обиделась бы на привычные «вредоноску» и «матюмачиху», которые в исполнении Вилля и оскорблением-то не звучали, но омерзительное «паршивка» хлестнуло тогда оплеухой. За что? За то, что хотела помочь?
Трой прервал невеселые раздумья.
– Добро пожаловать в Темный город! – в кромешной тьме, на пороге в неизвестность, голос Бешеного Лиса звучал особенно злорадно.
Алесса «повеселела» окончательно.
Что-то скрипнуло, чавкнуло, повеяло холодом.
«Могильным», – подсказала пантера. Арвиэль нащупал ее руку, и стало не страшно.
Черный-черный город действительно существовал, и именно туда они угодили. Алесса насчитала шесть десятков шагов после лестницы в сорок ступеней, когда завелся Бешеный гид.
– Направо по коридору тремя ярусами ниже недавно поселились гули – где-то с сотню, так что ходить туда не надо, а то слопают… В зале, по которому мы идем, раньше шатался зомби, но теперь, кхе-кхе, его обугленный прах покоится как раз возле твоей левой ноги, Лесюшка, так что не наступи…
– А тебя носом ткнуть, Лисушка? Говоришь, нюх у тебя тонкий…
Читать бесплатно другие книги:
