По законам Преисподней Чекалов Денис
– В очень редких случаях, – вступил баронет. – Если девица не отличалась, так сказать, праведным поведением, – это не о тебе, дорогая моя племянница, – кто-нибудь из отверженных женихов, чтобы опорочить невесту, выкладывал подарки на черном камне, – я-то думал, его давно уже нет, а вот поди ж ты.
– Надо срочно ехать к Саламандеру, – решительно сказала леди Артанис. – Прикажи поворачивать.
– А кофе у вас, как всегда, не фонтан, лорд Николас, – сообщила амеба, скакнула в шелковый кошелек, и тот сам собой запрыгнул в ридикюль баронессы.
Глава 4. Саламандр-Холл
Мраморный дворец Саламандра поднимался над Змеиным болотом.
Вдоль горизонта, клубились облака Скорби. Слезы грешников, мучимых в Аду, падают на раскаленные орудия пыток, и обращаются в пар; так рождаются эти тучи, – и там, у раскаленного неба, медленно зреют инфернальные твари, – столь страшные, что в Верхних мирах для них еще не нашли названий.
Из мутной, непрозрачной воды тянулись вверх корни адского огнецвета. Шипастые гребни дракклингов рассекали темную гладь болота.
Узкая дорога, выложенная булыжником, вела к дворцу Саламандра.
Внимательный взгляд мог заметить, что кое-где позолота потрескалась и стала отваливаться, решетки на окнах уже были покрыты ржавчиной, а краска чуть-чуть поблекла. Мраморному дворцу требовались немалые деньги, чтобы блистать.
Так ли уж хороши семена денежного дерева, мелькнула у меня мысль, если Саламандр себе не может вырастить пару динаров.
Навстречу карете выбежали шестеро слуг.
Они помогли дамам выйти и, взяв церберов под уздцы, отвели трехглавых в конюшни. Сам хозяин с широкой улыбкой, – правда, слегка натянутой, – вышел на террасу, чтобы встретить нас.
– Леди Артанис, прекрасная Франсуаза. Джентльмены. Рад видеть вас в своем доме; хотя мне и жаль, что так все произошло.
– Что-то происходит, – незаметно шепнула мне на ухо тетушка Артанис.
Видно, она была большая мастерица шептать на ухо.
В углу горел камин, и по комнате разливалось приятное тепло.
У окна стоял Фергюсон, рассеянно вертя в руках шкатулку Лемаршанда; гниющие мертвецы то поднимались из пола, покорные повороту граней, то вновь рассыпались в прах.
Хранитель Кладбищенских угодий смотрел на огонь, что-то обдумывая. Дитрих фон Фламенгард скрестил руки на груди.
– Ну то здесь можно сказать? – произнес Корпатыч, обернувшись к нам. – Вы сделали свой выбор, Франсуаза. Наверное, я показажусь вам слишком корыстным, но, думаю, мне известна цель ваш визита. Вы пришли вернуть наши подарки.
– Нет, – ответила леди Артанис.
Лица женихов вытянулись, и они застыли в виде вопросительных знаков.
– Как вы знаете, – произнес Хранитель. – По древним законам Преисподней…
– По древним законам Преисподней, – перебила его леди Артанис, – гостям сперва предлагают рюмку хереса и отдохнуть с дороги.
Саламандер покраснел, его синие глазки виновато блеснули.
– Тысяча извинений, баронесса. Мне нет оправдания. Но я так расстроен, что Франсуаза предпочла другого, и забыл обо всех правилах гостеприимства.
– Предпочла другого? – спросила леди Артанис.
Как светская дама, она прекрасно знала, что метод эха спасает и не из таких сложных ситуаций. Достаточно повторять за собеседником последнее слово, и он сам вытянет разговор из глубокого снега недоумения.
Монокль блеснул в правом глазу Саламандра.
– А разве лорд Лодочник не готовится к свадьбе? – спросил проконсул. – Не разослал приглашения? И не назначил день свадьбы от своего и вашего имени, прекрасная Франсуаза?
Леди Артанис поджала губы, словно пыталась всосать ленточного червя.
– Я не знаю, чем занят монсеньёр Лодочник, – сказала она, подчеркивая, что только демон может носить титул лорда, хотя об этой традиции давно и забыли. – Да мне и дела нет; а моя племянница еще не сделала выбор. Древний закон дает ей время до завтрашнего утра.
Лицо некроманта Фергюсона оставалось мертвым, но трупы, вызванные магией Лемаршанда, сразу рассыпались, и пепел их сам разложился в банки с надписью «Детское питание».
Корпатыч крякнул, а Дитрих фон Фламенгард широко раскрылил руками, и воскликнул с белозубой улыбкой:
– Я так и думал! Не хочу говорить ничего плохого об отсутствующих, а именно, о хранителе Леты. Он весьма достойный молодой человек. Но посмотрите на эту прекрасную девушку.
Барон подошел к Френки, взял ее за руку и торжественно провел по зале.
Саламандр тотчас хлопнул в чешуйчатые ладоши, и из-за занавески выскочили двое гоблинов-слуг; дробно стуча пятками, ринулись вон из комнаты.
– Почему в лакеях они, а не импы? – спросил я.
– Это падшие, – вполголоса отвечала Френки. – Если душа гоблина прослужит тысячу лет у аристократа Геенны, с нее сходят все грехи. В обмен на это, шаманы степей создают для нас особые талисманы.
Мертвец не успел бы перевернуться в гробу, как слуги вернулись, – с подносами, полными фруктов, щербета и булочек с земляничным джемом; последним бежал маленький двухголовый гоблин, и нес ведерко с шампанским.
– За прекрасную Франсуаз! – воскликнул Дитрих фон Фламенгард. – И за прекрасную баронессу Артанис!
Проезд по центральной улице был закрыт.
Люди толпились, пытаясь сунуть шею за ограждение. Два некроманта, в обсидиановых мантиях с высоким воротником, стояли по обе стороны аллеи.
Каждый держал в руках магический жезл, вырезанный из кости драколича; и между двух скипетров вырастала клубящаяся стена. Что скрыто за ней, разглядеть было невозможно; лишь иногда туман немного редел, и сквозь него виднелись обломки ландо.
Как я уже сказал, здесь были только люди; демоны ненавидят Смерть, и стараются разминуться с ней на тропе судьбы, если это возможно.
– Что случилось? – спросил лорд Николас.
Никто ему не ответил; частию оттого, что многие и сами не знали, на что собрались глазеть, частью, – потому, что простой народ не любит рогатых, которые в богатых ландусах разъезжают.
Из толпы вышел осанистый полисмен.
Это был кобольд, в черном мундире с медными пуговицами, которые шептали о том, что он ютится еще в самом низу пыльной служебной лестницы. Тот командовал небольшим отрядом гоблинов, одетых в мундирчики ярко-болотного цвета.
Вдали послышался заполошенный вой сирен; это прибыли лекари.
Над гудящей толпой завис зеленый дракон, на спине его покачивалась кибитка. Двери растворились, чья-то сильная рука сбросила вниз веревочную лестницу.
Кряхтя и охая, по ней полез придворный маг-лекарь. Ему было нелегко, но спуститься вниз с помощью колдовства старец не имел права. Любое волшебство могло случайно уничтожить следы преступника.
Мага, скорее всего, оторвали от обеда, – он не успел даже снять салфетку, засунутую за воротничок.
– Что случилось? – высунувшись из кареты, спросил дядюшка Николас.
– Столкновение, сэр, – отвечал полицейский, беря под козырек. – Два ландо в небе столкнулись.
– О чем вы говорите? – с досадой спросил баронет. – Это же невозможно.
– Да как невозможно, сэр? – отвечал полицейский. – Драконы словно взбесились. Бросились друг на друга, началась драка, и ландо упали на землю.
В первый момент, казалось, что никакого дома здесь нет; лишь черная, глубокая трещина, зиявшая посреди голой скалы. Но потом, стоило приглядеться, и вы начинали видеть отражение этого провала, – как в черном матовом зеркале, висящем над столом некроманта, оживают события прошлого и будущего.
Мазок за стежком, рваные очертания трещины проявлялись на хрустально-голубом небе, – и то, что было глубокими провалами в скале, теперь, в перевернутой перспектике, превращалось в ажурные резные башни, дворцовые стены, украшенные торжественными скульптурами, и высокую часовню с черными колоколами.
– Здесь живет Лодочник, – сказала леди Артанис.
Один из стражников спрыгнул со своего найтмэра, взялся за тяжелое дверное кольцо и постучал. Гулкое эхо послышалось из дома, но никто не ответил.
Видно, такое уже случалось раньше. Лорд Николас кивнул, и к первому стражнику присоединился второй. Вдвоем они начали тарабанить в дверь.
– Чего вы стучите, супостаты? – раздался из дома старческий дребезжащий голос. – Сейчас диких котов на вас выпущу, то-то они вам физиономии раздерут.
Дверь со скрипом открылась на длину цепочки, и оттуда выглянуло лицо сморщенного и недовольного старика.
– Чего вы стучите?
Из кареты выступила баронесса, и обратилась к нему.
– Пралорд, – сказала она. – Это я, Артанис.
– Ой, милая девочка, только теперь я тебя узнал. Заходи, заходи поскорее.
– Я со своей племянницей, – ответила баронесса. – И с Николасом, и…
– Да хоть с кем, – отвечал старик. – Главное, ты пришла. Заходи скорее! Девочка моя, как давно я тебя не видел.
Он протянул узкую сухую старческую руку, и ухватил за локоть леди Артанис.
– Иди же, заходи скорее!
Баронесса неловко стала переминаться на пороге.
Старик все больше и больше тащил ее внутрь, но весьма крепкое тело баронессы не могло протиснуться в щель.
– Пралорд, – сказала она, – снимите, пожалуйста, цепочку, а то вы меня расплющите.
– Ой, какой я стал забывчивый, – замельтешился старик.
Послышался лязг цепочки, и дверь распахнулась.
Леди Артанис несколько неловко влетела в дом, и чуть не сбила старика с ног.
– Шалулья, – погрозил он ей пальцем, и ласково ущипнул за щеку. – Видите ли, ченселлор, – ухватил он за руку Николаса, и зашагал вприпрыжку, таща за собой дядюшку. – Видите ли, ченселлор… Что-то вы такой тяжелый для своих лет… Она с детства была такая прыгунья и резвунья, ченселлор, а не слишком ли вы дородный для своего возраста?
– Пралорд, да отцепитесь вы от меня, – с досадой сказал Николас.
– Ой, да что же такое? Ах, это Николас, шалун, – он подскочил к лорду Николасу, нацепил пенсне, и ущипнул его, и весьма солидно, за щеку. – Озорник какой!
Перед нами был старик, довольно щуплый, в толстой фланелевой рубахе до колен и полосатых гетрах. На его ногах красовались темно-коричневые башмаки с загнутыми носками, и толстыми квадратными каблуками. Шнурки заканчивались серебряными колокольцами, громко звеневшими при ходьбе.
Поверх рубахи он нацепил какую-то стеганую фуфайку, а на голове сидел большой вязаный берет, к которому с обеих сторон были пришпилены ленты; и надо полагать, в ветреные дни старик завязывал их наподобие дамского чепца, чтобы не унесло.
Глубокие морщины прорезали лицо Пралорда. Я заметил, что пенсне, которое тот периодически водружал себе на нос, было из простых стекол. Скорее всего, зрение старика с годами ничуть не ухудшилось, а подслеповатым он представлялся забавы ради, и, люди, окружавшие его, знали об этих нехитрых секретах.
– Итак, – протянул Пралорд, предложив нам сесть.
Правда, лорду Николасу он указал на большой сиреневый кактус, пояснив при этом:
– Вы только кота сгоните, а так кресло очень удобное.
Дядюшка кисло улыбнулся, давая понять, что выходки Пралорда можно объяснить лишь старческим слабоумием.
– Я очень рад видеть и тебя, Артанис, и тебя, малышка Френки, и всех, кого вы с собой привели. А тебя я знаю, юный ты сорванец, – указал он на кузена, – помню, помню, помню, как ты дергал девочек за косички, и лазил в сад за яблоками.
– Дело вот в чем, – начала баронесса, – Мы хотели увидеть вашего внука. Как вы знаете, смотрины прошли не совсем удачно…
– Я слышал, – сказал старик, однако не стал углубляться. – Мне очень жаль, но Лодди нет дома; он занят. И странная произошла, доложу вам, история.
– Да? – спросил я, ибо мне уже надоела роль безмолвного истукана.
– А, уважаемый пралорд, – спохватилась леди Артанис.
Она не успела представить меня, за шебутней старика.
– Это ченселлор Майкл, из города Темных Эльфов. Он приехал вместе с Франсуаз, и девочка оказывает ему юридические… нотариальные…
Леди Артанис запнулась, подбирая нужное слово.
– Услуги.
– Понимаю, – сказал старик. – На чай останетесь?
Баронесса вежливо отказалась.
– Странные слухи ходят по городу, – рубанул лорд Николас. – Говорят, ваш внук уже объявил, что Франсуаз выбрала его? И уже начал рассылать приглашения?
– Что? – у старого пралорда глаза чуть не вылезли на лоб. – Впервые об этом слышу.
Он сел, горестно подпер подбородок, смахнул со щеки несуществующую слезу и с детским придыханием просюсюкал:
– Никто в этом доме со мной уже не считается. Теперь понимаю, почему внук заперся на три дня в Бастионе душ. Боялся деду признаться, что женится. Так разве ж я против? Наоборот, Френки, я вас благословляю. Хотя, может, и тебе это неинтересно…
Леди Артанис бросилась утешать пралорда.
Они о чем-то шептались в уголочке, наконец старик сменил гнев на милость, перестал брюзжать и сказал:
– Ошибка тут вышла. Не мог Лодди так поступить, насплетничал вам кто-то на нашу семью. Вот он вернется, тогда и поговорите.
Изображая крайнюю степень изнеможения, старец поднялся, и тяжело оперся на руку своей любимицы.
– Рад был, что ты приехала, милочка Артанис, и тебе рад, Френки. А уж как счастлив знакомству с вами, ченселлор, так и слов таких нет, чтобы выразить. Устал я что-то. Пойду вздремну.
Глава 5. Жрец из Ворменвилля
Ледяной маг шагнул к запертой двери.
Его рука поднялась, и маленький серебряный ключ блеснул в ней, оскалом хищных бороздок.
– Если хочешь помолиться, эльф, – сказал чародей. – Самое время.
– Эльфы не верят в богов, – ответил я. – Нам некому молиться.
В ту же секунду, дверь ожила.
Ржавый металл расплавился, обратившись в лепестки зла. Тонкие струи-щупальца зазмеились вокруг руки Ледового. Впились в нее, растерзали плоть, в кровавую муку раскрошили кости.
– Больно, чародей? – спросил Харблинг. – Можешь еще повернуть назад.
С тихим скрежетом, из правой стены вынырнула панель.
Короткая пила лежала на ней.
– Отпили себе руку, и я позволю тебе уйти, – прошелестел голос изниоткуда.
Ледовой поднял голову.
Мертвые глаза распахнулись, и алые тени вырвались из них. Они заметались под призрачными сводами Кельи, плакали и кровь падала с их крыльев.
– Здесь никого нет, – сказал Ледовой. – Это просто запись.
Его пальцы, сломанные много раз, чудом держались на тонких лоскутах кожи. Чародей сжал кисть, – словно та была совершенно здорова, – и с треском вырвал жидкие щупальца из двери.
Громкий, оглушительный крик сорвался и замер, когда Умерло заклинание.
– Повернуть назад, повернуть назад.., – бормотали, затихая, искореженные слова Харблинга.
Мифриловая пыль опала с двери, обнажая мореный дуб.
– Схалтурил, братец, – осклабился Ледовой.
Мясо на его руке стремительно начало нарастать.
Обломки костей сходились, взметая молнии, нервы и сухожилия растекались по свежей плоти.
– Ante reconvalescentiam! – прошептал чародей.
Ледяной круг упал с обрубленного плеча.
Жидкие струи металла, вырванные из заговоренной двери, шипели и извивались в его ладони, – словно волосы Медузы Горгоны. Внезапно они начали таять, – втягивались в прозрачную кожу, так вода уходит в раскаленный песок на берегу Последнего озера.
Новая рука, – из проклятого металла, – медленно вырастала на месте прежней. Ледовик смотрел на нее, – словно художник, любующийся своим творением. Эльфы не сильны в медицине; но по части регенерации нам нет равных, – по крайней мере, я думал так раньше, пока не увидел заклятие чародея Холода.
С тихим лязгом сомкнулась мифриловая ладонь.
Она была живой, – подвижная, гибкая, вовсе не похожая на застывшие пальцы металлических големов.
– Я могу сделать ее нормальной, из плоти и крови, – пояснил Ледовик. – Но, пожалуй, оставлю так.
Чародей вставил ключ.
Есть много причин, по которым ты тянешь потную лапку вверх, и становится добровольцем.
Одни просто не понимают, чем рискуют. Именно так, не думая, люди принимают важнейшие решения в жизни. А потом им приходится выдумывать бога, чтобы свалить на него вину за свои ошибки.
Другим, напротив, нравится рисковать.
Жарким глотком адреналина, они пытаются смыть ненависть и презрение, которые в глубине души испытывают к самим себе. Вновь и вновь, ставя свою жизнь на кон, – эти люди доказывают, что она ничего не стоит.
Тот, кого все называют храбрецом, – на самом деле, просто слишком труслив, чтобы сунуть себе в рот дуло пистолета и вышибить мозги.
Третьи…
Им кажется, будто они обязаны влачить свою ношу только потому что у них есть плечи, – забывая, что там еще должна расти голова; а голова и долг на одних плечах не уместятся.
Ледовой сам открыл заговоренную дверь по другой причине.
Он никому другому не доверял.
– Матерь божья, – пробормотал он.
Дубовая створка не распахнулась, а схлынула океанской волной.
Сейфа не было.
Конечно же, я не ждал, что за дверью нас ждет Книга Отчаяния.
Долгий путь никогда не приводит к цели; если вы бьетесь над чем-то больше пары часов, – то знайте, что даром тратите время.
Успех или приходит сразу, – или вы ищете не то и не там.
Часть стены разомкнулась, и перед нами открылась комната, заполненная струящимся светом. Здесь, спиной вверх, словно личинка левиафана в воде, парил человек. Глаза его были закрыты, руки распахнуты крыльями.
Невидимый поток воздуха играл с полами камзола, на груди незнакомца темнел развенчанный амулет, – обгорелый, оплавившийся кусок камня, бывший когда-то, наверное, могущественным талисманом.
– Мастер Теней, – пробормотал Ледовик.
Лицо человека было укрыто клубящейся пеленой тумана; и вглядываясь в нее, я чувствовал, что уже встречал этого незнакомца, пожимал ему руку, спорил о чем-то важном, – и обязательно узнал бы его, несмотря на магию Тени, если бы моя собственная память не была стерта заклятием Уильяма Шекспира.
– Если повернешь ключ второй раз, клетка откроется, – сказал я.
– Думаешь, не надо этого делать?
Я спрятал руки в карманы.
Не потому, что я такой невоспитанный, – просто там обычно лежит парочка мелочей, которые могут пригодиться на досуге.
Скажем, горло кому-нибудь перерезать.
– Шекспир послал нас за Книгой Отчаяния, – сказал я. – Зачем нам Мастер Теней? Белых и пушистых на цепь не сажают. А что, если он буйный?
– Я не боюсь шэдоу, – небрежно ответил Ледовик. – Они слабые.
Опытный Мастер Теней одним прикосновением может убить воющего гиппопотама. И все же я верил, что пленник не так уж опасен, по сравнению с колдуном Холода.
Да, хороша компания.
– Вырвется, шум поднимет, харблинг проснется, – возразил я. – Харблинг, по-твоему, тоже слабый? Нет? Ну я рад, что хоть в этом мы сошлись.
– Вдруг это сам Шекспир?
Девушка шагнула к бесплотной границе клетки.
– Попался к Харблингу в плен, и не может выбраться. Поэтому ему нужны мы.
Не стоило ей подходить так близко.
Мастер Теней проснулся.
Серый туман вскипел, еще плотнее окутав его лицо. Незнакомец медленно повернулся, часовой стрелкой, – и теперь казалось, что он распят на кресте.
Потом он рванулся к нам.
Шэдоу распластался по невидимой грани, отделявшей нас от его узилища. Человек исчез. Словно плащ развернулся, – перед нами был один чудовищный рот, полный острых зубов и присосок.
А еще там были глаза.
Пару секунд он скользил по стене, царапал ее, рычал, пытаясь вырваться, – потом отступил назад, и вновь принял свой прежний облик.
– Матерь божья, – повторил Ледовик.
– Не знал, что хобгоблины так почитают Пречистую деву, – пробормотал я.
– Конечно же, нет; это у нас ругательство.
Мастер Теней приложил ладонь к прозрачной стене.
– Освободите меня, – прошептал он.
– После того, что мы видели, мне как-то расхотелось, – ответил я.
Шэдоу зашипел, словно лизардмен.
– Я думал, вернулся харблинг…
– Родимчик бы его точно хватил, – согласился я. – А иначе не знаю, что ты еще можешь поделать отсюда.
– Мы ищем Книгу Отчаяния, – сказал Ледовик.
Я насторожился.
Это не та вещь, о которой ты рассказываешь первому встречному. Особенно, когда тот сидит в непробиваемой банке, и состоит из одних зубов и присосок.
Книга Отчаяния была нашим маленьким секретом, – моим и Ледовика. Если он рассказал о ней шэдоу, – значит, собрался менять друзей.
Но Мастер Теней не смотрел на него.
Туманное лицо обернулось ко мне.
– Здравствуй, эльф.
На краткий миг, мои воспоминания ожили, пронеслись кричащим калейдоскопом, – и сгинули вновь, оставив лишь страх и растерянность.
– Ты прав, – согласился Мастер Теней. – Мы уже встречались…
– Когда?
Он бросил взгляд на мифриловые часы харблинга.
– Думаю, что прямо сейчас…
– Ты его знаешь, эльф? – спросил Ледовой.
– Он не помнит…
Голос шэдоу стелился вокруг меня шорохом змеиных шагов.
– Это заклятие Плачущей Леты, дэв; может полностью стереть память, даже эльфу… Может что-то оставить… Как захочет волшебник. Только аристократы Геенны, потомки Высокого дома Магмы, способны сделать такое…