Смертельные тайны Райх Кэти
Галиано притормозил у обочины, заехал на стоянку и повернулся к нам.
– Что насчет Патрисии Эдуардо? – спросила я.
– Гутьерес говорит, что никогда не был знаком с Патрисией Эдуардо, никогда не был в Зоне Вива или кафе «Сан-Фелипе» и не слышал об отеле «Параисо». Клянется, что Клаудия де ла Альда – единственная, кого он когда-нибудь любил.
– И единственная, кого он когда-нибудь убил, – презрительно бросил Райан.
– Да.
– Вы ему верите? – спросила я.
– Hijo de la gran puta. Он прошел три проверки на полиграфе.
Галиано подбородком указал в сторону потрепанного здания на дальней стороне улицы. Осыпавшаяся розовая штукатурка. Кроваво-красная дверь. Дремлющий пьяница. Граффити. Способный художник, на четверку с плюсом.
– Пера с двоюродной сестрой живут в квартире на втором этаже.
– Разве она не на работе?
– Когда я сказал, что зайду, девушка решила взять выходной. Не хотела расстраивать босса.
– Она интересовалась, почему вы хотите поговорить? – спросила я.
Галиано удивленно посмотрел на меня:
– Нет.
Мы вышли. Под хлопок закрывающейся дверцы пьяница сполз по штукатурке и растянулся во весь рост поперек крыльца. Перешагивая через «тело», я заметила, что его штаны наполовину расстегнуты – или наполовину застегнуты, в зависимости от точки зрения.
В вестибюле размером примерно шесть на шесть футов воняло дезинфекцией. Пол покрывала черно-белая плитка.
На карточке, вставленной в щель на одном из шести латунных почтовых ящиков, были напечатаны фамилии Пера и Ирфас. Галиано нажал кнопку – ответили сразу. Похоже, за нашим приездом наблюдали.
– S?
– Детектив Галиано.
Дверь щелкнула. Мы вошли и гуськом поднялись по узкой лестнице.
Квартира Пера – Ирфас располагалась за одной из двух дверей на крошечной площадке второго этажа. Заскрежетали замки, дверь открылась внутрь, из-за нее выглянула эффектная молодая женщина. Я почувствовала, как Галиано и Райан тут же «встали в стойку». Будь она мужчиной, возможно, я поступила бы так же.
– Детектив Галиано? – детским голосом переспросила хозяйка.
– Buenos das, сеньорита Пера.
Аида Пера с серьезным видом кивнула. У нее были соломенно-желтые волосы, бледная кожа и огромные карие глаза, в которых читались одновременно доверие и страх. От взгляда таких глаз поглупеет любой мужчина.
– Спасибо, что согласились встретиться с нами в столь ранний час, – сказал Галиано.
Пера снова кивнула, затем посмотрела на Райана и меня. Бэт представил нас. Девушка слегка нахмурилась.
– В чем, собственно, дело?
Она поиграла дверной цепочкой. Ногти на длинных изящных пальцах были с неровными краями, с обгрызенными заусеницами. Пока это был единственный ее недостаток.
– Можно войти? – успокаивающе спросил Галиано.
Пера отступила назад, и мы вошли в небольшую прихожую. В заднюю часть квартиры вел длинный коридор, в передней ее части находилась гостиная. Проведя нас туда, Аида показала на диван и кресла с салфеточками на подлокотниках и подголовниках. «Интересно, – подумала я, – сколько же лет ее двоюродной сестре?»
<>Галиано не стал зря терять времени:– Сеньорита Пера, насколько я понимаю, вы дружите с канадским послом Андре Спектером.
Она нахмурилась сильнее.
– Могу я поинтересоваться природой ваших отношений?
Пера пожевала костяшку пальца, переводя взгляд с Галиана на Райана, а потом на меня. Вероятно, я показалась ей наименее угрожающей, поэтому ответила она мне:
– Я не могу говорить о наших с Андре отношениях. Просто не могу… Я… Андре взял с меня слово…
– Мы можем взять с вас официальные показания в Управлении полиции, – чуть жестче сказал Галиано.
Пера снова посмотрела на Галиано, на Райана, на меня. И опять выбрала женщину.
– Пообещаете, что никому не расскажете? – спросила она, словно девочка, которой не терпится поделиться тайной.
– Сделаем все возможное, чтобы сохранить конфиденциальность, – сказал Галиано.
Взгляд огромных, как у Бемби, глаз упал на Галиано и тут же вернулся ко мне.
– Мы с Андре собираемся пожениться.
25
Галиано глянул на меня – мол, ваша очередь.
– Как давно вы встречаетесь с послом? – спросила я.
– Шесть месяцев.
– Вы любовники?
Девочка кивнула, уставившись в пол.
– Знаю, вы думаете, что я слишком молодая для Андре. Но это неправда. Я люблю его, он любит меня, остальное не имеет значения.
– Его жена и дочь тоже? – спросила я.
– Андре очень несчастлив. Он собирается уйти от жены, как только сможет.
Все они так говорят.
– Сколько вам лет, Аида?
– Восемнадцать.
Меня начала охватывать злость.
– Когда?
Она подняла взгляд:
– Когда – что?
– Когда свадьба?
– Ну… Мы еще не назначили дату. Но скоро. – Она посмотрела на Галиано и Райана, словно ища поддержки. – Как только Андре сможет… ну, в общем… устроить все без риска для своей должности.
– А потом?
– Мы уедем. Его направят в какое-нибудь хорошее место. Может, в Париж. Или в Рим, или в Мадрид. Я буду его женой, стану путешествовать с ним, ходить на все приемы.
А Саддам Хусейн обратится в христианство и будет крестить младенцев.
– Посол когда-нибудь говорил о бывших любовницах?
– Вы не понимаете. Андре не такой.
Аида посмотрела на Галиано, на Райана, на меня. Да, мы действительно не понимали.
– Он когда-то делал вам больно?
Девушка нахмурилась:
– В смысле?
– Тряс вас, бил, заставлял делать что-то такое, чего вы не хотели?
– Никогда, – выдохнула она. – Андре – добрый, мягкий, чудесный мужчина.
– Который обманывает жену.
– Это вовсе не то, о чем вы думаете.
Именно об этом я и думала. Подонок. Любитель девочек.
– Вы знаете Патрисию Эдуардо?
Она едва заметно покачала головой.
– Клаудию де ла Альду?
– Нет. – Глаза Пера покраснели.
– Вы собираетесь в ближайшем будущем встретиться с мистером Спектером?
– Нам трудно строить планы. Андре звонит, когда свободен.
А ты ждешь у телефона. Подонок.
– Он обычно приходит сюда? – спросил Галиано.
– Если двоюродной сестры нет дома. – Нос и глаза девочки покраснели, она начала всхлипывать. – Иногда мы куда-нибудь ходим.
Я достала из сумочки платок и подала ей. Галиано протянул визитную карточку:
– Позвоните, когда он объявится.
– Андре сделал что-то незаконное?
Коп пропустил вопрос мимо ушей.
– Когда позвонит, согласитесь с ним встретиться. Потом позвоните мне. И ничего не говорите Спектеру.
Пера открыла рот, собираясь возразить.
– Сделайте, как я сказал, сеньорита Пера. Сделайте, и избавите себя от многих несчастий.
Галиано встал. Мы с Райаном тоже. Пера проводила нас до двери.
– Знаете, это все не так просто, – сказала она напоследок, когда мы уходили. – Совсем не так, как в кино.
– Точно, – согласилась я. – Не так.
Когда мы вышли из квартиры Пера, небо было затянуто тучами. Райан, которому не терпелось заняться вещами Нордстерна, уехал на такси в управление полиции.
Шел дождь, когда мы с Галиано приехали к дому Эдуардо. Не столь роскошный, как у Спектеров или Херарди, дом тем не менее выглядел уютным и ухоженным – риелтор мог бы назвать его «удобным для жилья».
Открыла сеньора Эдуардо. У меня в мозгу всплыла фраза: «Инопланетянин, позвони домой». Таких больших глаз на сморщенном лице я не видела еще ни у одного человека. Ростом она была около четырех футов, с худыми руками и ногами, кривыми узловатыми пальцами.
Сеньора Эдуардо провела нас в гостиную, в избытке заставленную мебелью с обивкой в цветочек, и жестом предложила сесть. Сама она опустилась в деревянное кресло с высокой спинкой, положила ногу на ногу и перекрестилась. В огромных глазах блестели слезы.
Устраиваясь в чересчур мягком кресле, я подумала: не страдает ли эта женщина каким-то генетическим отклонением? И как ей удалось произвести на свет такую симпатичную дочь, как Патрисия?
Галиано представил меня хозяйке дома и выразил свои соболезнования. Сеньора Эдуардо снова перекрестилась и глубоко вздохнула.
– Его арестовали? – тонким дрожащим голосом спросила она.
– Мы над этим работаем.
Левый глаз сеньоры Эдуардо медленно моргнул. Через полсекунды его примеру последовал правый.
– Ваша дочь когда-нибудь упоминала мужчину по имени Андре Спектер?
– Нет.
– Мигель Гутьерес?
– Нет. Кто эти люди?
– Уверены?
Сеньора Эдуардо немного подумала. Или притворилась, что думает.
– Абсолютно. Какое они имеют отношение к моей дочери? – Женщина отрывистым движением смахнула со щеки слезу.
– Просто хотел удостовериться.
– Их подозревают?
– Не в смерти вашей дочери.
– А в чьей?
– Мигель Гутьерес сознался в убийстве молодой женщины по имени Клаудия де ла Альда.
– Думаете, он мог убить и Патрисию?
Каково бы ни было физическое состояние сеньоры Эдуардо, на ее умственные способности оно не влияло.
– Нет.
– А Спектер? – Она снова смахнула слезу.
– Спектер тут вообще ни при чем.
– Кто он такой?
Ну и упрямая же женщина!
– Если ваша дочь ничего про него не говорила, это не имеет значения. Что у вас за новые сведения?
Большие глаза сузились, в них промелькнуло недоверие.
– Я вспомнила фамилию начальника Патрисии в больнице.
– Того, с которым она повздорила?
Хозяйка кивнула и вновь моргнула каждым глазом по очереди. Галиано достал блокнот.
– Цукерман.
В голове у меня прозвучал еле слышный звоночек.
– Имя? – спросил Галиано.
– Доктор…
– Пол?
– Доктор…
– Знаете, из-за чего они поссорились?
– Патрисия особо не распространялась.
К нам подошел Лютик и сразу же начал тереться о штанину Галиано. Сеньора Эдуардо соскользнула с кресла и хлопнула в ладоши. Кот выгнул спину, повернулся и снова описал восьмерку вокруг лодыжек полицейского.
Сеньора Эдуардо хлопнула громче.
– Брысь! Иди поиграй с другими.
Лютик долго разглядывал свою странную хозяйку, затем задрал хвост и неспешно вышел из комнаты.
– Прошу прощения. Лютик – кот моей дочери. – Нижняя губа женщины дрогнула, и я испугалась, что она сейчас расплачется. – С тех пор как Патрисии не стало, он никого больше не слушает.
Галиано убрал блокнот в карман и встал. Сеньора Эдуардо подняла взгляд. Слезы блестели на обеих ее щеках.
– Вы должны найти чудовище, которое сделало это с Патрисией. У меня никого, кроме нее, не было.
На щеках Галиано проступили желваки, коровьи глаза повлажнели.
– Обязательно найдем, донна. Обещаю. Мы его поймаем.
Сеньора Эдуардо вскочила на ноги. Галиано наклонился и взял ее руки в свои.
– Мы поговорим с доктором Цукерман. Еще раз примите мои соболезнования. Пожалуйста, если еще что-то вспомните – звоните.
– До чего же самоуверенный кот! – Галиано допил пепси и бросил банку в свисавший с приборной панели пластиковый мешок.
– Потерю каждый воспринимает по-своему.
– Не хотелось бы лишний раз встречаться со стариной Лютиком.
– Похоже, ему нравятся серые брюки.
– Они видали и похуже.
– Что с сеньорой Эдуардо?
– Ревматический артрит в раннем возрасте. Видимо, перестала расти.
Мы ехали в Управление полиции после короткой остановки в «Полио камперо», гватемальском эквиваленте Кей-эф-си. Когда свернули на Шестую авениду, у Галиано зазвонил мобильный.
– Галиано.
Немного послушав, он одними губами прошептал имя Аиды Пера.
– Во сколько?
Я глотнула диетической кока-колы.
– Не упоминайте о нашем визите. И об этом звонке тоже.
Пера что-то сказала.
– Уговорите его пойти с вами куда-нибудь.
Девушка проговорила что-то еще.
– Угу.
Снова пауза.
– Разберемся.
Галиано отключился и бросил телефон на сиденье.
– Посол дома, и ему не терпится, – предположила я.
– В девять вечера он заглянет к своей любимой.
– Быстро.
– Вероятно, хочет сообщить, что уже заказал церемонию в церкви.
– Думаете, можете случайно оказаться рядом?
– Кто знает.
– Почему бы просто не арестовать этого подонка и не допросить?
Галиано фыркнул:
– Слышали когда-нибудь про Венскую конвенцию о дипломатических и консульских отношениях?
Я покачала головой.
– Это документ, который серьезно ограничивает возможности местных властей в вопросах ареста и задержания дипломатов.
– Дипломатический иммунитет.
– Совершенно верно.
– Вот почему в Нью-Йорке ежегодно триллионы неоплаченных штрафов за парковку. – Я допила кока-колу. – Разве уголовное преступление не лишает иммунитета?
– Иммунитета может лишить только направившее посла государство, в данном случае Канада. Если Канада откажется, все, что может сделать Гватемала, – объявить Спектера персоной нон грата.
– Персоной нон грата?
– Выслать из страны.
– Гватемальские власти не могут расследовать какие-либо дела в пределах собственных границ?
– Мы можем расследовать что угодно и сколько угодно, но, чтобы допросить канадского дипломата, требуется разрешение правительства Канады.
– Вы отправили официальный запрос?
– В процессе. Если предоставим достаточно доводов, нам могут позволить допросить Спектера в присутствии канадских официальных лиц…
– Райана.
– Райана и, возможно, кого-то из штата посольства. Но проблема в том, что у посла нужно получить согласие на допрос. Он не будет находиться под присягой, и его показания не могут поставить под сомнение его иммунитет к возможному судебному преследованию.
– То есть его судьбу решает пославшее его государство.
– Именно так.
Райан находился в комнате для совещаний на втором этаже, где я впервые встретилась с Антонио Диасом, незабываемым окружным прокурором. На столе перед ним были разложены по стопкам книги, журналы, брошюры, бумаги, блокноты и папки. Подперев рукой подбородок, он слушал записи на таком же диктофоне, каким пользовался Нордстерн, когда брал у меня интервью. Справа лежало не меньше десятка кассет. Две – слева.
Увидев нас, детектив нажал кнопку «стоп» и откинулся на спинку стула.
– Господи, до чего же все это тяжело…
Мы оба ждали.
– Наш кандидат на Пулицеровскую премию разговаривал со множеством разгневанных людей.
– В Чупан-Я? – спросила я.
– И в других селениях, которые вырезали военные. Там творилось такое… Настоящее гестапо.
– Нашел объяснение, почему убили Нордстерна? – Галиано облокотился о стол.
– Возможно. Но откуда мне, черт побери, знать, в чем оно состоит?
Я перебрала несколько кассет. На каждой – имя, многие – майя. Сын сеньоры Ч’и’п. Старик из деревни к западу от Чупан-Я. На некоторых кассетах содержалось несколько интервью. Матео Рейес, Элена Норвильо и Мария Паис. Т. Бреннан и Э. Сандоваль.