Приключения Морса и Крюшона Каришнев-Лубоцкий Михаил

Глава четырнадцатая

Луиза Бекар была действительно прекрасной певицей. Но зато госпожа Скорпина была очень плохой театралкой. Чем божественней звучал голос великой актрисы, тем скучнее становилось сидеть в отдельной ложе капризной злюкенбергской колдунье. Вся извертевшись и искрутившись, она, в конце концов, принялась откровенно зевать. А когда Луиза Бекар запела «Балладу о блудном сыне», Скорпина вспомнила о пропавшем Мерзопаксе и решила покинуть театр и вновь поискать непутевого мальчишку.

«Все-равно никто на меня не смотрит, – подумала она и полезла в сумочку за зеркальцем и губной помадой, – все уставились на эту крыску Луизку… А если кто и посмотрит, так не оценит издалека мою новую обворожительную улыбку… Кстати, ее нужно снять и наклеить другую – „доброй, заботливой мамочки“…»

Закончив заниматься макияжем, Скорпина хотела было уже подняться и выйти из ложи, как вдруг ей в голову взбрела еще одна идея: «А не посмотреть ли, где сейчас находится Мерзопакс? Вдруг он уже давно полеживает в постели, а я тут напрасно извожусь и понапрасну себя мучаю? Тогда я могла бы заглянуть в ресторан и от души еще немного повеселиться…

Правда, каждое лишнее волшебство отнимает у меня много сил, но чего не сделаешь ради дорогого сыночка!».

И злюкенбергская колдунья, склонившись над зеркальцем, произнесла заклинание:– «Флик – фляк – флюк!.. Звяк – дзынь – бум!..» Гладкая поверхность зеркала затуманилась, подернулась мелкой рябью… А когда рябь и туман исчезли, в глубине зеркальца показались комнаты дома Скорпины: сначала холл и кухня, потом комнаты первого этажа, затем второго… Грязная посуда и объедки, оставленные Глюком на кухне, не смутили хозяйку дома: Мерзопакс часто устраивал подобный погром, возвращаясь с улицы и набрасываясь на еду словно голодный волк. Но вот стопка монет на туалетном столике в ее спальне и рваная ниточка из-под ожерелья очень взволновали злюкенбергскую колдунью. «Неужели Мерзопакс похитил жемчуг?! – подумала она и схватилась левой рукой за сердце (в правой она держала чудесное волшебное зеркальце). – Но зачем тогда он оставил деньги? Платить за украденное – на это Пакси не способен, по себе знаю! Значит… Значит, это кто-то другой похитил жемчужное ожерелье!».

Скорпина вновь взглянула в зеркальце и увидела две маленьких жемчужинки возле кроватной ножки. «Ага!.. Нитка порвалась, и ожерелье рассыпалось!» – догадалась волшебница и злорадно рассмеялась, забыв о том, что все еще находится в театре. На нее зашикали соседи, и Скорпина поспешила покинуть ложу. Но выходя уже на улицу и подзывая взмахом руки свободную карету, она вдруг вздрогнула и побледнела: «Однако ведь кто-то оставил деньги на столике! Но за что?! Наверное, за жемчужину с зондерлингским оракулом! А если это так, то, значит, и сбудется его предсказание!.. Но этому не бывать, не бывать!».

Скорпина запрыгнула в карету и злобно крикнула кучеру:

– Гони, что есть мочи, к моему дому! Слышишь? Гони во весь опор!

И, захлопнув дверцу, рухнула на бархатное сиденье и стала сдирать с лица осточертевшую искусственную улыбку.

Глава пятнадцатая

Поезд на Зондерлинг отходил в девятнадцать часов тридцать минут по местному времени. Если бы он отправлялся в рейс в девятнадцать двадцать пять, то наши герои на него обязательно бы опоздали, и тогда еще не известно как закончилась бы эта история. Но гнэльфам и пуппитроллям повезло: в девятнадцать двадцать восемь они появились на платформе (появились Морс и Крюшон, а Тупсифокс и Кракофакс сидели в сумке, которую держал взмыленный толстячок Крюшон). Гнэльфы запрыгнули в вагон для пассажиров – всего в составе было два вагона: один пассажирский, другой багажный – показали билеты проводнику Безенкопфу и вошли в ближайшее купе.

– Успели! – сказал Морс, светясь улыбкой и вытирая со лба пот. – Я говорил тебе, что мы не опоздаем!

– У тебя был верный шанс ошибиться… Ладно, Морс, забудем про это… – Крюшон положил сумку с пуппитроллями на лавку и тоже достал из кармана носовой платок. – Ну, и жара! Я весь взмок!

– Сейчас вечер, скоро станет прохладнее. – Морс выглянул в коридор и удивленно присвистнул: – Кажется, мы одни в вагоне! Исторический рейс, а нет ни пассажиров, ни провожающих! И, главное, нет оркестра и цветов! Такое событие – и никакой шумихи!

– Тебе обязательно нужна шумиха… – поморщился Крюшон. – Дай хоть часок отдохнуть!

Вагон вдруг дернулся, и мимо окна поплыли привокзальные строения, тополя и клумбы с яркими цветами.

И в этот момент в купе вошел еще один пассажир и, поздоровавшись с юными гнэльфами, уселся на свободное сиденье. Это был красивый молодой брюнет с черными щегольскими усиками, высокий, стройный, одетый в приятного сиреневого цвета костюм и обутый в начищенные до блеска темно-желтые, почти коричневые, туфли. Синий галстук-бабочка с бриллиантовой булавкой-заколкой на безукоризненно отглаженной белой сорочке делали его еще больше похожим на кинозвезду со старинных афиш и плакатов.

Морс и Крюшон сначала и приняли его за артиста. Но стоило только ему назвать свое имя, как мальчикам пришлось отказаться от этой версии. Нового соседа по купе звали Гэг. Он был волшебник!

Глава шестнадцатая

– Эдвард Гэг, – представился юным спутникам новый пассажир исторического рейса и посмотрел внимательным изучающим взглядом на, притихших разом, друзей. – Я вижу, мое имя вам о чем-то говорит?

– Да… – прошептал Крюшон и проглотил сухой комок, подступивший к горлу. – Говорит…

– Мы про вас уже слышали, господин Гэг, – признался Морс и почему-то махнул рукой в открытое окно, – там… и немного раньше…

В сумке, стоявшей на лавке в углу, кто-то завозился и тяжело вздохнул. Этот шорох и этот вздох не прошли мимо ушей знаменитого волшебника незамеченными.

– Зайцы? – Он показал на подозрительную сумку и добродушно улыбнулся.

– Не совсем… Пуппитролли. – Морс заглянул в убежище крошечных путешественников и пригласил их выйти наружу.

Кракофакс и Тупсифокс выползли из сумки на лавку и, щурясь от яркого света, уставились на всемирно известного чародея.

– Рад познакомиться, меня зовут Эдвард Гэг, – еще раз представился красавец – брюнет, теперь уже пуппитроллям.

– Кракофакс, – нехотя буркнул седенький малютка-старичок.

– Тупсифокс! – весело отчеканил крошка-малыш в клоунском костюме. – А вы думали, что в сумке зайцы? – И он задорно, от всей души, расхохотался тонким фальцетом.

– На билеты для всех не хватило денег, – объяснил Гэгу смущенный Морс, – а бросать кого-то в Злюкенберге мы не хотели.

– Попробовали бы вы бросить самих себя в этом городишке! Я посмотрел бы, как у вас это получится! – проворчал Кракофакс и ехидно хихикнул.

– Мы и не стали никого оставлять! – вмешался в разговор Крюшон. – За себя мы, конечно, заплатили. А за них… – Он сделал паузу, смерил пуппитроллей изучающим взглядом и закончил свою мысль: – … Тут и платить не за что!

Услышав эти слова, Кракофакс побагровел и надул с возмущением щеки:

– Да я… Да ты… Да вы…

– Успокойся, дядюшка, Крюшончик не хотел нас обидеть! – вступился за пухленького гнэльфа Тупсифокс. – Просто он хотел сказать, что у них не хватило денег для покупки билетов на всех четверых!

– Да… Именно это я и хотел сказать… – выдохнул Крюшон и снова полез в карман за платком. – Кстати, господин Гэг, у нас тут прячется еще один «заяц», – он достал вместе с платком металлическую баночку из-под леденцов и, бережно открыв крышку, показал волшебнику жемчужную бусинку из ожерелья Скорпины. – Вы не можете его, как бы это поточнее выразиться…

– Расколдовать! – прямо и открыто вылепил Морс и протянул перламутровый шарик Гэгу. – Злая колдунья превратила зондерлингского оракула и предсказателя в крошечную козявку и заточила его в этой жемчужине. Но бедняга Петер никак не заслуживает подобной участи!

– Он пострадал за свой длинный язык, – хихикнул Кракофакс. – В следующий раз будет думать КОМУ и ЧТО предсказывать!

Волшебник Гэг покатал в ладони жемчужину и, вдруг подкинув ее вверх, что-то быстро произнес (что именно – никто не успел разобрать, даже Кракофакс, у которого на заклинания был особенно острый слух).

А когда Гэг поймал, летящую вниз жемчужину, то в купе уже находилось не пять, а шесть, пассажиров. И этим шестым был ни кто иной, как Трехглазый Петер! Великий чародей вернул Крюшону бусинку и, улыбнувшись новому попутчику, сказал приветливо:

– Присаживайтесь, дорогой Петер Шмидт. Вы, наверное, очень устали, сидя в жемчужине скрюченным в три погибели?

– Не то слово! – пожилой гнэльф с добродушным и приятным лицом попробовал распрямиться в полный рост, но не смог, и, слегка поморщившись, проговорил: – Не все сразу, хорошего понемножку! – Посмотрел на гнэльфов, на пуппитроллей и добавил: – Значит, я не ошибся, и все идет так, как было предсказано?

Он вдруг побледнел и на полусогнутых ногах торопливо заковылял к окну. Выглянул наружу и, словно мешок набитый ватой, сполз на лавку.

– Так и есть: нас преследуют разбойники…

Гэг, Морс и Крюшон тоже бросились к открытому окну и высунули в него головы. И сразу увидели карету, запряженную парой гнедых коней, которая мчалась за поездом, с каждой секундой сокращая расстояние между ним и собой на один мерхендюйм. На месте кучера сидела худая дама в роскошном вечернем платье и что было силы нахлестывала взмыленных коней. «Скорпина! – догадались Морс и Крюшон, разглядывая злюкенбергскую колдунью и трех ее напарников, выглядывающих из окон кареты и размахивающих длинноствольными пистолетами. – А это – Мерзопакс, Фруктус и Свинтус! Снова взялись за старое, только теперь в компании с мамочкой!».

Почуяв неладное, Кракофакс заметался по лавке, не зная, что предпринять. Прыгать на ходу из вагона он не хотел. Попадаться в лапы к разбойникам – тоже. Наконец старый пуппитролль решил просто запрятаться в укромном уголке и отдаться на волю судьбы – пусть будет, что будет. Он дернул племянника за рукав клоунской куртки и тихо шепнул:

– Прыгай за мной!

И смело сиганул с лавки на пол вагона. Нырнул в темный угол и, став невидимым, затаился там, словно мышка.

Тупсифокс, которому очень хотелось взглянуть на разбойников, скрепя сердце, полез за ним. не оставлять же дядюшку одного в беде!

Тем временем карета успела поравняться с последним вагоном (а их всего-то было два!), потом догнала другой, а затем настигла и сам паровоз.

БАХ! БАХ! БАХ! – раздались пистолетные выстрелы, и машинист был вынужден нажать на тормоза.

– Всем выйти из вагона! – скомандовала Скорпина. – Вам тоже! – она ткнула длинным хлыстом в сторону перепуганного машиниста. – Пакси, проверь, не остался ли кто внутри!

Фруктус и Свинтус, не дожидаясь приказа атаманши, открыли дверцу багажного вагона и начали выбрасывать прямо на землю перевязанные веревками стулья, кресла, какие-то деревянные ящики…

– Эй – эй! – крикнула Скорпина, увидев в руках юных грабителей большое красивое зеркало. – Нельзя ли посторожнее! Вы же знаете, что к таким вещам я питаю особую слабость!

Проводник Безенкопф, Гэг, Морс, Крюшон и Трехглазый Петер вышли из вагона и присоединились к другому пленнику – машинисту паровоза.

– Извините, но как вы оказались в поезде? – спросил Безенкопф зондерлингского оракула. – Где ваш билет? Без него находиться в вагоне запрещается!

– А я там и не нахожусь, – вздохнул Петер Шмидт, – я, как зайчик, вышел в поле погулять…

Морс посмотрел на волшебника Гэга:

– Неужели мы так и будем стоять и не окажем бандитам сопротивление? Их четверо, нас шестеро – численное преимущество на нашей стороне!

– Зато у них есть пистолеты, – напомнил храброму дружку Крюшон.

– Не волнуйтесь, я просто раздумывал, что мне нужно предпринять, – улыбнулся Гэг. – Теперь я это знаю!

Глава семнадцатая

Закончив «грязную» работу, Фруктус и Свинтус подошли к пленникам.

– Вы сами выверните свои карманы или вам помочь? – ухмыльнулся Фруктус и помахал перед носом Трехглазого Петера пистолетом.

– Конечно, помочь! – хихикнула Скорпина и спустилась с кучерских козел на землю. – Они здорово перетрусили и не могут даже пошевелить рукой!

– Вы правы, госпожа Скорпина, но только наполовину, – галантно поклонился злой колдунье волшебник Гэг. – Это не мы, а вы и ваша шайка юных грабителей отныне не сможете пошевелиться. Пока я вам этого не позволю…

Он снова что-то тихо прошептал и чуть слышно щелкнул пальцами правой руки.

Лицо Скорпины исказила страшная гримаса. Колдунья хотела ринуться на молодого чародея и вцепиться в него ногтями, но… осталась стоять на месте, не в силах даже шелохнуться. Мерзопакс, Свинтус и Фруктус тоже было рванулись в атаку, но и они оказались пригвожденными намертво к земле. Только по бегающим испуганно глазкам незадачливых грабителей можно было догадаться, что жизнь еще теплится у всех четверых и они еще не потеряли способности что-либо видеть и слышать.

Гэг отобрал у разбойников оружие и подбросил его вверх. Грозные орудия убийства взмыли в небеса и исчезли за кучевыми облаками. Потом великий волшебник приблизился к злой колдунье и, глядя ей прямо в глаза, проговорил:

– За все твои злодейства, Скорпина, я должен тебя наказать. Отныне ты будешь жить в этом зеркале, – он показал рукой на зеркало, которое вытащили из багажного вагона ее помощники Фруктус и Свинтус, – и уже никогда не покинешь его, чтобы делать добрым гнэльфам всякие пакости. О твоем сыне я тоже позабочусь, он будет отдан на воспитание в хорошие руки.

Хотя я и не верю в его полное исправление, но попробовать стоит…

С этими словами знаменитый чародей хлопнул в ладоши и беззвучно проговорил одно из своих самых сильных заклинаний.

Вырвав из земли верхний слой дерна, Скорпина взлетела вверх и, вытягиваясь в воздухе в тонкую пеструю ленту, втекла в сияющие на солнце, зеркальные глубины. И там исчезла, не оставив на гладкой поверхности даже легкой царапинки.

– Ну, а вам придется отправиться в Пустыню Желтых Песков к отшельнику Хромоножке Зету, – повернулся Гэг к юным грабителям. – бедняга вот уже двадцать лет живет там один и очень устал. Вы поможете ему в его праведных делах, а он попробует вас перевоспитать.

– Мма… Мма… – выдавил из себя через силу Мерзопакс.

– Зеркало со своей матушкой ты найдешь попозже, – успокоил мальчишку – злюка добрый волшебник. – Хозяин с удовольствием продаст его тебе за сущие гроши и даже скажет «спасибо».

Гэг щелкнул пальцами, и юные грабители ожили и зашевелились.

– А теперь уложите аккуратно все вещи в багажный вагон, – приказал им чародей. – Да побыстрее: поезд и так выбился из графика.

Фруктус, Свинтус и Мерзопакс послушно взялись за работу, а Морс и Крюшон подошли поближе к Трехглазому Петеру и Гэгу.

– Ну, а теперь наступила наша очередь, – проговорил долговязый гнэльф и кивнул на своего приятеля – толстячка, пора бы нам с Крюшончиком вернуться домой: хватит с нас злоключений!

– Золотые слова… – прошептал Крюшон. – Под каждым готов подписаться… Если потребуется, могу даже собственной кровью!

– Ну, до этого, я думаю, дело не дойдет! – рассмеялся волшебник Гэг. И уже серьезнее произнес: – Как вы хотите вернуться домой? В сапогах – скороходах или на ковре – самолете? Может быть, вы желаете просто свалиться с небес на головы своим родным и близким?

– Нет – нет! – испугался Крюшон. – Только не это! – И виноватым голоском объяснил свою постыдную трусость: – Я очень тяжелый… Могу кого-нибудь и зашибить нечаянно…

– В книге «Колесо Фортуны» написано, что они вернутся в Гнэльфбург в вагоне пассажирского поезда, – вмешался в разговор Трехглазый Петер. – Том двадцать четвертый, страница семьсот шестьдесят третья, восемнадцатая и девятнадцатая строчки сверху.

– Так что же вы стоите? – улыбнулся Гэг Крюшону и Морсу. – Занимайте места согласно купленным билетам и – в путь!

Не дожидаясь вторичного приглашения, славная парочка кинулась к своему вагону.

– А вам, господа, – Гэг повернулся к Трехглазому Петеру и проводнику Безенкопфу, – придется доехать до Зондерлинга вместе с машинистом. Не можем же мы отменить написанные в «Колесе Фортуны» предсказания?

– Да, но мой вагон… – Безенкопф тяжело вздохнул и многозначительно посмотрел на чародея, слишком вольно распоряжающегося чужой собственностью.

– Не волнуйтесь, вагон прилетит к вам на следующие сутки.

– Прилетит? Ах, ну да, разумеется… – Забыв попрощаться, Безенкопф поплелся к паровозу, в котором машинист уже вовсю раскочегаривал топку. Зондерлингский оракул поблагодарил Гэга за свое освобождение из плена и побежал следом за проводником.

Увидев, что выброшенные из багажного вагона вещи вновь в него погружены, знаменитый волшебник поманил неудачливых налетчиков к себе.

– Пойдете все время на запад, а потом свернете на юг, – сказал он мальчишкам – злюкам. – А там еще дней пять – шесть пути и вы на месте: в Пустыне Желтых Песков!

– А когда на юг сворачивать? – поинтересовался Мерзопакс. – Когда захотим?

– Нет, когда услышите, как на горе рак засвистит. Это и будет вам знаком.

– Понятно…

– Ну, тогда счастливого пути! – Гэг подошел к карете и забрался на козлы. – За лошадей не беспокойтесь, я верну их хозяину. – Волшебник посмотрел на торчавшие в открытом окне пассажирского вагона головки Морса и Крюшона и помахал им рукой:

– До свидания! Привет Гнэльфбургу!

И, хлопнув в ладоши, что-то проговорил на непонятном чародейском языке.

Глава восемнадцатая

– Морс, почему так темно?! Что случилось?!

– Кажется, мы находимся в комнате… Ну да, мы в музее! А темно потому, что задернуты шторы!

Ликующий голос долговязого гнэльфа был так громок, что заставил вздрогнуть задремавшего за столиком у выхода музейного сторожа. Однако, поворчав что-то сквозь сон, страж драгоценных реликвий вскоре успокоился и вновь заснул, положив голову на «Книгу отзывов и пожеланий».

Морс и Крюшон выскочили из вагона, который чудесным образом перенесся в самый большой зал гнэльфбургского музея, и осмотрелись по сторонам. Все верно: они были дома! Знакомые экспонаты ясно подсказывали нашим путешественникам, что чудо случилось и все страшное осталось позади. Морс подошел к окну, отдернул штору и посмотрел на залитый огнями витрин и реклам Проспект Алых Роз.

– Даже не верится… Мы в Гнэльфбурге!

Крюшон украдкой смахнул со щеки слезинку и тихо-тихо прошептал дрожащим от волнения голоском:

– Может быть, нам все это приснилось, Морсик? И ничего не было? Совсем – совсем ничего?

– Может быть… Хотя сразу двоим, одно и тоже… Так не бывает, Крюш!

– Обычно не бывает, а необычно бывает! В исключительных случаях.

– Ну, если в исключительных…

Взгляд Крюшона вдруг упал на небольшой застекленный ящичек, в котором хранилась бесценная гнэльфская реликвия – осколок зеркала колдуньи Скорпины. Толстячок испуганно вздрогнул и, кивнув приятелю на страшный музейный экспонат, робко спросил:

– А она там или не там?

Морс все понял и улыбнулся:

– Конечно, там! Куда она денется!

– Кто ее знает, вдруг вздумает вылезти? – Крюшон побледнел и сунул руку в карман в поисках сухарика или, хотя бы, леденца. В минуты душевной тревоги у него часто просыпался зверский аппетит, который требовалось немедленно чем-нибудь утолить. Но все продуктовые запасы были потрачены на метание в зеркального сторожа Скорпины, и единственное, что выудил Крюшон из своих бездонных кладовых, так это какую-то небольшую скользкую горошинку. – Ты посмотри, Морс: это – жемчужина! Значит, нам ничего не приснилось!

– А я и не говорил, что приснилось. Это ты сказал, а я тебе поддакнул. – Морс взял у Крюшона жемчужину и поднес ее поближе к глазам. – Вот чудеса: ни одной царапинки! И как только Петер Шмидт оттуда выбрался – непонятно!

– Известно как: с помощью волшебства… – Крюшон покосился на столик, на котором покоился стеклянный ящичек с осколком зеркала колдуньи Скорпины, и тихо прошептал, обращаясь к другу: – Положи ее сюда, Морсик… Она не наша, а мы с тобой не жулики. Пусть остается хозяйке, а мы и без жемчуга проживем!

– Пожалуй, ты прав, Крюш…

Морс подошел к стеклянному ящичку и бережно положил на него жемчужную бусинку. После чего взял Крюшона за руку и потащил его к выходу.

– Идем отсюда, Крюш! Я так соскучился по своим родным!

– А я, думаешь, не соскучился? Я еще больше соскучился!

Приятели прошмыгнули мимо спящего сторожа, тихо приоткрыли парадную дверь, выскользнули на залитый огнями Проспект Алых Роз и вскоре смешались с веселой толпой гуляющих горожан.

Глава девятнадцатая

А спустя минуту после ухода из музея гнэльфов выбрались из вагона и пуппитролли.

– Жаль, что мы не простились с Крюшоном и Морсом! – вздохнул с легкой грустью в голосе обычно неунывающий Тупсифокс. – Столько дней вместе, можно бы и попрощаться!

– Сначала бы они сказали «До свидания!», потом «Заходите в гости!», а там и «Не желаете ли отправиться с нами в новое путешествие?». Нет уж, хватит! – рявкнул Кракофакс и подтянул спадающие брюки (он здорово похудел за последнее время и немного осунулся с лица). – Мой здравый смысл подсказывает мне больше с ними не связываться, даже если кто-то вновь пообещает нам несметные богатства. Кстати, где твой сапфир, подаренный этим мошенником Вундербером? Надеюсь, ты оставил его дома в нашем подвале?

– Чтобы кто-нибудь его украл?! Нет, дядюшка, не такой уж я простак! Я взял сапфир с собой!

– Ты таскал драгоценный камень все это время в кармане?!

Тупсифокс отрицательно замотал головой:

– Нет, не все время…

Он сунул руки в клоунские штанишки и вывернул карманы наизнанку. В одном из них была огромная дыра. Когда Кракофакс увидел ее, то осунулся с лица еще больше.

– Сапфир лежал, конечно, в нем?! – Палец старого пуппитролля указал на дырявый карман. Тупсифокс снова замотал головой, но теперь уже утвердительно. – Ты доведешь меня до могилы… Завтра же отправлю тебя к Пуппилотте! Пусть моя сестричка заботится о своем сынке, а не я – бедный и несчастный старик!

Тупсифоксу стало жаль дядюшку и он, дернув его за руку, прошептал:

– Морс и Крюшон оставили жемчужину здесь, в музее. Я это хорошо слышал. Давай ее стибрим?

– Наконец-то ты взялся за ум и решил стать настоящим пуппитроллем! – повеселел Кракофакс. – Идем, я тебя подсажу, и ты достанешь эту бусинку!

– Да я и сам залезу, – откликнулся Тупсифокс и ловко, как обезьянка, вскарабкался на стол, а с него на стеклянный ящичек с осколком зеркала волшебницы Скорпины. – Вот она! Сейчас я ее…

Мальчишка не договорил и громко взвизгнул от испуга: чья-то старческая рука с перстеньком на безымянном пальце высунулась из зеркального осколка и, вцепившись в руку маленького воришки, потянула Тупсифокса к себе – в зазеркалье.

– Что случилось? – спросил Кракофакс, почуяв неладное. – У тебя какие-то неприятности?

– Огромные!! – вскрикнул Тупсифокс и попытался упереться ногами в скользкую поверхность стеклянного ящика. – Меня хотят похитить!!

– Ну вот, начинается… – вздохнул Кракофакс и бросился спасать непутевого племянника, которого он успел, незаметно для себя самого, полюбить больше собственной жизни.