Волчье правило Белобров Олекса
– Что с ним? – встревожился Петренко.
– Да, блин, посекло ноги и руки, ха-ха-ха! – ни с того ни с сего, совсем не к месту заржал контуженый собеседник.
– Ты что, Данила?! – Александр знал, что к людям, только-только пришедшим в себя после тяжелых потрясений, необходимо обращаться по имени. – Ты в норме?
– Да вроде. В норме. Почти. Просто вспомнил, как Кинолог твой присел возле собаки и начал ей что-то там впаривать, ха-ха-ха! – неестественно хохотал пушкарь. – Тут мина на КНП влетает, собаку – на куски, а технику твоему – всего несколько осколков. Точно что кинолог! – По разговору Хантер понял, что собеседника очень серьезно контузило.
– Слушай меня внимательно, Нежин! – заорал в эфир десантник. – Немедленно КНП переноси! На дальнюю от тебя и подвижную БМП! Старший там – сержант, по прозвищу Зверобой! Понял? – Короткими рублеными фразами Петренко вдалбливал информацию в травмированный мозг собеседника.
– Так точно, понял! Зверобой! – механически повторил тот.
– Там есть связь, там есть оптика, можно корректировать огонь! – ставил задачу Александр. – Как понял меня, Нежин, прием?!
– Вас понял, Хантер, – все также механически отвечал контуженый пушкарь. – Переношу КНП на твою технику!
– Гризли, слышишь меня?! – спросил пространство старший лейтенант Петренко, почти теряя надежду на огневую поддержку.
– Слышу тебя, Хантер, я Гризли! – откликнулся старший офицер батареи.
– КНП выведен из строя, и пока на СТО никто корректировать тебя не сможет, понял?! – Хантер давил на артиллерию.
– Понял, – согласился артиллерийский офицер, чье подразделение в данном случае осталось, в сущности, без глаз.
– Отныне корректировать тебя, Гризли, буду я, поскольку имею первую небольшую, но артиллерийскую профессию, – решительно взял на себя ответственность заместитель командира парашютно-десантной роты.
– Понял, Хантер! – повеселел Гризли. – Корректируй!
– Тогда – фас! По кишлаку Темаче! По максимуму, однако, не ближе четырехсот метров до СТО! – скомандовал артиллерист по первому образованию.
– Будет тебе «фас!» по максимуму! – прозвучал ответ.
– Одним орудием «поброди», пожалуйста, полями вокруг кургана, – попросил Хантер. – Но ко мне ближе трехсот метров не приближайся! Я тебя подкорректирую. Огонь!
Таким образом, взаимодействие с артиллерией восстановилось: на кишлак посыпались тяжелые снаряды, а методический огонь одинокой пушки гонял «духов» полями, не давая возможности скучковаться в каком-то одном месте. Гризли действительно оказался профессионалом высочайшего класса – ни один осколок не долетел до позиций окруженных на «казацкой могиле».
Но, как ни странно, именно это обстоятельство сыграло в пользу моджахедам. Пользуясь численным преимуществом и тем, что СТО скована боем с отрядом муллы Сайфуля, малиши с «черными аистами» несколько раз поднимались в атаки, хором исполняя свое любимое «Аллах акбар!». Однако каждый раз наталкивались на сильное противодействие со стороны окруженцев, откатываясь назад. До рассвета оставалось еще порядочно времени, с востока только начинало сереть, а боеприпасы у окруженных потихоньку иссякали.
Ротный молчал, несколько раз выходил на связь Зверобой, взявший на себя командование десантниками на СТО. Сержант Петрик руководил подчиненными, ведя ожесточенный огневой бой с мятежниками; старший прапорщик Ошейков и старший лейтенант Игорчук до сих пор не оклемались от жестоких контузий. Заместитель командира батальона по вооружению майор Волк на позициях десантников замечен не был…
И вдруг упрямые атаки на «казацкую могилу» прекратились. Под огнем «Гиацинтов» прекратили стрельбу и «духи» из кишлака, лишь отряд басмачей, перестреливавшийся с СТО, продолжал боевые действия вдоль береговой линии реки Вари-Руд.
– Хантер, прием! – вышел на связь Бугай.
– Что у тебя, Бугай? – хрипло спросил Хантер.
– У меня еще один «трехсотый», и два легких, – спокойно сообщил командир спецназа.
– А кто – «трехсотый»? – спросил Александр, ощущая тревогу.
– Мулла, – ответил капитан.
– Ромка?! – заорал Петренко.
– Да, тяжелое, в живот, – уточнил Бугай. – Но держится. Что там твои?
– Молчат как рыба об лед, мать их так! – выругался Хантер в сердцах.
– Ты ж понимаешь, что нам тут и полчаса не удержаться? Боезапас харап, врубаешься? – с горечью упрекнул спецназёр.
– Слышь, а чего это все потери с твоей стороны, а с моей – всего один? – неожиданно спросил капитана Петренко, сам не понимая – зачем.
– Дурная твоя башка, замполитовская, – тяжело вздохнул на том конце эфира спецназёр. – У тебя пять бойцов, а у меня – двенадцать! Было двенадцать, – исправился он. – То есть на моих приходится в два с половиной раза больше квадратных метров оборонительных позиций и, соответственно, сосредоточенного неприятельского огня. Въехал, политура?!
– Теперь въехал, – ответил замполит десантной роты, убедившийся, что толковый и видавший виды капитан действительно прав.
– Товарищ старший лейтенант! – послышался голос Мурьеты, подползшего к полуразрушенному КП Хантера.
– Ты нахера здесь? – удивился офицер. – А где обезьяна?!
– Да я ее связал, – ответил тарджамон. – Здесь такое дело, – хитро по-восточному начал разговор таджик. – Есть в Коране такое понятие – хиджра. Понятие это – хиджра – можно трактовать по-разному. Это и бегство, и запланированный отход, осмотрительный и хитрый маневр, и тому подобное.
– Короче, Склифософский! – поторопил офицер.
– Наваль говорит, если «нырнуть» в тот кяриз, что прямо перед нами, где вчера его корешей постреляли, можно вылезти посреди маковых участков прямо на берегу реки, напротив СТО. – Хакимов хитро сверкнул белками глаза.
– А ежели там «духи»? Каким образом мы к своим выберемся? – Вопросы Хантера, скорее, адресовались самому себе.
– Артиллерию на себя, «монки» подорвать, а кяриз предварительно забросать гранатами! – предложил радист, внимательно слушая разговор старшего лейтенанта с тарджамоном.
– Артиллерию на себя, говоришь? – задумчиво спросил Хантер. – Заманчиво, хотя и опасно: «Геноциды» порвут нахер всех подряд – и своих, и чужих! – размышлял дальше Петренко. – «МОН-100» подорвать – идея красивая, я о них, блин, совсем поза был, – сконфузился он. – Хотя подрыв произвести абсолютно реально, ежели провод не перебило, да и сами мины не повредило…
– Не, не должно, Лом их так установил и провод закопал, что они еще сто лет простоят! – горячо уверил Хакимов.
– Сто лет нам не нужно, нам бы до утра дожить, – с тоской в голосе промолвил старший лейтенант, глядя на свинцовое чужое небо над головой.
Нужно было что-то предпринимать. Александр прекрасно понимал – часы жизни его, подчиненных и спецназовцев уже начали отсчитывать последние минуты. Моджахеды пополнят силы, передохнут, попьют водички, курнут чарса и с новой силой начнут штурмовать курган. К рассвету они должны обязательно его захватить, пострелять наглых шурави, отрезать им головы и прочее «навесное оборудование», собрать образцы оружия для отчетности и – до дому, до хаты. В мирный Пакистан, получать деньги (немалые, кстати) согласно «акта выполненных работ».
– Бугай, прием! – вызвал он спецназовца.
– Слушаю, Хантер! – немедленно откликнулся тот.
– Есть разговор. Ползи к «пупку», встречаемся возле окопа с разбитым ПКМ. – Сашка дал ориентир.
Пригибаясь, на четырех костях, как кот, старлей за считанные секунды был уже на «пупке», где его встретил встревоженный Логин.
– Что случилось? – забеспокоился он.
– Пока ничего, – ответил офицер. – Как себя чувствуешь?
– Морозит что-то, – ответил Лом, – и пить все время хочется. А так – терпимо!
– Вот и хорошо! – поддержал сержанта замполит роты.
– Хантер, что тут у тебя? – бухнулся в просторный окоп здоровенный капитан, заполняя его своим богатырским телом, а все вокруг – едким запахом пота.
– Фу, Бугай, ты хотя бы иногда дезодорантом пользуешься? – пошутил Александр.
– А ты себя нюхал? – огрызнулся Бугай. – Тоже мне нашелся – любитель роз и хризантем!
Время на дальнейший обмен любезностями вышло, посему Хантер быстро пересказал великану предложение Наваля и свой план хиджры, то есть бегства у душманов из-под носа.
– План насколько смелый, настолько и рискованный, – выказал свою мысль командир спецназовской группы. – Он имеет как плюсы, так и существенные недостатки. Хотя есть в этой задумке нечто такое, что перекроет все недостатки и риски. – Видно было, что Аврамову предложение понравилось.
– Что именно? – спросил Хантер с юмором. – То, что называется по-ихнему – хиджра?
– А то, что душманы ожидают от нас всего, что угодно: штыко вой атаки, рукопашного боя, – не отвлекаясь на юмор, уверенно просчитывал варианты богатырь. – Подрыва последней гранатой, ночного танкового рейда (как это было в Панджшере в восемьдесят втором), прилета авиации, и, даже – сдачи в плен. Не рыпайся, в истории этой войны бывало всякое, – пресек он попытку спора. – Однако нашего побега через кяриз – они не ожидают. Это точно! Будем хиджровать кяризом! – решил капитан Аврамов.
– А если не пробьем коридор сквозь «духов», что тогда будем делать? – спросил Хантер.
– Что-что? – Очевидно, переспрашивать собеседника было дурной привычкой капитана-героя. – Пробиваться силой!
– Предлагаю взять хитростью, – неожиданно заговорил Лом, который до сих пор наблюдал за командирским совещанием. – У нас есть Наваль, есть Хакимов, знающие местные языки… – И он изложил свой план обмана противника.
– Нахз[38], – Бугай заговорил на дари. – Как ты известишь своих о нашем отходе? – Капитан был предусмотрительным. – Из-под земли наши радиостанции не «дотянутся» до твоей СТО.
– Есть у меня запасной вариант… – Хантер хищно ощерился.
Не теряя времени, старший лейтенант собрал «охотничью команду», поставив задачу на прорыв, после чего вызвал по радио Зверобоя.
Кишлак медленно догорал в ночи, эхо ленивой ночной перестрелки носилось над речной долиной. Уже серьезно серело, но туман и дым от пожаров делали видимость еще хуже.
– Слушаю вас, Хантер, я Зверобой! – послышался в конце концов голос сержанта.
– Вельмишановний пане, чи не могли б ви бути так ласкаві, – начал Хантер игру на родном языке, – теревеніти виключно рідною солов’їною мовою? – запустил он пробный шар.
– Прошу пана! – прозвучал ответ – сержант принял правила игры!
– Поважного пана та його люб’язне товариство громада наша, що переймається звитягами молодецькими, на ланах пшеничних, з вечора до рання, – с удовольствием заговорил старший лейтенант на украинском, тщательно выговаривая (как диктор радио или ТВ) каждое слово, – запрошує взяти участь в урочистостях, з нагоды їхнього повернення в родину. Як втнули, пане-товаришу?
– Файно втнув! – напряженно ответил Зверобой. Казалось, было слышно его дыхание – он просто боялся пропустить даже слово!
– Увага! Урочистості мають відбутися просто перед фирмовою ВАЗівською станціею технічного обслуговування, одразу ж з початком святкових феєрверків, – несся без удержу над Афганистаном и Пакистаном бред сивой кобылы, в котором, с помощью родных идиом, были закодированы вопросы жизни и смерти. – Як второпав, прийом?
– Файно второпав, прийом! – сержантский голос повеселел.
– Принаймні урочистості мають відбутися непересічним чином, – настал самый ответственный момент передачи информации, – а саме – крізь льох! Притримайте ляду, щоби по лобі не ляснуло, будьте так ласкаві!
– Прошу пана! Завжди раді високім гостям! – ответил сержант.
– Ну все, хлопцы, по местам! – Старлей вытер пот со лба по окончании переговорного процесса. – Они нас ждут! С Богом! – перекрестил он бойцов.
Хиджра
Бойцы заняли свои позиции. Болгарин тщательно обследовал свою «зону ответственности». По внешними признакам, «адская машинка», несмотря на интенсивный обстрел, выглядела исправно.
– Гризли, прием! – вышел старлей на артиллерию.
– Слушаю тебя, Хантер! – ответил старший офицер батареи.
– Как там Нежин, оклемался? – на всякий случай спросил Александр.
– С вашей БМП доложили, что пока нет. Слишком близко мина разорвалась, до сих пор идет кровь из ушей и носа, – прилетело неприятное известие.
– Ладно, потом разберемся, – не стал отвлекаться замполит десантников. – Вот-вот набегут злые «бармалеи». Завесу ставь за триста метров, а потом, если нам, на этой высоте под условным наименованием «Кранты», действительно наступят кранты – я вызову огонь на себя. Как понял, Гризли, прием?
– Понял хорошо! Попробуйте без крайней меры, хорошо? – Гризли старался шутить, хотя это получалось у него прескверно.
– Попробую обязательно! До связи! – ответил Хантер.
– До связи! – Гризли клацнул тангентой.
– Хантер, прием! – На этот раз старлея вызвал уже капитан Аврамов. – Гости по всему периметру. Встречай!
– Есть встречать добрых гостей! – почему-то весело откликнулся старший лейтенант Петренко.
Вдруг на душе стало просто и спокойно, словно не на смертный бой собрался заместитель командира парашютно-десантной роты со своими казаками, а на образцово-показательные учения с боевой стрельбой. В серой мгле заметно мельтешили тени множества фигур в просторных одеждах и комбинезонах.
«Наверное, точно “черные аисты” под утро слетелись», – смекнул Хантер, рассматривая весь это сброд в бинокль…
Душманы в полный рост, с оружием в руках приближались к высоте под кодовым названием «Кранты». Петренко немедленно вызвал огонь артиллерии. Снаряды прилетели сразу же, словно ждали где-то в воздухе, и начали перепахивать многострадальное поле. Наученные горьким опытом, ихвани броском преодолели зону поражения, приблизившись со всех сторон к кургану. Дефицит времени диктовал свои условия, и обе воюющие стороны прекрасно это осознавали.
– Фас! – проорал Александр, привычно отыскивая знакомые силуэты в предутренней дымке, нажимая на спусковой крючок родного калаша.
Баталия вспыхнула с новой силой. Очевидно, на этот раз моджахеды были сильно обдолблены наркотой. Вереща со всей дури «Аллах акбар!», они, не пригибаясь, поперли на штурм. Из распаханных свинцом окопов было заметно, как пули отбрасывают «духов» назад, но они поднимаются и снова и снова рвутся вперед. За несколько минут скоротечного боя стволы автоматов в очередной раз накалились докрасна.
– Бугай, прием! – послышался голос Бугая в эфире сквозь выстрелы и взрывы. – Еще пять минут такого боя, и я останусь без боеприпасов!
– Хорошо, капитан! Хиджра! – прокричал Хантер в эфир, и продублировал подчиненным. – Мурьета, приготовься! Хиджра!!! Подпускаем их к «монкам»! Одиночными, фас!
Переставив предохранитель на одиночный огонь, старший лейтенант начал тщательно выбирать жертвы, отдавая явное предпочтение людям в комбинезонах. Одиночный огонь словно подстегнул «духов». Поняв, что у окруженцев недостаток боезапаса, они поперли вверх и вперед с еще большим упрямством и равнодушием к смерти. Между противоборствующими сторонами осталось сто, восемьдесят, семьдесят метров, и эта дистанция неуклонно сокращалась…
Внезапно из окопа выскочил Мурьета в духовском одеянии и изо всех сил заорал что-то воинственное на пушту, размахивая над головой огромным ножом. Наваль дублировал из окопа диким волчьим голосом, с каким-то гортанным визгом.
– Время! – решил старший лейтенант Петренко и, толкнув локтем соседа, поставив ладони рупором, заверещал что было дури. – Аллах акбар!!!
Такой же дикий зверский рев выдали его подчиненные, привставая из окопов.
– Аллах акбар!!! – гулко заревела высота «Кранты»! Душманы явно не ожидали ничего подобного – опешив, они остановились, стрельба замолкла!..
– Болгарин, фас! – закричал старший лейтенант, выдергивая чеку из гранаты, размахиваясь, бросая ее как можно дальше от себя и – как можно ближе к душманам.
Проворный Диордиев поспешно, как в лихорадке, затрясся над «адской машинкой», взрывы управляемого действия сделали свое смертельное дело – два снопа шрапнели буквально выкосили душманские ряды перед «казацкой могилой». Взрывы гранат раскидали шеренги духовских цепей на флангах.
– Гризли, прием!!! – изо всех сил заверещал в тангенту Петренко. – Огонь на меня, фас!!! Огонь на меня!!! Фас!!! – орал Хантер, ничего не слыша вокруг, кроме взрывов гранат.
Десантники и спецназовцы рисковали, раскидываясь в горячке боя не только эргэдэшками, но и «феньками», имевшими гораздо больший разлет осколков. Осколки с визгом летали вокруг. Пылюка столбом поднялась над высоткой.
– За мной! Фас! – закричал Хантер и от бедра, как немцы в кинолентах про «ту войну», открыл огонь по моджахедам, возникающих среди разрывов и клубов пыли. – Ура!!! – попробовал он поднять воинский дух подчиненных, не к месту вспомнив о своих функциональных обязанностях.
Однако вместо уставного «Ура!» сквозь выстрелы и взрывы послышались лютые вопли и бешеные матюги.
– Мать… мать… мать!!! – неслось с высоты. Подбегая к кяризу, Хантер увидел оружейный ствол в руках мужика европейской внешности в черном комбезе (тот валялся возле самой дырки, одной рукой прикрывая разорванное шрапнелью брюхо, другой – направляя ствол американской М-16 в Сашкин живот). Оставив без внимания угрозу жизни, почти не целясь, старлей одиночным выстрелом в голову завалил наемника.
– Молодец, Хантер! – подбежал Логин и тут же получил пулю в грудь.
Не оборачиваясь, старлей, снова-таки одиночным выстрелом (забыл перекинуть предохранитель!) выстрелил на звук сквозь плотный клубок пыли, в том направлением, откуда прилетела роковая для сержанта пуля. Каким-то шестым чувством понял, что попал, через миг донесся слабый звук упавшего тела.
Логин хрипел – правое легкое было пробито.
– Потерпи, Ломик! – закричал Хантер, забрасывая за спину автомат, и склонился над сержантом.
В этот момент вокруг высоты рванули тяжелые снаряды – Гризли делал свое дело. Тупой удар в спину сбил старлея с ног, заваливая на Логина: горячий осколок от снаряда ударил по автомату, застрял в патроннике. Хантер с болью в спине встал, снял оружие, откинул в сторону за ненадобностью. Каленое железо летало, скулило, носилось и билось об землю дождем, старлей действовал автоматически, словно все это происходило не здесь и не с ним, страх смерти как-то сам по себе отступил на второй план.
Вокруг спасительной дыры в земле начали собираться шурави, кто как: кто в полный рост, а кто ползком или на карачках, они тянули на себе трупы и раненых. Без всякой команды парни залегли вокруг дырки, отстреливаясь короткими злыми очередями, раскидывая во все стороны гранаты. Иногда гранаты возвращались, взрываясь в воздухе: это и была та самая интересная игра по имени «пионербол» – когда твоя граната летит к тебе. «Черные аисты» демонстрировали незаурядную военную выучку!
Вот за шею схватился один из спецназовцев, сквозь пальцы ладони фонтаном брызнула кровь – обломок прошил артерию, тело забилось в конвульсиях… На вырванных с корнем колосьях лежал Мурьета и спокойно отстреливался из пулемета, а Наваль лежа бинтовал ему простреленные ноги…
Выхватив из кармана заранее приготовленный фонарь, зажав в левой трофейного Стечкина (в тесноте с автоматом не развернешься), Хантер закинул за спину «окурок»-ПБС Лома.
– Болгарин! – заорал замполит. – В кяриз – две «феньки»! Под разными углами! Быстрей!
Диордиев не заставил долго ждать: две гранаты устемились вниз. Прозвучали два приглушенных взрыва, два вспышки осветили грязные и озверевшие шуравийские физиономии, какие-то теплые брызги долетели к поверхности земли. Набрав в легкие побольше воздуха, Хантер прыгнул в колодец кяриза. Приземление (точнее – приводнение) оказалось на удивление мягким – вода доходила немного выше колена, дно вязкое и скользкое, и Александр свалился в теплую затхлую воду.
Порывисто встал, включил китайский фонарь «Три элефанта», высвечивая по сторонам. Результат обзора не разочаровал – рядом, в воде сидел душара с выбитыми глазными яблоками и водил автоматным стволом… Еще один борец за веру бултыхался в мутной воде в бессознательном состоянии неподалеку от слепого стрелка.
Слепец громко спросил у пришельца, кто он и из какого отряда. «Дух» был уверен – шурави кяризами не ходят, оттого и ожидал только своих. Ничего не говоря, Хантер приблизился к нему, рукой с фонарем забрал автомат, другой – приставил пистолетный ствол к окровавленной башке и нажал на спуск.
Прозвучали два негромких выстрела, слепая голова разлетелась, как переспевшая тыква. И тут прозвучал громогласный для замкнутого объема выстрел – старлей не заметил во тьме еще одного «душка»: откинутый взрывной волной, в углу просторной каморы, по правую сторону от выдолбленных в земле ступенек, в воде сидел совсем юный бача лет шестнадцати.
Контуженые руки юнца дрожали, обманчивый свет фонаря не давал возможности прицелиться. Вражья пуля попала в автомат, который Хантер держал в руке вместе с фонарем, болезненно выбив их из пальцев: автомат булькнул в воду, фонарь упал на «духа», плавающего в «автономке».
В ответ Хантер поднял автоматический пистолет Стечкина и нажал на спуск, делая все как-то механически, уподобившись роботу, без чувств и эмоций. Прозвучала короткая очередь, бачу откинуло на глинистую стенку. Забрав фонарь, старлей повел им вокруг – на этот раз, кроме трех знакомцев, никого рядом не оказалось. Произведя для верности три контрольных очереди, Хантер задрал голову вверх.
– Таможня дает добро! – изо всех сил закричал он. – Путь свободен, давайте раненых!
Наверху артиллерия долбила со всей пролетарской ненавистью. Стены кяриза трясло мелкой дрожью, доносились звуки довольно активной перестрелки, хотя гранатные хлопки уже прекратились. Первым полетел бессознательный Лом, Хантер выловил его из воды и посадил верхом на мертвого бачу, дабы грязная вода не набралась в сержантские раны. Потом сверху летело все вперемежку: трупы, раненые, оружие.
Александр сортировал каким-то шестым чувством: живых – к живым, мертвых – к мертвым, железяки складировал отдельно. Вот рухнул мешком еще один, и Хантер сразу же понял – человек мертв. Повернув покойника лицом к себе, он оторопел – мертвыми застывшими глазами на него смотрел его училищный друг Роман…
Диким зверем завыл Хантер, в бессильной ярости расстреляв остаток обоймы в душманские трупы.
– Что, друг твой? – вдруг хрипло спросил раненый спецназовец.
Подсветив, Петренко узнал его по бурятским глазам – это был прапорщик спецназа по прозвищу Спец.
– Друг, – прорычал Хантер, ощущая тупой приступ злости.
Он должен был взять себя в руки, предстояло дело поважнее – вылезти всем на белый свет. Перезарядив пистолет, старший лейтенант подошел к дырке.
– Долго еще вы там вошкаться будете?! – завопил он.
Вместо ответа сверху спрыгнули парни: один, второй, третий. Оружие их, коснувшись воды, зло шипело. Вот и Наваль. Живой, но снова раненый и снова легко, на этот раз в руку. Взяв у кого-то индпакет, Хантер без слов вытянул из ножен трофейный штык, отрезал Навалю окровавленный и ставший колом рукав, забинтовал руку. Спец изумленно взирал на Хантера.
– Именно от него теперь зависит наша жизнь, – коротко кинул старлей, заканчивая медицинскую процедуру.
Из десантников кроме Логина ранения получил Хакимов, Болгарина посекло осколками гранаты в районе ягодиц. У спецназа оказалось трое погибших и пятеро раненых. Замыкающим в дырку вскочил Аврамов с ПКМ в руках, автомат и «Муха» висели у него за плечами накрест. Вода попала на пулемет, облачко шипящего пара взметнулось вверх. Артиллерия по-прежнему долбила курган: вода в кяризе заходилась мелкими волнами. Сверху иногда залетала земля вперемежку с половой и соломой, вот прилетел и осколок, величиной с ладонь.
– Что здесь, Хантер? – спросил Бугай, обозревая подземелье.
Появились еще три или четыре фонаря, в их лучах можно было рассмотреть невеселые картинки. Бугай пристально присмотрелся, заметил застреленных «духов» (кроме моджахедов в воде плавала брюхом кверху еще и рыба – маринка), спросил замполита:
– Засада была? – прозвучал его громкий голос под земляным сводом.
– Засада не засада, а чего-то сидели трое, – спокойно сообщил Петренко. – Гранаты их глушанули, как и рыбу. – Он пнул ногой рыбину, та вильнула хвостом и отплыла. – Вода взяла на себя взрывы и осколки, а этих пришлось локализовать…
– Молодец, Хантер! – Капитан похлопал его тяжелой рукой по плечу. – Теперь давай размышлять, как будем отсюда выбираться.
Великан головой подпирал потолок каморы колодца, из которой было два выхода – один отросток уходил под курган, куда-то в сторону пляжа с бродом, а второй – вел в правую сторону, к маковым полям.
– Где твой бача? – спросил Аврамов грозно.
– Вот. – Старлей ткнул пистолетом в Наваля.
– Как нам выйти к своим?! – проревел гигант.
– Я вас вивести навверх, не убивай мене! – перепугался племянник муллы.
– Не пугай его, он и так нас выведет! – заступился за афганца старший лейтенант. – Правда, Наваль? – он сделал «ласковый» жест, погладив того стволом пистолета по голове, причем патрон оставался в патроннике, а предохранитель – снят.
– Командор, я вас вивести! – проскулил аманат.
– Давай, веди! – приказал Хантер. – Предупреждаю: если что-то не так – пристрелю как собаку! – Для убедительности он потряс оружием перед глазами испуганного Сайфулева родственника.
– Подожди немного, замполит! – В разговор снова встрял капитан. – Пусть мои ребята заминируют этих козлов. – Он показал на трупы «духов». – А после того – оба коридора, чтобы басмачи сбились с нашего следа.
– Годится! – согласился старлей.
Быстро перевязали раненых, штрыкнули им обезболивающее и противошоковое. Распределились: кто, где и в какой последовательности передвигается, кто тянет трупы, а кто помогает раненым. Александр решил продвигаться первым, ему на плечо, по его же просьбе, взвалили бессознательного Лома. Сержант оказался тяжеленным, как шкаф двухстворчатый, но Хантер упрямо тянул его на себе. Позади него Наваль волок тело погибшего старшего лейтенанта Кривобоцкого.
– Так не пойдет, Хантер! – сразу же возразил капитан.
– Чего это?! – возмутился старлей, недовольный, что ему мешают.
– Ты идешь впереди всех, ты – наша разведка! – резонно заметил капитан. – А тянешь раненого, ограничивая свободу своего передвижения, тем самым, подставляя всех нас! Поэтому раненого давай мне. – Он одной рукой взвалил себе на плечо восьмидесятикилограммового сержанта. – А сам впереди пойдешь, налегке!
– Хорошо, капитан, – легко согласился Петренко, уже зная – тот своих не бросает. – А тылы кто будет прикрывать?
– Клыч прикроет! – сразу же отдал приказ спецназовский командир. – И тоже налегке, при себе – только оружие и амуниция.
Наваль передал тело погибшего Ромки спецназовцам, старший лейтенант отдал Болгарину автомат Лома, привычно схватил в левую руку АПС, а в правую – фонарик.
– За мной! – приказал он и первым, пригнувшись, шагнул в темный зёв туннеля, уходящего вправо…
Внутри кяриза было тепло и парко, как в парнике, затхлый воздух отдавал болотом и землей. Луч фонаря выхватывал из темноты какие-то странные наросты, свисающие с влажного потолка. Подземные афганские лабиринты почему-то вызвали у Александра далекие воспоминания и необъяснимые ассоциации…
…Когда-то, сразу же после училища Сашка увлекся подводной охотой, вместе с такими же, как и он, сорвиголовами, он перенырял во все реки Полтавщины: Днепр, Сулу, Псел, Хорол, Ворсклу. Был у них один на всех комплект снаряжения: гидрокостюм мокрого типа, ласты, маска, подводное пневматическое ружье, акваланг «Украина» и герметичная горно-спасательная «коногонка», фонарь от которой крепился на голове ныряльщика.
Погружались они упорно: круглосуточно, круглогодично, при любой погоде. Приходилось охотиться и зимой, ныряя подо льдом. И там Александр увидел, что лед лишь сверху относительно ровный и гладкий, но с обратной стороны – он совсем другой, непредсказуемый. Прямо из ледового «потолка» книзу ответвляются острые рога, о которые можно порезаться, течение вымывает ямки и целые лабиринты, к выступам примерзают ветки деревьев и длинные лохматые бороды водорослей…
…Передвигаясь затхлыми коридорами кяриза, Хантер невольно перенес себя во времени и пространстве в кардинально иные, но тоже экстремальные условия – в зимнюю реку, под лед. Выяснилось, что сталагмиты, свисающие с потолка кяриза, это… тоже водоросли, которые, соединяясь с паутиной, развешивают химерические бороды, а те, в свою очередь, непременно оказывались разорванным посредине – кяризы использовались «духами» в качестве ходов сообщений.
Наваль шел позади офицера, за ним топал Татарин, обвешанный разнообразным оружием, следом тряс окровавленным задом Болгарин. Хакимов, весь на промедоле и адреналине, мужественно и упрямо передвигался на негибких, простреленных ногах, тяжко опираясь на свой РПК. За ними брели спецназовцы, таща на себе печальный груз «двухсотых» и «трехсотых».
Бугай с Ломом на плече шел предпоследним, за ним не шел, а пятился проворный Клыч, время от времени устанавливая на пути отхода всяческие сюрпризы, вытаскивая их, как Дед Мороз, из объемного трофейного ранца. Пару раз туннель разделялся еще на два-три ответвления, старший лейтенант останавливался и ждал проводника. Наваль приближался и, под неусыпным надзором Татарина, указывал направление дальнейшего движения.
Тяжелые снаряды продолжали рваться над их головами. Замполит роты это понял так: к баталии подключились дополнительные артиллерийские подразделения. Вероятно, пропажа в эфире окруженных на высоте «Кранты» и вызвала тотальную месть артиллерии.
Такое обстоятельство оказалась на руку шахтерам-любителям, пробирающимся сейчас подземными коридорами и галереями. Благодаря стальной вьюге, бушевавшей наверху, «духи» не смогли организовать оперативный поиск и преследование.
Правда, вскоре после того, как шурави вошли в туннель, позади прозвучал взрыв – кто-то нарвался на растяжку, но на какую и в каком ответвлении – оставалось неизвестным.
После долгого подземного блуждания посреди затхлой тьмы вдруг повеяло свежим воздухом, откуда-то возник сквозняк – они наконец-то приблизились к каморе колодца.
До нее оставалось всего ничего, в отверстие колодца сверху проникал свет – снаружи уже настал долгожданный рассвет! Тихо остановились, приблизился Наваль и сообщил, что прямо над ними находится небольшое маковое поле, от него за метров пятьдесят – берег реки, а за рекой должна быть площадка, на которой и расположена многострадальная СТО.
Старший лейтенант Петренко посмотрел на фосфорические стрелки – они показывали четыре часа пятьдесят семь минут. Огонь артиллерии еще бушевал где-то наверху, но вокруг самой земляной дырки было довольно тихо. Приблизился Аврамов, ему было тяжелее всех – низкие потолки и богатырский рост вынуждали его перегибаться практически пополам.
– Как там? – поинтересовался он шепотом. В ответ Хантер сообщил диспозицию: где, что и на каком расстоянии находится.
– Что собираешься делать? – спросил Бугай.
– Смекаю так, – начал размышлять шепотом Хантер. – Мы с тобой…
– Годится, пошли! – выслушав, согласился великан, снимая с плеча окровавленного Логина, так и не пришедшего в себя.
Усадив Лома прямо в воду, спиной к стенке, капитан шагнул за Хантером. В каморе колодца было свежее и просторнее, но и намного опаснее. Осмотрев ступеньки, офицеры не заметили признаков минирования, но вот грунтовые ступеньки не вселяли доверия, поскольку любая из них могла осыпаться, сообщив о нежелательных посетителях подземелья. К тому же откуда-то сверху долетали какие-то голоса, хотя дальность и направление установить было невозможно – мешала артиллерия.
– Давай, залезай! – Амбал в спецназовской «песочке» опустился на колено в воду, подставив плечо.
Хантер отдал Татарину фонарик и ступил правой ногой на широкое и высокое (что подножка «Урала») Бугаево плечо. На их шахтерское счастье, колодец на этот раз был неглубоким – сказывалась близость реки. Спецназовец начал неторопливо поднимать нетяжелый, как для него, груз.
Пригнувшись, Петренко правой рукой держался за стены колодца, стискивая в левой рукоятку безотказного Стечкина. Солнце еще пряталось где-то за горами, но на дворе уже было светло, и охотничьи глаза не сразу привыкли к свету. Он остановил подъемный механизм, немного постоял на нем, потом топнул копытцем, дав условный знак, мол – «Вира!», поднимай давай! В земном мире радовали глаз яркие насаждения опийного мака, окружая колодец со всех сторон. И вновь фортуна улыбнулась старлею: недалеко от колодца он заметил пятерых «духов», молившихся, стоя на коленях на своих ковриках, обратившись лицами к далекой Мекке. Правоверные справляли первый намаз, усердно молясь, не обращая никакого внимания на то, что не так уж и далеко рвались тяжелые снаряды и на полях бушевала стальная вьюга.
– Дай «феньку»! – Александр вновь топнул копытцем в плечо Аврамова.
Тот молча достал из «лифчика» гранату Ф-1 и протянул вверх. Сашка по-деловому, осторожно спрятал АПС в кобуру. Потом, вытянув из своего «лифчика» гранату РГД, передал ее капитану.
– Вытянешь чеку и подбросишь мне, я ее… – показал жестом, продемонстрировав, что именно собирается сделать в последующем.
Намаз продолжался, как продолжалась и бесцельно-затяжная артиллерийская пальба по пустому месту, ибо живых там уже не осталось никого: ни «духов», ни шурави. Старлей снова выглянул – ихвани исправно били челом. Вытянув чеку эфки, он отпустил рычаг и разжал ладонь.
– Пятьсот один, пятьсот два! – Хантер считал про себя. – Фас! – Он резко кинул гранату в басмачей, продолжавших отправлять последний в своей жизни религиозный ритуал.
Едва не свалившись с бревноподобной шеи, Хантер пригнулся за стенкой кяриза, раскрыв рот, чтобы взрывная волна не оглушила. Бахнул резкий взрыв, полетела земля, маковые головки, посеченные мусульманские коврики, куски человечины.
– Давай! – громко крикнул он капитану, и тот ловко, как жонглер в цирке, вырвав чеку из эргэдэшки, подбросил ее вверх.
Продолжая цирковой трюк, десантник на лету перехватил гранату, запал которой уже отсчитывал «крайние» секунды, перенаправив полет туда, где взорвалась «фенька». Переждав взрыв, старший лейтенант стремительно оттолкнулся от каменных плеч и выбрался в белый свет, вытягивая из кобуры пистолет (об «окурке» за спиной позабыл).
Ортодоксов раскидало на все стороны, изувеченные взрывами и покромсанные осколками, они продолжали шевелиться и хрипеть. Лишь один, окровавленный молодчик с черной и густой опрятной бородой, остался в живых – ему «всего лишь» оторвало ступню. Он стонал от боли, смотрел вверх, крутя головой, явно ожидая снаряд.
«Они даже не врубились, откуда пришла “косая”! – осенило Хантера. – Подумали (если успели), что это шальной снаряд залетел!».
«Дух» лежал, с изумлением глядя на шурави, неожиданно возникшего из кяриза. Целехонький карабин лежал рядом, но «дух» почему-то не притрагивался к нему. Какая-то мысль промелькнула в его глазах.
– Я комсомол! – вытянув вперед перемазанную грязью и кровью руку, загорланил он, вспомнив знакомые слова на вражеском языке.
Однако знание особенностей идеологической жизни соседней страны сопровождалось движением, выдававшем его истинные намерения. И они в корне отличались от задекларированных – второй рукой басмач быстро подтянул к себе арабский СКС, нажав на спусковой крючок.
Бахнул выстрел, пуля прошла под правой рукой старлея, разорвав куртку и опалив кожу под ней. На самого «виновника торжества» это не произвело никакого впечатления – в ответ Хантер нажал на спуск пистолета, коротенькая очередь девятимиллиметровых патронов повергла «лже-комсомольца», заставив агонизировать.
Имея привычку не доверять незнакомым людям, Хантер приблизился, произвел контрольный выстрел, и опустился на колено.
– Эгей, дети подземелья! – закричал он, обращаясь к товарищам, ожидавшим под землей. – Вылезайте, по шустрику! Сейчас начнется!
Сразу же, как черти из табакерки, из-под земли начали выскакивать грязные, заросшие, окровавленные парни. Молча вытаскивали раненых и погибших, оружие, остатки своего снаряжения.
Вот вытянули чумазого, словно настоящего шахтера, Клыча, за ним, как пробка из бутылки, вылетел капитан Аврамов.
– Хантер, а ты молоток! – похвалил он, обозревая результаты боевой деятельности. – Ловко ты их!
– Так исторически сложилось! – с иронией ответил старлей.
Неожиданно со стороны ближних дувалов влупил ручной пулемет.
– Ложись! – на всякий случай и с запозданием скомандовал старший лейтенант, ибо залегли и без команды. – Наверное, услышали выстрелы, а потом тебя, Бугай, в дымке рассмотрели! – высказал он предположение.
– Так исторически сложилось! – вспомнил предыдущую реплику капитан. – Что я могу с собой сделать?