Как две капли воды Браун Сандра

– Подожди, я…

Он вперил в нее жалящий взгляд.

– Ты не Кэрол. – Его мозг еще пытался справиться с открывшимся ему несообразием, и сначала он произнес эти слова совсем тихо. Но вот смысл сказанного им же самим обрушился на него со всей силой своей неумолимо­сти. – Ты не Кэрол! – с нажимом повторил он.

Он выбросил вперед руку сквозь завесу падающих струй, схватил ее за запястье и выдернул из ванны. Она больно ушиблась голенью о бортик; ее мокрые нога за­скользили по кафельному полу. Скорее от душевной, чем от телесной боли, у Эйвери вырвался крик:

– Тейт, не надо, я…

Он швырнул ее мокрое, голое тело прямо на стену и намертво прижал ее к холодным плиткам. Его рука сжала ее шею под подбородком:

– Ты кто такая, черт побери? Где моя жена? Кто ты?

– Не кричи, – просипела она. – Мэнди проснется.

– Говори, чтоб тебя… – Он понизил голос, но взгляд его был по-прежнему страшен, а рука еще сильнее стисну­ла ее горло. – Кто ты?

У нее так стучали зубы, что она еле-еле смогла выгово­рить:

– Эйвери Дэниелз.

– Кто?

– Эйвери Дэниелз.

– Та, с телевидения?..

Она с трудом кивнула.

– Где Кэрол?

– Она погибла в авиакатастрофе, Тейт. А я осталась жива. Нас перепутали, потому что в самолете мы поменя­лись местами. Мне удалось выбраться с Мэнди на руках, и меня приняли…

Он зажал ее мокрое лицо в ладонях:

– Кэрол погибла?

– Да. – Эйвери сглотнула. – Да. Прости.

– Еще тогда? В катастрофе? То есть все это время ты… ты жила…

Она опять коротко кивнула.

Ее сердце разрывалось на части при виде того, как он пытается осмыслить немыслимое. Он медленно разжал руки, отпустил ее и слегка попятился.

Она сорвала с вешалки на двери халат и надела его, торопливо подпоясавшись. Затем закрыла краны, о чем немедленно пожалела. Установилась звенящая тишина, пропитанная недоверием и подозрительностью.

В этой тишине он задал ей единственный вопрос:

– Зачем?

Пришла пора платить по счетам. Эйвери знала, что рано или поздно она придет, но не ожидала, что именно сегодня, и была к этому не готова.

– Все очень сложно.

– Мне плевать на то, сложно или нет, – отрезал он дрожащим от гнева голосом. – Лучше начинай говорить, пока я не вызвал полицию.

– Я не знаю, когда возникла эта путаница, – в смяте­нии сказала она. – Я очнулась в больнице, с головы до ног в бинтах, и не могла ни двигаться, ни говорить. Все называли меня Кэрол. Сначала я ничего не понимала. Было так больно, так страшно, я совершенно потерялась. У меня несколько дней ушло на то, чтобы начать разби­раться в том, что случилось.

– Но ты разобралась и ничего не сказала! Почему?

– Да не могла я! Говорить не могла, – взмолилась она, хватая его за руку, но он тут же вырвался. – Тейт, я пыталась хоть что-то тебе объяснить, прежде чем мне сделали лицо Кэрол, но ничего не получалось. Всякий раз, когда я начинала плакать, ты думал, что это от страха перед операцией. Так оно и было, но, кроме того, у меня собирались отнять мое "я" и навязать чужое. А хоть что-нибудь сообщить мне не удавалось.

– Господи, фантастика какая-то! – Тейт взъерошил волосы. Потом вдруг понял, что до сих пор стоит совер­шенно голый, схватил полотенце и обернул его вокруг бедер. – Но ведь прошло уже несколько месяцев!

– Мне было необходимо какое-то время оставаться Кэрол.

– Почему?

Она подняла голову и уставилась в потолок. То, что выпало ей до этой минуты, – цветочки, по сравнению с тем, что ее ожидает после того, как она объяснит, в чем дело.

– Это, конечно, прозвучит ужасно…

– К дьяволу, как это прозвучит! – угрожающе заявил он. – Я желаю знать, с какой стати ты изображала мою жену.

– Потому что тебя хотят убить! – выпалила она.

Несмотря на весь свой воинственный пыл, он явно был ошарашен и даже дернул головой, словно получил аппер­кот в челюсть.

– Когда я лежала в больнице, – начала она, сжимая руки, – ко мне кто-то приходил.

– Кто?

– Не знаю. Выслушай меня, прежде чем засыпать во­просами. – Она глубоко вздохнула и торопливо продол­жала: – Я была в повязках и не могла разглядеть. Кто-то, называвший меня Кэрол, предостерег, чтобы я не делала никаких признаний на смертном одре. Сказал, что все планы в силе и что ты умрешь прежде, чем займешь свой пост.

Секунду-другую он стоял не двигаясь, затем уголки его губ приподнялись в улыбке. Он издал лающий, презри­тельный смешок:

– И ты надеешься, что я тебе поверю?

– Это правда!

– Правда то, что ты отправишься за решетку. И сей­час же! – Он повернулся и шагнул к телефону.

– Тейт, нет! – Она снова схватила его за руку и за­ставила обернуться. – Я не виню тебя за то, что ты так плохо обо мне подумал.

– Да ты даже отдаленно не можешь себе представить, насколько плохо.

Его слова больна резанули Эйвери, но в такой момент она не имела права обращать на это внимание.

– Я говорю правду. Клянусь тебе. Кто-то хочет тебя убить, прежде чем ты сядешь в кресло сенатора.

– Меня еще никто не избирал.

– Похоже, это вопрос времени.

– Значит, ты не можешь назвать мне имя этой таинст­венной личности?

– Пока нет. Я стараюсь это выяснить.

Мгновение он вглядывался в ее серьезное лицо. Потом проворчал:

– Не могу понять, чего я тут стою и слушаю подоб­ную околесицу. Все эти месяцы ты жила ложью, А теперь хочешь меня убедить, будто какой-то злокозненный чужак пробрался к тебе в палату и наплел тебе всю эту чушь? – Он покачал головой, словно поражаясь ее нахальству и собственной тупости.

– Не чужак, Тейт. Кто-то из твоих близких. Даже из родственников.

У него отвисла челюсть, и он оторопело воззрился на нее:

– Ты что, хочешь сказать…

– Подумай сам! В реанимацию допускают только род­ных!

– Что ты несешь! Кто-то из членов моей семьи за­мышляет меня убить?

– Знаю, звучит невероятно, но так оно и есть. Я ниче­го не выдумываю. И не брежу. Ведь были еще и записки.

– Записки?

– Да. Их оставляли для Кэрол в местах, о которых знала только она. Так ей давали знать, что план по-прежнему в силе. – Эйвери бросилась к шкафу, открыла молнию одного из своих чемоданов и принесла ему все послания, включая обезображенную предвыборную афи­шу.

– Это отпечатано на машинке, которая стоит в доме на ферме, – объяснила она.

Он долго разглядывал каждый листок.

– Но ты и сама могла их отстучать на тот случай, ес­ли тебя поймают, и надо будет вывернуться.

– Ничего я не отстукивала! – закричала она. – Так сообщник Кэрол сообщал ей…

– Подожди-ка минутку. – Он отложил записки и поднял обе ладони. – Час от часу не легче. Стало быть, Кэрол и потенциальный убийца замыслили это дело вме­сте?

– Совершенно верно. Еще тогда, когда вы с ней по­знакомились. Если не раньше.

– Но с чего бы Кэрол желать мне смерти? У нее нико­гда никакой склонности к политике не было.

– Это не политика, Тейт. Это личные счеты. Кэрол задалась целью выйти за тебя замуж. Она постаралась стать женщиной, способной тебя увлечь, а сообщник ее хорошенько натаскал, чтобы она смогла заставить тебя влюбиться. Кто вас познакомил?

– Джек, – слегка пожал плечами Тейт. – Когда она пришла наниматься.

– То, что она устроилась именно к тебе, могло и не быть простой случайностью.

– Она предъявила безупречные рекомендации.

– Еще бы. Уж наверное, она об этом заранее позабо­тилась.

– Например, напечатала, – съязвил он. – Весь твой бред яйца выеденного не стоит!

– Я знаю, что говорю.

– И уж конечно, можешь это доказать, – с издевкой произнес он и выжидательно сложил руки на груди.

– Мне нет нужды что-то доказывать. Все уже доказа­ла Зи.

Он был определенно шокирован. Его руки бессильно повисли вдоль туловища.

– Моя мать?

– Она собрала на Кэрол Наварро полное досье. Я его видела. Принимая меня за Кэрол, она пригрозила, что разоблачит меня, если я буду портить тебе жизнь.

– Почему она это сделала?

– Ей почудилось, что ты снова полюбил жену. – Она многозначительно заглянула ему в лицо. – И после сего­дняшней ночи у меня появились веские основания тоже так думать.

– Забудь о сегодняшней ночи. Сама прекрасно пони­маешь, все это было сплошным обманом. – Он сердито отвернулся.

Эйвери постаралась унять жгучую боль от нанесенной этими словами сердечной раны. Залечивать ее предстояло позже. Сейчас необходимо было решать более неотлож­ные проблемы.

– Если ты и не разглядел истинное лицо Кэрол с само­го начала, то Зи это вполне удалось. Она наняла частного детектива, чтобы раскопать ее прошлое.

– И что он выяснил?

– Мне не хотелось бы обсуждать с тобой…

– Что он выяснил? – жестко повторил вопрос Тейт, снова резко оборачиваясь к ней. – Не ломайся ты, Бога ради.

– Она занималась стриптизом. И ее арестовывали, в том числе за проституцию. – Увидев, как исказилось его лицо, Эйвери попробовала взять его за руку, но он отдернул ее. – Ладно, можешь мне не верить. – Она повысила голос, чувствуя, как закипает из-за его нелепой, непроби­ваемой мужской заносчивости. – Попроси у своей матери папку. Она собиралась использовать ее, когда того по­требуют обстоятельства. Для тебя это не должно оказать­ся таким уж открытием, Тейт, ты же сам презирал меня в образе Кэрол за измены, за аборт и наркотики. Мне при­шлось месяцами терпеть твою антипатию, которая на деле предназначалась ей.

Он посмотрел на нее, прикусив нижнюю губу.

– Хорошо, предположим на секунду, что ты права на­счет этого смехотворного заговора. Но неужели ты наде­ешься мне внушить, что решила закрыть амбразуру про­сто по доброте сердечной? Почему не предупредила меня еще несколько месяцев назад, при первой же возможно­сти?

– А что, тогда ты поверил бы мне охотнее, чем сейчас? – Он не ответил, и она ответила за него: – Нет, Тейт, ты и тогда бы не поверил. У меня не было выхода. Я и себя-то защитить не могла, не говоря о тебе. К тому же, нельзя было рисковать. Ведь узнай тот человек – кто бы он ни был – о том, что нашептывал свои планы тележурнали­стке Эйвери Дэниелз, я бы долго не прожила.

Он прищурился и медленно кивнул:

– Пожалуй, теперь я вижу, для чего тележурналистка Эйвери Дэниелз устроила всю эту путаницу. Ради сенса­ционного материала. Так?

В смущении она нервно облизнула губы:

– Не только. Хотя признаю, поначалу мной двигали и карьерные соображения тоже. – Она опять потянулась к его руке и на этот раз все-таки взяла ее в свою. – Но не теперь, Тейт, когда я так полюбила… Мэнди. Попав в эту историю, я уже не могла из нее просто так выбраться. Не могла исчезнуть, оставив все как есть.

– Так сколько же ты намеревалась изображать мою жену? Нам что, предстояло трахаться в темноте до конца дней своих? И я так и не смог бы увидеть тебя раздетой? Сколько еще ты собиралась лгать? Всю жизнь?

– Нет. – Она выпустила его руку и в отчаянии тяже­ло опустилась на стул. – Я бы тебе рассказала, только…

– Когда?

– Когда поняла бы, что Мэнди поправилась, а ты в безопасности.

– Ну вот, мы снова вернулись к коварному заговору.

– Перестань говорить об этом так беспечно! – вос­кликнула Эйвери. – Тебе грозит совершенно реальная опасность. И с каждым днем она реальнее…

– Тогда скажи, кого ты подозреваешь. После того, как ты вышла из больницы, ты жила с теми же людьми, что и я. – Он опять покачал головой, горько рассмеяв­шись собственной слепоте. – Господи, сколько всего вдруг объяснилось. Провалы в памяти. Шел. Лошадь. – Окинув ее взглядом, он зло повторил: – Да, очень многое объясни­лось. – И прокашлявшись, добавил: – И как это я не увидел…

– А ты и не смотрел. Вы с Кэрол давно стали друг другу чужими.

Он нарочито пропустил ее слова мимо ушей и ухватил­ся за свою прежнюю мысль:

– Так кого ты подозреваешь в желании ухлопать ме­ня? Моих родителей? Брата? Лучшего друга? Дороти-Рей? О, погоди-ка, знаю, Фэнси! Как же, как же… – Он щелк­нул пальцами. – Пару лет назад она на меня надулась за то, что я не дал ей свою машину покататься. И теперь мечтает меня прикончить!

– Не шути так! – Эйвери прямо трясло от негодова­ния.

– Все это – злая шутка, – тихо произнес он, накло­нившись к ее лицу. – Гнусная, грязная шутка, которую сыграла с нами со всеми амбициозная нечистоплотная сучка. Согласен, я был непроходимым идиотом, но зато теперь вижу тебя насквозь. Это ты около года назад пустила газетную утку, что-то там с непроверенными, голословными обвинения­ми и так далее? Ну да, по-моему, именно ты. И разработа­ла схему, чтобы исправить свой промах и обелить себя в глазах коллег. Ты из тех газетчиков, которым подавай что-нибудь горяченькое, вот и смастерила себе историю!

Она покачала головой и скорбно, но без особой убеж­денности ответила:

– Нет.

– Позволь отдать тебе должное, Эйвери Дэниелз. Ради репортажа ты идешь на что угодно, правда? На этот раз даже согласилась на разврат. Уж наверное, тебе не впер­вой. Ты как, ложишься под всех, у кого берешь интервью? Так ты с ними расплачиваешься за их откровенность?

Она плотнее закуталась в халат, но это мало помогло – настолько сильно ее колотило.

– Почему разврат? С моей стороны в отношении к те­бе не было обмана.

– Так я и поверил!

– Нет, не было!

– Я спал с самозванкой.

– И любил самозванку!

– Ну еще бы, ведь трахаться ты горазда не меньше, чем лицедействовать!

Этот залп совершенно убил в ней всякие силы возму­щаться. Ее умоляющие глаза наполнились слезами:

– Ты не прав. Пожалуйста, Тейт, поверь мне. Будь ос­торожен. – Она указала на афишу. – Он собирается сделать это в день выборов. Завтра.

Он упрямо затряс головой:

– Тебе никогда не убедить меня, что кто-то из моих родных хочет продырявить мне лоб.

– Подожди! – вскинулась она, припомнив вдруг кое-что, о чем забыла упомянуть. – Из города в город за тобой следует высокий седой мужчина. – Она торопливо перечислила места, где замечала в толпе Седого. – У Вэна есть пленки, где он снят.

– Ах, ты о том операторе «Кей-Текс», – криво улыб­нулся он. – Теперь и с ним все ясно. А кто еще развлекал­ся с тобой за компанию?

– Айриш Маккейб.

– Кто это?

Она объяснила, кем ей приходится Айриш, и рассказала, как он по ошибке опознал ее тело.

– У него хранятся украшения Кэрол, если ты хочешь получить их обратно.

– А медальон?

– Подарок моего отца.

– Очень умно, – ядовито похвалил он. – Быстро со­ображаешь и ловко прячешь концы в воду.

– Послушай, Тейт. Если я заберу у Вэна пленки, ты просмотришь их, чтобы взглянуть на того человека? – Она изложила ему цепочку умозаключений, которые при­вели их к выводу о том, что заговорщики решили нанять убийцу-профессионала.

– У вас сложилась замечательная троица, где каждый мечтает как следует разжиться за счет семейства Ратледжей.

– Ничего подобного.

– Так-таки ничего?

– Ничего!

Внезапный стук в дверь заставил их одновременно обернуться.

– Кто там? – спросил Тейт.

Пришел Эдди.

– Через двадцать минут встречаемся внизу для по­следней прикидки. Одновременно завтракаем и едем в аэропорт. ( Несколько секунд Тейт неотрывно смотрел в испуганные глаза Эйвери.) Все в порядке? – справился Эдди.

Она умоляюще сложила руки и прошептала:

– Пожалуйста, Тейт, может быть, у тебя нет доста­точных причин, но ты должен на меня положиться.

– Все нормально, – неохотно подал голос Тейт. – До встречи в столовой через двадцать минут.

Эйвери с облегчением опустилась на стоящий рядом диван.

– Нельзя ничего говорить, Тейт. Дай слово, что нико­му не скажешь. Никому.

– С какой стати я стану доверять тебе больше, чем моим родным и близким?

Она постаралась говорить спокойно:

– Если я сказала тебе правду, молчание спасет тебя от гибели. Если же мои слова – злонамеренная ложь, оно предотвратит твой публичный позор. Ни в том, ни в дру­гом случае ты ничего не выгадаешь, если немедленно меня разоблачишь. Поэтому прошу тебя еще раз: никому ниче­го не говори.

Он пронзил ее долгим холодным взглядом:

– Ты изворотлива не меньше Кэрол.

– Мне ужасно больно оттого, что ты так считаешь.

– Я обязан был верно истолковать факты, признать, что эти перемены в тебе, вернее, в ней, не могли быть правдой, слишком уж все стало хорошо. Как и твое отно­шение к Мэнди, когда ты вышла та больницы.

– Она почти поправилась, Тейт. Разве ты не видишь, что я по-настоящему ее люблю?

– Я вижу только, что ты разобьешь ей сердечко, когда уйдешь отсюда.

– Это разобьет и мое сердце.

Он не обратил внимания на ее признание.

– Сейчас я понимаю, почему ты вдруг так заинтересо­валась выборами, почему стала интеллигентнее выра­жаться, почему… – Он перевел глаза на ее губы. – Поче­му столько всего изменилось. – Казалось, какое-то время он внутренне преодолевал притяжение мощного магнита, которое влекло его к Эйвери, и наконец, злобно выругав­шись, шагнул прочь.

Эйвери бросилась за ним, чтобы не дать ему запереть себя:

– Что ты собираешься делать?

– В настоящее время ничего. Слишком далеко все за­шло. Твой подлый розыгрыш не сможет помешать мне победить на выборах ради меня самого, моей семьи и всех, кто мне доверяет.

– А что будет со мной?

– Не знаю, – откровенно признался он. – Если я те­бя раскрою, то выставлю на посмешище и себя, и своих родных. – Он сгреб ее волосы на затылке и заставил Эй­вери взглянуть ему в лицо: – А если ты нас выдашь, я тебя убью.

Он не шутил.

– Я не лгу тебе, Тейт. Все, что я тебе рассказала, – правда.

Он резко отпустил ее:

– Пожалуй, я с тобой разведусь, как собирался развес­тись с Кэрол. И в наказание ты на всю жизнь останешься бывшей миссис Тейт Ратледж.

– Но умоляю, будь осторожен. Тебя попытаются убить.

– Эйвери Дэниелз погибла, и ее уже несколько месяцев как похоронили. Похороненной она и будет отныне чис­литься.

– Высматривай в толпе рослого седого мужчину. Дер­жись от него подальше.

– И не будет ни головокружительной карьеры на те­левидении, ни захватывающего, сенсационного сюжета. – Он окинул ее уничижительным взглядом. – Зря вы так бились, мисс Дэниелз.

– Билась ради любви к тебе.

Он захлопнул дверь прямо ей в лицо.