Глубина моря Тор Анника
— Я не знаю, — сказала Штеффи. — Не знаю, дома ли я здесь. Или в Вене. Или еще где-нибудь.
Май сидела и молчала.
— Если ты уедешь, — наконец сказала она, — у меня никогда не будет такого друга, как ты.
Она надела очки. Ее глаза блестели за стеклами.
— У меня тоже, — сказала Штеффи. — Не будет такого друга, как ты. И все же я должна буду уехать.
Май протянула руку. Осторожно кончиками пальцев она коснулась щеки Штеффи. Штеффи положила свою ладонь на руку Май и прижала ее к щеке.
— Странно, — сказала Май. — До того, как мы встретились, я всегда чувствовала себя одинокой. Хотя у меня были мама, папа, братья и сестры, друзья во дворе и одноклассники. Но мне всегда казалось, что я другая. А потом я встретила тебя, и хотя мы такие разные, мы словно знали друг друга всю жизнь. Правда, это странно?
Штеффи кивнула.
— Родственные души, — сказала она. — Это про нас.
Май посмотрела на нее.
— Можно, я положу голову тебе на колени?
Штеффи кивнула. Май пересела на пару ступеней ниже и откинулась назад. Ее голова казалась тяжелой. Штеффи бережно гладила ее волосы. Они просидели так довольно долго и забыли поставить кофе. Только услыхав, как затрещали на щебенке покрышки велосипеда тети Марты, спускавшейся с холма, они вскочили и бросились в кухню.
После ужина Штеффи повезла Май на своем велосипеде на пристань. Май сидела на багажнике, а ее сумка висела на руле. Тяжело было ехать по холмам. На особо крутом подъеме им пришлось спешиться и вести велосипед в гору.
У магазина они встретили Сильвию, дочь торговца, которая мучила Штеффи в первый год на острове. Она едва поздоровалась: лишь приподняла брови и почти незаметно кивнула.
— Она не училась в нашей школе? — спросила Май, когда Сильвия прошла мимо.
— Училась, — сказала Штеффи. — Начала вместе с нами. Но не справилась с учебой. Потом перешла в торговую школу.
Говоря это, Штеффи испытывала злой триумф. Она не простила Сильвию.
— Почему у нее такой высокомерный вид? — спросила Май.
— Она дочь торговца, — ответила Штеффи. — Знаешь, в основном здесь живут рыбаки. Те, кому не нужно ходить в грязной спецодежде, наверное, считают, что они лучше. Во всяком случае, Сильвия точно считает, что она лучше, чем такие, как мы.
Как мы.
Прошло четыре года, и Штеффи почти забыла, что когда-то сама жила в большой красивой квартире с мягкими коврами и старинной мебелью. Что у них с Нелли была просторная светлая детская, а в папином кабинете было полно книг. Если бы она осталась жить там, она бы никогда не познакомилась с кем-то вроде Май. Или с кем-то вроде Веры.
Они скатились под гору и доехали до пристани. Народ уже стоял и ждал, когда выпустят посадочный трап. Штеффи и Май занесли сумку.
Послышался гудок парохода, он взял курс к посадочным мосткам. Штеффи и Май обнялись.
— Увидимся через три недели, — сказала Штеффи.
На воскресенье приедет вся семья Май. Младшие искупаются в бухте, а родители Май и тетя Марта наконец познакомятся.
Штеффи стояла на мостках и махала рукой, пока могла видеть у перил Май.
Глава 24
— Почему ты мне ничего не сказала?
Штеффи была возмущена. До последнего она надеялась, что Май ошиблась. Что Вера вовсе не ждет ребенка. Но Вера не стала это отрицать. Да, она ждала ребенка. В январе.
— Я не знаю, — сказала Вера. — Я думала, что в свое время ты узнаешь.
— И что ты будешь делать?
— Мы с Рикардом помолвлены, — сказала Вера. — Посмотри, вот кольцо.
Только сейчас Штеффи увидела узкое золотое кольцо на безымянном пальце левой руки Веры.
— Осенью мы поженимся, — сказала Вера.
— Поженитесь? Тебе же только шестнадцать!
— Разумеется, нам придется обратиться в высшие инстанции. Но когда ждешь ребенка, обычно дают добро.
— Но все, что ты хотела сделать? Сниматься в кино? Стать знаменитой?
— Детские глупости, — сказала Вера. — Во всяком случае, уже слишком поздно.
Она выглядела уставшей. Лицо немного отекло, красивые рыжие волосы потускнели и растрепались.
Штеффи пришла в негодование. Она никогда по-настоящему не верила в Верины мечты стать кинозвездой, но теперь ей казалось, что Вера сдалась. Словно ее жизнь закончилась. Если только не…
Она должна знать.
— Ты его любишь?
— Люблю, — сказала Вера. Казалось, они разговаривали в кино. — Он довольно мил. Он хочет заботиться обо мне и о малыше. А когда он закончит учебу на инженера, станет хорошо зарабатывать.
— Как ты можешь? — закричала Штеффи. — Ты выходишь за него замуж, потому что он милый?
Вера посмотрела ей в глаза. Старое упрямство засветилось в ее взгляде.
— Что ты можешь мне предложить? Ведь ты всегда все знаешь?
Штеффи прикусила губу.
— Я не позволю каким-то шарлатанам убить его, — продолжала Вера, — и, возможно, покалечить меня на всю жизнь. И я не позволю своему малышу расти без отца, как я. Думаешь, легко быть единственным на острове незаконнорожденным ребенком, на которого все смотрят свысока?
— Ты могла бы родить ребенка, — сказала Штеффи. — И…
— …отдать его? — закончила за нее Вера. — От кого я это слышу! Я думала, ты поймешь. Ведь тебя тоже отдали.
Штеффи замолчала. Вера права. Но что-то не так. Не было никакого выхода.
— О, Вера, — сказала Штеффи. — Мне так жаль.
— Ничего, — сказала Вера. — Он милый. У нас все будет хорошо. Я рада, что он хочет заботиться о нас.
— Само собой! — сказала Штеффи. — Ведь это и его ребенок. Не только твой.
— Да, — сказала Вера. — В этом ты права.
Дядя Эверт был бледен и молчалив. Он сидел за разделочным столом в кухне подвального этажа и намазывал маргарин на кусок хрустящего хлебца. Штеффи видела, как подрагивала его рука, которой он держал нож.
Это снова случилось. Рыбацкая лодка с острова подорвалась на мине. В этот раз вся команда выжила, помогли рыбаки с других лодок.
— Мы были на волосок от смерти, — сказал дядя Эверт. — Сил нет терпеть такое. А это случилось в шведских водах. Так же, как с «Волком».
Штеффи содрогнулась. Недалеко от острова на морском дне лежала подводная лодка «Волк» со своим экипажем. Лодку должны поднять. Водолазы уже готовились к подъему. Нужно успеть до осени.
— Иногда я думаю, — продолжал дядя Эверт, — не продать ли лодку. Нашел бы работу на суше.
— Продать «Диану»?
Голос тети Марты прозвучал пронзительно.
— Неужели ты серьезно?
— Море дает и море берет, с этим можно жить, — сказал дядя Эверт. Но эти железные штуки лежат там под водой и поджидают нас… Кто-то оставил их со злым умыслом. С этим тяжело смириться. А если я умру? Что будет с тобой? А с девочкой?
— Не говорил бы ты так, — сказала тетя Марта. — Особенно при девочке.
Девочка, девочка. Они говорят о ней, словно она еще маленькая. Не принимают всерьез.
— Не продавай «Диану»! — сказала Штеффи. — Не делай этого, милый дядя Эверт! Война скоро закончится. Она должна скоро закончиться.
Дядя Эверт с грустью улыбнулся.
— Будем надеяться, мой дружок, — сказал он. — Будем надеяться!
— Это Юдит.
Голос в телефонной трубке был слабый, но воодушевленный.
— Юдит Либерман. Помнишь меня?
— Конечно, я тебя помню. Как тебе удалось узнать этот номер?
— Мне помог телефонист, — сказала Юдит. — Ты же говорила, что фамилия твоих приемных родителей — Янсон. А кто это ответил? У нее такой молодой голос.
— Это моя учительница, — сказала Штеффи. — Они со своей подругой снимают у нас на лето дом.
Штеффи стояла в прихожей у лестницы на второй этаж. Хедвиг Бьёрк вышла и закрыла за собой дверь, чтобы не мешать разговору. День был жаркий. Рука, в которой Штеффи держала телефонную трубку, стала липкой от пота.
— Как у тебя дела? Ты работаешь?
На шоколадной фабрике сейчас, в разгар летней жары, должно быть хуже, чем обычно. Штеффи представила себе Юдит, бледную и нездоровую среди тошнотворного сладковатого запаха шоколада.
— Нет, у меня отпуск, — сказала Юдит. — Эту неделю и следующую. Вчера мы со Сюзи ездили на трамвае в Сальтхольмен купаться. Но вход на пляж такой дорогой. А сейчас Сюзи уехала в деревню в одну семью на три недели. Почти все девочки разъехались. Нас осталось четверо.
— Ты могла бы приехать сюда, — сказала Штеффи. — На пару дней.
— Правда? А что скажут твои приемные родители?
— Наверняка согласятся. Я спрошу тетю Марту.
Штеффи обещала перезвонить, после того как поговорит с тетей Мартой.
Ее раздирали противоречия. С одной стороны, в компании веселей. Май вернулась на работу в прачечную, а Вера становилась все тише и отчужденней по мере того, как округлялся ее живот. Скоро его не скрыть плотно облегающим поясом и юбками в складку. Точно как предсказывала Май, Вера больше не показывалась в купальнике.
С другой стороны, Штеффи нужно учиться, а это тяжело, если кто-то в гостях. Май понимала, что для учебы нужна тишина. Она знала, что учеба отнимает время. С Юдит будет сложнее.
Еще одна вещь беспокоила Штеффи. Она боялась, что Юдит и тетя Марта не понравятся друг другу.
Штеффи отринула опасения. Она вспомнила, что точно так же переживала перед приездом Май. Но Май и тетя Марта нашли общий язык. Хотя на многое у них были совершенно разные взгляды. Может, так же будет и с Юдит?
— Что это за девочка? — спросила тетя Марта.
— Она из Вены, — сказала Штеффи. — В последний год мы учились в одном классе.
— Почему она живет в детском доме? Неужели для нее не нашлось семьи?
— Сначала она жила в одной семье в деревне, — сказала Штеффи. — Но затем переехала в город, чтобы начать работать. На шоколадной фабрике.
Это была не совсем правдивая версия судьбы Юдит в Швеции. Но если тетя Марта узнает, сколько раз Юдит меняла семьи, она подумает, что с ней что-то не так.
— Тогда на пару дней, — сказала тетя Марта. — С понедельника по среду. Хорошо?
Глава 25
Тетя Марта поговорила с пастором Пятидесятнической церкви и предложила собрать пожертвования родителям Штеффи с Нелли. Пастор не сказал ни да, ни нет, но пообещал, что девочки могут прийти и рассказать о деле членам собрания.
Нелли отказалась.
— Нет, — сказала она и сжала губы. — Штеффи может пойти сама.
Тетя Марта с тетей Альмой пытались переубедить ее. Штеффи знала, что они думали. Милая одиннадцатилетняя девочка с длинными косичками, которая к тому же поет как ангел в детском хоре общины, скорее вызовет симпатии, чем костлявый подросток, которого чуть было не исключили из общины за «греховное житие» в городе.
Но Нелли отказалась. Никакие уговоры, угрозы или подкуп не проняли ее. Штеффи рассердилась, но не могла не удивиться ее твердости.
— Нет. Нет. Нет.
В конце концов Штеффи и тетя Марта пошли одни.
Та же комната и те же люди, как в тот раз, когда Штеффи была вынуждена объяснять, почему ходила в кино. Пятеро мужчин, одна женщина. Пастор с его крупными ладонями.
В этот раз ей, во всяком случае, позволили сесть. Пастор попросил Штеффи рассказать о своей просьбе.
— Мои родители находятся в лагере, — сказала Штеффи. — В городе Терезиенштадт, недалеко от Праги. Они потеряли все, что у них было в Вене. Им нужны продукты и теплая одежда. Папа еще как-то справляется, но у мамы слабое здоровье. В Вене она заболела воспалением легких и чуть было не умерла. Когда зимой наступят холода, она снова может заболеть.
Голос ее не слушался. Она не привыкла говорить о маме с папой с чужими людьми.
— Мы с девочкой отправляем им посылки с продуктами, — пришла на помощь тетя Марта. — Столько, сколько можем себе позволить, и пока хватает талонов. Но одежда и обувь… Для большей помощи потребуется сотни две крон.
— Правда, что твои родители не христиане? — спросила женщина.
— Да, — ответила Штеффи. — Они иудеи.
— Есть ли у них возможность креститься в лагере?
Штеффи не верила своим ушам. Она говорила о холоде, голоде и болезнях. А эта женщина сидела перед ней и предлагала маме с папой сменить религию.
— Если бы они были христиане, — продолжала женщина, — тогда мы имели бы больше возможностей им помочь. Израильская миссия могла бы заняться их случаем.
— Я думаю о другом, — сказал один мужчина. — Ведь в этом лагере тысячи заключенных? А в остальных лагерях по всей Европе? Не только евреи, но и заключенные по убеждениям. И христиане. И гражданские, пострадавшие от войны. Мы же не можем помочь всем.
— Да, — сказал пастор. — Это правда. Мы не можем всем помочь.
— Да, — сказала женщина. — И есть нуждающиеся гораздо ближе к нам.
Голоса эхом раздавались в пустой комнате вокруг Штеффи. Ненастоящие, чужие. К горлу подкатил ком. Но они не должны увидеть ее слез.
— Но некоторым мы можем помочь, — сказала тетя Марта. — Мы можем помочь родителям этой девочки. Разве это плохо?
— Дайте нам время, — сказал пастор. — Взвесить предложение и найти выход. Встретимся через неделю. Хорошо?
«Нет, не хорошо», — хотелось закричать Штеффи. Но горло словно свело, и она знала, что если издаст хоть один звук, то расплачется.
В выходные перед приездом Юдит английские самолеты бомбили Гамбург, один из крупнейших городов Германии. В новостях по радио рассказывали о пожарах, свирепствующих в Гамбурге, и о тысячах погибших.
Штеффи радовалась, что союзники побеждали весной и летом, но бомбежки она не одобряла. Неужели действительно необходимо убить тысячи гражданских жителей, чтобы прекратить войну?
— Да, — сказала Юдит. — Англичане знают, что делают. К тому же в начале войны немцы бомбили их города. Немцы сами выбрали Гитлера и начали войну.
— Не все немцы, — сказала Штеффи.
— Ты их жалеешь? После всего, что они сделали с тобой и с твоей семьей?
Они шли с пристани через остров. Штеффи вела свой велосипед, на руле висела небольшая сумка Юдит. Юдит шла с другой стороны от велосипеда. Она была, как обычно, бледна, на белой коже веснушки проступили ярче, чем весной.
— Ты слышала что-нибудь о своих родителях? После того, как вернулось то письмо?
— Да, — сказала Штеффи. — Я получила карточку от папы. Хотя это было давно.
— Ты ответила им?
Штеффи кивнула.
— Я пишу каждую неделю. С тех пор как приехала сюда.
— И письма не возвращаются?
— Нет.
— Хорошо, — сказала Юдит. — Пока они в Терезиенштадте, ты можешь быть спокойна. Далеко еще?
— Не очень. Если хочешь, я могу подвезти тебя на велосипеде.
Юдит бросила недоверчивый взгляд на красный велосипед Штеффи.
— Ты умеешь?
— Конечно, — сказала Штеффи.
— Думаю, я лучше пойду пешком, — сказала Юдит. — А кстати, чей это велосипед?
— Мой.
— Твой? Твой собственный?
— Я получила его в подарок, когда мне исполнилось тринадцать, — сказала Штеффи. — От тети Марты с дядей Эвертом.
Юдит задумалась.
— Должно быть, они необычные люди, — сказала она, — раз дарят такие вещи приемному ребенку.
— Да, — сказала Штеффи. — Они необычные.
«Они дали мне то, что гораздо важнее велосипеда», — хотела сказать Штеффи. Хотя это прозвучало бы высокопарно.
Юдит вежливо поздоровалась с тетей Мартой и пожала ей руку. Но ее взгляд был недоверчивым.
Юдит не доверяла шведам, возможно, вообще всем людям.
Тетя Марта в свою очередь окинула критичным взглядом курчавые волосы и веснушки Юдит.
— Так, — сказала она. — Я слышала, ты работаешь на фабрике?
— На шоколадной фабрике, — сказала Юдит. — Шоколадная фабрика Канольда в Горде.
Ужин стоял на столе, две миски, закрытые перевернутыми тарелками, чтобы не остыло. Штеффи приподняла одну тарелку и с облегчением увидела в миске вареную треску. Она забыла предупредить тетю Марту, что Юдит не ест свинину, это против ее религиозных правил. Когда представится удобный случай, Штеффи попросит тетю Марту не подавать завтра тушеные бобы со свининой или мясной пудинг.
Девочки сели за стол и сняли тарелки с мисок, тетя Марта взяла с плиты сковородку. Она только собралась вылить содержимое на треску, как Штеффи вскрикнула:
— Подождите!
— Что такое?
Тетя Марта остановилась со сковородой в руке. От сковороды распространялся явный запах жареной свинины.
Вареная треска была повседневным блюдом на острове. Если тетя Марта хотела приготовить ее празднично, она подавала к треске свиные ребрышки и шкварки.
— Юдит не ест свинину, — сказала Штеффи и покраснела.
Ей стало стыдно и перед Юдит, и перед тетей Мартой за то, что она не предупредила вовремя и помешала тете Марте угостить Юдит чем-то особенным. Но больше всего она стыдилась того, что Юдит поймет, что сама Штеффи ест свинину без протестов все четыре года.
— Ничего страшного, — сказала Юдит. — Если вы позволите мне первой взять треску, тогда сможете полить ее соусом.
Она бросила взгляд на Штеффи. Штеффи опустила глаза.
— Пожалуйста, — сказала тетя Марта и передала Юдит миску с треской.
Ее тон говорил: «Вот так манеры! Что предлагают, то и едят».
Они ужинали в полной тишине. Свиные ребрышки, которые понравились бы Штеффи в иной ситуации, не лезли в горло.
Глава 26
Но худшее было впереди. В первый вечер не произошло ничего особенного. Штеффи с Юдит сидели на мостике и болтали, пока солнце опускалось за море.
— Разве это не прекрасно? — сказала Штеффи, глядя на пламенеющее зрелище на западе.
— Да-а, — сказала Юдит. — Но тут так пусто. Мне больше нравится видеть дома и людей.
— Сначала, когда я сюда приехала, — рассказывала Штеффи, — я считала, что здесь ужасно. Край земли. Только море и камни. Но сейчас мне тут нравится. Странно, правда?
— Да, — сказала Юдит. — Думаю, я никогда бы не привыкла здесь жить. Хотя в Палестине тоже нет крупных городов. Мои братья живут в кибуце.
— Что это такое?
— Это земельный надел, которым владеют совместно, — сказала Юдит. — После войны я поеду туда. Я заставлю себя привыкнуть. Лишь бы быть среди своих.
Она замолчала и посмотрела на море.
— Все же здесь и правда красиво, — наконец сказала Юдит.
На следующее утро Штеффи, как обычно, поднялась к Хедвиг Бьёрк. Юдит вызвалась помыть посуду после завтрака и заправить постели, эти дела Штеффи должна была закончить до уроков.
Когда Штеффи спустилась, Юдит сидела в саду в компании Дженис. Дженис учила Юдит считать до десяти по-английски.
— Уан… туу… фри, — произносила Юдит с сильным акцентом.
Дженис смеялась.
— После войны, — сказала она, — все станут учить английский язык. Он будет новым мировым языком. Немецкий язык станет мертвым языком, как латынь.
— Не преувеличивай, — сказала Хедвиг Бьёрк. — Гитлеровскую Германию победят, но немцы останутся. Кроме того, немецкий — это ведь родной язык этих девочек. Пойдем, Дженис, я жутко хочу искупаться!
Хедвиг Бьёрк с Дженис нашли свое собственное место для купания, туда никто не ходил. Они купались голышом посреди бела дня.
— Пойдете с нами, девочки? — предложила Хедвиг Бьёрк.
— Думаю, нет, — быстро ответила Штеффи.
Она не знала, как отреагирует Юдит на купание в голом виде.
— Мы пойдем дальше, к заливу. Я покажу Юдит остров с другой стороны.
По пути к бухте Штеффи, как обычно, заглянула на почту. Прошло уже шесть недель, с тех пор как она последний раз получала известия от мамы с папой. Сегодня карточки тоже не было.
— Скоро придет, — утешала ее Юдит. — Ты же знаешь, как работает почта. Нужно подождать.
У почты они столкнулись с Верой, которая собиралась зайти туда. Штеффи представила девочек друг другу.
— Вера Хедберг. Юдит Либерман, из Вены.
Вера окинула настороженным взглядом кудрявые волосы и прозрачную кожу Юдит. Взгляд Юдит остановился на круглом Верином животе.
— Ты свободна завтра вечером? — спросила Штеффи.
Вера кивнула.
— Тогда я зайду к тебе, — сказала Штеффи. — После того как провожу Юдит на пароход.
Ей очень хотелось, чтобы Вера знала о том, что пребывание Юдит на острове не будет долгим; она помнила, как ревновала Вера, когда Май приехала в первый раз.
— Заходи, — сказала Вера. — Ну, я пойду. Хозяйка не может встать с постели, пока не получит газету и ежедневную почту.
— Осенью она выходит замуж, — сказала Штеффи, как только Вера исчезла за дверями почты.
Ей не хотелось, чтобы Юдит приняла Веру за гулящую девку, что по чистой случайности осталась с ребенком.
Но Юдит, казалось, не проявила к этому никакого интереса.
— Вот как, — только и сказала она.
На скалах рядом с бухтой лежали Сильвия и ее подруга Барбру. Поэтому Штеффи решила остаться на песчаном пляже, хотя в другом случае предпочла бы нырять со скал.
Они расстелили полотенца на песке вперемешку с гравием и улеглись. Солнце палило.
— Пойдем, — сказала Штеффи. — Пора купаться!
Читать бесплатно другие книги:
