Глубина моря Тор Анника
Костлявая рука тети Марты схватила Штеффи за запястье и несильно потянула за собой. Слабого рывка оказалось достаточно, Штеффи не смогла противиться. Она опустилась на колени рядом с тетей Мартой.
— …и раскрой ее сердце для Твоей любви…
Нет. Штеффи не нужна любовь Иисуса. Не потеряет ли она любовь тети Марты?
Любовь тети Марты. Штеффи впервые подумала о том, что тетя Марта любила ее.
Она вспомнила их первую встречу у тети Альмы. Холод ледяным панцирем окутывал тетю Марту. Штеффи вспомнила пощечину на лестнице и наказание за фарфоровую собачку. И она вспомнила чувство счастья в тот раз, когда тетя Марта взяла ее под свою защиту и назвала «моя девочка».
Мама с папой так далеко. Тетя Марта с дядей Эвертом — единственные, кто у нее есть. Стоит ли ради них принять Иисуса?
— …успокой ее тревоги, — молилась тетя Марта.
Успокой ее тревоги. Скоро уже лето пройдет, а она ничего не знает о маме с папой. Где они? Остались ли они в Терезиенштадте? Или они «переведены», это непонятное слово употребляла Юдит и не хотела ничего объяснять.
«Ты предала свой народ». Так сказала Юдит. Это значило, что она предала и маму с папой.
Она могла поступить иначе. Могла бороться за то, чтобы маму с папой впустили в Швецию. Если бы она не была так мала, когда приехала сюда! Теперь она почти взрослая, но уже слишком поздно. Теперь маму с папой не выпустят из лагеря, даже если Швеция согласится их принять.
— Ты не можешь молиться?
Рука тети Марты легко коснулась ее плеча.
— Попробуй!
— Господи, — сказала Штеффи. — Господи, если ты существуешь, верни мне маму и папу!
Слезы хлынули по щекам.
— Мама, — плакала она. — Я хочу, чтобы здесь была моя мама.
Позднее, после того как тетя Марта укутала Штеффи одеялом, отвела на кухонный диван и дала ей выпить чашку горячей воды с медом, они тихо сидели, пока не опустились августовские сумерки.
Тетя Марта помешивала ложкой в своей кофейной чашке.
— Я знаю, — сказала она, — что не могу заменить тебе маму. Но ты должна знать, что бы ни случилось, у нас с Эвертом ты всегда дома.
— Простите, — сказала Штеффи. — Простите меня за неблагодарность.
— Не ты должна просить прощения.
Тетя Марта сделала глоток кофе.
— Не думай, — медленно сказала она, — что я не размышляла над тем, правильно ли мы сделали, Альма и я. Нужно ли было крестить вас и принимать в общину? Наверное, нам следовало бы подождать. Но я считала, что Иисус мог бы стать для тебя утешением. Как стал для меня во времена большой скорби.
Она замолчала.
— Когда умерла Анна-Лиза? — прошептала Штеффи.
Первый раз она назвала имя Анны-Лизы при тете Марте. С тетей Альмой она разговаривала о дочери тети Марты и дяди Эверта, умершей от туберкулеза в возрасте двенадцати лет. А дядя Эверт знал, что Штеффи была в курсе. Красные санки, которые она получила в первую зиму на острове, принадлежали Анне-Лизе. Но тетя Марта никогда ни словом не обмолвилась о своем умершем ребенке, и Штеффи подчинялась ее молчанию.
— Да, — сказала тетя Марта, — Когда Анна-Лиза умерла, я, наверное, не смогла бы жить без моей веры. Но затем у меня появилась ты.
Ночью Штеффи приснилась мама. Она была одета как Царица Ночи — в черное блестящее бархатное платье с бледным, как луна, лицом. Штеффи видела, что она пела, но не слышала ни звука.
Глава 31
— Нет, сегодня тоже нет.
Фрекен Хольм в почтовом отделении с сочувствием посмотрела на Штеффи поверх позолоченной оправы очков.
— Но завтра обязательно придет.
Штеффи согласно кивнула. Фрекен Хольм хотела как лучше. Но ее попытки приободрить были лишь пустыми словами. Она не больше Штеффи знала, почему перестали приходить карточки от мамы с папой.
Штеффи положила свое письмо на прилавок. Фрекен Хольм приклеила почтовую марку, поставила штамп и взяла у Штеффи две монетки по десять эре.
— Загляни завтра, — сказала она. — Завтра наверняка придет.
На каменной ограде у магазина сидели Нелли и ее подруга Мауд. Они ели тянучки из большого пакета.
— Хочешь? — спросила Мауд и протянула пакет.
Штеффи взяла одну тянучку и сунула ее в рот. Конфета была сладкой и липла к зубам.
— Возьми еще! — сказала Мауд.
Штеффи покачала головой.
— Никакой карточки, — сказала она Нелли. — Сегодня тоже.
— Угу.
Нелли была немногословна.
— Вы почти как сироты? — спросила Мауд. — Нелли сказала.
— Нет, мы не сироты, — прошипела Штеффи. — Просто наши родители не смогут приехать сюда, пока не закончится война. Нелли, тебе не стоило болтать так много глупостей!
— Я не говорила, что мы сироты, — оправдывалась Нелли. — Я лишь сказала, что когда мы сюда приехали, это было почти как в той книге…
Она обернулась к Мауд.
— В той, что я у тебя брала. Как она называлась?
— «Анна с фермы», — сказала Мауд.
«Вот как, Нелли берет у Мауд книги. Это хорошо», — подумала Штеффи. Нелли и раньше не особенно интересовалась чтением, а теперь немецкие книги она вовсе терпеть не могла. Ее отметки в школе были средними. Через два года она окончит народную школу, но стипендию не получит. Только бы война закончилась раньше, тогда у Нелли появится шанс продолжить учебу!
Мауд шепнула что-то на ухо Нелли, и обе захихикали.
— Спроси ее! — сказала Мауд и толкнула Нелли локтем в бок.
— Нет, — сказала Нелли. — Сама спроси!
— Нет, спроси ты!
— Кто папа Вериного ребенка? — спросила Нелли.
Вера была уже на четвертом месяце, ее живот больше не скроешь.
— Разумеется, жених Веры, — сказала Штеффи.
— Как его зовут?
— Рикард.
— Ты его знаешь?
— Нет, — сказала Штеффи. — Я встречала его. Но я его не знаю.
— Почему они не женятся? — спросила Мауд. — Нужно быть женатыми, если есть ребенок.
— Это грех, — сказала Нелли. — То, что сделала Вера.
Она поджала губы, как некоторые тетушки в Пятидесятнической церкви.
— Грее-е-ех, — протянула она.
— Грее-е-ех, — повторила Мауд и захихикала.
— Тетя Альма говорит, что ты больше не христианка. Это правда? — спросила Нелли.
— Да, — ответила Штеффи. — Я вышла из общины.
— Иисус расстроится. Так говорит тетя Альма.
— Иисус не может расстроиться, — сказала Мауд. — Он умер.
Она засмеялась. Нелли выглядела испуганной, но все же поддержала подругу резким неестественным смехом.
Штеффи не смеялась. Почему Нелли так отчаянно хочет угодить Мауд?
Можно было бы поверить, что фрекен Хольм предвидит будущее, если бы она не твердила свои предсказания каждый день по нескольку недель. Во всяком случае, на следующий день она торжествующе протянула Штеффи почтовую карточку.
— Вот, пришло!
Штеффи удержалась от сильного желания пробежаться взглядом по карточке, зная, что если прочтет ее в почтовом отделении, фрекен Хольм не отстанет, пока не узнает, о чем там написано. С напускным безразличием Штеффи сунула карточку в карман.
— Большое спасибо.
Фрекен Хольм выглядела разочарованной.
Штеффи вышла на лестницу. Только она достала карточку, как послышался шум. Мужской голос ругался. Девочка кричала:
— Нет! Нет! Отпустите меня!
Голоса раздавались из-за открытой двери, ведущей в магазин по соседству с почтой. Штеффи заглянула туда.
По лестнице из магазина сломя голову пронеслась Мауд.
Но кричала не она. Это была Нелли.
Штеффи бросилась через площадку, посыпанную гравием, между почтой и магазином и взбежала по лестнице. Потребовалась доля секунды, чтобы глаза привыкли к полумраку внутри магазина после слепящего солнечного света снаружи.
Посреди зала стоял торговец с красным от злости лицом. Он крепко держал Нелли за черные косы. Нелли отчаянно рыдала. На полу валялись тянучки и карамельки. На лестнице на второй этаж стояла Сильвия. Она язвительно улыбнулась, увидев Штеффи.
Позади Штеффи в открытую дверь заглядывала пара тетушек.
— Это еще что! — крикнула Штеффи. — Отпустите ее!
— Теперь ты за все получишь, — ревел торговец. — Я не позволю воровке так просто уйти.
— Моя сестра не воровка!
Торговец показал свободной рукой на пол.
— Неужели? Тогда посмотри, что она наворовала, пока ее подружка отвлекала меня, послав на склад за консервами!
Тетушки собирались, проходя мимо Штеффи. Они смотрели то на торговца, то на Нелли и охали. Торговец радовался публике.
— Только посмотрите! — говорил он. — Посмотрите, что она натворила, эта еврейская девчонка!
— Не рассказывайте тете Альме! — рыдала Нелли. — Пожалуйста, пожалуйста, не рассказывайте тете Альме. Я за все заплачу.
— Сильвия случайно спускалась по лестнице, сказал торговец тетушкам. — Она увидела, как эта маленькая крыса стояла у лотков с карамелью и таскала оттуда конфеты. Другая, девчонка приезжих, стояла на страже, на случай моего возвращения.
Сильвия приподняла красиво выщипанные брови.
— Наверняка это было не в первый раз, — сказала она. — Чистое везенье, что я спускалась.
— Нет, это было в первый раз, — плакала Нелли. — Я больше так не буду, никогда в жизни, только не рассказывайте тете Альме.
— Теперь ты за все получишь, — сказал торговец. — Что ты себе вообразила! Разумеется, фру Линдберг узнает, что выходит, когда берешь чужих детей из-за границы. Сильвия, присмотри за магазином, пока меня не будет.
Все еще крепко держа Нелли за косу, торговец промаршировал из магазина вниз по лестнице, по площадке, посыпанной гравием, и отправился дальше, к дому тети Альмы.
— Пусть она идет сама, — попросила Штеффи. — Позвольте ей хотя бы идти самой!
— Чтобы она сбежала и спряталась? — сказал торговец. — Ну уж нет, так легко ей не отделаться. Она заслужила настоящую взбучку, и я об этом позабочусь.
Штеффи шла следом. Что ей оставалось делать? Карточка осталась лежать в кармане непрочтенной. Ее сестра — воровка.
Глава 32
От магазина до дома тети Альмы было рукой подать, но этот путь, казалось, длился вечность. Нелли шла, спотыкаясь, торговец держал ее за косу. Штеффи вела велосипед, следуя за ними, и смотрела на серую дорожную пыль, чтобы не встречать любопытные взгляды проходящих мимо людей.
Наконец они пришли. Мама Мауд сидела в саду с подругой. Больше никого не было видно.
— Нет, фру Линдберг нет дома, — сказала мама Мауд. — Она поехала на соседний остров навестить кого-то из заболевших родственников. Малышей взяла с собой. Я обещала покормить Нелли ужином. Что-то случилось? Почему вы так держите девочку?
К удивлению Штеффи торговец не ответил на вопрос. Он не спросил, где Мауд. Вместо этого он отпустил косу Нелли и пробурчал:
— Не думай, что так легко отделаешься. Вечером я позвоню фру Линдберг.
Как только Нелли освободилась, она бросилась в дом. Не в подвал, где жила летом с тетей Альмой, дядей Сигурдом, Эльзой и Ионом, — она забежала на веранду и дальше вверх по лестнице на второй этаж, где обитали летние гости. Штеффи извинилась перед мамой Мауд и последовала за сестрой.
Она нашла Нелли в чулане под чердачной лестницей. Сначала Штеффи решила, что Нелли забилась туда, чтобы спрятаться, как напуганный зверек, но потом увидела, как Нелли что-то там искала. Порывшись в старых вещах, она достала небольшую дорожную сумку.
Штеффи узнала сумку. Та самая, с которой Нелли приехала на остров. У нее была такая же. Она сопровождала Штеффи из Вены на остров, с острова в квартиру доктора в Гётеборге. Оттуда домой к Хедвиг Бьёрк и наконец в Сандарну. Теперь сумка стояла на чердаке в чулане, принадлежавшем семье Май.
Но сумка Нелли простояла под чердачной лестницей четыре года. Нелли не покидала дома тети Альмы с тех пор, как приехала в Швецию.
— Зачем тебе сумка?
— Ты что, думаешь, тетя Альма захочет оставить меня, когда обо всем узнает?
— Не говори глупости. Конечно, оставит.
— Откуда ты знаешь? — сказала Нелли. — Может быть, я сама не захочу здесь больше жить.
— И куда же ты собираешься отправиться?
Нелли пожала плечами. Она казалась спокойной, но Штеффи заметила, что ее нижняя губа подрагивала, — так бывало, когда Нелли была маленькой и собиралась заплакать.
— Нелли, — сказала Штеффи. — Тетя Альма рассердится, но она не выгонит тебя. Я совершенно в этом уверена. Кроме того, я совершала худшие проступки, но тетя Марта не выгнала меня, а ты знаешь, какая она строгая.
Нелли смотрела недоверчиво.
— Правда?
— Да, — сказала Штеффи. — Я взяла у тети Альмы фарфоровую собачку, разве не помнишь? И ходила в кино, хотя это запрещено.
— Тебя заставили просить прощения в Пятидесятнической церкви, — сказала Нелли.
— Да.
— Думаешь, мне тоже придется это сделать?
— Наверное.
Нелли села на свою сумку. Она уперлась подбородком в руки. Черные косы свисали почти до пола.
Точно так же Нелли сидела на железнодорожном вокзале в Гётеборге четыре года назад, пока сестры ждали, чтобы кто-нибудь их забрал.
Штеффи присела на нижнюю ступеньку чердачной лестницы.
— Зачем ты это сделала?
Нелли вздохнула.
— Я не могу рассказать.
— Почему?
— Это тайна.
«Мауд, — подумала Штеффи. — Она защищает Мауд».
— Это Мауд подговорила тебя?
Нелли заплакала.
— Расскажи, — попросила Штеффи.
— Она сказала, что теперь моя очередь угощать, — сквозь слезы стала рассказывать Нелли. — У нее же постоянно есть деньги, а у меня — никогда. Я сказала, что у меня нет денег, а она ответила, что взять пару горстей карамелек в магазине — проще простого. Она выманит торговца на склад, а я возьму карамельки и убегу, прежде чем он вернется.
— Тогда она тоже виновата, — сказала Штеффи. — Не меньше, чем ты.
— Ну и что, — с горечью сказала Нелли. — Ее мама никогда не сердится. Всегда наказывают меня, если что-то разобьется или сломается.
— Но тогда почему ты с ней дружишь? У тебя же есть другие подруги. Соня, например.
— Я ей нравлюсь, — сказала Нелли. — Я имею в виду Мауд.
— Соне ведь ты тоже нравишься?
— Да, наверное, нравлюсь. Но она постоянно ждет, когда я что-нибудь придумаю. И постоянно болтает о своей бабушке, и о тетушках, и кузинах, и обо всех людях, которых она знает на других островах, и о том, за кого она выйдет замуж, когда вырастет.
— Но она — твоя подруга, — сказала Штеффи. — Не забывай об этом. Вы дружите с тех пор, как ты начала учиться в школе. Она останется здесь осенью, когда Мауд уедет в Гётеборг. Здесь, где ты живешь.
Нелли поднялась. Она взяла сумку и спрятала ее в самый дальний угол чулана.
— Ты останешься? — спросила она. — Пока тетя Альма не вернется домой?
Штеффи кивнула.
— Конечно, останусь.
Они успели все рассказать тете Альме до того, как позвонил торговец. Тетя Альма рассердилась, и Нелли пришлось просить прощения. Сначала у тети Альмы, затем — у Иисуса, на коленях. Штеффи смотрела в сторону.
Но когда тетя Альма услышала о том, как вел себя торговец, она рассердилась на него и сказала, что Нелли, конечно же, не стоит унижаться перед ним.
— Так обращаться с ребенком! Это не по-христиански.
— А как же Мауд? — сказала Штеффи. — Тетя Альма, вы поговорите с ее мамой?
Тетя Альма задумалась.
— Даже не знаю.
— Если бы это была Соня, — сказала Штеффи, — вы бы сразу же позвонили ее маме.
— Да, — сказала тетя Альма. — Но это другое дело. Они — люди особенные.
— Потому что снимают у вас дом?
— Ее муж — профессор, — сказала тетя Альма.
— Ну и что?
— Не будь такой упрямой, — сказала тетя Альма. — Вот чему тебя учат в школе? Выяснять отношения с лучшими людьми?
— Лучшими? Деньги и звучные титулы не делают их лучше.
— Ну, хватит, — сказала тетя Альма.
В этот момент мама Мауд крикнула с верхнего этажа, что фру Линдберг просят к телефону. Тетя Альма ушла.
— Все это зря, — сказала Нелли. — Не думаю, что она поговорит с мамой Мауд. Но завтра я зайду в гости к Соне.
Лишь по пути домой Штеффи вспомнила о карточке в кармане. Но уже стемнело, и она не различала букв.
Внезапно Штеффи почувствовала беспричинную спешку. Нужно как можно скорее узнать, что написано на этом небольшом куске твердой желтоватой бумаги.
Велосипедный фонарик отбрасывал тусклый свет на дорогу. Но как только Штеффи останавливала велосипед, генератор переставал получать ток, и свет гас.
Она попробовала вращать переднее колесо, держа карточку перед фонариком. Ничего не вышло. Недостаточно трения. Придется подождать, пока не доберется до дома.
Штеффи изо всех сил крутила педали. Она поставила велосипед на углу и выхватила из кармана карточку. Остановилась перед освещенным кухонным окном подвала и прочла:
«Терезиенштадт, 3 июля 1943
Милая моя Штеффи,
Прости меня, я был не в силах написать раньше. Мама умерла от тифа семнадцатого июня. Горю нет конца. Постарайся рассказать об этом Нелли как можно более деликатно.
Твой папа».
Глава 33
Только тридцать слов.
Тридцать слов, тяжелых, словно каменные глыбы у берега. Темные, неподвижные. Их тяжесть прижимала к земле и грозила раздавить ее.
Недавняя спешка исчезла. Штеффи словно парализовало. Медленно опустилась рука, державшая карточку, и бессильно повисла вдоль тела. Ноги словно вросли в землю.
Ноги подгибались. Все кости, мускулы и хрящи, казалось, растворились. Тело стало дрожащей массой, как тошнотворные голубые медузы на краю берега.
Ей хотелось кричать, но голос тоже пропал. Слабый стон — вот все, что сорвалось с ее губ.
Штеффи провалилась в черную дыру. Черное ничто затянуло ее в водоворот отчаяния.
Тетя Марта открыла дверь подвала.
— Штеффи? Штеффи, это ты? Почему ты не заходишь?
И добавила беспокойным голосом:
— Что случилось? Почему ты там лежишь? Ты заболела?
Прошло порядком времени, прежде чем к Штеффи вернулся дар речи. Тетя Марта помогла ей подняться и бережно отвела к кухонному дивану. Обняла ее и прижала темноволосую голову к своей груди. Тихим голосом сказала:
— Моя девочка, моя милая маленькая девочка.
Хотя Штеффи не произнесла ни слова и хотя тетя Марта не могла прочесть по-немецки текст на карточке, Штеффи знала, что тетя Марта догадалась. Она поняла.
Все причиняло боль. Одежда царапала кожу, словно она сгорела на солнце. Свет лампы резал глаза. Даже если она их закрывала, световые вспышки прыгали перед закрытыми веками.
Язык во рту еле ворочался. Казалось, он стал бесформенным комком.
— Тетя Марта… будьте добры, потушите свет.
Тетя Марта зажгла огарок свечи и выключила лампу под потолком.
— Так лучше?
— Да, спасибо.
Штеффи снова закрыла глаза. Она лежала совершенно тихо.
Вспышки света исчезли. Вместо них мелькали картинки. Воспоминания о маме — Царице Ночи, безмолвно поющей. Мама в больничной постели. Мама на железнодорожном вокзале в тот день, когда они расстались, ее губы, накрашенные красной помадой, — словно зияющая рана.
Штеффи не должна была уезжать. Надо было остаться с мамой и папой. Теперь слишком поздно.
Эта ночь была самой темной и самой долгой. Хотя еще было лето, рассвет медлил. Над морем повисла тяжелая дождливая мгла.
Всю ночь тетя Марта просидела на стуле у кухонного дивана, пока Штеффи металась в беспокойном сне. Время от времени ее худая рука касалась щеки Штеффи, как в ту первую ночь, когда после долгих бездетных лет в ее доме снова появилась маленькая девочка.
Читать бесплатно другие книги:
