Звезда Ассирийского царя Александрова Наталья

Впрочем, он тут же опомнился и отпустил ее.

– Откуда ты знаешь Александру?

Юлия отошла подальше и рассказала ему, что Александру она видела несколько раз в издательстве, а та вообще понятия не имела о ее существовании. И что она оказалась свидетельницей смерти Александры совершенно случайно.

– Понимаешь, эта машина нарочно на нее наехала, – сказала она, – переулок не такой узкий, там вполне можно было обогнуть. Так они нарочно в ее сторону вильнули…

– Ясно, – пробормотал Иван, – сначала прокололи шину, она сразу не заметила, выехала со стоянки, а потом пришлось остановиться в безлюдном переулке. Все заранее рассчитали. А ты, стало быть, видела и никому ничего не сказала?

– Меня не спрашивали, – Юлия отвернулась, – и вообще, некогда мне было полиции дожидаться, я одинокая мать с сыном-инвалидом, если ты не заметил.

– Заметил, – медленно произнес он, – хороший мальчишка, смышленый… Что с ногами?

– Родовая травма, – не поворачиваясь, ответила Юлия.

– А папочка, значит, сбежал от трудностей?

– Примерно так…

Юлия прижалась лбом к оконному стеклу и почувствовала его руку у себя на затылке. И хоть нужно было тотчас повернуться и уйти, потому что жалость унижает и вообще она привыкла сама бороться с трудностями, ей не на кого надеяться, а уж тем более, не собирается она раскрывать душу перед этим совершенно посторонним мужиком только потому, что он походя приголубил ее сына, но тем не менее она замерла под его рукой, и они простояли так до тех пор, пока на пороге кухни не возник Ежик в пижаме и не сказал:

– Дядя Ваня, а машину будем пускать?

Остаток дня Иван был полностью занят играми с мальчишкой. Тот оказался неутомимым, даром что ножки не ходят. Они вдоволь попускали машину, потом поставили ее на зарядку, тогда ребенок загадочно блеснул глазами и зашептал что-то Ивану, обняв его за шею. Через минуту Юлия увидела, как в прихожую вползает Иван на четвереньках. В зубах его был ремешок, а на спине сидел Ежик в шлеме, который они с Юлией склеили из фольги в прошлый Новый год.

– Но! – кричал Ежик. – Но, лошадка!

К вечеру Иван так умаялся, как будто в одиночку разгрузил два вагона железных болванок. После ужина он ушел к себе и неожиданно заснул.

Проснулся от запаха кофе.

Что, уже утро? Нет, за окном темно. Иван втянул ноздрями воздух и понял, что хочет есть. Вчера постеснялся за ужином попросить добавки. Ему, такому здоровому, нужно много еды, значит, нужно самому покупать продукты, а не объедать бедную маму с сыном.

В квартире было тихо, в кухне горело бра перед столом, и Юлия перед компьютером прихлебывала кофе.

– Не спишь? – спросил он, по возможности приглушив голос.

– Работаю, – она откинулась на спинку стула, потянулась, – внештатный редактор и переводчик. Платят не так чтобы много, но в моем положении это выход.

Она тяжело вздохнула, и Иван понял, что отец ребенка не слишком ей помогает.

Да что тут спрашивать, и так все видно. И свекровь, вместо того чтобы внука приласкать, подсунула в квартиру жильца. Причем наверняка выбрала Ивана за внешний вид, он тогда был страшнее черта. А если бы и вправду уголовник ей попался? Ну, жаба и есть! Хотя жабы, наверное, внуков своих любят…

– Слушай, – Юлия повернулась и твердо посмотрела ему в глаза, – я должна знать. Кто ты? Почему тут оказался? У тебя ведь что-то случилось, верно? Я не из любопытства спрашиваю, просто… если что не так… у ребенка никого нет, кроме меня…

– Понимаю… – глухо сказал Иван, – я, видимо, должен уйти. Так будет лучше.

– Нет-нет! – Юлия испугалась своего порыва и закрыла рукой рот.

Тогда Иван решительно встал, прикрыл дверь кухни поплотнее, отвернулся к окну и рассказал Юлии все, что случилось с ним с того самого часа, когда позвонила ему недоброй памяти Александра и сказала, что у его жены есть любовник. И до того, как, прельстившись его жутким видом, подошла к нему на вокзале Юлина свекровь.

«Я ему верю, – думала Юлия, глядя на широкие плечи и мускулистую спину, – возможно, я полная дура, но я ему верю. Потому что я больше не могу так жить. Мне надо хоть кому-то верить, на что-то надеяться. Ну никак не укладывается у меня в голове, что этот мужчина, которого сразу полюбил Ежик, способен пырнуть ножом собственную жену. Да ерунда, зачем ему нож, если бы он захотел, то кого угодно мог задушить собственными руками. Но он этого не делал, я верю. А уж про Александру я точно во все поверю. Та еще была стерва, это все в издательстве знают. Так что если его жена была на нее похожа, то поделом ей досталось. Как говорится, скажи мне, кто твой друг… Но у него большие неприятности, и я ему помогу, если нужно. Вот так».

Она попыталась повернуть Ивана к себе лицом. Он нехотя поддался.

– Тебе ведь нужна помощь? – спросила она. – Куда-то съездить, что-то передать? Думаю, что я смогу. Больше ведь тебе не к кому обратиться.

Губы его дрогнули, он прижал ее к себе. Лицо ее оказалось где-то на уровне его груди, и она слышала, как бьется его сердце.

Через пару минут она пошевелилась, потому что не хватало воздуха.

– А можно мне тоже кофе? – спросил Иван нерешительно. – А то есть очень хочется…

Оба засмеялись, а когда Юлия на скорую руку пожарила ему яичницу, он попросил ее утром съездить к тетке.

– Понимаешь, когда Ирина… моя жена, была в Петербурге, она заходила к тете Липе, это точно, подарочек какой-то от нее привезла. Тетя Липа всегда хоть что-то пришлет – так, пустяк какой-нибудь, это, говорит, значит, что я про тебя помню. Ирина еще ворчала, что вот, старуха ерунду всякую шлет. А мне-то она сказала, что в клинику едет, на консультацию к профессору. И вот я думаю, если Александра не наврала и она вовсе не к профессору ездила, то, может, тетка что-то заметила. Она, знаешь, наблюдательная женщина… Мне к ней хода нет, наверняка полиция караулит, а вот если ты…

– Да съезжу, конечно, навещу пожилую женщину! – сказала Юлия. – Привет от тебя передам! А сейчас извини, мне нужно работать…

Литейный проспект, как всегда, был забит транспортом. Казалось, он превратился в бутылочное горлышко, по которому обитатели северных районов пытались протиснуться в центр города, а жители центра – на север. Троллейбус, в котором ехала Юлия, еле полз. Она нервничала и то и дело смотрела на часы. Наконец, когда около помпезного здания Центрального лектория троллейбус намертво остановился, Юлия вышла и дальше пошла пешком.

Как выяснилось, она была права: до дома, который ей назвал Иван, она дошла за десять минут, транспорт же за это время не продвинулся ни на метр.

Сверившись с запиской, Юлия подошла к подъезду, втиснутому между обувным магазином и греческой кофейней, набрала номер на домофоне.

Из динамика почти сразу раздался сильный молодой голос, который нараспев осведомился:

– Лариса, это ты?

«Надо же, Иван говорил, что тетка у него старуха, а судя по голосу, она немногим старше меня».

– Нет, это не Лариса, – честно ответила она домофону. – Меня зовут Юлия, и я…

– Вы из жилконторы? – перебил ее голос. – Ну что же вы так поздно? Я вам звонила еще на прошлой неделе…

– Нет, я и не из жилконторы, я приехала по просьбе Ивана, вашего племянника.

Утром Иван позвонил тете Липе и сказал ей буквально три слова. Береженого, по его словам, и Бог бережет, вдруг теткин телефон прослушивают? Юлия еще удивилась тогда: станет полиция так уж разыскивать какого-то типа из провинции! Если бы еще в нашем городе, а то где-то… как там его город называется, не выговорить никак… Но вслух ничего не сказала, чтобы человека не обидеть.

– Да? – переспросил домофон. – Так заходите же, что же вы не заходите!

Замок щелкнул, дверь открылась, Юлия вошла внутрь.

Поднявшись на второй этаж, она остановилась перед высокой дверью, по старой советской моде обитой морщинистым коричневым дерматином с узором из медных гвоздиков. Она потянулась было к звонку, но дверь уже открылась.

На пороге стояла высокая статная женщина в накинутой на плечи яркой черно-красной шали.

На первый взгляд Юлия дала бы этой женщине не больше сорока лет. В пользу такой оценки говорили прекрасная осанка, разворот плеч, яркий блеск ореховых глаз, густые, свободно вьющиеся темные волосы. Однако, внимательно приглядевшись к ее шее, к рукам в пигментных пятнах, девушка подумала, что той никак не меньше семидесяти. Но осанка? Но блеск глаз?

– Так вы говорите, что приехали ко мне от племянника? – проговорила тем временем хозяйка, не торопясь приглашать ее в квартиру. – Как он поживает? Все такой же болтун? Вот люблю своего племянника, но уж слишком он разговорчив! Как заведется, никакими силами его не остановишь! Остальным слова не дает вставить! И все бегает по квартире колобком, и слова сыплет, как горох в решето!

– Кто? – Юлия удивленно взглянула на пожилую женщину. – Да вы о нем ли говорите? Да он молчаливый, лишнего слова не скажет! И по квартире не бегает, а ходит осторожно, потому что крупный очень, высокий, везде ему тесно…

– А-а! – Женщина склонила голову к плечу и тихо засмеялась. – Простите меня, милая, это была маленькая проверка. И вы ее выдержали, тот утренний звонок не был фальшивым. Ну, проходите, проходите, не век же на пороге стоять!

Юлия прошла в квартиру и удивленно огляделась.

По-видимому, много лет назад эта квартира была отделена от чего-то гораздо большего – от старой просторной господской квартиры девятнадцатого века. Правда, от прежней роскоши осталось немного: половина круглого зала с высоченным потолком, украшенным цветной лепниной, да еще одна комнатка, часть которой была превращена в кухоньку, а еще одна – в крошечную ванную комнату.

Планировка квартиры была такой странной, что из прихожей она была видна вся: и гостиная, она же, судя по всему, хозяйская спальня, и кухня с ванной. Из-за высоких, пятиметровых должно быть, потолков кухонька казалась еще меньше, но все здесь было устроено очень разумно, удобно и уютно, на стене висели красивые сине-белые тарелки, а ниже – разнокалиберные сковородки и медные кофейные турки. В углу красовалась старинная печь в бело-голубых голландских изразцах с мельницами и парусниками.

Гостиная же была и вовсе удивительная, такое Юля прежде видела разве что в музее: высокие застекленные шкафы красного дерева, заполненные какими-то нарядными фарфоровыми безделушками, писанные маслом картины и нарядные цветные гравюры на стенах.

Значительную часть комнаты занимал рояль – не черный и даже не белый, а какого-то удивительного теплого золотистого цвета. Как будто этого было мало, на рояле стоял мраморный бюст – кудрявая улыбающаяся девушка с лукавым, кокетливым взглядом. На голову ее был надет бархатный малиновый берет – должно быть, хозяйкин. Еще в этой комнате был большой круглый стол на одной ноге, нога эта опиралась внизу на три когтистые львиные лапы.

– Как у вас красиво! – восторженно проговорила Юлия.

– Остатки прежней роскоши! – хмыкнула хозяйка. – Ну что ж, я еще помню, что такое долг гостеприимства, так что, прежде чем приступать к расспросам, я напою вас чаем: на улице сыро и холодно, вам нужно согреться.

– Не откажусь, – Юлия и правда почувствовала, как промерзла и отсырела.

Она направилась в кухню, но хозяйка остановила ее:

– Куда вы? Пить чай и особенно есть на кухне – это дурной тон! В кухне только готовят, а для всего остального существуют гостиная или столовая… ну, у меня-то на все про все одна комната, но она-то пока есть! Так что проходите в гостиную, а я сейчас все принесу.

– Да не стоит так беспокоиться… – смутилась Юлия. – Я совсем ненадолго…

– Тем более! Нужно соблюдать определенные правила: не есть в кухне, не оставлять неубранную кровать, не выходить из дома непричесанной…

Юлия прошла в комнату и, чтобы скрыть смущение, принялась рассматривать картины и гравюры на стенах.

Ее внимание привлек портрет удивительно яркой и необычной женщины в темно-красной шляпке с вуалью. Большие темные глаза, вьющиеся волосы, смуглая кожа, нос с горбинкой – все это напоминало хозяйку квартиры.

– Кто это? – спросила Юлия, когда женщина вошла в гостиную с чайным подносом в руках.

– Ах, это! Это моя бабушка, княжна Ашурова.

– Вы на нее очень похожи.

– Ничего удивительного. Кровь есть кровь, а древняя восточная кровь проявляется сильнее любой другой.

– Восточная? – переспросила Юлия.

– Ну да, мои предки, князья Ашуровы, возводили свое происхождение к древним властителям Ассиро-Вавилонии, так что они были, наверное, самым древним дворянским родом на земле.

– Удивительно, Иван ничуть не похож на восточного человека. Он до того русский – просто воплощение народного типа!

– Ну да, я ведь ему не совсем родная тетка, не такое близкое родство, мы с его отцом были сводными… Но так уж сложилось, что больше никакой родни ни у меня, ни у него не осталось, так что мы с ним всегда были очень близки. Ну, поговорить мы еще успеем, а сейчас давайте пить чай.

Она успела сервировать чай на том самом круглом столе с львиными лапами. Там стояли две чашки розового фарфора – такого тонкого, что казалось, чашки сделаны из лепестков живой розы. Тут же стояли такой же розовый чайник и вазочка с печеньем. Печенье было необычное – темно-коричневое, почти черное, в форме маленьких звездочек.

– Это печенье, – проговорила хозяйка, разливая душистый бледно-золотой чай, – это печенье я пеку по старинному семейному рецепту, мне его передала бабушка, ей – ее бабушка. Неизвестно, к какой древности восходит этот рецепт. Во всяком случае, название его необычайно древнее: бабэль хакашим, то есть вавилонские звездочки.

– Надо же, как романтично! – Юля положила в рот одно печеньице, запила чаем.

Печенье было очень вкусное, с ароматом меда и корицы, но чувствовался в нем еще какой-то незнакомый привкус. Но вот чай… в первый момент он показался девушке невкусным: горьковатый, с привкусом дыма и смолы. Но когда она как следует распробовала его, ей показалось, что никогда прежде она не пила такого вкусного напитка. А самое главное – от этого чая ее наполнили удивительные тепло, покой и умиротворение.

– Какой чай! – проговорила она удивленно.

– Это тоже наш старинный семейный рецепт. – Хозяйка квартиры поставила чашку, взглянула на Юлию, склонив голову к плечу, сделавшись от этого похожей на большую носатую птицу, и добавила другим тоном, деловым и озабоченным: – Ну что ж, будем считать, что законы гостеприимства соблюдены, и я могу начать задавать вопросы. Итак, что случилось с Иваном?

– Случилось? – Юля замялась. – А почему вы решили, что с ним что-то случилось? Насколько я знаю, он не успел вам ничего рассказать.

– Деточка, милая! – перебила ее пожилая женщина и откинула голову, как будто собираясь клюнуть свою гостью. – Вот только не надо держать меня за слабоумную старуху!

– У меня и в мыслях не было…

– Говорите уж все как есть. Если бы ничего не случилось – Иван сам пришел бы ко мне, а не прислал бы вас. А самое главное – ко мне уже приходили люди из полиции, задавали всякие вопросы: когда я его последний раз видела, да не звонил ли он мне, да не знаю ли я, где он сейчас находится… Я, разумеется, обещала сообщить им, как только что-то узнаю.

– И вы собираетесь выполнить это обещание?

– А вы как думаете? – Она снова склонила голову к плечу. – Иван все-таки мой племянник! Но все эти вопросы… Я выслушала их внимательно и смогла сделать определенные выводы. Я поняла, что Иван попал в серьезные неприятности. Но я его хорошо знаю и не сомневаюсь: он не сделал ничего плохого. Так что рассказывайте все как есть, и мы вместе подумаем, что можно для него сделать.

Юлия вздохнула и начала свой рассказ о злоключениях Ивана. Во всяком случае, о том, что знала она сама. Олимпиада Гавриловна слушала ее очень внимательно, не перебивая и не комментируя рассказ, только выражение темных глаз отражало ее интерес.

Когда Юлия закончила повествование, Олимпиада Гавриловна некоторое время молчала, должно быть обдумывая услышанное. Наконец она проговорила озабоченным тоном:

– Теперь мне многое становится понятным. Пожалуй, он правильно сделал, что не пришел ко мне сам, – его здесь вполне могут караулить. Или полиция, или… или другие люди. Не дома у меня, разумеется, но где-то поблизости. Может быть, в машине на улице. И правильно, что не стал звонить – мой телефон, скорее всего, прослушивают. И раз уж он послал ко мне вас – значит, очень вам доверяет.

– Или ему просто больше не к кому было обратиться.

– В общем, вы же не просто так ко мне пришли. Говорите, чем я могу помочь Ивану.

– Спасибо. Он не сомневался, что вы захотите ему помочь. Он просил узнать у вас все что можно о последнем приезде его… его жены в Петербург. Она ведь тогда заходила к вам?

– Заходила, – кивнула женщина. – Но она была у меня совсем недолго. Мы с ней пили чай – как с вами сейчас, – но она даже не допила чашку. Вы знаете, она сидела, как на иголках, как будто чего-то ждала или куда-то очень торопилась. Откровенно говоря, мы никогда не были с ней особенно дружны, – Юлия заметила, что пожилая женщина говорила, осторожно подбирая слова, – думаю, она и зашла-то ко мне, потому что Иван велел меня навестить.

– Но ведь она приехала сюда, чтобы пройти обследование в клинике, наверное, нервничала из-за этого… как раз это я вполне могу понять…

– Деточка! – Олимпиада Гавриловна искоса взглянула на Юлю поверх чашки. – Я прожила на свете довольно много лет и научилась разбираться в людях. Я вижу, когда человек врет, темнит, наводит тень на плетень. Ирина явно была здесь по каким-то другим делам. Начать с того, что, когда женщина собирается на обследование в клинику, она выглядит попроще. А Ирина была одета, причесана и накрашена по первому разряду. И глаза у нее так и бегали… кроме того, вскоре ей кто-то позвонил по мобильному телефону, она извинилась, вышла в прихожую, то есть разговор у нее был сугубо конфиденциальный…

– Ну, может, она не хотела при вас обсуждать свои женские проблемы…

– Может, и не хотела, только поверьте мне, деточка, она разговаривала с этим Ашотом Ованесовичем не так, как разговаривают с врачом. Слишком кокетливо… я не хочу сказать, что это непременно был любовник, но точно – не врач!

– Постойте, вы же сказали, что она разговаривала в прихожей. Откуда же вы знаете, как звали ее собеседника?

– Ну, у меня есть свои маленькие хитрости. – Олимпиада Гавриловна улыбнулась. – Видите ли, квартира у меня старая, стены толстые, но в них есть какие-то пустоты, что-то вроде старого дымохода, поэтому, если встать вон там, около рояля, то очень хорошо слышно все, что говорят в прихожей…

Она потупилась и добавила:

– Я, конечно, понимаю, что подслушивать нехорошо, но Иван – он такой доверчивый… и я не то чтобы подслушивала, я просто подошла к роялю, чтобы вытереть с него пыль, и случайно… вы понимаете, совершенно случайно услышала часть разговора. – Олимпиада Гавриловна бросила на Юлию самый невинный взгляд.

Юлия поняла, во-первых, что тетка у Ивана не промах, а во-вторых, что она терпеть не могла его жену. И уж она-то, небось, сразу поняла, что эта самая Ирина наставляет племяннику рога. Оттого и наблюдала за ней, и подслушивала ее разговоры.

– Впрочем, – продолжала Олимпиада Гавриловна, – ничего особенно важного я не услышала, но Ирина несколько раз назвала своего собеседника по имени-отчеству: да, Ашот Ованесович… хорошо, Ашот Ованесович… договорились, Ашот Ованесович. В общем, она с ним поговорила и тут же сорвалась, сказала, что должна срочно ехать по делу.

– И ничего больше не сказала? По какому делу, куда она поедет? И больше уже к вам не заходила?

– Нет, больше не заходила – Олимпиада Гавриловна развела руками. – Но вот еще что: она вызвала от меня такси и назвала адрес, куда ей нужно ехать.

– Вот как? – Юлия насторожилась, как рыболов, почувствовавший, что клюнула крупная рыба. – Но вы, наверное, не запомнили этот адрес?

– Отчего же! У меня с памятью, слава богу, пока полный порядок. Ни склероза, ни Альцгеймера. Прекрасно помню, что она сказала: площадь Ломоносова, дом два.

– Спасибо! – Юля еще не знала, что даст Ивану новая информация, но что-то ей подсказывало, что это важно. – Спасибо, я обязательно передам это Ивану. И вот еще: он просил сказать вам, что очень хотел бы повидаться, но сейчас это опасно. И чтобы вы были осторожны. Как только все закончится…

– Да, конечно, я все понимаю! Кстати, деточка, имейте в виду: когда будете от меня уходить, посмотрите, не следят ли за вами. Очень бы не хотелось, чтобы вы сами привели к нему… тех людей. Ведь они для себя все уже решили, Иван для них – преступник, которого нужно поймать, и этим все сказано. Так что ни в коем случае не вызывайте такси, а если будете ловить машину на улице – не садитесь в первую подъехавшую, и когда сядете – не называйте конечный адрес. Лучше проехать полпути на одной машине, а потом поймать другую…

– Честно говоря, у меня нет денег на такси. Я поеду на маршрутке.

– Ну, оно к лучшему. Маршрутку вычислить труднее. Но тоже – пересядьте где-нибудь, и лучше – не один раз… Не оглядывайтесь по сторонам, не шарахайтесь, ведите себя естественно, и все будет в порядке.

– Вы так уверенно об этом говорите! Можно подумать, у вас большой опыт конспирации!

– А что вы думаете… я прожила долгую жизнь, и в ней чего только не было… тем более с моим происхождением в определенные времена очень трудно было уцелеть!

Юлия поблагодарила хозяйку и покинула ее гостеприимный дом.

Выйдя на улицу, она все же огляделась по сторонам.

Она не заметила возле подъезда никаких подозрительных людей и подумала, что старушка страдает манией преследования, но все же Иван ей доверился, и лучше перестраховаться. Да тут еще из соседней подворотни вдруг вынырнула черная машина с тонированными стеклами. Юлия не то чтобы испугалась, но на сердце стало как-то нехорошо. Поэтому она остановила не ту маршрутку, которая шла прямо к ее дому, а другую, идущую просто в том же направлении.

По Литейному проспекту транспорт, как всегда, еле полз. Переехав Невский, маршрутка пошла чуть быстрее. Юля задумалась и очнулась, только когда водитель громко проговорил с сильным среднеазиатским акцентом:

– Кто спрашивал площадь Ломоносов? Вот он, этот площадь! Вот он, этот Ломоносов!

Женщина средних лет с кожаным портфельчиком выбралась из маршрутки. Дверь за ней захлопнулась, и маршрутка тронулась, когда Юля вскочила и бросилась к двери.

– Постойте! Мне тоже нужно здесь выйти!

– Спишь, да? – бросил ей вслед водитель. – Спать дома надо! Здесь надо заранее говорить, здесь надо вовремя выходить!

Выскочив на тротуар, Юля огляделась. Она стояла на красивой круглой площади со сквером в центре. В центре сквера, в свою очередь, красовался бюст великого ученого в пышном завитом парике. С одной стороны площадь выходила на Фонтанку, с другой ее окружали желто-белые ампирные здания с колоннами. Юлия подошла к тому, что ближе, и прочитала табличку с номером:

«Площадь Ломоносова, дом 2».

Тот самый дом, куда поехала от Олимпиады Гавриловны жена Ивана Ирина. Ну надо же, Юлия вовсе не собиралась его искать! А вот приехала к самому дому. Стало быть, это судьба.

Юля пошла вдоль дома к подъезду.

Возле него висела внушительная бронзовая вывеска:

«ОАО «Петротраст».

Это название ничего ей не говорило, в одном только Юля была уверена: это не больница и не какое-то медицинское учреждение. Права была Олимпиада Гавриловна – женушка дурила Ивану голову. Причем, судя по всему, довольно давно.

На ступеньках курил дородный дядька лет пятидесяти в черной униформе охранника.

Юлия остановилась перед входом и задумалась.

Если Олимпиада Гавриловна ничего не перепутала, Ирина поехала от нее именно сюда, в этот красивый желто-белый дом, чтобы встретиться с каким-то Ашотом Ованесовичем. Причем Иван ничего не знает об этом визите. Вряд ли обладатель затейливого имени – ее любовник: тогда они назначили бы встречу в ресторане, или гостинице, или прямо дома. А тут явно какая-то солидная контора…

Почему же Ирина окружала эту встречу такой тайной?

– Девушка, вы что тут стоите? – строго осведомился охранник, затушив свою сигарету. – Тут просто так стоять не положено, тут вам не зоопарк и не цирк-шапито. Если вы здесь работаете – предъявите пропуск и заходите, если у вас дело какое-то – звоните, к вам выйдут, а если нет дела – проходите мимо.

– Я, вообще-то, к Ашоту Ованесовичу… – неожиданно для самой себя произнесла Юлия.

– К Ашоту Ованесовичу? – повернулась к ней поднимавшаяся по крыльцу симпатичная круглолицая девушка в светлой курточке. – Ты, наверное, от Олега Ивановича? Пойдем со мной, я как раз к нему иду, я тебя провожу!

Она сунула охраннику пропуск и покровительственным жестом указала на Юлию:

– Девушка со мной!

– Ну, если так, тогда ладно!

Юлия неуверенно шла за своей провожатой, которая непрерывно сыпала словами:

– Эти охранники вечно себе цену набивают! Сюда нельзя, туда не ходи, пропуск в раскрытом виде… у нас же не какая-нибудь секретная контора! А ты Ашота не бойся, он дядька не вредный, работой не заваливает и не пристает. Прежняя секретарша, Ленка, только потому уволилась, что ее друг в Таиланд позвал. Он там на год бунгало снял, буквально за копейки, будет удаленно работать, ну и она при нем… ну, Ашот Ованесович и остался без секретарши, а ты же сама знаешь: без секретарши какая работа? Хорошо, Олег Иванович тебя так быстро прислал… я, кстати, Оксана, а тебя как зовут?

– Юля.

– Ну, место тут хорошее, сама знаешь. Самый центр, и кофе есть где выпить, и перекусить…

За таким разговором они миновали несколько запутанных коридоров, поднялись на второй этаж и остановились перед большой дверью с медной табличкой:

«А. О. Ованесов».

– Ну, вот мы и пришли! – Оксана открыла дверь, и девушки оказались в просторной, строго обставленной приемной.

– Вот тут будет твое рабочее место. – Оксана показала на светлый столик с компьютером и ксероксом. – Ты пока тут подожди, я к нему зайду, спрошу…

Она на секунду скрылась за следующей дверью, но тут же снова появилась и сообщила, сделав большие глаза:

– Сейчас он занят, у него Лиходеев! Ты посиди тут полчасика, как освободится, он тебя вызовет!

С этими словами Оксана выпорхнула в коридор.

Юля хотела немного выждать для порядка и последовать за ней: в ее планы не входило устраиваться секретаршей в какую-то непонятную фирму. Она хотела только узнать, что могла здесь делать жена Ивана.

Для начала хорошо бы выяснить, чем эта организация занимается…

Юля обошла приемную и увидела на низком столике возле двери стопку ярких рекламных буклетов.

На обложке буклета была изображена старинная церковь с куполом-луковкой, а рядом с ней – современное здание из стекла и бетона. Над этим изображением шла надпись:

«Петротраст» вдохнет новую жизнь в старинные города Русского Севера».

В это время за дверью кабинета послышались приближающиеся шаги и голоса. Юлия машинально схватила рекламный буклет и стремительно вылетела в коридор.

Подъезжая к своему дому, Юлия сходила с ума от волнения.

Как там Ежик без нее? Управился ли с ним Иван?

Как она могла так легкомысленно поступить – оставить больного ребенка под присмотром мужчины, да еще такого, у которого никогда не было своих детей!

Ей уже приходили в голову всякие кошмары. По лестнице она взлетела одним духом, открыла дверь квартиры, с бьющимся сердцем, задыхаясь, ворвалась в прихожую…

В квартире царила мертвая тишина.

Это напугало ее еще больше: Ежик обычно наполнял и оживлял дом звуками, то и дело откуда-то доносился его звонкий голосок.

Юля заглянула в кухню, никого там не нашла, открыла свою дверь – тоже никого. Тогда, в последней надежде, она без стука распахнула дверь в комнату Ивана… и застыла на пороге.

Иван неловко сидел на краю кровати, привалившись плечом к стене и поддерживая свободной рукой голову Ежика. Мальчик спал у него на руках, доверчиво прижавшись к широкой груди мужчины, приоткрыв рот и мирно посапывая.

Юлия с облегчением перевела дыхание, подошла ближе.

– Заснул, – прошептал Иван, скосив глаза на ребенка. – Мы тут с ним в домино играли, он у тебя такой азартный, а потом я стал ему про охоту рассказывать, он и заснул…

Юлия улыбнулась, залюбовавшись спящим ребенком, потом спохватилась:

– И давно ты так с ним сидишь?

– Часа полтора. – Иван осторожно, чтобы не потревожить Ежика, посмотрел на часы.

– Да ты, наверное, все себе отсидел!

– Ничего страшного! Знаешь, оказывается, это так приятно, когда ребенок спит у тебя на руках…

– Ты мне будешь рассказывать! – Юля улыбнулась. – Давай перенесем его в кроватку…

– Осторожно, не разбуди!

Она ловко подхватила Ежика, отнесла в свою комнату, осторожно уложила в кроватку, прикрыла одеялом. Он не проснулся, только сонно забормотал.

Иван ждал ее в кухне. Он сварил кофе, поджарил пару тостов.

– Ты молодец, – похвалила его Юлия. – Здорово управился с Ежиком! Я даже не ожидала…

– Знаешь, мне всегда так хотелось иметь детей… Но вот не получалось… – Он отвел глаза. – Тут еще вот что… Твой муж заходил.

– Муж? – удивилась Юлия. – Какой муж?

– У тебя их много, что ли? – В голосе Ивана слышалось явное недовольство, но Юля не разобрала, так разозлилась.

– Нет у меня никакого мужа, мы в разводе. Он сюда уже почти год не заходит, только свекровь все таскалась – вещи выносила и скандалила. А теперь вдруг Лешка притащился. Чего ему надо было?

– Ну, – увидев, какой злостью зажглись Юлины глаза, Иван приободрился, – ну, он звонит, а как меня увидел, прибалдел маленько. Я еще физию такую скроил нарочно, я умею, если надо. Чего, говорю, тебе, мужик, надо? И дверь держу – мало ли, думаю, кто такой… Я, он отвечает, хозяин квартиры. Какой-такой хозяин, спрашиваю, мне тетка комнату сдавала, деньги вперед взяла, теперь я тут живу. А тогда он говорит, что тут жена его живет…

– Бывшая, – вставила Юлия.

– Вот ни про какую жену точно ничего не знаю, говорю, ее вообще дома нет, и дверь заперта. Ну, он было хотел в квартиру войти, да как мимо меня протиснешься? – Иван не без гордости оглядел свою мощную фигуру.

– Это уж точно. – Юлия представила, как щуплый, малорослый, с узкими плечами Лешка старается отпихнуть такую махину, и невольно прыснула.

– А Ежик? – спросила она. – Что Ежик?

– А он в комнате сидел, я дверь закрыл, чтобы не беспокоить. А этот твой про ребенка вообще не спрашивал.

– Скотина! – с чувством высказалась Юлия. – Денег уже несколько месяцев не давал ни рубля.

– Не шуми, – строго сказал Иван, – ребенка разбудишь. Кстати, что тебе удалось узнать у моей тетки?

Юлия опустила глаза, замялась:

– Не хочу тебя расстраивать, но только твоя жена действительно приезжала не в клинику. Олимпиада Гавриловна… твоя тетя рассказала, что Ирина с кем-то разговаривала по телефону, с каким-то Ашотом Ованесовичем, а потом вызвала к подъезду такси и поехала на площадь Ломоносова, дом два… Олимпиада Гавриловна слышала, как она называла этот адрес.

– Ну, так может, там и находится та клиника, а Ашот Ованесович – это ее врач?

Иван произнес эти слова слишком поспешно, слишком горячо – ему не хотелось признавать очевидного, не хотелось смириться с тем, что жена лгала ему. Хотя он давно уже это знал.

Юлии тоже не хотелось причинять ему боль, но нужно было довести дело до конца. В конце концов, что он – ребенок малолетний? Не он первый, не он последний, кому жена изменяла, – выдержит, ему сейчас не об этом думать надо.

– Я съездила туда. Площадь Ломоносова совсем небольшая, там нет никакой клиники. А в том доме, куда ездила Ирина, находится какая-то крупная строительная контора под названием «Петротраст». И там действительно работает Ашот Ованесович Ованесов. Он не врач – он начальник какого-то важного отдела. Я к нему чуть не устроилась секретаршей.

– Ну ты даешь! – Иван криво усмехнулся. – Сколько всего успела, просто удивительно…

В глазах его мелькнул недобрый огонек:

– Так ты думаешь, что она и этот Ашот… как его там…

– Я не думаю, что он – ее любовник, – прямо сказала Юлия. – То есть… что он был ее любовником. Мне показалось, что она ездила к нему по какому-то делу. Мне там одна… в общем, она сказала, что Ашот этот – мужчина серьезный, солидный, работает много и к каждой юбке не пристает. Так что, если бы что было у него с твоей женой, не поперлась бы она к нему в офис, нашли бы место поукромнее, чтобы встретиться. Точно, была она у него по делу.

– По делу? – переспросил Иван. – Но какие у нее могли быть дела?

В глазах у него было недоумение: покойная жена после смерти раскрывалась перед ним с каких-то новых, совершенно неожиданных сторон.