Кто не думает о последствиях… Корецкий Данил

Так и оказалось. Через пять – десять минут послышалось тарахтение движка, и на «площадь» в сизом облаке выхлопа выехал «транспорт», который оказался конверсионным вездеходом на базе БРДМ[45]. Выглядела машина очень внушительно – самый настоящий броневик на четырех огромных колесах. Закрытый сдвижной заслонкой винт на корме и скошенный, как у лодки, нос выдавал ее способность плавать.

– Ничо себе! – оживилась, захохотала «шайка». – Целый танк подогнали! А где же пушка?

Из верхнего люка высунулась улыбающаяся физиономия с растрепанными рыжими волосами.

– Здорово, орлы! Кто старший?

«Шайка» угрюмо молчала.

– Да чего вы волками смотрите? Я водитель, Володя. Чего стоите, как засватанные? Грузитесь!

– Еще один командир! – негромко буркнул Тайга. – У нас свои хомуты на шеяках, своих возчиков слушаем!

Рустам стоял молча, как будто его это не касалось.

– Дело ваше! – Голова исчезла.

Они постояли еще несколько минут. Мончегоров несколько раз набирал номер сына, но тот по-прежнему не отвечал. Наконец, «Лендкрузер» взвыл музыкой, выпуская Карима, развернулся и уехал. Номеров на машине не было.

– Чего ждем? Карета подана! – подошедший Карим явно был в хорошем настроении. Довольно ловко он открыл тяжелую боковую дверь и скрылся внутри. Следом полезли остальные.

Вещи сложили в рундуки под расположенными вдоль бортов диванами, обтянутыми кожзаменителем, и уселись лицом друг к другу, разделенные квадратным столом-книжкой. Раздвижная дверь отделяла пассажирский салон от кабины, в которой Карим негромко разговаривал с водителем. Тайга привычно заглянул в плоские шкафчики: в одном находилась аптечка, в другом стояли два ружья и карабин «Тигр» с оптическим прицелом.

– Из такого медведя запросто завалишь! – восхитился Тайга, вертя в руках карабин. – Тут, если на стол стать, можно прямо через верхний люк шмалять!

– Поставь на место! – приказал Рустам. – И ничего без спроса не трогать!

Тайга зыркнул было на него недобро, но тут же пригасил вспыхнувший в глазах злой огонек.

– Да чё ему сделается!

Он захлопнул дверцу и заглянул в третий шкаф. Здесь были продукты: колбаса, хлеб, консервы, крупы в целлофановых кульках, чай, сахар…

– Не слабо затарились, хавки тут с запасом, – одобрил Тайга.

– А водка есть? – заинтересовался Облом.

– Водки нет…

– Про водку забудьте! – вмешался Рустам.

– Да ладно, мы и без ихней водки обойдемся! – довольно засмеялся Муха. – Надо будет, кайф найдется…

– Ты что, не понял? – Рустам угрожающе свел брови. – У нас сухой закон!

– А у нас – нет, – продолжал веселиться Муха.

– Степаныч! – позвал Карим. – Загляни-ка сюда!

Мончегорова покоробило от такой фамильярности, но он подошел и, пригнувшись, стал в проеме раздвижной двери. На приборной панели лежала карта, водитель и Карим поочередно водили по ней пальцами.

– Так как нам лучше ехать? – требовательно спросил Карим.

– Вот здесь, – подавшись вперед, стал показывать Мончегоров. – После соединения Иртыша с Омью должно было быть Калачинское водохранилище…

– Слушай, друг, – перебил водитель. – Мне не интересно, что там должно было быть… Говори, как ехать!

– Можно вот здесь, так немного короче, но тогда сначала через Омь нужно переправиться…

– Короче, куда нам нужно, покажи! А как туда доехать – я сам разберусь!

– Ты этот тон засунь себе в задницу! – неожиданно для самого себя рявкнул Мончегоров. – Какой ты мне друг?! Твое дело сидеть и шевелить педалями! И слушать старшего!

В пассажирском салоне сзади наступила тишина. Водитель опешил.

– Да, Володя, ты с Иваном Степановичем повежливей, – примирительно сказал Карим. – Он тут был большим начальником…

Мончегоров перевел дух. На миг в нем проснулся главный инженер крупнейшего проекта СССР. Но вспышка тут же прошла.

– Точно нужную точку я не могу сейчас показать. Километров двести на север, вот сюда, – он обвел карандашом довольно крупный участок карты. – А там сориентируемся…

– Ну, селение там, рядом, было какое-нибудь? – осторожно спросил Володя.

Иван Степанович пожал плечами:

– Конечно! Во-первых, мы рабочий поселок поставили: вагончики, домики сборные щитовые, ангар-склад, диспетчерская, штаб… Все это должно остаться – там места дикие, безлюдные, поэтому и начать…

Мончегоров запнулся.

– Поэтому и начать строительство решили оттуда…

Водитель смотрел в карту, а Карим внимательно рассматривал Ивана Степановича, будто проверяя – правильно ли он говорит.

– Во-вторых, неподалеку был поселок с таким странноватым названием… Занадворовка, что ли… Но людей оттуда переселили. Хотя некоторые, по-моему, остались.

– Ладно, все ясно, поехали! – подвел итог Карим.

Мончегоров вернулся на место. Рустам и Тайга предупредительно подвинулись, сидящие напротив Муха, Облом и Карнаух старались не встречаться с ним глазами. Значит, признали, что он относится к другой, более важной породе. Но это признание надо все время поддерживать и подтверждать свой авторитет, иначе разорвут на куски, как любая стая разрывает утратившего силу вожака…

Вначале вездеход шел достаточно мягко – сперва по дороге, затем по тропинке, протискиваясь между стволами и легко ломая молодые деревца, потом по просеке… В пассажирском отсеке воняло ваксой, немытыми телами, а в дешевом табачном дыме можно было топор вешать. По настоянию Ивана Степановича открыли верхние люки, но это не очень оздоровило атмосферу.

– Еще… Еще… Стал…

– Банк! Давай еще… Ушел!

– Муха, открывай! У меня девятнадцать!

– Бл… Восемнадцать…

С каждым десятком километров рельеф усложнялся, в салоне началась качка. Иногда БРДМ переваливалась через поваленные деревья, иногда проваливалась на полметра-метр, пассажиров бросало друг на друга, падали на пол карты, что вызывало взрыв возмущения, впрочем, сдерживаемого настолько, что даже обходилось почти без нецензурных слов. Карты поднимали, собирали разлетевшиеся деньги, и партия продолжалась. Играла только «шайка»: Иван Степанович не знал таинств «очка», Рустам просто отказался, не объясняя причин, а Карим так и остался в кабине рядом с водителем.

Чем дальше на север продвигалась экспедиция, тем гуще становилась тайга и тем хуже дорога. Качка превратилась в шторм. В конце концов «шайка» была вынуждена прекратить игру: карты и деньги разлетались ежеминутно.

Через шесть часов пути вездеход, тяжело преодолев овраг, остановился, порядком надоевший гул двигателя смолк. Пассажиры высыпали наружу, разминая кости и подмывая тугими желтыми струями окружающие деревья.

– Слышь, как говоришь, тебя зовут? – спросил Карим у встретившего их первым мужика.

– Тайга! – с вызовом повторил он.

– Я же тебе сказал, чтобы без всяких кликух! – нахмурился казах.

– Кончай блатовать, бугор! – скривил губы Тайга, оскаливая неровные острые зубы. Он вел себя совсем не так смирно, как утром на вокзале.

«Видно, запах тайги действительно меняет людей, – подумал Мончегоров. – Или не меняет, а просто сдирает оболочку цивилизованности, обнажая первобытную суть каждого…»

– Ты не начальник, а мы не на зоне! – продолжал напирать мужик. – Может, еще паспорта проверишь? Или пальчики откатаешь?

Карим сжал челюсти и угрожающе уставился на дерзкого помощника. Но тот не отвернулся – только прищурился. С минуту они сверлили друг друга испепеляющими взглядами, потом Карим махнул рукой и принужденно усмехнулся:

– Ладно, Тайга, так Тайга – тебе жить! Командуй своим, пусть готовят стоянку – обедать будем!

Тайга отдал распоряжения. Муха начал рыть яму для костра, Облом натаскал веток и сучьев, а Карнаух взял в вездеходе двустволку и скрылся между деревьями. Вскоре разгорелся костер, над ним установили складную треногу, подвесили котелок с водой. Муха чистил картошку и лук, Облом приготовил крупу и две банки тушенки, Тайга наблюдал за ними. Карим отвел в сторону Рустама с водителем и что-то тихо говорил, иногда бросая взгляды в сторону костра. Наверное, обсуждал, как усмирить «шайку» и заставить повиноваться.

«Э-э-э, не все так просто в этой чудной компании, – думал Мончегоров. – Нет среди них единства. Хотя, конечно, это одна шайка-лейка… Только одни „шайка“, а другие – „лейка“… А я где? Похоже, где-то между ними…»

Предоставленный сам себе, Мончегоров подошел к костру. Тайга посмотрел на него и шагнул в сторону, как бы приглашая стать рядом. Это было проявление дружелюбия. В ответ Иван Степанович достал пачку «Мальборо», захваченную как раз для подобных случаев.

– Закуришь?

– Ого, какие! – заскорузлые пальцы с трудом подцепили одну из плотно вбитых в красивую коробочку сигарет.

– Значит, большим начальником был? – глубоко затянувшись, спросил Тайга.

– Вроде того. А почему у тебя прозвище такое?

– На зоне прилепили. Я же из тайги. Вот и пошло: Тайга, Тайга…

– И сколько отбыл?

– Девять.

– Ничего себе! Это за что же?

– Застрелил одного, случайно…

– За «случайно» столько не дают.

– Да они не поверили.

– Так, может, не случайно?

– Может. Он у меня соболей из петель вынимал…

Вдали раздались слабые хлопки выстрелов. Муха и Облом оживились.

– Дуплет! Видно, Карнаух добыл свежатинки! Хорошо, что консервы не открыли…

Пока ждали охотника, все надели противомоскитные сетки и тщательно застегнулись: гнус свирепствовал все сильнее – лез в глаза, забивался в нос и рот. От разбрызгиваемого спрея «Рефтамид» воздух наполнился ядовитым запахом с оттенком ванилина.

Минут через сорок появился Карнаух с большим тетеревом в руке. Птицу мгновенно ощипали, разделали, порубили на куски и бросили в кипящую с овощами и крупой воду. Все собрались вокруг, нетерпеливо рассматривая бурлящее варево и жадно вдыхая ароматы наваристой похлебки.

– Тут жилье неподалеку, – вдруг сказал Карнаух.

«Шайка-лейка» оживились.

– Откуда знаешь?

– Вначале следы колотушек на кедрах увидел, потом ветер дым принес да собачий лай…

– Далеко? – деловито спросил Володя.

Карнаух пожал плечами.

– Километров пять… Но в тайге свои меры. Там, может, болота или бурелом…

Рустам повернулся к Кариму.

– Так, может, туда на ночлег подадимся? В этой коробке всем не разместиться.

– Палатку поставите, не облезете! – обиделся за «коробку» водитель.

– Посмотрим! – коротко бросил Карим. Ивану Степановичу показалось, что он чем-то озабочен.

Похлебка удалась на славу – оголодавшие люди вмиг опустошили котелок и до костей обглодали птицу. «Шайка», развалившись на мягкой земле в вольных позах, курила, сняв противомоскитные сетки и распахнув куртки. То ли «Рефтамид» подействовал, то ли сытость, но комары им уже не мешали. Раскрасневшиеся, они рассказывали анекдоты, громко смеялись, обнажая плохие зубы. Муха несколько раз запевал:

Но его никто не поддерживал, и песня гасла. Зато очередной анекдот вызывал взрыв продолжительного хохота. Если бы не полное отсутствие спиртного, можно было подумать, что «шайка» пьяна.

«Лейка», напротив, выглядела мрачно. Некоторое время все трое стояли напротив костра, рассматривая веселящихся рабочих, потом Карим чуть заметно кивнул Володе. Водитель обошел костер, будто направляясь в ближайший кустарник, но сам, наклонившись, быстро поднял лежащую рядом с Карнаухом двустволку и отпрыгнул в сторону.

– Ты чо хватаешь?! Отдай! – Карнаух встал, сделал шаг вперед, протянул руку к ружью, но Володя ловко ударил его острым углом приклада в солнечное сплетение. Тот с утробным стоном скрючился и упал на колени.

– Да ты чо?! – «шайка» вскочила на ноги. Муха и Облом, хищно ощериваясь, выдернули из-под курток ножи. Тусклая сталь зловеще заблестела, призванная вселить страх в неопытные души. Но здесь таких, как оказалось, не было.

Совсем рядом оглушительно грохнул выстрел.

– Назад! Бросили перья! – Тон Карима был не свойственным для представителей любых правительств. Так же, как пистолет в руке, шарящий по застывшим фигурам членов «шайки», вмиг утративших агрессивный настрой.

Ножи упали на землю, один косо воткнулся и задрожал, словно сам испугался.

– Кто разрешил брать ружье?! Кто разрешил охотиться?! Кто разрешил пить?!

– Так мы же не в зоне, начальник! – сказал Тайга, но не так уверенно, как огрызался накануне. То ли вкусный обед смягчил его характер, то ли реальная возможность получить пулю в набитый желудок.

– Рустам! – Карим взмахнул рукой.

Помощник подскочил к Тайге и неожиданно полоснул его ножом по животу. Клетчатая ткань рубашки распахнулась, из пореза обильно хлынула красная жидкость, заливая брюки и сапоги…

У Мончегорова от ужаса закружилась голова. При нем еще никогда не убивали людей, да еще таким варварским способом. А Рустам так же лихо распорол живот Мухе и Облому, выкрасив их одежду ниже пояса в красный цвет. Иван Степанович наверняка бы потерял сознание, если бы не странности этой расправы: мужики не падали с отчаянными воплями, не бились в конвульсиях, заталкивая обратно выпадающие кишки, – они просто скорбно смотрели на мокрую одежду, и на лицах не отражались предсмертные муки: только досада и сожаление. К тому же ощутимо запахло спиртом…

Он уже и сам начал догадываться, что произошло, когда Тайга вытащил из-за пазухи распоротую грелку. Муха и Облом последовали его примеру.

– Э-эх, сколько клюковки пропало! – сокрушенно сказал Тайга. – А зачем так резко?

– Карнаух, выливай, быстро! – приказал Карим.

Тот достал грелку, из горловины которой тянулась длинная резиновая трубка, вывинтил пробку и, скривившись, как будто ему удаляли зуб, вылил настоянный на клюкве спирт.

– Если бы не эта прокладка, ты бы мне весь ливер отбил, – укоризненно сказал он Володе.

Водитель усмехнулся.

– Рукопашный бой с оружием, тема четвертая, – весело пояснил он. – Расслабляющий удар прикладом и добивающий – штыком. Скажи спасибо, что штыка нет.

– Спасибо, – буркнул Карнаух, нюхая опустошенную грелку.

Настроение у «шайки» было безнадежно испорчено. Но на этом уроки дисциплины не закончились.

– Скажи, Тайга, ты ведь на зоне не качал права с хозяином? Почему? – доброжелательно спросил Карим.

– Знаешь поговорку: закон тайга, прокурор медведь? – глядя в землю, ответил Тайга. – Там если возбухнешь, себе дороже выйдет.

– Правильно мыслишь, – вроде как похвалил его Карим. – Только мы и сейчас в тайге. И знаешь, кто тут медведь и прокурор?

Тайга молчал. Он уже понял, что и здесь вольное поведение не сойдет ему с рук.

– Не знаешь, – констатировал Карим. – А вот сейчас мы это выясним. Выходи против Рустама. Один на один, без ножей…

– Да зачем… И так все ясно!

– Нет, пока не ясно, – доброжелательно настаивал Карим. – Выходи!

– Ну, можно и выйти! – Тайга сплюнул, сбросил куртку, рубашку, заношенную майку и, играя мускулами, направился к Рустаму.

От мощного татуированного тела шел пар, синие орлы, львы и голые женщины с интересом разглядывали будущего потерпевшего, которому богатая тюремная роспись должна была внушать ужас. Тот казался совсем неподготовленным к схватке: стоял неподвижно, расслабленно, в той же одежде, в какой был. По сложению противники не уступали друг другу, Тайга даже был на полголовы выше. Он угрожающе наклонил голову и выпятил нижнюю челюсть, от чего выражение лица не стало более мягким и добрым.

Остальные члены «шайки» с интересом наблюдали за происходящим. Они видели своего кореша в «разборках» и были уверены в исходе предстоящей драки. Но никакой драки не получилось. Сократив дистанцию, Тайга присел, принимая боевую стойку, и молча бросился в атаку. Рустам сделал полшага в сторону, махнул рукой, челюсти Тайги лязгнули, он пробежал пару метров, упал лицом вперед, да так и остался лежать. Это была не драка, это была расправа. Так матерый волк мимоходом, одним движением лапы, разделывается с обнаглевшим дворовым псом.

Рустам стоял в прежней расслабленной позе, равнодушно глядя, как Муха и Облом брызгают на товарища водой и трут уши, приводя в чувство. Наконец, он пришел в себя и сел, оглушенно тряся головой.

– Продолжаем? – спросил Карим.

– Не-а, хватит, – хрипло ответил Тайга, глядя в землю и озабоченно трогая челюсть.

– Может, на ножах попробуете?

– Не-е…

– Ну, как скажешь, – Карим развел руками. – Кстати, я забыл, как тебя зовут?

– Виктор…

Карим покачал головой.

– Не годится. Виктор – значит победитель. А какой ты победитель? Так и будешь Тайгой!

Побежденный скрипнул зубами, но головы не поднял.

Карим ждал ответа, но не дождался, поэтому задал очередной вопрос:

– А ты понял, кто здесь закон, медведь, суд и прокурор?

Тайга кивнул.

– Кто?

– Ты…

– Вот и правильно, молодец! – Карим просиял. – Небольшое недоразумение улажено, дальше все идет по плану. Вы делаете свою работу, соблюдаете дисциплину и получаете хорошие деньги, как договорено! А насчет клюковки не жалейте – вернемся в город, я вам такой стол в ресторане накрою – закачаетесь! Договорились?

Он обвел взглядом всю «шайку» по одному, каждый кивнул или сказал «да». Инцидент был исчерпан, и атмосфера вроде разрядилась. Карим повеселел.

– Собирайтесь, двинемся к жилью! – приказал он. – В избе ночевать удобней, да, может, в баньке попаримся…

Мончегоров первым залез в вездеход, достал из рюкзака нож и повесил на пояс, под одежду. Через десять минут снова взревел двигатель, и БРДМ, отклоняясь от курса, двинулась в сторону неведомо кому принадлежащего жилья. Это могла быть заимка охотников, или убежище лихих людей – беглых зеков, разыскиваемых преступников, браконьеров… Да мало ли кто может скрываться в тайге на площадях больших, чем Франция и Германия вместе взятые!

Иван Степанович и Рустам вольготно развалились на своем диване: Тайга перешел к товарищам и теперь сидел напротив, открывая и закрывая рот и озабоченно ощупывая челюсть.

– Болит? – спросил Мончегоров, перегибаясь через стол и повысив голос.

Тайга только кивнул и махнул рукой.

«Итак, здесь две компании, – продолжал размышлять Иван Степанович. – Основная – Карим и Рустам, ну, и я вроде как с ними… На месте организовал экспедицию тот, кто сидел в „Лендкрузере“, – он обеспечил вездеход с Володей и необходимыми припасами, он дал Кариму пистолет – в самолете его никак не провезешь… А эти мужики – вспомогательная рабочая сила, кто-то их нанял, однако особенности дикого характера таких людей в условиях тайги рвутся наружу, вот Карим и поставил их на место… Причем сделал это очень умело! Самому Мончегорову однажды тоже приходилось пугать „бичей“ пистолетом, только в воздух он не стрелял и показательных поединков не устраивал. К тому же оружие ему было положено по должности, на него имелось разрешение, и получил он его под роспись в милиции, а не за тонированными стеклами джипа без номеров… Хотя сейчас все проще, особенно вдали от крупных городов… А Карим – хороший психолог, вон как закончил „урок дисциплины“ – пообещал ресторан, перешел на дружеский тон и сгладил конфликт, чтобы не оставлять в сердцах у мужиков скрытой обиды… Вон, сидят, болтают, скалятся, как ни в чем не бывало, только Тайга хмурый и челюсть у него опухла, как бы не перелом, а то намучаемся с ним: здесь стоматологических кабинетов нет…»

Машину качнуло, двигатель смолк.

– Приехали! – крикнул из кабины Карим.

Скит старообрядцев

Селение было небольшим, около полутора десятка деревянных домиков – несколько добротных, но потемневших от времени срубов, остальные кое-как слепленные развалюхи. Они стояли на открытой возвышенности, здесь дул ветерок и гнуса оказалось намного меньше, чем в зарослях. Вездеход остановился на околице, метрах в ста от огораживающего поселок невысокого заборчика из длинных жердей. Карим взял «Тигр», дал двустволку Рустаму и позвал третьим Мончегорова, остальным приказал сидеть в машине. Выходя, Иван Степанович машинально бросил взгляд в кабину и увидел, что Володя выглядывает в верхний люк, а в руках у него автомат. Откуда у них боевое оружие?! Впрочем, раздумывать над этим было некогда – главное, чем обернется встреча… Тайга – это не Москва и не Омск, поэтому сейчас выходящая из-за надежной брони троица испытывала такие же чувства, как моряки Джеймса Кука, высаживающиеся на открытый ими остров. Что их там ждет? Агрессивно или мирно настроены аборигены? Не живут ли здесь каннибалы? Кстати, судьба самого Кука сложилась далеко не лучшим образом…[46]

Непрошеных гостей вышли встречать несколько десятков человек: бородатые мужчины, женщины в длинных юбках и платочках, завязанных под подбородком. Они стояли тесной кучкой у хлипких ворот, а метрах в десяти впереди, опираясь на вырезанный из ветки посох, пришельцев ожидал старик с седой бородой по пояс, властным выражением лица и жестким взглядом. Он был в широком брезентовом плаще и нелепой здесь летней шляпе, рядом стояли четверо мужчин среднего возраста, тоже небритых, за плечами ружья и старинная «трехлинейка». Переведя взгляд с платочков и бород на небольшой домик с четырехскатной крышей под крестом, Мончегоров понял: «Старообрядцы…»

– Поговоришь с ними, Иван Степанович? – шепотом спросил Карим. – У тебя лучше получится…

«Это уж точно», – подумал Мончегоров, уже не обращая внимания на непочтительное «ты».

– Поговорю, – так же шепотом ответил он.

И, слегка поклонившись, обратился к старику, как представителю всей общины:

– Здравствуйте, люди добрые! Мир вам и покой вашим жилищам. Меня зовут Иван Мончегоров…

– И вам здравствовать, – отозвался старик, несколько удивленный столь учтивыми оборотами, которыми тайга обычно не балует. – А я Силантий Бельский… Вы кто будете?

– Геологи мы… А я инженер-мелиоратор, – сказал Иван Степанович половину правды.

– А почему на танке приехали? – недоверчиво спросил Бельский. – Военные геологи, что ли?

– Да нет, самые обычные. Это не танк, это вездеход…

– А вы эти… Староверы? – вмешался Карим.

Бельский недовольно поджал губы.

– Нет, Карим, вера, она всегда одна, – мягко поправил Иван Степанович. – А вот обряды появились новые, их не все приняли. Так что называют их старообрядцами…

– То так, – кивнул старик и с интересом глянул на Мончегорова. – Откуда такие подробности знаешь?

– Читал, интересовался. Знаю, что в девятьсот тридцатом году Патриарший Священный Синод снял с вас прошлые проклятия…

– И это верно, правда свое берет, – кивнул Бельский. – А вы небось золото ищете? Так нет здесь этой дьявольской забавы…

– Почему золото?

Старик улыбнулся, и его жесткий взгляд слегка смягчился.

– Ну, не кедровые же шишки!

– Слюду мы разведываем, – сказал Мончегоров, стараясь держаться ближе к правде. В этих краях действительно много лет назад открыли месторождение слюды, но экономически его разработка оказалась невыгодной. И в свою очередь спросил: – А откуда у вас польская фамилия?

– Верно заметили. – Старик погладил бороду. – Прапрадед мой из-за гонений на веру бежал в Польшу… Там работал на пана, взял его фамилию. Только потом его все равно схватили и выдворили в Сибирь.

Он помолчал.

– Ну, а к нам за какой надобностью?

– Переночевать пустите? Нас восемь человек, в машине не поместимся…

Силантий снова построжал лицом.

– Извиняйте, у нас с этим строго… Мы чужих не пускаем…

– Не волнуйтесь, мы заплатим, – вмешался Карим.

Старик презрительно улыбнулся.

– Зачем нам деньги? Какая польза от них? Ни есть нельзя, ни носить, ни медведя отпугивать…

– Мы не доставим вам беспокойства, – как можно мягче сказал Иван Степанович. – У нас больной, может, у вас фельдшер есть…

Старик выставил вперед сухую морщинистую ладошку.

– Извиняй, Иван. Ты мне приглянулся, был бы один, может, и пустил бы. Но мы чужих не привечаем!

В это время стоящий сзади мужчина лет сорока с «трехлинейкой» за спиной, наклонившись, что-то зашептал Силантию на ухо. Карим и Рустам синхронно шагнули назад и расстегнули куртки. Но это не было сговором. Силантий вздохнул, почесал затылок, не глядя, протянул руку назад. Мужчина что-то вложил в нее, и Силантий показал руку гостям. На ладошке лежал винтовочный патрон.

– Таких зарядов дадите?

– Конечно, дадим, – облегченно сказал Карим. – Сколько надо?

– Не меньше десятка! – сказал Силантий настолько неуверенно, будто просил невозможное.

Рустам молча вынул из кармана запасной магазин, выщелкал патроны и высыпал в подставленные мужчиной ладони.

– И канистру горючего! – добавил Силантий.

– Без вопросов, – кивнул Карим. – Баньку истопите?

– Ладно, ночуйте, – нехотя сказал Силантий, оставив вопрос без ответа. – Только к нашим не приставать, по селу не блудить, водку не пить… Посуду с собой возьмите, у нас у каждого своя и ложка, и плошка… Как солнце зайдет, ложитесь и спите себе с Богом, а поутру уйдете. Вот, мой сын вас проводит…

Он повернулся к мужчине с «трехлинейкой»:

– Василий, отведи их в дом усопшей Пелагеи.

И, развернувшись, пошел восвояси. Остальные обитатели, оживленно судача, быстро разошлись по домам. Когда вездеход подъехал поближе и его пассажиры, собрав вещи, двинулись за Василием, поселок был пуст и казался вымершим, хотя из маленьких окошек за ними с любопытством наблюдали десятки пар глаз. Во дворах копошились куры, с лаем рвались с цепей большие лохматые псы. На пустыре возле хлева стояли трактор и семитонная прицеп-цистерна, выкрашенная почти облупившейся зеленой краской. «Такие были у нас в рабочем поселке», – отметил про себя Мончегоров.

Пустой дом находился в самом конце поселения, смотря восточным окном на приблизившуюся вплотную тайгу. Из соседней избушки вышла на крыльцо женщина в длинном черном платье, но, увидев незнакомцев, торопливо забежала обратно.

– Вот, ночуйте! – Василий широким жестом распахнул скрипучую дверь. Запора на ней не было.

В единственной комнате хотя царил нежилой дух, но, как ни странно, было убрано. Вдоль стен стояли две деревянные кровати. В углу находилась божница, на икону накинуто небольшое полотенце с вышивкой. В другом углу располагалась печь. У окна – кухонный стол, две табуретки, над столом висел шкафчик для посуды.

Карим занял одну кровать, Рустам – другую. «Шайке» пришлось разложить спальники на полу, впритык один к другому. Водитель постоял у двери, махнул рукой и ушел спать в вездеход. Мончегорову досталось место у двери. Он заметил, что челюсть у Тайги распухла еще больше, и напомнил Василию, что им нужен фельдшер. Тот издал неопределенный звук и ушел. Но через некоторое время вернулся с немолодой женщиной довольно крупного сложения в длинной черной юбке, белой кофте и белом платке.

– Вот, Ефросинья, она у нас лучше фельдшера лечит…

Целительница внимательно осмотрела всех маленькими цепкими глазами, подошла к Тайге, бесцеремонно взяла его за подбородок, осмотрела заметную припухлость под левым ухом, осторожно пощупала…