Азиатский рецепт Мур Кристофер

Глава 06

Освоение ферментации куда важнее, чем освоение огня.

Дэвид Рэйнс Уоллес

Раннее утро пятницы, за пять дней до высадки американского десанта.

Тодд с ножевым ранением едет в больницу.

Звонок сотового разбудил Дювела в два часа ночи. На кровать полился зеленоватый свет дисплея, затем грянули первые аккорды хита группы «Аэросмит». Дювел нащупал телефон и поднес к уху.

– Это я, Тодд. Меня ножом пырнули.

– Кто это?

– Тодд. Хозяин «Бильярдно-пивного бара Доктора Любовь».

Кто такой Тодд, Дювел вспомнил не сразу. Ах да, молодой американец с бостонским акцентом. Трехдневная щетина, зеленые глаза… верно, он самый.

– Ага, парень из бара. Тодд, сейчас поздновато. Помню, я просил тебя звонить, если что понадобится, но не думал, что это случится так скоро.

– Говорю же, меня ножом пырнули.

– Что?

– Ножом меня пырнули!

В трубке слышалась целая какофония – обрывки рэпа, приглушенные голоса, кашель, крики и далекий рев мотоциклов. Байкеры Паттайи спать не ложатся.

– Что происходит?

– Мне больно, – захныкал Тодд.

– Где ты?

– В баре. Я один, помоги мне.

К тому времени, как Дювел встал, оделся и на мотоцикле выехал в «Бильярдно-пивной бар Доктора Любовь», часы уже показывали половину третьего. В баре было темно. Тодд лежал на полу рядом с бильярдным столом.

– В чем дело, дружище? – спросил Дювел, опустившись на колени рядом с Тоддом.

– Она меня пырнула.

– Кто пырнул? – уточнил Дювел.

– Нои, бывшая жена.

– И где она сейчас?

– Сбежала. Эта сучка засаду мне устроила.

Сравнительно молодой, Тодд уже нанюхался пороху на фронте паттайской семейной жизни. Он угодил в засаду и теперь, как бравый солдат, лежал на полу и, делая глубокие вдохи, держался за красное пятно, которое расплывалось на животе.

– Вы поссорились?

– Нои требовала денег, – ответил Тодд. – А как услышала, что я на мели, схватилась за нож. Взяла и пырнула меня в пузо, а я даже не заметил. Глупо, да?

– Тодд, тебе в больницу надо. – Дювел оглядел темный бар. – Где твоя русская подруга?

– Ушла домой еще до начала заварушки.

– Хочешь, я позвоню ей?

– Нет, Алису впутывать не надо. – Лицо Тодда побледнело, губы посинели. – Кое-кто надоумил Нои меня пырнуть.

– О ком это ты? – спросил Дювел.

– Пиво.

– Кто такой Пиво?

– Мой партнер по бизнесу.

– Ясно, только что связывает Пиво с твоей бывшей женой?

Тодд покачал головой:

– Пиво хочет, чтобы я вышел из игры.

Дювел расстегнул Тодду рубашку и осмотрел рану, светя фонариком на область живота.

– Рану надо обработать.

У Тодда сбилось дыхание, глаза словно остекленели. Он поднял голову и глянул на Дювела, который вдруг почувствовал, что его собственный язык стал как-то тяжело ворочаться во рту. От кровопотери у Тодда развился шок, речь стала бредом.

– Нои требовала денег. Я объяснил: что должен, я ей уже отдал. Между нами все кончено. Нож появился внезапно. Я и отреагировать не успел, – сетовал Тодд, словно вина лежала на нем.

Вероятно, так оно и было.

Дювел вышел на улицу и тормознул пустой бат-автобус – пикап, который, добавив в кузов скамьи, паттайцы используют в качестве общественного транспорта. На скамью водитель и уложил Тодда. Дювел залез в «салон» и устроился рядом.

– Плати больше! – потребовал водитель, увидев, как Дювел в форме волонтера туристической полиции Паттайи склонился над раненым приятелем. – Твой друг мне всю скамейку кровью перепачкает.

Так началась денежная цепочка. Дювел вытащил бумажник из заднего кармана брюк и вручил водителю лишние сто батов. Тот глянул на банкноту, ворча, залез в кабину и газанул. Словно в космосе, они понеслись к частной больнице у Сукхумвит-роуд.

– Зачем она меня пырнула? Что я ей сделал? – вопрошал Тодд, когда бат-автобус затормозил, чтобы проехать на красный. На Сукхумвит-роуд движение не интенсивное.

Дювел задумался: в голосе Тодда слышалась досада. «Женщину узнаешь только после свадьбы», – говорил отец Дювела, умалчивая, что преимущественно женился на своих супругах вскоре после первого свидания. Тем не менее, отец Дювела был прав. Он в упор не понимал, почему жены стреляют в него, бьют и пыряют ножом.

Бат-автобус влетел вверх по наклонному въезду и остановился у входа приемного отделения. Дювел выполз из «салона», но выпрямиться смог лишь через минуту. Они с водителем дотащили Тодда до дверей. Две санитарки смотрели на них, скрестив руки на груди.

– Деньги есть? – поинтересовалась старшая из санитарок. – Без денег помогать не будем.

– Не волнуйтесь, вам заплатят, – пообещал Дювел. – Он со мной.

Санитарки присмотрелись к форме Дювела, отошли в сторонку, пошушукались и вернулись.

– Кредитка есть?

Дювел показал «визу». Санитарки разулыбались, помогли уложить Тодда на каталку и поставили ее у стены рядом с двумя неудачливыми самоубийцами, жертвой передоза и мотоциклисткой, сломавшей ногу в аварии. По звукам в приемном покое казалось, что это притон, обитателей которого коллективно пытают электрошокером.

Санитарка провела ладонью Тодду по лбу. Все, первичный осмотр закончен.

– Жить будешь, – объявила она.

– Держись, парень, – сказал Дювел. – Сейчас найду доктора.

Он сделал лишь пару шагов и замер, решив сказать Тодду, чтобы ничего не пил: при ранении брюшной полости нельзя. Тодд – бывший солдат и наверняка в курсе, но санитарка уже протягивала ему пластиковую бутылку с водой.

– У него ранение брюшной полости, воду нельзя, – предупредил Дювел.

Санитарка зевнула и вырвала бутылку у Тодда из рук.

– Твой приятель говорит, что воду нельзя.

– Мне так холодно! – пожаловался Тодд.

– Позвонить Алисе? – предложил Дювел.

– Нет, не звони.

«У Алисы с Тоддом немало проблем», – подумал Дювел. ЧП с бывшей женой не оставляло сомнений, что Тодду по вкусу проблемные связи. Богатое событиями детство научило Дювела расшифровывать тревожные знаки, а многочисленные жены отца – читать язык тела и видеть опасные сигналы. Отрешенностью с налетом грусти, капелькой злобы и тенью угрозы Алиса напоминала Дювелу отцовских жен. Он подозревал, что и Нои того же типа.

Дювел рыскал по коридорам в поисках доктора. Безуспешно. Доктора попрятались в палатах куда дальше от входа. В приемном отделении командовали медсестры и санитарки. Там составлялся список, и очередь напоминала банковскую. Каждому присваивался номер, перед каждым стояла цель дожить до той минуты, когда объявят твой. Порой ходячие больные лезли без очереди. Лежачие стонали на каталках, словно средневековые жители при ампутации конечностей. Страдания и стоны совершенно не трогали старшую медсестру, которая держала планшетку со списком, невозмутимая, словно мысленно уносилась в параллельный мир.

Дювел понял, чего требует ситуация, и достал свой символ власти и правомочий, жетон волонтера туристической полиции Паттайи, размером с бронзовую медузу. Медсестра с планшетом наморщила нос, показывая, что совершенно не впечатлена. Дювел разыскал другую сестру. Он приехал в форме со всеми знаками отличия. Вторая медсестра поднялась на цыпочки, чтобы прочесть надпись на его нагрудном бейдже, рассмеялась и ушла. Когда-то в присутствии представителей власти тайцы вытягивались по стойке «смирно» и отдавали честь, но ветра перемен дули прямо по больничным коридорам.

– У фаранга ножевое ранение. – Дювел встал вполоборота, показывая на Тодда, и вытащил из бумажника банкноту в тысячу батов. Сумму он тщательно просчитал – именно она превратит медсестру с планшетом в самого влиятельного человека в приемном отделении.

Субботней ночью жертвы аварий, драк, перестрелок, уличных ограблений текли в больницу плавным потоком. Один из них, тоже фаранг, жаловался каждой спешащей мимо медсестре на острую боль в груди. «Умру, если не поможете», – грозил фаранг. Он протягивал костлявую руку и просил обезболивающие.

– Дайте мне демерол[12]! – умолял он.

Дювел узнал Джеральда, коллегу-волонтера туристической полиции Паттайи. Буквально на днях Джеральд отпраздновал семьдесят четвертый день рождения и проглотил последнюю таблетку демерола. Проглотил и сразу почувствовал: скоро тело потребует пополнить запасы. Джеральд лежал в приемном покое и стискивал грудь. Над ним возвышался Дювел. Раз – Джеральд дернул его за штанину и улыбнулся.

– Дювел, у меня сердечный приступ, а они снова заставляют ждать.

Разумеется, в приемном покое Джеральда заставляли ждать. Здесь он появлялся с завидной регулярностью, жаловался на сердечный приступ и требовал лекарств. Санитары и медсестры узнавали его, а сегодня поместили в конец списка за подростками-мотоциклистами с царапинами и уличным торговцем с зубной болью.

Дювел стиснул Джеральду плечо.

– Больно.

– Держись, я кого-нибудь позову.

– Пожалуйста, – Джеральд стряхнул руку Дювела. – Мне очень больно.

Дювел симпатизировал Джеральду, жизнь которого изменилась, когда доктор прописал ему демерол. Джеральд тут же пристрастился к чудесному средству, избавляющему от боли, забот, нерегулярного стула, неблагодарных внуков, от мыслей о скорой смерти и тяжести в ногах после дежурств.

– Мой отец обожал демерол, – сказал Дювел, снова стиснув плечо Джеральда. – Он отгоняет суицидные мысли.

Джеральд захныкал: пальцы Дювела с неожиданной силой мяли ему руку. Джеральду послышался хруст кости.

– Рука сломана, мне нужен демерол, – пролепетал Джеральд так слабо, что Дювел не разобрал слов.

– Джеральд, я постараюсь помочь.

Демерол всегда просят по липовым причинам, утаивая настоящую – желание отрешиться от действительности.

Дювел разыскал медсестру с планшетом и на сей раз показал на Джеральда.

– У моего друга сердечный приступ. Пожалуйста, проследите, чтобы ему немедленно оказали помощь.

Сестра взглянула на него, точнее, на нагрудный бейдж. «Как ты мне надоел!» – говорил ее взгляд.

– Вы, что, комиссионные с этих фарангов получаете? – спросила она.

– Они мои друзья, – обиженно отозвался Дювел.

Медсестра в ответ подмигнула. Вроде бы, фаранг, а совсем по-тайски признает, что дружба – способ получить комиссионные.

Наконец она поняла, зачем этот великан бродит по коридорам приемного отделения – выбирает больных, вместе с которыми можно мутить воду. В особенности медсестру разозлило то, что тысяча батов за привилегии для одного пациента теперь делала привилегированным второго. Они так не договаривались. Если этот фаранг рассчитывает на комиссионные, пусть кое-что усвоит.

Медсестра посмотрела Дювелу в лицо, потом снова на бейдж волонтера туристической полиции Паттайи, массивный бронзовый диск со средневековыми письменами. Впечатляющий, тонко сработанный аксессуар символизировал власть.

– Этот человек – полицейский, – объявил Дювел. – Вы же не хотите, чтобы полицейский умер от сердечного приступа у вас в коридоре?

Он сунул медсестре еще тысячу батов. Та тотчас изменила свое отношение к Джеральду, словно недоумевая: «Что же вы не предупредили, что у вашего друга могущественный покровитель?» Деньги передать куда проще, не нужно думать и напрягаться. Согласно ее нравственным нормам, полицейским нельзя проскальзывать в больницу и стращать бейджем, особенно если тысяча батов уже заплачена.

Появились санитарки. Джеральда и Тодда, в больничной документации обозначенных как отец и сын, коридором повезли в операционную. Отцы постоянно колют сыновей ножами из-за денег. Семейная ссора показалась тайцам вполне естественной – в итоге у одного ножевое ранение, у другого сердечный приступ. Родственные отношения, приписанные двум пострадавшим в приемном отделении, помогли лучше взятки. Теперь эти фаранги вызвали нужный эмоциональный отклик, и, словно по мановению волшебной палочки, Джеральд переместился в начало списка и теперь стремительно приближался к получению нового рецепта на демерол.

Все, что нужно, Дювел сделал. Он огляделся по сторонам, гадая, сколько женщин исчезли из жизни Тодда и даже не попрощались.

Домой Дювел вернулся в шестом часу утра, смертельно уставший. Режим дня наркоторговца – и это после спасения владельца бара, которого пырнула ножом психически неуравновешенная жена, и матери, которая решила познакомиться с паттайскими барами. Дювел заглянул в комнату Уайпорн: та крепко спала. Как правило, в кресле отдыхала сиделка: на коленях комиксы, на подбородке струйка слюны. Увы, сейчас они обходились без сиделки, и Уайпорн спала без присмотра.

Дювел не включил свет – прошел к себе в комнату, лег на кровать и вгляделся во тьму. Мимо пронесся мотоцикл. Дювел отрешился от рева. Он сделал вдох, скрестил руки за головой и расслабился. День получился тяжелый. Лазать по задворкам чужой души весьма утомительно. У наркомана на задворках свет и море игл, трубок, сигаретной бумаги, бульбуляторов, таблеток и пузырьков от них. У шлюхи на задворках сознания банкоматы, только пин-коды она позабыла. У матери Дювела там пустой чердак, из которого люк ведет на другой пустой чердак, как на литографии Эшера[13].

Дювел заснул и очутился на задворках своего сознания. Там в самом разгаре был сеанс «мыльного» массажа. Между столиками прохаживались женщины – типичные модели «Викториас Сикрет»[14] с номерами на купальниках. По другую сторону стеклянной витрины сидел отец. Лица моделей выглядели знакомыми. На каждой из этих женщин отец был женат. Неожиданно одна модель пырнула отца ножом. В больнице отец улыбался: доктор вводил ему демерол внутривенно. Улыбка показалась Дювелу заговорщицкой. Отец словно нашептывал: «Видишь, чтобы получить дозу, даже сердечный приступ изображать не пришлось».

В чужую жизнь просто так не сунешься – нужно платить. Вопрос в том, сколько и каким образом – в рассрочку или крупным единовременным платежом. Дювел по опыту знал, что стоимость оглоушит, как огромный метеорит, а небо надолго затянет грозовыми облаками. Вместе с приближением сна он чувствовал тоску, точно смотрел вверх из глубины кратера. Дювел привык к глубине: всю жизнь выползал из одного кратера, сбивался с пути и сваливался в соседний кратер.

Глава 07

Пиво доказывает, что Господь нас любит и хочет видеть счастливыми.

Бенджамин Франклин

Суббота, за четыре дня до высадки десанта.

Субботнее утро уступало свои права дню, Дювел еще спал, когда возле виллы притормозил фургон службы доставки. Двое мужчин выгрузили бочонок пива и нажали кнопку звонка. Уайпорн полола лужайку, но встала и проворно открыла ворота.

– Вы хун Уайпорн? – спросил один из мужчин.

Та кивнула.

– Этот бочонок для вас. Распишитесь здесь.

– Сегодня среда?

– Нет, суббота.

– Хвала богам! – воскликнула Уайпорн, закрывая ворота за молодыми людьми.

Она поставила бочонок на лужайку и вгляделась в него. Буквально минуту назад Уайпорн беседовала с садовым духом о том, как они оба стосковались по пиву. Она подняла голову и почувствовала, что на нее кто-то смотрел. Ким Ханг – вот кто стоял у окна.

– Сейчас спущусь. Подожди меня!

После девяти стежков, вливания трех пинт крови, четырех уколов, рентгена и сцинтиграфии, проведенных ночью пятницы и утром субботы, Тодда выписали. Алиса-таки разыскала его, примчалась в больницу и оплатила счет, который в долларовом эквиваленте получился на тысячу. Расплатилась она наличными, выложила десять стодолларовых купюр, и каждую кассирша поднесла к ИК-лампе. Никто не жаловался, что у Алисы доллары – ведь можно неплохо навариться на обменном курсе.

Тодд водил пальцем по расшифровке счета. Перечень включал рецепт на демерол, четыре бутылки воды, два завтрака, два койко-места, услуги трех докторов, четырех медсестер, сердечные препараты. Ясно, счет составили и на него, и на Джеральда.

– Эй, тут не все мое, – сказал Тодд.

– Вы не заплатите за отца? – изумилась кассирша.

– Все уже оплачено, – вмешалась Алиса.

До оплаты счета персонал отказывался возвращать Тодду и Джеральду одежду, обувь, часы, бумажники. Пока кассирша проверяла, не фальшивые ли доллары, санитарка передавала Тодду личные вещи.

– Эта больница хуже сортира для гребаных адвокатов! – посетовал он.

Тодд смахивал на наркомана с картинки: налитые кровью глаза говорили сами за себя. Только погоды это не делало, потому что… Алиса владела им. Искореженное, заштопанное, напичканное наркопрепаратами тело она со всеми потрохами купила за штуку баксов. Не накладно, тем паче что она проследит, чтобы больничные расходы вычли из доли Тодда. Владимир выплатил аванс: вариантов не было, он считал, что без Тодда дело не провернуть. Тодд единственный в команде разбирался в оружии и в технических тонкостях. У Пива связи, у Владимира деньги, ну а Алиса через старую московскую подругу нашла вариант. Каждый из них был акционером склада, набитого оружием массового поражения.

В больнице Тодду открылась глубинная суть их отношений. Алиса приехала за ним в полной уверенности, что ранение ей на руку: благодаря ему она встала у руля и проявила себя как ответственный, не пасующий перед трудностями человек. Однако вместе с лучом надежды показалась угрожающе темная туча, готовая испортить им праздник. Во-первых, Тодд не мог двигаться, а во-вторых, накачался наркотиками, потому что в одной из бесед Джеральд по-отечески порекомендовал ему демерол. Они попали в одну палату, успели наговориться и, прежде чем наркотик подействовал, взлетели выше туч и облаков туда, где всегда праздник.

Тодд сгорбился на стуле и ждал рецептов. Алиса сидела рядом и курила, пока ей не объяснили, что в больницах не курят. Она раздавила бычок носком туфельки на высоком каблуке и посмотрела на Тодда. Выглядел он неважно. Он в состоянии работать, или с задуманным лучше повременить?

Задержка не понравится никому. В подготовку налета уже вложено слишком много времени, денег и связей. Алиса должна отказаться от планов, потому что Тодд получил перышко в живот? Ни за что! Владимир и спонсоров для операции нашел. Со спонсорами вечно беда: они свято верят, что деньги автоматически выводят их в командиры и гарантируют большую долю, чем у тех, кто выполняет тяжелую, грязную работу.

Зазвонил сотовый. Алиса вытащила его из сумочки и включила связь.

– Это Владимир. Напрасно ты мне про Тодда не рассказала. Встречаемся в «Сентрал фестивал» через двадцать минут.

Конец связи.

Алиса выругалась на русском. Вспыльчивый, неразборчивый в средствах, не лишенный человечности – к Владимиру относились только два первых эпитета. Что до человечности, мало кто из Алисиных московских знакомых попадал под эту категорию. Каннибалы, рэкетиры, насильники, убийцы, олигархи – все они гордились полным отсутствием положительных человеческих качеств. Алису это отталкивало и одновременно привлекало.

Владимир не стал ждать ответа Алисы. Зачем, это ведь не просьба, а приказ. Владимир обеспечивал связь с потенциальным клиентом. Алисе не хотелось, чтобы операция застопоривалась. Затягивать военные операции, распылять ресурсы и затушевывать главную задачу – все это очень по-русски.

Алиса сотрудничала с Владимиром еще в рамках своей первой профессии – в его московском отеле она зарабатывала по три тысячи долларов за ночь. Когда Владимир понял, что Алиса – отличный организатор, владеет боевыми искусствами, ловко обращается с огнестрельным оружием и имеет амбиции размером с ядерный реактор, он решил привлечь ее к серьезной работе. Прежде ему и в голову не приходило, что девушку из элитной службы эскорта можно использовать не по основному назначению.

О работе в Таиланде Владимир поведал Алисе в Москве, во время совместного шопинга. Тогда в лучших подпольных бутиках города Алиса купила сапоги, белье, несколько платьев, сотовые, два девятимиллиметровых пистолета и новые часы. Так Владимир показал свою щедрость.

Что же он задумал теперь, приглашая ее в торговый центр эконом-класса, забитый девицами, живущими на пятьсот долларов в месяц? «Сентрал фестивал». Как должна понимать этот вызов Алиса?

Пока Тодд получал рецептурные лекарства, она позвонила Дювелу. Тодд вернулся и услышал от нее новости.

– Значит, ты меня домой не повезешь, – резюмировал он, медленно спускаясь по больничной лестнице.

– Тебя отвезет твой друг волонтер Дювел.

– Что? Ты ведь ему не звонила? Скажи, что не звонила!

– Твоя бывшая не ухо тебе порезала, так?

– Надеюсь, Дювел послал тебя подальше.

– А ты сам в это веришь?

Молчание Тодда подтверждало, что это маловероятно.

– По-твоему, Дювел умеет посылать?

Алиса вскинула голову, недоумевая, зачем спала с ним и не требовала двойной оплаты. Теперь она чувствовала себя использованной, но что сделано, то сделано. Тем паче это помогло подготовить операцию.

– Дювел сказал, что с удовольствием тебя выручит. Заодно поблагодарит за то, что ты оплатил счет Джеральда.

– А у меня был выбор? Иначе мне бы вещи не отдали. Вымогательство – вот как это называется.

– Дювел уже в пути.

Тодд надулся, а Алиса ненавидела, когда мужчины дуются. Глаза на мокром месте, голос плаксивый – точь-в-точь как двухлетка, требующий любви и заботы. Алиса презирала себя за то, что разжевывает ситуацию взрослому.

– Прости, но у меня встреча с Владимиром.

– Где?

– На Бенч-роуд. Магазин техники «Пауэр бай» на территории «Сентрал фестивал».

– Ты за покупками с ним собралась, поэтому вызвала Дювела? По магазинам захотела прошвырнуться?

– Ты спас его мать, и он должен отвезти тебя домой, – заявила Алиса, игнорируя скулеж о шопинге в «Сентрал фестивал».

– Дювел ничего мне не должен, а ты должна.

Вот так оно – бесплатно спать с мужчинами, они сразу на чувства давят.

– Он считает тебя героем. Говорит, волонтеры туристической полиции устроят в твою честь вечеринку.

– На хрен мне их вечеринка. А тебе все это в кайф, да?

– Ну, Тодд, герой нужен каждому.

Разумеется, с Дювелом Алиса перегибала палку. Она перегибала ее и с Тоддом, и с Владимиром, и с остальными знакомыми. Тодд и пальцем не пошевелил ради потерявшейся старухи. Спасла ее Тои, его лучшая кассирша и мама-сан[15]. Тодд рвал и метал, приказывал девушкам вышвырнуть старуху из бара, но тут появился высоченный волонтер Дювел и сжал его в медвежьих объятиях. Со слезами на глазах великан благодарил Тодда за великодушие и радовался, что в Паттайе есть один человек, не опустившийся до уровня других жителей Города Грехов.

За пару часов «геройский» поступок Тодда из элементарного недоразумения превратился в городскую легенду. Тодд не спешил ее развенчивать. За героя его принимали нечасто. Как ни напрягал он память, другой такой ошибки вспомнить не мог. В общем, он не стал ничего исправлять и совершенно не раскаивался. Не «построй» волонтер Дювел медсестер приемного отделения, Тодд истек бы кровью и сдох бы в страшной агонии, как никому не нужный эмигрант.

– Эй, ты хоть приезда Дювела дождешься?

Алиса повернулась к Тодду:

– Главное – от солнца прячься. Дювел скоро приедет.

– У тебя машина Пива! – проорал Тодд.

– Не волнуйся, у него другая есть, – успокоила она.

«Сука!» – про себя выругался Тодд, глядя, как Алиса уезжает на «БМВ», который Пиво выделил ей, чтобы она забрала из больницы самого важного человека в команде. Она, что, свихнулась? Тодд – технический эксперт, черт подери, единственный в команде, кто шарит в «РПГ», «Корнетах»[16] и оружии массового поражения, способен определить их рыночную стоимость, модель, разобрать и упаковать для пересылки. В отличие от других в оружии он дока, за что его и пригласили в команду. Иными словами, Тодд считал себя и героем, и ценным кадром.

Но, в таком случае, почему Пиво дал ключи от «БМВ» Алисе, чтобы та укатила в магазин с Владимиром, а его, свежезаштопанного бедолагу, бросила под тропическим солнцем? Вопрос мучил Тодда, но боль в животе мучила сильнее, поэтому он вернулся в здание больницы и рухнул на диванчик в фойе.

Когда Дювел в форме волонтера туристической полиции прикатил на мотоцикле, Тодд спал, свернувшись калачиком.

– Дружище, ты готов ехать домой? – спросил Дювел, потрепав Тодда по плечу.

Спросонья Тодд перепугался: шутка ли, над ним склонился настоящий великан.

– Домой… Ага, конечно. Вот, вздремнул минутку.

«Здорово!» – подумал Тодд и медленно, с помощью Дювела поднялся. Амплуа крутого копа в Паттайе выделяет иностранца из общей массы, ведь большинство фарангов напоминает беглых преступников. Дювел завел мотоцикл и кивнул на пассажирское место – садись, мол. Тодд осторожно перекинул ногу через седло, Дювел подстраховал его и усадил на мотоцикл. Секунду спустя ни понеслись прочь от больницы. Тодд обвил руками пояс Дювела. Болтать не хотелось, впрочем, особого значения это не имело: Дювел охотно рассказывал самому себе об отце, о матери-тайке, о службе. Тодд даже слов почти не разбирал. Он подался вперед к спине Дювела и, переживая, что его увидят на мотоцикле, нацепил дешевые солнечные очки.

– Как ты, Тодд? – спросил Дювел, обернувшись.

– Эй, следи за дорогой, не оборачивайся.

– Спасибо, что выручил Джеральда. Он очень тебе благодарен.

Тодд прильнул к Дювелу. Зашитый живот заболел так, что хоть плачь.

– Слушай, притормози, а?