Воды любви (сборник) Лорченков Владимир

… – кивнул Лоринков.

– Чего ты молчишь? – сказал голос.

– Вот когда от него нужно «есть», он молчит, – сказал голос.

– А когда ему нужно заткнуться, он болтает и болтает, – сказал голос.

– Молдаване, – сказал голос.

– Знаешь что, – сказал Лоринков.

– Где здесь выход? – сказал он.

– Не горячись, – сказал еще один голос.

– Горячие молдавские парни, – сказал он.

– И ты цыц, – сказал второй голос первому.

– Начинаем отсчет, – сказал голос.

– Володя, помни, сколько мы потратили на обучение одного космонавта, – сказал голос.

– Я помню, – буркнул Лоринков.

– Помни, что на тебя смотрит вся Россия, – сказал голос.

– Что тебя слушает вся Россия, – сказал голос.

– И как мы материмся, тоже слышат? – нездорово возбудился Лоринков.

– Хер там, – сказал голос.

– Для ботвы мы поставили запись, – сказал голос.

– Скажите, а перед Новым Годом такая же фигня? – спросил Лоринков.

– Ну, когда вы перед Кремлем, в полночь, и трезвый? – сказал он.

– Володя, – сказал тепло голос.

– Будешь много трындеть и совать свой нос, куда не следует, – сказал голос.

– Останешься на орбите, как космический мусор, – сказал голос.

– Виноват, – сказал Лоринков.

– Помни, твоя задача состоит в том, чтобы выполнить задачу, – сказал голос.

– И чтобы не ссать у меня, – сказал голос.

– Пацан сказал, пацан сделал, – сказал голос.

– Все сделаю, ваше благородь, – сказал Лоринков.

– Бухнуть можно? – спросил он.

– Пей на здоровье, – сказал голос. – Все от страха пьют.

– Буль-буль, – сказал Лоринков, отпив из грелки, которую прятал в скафандре, и в которой прятал спирт.

– Ну, Володя, будем прощаться, – сказал тепло первый голос.

– До свидания! – сказал Володя.

– Помни, на Марсе притяжение в сто раз больше нашего, – сказал голос.

– Поначалу тебе будет тяжело, но потом ты привыкнешь, – сказал голос.

– Первые десять лет будешь вкалывать, как раб на галерах, потом пойдут проценты, – сказал голос.

– Не давай много воли таджикам, не корми хохла чересчур обильно, и – держи прибалтов в черном теле, – сказал голос.

– Вас понял, – сказал Лоринков.

– Топливо проверили? – сказал главный инженер.

– Так точно, – сказал Лоринков.

– Ну, с Богом, – сказал голос.

– Двадцать, девятнадцать, восемнадцать… – начал он обратный отсчет.

Полковник ВВС ВС РФ Лоринков, никогда не садившийся за руль самолета, – именно так он и называл штурвал, за что его не пустили бы даже в кабину пилотов, – смотрел на оранжевые всполохи Байконура. Где-то, объятые пламенем, бегали казахи из заправочного отсека, которых просто забыли, а потом забыли потушить. Но казахов никто не считал. Как сказал полковник Лоринкову механический голос, русские на казахах отыгрывались за то, что русские были для Людей кем-то вроде казахов. А Людьми была таинственная и могущественная корпорация, подчинившая себе весь мир, и орудовавшая руками мировых правительств.

– То есть, и даже вы….? – спросил Лоринков, примеряя новую форму.

– И даже я, – грустно сказал голос.

– Но смотри у меня, – сказал голос.

Конечно, у голоса было тело. Просто оно было таким невыразительным, неприметным – ну так таких и набирали, объяснил голос, – что Лоринков предпочитал слушать голос. Да и второго руководителя проекта «И на Мрасе дубут бляблони вцетси» голос был куда выразительнее внешности, хотя выглядел он, – признавал Лоринков, – более колоритно. Обычно голоса делились на Хорошего и Плохого, но так часто менялись местами, что Лоринкову, по сути, уже было безразлично, кто из них кто. Мусор, он и есть мусор, думал постоянный воспитанник комнаты трудных подростков отдела полиции города Кишинева номер 14 в 92—94 гг. Володя Лоринков. Кто был в тюрьме, тот не забудет, кто не был, не поймет, на, думал он. Журавли летят над нашей зоной, думал он. Хоп-мусорок, не шей мне срок, думал он. О чем это я, думал он. И улыбался двум мужчинам с выразительными голосами.

Так или иначе, а эти люди дали ему путевку не просто в жизнь…

На Марс!

* * *

…Участником космической программы по покорению Марса будущий полковник авиации Лоринков стал совершенно случайно. Можно сказать, против воли. Он стоял в то морозное утро – позже писал Лоринков в блокнотик, который собирался продать по возвращении с Марса издателям, – на Каширке. Или Пречистенке? А может, Химке? Лоринков не знал, он постоянно путал эти дурацкие московские названия, в которых могут разобраться только москвичи. Те самые, которые проносились мимо Лоринкова на дорогих автомобилях, лишь изредка притормаживая. Тогда Лоринков, прыгавший на обочине, как большая дрессированная обезьяна в оранжевой жилетке, бросался машине наперерез, стучал в окошко – очень нежно, чтобы не возбудить даже намека на недовольство владельца авто, – и кричал:

– Плитку кладу, заборы ставлю, – кричал он, окутанный клубами пара, потому что на улице было минус 25.

– Огород вскапываю, сантехнику ремонтирую, – говорил он.

– Все виды строительных работ, – говорил он.

– Стройка от «а» до «я», – говорил он.

Может, дела бы шли хорошо, – все-таки Лоринков разбирался в маркетинге, потому что работал охранником в маркетинговово-консалтинговой фирме, когда его уволили, – если бы не тысячи три узбеков и таджиков, которые подбегали к машинам вместе с Лоринковым. Они тоже предлагали услуги строительства от «а» до «я» и брали клиента низкой ценой и сплоченностью. Иногда случались курьезы. Бывший pr-менеджер и неудавшийся писательЛоринков, которого безработица заставила приехать унижаться в Москву – в письмах родным он, как и все молдаване, называл это «покорить столицу», – вспомнил блестящий джип, под колеса которого он едва не попал. Из машины вышел лысый и щуплый крепыш – противоречивый, как вся его внешность – и долго бил Лоринкова черенком от лопаты, который вынул из багажника. Крепыш явно был культурным человеком, потому что бил работягу не молча, а что-то рассказывал.

Лоринков не запомнил – там было что-то про «гламурный протест-лайт от маркетологов из ФСБ», «опять сорвали финансирование на Свободную прессу» и «революционные колонки в Снобе».…

Крепыш, бережно вытерев черенок курткой Лоринкова, захлопнул багажник. Сплюнул. Закурил. Прищурился. Стал очень похож на Горького. Сказал:

– Не обижайся, братан… – сказал он.

– Иногда залезешь в интернет, прочитаешь гадостей про себя, – сказал он.

– Все нервы обнажаются как купальщицы на одноименной картине Моне, – сказал он.

– Потом мысленно ответы сочиняешь, – сказал он.

– А тут ты подвернулся, – сказал он.

– Под машину зачем-то прыгнул, – сказал он.

– Плитку я… того… кладу… – прошептал Лоринков.

– Бедствую тут… – сказал он, плача.

– Ты безграмотный трудящийся, – сказал ласково крепыш.

– Видишь Кремль? – спросил он.

– Да, – на всякий случай соврал Лоринков, понятия не имевший, как он выглядит, этот Кремль.

– Бери топор, факел, и ступай бить тех, кто там сидит, – сказал крепыш.

– Да, конечно, прямо сейчас бегу, вот только попустит, – сказал Лоринков, боявшийся прогневить крепыша.

– Бить их, жечь их, запомни, Кремль, – сказал крепыш.

– Да, конечно, вот только полежу чуть-чуть, соберусь с силами и пойду жечь и бить Кремль, – пообещал Лоринков, слабея от потери крови.

– Я, кстати, туда сейчас еду, – сказал крепыш.

– Подвезёте? – спросил Лоринков.

– Нет, машину испачкаешь – сказал крепыш, – да и по другим делам я туда еду.

– Я туда чай пить, – сказал он.

– С плюшками, – сказал он.

Лоринков на всякий случай притворился мертвым, и лишь услышал, как джип, газанув, умчался.

* * *

Лоринков, в принципе, умирал, как вдруг услышал топот тысяч ног. Приоткрыв глаз, мимикрирующий под покойника гасарбайтер увидел несущийся кортеж. Таджики и узбеки, визжа под ударами милицейских дубинок, разбегались, словно жители покоренного Иваном Грозным Казанского ханства. Внезапно кортеж притормозил. Блестящий автомобиль стоял как раз напротив Лоринкова. Не к добру, вспомнил блестящий джип крепыша гастарбайтер, снова будут бить. Из машины вышел невысокий мужчина в отличном кашемировом пальто, в каких ходил весь Кишинев в сезоне 2002—2003 гг. Мужчина подошел к Лоринкову и спросил:

– Национальность, – спросил он.

– Молдаванин, – сказал Лоринков.

– Ну-ну, – сказал мужчина.

– Не нужно унижаться, милейший, – сказал он.

– Будь смелее и не трусь, – сказал он.

– Помни о чувстве собственного достоинства, – сказал он.

– Понял, молдаванин? – сказал он.…

после этого начались чудеса. Лоринкова втащили в машину, которая изнутри больше напоминала космический корабль – «из бывшей станции Мир и переделали», сказал мужчина в пальто, – и угостили шампанским. Вытерли кровь и сопли. Внимательно выслушали историю насчет обидчика.

– Ты не сцы, Володя, – сказал Лоринкову еще один мужчина в костюме.

– Я знаю этого хулигана, – сказал он.

– Это очень плохой человек, националист и болтун, – сказал он.

– Нацбол, сокращенно, – сказал он.

– Зовут его Захар, а фамилия его все равно никому ничего не скажет, – сказал он.

– Это некий блогер prilepin – сказал он.

– А нам не по херу? – сказал он.

– Мы нефть качаем, – сказал он.

– Но ты все равно не думай, что мы это так оставим, – сказал он.

– Мы его обязательно накажем, замочим в сортире, – сказал он.

– Не беспокойтесь, Володя, – сказал он.

– В глаза смотреть, чмо – сказал он.

Лоринков послушно поглядел в глаза мужчины и разглядел бездонную глубину подвалов Лубянки. Попал, подумал Лоринков. В смысле, пропал, подумал он.

– Что вам от меня нужно? – спросил он.

– Я молдавский гражданин и требую консула, – сказал он.

– Молдавского консула, – сказал он.

– Ха-ха, – сказали мужчины.

– Ваш консул прыгает под машины, предлагая поставить забор, – сказал мужчина.

– Где-то на Пречистенке, или какой другой «-истенке», – сказал он.

– Фиг знает, я не москвич, – сказал он.

Машина въехала на территорию Кремля. Лоринков мельком увидал охрану, танцующую лезгинку у Вечного огня – «пересменка», буркнул мужчина в пальто, – и хотел было спросить, где тут Царь-пушка, как сам ее увидал.

– Вау, – сказал Лоринков.

– Вот она, Царь-пушка, – сказал он.

– Так вот ты какая, знаменитая Царь-пушка, – сказал он.

Подошел к молодому, озорному бородатому мужчине в спортивном костюме и с огромным пистолетом «Стечкин» из золота на поясе. Восхищенно прикоснулся к оружию.

– Моя пушка не трогать, а то башка прострелить, – сказал мужчина.

– Как фамилия? – строго спросил он Лоринкова.

– Лоринков, – сказал Лоринков.

– Бывший молдавский писатель, – сказал он.

– В мой библиотека нет такой писатель, – сказал строго мужчина со «Стечкиным».

– Значит, нет такого писателя вообще, – сказал он.

– Вас понял, – сказал плиточник Лоринков.

Горец продолжил смотреть футбольный матч «Терек-Манчестер Юнайтед» по телевизору. Лоринков пошел дальше по коридору, ориентируясь по черным пальто новых знакомых. В большом зале, похожем на лабораторию, они накинули белые халаты, заставили Лоринкова сделать то же самое. Зал оказался похож на гигантский завод. Мимо то и дело сновали люди, по стеклянным трубкам текли жидкости разного цвета, плескались в чанах какие-то колбы… Очень похоже на рекламу зубной пасты «Колгейт», подумал Лоринков. Да, ее тут и снимали, подтвердили мужчины.

– Ты, Володя, наверное, уже узнал нас, – сказал мужчина с бездонными глазами.

– Да, вы Владимир Владимирович Пу… – сказал Лоринков, и почувствовал на губах вкус крови.

– А вы Дмитрий Анатольевич Ме… – сказал он, и сплюнул три зуба.

– Ну что за страна, – подумал он.

– Все, везде и за всё бьют – подумал он, с трудом поднимаясь.

– Итак, Володя, не нужно говорить, кто мы, потому что и так понятно, – сказал мужчина.

– Можешь выражаться иносказательно, – сказал он.

– К примеру, один журналист московский нас называет Тандем, – сказал мужчина в плаще.

– Находит это дико остроумным, – сказал он.

– Ха-ха, – безрадостно посмеялся он.

– Муть какая-то унылая, – сказал Лоринков.

– Впрочем, все московские журналисты несут унылую муть, – сказал Лоринков.

– Особенно когда они пытаются писать книги, – сказал он.

В это время по коридору провезли чан сухим льдом, откуда вырывался мужчина с видом дебила и криками «Роисся вперде!». Лоринков поднял брови.

– Нет, то другой, – сказал один из Тандема.

– Но даже червь вносит свою лепту в создание почвы, – сказал мужчина в пальто.

– Так и этот придурок, – кивнул мужчина в сторону дурачка, оравшего «Роисся вперде», – натолкнул нас на идею.

– На название, – сказал он.

– Главное же бренд, название! – сказал он.

– Остальное фигня, – сказал он.

– И мы решили назвать нашу новую космическую программу… – сказал он.

–… «И на Мрасе дубут бляблони вцетси», – сказал он.

…пораженный, Лоринков не верил своим ушам. Руководство Российской Федерации, в целях ребрендинга и улучшения имиджа руководства РФ, прибегло к беспрецедентным мерам.

– А именно, мы готовим возвращение советского проекта! – сказал мужчина в пальто.

– Чем докажете? – спросил Лоринков и привычно прикрыл зубы и почки.

– Включи ОРТ – сказал мужчина с глазами-подвалами.

– А, верно, – согласился Лоринков.

– Само собой, мы возвращаемся в СССР не на деле, а чисто ментально, – сказал мужчина в пальто.

– Народ же, он постоянно задает вопросы, зачем это все было нужно, – сказал он.

– Что? – сказал Лоринков.

– Ну, все, – сказал мужчина.

– 17 год, чистки, война блядь, космос, целина, 91 год, независимость, рынок, чтоб его, – сказал мужчине.

–… а если с начала, то и крещение Руси, иго, выход к Балтике, Карл Двенадцатый, русско-турецкая, особенно вторая… – сказал он.

– И нужно дать им Результат хоть в чем-то, – сказал он.

– Хоть одну кость собаке все-таки нужно кинуть, – сказал мужчина.

– И пусть это будет никому на хрен не нужный Марс и его покорение, – сказал он.

– А? – сказал Лоринков.

– Он молдаванин, не надо говорить с ним образно, – сказал один мужчина другому.

– В общем, для полноты распила нужно что-то, что можно предъявить, – сказал мужчина в пальто.

– В смысле, база сгорела, вот вам пепелище, – сказал он.

– Ясно, – сказал Лоринков, который как-то сжег дачу, где не смог настелить как следует крышу.

– Мы решили освоить Марс! – сказал мужчина в пальто.

Лоринков узнал, что очень скоро стартует программа освоения Марса. И что там, – в полном соответствии с брендированием, – будут яблони цвести.

– Ну а я вам зачем? – спросил он.

– Понимаешь, – сказал задумчиво мужчина в пальто.

– Нынче у нас в России все менеджеры, маркетологи, или нефть качают– сказал он.

– А яблони-то сажать надо, – сказал он.

– Руками, – сказал он.

– Так что мы завезем на Марс гастарбайтеров, – сказал он.

– Молдаван разобьет нам яблоневый сад, таджик построит базу, а узбек сварит жрать, – сказал он.

– Мы даже еврея с вами отправим! – сказал он.

– А еврей-то зачем? – спросил Лоринков.

– Мало они настрадались? – спросил он.

– Это как премия, – сказал мужчина.

– Он умный и веселый, – сказал мужчина в пальто.

– Шутками будет вас веселить, – сказал он.

Мимо снова провезли чан, откуда вырывался очень полный кучерявый мужчина с криками «козлы… тандем блядь… да хрен с ним с ходором, я же не серьезно… ну какой из меня еврей на марсе… я же спецкорр собеседника!.. господа, я сочиняю сей памфлет/чтоб было что покушать мне в обед/я социально-политической сатирой всех разю/ну да, согласен, зачастую нес ху…». Лоринков поморщился.

–… прибалты, по традиции, займутся охраной трудящихся, – сказал мужчина.

– В смысле, будут надзирателями и расстрельной командой, – сказал он.

– А русские? – спросил Лоринков.

– А русских фашистов нам не надо, – сказал сурово мужчина.

– Итак, Володя, вот контракт, – сказал мужчина в пальто.

– Подпишись тут и тут, аванс получишь в начале месяца, – сказал он.

– Зубы новые вставим, получишь звание полковника ВВС ВС РФ, – сказал он.

– Название для вашей группы испытателей придумаем, – сказал он.

– Скажем… легендарная космическая группа «Бакланы»… идет? – сказал н.

– Через год летите на Марс, разбиваете сад, ставим там камеры, прямая трансляция, будем гордиться все, – сказал он.

– Когда проект исчерпаем, отдадим ТНТ, СТС, прочей мелкой рыбе, – сказал он.

– Будут там «космический дом на Марсе» «потрахуньки на Марсе-2», «последний гей на Марсе» и прочие развлекательные проекты, – сказал он.

– Но это уже лет через 50, а тогда мы чего-то другого придумаем, – сказал он.

– Подписывайтесь, Володя, – сказал он.

Лоринков, глядя на большие клещи и дыбу в углу лаборатории, кивнул и подписал, не глядя. Мужчины переглянулись, улыбнулись. Тот, что построже, достал складную гитару из чемоданчика. Сказал:

– Споем?

– С чего начинается Родина, – протянул Лоринков вопросительно.

– А вот хрен там, – улыбнулся мужчина довольно.

– I found my thrill… on blueberry hillOn blueberry hill… when I found you, – пел мужчина, хитро улыбаясь.

Второй мужчина снимал все это на айфон, тоже улыбаясь. Лоринков, гнусавя, подпевал. Достал из кармана зажигалку. Стал размахивать пламенем.

– Как, тебя, кстати, по отчеству? – спросил певец Лоринкова.