Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге Жук Юрий

От автора

Повышенный интерес к трагической гибели Царской Семьи, [1]возникший в нашей стране с началом демократических преобразований, пришедшихся на конец 80-х – начало 90-х годов минувшего столетия, привёл к появлению большого количества изданий, посвящённых этой теме. Однако самостоятельные работы, в которых был бы описан жизненный путь приближённых и верных Царских Слуг, решившихся добровольно разделить судьбу Августейших Мучеников, занимают среди них весьма незначительное место.

И, тем не менее, начало «периодическому изданию» таковых положили книги-воспоминания за авторством людей, которые в той или иной степени были приближены к Царской Семье, а посему знали Её, как говорится, не понаслышке.

Первой из упомянутых работ, появившейся на российском книжном рынке в 1991 году, стало репринтное издание труда П. Жильяра «Николай II и его семья», впервые опубликованного на русском языке венским Книгоиздательством «Русь» в 1921 году [2]. [3]Прослужив при Высочайшем Дворе тринадцать лет, большую часть которых он состоял в должности Гувернёра Наследника Цесаревича и учителя французского языка Августейших Детей Их Императорских Величеств, швейцарский подданный Пьер Жильяр рассказал на страницах своих воспоминаний много интересного из того, свидетелем чего ему удалось стать лично. Посему книга эта имела огромный успех не только в 20-е годы прошлого века, но продолжает иметь таковой и в настоящее время, подтверждением чему являются её многочисленные переиздания. [4]

Огорчает лишь одно – слишком уж вольно некоторые издательства трактуют её название, считая для себя позволительными всевозможные «исторические вольности». Так, к примеру, ЗАО «Центрполиграф», назвав оную книгу «При дворе Николая II. Воспоминания наставника цесаревича Алексея», мягко говоря, как-то уж слишком небрежно обошлось с наименованием Высочайшего Двора (видимо, перепутав его с колхозным, посему и написав его с маленькой буквы), а также с титулованием Наследника Цесаревича, назвав его просто по имени. (По всей видимости, редакционная коллегия означенного издательства на волне перемен почувствовала себя, что называется, «на короткой ноге» с Его Императорским Высочеством Великим Князем Наследником Цесаревичем Алексеем Николаевичем!)

Кстати, интерес к личности П. Жильяра, как в нашей стране, так и за рубежом, оказался настолько велик, что в 2006 и в 2011 году Издательским домом «Вече» (Москва) и издательством «Paulsen» (Москва) была выпущена книга современного французского историка Даниэля Жирардена «Гувернёр Романовых. Судьба Пьера Жильяра в России».

Следующими изданиями, носящими мемуарный характер, стали выпущенные Частной фирмой «Анкор» книги воспоминаний бывшего Камердинера А. А. Волкова «Около Царской Семьи» [5]и дочери Лейб-Медика Е. С. Боткина – Т. Е. Мельник-Боткиной – «Воспоминания о Царской Семье и Её жизни до и после революции». [6]

Наряду с упомянутой литературой в 1993 году увидела свет книга воспоминаний одной из ближайших подруг Государыни – А. А. Вырубовой – «Фрейлина Её Величества Анна Вырубова». [7]Причём издание это впервые объединило в себе как подлинные мемуары самой Анны Александровны «Страницы моей жизни», [8]так и её «дневник», сфабрикованный весьма известными мастерами фальсификации: советским историком П. Е. Щёголевым и «красным графом» А. Н. Толстым.

Затем в издании книг, написанных непосредственно лицами из ближайшего окружения Царской Семьи, наступил перерыв протяжённостью в шесть лет, после чего читатель смог ознакомиться с переведённой на русский язык книгой Ю. А. Ден «Подлинная Царица. Воспоминания близкой подруги Императрицы Александры Фёдоровны», выпущенной Издательством «Царское Дело» [9] [10]. [11]

Прошло семь лет, прежде чем Издательство «Русскiй Хронографъ» выпустило в свет ещё одну книгу воспоминаний. На сей раз речь идёт о переведённых на русский язык мемуарах Баронессы С. К. Буксгевден «Венценосная мученица. Жизнь и трагедия Александры Фёдоровны Императрицы Всероссийской» [12]– человека, входившего в число ближайших друзей Государыни и добровольно последовавшего за ней в тобольскую ссылку.

В этом же году уже упоминавшееся Издательство «Царское Дело» знакомит отечественного писателя опять же с переведённой на русский язык книгой Кристины Бенаг «Англичанин при Царском Дворе. Духовное паломничество Чарльза Сиднея Гиббса», [13]которая посвящена жизненному пути учителя английскому языку Августейших Детей Их Императорских Величеств Ч. С. Гиббсу. Выпущенная небольшим тиражом, книга имела большой успех и за довольно короткий срок успела стать библиографической ред-костью.

Время шло, а книг о Царских Слугах (за исключением упомянутой ранее книги А. А. Волкова) более не появлялось…

И первой ласточкой в новом витке интереса к рассматриваемому делу стала книга О. В. Черновой «Верные до смерти», выпущенная Издательством «Сатисъ» в 2007 году. [14]В этой работе автором впервые были описаны и систематизированы биографии не только Царских Слуг, но и просто преданных Царской Семье людей, не покинувших Её в дни гонений и невзгод. А именно: Князя В. А. Долгорукова, Графа П. К. Бенкендорфа, Графа И. Л. Татищева, Графини А. В. Гендриковой, Е. С. Боткина, М. С. Хитрово, П. Жильяра, Ч. С. Гиббса, А. С. Демидовой, Е. А. Шнейдер, Е. С. Кобылинского, Т. И. Чемадурова, И. Д. Седнева, К. Г. Нагорного, И. М. Харитонова и А. Е. Труппа.

Буквально на следующий год Издательством «Русскiй Хронографъ» была выпущена книга О. Т. Ковалевской «С Царём и за Царя. Мученический венец Царских Слуг». [15]Но, в отличие от книги О. В. Черновой, автор данной, наряду с краткими биографиями А. Е. Труппа, А. С. Демидовой, И. М. Харитонова и Е. С. Боткина – то есть лиц, принявших смерть вместе с Царской Семьёй в ночь с 16 на 17 июля 1918 года, впервые опубликовала на её страницах текст ранее неизвестной отечественному читателю книги Е. С. Боткина «Свет и Тени Русско-японской войны 1904–1905 г.г. (Из писем жене)», [16]снабдив таковой некоторыми фотографиями.

В этом же году Издательский дом «Стягъ» на правах рукописи выпустил книгу брошюрного типа автора Е. Л. Румянцевой «Мученические венцы принявшие». [17]Отличительной чертой данного издания, не прибавившего, собственно говоря, ничего нового к опубликованным в ней биографиям Царских Слуг, стали помещённые в ней ранее неизвестные фото К. Г. Нагорного и И. Д. Седнева.

И, наконец, в 2010 году вышло ещё две книги по данной тематике.

Первая из них – «Царский Лейб-Медик. Жизнь и подвиг Евгения Боткина» [18]автора-составителя О. Т. Ковалевской. В основу книги была положена ранее неопубликованная рукопись Т. Е. Мельник-Боткиной «Воспоминания о Царской Семье», а также письма и фото Е. С. Боткина из личного архива К. К. Мельник-Боткина.

Вторая – «Верные. О тех, кто не предавал Царственных Мучеников», [19]выпущенная Издательством «Русскiй Хронографъ» как новая версия ранее изданной книги О. В. Черновой. Её главное отличие от предыдущей версии заключалось, в первую очередь, в том, что она была существенно дополнена за счёт размещённых в ней новых биографий (В. Н. Деревенко, Н. В. Деревенко, А. А. Вырубовой, А. С. Танеева, Ю. А. Ден, Баронессы С. К. Буксгевден, Протоиерея А. П. Васильева, П. В. Петрова, Великой Княгини Ольги Александровны, Протоиерея А. И. Беляева, Генерала Ф. А. Келлера и Ротмистра Н. Я. Седова), а также снабжена многочисленными иллюстрациями.

Так чем же, собственно говоря, отличается представляемая на суд читателей книга «Претерпевшие до конца…» от перечисленных ранее трудов О. В. Черновой, О. Т. Ковалевской и Е. Л. Румянцевой, полезность и своевременность издания которых не подлежит сомнению? И в чём, в таком случае, её принципиальное отличие от таковых?

Ну, во-первых, уже тем, что основное внимание автора сосредоточено на судьбах Царских слуг с марта 1917 года, то есть уже после отречения Государя Императора Николая II от Престола, а не на протяжении всей их жизни. Ибо в этом случае почти про каждого из них можно было бы написать по отдельной книге…

А, во-вторых, главное отличие данной работы от упомянутых ранее состоит именно в том, что основу последних составляют исключительно эмигрантские источники, которые сплошь и рядом недостоверны. Здесь же использованы документы не только зарубежных, но и отечественных архивов, большинство которых публикуется впервые.

И, кроме того, издание снабжено многочисленными иллюстрациями, часть которых также публикуется впервые.

Представленная на суд читателей книга состоит из четырёх основных частей.

• Часть I. «Избранники Государя» – расскажет о судьбах приближённых и слуг Царской Семьи, сопровождавших Её из Тобольска в Екатеринбург в апреле 1918 года: Князе В. А. Долгорукове, Е. С. Боткине, А. С. Демидовой, Т. И. Чемадурове и И. Д. Седневе.

• Часть II. «Претерпевшие до конца» – также расскажет о судьбах приближённых и слуг Царской Семьи, прибывших из Тобольска в Екатеринбург, так сказать, в составе «второй партии», сопровождавшей Их Императорских Высочеств Августейших Детей Их Императорских Величеств: Графе И. Л. Татищеве, Графине А. В. Гендриковой, Е. А. Шнейдер, А. А. Волкове, К. Г. Нагорном, А. Е. Труппе, И. М. Харитонове и Л. И. Седневе.

• Часть III. «Верные Долгу и Присяге» – включает в себя рассказы о жизненном пути двух совершенно разных людей: доктора В. Н. Деревенко, отправившегося в Тобольск по долгу службы, и К. М. Битнер, приехавшей в этот же город, будучи движимой чувством долга и любви. А кроме того, в ней также помещены краткие биографии и фото некоторых Царских слуг, сведения о которых автор почерпнул в Послужных списочных книгах Гоф-Фурьерской Службы Гоф-Маршальской Части Министерства Императорского Двора и Уделов за 1917 год.

• И, наконец, часть IV. «Княгиня Елена Петровна и её Крестный Путь в Советской России» – подробно расскажет о женщине уникальной судьбы, Княгине Елене Петровне (урождённой Королевне Сербской Елене), супруге Князя Императорской Крови Иоанна Константиновича. Женщине долга и чести, добровольно разделившей с ним все выпавшие на его долю несчастья в виде ареста и ссылки, а после его смерти, пройдя через семь кругов ада чекистских застенков и тюрем, всё же сумевшей вырваться на свободу, чтобы рассказать всем своим бывшим соотечественникам правду о большевистском «царстве свободы».

Ну, а уж какой получилась эта книга, судить читателю…

Часть I

Избранники Государя

Глава 1

Чрезвычайная миссия комиссара В. В. Яковлева

В начале апреля 1918 года Президиум Исполкома Уральского Областного Совета начинает разворачивать активную кампанию по переводу Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург, в каковую с не меньшей энергией включается и центральная власть в лице Председателя ВЦИК Я. М. Свердлова.

Для доставки Августейших Узников в столицу Красного Урала, Тобольск, направляется московский посланец, известный уфимский боевик В. В. Яковлев (настоящая фамилия К. А. Мячин), который на время выполнения этого ответственного задания наделяется полномочиями Чрезвычайного Комиссара ВЦИК.

Необходимость в миссии комиссара В. В. Яковлева объяснялась, в первую очередь, тем, что между находящимися в Тобольске представителями Уральского Областного Совета и Западно-Сибирского Совдепа, их вооружёнными отрядами, а также отрядом охраны Государя и Его Семьи, возникли серьёзные противоречия, которые в любой момент могли вылиться в вооружённое столкновение.

Прибыв в Тобольск вместе со своим отрядом 22 апреля 1918 года, В. В. Яковлев сумел быстро разобраться в причинах возникшего конфликта, а также понять всю серьёзность создавшегося положения.

Объявив Царской Семье об отъезде, назначенном на 26 апреля, он решает вывезти лишь троих Её членов: Государя, Государыню и Великую Княжну Марию Николаевну, а остальных (ввиду болезни Наследника Цесаревича) временно оставить в Тобольске, чтобы потом, с открытием весенней навигации, осуществить их дальнейший переезд. Кандидатуры же взятых для сопровождения в пути следования лиц из числа верных слуг (Князь В. А. Долгоруков, доктор Е. С. Боткин, А. С. Демидова, Т. И. Чемадуров и И. Д. Седнев) были отобраны по желанию самих Августейших Особ, после чего согласованы непосредственно с самим В. В. Яковлевым.

Приняв необходимые меры безопасности в пути следования (В. В. Яковлев был своевременно предупреждён, что во время этого переезда на членов Царской Семьи готовится покушение, а в случае помехи в этом с его – В. В. Яковлева – стороны, то и на него лично), он к вечеру 27 апреля доставляет Романовых в Тюмень, где их уже ожидает специальный Литерный поезд № 42.

По прибытии в этот город В. В. Яковлев почти сразу же идёт на телеграф и связывается с Я. М. Свердловым. Обрисовав вкратце ситуацию, он сообщает ему о единственном желании представителей Урала – покончить с «багажом» (так на условном языке именовалась Царская Семья), а также предлагает спрятать Её в Симском Горном Округе (в горах Южного Урала).

Заручившись «добром» Председателя ВЦИК, В. В. Яковлев направляет свой поезд в сторону Омска, чтобы оттуда проследовать на Уфу.

Однако о таких действиях В. В. Яковлева тут же стало известно членам Исполкома Уральского Облсовета, усмотревшим в этом его поступке прямую «измену революции», – посему в течение всего дня 28 апреля вожди Красного Урала не отходили от телеграфа. Разослав во все концы телеграммы о «преступном замысле» В. В. Яковлева, а также потребовав от всех революционных организаций принятия мер по задержанию его поезда, они выходят на связь с В. И. Лениным и Я. М. Свердловым, от которых требуют самых решительных действий по недопущению каких бы то ни было изменений маршрута следования и отдачи немедленного распоряжения о направлении поезда В. В. Яковлева в Екатеринбург.

Не доезжая до Омска, В. В. Яковлев оставил свой поезд в районе станции «Куломзино», а сам, отцепив паровоз, прибыл на нём ближе к полуночи 28 апреля в Омск, где, сам того не ожидая, встретился со своим давним товарищем В. М. Косаревым – Председателем Западно-Сибирского Совдепа. Выяснив и оговорив с ним все возникшие по вине уральцев недоразумения, они вместе направились на телеграф, откуда снеслись с Я. М. Свердловым.

На этот раз Я. М. Свердлов приказывает В. В. Яковлеву остановить продвижение «царского поезда» в сторону Уфы и следовать в соответствии с изначально оговорённым вариантом маршрута на Екатеринбург.

Тем временем, по распоряжению Председателя Президиума Исполкома Уральского Облсовета А. Г. Белобородова, для встречи В. В. Яковлева и его отряда был подготовлен специальный поезд под командованием Инструктора Уральского Областного Военного Комиссариата С. С. Заславского, отряду которого днями ранее было поручено уничтожить Царскую Семью во время Её следования на Тюмень. (Именно С. С. Заславский и его люди должны были встретить поезд В. В. Яковлева в Тюмени, чтобы там получить из его рук следовавший вместе с ним «багаж».)

Прибыв в Тюмень и встретившись там с С. С. Заславским, В. В. Яковлев в самой категоричной форме отказал ему в передаче кого бы то ни было из членов Царской Семьи и сопровождавших Её лиц, однако согласился увеличить состав охраны Романовых за счёт 60-ти человек из отряда С. С. Заславского.

Уведомив об этом телеграфно представителей Исполкома Уральского Совдепа, В. В. Яковлев направил свой поезд на Екатеринбург (поезд с отрядом С. С. Заславского сопровождал его следом), в который и прибыл 17 (30) апреля в 8 час. 40 мин. утра по местному времени.

Передав членов Царской Семьи и прибывших с Ними лиц представителям Президиума Исполкома Уральского Совдепа и получив в том расписку за подписью А. Г. Белобородова и Б. В. Дидковского, В. В. Яковлев вечером того же дня «держал ответ» перед членами Исполкома Уральского Облсовета. Дискуссия была жаркой, но, в конце концов, обвинение его в контрреволюционности было снято, после чего он отбыл в Уфу, откуда через несколько дней выехал в Москву, где полностью отчитался перед Я. М. Свердловым о ходе выполненной им миссии.

Таким образом, начиная с 30 апреля 1918 года, заложниками в руках Уральского Областного Совета оказались: бывший Государь Император Николай II Александрович, бывшая Государыня Императрица Александра Фёдоровна и Великая Княжна Мария Николаевна, которых сопровождали двое приближённых и трое верных слуг.

К числу первых относились Князь В. А. Долгоруков 1-й и Лейб-Медик Е. С. Боткин, а ко вторым: Камер-Юнгфера (Комнатная девушка) А. С. Демидова, Камердинер Т. И. Чемадуров и Лакей И. Д. Седнев.

Так кто же они были – эти люди, не пожелавшие оставить своего Государя и Его Семью в дни тяжёлых испытаний, выпавших на Их долю?

По своему общественному положению до 1917 года, то есть до того времени, когда совместным Декретом ВЦИК и СНК Р.С.Ф.С.Р. от 10(23) ноября «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» были отменены «фальшивые титулования», главенствующее место среди перечисленных лиц занимал Князь В. А. Долгоруков.

Глава 2

Гоф-Маршал Министерства Императорского Двора и Уделов Князь Василий Александрович Долгоруков 1-й

Представитель древнейшего рода Рюриковичей Князь Василий Александрович Долгоруков 1-й родился в Царском Селе 1 августа 1868 года.

Его отец – Обер-Церемониймейстер Князь Александр Васильевич Долгоруков. Мать – Графиня Мария Сергеевна, урождённая Княжна Долгорукова (из другой ветви этого славного рода). Однако их брак был недолгим. Овдовев в 1876 году, она уже на следующий год сочеталась повторным браком с Обер-Гофмаршалом Министерства Императорского Двора и Уделов Графом Павлом (Леопольдом-Иоганном-Стефаном) Константиновичем Бенкендорфом, который в неполных тридцать лет стал приходиться Василию Александровичу отчимом.

Аристократ по происхождению и представитель высшей петербургской знати, Князь В. А. Долгоруков обладал таким редким качеством среди людей этого круга, как исключительная скромность. А его честность и прямота переходили в бескомпромиссность.

Своё образование он получил в Пажеском Его Императорского Величества Корпусе, начав в нём свою службу 1 сентября 1888 года. Будучи выпущенным из этого элитного учебного заведения 10 августа 1890 года (по ст. ст.) в чине Корнета был зачислен в Лейб-Гвардии Конно-Гренадерский полк.

10 августа 1894 года Князь В. А. Долгоруков воспроизведён в чин Поручика, а в 1896 году назначен на должность Флигель-Адъютанта Свиты Е.В. Государя Императора Николая II, личную дружбу с которым он будет поддерживать до конца своих дней.

Свою службу он исполнял исправно, посему таковая «за Царём не пропадала», а чины и звания шли своим чередом: 9 апреля 1900 года он был произведён в чин Штаб-Ротмистра, немногим более чем через два года (10 августа 1902 года) – в чин Ротмистра с назначением на должность Командира эскадрона Лейб-Гвардии Кавалергардского Ея Величества Государыни Императрицы Марии Фёдоровны полка, а ещё почти через два года (28 марта 1904 года) – в чин Полковника.

С 16 марта 1910 года Князь В. А. Долгоруков – Командир 3-го Драгунского Новороссийского Ея Императорского Высочества Великой Княгини Елены Владимировны полка, а с 3 марта 1912 года – Командир Лейб-Гвардии Конно-Гренадерского полка, в должности которого пребывал до февраля 1914 года.

12 марта 1912 года он за особые отличия был произведён в чин Генерал-Майора с зачислением в Свиту Е.В. Государя Императора Николая II Александровича.

4 февраля 1914 года Князь В. А. Долгоруков, будучи уже в чине Генерал-Майора по Гвардейской Кавалерии, принимает под своё командование 1-ю Бригаду 1-й Гвардейской Кавалерийской дивизии.

С началом Великой войны 1914–1918 года он состоит при Ставке Верховного Главнокомандующего как Свиты Е.В. Генерал-Майор – сначала в качестве Помощника ГофМаршала Министерства Императорского Двора и Уделов, а затем и в должности Гоф-Маршала.

В дни Великой смуты марта 1917 года, Князь В. А. Долгоруков находился рядом с Государем и в числе некоторых лиц его окружения поддерживал идею необходимости создания Ответственного Министерства, решение о формировании которого Он принял, к сожалению, слишком поздно.

В своих заметках «Как произошёл переворот в России» Свиты Е.В. Генерал-Майор Д. Н. Дубенский [20]писал:

«Весь день 2-го марта прошёл в тяжёлых ожиданиях окончательного решения величайших событий.

Вся свита государя и все сопровождающие его величество переживали эти часы напряжённо и в глубокой грусти и волнении. Мы обсуждали вопрос, как предотвратить назревающее событие.

Прежде всего мы мало верили, что великий князь Михаил Александрович примет престол. Некоторые говорили об этом сдержанно, только намёками, но генерал адъютант Нилов определённо высказал: “Как можно этому верить. Ведь знал же этот предатель Алексеев, зачем едет государь в Царское Село. Знали же все деятели и пособники происходящего переворота, что это будет 1 марта, и всё-таки, спустя только одни сутки, т. е. за одно 28 февраля, уже спелись и сделали так, что его величеству приходится отрекаться от престола. Михаил Александрович – человек слабый и безвольный и вряд ли он останется на престоле. Эта измена давно подготовлялась и в Ставке и в Петрограде. Думать теперь, что разными уступками можно помочь делу и спасти родину, по-моему, безумие. Давно идёт ясная борьба за свержение государя, огромная масонская партия захватила власть, и с ней можно только открыто бороться, а не входить в компромиссы”. Г. Нилов говорил всё это с убеждением, и я совершенно уверен, что К. Д. смело пошёл бы лично на все решительные меры и, конечно, не постеснялся арестовать Рузского, если бы получил приказание его величества.

Кое кто возражал Константину Дмитриевичу и выражал надежду, что Михаил Александрович останется, что, может быть, уладится дело. Но никто не выражал сомнения в необходимости конституционного строя, на который согласился ныне государь.

Князь В. А. Долгорукий, как всегда, понуро ходил по вагону, наклонив голову, и постоянно повторял, слегка грасируя, “главное, всякий из нас должен исполнить свой долг перед государем. Не нужно преследовать своих личных интересов, а беречь его интересы”». [21]

После отречения от Престола и отъезда Государя из Могилёва в Царское Село Князь В. А. Долгоруков был единственным человеком, с кем Он изредка общался в пути следования. И надо сказать, что их взаимоотношения строились, отнюдь, не из-за приближённости Князя к Государю по службе или каких-то его верноподданнических проявлений. Просто личные качества Князя В. А. Долгорукова были очень близки настроениям и натуре самого Государя, подобно ему отличавшегося исключительной личной скромностью и честностью.

«С последним, – писал Генерал-Лейтенант М. К. Дитерихс, – Государя связывали, по-видимому, более глубокие и серьёзные чувства, чем простая приближённость по служебной деятельности и верноподданническое отношение князя к Императору. Это казалось особенно как в последовавшей жизни Царя и Долгорукова в состоянии арестованных, так и в одинаковой со всей Царской Семьёй участи, постигшей Долгорукова. Во всяком случае, преданность Долгорукова была столь исключительной, что может быть поставлена в пример остальным приближённым, сопровождавшим Царя в Его переезде из Могилёва в Царское Село». [22]

Не менее интересный факт личной преданности Князя В. А. Долгорукова Государю приводит М. К. Дитерихс в своей книге, ссылаясь также на показания Коменданта Александровского Царскосельского Дворца Полковника Е. С. Кобылинского, описав картину прибытия Императорского поезда в Царское Село:

«Я не могу забыть одного явления, которое я наблюдал в то время; в поезде с Государем ехало много лиц Свиты. Когда Государь вышел из вагона, эти лица посыпались на перрон и стали быстро-быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам, видимо проникнутые чувством страха, что их узнают. Прекрасно помню, как удирал тогда начальник походной канцелярии Императора генерал-майор Нарышкин и, кажется, командир железнодорожного батальона генерал-майор Цабель. Сцена эта была весьма некрасива». [23]

Выйдя из вагона, Государь сел в автомобиль вместе с оставшимся верным долгу и дружбе Князем В. А. Долгоруковым, который объявил себя добровольно арестованным.

Вместе с отречением Государя закатилась и звезда Российской Империи, которая отметила Князя В. А. Долгорукова за его беспорочную службу на протяжении, без малого, тридцати лет, следующими наградами:

• Орденом Св. Анны III-й степени (1904);

• Орденом Св. Анны II-й степени (1906);

• Орденом Св. Владимира III-й степени (1911);

• Орденом Св. Станислава I-й степени (22.03.1915).

Всё время заточения Царской Семьи в Александровском Дворце, вместе с ней находился и Князь В. А. Долгоруков (или просто «Валя», [24]как называл его Государь в узком Семейном кругу).

В это нелёгкое для Царской Семьи время верный «Валя» был всегда рядом со своим Государем. В связи с этим одна из ближайших подруг Государыни – А. А. Вырубова – писала:

«Я никогда не забуду того, что увидела, когда мы обе (Государыня и А. А. Вырубова. – Ю. Ж.), прижавшись друг к другу, в горе и смущении выглянули в окно. Мы готовы были сгореть со стыда за нашу бедную Родину. В саду, около самого дворца, стоял Царь всея Руси, и с ним преданный друг его, князь Долгорукий. Их окружало 6 солдат, вернее, 6 вооружённых хулиганов, которые всё время толкали Государя то кулаками, то прикладами, как будто бы он был какой-то преступник, прикрикивая: “Туда нельзя ходить, г-н полковник, вернитесь, когда вам говорят!” Государь совершенно спокойно на них посмотрел и вернулся во дворец». [25]

Не привыкший к безделью, Государь находил себе работу и в качестве «августейшего арестанта», привлекая к ней Детей и, конечно же, преданного Ему всей душой Валю, имя которого теперь стало ещё чаще появляться в Его дневнике:

« 9-го Марта. Четверг.

(…) Погулял с Валей Долг. [оруковым] и поработал с ним в садике, т. к. дальше выходить нельзя!! (…)». [26]

« 10-го Марта. Пятница.

(…) Погулял с Валей Долг. [оруковым] в сопровождении тех же двух прапорщиков, они сегодня были любезнее. (…)». [27]

« 11-го Марта. Суббота.

(…) От 3 ч. до 4 ч. гулял в саду с Валей Д. [олгоруковым] и работал в саду. (…)». [28]

« 12-го Марта. Воскресенье.

(…) Погулял и поработал в саду с Валей Д.[олгоруковым]. (…)». [29]

« 14-го Марта. Вторник.

(…) Утром погулял с Валей Д. [олгоруковым] три четверти часа. (…)». [30]

« 15-го Марта. Среда.

(…) Сделал с Валей Д.[олгоруковым] и, как всегда теперь, в сопровождении одного из караульных офицеров, хорошую прогулку. (…)». [31]

« 1-го Апреля. Пятница.

(…) Днём начали ломать лёд по-старому у моста с ручейком; работали Татьяна, Валя и Нагорный (…)». [32]

« 13-го Апреля. Четверг.

(…) Погулял час с Валей Д.[олгоруковым]», как всегда утром. [33]

« 28-го апреля. Пятница.

(…) Днём гуляли и приступили к работам по устройству огорода в садике против окон. Мама, Т.[атьяна], М.[ария], Анаст. [асия] и Валя [Долгоруков] деятельно перекапывали землю, а комендант и караульные офицеры смотрели и давали иногда советы». [34]

« 30-го Мая. Вторник.

Простоял отличный, но более прохладный день. Погулял от 11 до 12 час., пока Алексей играл на острове. После завтрака вышли в сад в 2 ч. Со мною работали, пилили и рубили дрова постоянные: Валя Д.[олгоруков], Волков – камер. [динер] Аликс, Тетерятников, Мартышкин, Корнеев, и сегодня прибавился пожарный. Присутствовали и переносили дрова: Т.[атьяна], М.[ария] и Ан. [астасия], два офицера и четыре стрелка 1-го бат[альона]». [35]

« 12-го Июня. Понедельник.

После приятной прохладной ночи день наступил жаркий. Утром хорошо погулял с Валей [Долгоруковым]. (…)». [36]

« 15-го Июня. Четверг.

(…) Бенкендорф, Валя Д.[олгоруков] и обе фрейлины получили уведомление об увольнении их от службы». [37]

« 30-го Июня. Пятница.

Отличный жаркий день с сильным дымом от горящего торфа. Во время прогулки зашёл с Валей [Долгоруковым] в Китайский театр и осмотрел его внутри. (…)». [38]

« 6-го Июля. Четверг.

(…) Погода была чудная. Сделал хорошую прогулку с Татьяной и Валей [Долгоруковым]. (…)». [39]

« 7-го Июля. Пятница.

Гулял утром с Марией, Валей [Долгоруковым] и целым конвоем от караула 3-го стрелк. [ового] полка. (…)». [40]

А когда Министр-Председатель А. Ф. Керенский объявил Августейшим Узникам, что Они будут направлены в «сибирскую ссылку», Князь В. А. Долгоруков без промедления изъявил желание последовать за своим Государем.

Из Царского Села утром Царская Семья и сопровождающие Её приближённые и слуги [41]отбыли ранним утром 1 августа 1917 года на двух поездах, один из которых – «Японской миссии Красного Креста» – перевозил, непосредственно, упомянутых лиц, а второй – охрану, состоящую из военнослужащих Сводного Гвардейского батальона Царскосельских Стрелковых полков. Поздним вечером 4 августа поезд прибыл на ст. «Тюмень», причём подан он был прямо к причалу, где его пассажиров уже ожидали три парохода: «Русь», «Кормилец» и «Тюмень», последний из которых был буксирным.

Пароход «Русь» принял на борт Членов Августейшей Семьи, Её приближённых, часть слуг и солдат Сводной Роты 1-го Стрелкового Царскосельского полка, «Кормилец» – солдат Сводных Рот 2-го и 4-го Царскосельских полков, а также оставшуюся часть прислуги, а буксир «Тюмень» тянул за собой баржу, на которой был размещён многочисленный скарб Царской Семьи и верных слуг. Тронувшись в путь ранним утром, суда начали свой путь по мелководной извилистой Туре, которая впадала в более глубокий Тобол. Весь путь следования водным путём занял около двух суток, посему прибытие в Тобольск состоялось только к вечеру 6 апреля.

Первое время Царская Семья и все сопровождавшие Её слуги были вынуждены проживать на пароходах, поскольку предназначенный для Августейших Особ и Их приближённых бывший Губернаторский дом (именовавшийся теперь «Домом Свободы») был абсолютно не готов к заселению. Ибо разместившийся в нём после февраля 1917 года Тобольский Совдеп за довольно короткое время превратил убранство внутренних помещений этого, некогда фешенбельного, здания в нечто среднее между казармой и солдатским нужником. Почти в каждой комнате бывшей резиденции Н. А. Ордовского-Танаевского [42]ощущалась атмосфера хаоса – повсеместная грязь, заплёванный пол, покрытый шелухой от семечек и многочисленными окурками, сломанная мебель и прочие следы запустения. А в довершение ко всему в бывшем Губернаторском доме не работала канализация. Посему заселение в него произошло лишь 13 сентября, а до этого времени Царская Семья и всё Её окружение были вынуждены проживать на доставивших их в Тобольск пароходах, скрашивая своё томительное ожидание недолгими речными прогулками по Иртышу.

В самый первый день своего пребывания в Тобольске Князь В. А. Долгоруков вместе с П. М. Макаровым (в то время Помощником Комиссара Временного Правительства по Министерству Императорского Двора и Уделов) пошли осматривать дом, который, как уж было сказано ранее, нашли в состоянии страшного запустения, подтверждением чему является ещё одна запись, сделанная Государем в дневнике:

« 6-го Августа. [Воскресенье]

Плавание по Тоболу. Встал поздно, так как спал плохо вследствие шума вообще, свистков, остановок и пр. Ночью вышли из Туры в Тобол. Река шире, и берега выше. Утро было свежее, а днём стало совсем тепло, когда солнце показалось. Забыл упомянуть, что вчера перед обедом проходили мимо села Покровского, – родина Григория. Целый день ходили и сидели на палубе. В 6 час. пришли в Тобольск, хотя увидели его за час с . На берегу стояло много народу, – значит, знали о нашем прибытии. Вспомнил вид на собор и дома на горе. Как только пароход пристал, начали выгружать наш багаж. Валя [Долгоруков], комиссар и комендант отправились осматривать дома, назначенные для нас и свиты. По возвращении первого узнали, что помещения пустые, без всякой мебели, грязны и переезжать в них нельзя. Поэтому на пароходе и стали ожидать обратного привоза необходимого багажа для спанья. Поужинали, пошутили насчёт удивительной неспособности людей устраивать даже помещение и легли спать рано». [43]

В своих письмах к брату Павлу Князь В. А. Долгоруков также не обошёл вниманием это событие и в одном из них от 14 августа 1917 года сообщал:

«Дорогой мой Павел!

В Тобольск прибыли в 6 часов вечера, Дабы убедиться, какой дом и что приготовлено, мы решились с Макаровым ранее других отправиться в город и произвести разведку.

Картина в общем была удручающая и полное разочарование слов Ивана: шикарная усадьба с булочной, кондитерской, погребами и т. д.! Ничуть не бывало, грязный, заколоченный, вонючий дом в 13 жилых комнат, с некоторою мебелью, с ужасными уборными и ванными. В чердачном помещении 5 комнат для прислуги. Для сопровождающих лиц: Татищева, Гендриковой, Боткина, Шнейдер, меня и др. офицеров (там же полк. Кобылинский) – отведён напротив улицы другой дом, Корнилова, довольно просторный, но грязный и без всякой мебели, одним словом, сараи, но с паркетами. Надо тебе сказать, что оба дома находятся в центре города, На главной улице “Свободы”.

Такая картина подействовала на Макарова и меня чрезвычайно тяжко, и мы решили в тот же вечер отправиться наверх, на горе осмотреть помещение архиерея и всё, что могло пригодиться. Увы, чем дальше, тем хуже и хуже. Пришлось вернуться и предложить всей Семье остаться несколько дней на пароходе, покуда дома приведут в порядок. Я поражён беспечностию и попустительством властей, допустившим такую халатность.

Седьмой день чистим, красим и приводим дома в приличный вид, покуда Семья и мы все сидим на пароходе “Русь”. Каюты очень маленькие и удобства, в особенности для дам, очень мизерны.

Алексей и Мария простудились. У первого болит сильно рука, и он по ночам часто плачет. Жильяр лежит в своей каютке восьмые сутки, у него появились какие-то язвы на ногах и руке. Лихорадка небольшая. Как будто здесь легче продовольствоваться и значительно дешевле. Молоко, яйца, масло и рыба достаётся обильно.

Семья переносит всё крайне хладнокровно и мужественно. Видимо, они легко привыкают к обстановке, по крайней мере, делают вид и не жалуются после всей бывшей роскоши. Несколько беспечен (между нами) стал Боткин. Он не подумал вовремя дезинфицировать дом. Главная работа его, как поместить впоследствии собственную семью в доме Корнилова». [44]

А вот что писала по поводу приезда Царской Семьи в Тобольск газета «Сибирский листок»:

«В воскресенье, 6 августа, около четырёх часов дня к Тобольску прибыли пароходы: казенный “Тюмень”, Запад. – Сибир. Т-ва “Русь” и томский “Кормилец” с одной баржей. У пристани толпилась масса народа, так как в Тобольске давно все знали, что здесь назначено место жительства семьи бывшего императора. Приезда их ждали ещё ночью, 5 августа, но пароход запоздал. На пароходе “Русь” находилась вся семья бывшего императора.

Под квартиру бывшего императора отведён губернаторский дом, переименованный было в “дом Свободы” – теперь вывеска эта с него снята и возле дома поставлен военный караул. Видевшие всю семью бывшего императора поражаются благодушным и весёлым видом самого б. императора; Александра Фёдоровна имеет крайне болезненный и удручённый вид, её вывозили из каюты на свежий воздух в кресле; сын Алексей – болезненный на вид мальчик в солдатской шинели с ефрейторскими погонами; дочери острижены низко под гребёнку после недавней болезни, одеты они очень просто. Во время остановок парохода у пристаней для грузки дров все дети выбегали на поле и рвали цветы.

Бывший император, очевидно, помнил Тобольск, потому что, подъезжая к Тобольску, он был наверху и показывал детям видневшиеся здания, но едва пароход поравнялся с лесопилкой Печокаса, вся семья удалилась в каюты и не показывалась во время причала парохода.

Близко видеть приезжих никому не удалось, так как все они оставались ещё 7-го августа на пароходе ввиду того, что отведённая им квартира была заново окрашена и не успел ещё выдохнуться запах краски.

Под помещение приехавших заняты следующие дома: губернаторский дом, дом Корнилова, где был окружной суд, дом, где была лавка Усачева, дом Сыромятникова, где была гостиница “Лоскутная”, и дом Нижегородцевой. Конвоя прибыло 300 человек». [45]

Когда же ремонт, производимый силами бывших военнопленных, – единственных хороших мастеров в городе, – подходил к концу, Царская Семья, не дожидаясь его окончания, начала своё переселение на второй (верхний) этаж бывшего губернаторского дома, а на его первом этаже разместились четверо женщин из числа прислуги (А. С. Демидова, А. А. Теглева, М. Г. Туттельберг, Е. Н. Эрсберг), Т. И. Чемадуров и П. Жильяр.

Все остальные приближённые, включая Князя В. А. Долгорукова, Графа И. Л. Татищева и Е. С. Боткина, были размещены в доме бывшего рыбопромышленника купца Корнилова.

Прибывшая в Тобольск днями позднее дочь Е. С. Боткина в своих воспоминаниях, опубликованных в Белграде в 1921 году, [46]писала:

«Корниловский дом был довольно большой, в два этажа, нелепо построенный, с мраморной лестницей и украшениями на деревянных крашеных потолках, изображавшими лепку.

В верхнем этаже помещались: генерал Татищев, Екатерина Адольфовна Шнейдер, графиня Гендрикова, мистер Гиббс, князь Долгоруков, доктор Деревенко с семьёй и три горничных.

Внизу была офицерская столовая и буфет, комната, в которой проходили заседания Отрядного Комитета, и комнаты, где жили: мой отец, комиссар Панкратов, его помощник Никольский и прапорщик Зима. В подвальном этаже помещалась прислуга и 8 человек стрелковой охраны». [47]

Несмотря на то, что верный Валя проживал в соседнем доме, он, как лицо, получившее пропуск на право прохода в «Дом Свободы», имел, таким образом, постоянную возможность видеться с Госудрем, с которым часто беседовал о насущных вопросах, а порой составлял компанию в одном из Его излюбленных занятий – пилке дров.

«Гулял и работал с Валей»– почти рефрен в письмах и дневнике Государя. И в своих дневниковых записях, сделанных в Тобольске, Государь также не обходит вниманием Князя В. А. Долгорукова, ставшего для него ещё более близким человеком.

С наступлением суровых осенних дней ноября 1917 года, Августейшие Узники и их приближённые развлекали себя постановками небольших домашних спектаклей, которые игрались в зале второго этажа бывшего Губернаторского дома, временно используемом в качестве импровизированной сцены.

Не остался в стороне от этой затеи и Князь В. А. Долгоруков, который наравне со всеми учил отведённые ему роли. Этот факт также нашёл отражение в дневнике Государя, который сделал запись следующего содержания:

« 28 Ноября. Вторник.

(…) После чая перечитали вместе каждый свою роль из “Les deux timides” – Татьяна, Анастасия, Валя [Долгоруков] и m. Gilliard». [48]

« 17 Декабря. Воскресенье.

(…) Гуляли долго, дети, как всегда, возились отчаянно с В. Долгор. [уковым] и mr. Gillard». [49]

Упоминает его, как наиболее близкого Ей человека и Государыня. Так в письме к А. А. Вырубовой от 8 декабря этого же года Она пишет:

«Тогда только Жилику [50](П. Жильяру. – Ю. Ж.) и Вале [Долгорукову] Твои снимки показала, дамам очень не хотелось, слишком Твоё лицо мне дорого и свято». [51]

Неунывающий Валя, казалось, во всех начинаниях приходился к месту. С наступлением зимы он наравне со всеми чистил снег и даже помогал П. Жильяру построить снеговую горку, о чём тот впоследствии написал:

« Суббота 2 февраля.

– 23° ниже нуля по Реомюру. Мы с князем Долгоруковым поливали сегодня ледяную гору. Мы принесли тридцать вёдер. Было так холодно, что вода замерзала, пока мы её носили от крана в кухне до горы. Наши вёдра и гора “дымились”. С завтрашнего дня дети могут кататься с горы». [52]

Поначалу, жизнь Царской Семьи в Тобольске была довольно сносной, но со временем отпущенные Временным Правительством деньги заканчивались, а новые так и не поступали…

Уже после убийства Царской Семьи и десяти приближённых и верных слуг, разделивших с Ней ту же участь, следователь Н. А. Соколов допрашивал бывшего Коменданта Александровского Царскосельского Дворца Полковника Е. С. Кобылинского, [53]который пояснил по этому поводу следующее:

«Семья действительно ни в чём не нуждалась в Тобольске, но деньги уходили, а пополнений мы не получали. Пришлось жить в кредит. Я писал по этому поводу Генерал-Лейтенанту Аничкову, [54]заведовавшему хозяйством Гофмаршальской части, но результатов никаких не было. Наконец повар Харитонов стал мне говорить, что больше “не верят”, что скоро и отпускать в кредит не будут. Пришлось мне обратиться к Управляющему Тобольским отделением Государственного Банка Черняховскому. Он посоветовал мне обратиться к купцу Янушкевичу, монархисту, имевшему в банке свободные деньги. Под вексель за моей, Татищева и Долгорукова подписями, Янушкевич дал мне 20 000 рублей. Я просил, конечно, Татищева и Долгорукова молчать об этом займе и не говорить об этом ни ГОСУДАРЮ, ни кому-либо другим из Августейшей Семьи». [55]

О тяжёлом материальном положении Царской Семьи в последние месяцы проживания в Тобольске более чем красноречиво свидетельствуют и записи в дневниках Государыни и Государя за февраль 1918 года:

« 13 Февраля. Вторник.

(…) Просматривала счета с Жиликом». [56]

« Тобольск. 14 (27). Февраль. Среда.

(…) Обсуждала дела с Валей [Долгоруковым]. Сегодня он сказал всей нашей прислуге, что мы будем получать всего 4000 (так в тексте. – Ю. Ж.) р[ублей] в месяц, по 600 [рублей] каждый из нас семерых, и поэтому должны расстаться с 10[-ю] из них, и жить более ограниченно, и взять всё в свои руки с первого марта по новому стилю (по большевистскому стилю)». [57]

« 14 (27) Февраля. Среда.

Приходится нам значительно сократить наши расходы на продовольствие и на прислугу, так как гофмарш. [альская] часть закрывается с 1 марта и, кроме того, пользование собственными капиталами ограничено получением каждым 600 руб. в месяц. Все эти последние дни мы были заняты высчитыванием того минимума, кот[орый] позволит сводить концы с концами». [58]

« 15 (28) Февраля. Четверг.

По этой причине приходится расстаться со многими из людей, так как содержать всех, находящихся с нами в Тобольске, мы не можем. [59]Это, разумеется, очень тяжело, но неизбежно. По нашей просьбе Татищев, Валя Д. и m-r Gillard взяли на себя хлопоты по хозяйству и заведованию остающимися людьми, а под ними камердинер Волков. Погода стояла приятная, тихая. (…)». [60]

« Тобольск. 12 (25). Март. Понедельник.

(…) Видела проходивших мимо моего бывшего крымца Маркова, [61]а также Штейна. (…) Считала деньги с Т<атьяной> и Жиликом». [62]

« 12 (25) Марта.

(…) Понедельник. Из Москвы вторично приехал Влад. [имир] Ник. [олаевич] Штейн, привезший оттуда изрядную сумму от знакомых нам добрых людей, книги и чай. Он был при мне в Могилёве вторым вице-губернатором». [63] [64]

Находясь в Тобольске, любящий сын Князь Василий Долгоруков даже в своих кратких посланиях к матери сопереживал за ставшую ему столь близкой Царскую Семью.

«Дорогая Мама, Она (Государыня. – Ю. Ж.) часто подавлена, но настроение хорошее и соответствует роли, которую она должна играть, – спокойна. Достойно, естественно принимает новости и события. Он (Государь. – Ю. Ж.) всё тот же, страдает морально, высказывается откровенно и умеет сохранить Своё обаяние и приветливость.

Любящий Валя. Счастливого Рождества!» [65] [66]

Наступивший 1918 год принёс новый поворот в судьбу теперь уже бывшего царедворца. После того как на основании Приказа Народного Комиссара Имуществ В. А. Карелина от 15 января 1918 года Гофмаршальская Часть оказалась упразднена, Князь В. А. Долгоруков был уволен со службы…

Однако это обстоятельство нисколько не повлияло на дальнейшее отношение «Вали» к Августейшей Семье, к которой он был привязан всей душой. При этом особую любовь Князь В. А. Долгоруков питал к Государю, в котором видел не только бывшего Самодержца, но и своего личного друга. А посему он, как никто другой из Его ближайшего окружения, сочувствовал всей душой своему Государю в горе, постигшем не только Его, но вместе с ним и всю Россию.

Будь на то Господня Воля, Князь В. А. Долгоруков, вероятнее всего, без тени сомнения отдал бы за Него жизнь в честном и открытом поединке. Но тогда ему – блестящему вельможе – приходилось вести этот поединок с самим собой. Ибо своё смирение он постигал не годами с азов, а как бы сразу перешагнул границу в другой, новый и жестокий, мир, в течение какого-то месяца навсегда отделивший его смерчем революционных событий от того, привычного, который ещё вчера казался таким прочным и незыблемым.

Незадолго до того, как покинуть Тобольск (6/19 марта 1918 г.), он вновь писал Матери:

«Дорогая Мама, Семья чувствует себя хорошо. Они занимаются тем, что пилят дрова во дворе. Она (Государыня. – Ю. Ж.) выходит очень мало, так как не выносит холода. У маленького Алексея время от времени болит нога. Это наступает и проходит. Он очень мил, но, по-моему, честолюбив и властен как его Мать.

Семья очень сплочённая и дружная. Досаждает солдатский комитет. То приказали разрушить горку, сделанную для нас во дворе. То запрещают ходить в церковь. Еда сведена к минимуму. Ни кофе, ни масла. Полфунта сахара в месяц. На завтрак суп и одно блюдо. На обед два блюда (без супа).

Твой Валя». [67]

22 апреля в Тобольск с отрядом уфимских красногвардейцев прибыл Чрезвычайный Комиссар ВЦИК В. В. Яковлев, который имел при себе мандат за подписью В. И. Ленина и Ф. Э. Дзержинского, предоставляющий право вывоза Царской Семьи только в ему одному известное место. А так как Наследник Цесаревич был в это время болен (пытаясь съехать с лестницы, он накануне сильно ушиб ногу), то В. В. Яковлев решил взять с собою только Государя, Государыню и Великую Княжну Марию Николаевну, которых должны были сопровождать некоторые из слуг, в числе коих был, конечно же, и верный «Валя».

Согласившись сопровождать своего Государя из Тобольска в неизвестность, [68]Князь В. А. Долгоруков решил взять с собой «для надёжности» в дорогу коробку с оружием – двумя дуэльными пистолетами. [69]Впоследствии именно эти старинные пистолеты (кстати говоря, переданные потом С. Е. Чуцкаевым [70]в музей Уральского Общества Любителей Естествознания) и наличие принадлежавшей Царской Семье крупной суммы денег в 80 тысяч рублей [71]послужат формальной причиной для его ареста и заточения в тюрьму. А пока каким-либо уговорам и предостережениям, что эти деньги и пусть даже старинное оружие могут быть поняты большевиками не иначе как «вещественными доказательствами существующего монархического заговора», он не внял.

По прибытии в Екатеринбург 30 (17) апреля 1918 года и доставке Царской Семьи и прибывших вместе с ней слуг к дому Ипатьева, Князю В. А. Долгорукову объявили, что он будет помещён в тюрьму.

Спустя годы, на проходившем 1 февраля 1934 года «Совещании Старых Большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале», присутствующий на нём бывший Уральский Областной Комиссар жилищ А. Н. Жилинский довольно живо описал эту сцену:

«Подходит вторая машина, в которой Боткин и князь… Первый выходит князь и хочет, чтобы его обыскали. Филипп [72]говорит: “Вы отойдите налево”. – Почему? “Вы поедете в другое караульное помещение”. – В какое? “В тюрьму” – прямо режет Филипп». [73]

Немногим более подробно описывает причины ареста Князя В. А. Долгорукова бывший член Исполкома Уральского Областного Совета П. М. Быков в своей книге «Последние дни Романовых»:

«Приехавшего с Романовыми Долгорукова, ввиду подозрительного его поведения, решено было арестовать и заключить в тюрьму. Произведённым у него обыском обнаружена была значительная сумма денег, главным образом мелочью, 2 карты Сибири с обозначением водных путей и какими-то специальными пометками. [74]Сбивчивые показания Долгорукова не оставляли сомнения в том, что у него была определённая цель организовать побег Романовых из Тобольска». [75]

В настоящее время в Государственном архиве Российской Федерации и Российском государственном архиве современной политической истории хранятся некоторые документы, проливающие свет на дальнейшую судьбу Князя В. А. Долгорукова.

Первый из них – Постановление от 30 апреля 1918 года за подписью Председателя Президиума Исполкома Уральского Областного Совета А. Г. Белобородова, в котором дословно говорится следующее:

« 30 апреля.

1918 года апреля 30 дня я, Председатель Уральского Обл. [астного] Исп. [олнительного] К-[омите]та Сов. [ета] Раб. [очих], Кр. [естьянских] и Солд. [атских] Депутатов, ПОСТАНОВИЛ:

В целях охраны Общественной безопасности арестовать Василия Александровича ДОЛГОРУКОВА (бывш. князя), сопровождавшего бывшего царя из Тобольска.

Копию настоящего удостоверения препроводить комиссару Юстиции г. Екатеринбурга, настоящее постановление препроводить в место заключения, где объявить его под расписку гр. Долгорукову.

Председатель Уральского Областного Исполнительного Комитета. [76]

Будучи помещённым в тюрьму, Князь В. А. Долгоруков сразу же выразил свой протест по поводу имевшего места произвола местных властей. А так как в предъявленном ему постановлении об его аресте стояла лишь занимаемая лицом должность без какой-либо подписи, Князь В. А. Долгоруков был вынужден написать своё прошение на имя абстрактного «Облсовета»:

«Председателю Областного Совета.

Сего числа, прибыв в Екатеринбург, меня арестовали и посадили в тюрьму № 2.

Ввиду того, что мне не предъявили никакого обвинения, я прошу меня освободить и дать возможность поехать к больной матери в Петроград.

Василий Долгоруковтюрьма № 2». [77]

Сейчас мы не можем доподлинно сказать, что послужило причиной столь запоздалого уведомления Князя о мотивах его ареста: царившая на местах волокита в любом её проявлении или же просто желание властей пощекотать нервы «бывшему сатрапу»… Так это было или же нет, но только то самое злосчастное Постановление Президиума Исполкома Уральского Облсовета от 30 апреля 1918 года было предъявлено Князю В. А. Долгорукову лишь 3 мая. Иначе бы он знал, по какой такой причине он был арестован и изолирован от общества.

У заключённого в тюрьму «верного Вали», как у лица, содержащегося под арестом, были изъяты личные вещи в виде «чемодана жёлто-коричневого», «сундука плоского с платьем и бельём» и шляпной картонки, которую лицо, составлявшее опись изъятого, назвал… «круглым ящиком со шляпами».

В этот же день Князь В. А. Долгорукий написал письмо в Петроград своему отчиму П. К. Бенкендорфу:

« Вторник 30 апреля.

Страницы: 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта книга поможет всем, действительно ищущим своего спасения, с помощью Божией изжить в себе страсть...
В книгу митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (в миру Бориса Дорофеевича Ярушевича, 31 декаб...
Епископ Игнатий Брянчанинов явил в себе редкий образец сочетания большой образованности с высокой ду...
От меня это было – этот проникновенный Божий глас открылся душе, напряженно ищущей волю Божию в кажд...
Богословско-практический комментарий Послания Вифлеемского Собора Предстоятелей и представителей Пра...
Эта книга ранее издавалась под другим названием – «День за днем». Автор неизвестен, но известно имя ...