Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге Жук Юрий
Немногим менее чем через год (5 июля 1912 года) у Седневых рождается вторая дочь – Ольга (названная так в честь Старшей Дочери Их Императорских Величеств – Великой Княжны Ольги Николаевны), а по прошествии ещё девяти месяцев (3 апреля 1913 года) – сын Дмитрий.
Весьма примечательно и то обстоятельство, что при рождении его дочери Ольги Государыня дала своё «Всемилостивейшее соизволение на восприятие от Св. Купели ИМЕНЕМ ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА дочери Лакея 3-го разряда Ивана Седнева – Ольги, родившейся 5 июля 1912 года», [286]о чём в Книге Восприемников Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны была сделана соответствующая запись, после чего И. Д. Седневу было выдано в том Свидетельство за № 6004 от 18 июля 1912 года, [287]а М. А. Седневой – ценный подарок. [288]
При рождении же в семье Седневых третьего ребёнка, сына Дмитрия, его Крестовосприемницей стала Великая Княжна Ольга Николаевна, в чём его отцу также было выдано соответствующее Свидетельство за № 4977 от 10 апреля 1915 года, а мать новорождённого получила в подарок «золотые дамские часы с Государственным Гербом», ценою в 60 рублей.
Находясь неотлучно при Царской Семье и сопровождая Её во всех поездках по России и за границу, И. Д. Седнев неоднократно поощрялся наградами не только Российской Империи, но и иностранных государств.
6 мая 1913 года И. Д. Седнев назначается Лакеем 2-го разряда, а 1 апреля 1914 года переводится «Лакеем 2-го разряда при комнатах ИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЫСОЧЕСТВ Августейших Детей ИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЕЛИЧЕСТВ».
Как и ранее, свои служебные обязанности он выполняет с должным рвением, в силу чего 23 апреля 1916 года получает серебряную медаль «За усердие» и назначается Лакеем 1-го разряда.
Однако нельзя считать, что служба при Высочайшем Дворе была праздной и легкой. Наоборот, она требовала от каждого из слуг самого тщательного подхода к выполнению своих непосредственных обязанностей.
Так, к примеру, 13 марта 1914 года Заведующий Хозяйством Гофмаршальской Части Генерал-Лейтенант М. М. Аничков направил в Канцелярию Е.И.В. Государыни Императрицы рапорт «…об удержании с лакея Ивана Седнева один-надцати руб. девяносто коп., причитающихся с него за утрату серебра, белья и металлических вещей за время Высочайшего присутствия в минувшем 1913 г. в Петерго-фе, Красном Селе, в Ливадии и на Императорской яхте Штандарт за время Высочайшего присутствия с 7 июня по 12 июля 1913 года в Финских шхерах». [289]
А ещё, буквально через несколько месяцев, тот же М. М. Аничков на основании рапорта Смотрительницы Придворно-прачечного заведения за № 112 от 9 июля 1914 года, представившей вместе с таковым «расписку Седнева об утрате одной гербовой салфетки ценой 1 р. 05 к. и одного ровного фартука стоимостью 53 к., отпущенных в буфет Августейших Детей», потребовал удержать с последнего 1 рубль 58 копеек, что, собственно, и было сделано.
На второй год Первой мировой войны И. Д. Седнев подлежал призыву на флот, как Ратник Морского Ополчения Срока службы с 1904 года, однако призыв был на время отсрочен. Так, 4 июля 1916 года Морской Министр Адмирал И. К. Григорович, на основании полученного им ранее письма Временного Заведующего Канцелярией Её Величества Государыни Императрицы Александры Фёдоровны А. М. Никитина за № 10545 от 7 июля 1916 года, предписал Главному Морскому Штабу сделать распоряжение об увольнении Ратника Морского Ополчения Ивана Седнева для службы его при комнатах Августейших Детей, для чего последнему предлагалось явиться во 2-й Балтийский Флотский Экипаж для получения Увольнительного билета и Ополченческого знака. А, начиная с 7 июля этого же года, по приказу Адмирала И. К. Григоровича Запасной Боцманмат И. Д. Седнев был командирован для службы при комнатах Их Императорских Высочеств Августейших Детей Их Императорских Величеств «…без выделения от казны денежного, пищевого и вещевого довольствия».
За свою долгую и беспорочную службу И. Д. Седнев был награждён:
• Кульмским знаком в память 200-летия Гвардейского Экипажа (8 мая 1910 г.);
• Светло-бронзовой медалью «В память 100-летнего юбилея Отечественной войны 1912 года (15 августа 1912 г.);
• Светло-бронзовой медалью «В память 300-летия Российского Императорского Дома Романовых (21 февраля 1913 г.);
• Серебряными часами с Государственным Гербом (к 300-летнему Юбилею Российского Императорского Дома Романовых);
• Серебряной медалью «За усердие» для ношения на груди на Станиславской ленте (23 апреля 1916 г.);
• Сербской серебряной медалью без Короны (1 февраля 1913 г.);
• Шведской серебряной медалью ордена «Вазы» (15 февраля 1911 г.);
• Прусским знаком «Почётный крест» (15 марта 1914 г.).
С началом Февральской Смуты Запасной Боцманмат И. Д. Седнев был уволен в бессрочный отпуск, однако отбыть в таковой не пожелал, разделив участь Царской Семьи и подвергнувшись добровольному аресту в Александровском Дворце. А незадолго до Октябрьского переворота он отослал жену и малолетних детей на родину.
Но, вот что интересно… Со слов внучки моряка, Т. Н. Белкиной, вслед за уехавшей женой, взявшей с собой лишь самое необходимое, он отослал на родину сундук с личными вещами и некоторыми документами. Но по прибытии на место в сундуке оказались лишь кирпичи, да не нужная «товарищам» икона Казанской Божьей Матери…
1 августа 1917 года И. Д. Седнев вместе с Царской Семьёй и со своим племянником, Младшим поварским учеником Леонидом Седневым, проследовал в Тобольск, где в числе прочих слуг проживал в доме купца-рыбопромышленника и пароходовладельца И. Н. Корнилова.
При поездке в Тобольск И. Д. Седнев (как уволенный в отпуск) не получал пособия, а посему уже 8 сентября 1917 года он направил оттуда на имя Камер-Фрау М. Ф. Герингер открытое письмо, в котором, в частности, писал:
«Мария Фёдоровна покорнейше прошу вас которые причитаются мне деньги жалования за Август месяц. Доверяю выдать моей жене Марии Алексеевне Седневой она квам придет естли она не отослала.
Иван Дмитриев Седнев». [290]
По ходатайству М. Ф. Герингер пособие И. Д. Седневу в сумме 50 рублей было выслано, но денег этих, разумеется, надолго не хватило, и, не зная, что Гофмаршальская Часть уже ликвидирована, он 29 января 1918 года обращается с письмом к М. М. Аничкову:
«Ваше Превосходительство!
Обращаюсь к Вам с Покорнейшей прозбой не откажите Моей прозбы я ходатайствую перед ево Сиятельством графом Ростовцевым по поводу Моей квартиры которая находится в Царском Селе в Доме быв. [шей] личной Прислуги Квар[тира] № 1 точто Мою Квартиру заняли я нахожусь Командированный в гор. Тобольск занял её из гаража – и вот поповоду етово покорнейше прошу вас и графа Ростовцова неотказать мне взамен Квартиры Квартирные деньги сколько причитается ещё Месячно.
Ваше превосходительство ещё Вас Прошу зделать разпоряжение смотрителю та[к]же леврейной (Платье-ливрейной. – Ю. Ж.) кладовой чтобы мне выслали Бушлат и чёрные брюки и летнее пальто такчто[когда]мы ехали (уезжали. – Ю. Ж.) из Царскова Села захватить я не мог как вы сами занайте что мы были заперты в Александровском Дворце. то[г]да и изъ сподзамка и поехали а когда нам прислала гофмаршало[вс]кая части одне брюки то я здесь изъ ихъ носить так что я хожу очень неприлично все износилось.
Ваше превосходительство ещё я вас прошу я Подавал Его Сиятельству ГрафюРостовцову прошение на пособие Моей Дочери Людмилы (8 лет) на обучение, но я ещё не получал не некаких данных.
Ваше Превосходительство ещё я Вас прошу не откажите моей прозбы упомянутой в моём письме.
Служащий Децкой Половины И. Д. Седнев
Январь 29–1918 г». [291]
Прибыв в апреле 1918 года в Екатеринбург вместе с Царской Семьёй, И. Д. Седнев в числе прочих верных царских слуг был помещён под арест в ДОН.
О том, как протекала жизнь И. Д. Седнева в первые дни его заточения в доме Ипатьева, видно из кратких записей в дневнике Государя. Так, в частности, Он упоминает о простуде Ивана Дмитриевича, которую тот, скорее всего, мог получить из-за того, что сильно промёрз по дороге из Тобольска до Тюмени.
« 2 [15] Мая. Среда.
(…) У Седнева простуда с лихорадкой». [292]
« 3 [16] Мая. Четверг.
(…) У Седнева лихорадка меньше, но он пролежал весь день». [293]
Надо сказать, что на новом месте своего заточения, Бывший Боцманмат выполнял не только свои функции лакея, но и в некотором роде повара, готовя всякий раз для Государыни вермишель, ибо всякая мясная пища была для Неё неприемлемой. И, надо сказать, готовил он её неплохо, что не раз было отмечено в дневнике Государыни:
« 8 Мая [26 апреля].
(…) У Седнева сегодня превосходная вермишель и хлеб с маслом». [294]
« 9 Мая [27 апреля].
(…) Седнев приготовил мою вермишель». [295]
Позднее, будучи арестованным и находясь в бывшем Арестном доме (Тюрьме № 2) вместе с Князем Г. Е. Львовым, И. Д. Седнев рассказал ему, что «…удивлялся, чем была жива Императрица, питавшаяся исключительно одними макаронами». [296]
Однако его пребывание в доме Ипатьева после приезда Августейших Детей было недолгим. И, вот почему.
По мере поступления, багаж Царской Семьи складывался в бывший каретный сарай, где оный подлежал досмотру комендантом и его помощниками, после чего, по настроению последних, выдавался арестованным. Об одних из таких «смотрин» Государь даже сделал запись в дневнике за 26 (13) мая:
«После короткой прогулки зашли с ком. [ендантом] Авдеевым в сарай, в кот. [орый] свезен весь наш большой багаж. Осмотр некоторых открываемых сундуков продолжался». [297]
Но, по большей части, это был не плановый досмотр личных вещей Царской Семьи (кстати, почти всегда производимый в отсутствие их владельцев), а откровенное воровство, осуществляемое как лично А. Д. Авдеевым и его помощниками, так и при их попустительстве.
Постепенно это начинает понимать и сам Государь, который всего через несколько дней (10 июня/28 мая) напишет:
«В сарае, где находятся наши сундуки, постоянно открывают ящики и вынимают разные предметы и провизию из Тобольска. И при этом без всякого объяснения причин. Всё это наводит на мысль, что понравившиеся вещи очень легко могут увозиться по домам и, стало быть, пропасть для нас! Омерзительно!». [298]
И, надо сказать, что Государь точно в воду смотрел! Позднее многие сотни предметов будут изъяты следствием из частных квартир и домов бывших охранников.
Однако людская алчность и жадность, как известно, безграничны… Со временем обнаглевшее авдеевское окружение перестало стесняться воровать скрытно и предприняло попытку сделать это уже открыто. Назревший инцидент произошёл днём 27 (14) мая, когда проверявший комнаты помощник коменданта А. М. Мошкин решил снять и присвоить золотую цепочку с крестиками и образками, висевшую над кроватью Наследника Цесаревича. Этому в резкой форме стали препятствовать бывшие моряки И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный. Завязалась потасовка. О произошедшем было доложено А. Д. Авдееву, который, во избежание лишних разговоров, решил донести о случившемся по инстанции.
В результате около 18 час. 30 мин. того же дня И. Д. Седнева и К. Г. Нагорного под охраной доставили для допроса в Исполком Уральского Облсовета, оттуда затем препроводили в тюрьму.
Не прошло не отмеченным это событие и в дневнике Государыни:
« 14[27] мая. Понедельник.
(…) В 6 [часов]Седн[ева] и Нагорн[ого] забрали в окр[ужной] ком[итет], не знаю причины. [299]
Волею судеб свидетелем этого случая оказался и П. Жильяр, который впоследствии вспоминал:
«В то время, как я однажды, вместе с доктором Деревенко и мистером Гиббсом, проходил мимо дома Ипатьева, мы заметили двух стоявших там извозчиков, окружённых многочисленными красногвардейцами. Каково же было наше волнение, когда мы узнали на первом из них лакея Великих Княжон Седнева, сидевшего между двумя стражами. Нагорный подходил ко второму извозчику. Он ступил на подножку, опираясь на крыло пролётки, и, подняв голову, заметил нас трёх, стоявших неподвижно в нескольких шагах от него. Он пристально посмотрел на нас в продолжение нескольких секунд и затем, не сделав ни малейшего движения, которое могло бы нас выдать, в свою очередь сел в пролётку. Пролётки отъехали, и мы видели, что они направлялись по дороге в тюрьму.
Эти два милых малых были, немного спустя, расстреляны: всё их преступление состояло в том, что они не могли скрыть своего возмущения, когда увидели, как большевики забирают себе золотую цепочку, на которой висели у кровати больного Алексея Николаевича его образки». [300]
Прошло два дня и Августейшие Супруги стали вновь проявлять беспокойство о своих верных слугах.
« 16 [29] мая. Среда.
«(…) О Седневе и Нагорном ни слуха, ни духа!» [301]
« 30 июня [13 июля]. Суббота.
Говорят, что это правительство выслало отсюда Нагорного и Седнева, вместо того, чтобы вернуть их нам». [302]
Верность служения Царской Семье И. Д. Седневым и К. Г. Нагорным не вызывает сомнений у любого, кто был хоть немного знаком с выпавшими на их долю испытаниями. Не вызывает она сомнений и у автора данного издания. И, тем не менее, хотелось бы обратить внимание читателя на следующее обстоятельство.
В числе прочих вещественных доказательств в руках следствия оказался документ весьма неоднозначного и интересного содержания, текст которого приводится далее:
«Председателю уральского
ОкружновоОбласнова совета Госпд. Белобородову.ПРОШЕНИЕГос. Белобородов покорнейше просим Вас разследовать Наше дело Служащих Ивана Дмитреич[а] Седнева и Клементия Григорича Нагорнова слуги Николая Романова так как нас арестовали и находимся в Арестов [Арестном. – Ю. Ж.]Доме Мы незнаем зачто хотя мы дали разсписки вам Г-н Белобородов и мы квам спросили можно ли нам уволиться со службы и вы нам объяснили что Влюбое время можно и поповодуетово обращаем с Покорнейшей прозбой Квам и просим Вас Г-н Белобородов Выявить наше положение такчто мы Служить нежилаем и покорнейше просим вас Отправить нас на Родину в Ярославскую губерню такчто мы Крестьяне и жалаем обрабатывать своё грестьянство так что я И. Д. Седнев человек семейной имею жену и троих детей малолетних и мать старая и сестра и вот по поводу этово Покорнейше прошу вас Г-н Белобородов что мы совершенно отказываемся от службы Николая Романова
Потписали Иван Дмитреич Седнев Клементий Григорьевич Нагорный 28 мая 1918 г». [303]
Судя по характеру написания, орфографии и стилю изложения, этот документ, вероятнее всего, принадлежит руке И. Д. Седнева, в чём нетрудно убедиться, сравнивая текст оного с текстом приведённого ранее письма этого бывшего Царского слуги. А из документа следует, что находящиеся в тюрьме И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный просят Предисполкома Уралсовета А. Г. Белобородова «уволиться со службы», поясняя при этом, что ранее давали ему некие расписки…
В свою очередь, из упоминания о расписках можно сделать двоякий вывод: либо просители уже ранее выдавали А. Г. Белобородову какие-то расписки, либо писавший это прошение имел в виду расписку К. Г. Нагорного. То есть ту самую расписку, которую по его малограмотности комендант А. Д. Авдеев написал своей рукой, предоставив К. Г. Нагорному лишь возможность её подписать. [304]И в которой тот изъявлял добровольное желание «продолжать службу при бывшем царе Николае Романове».
Впрочем, это всего лишь предположения. Ибо П. Жильяр, с одной стороны, пишет, что их из дома Ипатьева сразу же повезли по направлению к тюрьме. Только вот какой тюрьме, он не указывает, хотя вполне уже тогда мог знать, что их повезут в Тюрьму № 2. А по другим сведениям, их сначала завезли в помещение Уральского Областного Совета, [305]где допросили, и уж только после этого увезли в тюрьму.
Из текста этого «прошения» также следует, что И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный, видмо, поддались на обещания А. Г. Белобородова отпустить их по домам в том случае, если они не пожелают более служить бывшему Самодержцу, в связи с чем в тексте «прошения» высказано нежелание в дальнейшем продолжать службу и «совершенный» отказ от таковой при Особе Государя.
Но и этот факт можно рассматривать с двух сторон, ибо мы уже никогда не узнаем, что, собственно говоря, двигало этими людьми при написании данного «прошения»: боязнь возможной смерти или действительно нежелание продолжать службу. И, вероятнее всего, инициатором написания «прошения» был И. Д. Седнев – отец троих детей, слишком поздно осознавший всю безвыходность своего положения и решивший таким образом использовать последний шанс покинуть пределы Уральской области для воссоединения с семьёй. Предчувствовал свою близкую гибель и К. Г. Нагорный, который ещё во время переезда в Екатеринбург понимал, что вряд ли выйдет живым из всех этих перипетий…
Нельзя также исключать полностью и того обстоятельства, что написание этого «прошения» не обошлось без участия кого-то из братьев Кабановых, посоветовавших им отправить оное по инстанции при посредстве, опять же, кого-то из них. (Официально вся переписка арестантов с «волей» шла непосредственно через Начальника Тюрьмы № 2 М. Г. Кабанова-старшего.)
И, тем не менее, если Князь В. А. Долгоруков, что называется, рвался быть снова рядом с Царской Семьёй, то И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный такого стремления явно не проявляли. А будучи помещёнными в тюремную камеру, они уже на следующий день (пусть даже по недомыслию!) написали о своём нежелании продолжать свою столь почётную государеву службу при Особе Государя, чем, всё же, нарушили данную ими Присягу на Верность, несколько размыв тем самым свой собственный образ героев-мучеников.
Впрочем, как и следовало ожидать, просьба их осталась без внимания…
В этот же день в Екатеринбурге были арестованы и препровождены в Тюрьму № 2 первые заложники. Среди них оказались представители различных сословий: священнослужители протоиерей Л. Игноратов и диакон Уфимцев, гласный Екатеринбургской городской Думы П. Чистосердов, врачи В. Онуфриев и А. Линдер, адвокат К. Герц и, как было указано в извещении, «прочие» граждане: Л. Дукельский, Конторович, Н. Беленьков, П. Первушин, Агафуров, А. Макаров и др. А меж тем, среди этих «прочих» были известные и весьма уважаемые в городе люди: мукомолы и владельцы престижных магазинов. До недавнего времени о дальнейшей судьбе бывших царских слуг И. Д. Седнева и К. Г. Нагорного широкой общественности было известно опять-таки со слов того же П. Жильяра:
«Что касается матроса Нагорного, состоявшего при Алексее Николаевиче, и лакея Седнева, то они были умерщвлены в окрестностях Екатеринбурга в начале июня 1918 года. Их тела были найдены два месяца спустя на месте их расстрела». [306]
И далее бывший наставник, как бы, подводит итог:
«Все, от генерала до простого матроса, без колебаний пожертвовали жизнью и мужественно пошли на смерть, а меж тем этому матросу, простому украинскому крестьянину (К. Г. Нагорному. – Ю. Ж.), стоило только сказать одно слово, чтобы спастись: ему достаточно было отречься от своего Государя. Этого слова он не сказал». [307] [308]
Оглядываясь с высоты времён на сказанное П. Жильяром, остаётся только признать, насколько наивен был швейцарец – хотя и проведший 13 лет при Царском Дворе, но так и не понявший пророческих пушкинских слов о русском бунте – «бессмысленном и беспощадном»! И поэтому нет ничего удивительного в том, что в горниле Гражданской войны – войны самой беспощадной из существующих – эти люди просто не могли рассчитывать на какое-либо милосердие.
А произошло вот что…
За несколько дней до их ареста – 22 июня – в районе ст. «Тундуш», что под Златоустом, местными патриотами, сорганизовавшимися в партизанский отряд в ходе Невьянского восстания, был остановлен личный поезд Командующего Златоуст-Челябинского направления И. М. Малышева. Всех, кто в нём находился, мятежники убили. (Кроме одного человека – комиссара Пермского красногвардейского отряда Н. Повлушина, успевшего выпрыгнуть в окно без сапог и чудом спасшегося бегством.) И, причём, убили именно потому, что в этом поезде ехал, не кто-нибудь, а «видный большевик» Иван Малышев, ранее состоявший в должности Уральского Областного Комиссара Труда. Расправились с большевиками и им сочувствующими, среди которых оказалось и много раненых, беспощадно, захваченный врасплох комиссар Малышев был также убит на месте. Ибо к тому времени «народная» большевистская власть так допекла население всего Урала (да и не только Урала!), что народ, не видя иного выхода, взялся за оружие от полного отчаяния…
Властители «Красного Урала» решили немедля отомстить за гибель своего верного соратника, приговорив к смерти двадцать ни в чём не повинных людей, вся вина которых состояла лишь в том, что с точки зрения «классовой теории» большевизма они, как «классово-чуждые», никак не подходили для обустраиваемого ими «бесклассового общества»! (Волею случая, одному из заложников – бывшему гласному П. Чистосердову – также удалось бежать!) Несмотря на своё крестьянское происхождение, в числе «классово-чуждых» оказались также Иван Седнев и Клементий Нагорный, которых причислили к врагам Советской власти лишь за то, что они не покинули своего Государя в трудную для Него годину…
И финал их жизненного пути наступил 28 июня 1918 года… Со слов чудом избежавшего смерти П. Чистосердова, рассказал об этом впоследствии в своей книге бывший Управляющий Екатеринбургским Отделением Волжско-Камского Банка В. П. Аничков:
«Из этих двадцати человек чудом спасся лишь Чистосердов, со слов которого нам и стало об этом известно.
Их вывели из камеры, посадили на грузовые автомобили и под сильным конвоем повезли по Тюменскому шоссе. За дачами Агафурова автомобили остановились, и арестантам было приказано выйти в поле. Все они сознавали, что их ведут на расстрел. Настроение было безразличное и подавленное. Многие плакали, другие угрюмо молчали. Их пытались поставить в шеренгу, но они постоянно сбивались в кучу, стараясь прикрыться телами товарищей по несчастью. Никто не знал причины расстрела, суда не было, и даже заочного приговора о расстреле не прочли. Многие из обречённых что-то выкрикивали, прося о пощаде. Комиссар и солдаты были растеряны и недостаточно энергичны. Это был первый массовый расстрел в Екатеринбурге». [309]
Уже после того, как Екатеринбург был занят чешскими добровольцами и войсками Сибирской Армии (28 июля 1918 года), за ст. «Екатеринбург-II», в месте, где сваливали городской мусор (за дачами Агафурова), были обнаружены 19 полуразложившихся тел. Их опознали с большим трудом, но почти сразу же стало ясно, что это заложники, расстрелянные по постановлению Президиума Исполкома Уральского Совета от 28 июня 1918 года за смерть Уральского Областного Комиссара И. М. Малышева.
Среди расстрелянных заложников оказались лица самых разных социальных групп, арестованные в различное время и по разным поводам. Так, Дядьку Наследника Цесаревича К. Г. Нагорного и Лакея И. Д. Седнева арестовали и отправили в тюрьму 28 мая. Бывший Есаул Мамкин и бывший матрос Т. Нахратов, как наиболее активные участники митинга «Союза фронтовиков», были арестованы на площади перед Верх-Исетским заводом 12 июня. Некоторых взяли в заложники после введения в городе военного положения 29 мая. А бывший Управляющий Верх-Исетским Механическим Заводом, а затем владелец Механической Конторы «Фадемак» А. И. Фадеев был арестован больным в ночь на 26 июня.
Похороны расстрелянных заложников проходили 31 июля. Во второй половине дня похоронная процессия вошла в город по Покровскому проспекту. Около Сибирской заставы к ней присоединились представители иностранных консульств и различных миссий. Под звон колоколов и звуки похоронного марша процессия двигалась по городу в сопровождении местного духовенства и хора певчих. Епископ Григорий совершил отпевание, после чего тела заложников были преданы земле на Монастырском и Ивановском кладбищах.
О том, как происходили похороны, оставил свои воспоминания всё тот же В. П. Аничков:
«Во время сложных приготовлений к чествованию чешских войск нашим обществом было ассигновано около трёхсот тысяч рублей, а истрачено около семисот. Каждому воину (а их, по показаниям чешского командования, оказалось более пяти тысяч человек, тогда как на самом деле едва ли участвовала в освобождении города и тысяча) приготовлялся подарок стоимостью в сорок рублей. Пришлось наблюдать тяжёлое зрелище: торжественные похороны сперва девятнадцати расстрелянных интеллигентов и «буржуев», а затем похороны семидесяти рабочих, расстрелянных большевиками.
Один за другим несли и везли на катафалках девятнадцать гробов, украшенных цветами. Толпа была настолько велика, что буквально вся Соборная площадь представляла собой море голов. Я едва пробрался к собору во время отпевания, но запах от трупов был настолько силён, что я ушёл в банковскую квартиру и с глубокой грустью следил с балкона за погребальной процессией». [310]
В этот же день, выходившая в Шадринске «Народная газета» писала:
«Екатеринбург. 7 июля. По предложению Областного Совета [и] Уральской Областной Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией расстреляны следующие заложники: Первушин… Седнев, Нагорный…»
На каком именно из этих кладбищ уральская земля приняла бренные останки бывших царских слуг, на сегодняшний день неведомо. Равно как и неведомо, в какой из безымянных могил они обрели свой вечный покой и приют: братской или индивидуальной?
Так, упоминавшаяся уже Т. Н. Белкина, исходя из информации, сообщённой ей Главным редактором журнала «Санкт-Петербургские епархиальные известия» И. В. Поповым, полагает, что И. Д. Седнева и К. Г. Нагорного похоронили отдельно от всех остальных жертв, близ храма в честь иконы Пресвятой Богородицы Всех скорбящих Радость. И что по прошествии лет захоронения эти не сохранились, поскольку на этом месте был разбит городской парк.
То, что И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный были похоронены именно на этом месте, весьма похоже на правду, поскольку на Монастырском кладбище Екатеринбурга всегда хоронили весьма уважаемых жителей этого города. И слуги, отдавшие жизнь за своего Царя, вполне могли найти там место своего последнего упокоения. Однако И. В. Попов заблуждается, говоря что на этом месте «был разбит городской парк», так как прямо к кладбищу примыкала столь любимая горожанами Монастырская роща, переименованная в годы Советской власти в Зелёную рощу.
На деле же, в 1929 году, в соответствии с новым планом градостроительства, городскими властями было принято решение о выделении части бывшей Монастырской рощи под размещение на ней Свердловского зоопарка. Сам зверинец, впоследствии, построили в другом месте. Но кладбище с красивейшими могильными памятниками и надгробиями успели снести, посему, как писали тогда газеты: «…не осталось и следов от тяжёлых мраморных памятников, холмики могил срыты и построена контора»…
И хотя весьма жаль, что могилы столь достойных людей, как И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный оказались стёртыми с лица земли в ходе уничтожения «старого мира» богоборческой властью, память о них неизменно будет передаваться из рода в род. Ибо их верность и преданность Царской Семье доказана ценою самого дорогого, что есть у каждого человека, – ценою собственных жизней.
В 1981 году решением Священного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей Иван Дмитриевич Седнев причислен к лику Святых Новомучеников Российских от власти безбожной пострадавших и наречён именем Святого Мученика Ивана (Седнева).
Чин прославления был совершён в Синодальном Соборе Знамения Божьей Матери РПЦЗ в Нью-Йорке 19 октября (1 ноября) 1981 года.
Ранее уже говорилось, что, благодаря средствам массовой информации, к настоящему времени стали известны некоторые подробности жизни таких царских слуг, как А. С. Демидова и И. Д. Седнев.
Так, ныне здравствующие родственники Анны Степановны Демидовой: сёстры Наталья Алексеевна Фрайман из Санкт-Петербурга и Нина Алексеевна Демидова из Череповца – рассказали корреспонденту «Огонька» Ильмире Степановой весьма много интересного о жизни своей знаменитой бабушки. [311]
Но если воспоминания родственников бывшей Камер-Юнгферы в большинстве своём соответствуют действительности (за исключением, пожалуй, ошибки в годе её рождения), то некоторые, с позволения сказать, «подробности» из жизни И. Д. Седнева зачастую не совсем верны.
В настоящее время в Москве и Ярославской области проживают два прямых наследника И. Д. Седнева: внук Владислав Дмитриевич Седнев (сын Д. И. Седнева) и внучка Тамара Николаевна Белкина (дочь О. И. Седневой), которые в своё время дали несколько интервью для СМИ. [312]
Из них мне стали известны некоторые интересные подробности жизни этого прекрасного человека. Однако кое с чем я всё же позволил бы себе не согласиться.
Так, например, с их слов получается, что на Императорскую Яхту «Штандартъ» И. Д. Седнев попал «по протекции» своего «потенциального родственника» К. Г. Нагорного. Однако из его послужного списка видно, что свою службу воинскую повинность он начал отбывать с 1904 года, а к должности Лакея 3-го разряда приступил с 14 апреля 1909 года. Для К. Г. Нагорного же воинская повинность стала исчисляться с 1 января 1909 года, а в Гвардейский Экипаж он был выпущен только лишь 9 мая 1910 года. То есть, без малого через год после того, как И. Д. Седнев был принят на новое место службы…
Посему их знакомство, скорее всего, началось в то время, когда Нагорный ещё ходил на «Штандарте» простым матросом и во время пребывания на борту судна Царской Семьи прислуживал Наследнику Цесаревичу. Не подлежит также сомнению, что в числе Её многочисленной прислуги находился и Седнев, состоявший в должности Лакея. А так как оба эти человека были, в определённой мере, при Августейших Детях, то их знакомство просто не могло не состояться… Как говорится: «рыбак рыбака…». А уж матрос матроса – тем более!
За годы совместной службы при Высочайшем Дворе они крепко подружились, в пользу чего говорит то обстоятельство, что Клементий Нагорный (если верить рассказам их ныне здравствующих родственников) хотел даже породниться с Иваном Седневым, женившись на его родной сестре Александре. И что Клементий, по их сведениям, уже «ходил у Шурочки в женихах»… И косвенное подтверждение тому – их совместное прошение на имя Председателя Президиума Уральского Облсовета А. Г. Белобородова, в котором оба они просят отправить их на родину И. Д. Седнева в Ярославскую губернию.
Хотелось бы также сказать и вот ещё о чём. Уж, не знаю, огорчу я нынешних родственников Ивана Дмитриевича или же нет, но Великая Княжна Ольга Николаевна была, как мы уже знаем, Крестовосприемницей его сына Дмитрия, а не дочери Ольги! И тот самый крест, который до сих пор находится в семье Белкиных, – есть крест, вероятнее всего, переданный в подарок матери младенца при его Святом Крещении под именем Дмитрий.
И коли уж речь зашла о кресте, то хочется сделать ещё одно пояснение к биографии нашего героя – исключительно, для Владислава Дмитриевича: его дед Иван Дмитриевич Седнев никогда не был Георгиевским Кавалером, то есть награждённым Знаком Военного Ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия, с 1915 года официально именуемым Георгиевским Крестом. А о прочих наградах, полученным им за верную службу, уже говорилось ранее.
Седнев И. Д. Документы Дела Канцелярии Её Величества Государыни Императрицы Александры Фёдоровны и управления делами Августейших Детей Их Императорских Величеств
Документ № 1
МИНИСТЕРСТВО
ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРА
Гофмаршал
«12» Июля 1912 г.
На рейде «ШТАНДАРТЪ»
№ 3088
Министру
ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРА
РАПОРТ
ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО ИМПЕРАТРИЦА АЛЕКСАНДРА ФЁДОРОВНА Всемилостивейше соизволила На восприятие от Св. Купели ИМЕНЕМ ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА дочери Лакея 3-я разряда Ивана Седнева – Ольга, родившейся 5 июля 1912 года.
Докладывая о вышеизложенном, имею честь Просить Ваше Высокопревосходительство не отказать в выдаче свидетельства, требуемого для представления при Крещении Ольги Седневой, а также о назначении из Кабинета ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА подарка матери новорождённой Марии Седневой.
Гр. Бенкендорф.
В верхней части документа имеется оттиск мастичной печати овальной формы с текстом:
«КАНЦЕЛЯРИЯ МИНИСТЕРСТВА ИМПЕРАТОРСКОГО Двора», а в средней его части проставлена от руки дата его получения по инстанции – «14/V912». [313]
Документ № 2
МИНИСТЕРСТВО ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРА
Канцелярия
«16» Июля 1912 г.
№ 7610
В Канцелярию
Ея Императорского ВЕЛИЧЕСТВА
ГОСУДАРЫНИ АЛЕКСАНДРЫ ФЁДОРОВНЫ
Канцелярия, по приказу Министра ИМПЕРАТОРСКОГО Двора, имеет честь препроводить для зависящих распоряжений рапорт Гофмаршала ВЫСОЧАЙШЕГО Двора от 12-го сего Июля за № 3088, о восприятии от Св. Купели Именем ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Дочери лакея 3-го разряда Ивана Седнева – Ольги.
Вр. и.о. Начальника канцелярии в д. [олжности] Гофмейстера Кн. [язь] С. Гагарин.
Ввиду того, что в подобных случаях не представлялось докладов Ея Величеству,
Г. Временно Заведующий <неразб.> доклад по этому делу
За Делопроизводителя Феденко.
В верхней части документа имеется оттиск мастичной печати овальной формы с текстом по кругу: «КАНЦЕЛЯРИЯ * ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА АЛЕКСАНДРА ФЁДОРОВНА» и датой по центру: 18. ИЮЛЯ 1912 «МИНИСТЕРСТВА ИМПЕРАТОРСКОГО Двора», а в средней его части проставлена от руки дата его получения по инстанции – « 14/V912».
В средней левой части документа имеется помета следующего содержания: «Выдать свидетельство крестин и на подарок и затем доклад Ея Величеству об исполнении. 18.V. М». [314]
Документ № 3
Канцелярия Ея Величества ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЁДОРОВНЫ и управления делами АВГУСТЕЙШИХ ДЕТЕЙ ИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЕЛИЧЕСТВ «18» Июля 1912 г. № 761 °C-Петербург Зимний Дворец
Копия
СВИДЕТЕЛЬСТВО
Дано сие лакею 3-го разряда Ивану Седневу в том, что ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА АЛЕКСАНДРА ФЁДОРОВНА ВСЕМИЛОСТИВИЙШЕ соизволила на восприятие от купели при Св. Крещении АВГУСТЕЙШИМ ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Именем родившейся 5-го Июля 1912 года дочери Седнева – Ольги, в удостоверении чего и выдано настоящее свидетельство с приложением казённой печати.
Временно Заведывающий Канцелярии Камергер Двора Его Императорского Величества Действительный Статский Советник Б. Орд…<неразб.> Делопроизводитель Никитин
В левой нижней части документа имеется помета следующего содержания: «Записана в книгу о восприемниках 31.VII.12.». [315]
И. Д. Седнев в материалах Следственного Производства 1918–1920 г.г
Документ № 1
«(…) 24 апреля от ГОСУДАРЫНИ пришло письмо. Она извещала в нём, что Их поселили в двух комнатах Ипатьевского дома, что им тесно, что они гуляют лишь в маленьком садике, что город пыльный, что у них осматривали все вещи и даже лекарства. В этом письме в очень осторожных выражениях она давала понять, что надо взять нам с собой при отъезде из Тобольска все драгоценности, но с большими предосторожностями.
Она сама драгоценности называла условно “лекарствами”. Позднее, на имя Теглевой, пришло письмо от Демидовой, написанное, несомненно, по поручению Её Величества. В письме нас извещали, как нужно поступить с драгоценностями, причём они были названы “вещами Седнева”. (…)
Несколько дней мы были в Екатеринбурге. Я ходил по городу и смотрел дом Ипатьева. 14 или 15 мая я видел следующее. Я шёл с доктором Деревенко (…) и мистером Гиббсом. Когда мы шли мимо дома Ипатьева, я видел такую сцену. На извозчике сидел лакей Седнев с солдатом, имевшим винтовку со штыком. На другого извозчика садился Нагорный. Когда он поднял глаза на нас, он нас увидел, узнал нас и долго и пристально на нас глядел. Но он не сделал ни одного жеста, который бы дал понять другим людям, бывшим около нас, что он нас знает. Извозчики, окружённые конными солдатами, быстро поехали к центру города. Мы быстро следовали за ними, пока могли. Но они скрылись от нас по тому направлению, где, как мы узнали, была тюрьма». [316]
Документ № 2
«(…) Были ещё при Царской Семье каких-то два человека, как мне объяснил Медведев, тоже слуги. Один из них был высокого роста, худощавый, лет 35, светло-русый, коротко стриженый, бороду брил, усы подстригал. Нос средней величины, прямой. Остальных примет не помню, но лицо у него было чистое, как у женщины. Другой, также высокого роста, лет 30, волосы на голове были чёрные, косым рядом, усы и борода бритые. Первый носил чёрную тужурку, брюки и ботинки. Второй ходил в пиджаке, в крахмальном белье с галстуком, брюках и ботинках. Я ещё видел, как первый выносил резиновую подушку с мочой Наследника. Этих двоих людей я видел только один раз, когда в первые же дни стоял на посту внутри дома. Больше я их не видел. Медведев сказал мне, что обоих их отвезли в Тюрьму № 2, но за что, собственно, их отвезли в тюрьму, он мне не сказал, а я не интересовался». [317]
Документ № 3
«(…) Седневу было лет 28, высокий, среднего телосложения, брюнет, на голове волосы на пробор, усы и бороду брил. Нос прямой, лоб средней величины, прямой. Носил высокие сапоги, чёрные штаны, защитную рубаху и подпоясывался поясом-шнуром с кистями». [318]
Документ № 4
«(…) Так продолжалось до самого отъезда в Тобольск ГОСУДАРЯ. За ним приезжал в Тобольск комиссар Яковлев. Я не могу Вам рассказать, как он в первый раз приходил к ГОСУДАРЮ, что он с Ним говорил. У нас все думали тогда, что ГОСУДАРЯ везут в Москву. Я знаю от Седнева, что Седнев Его спросил, куда же они едут? ГОСУДАРЬ сказал ему, что достоверно Он сам не знает этого, но думает, что Его везут в Москву или куда-либо дальше». [319]
Документ № 5
«(…) Я не понимаю [помню. – Ю. Ж.], удивило ли тогда Детей, что Родителей задержали в Екатеринбурге, и как они относились к этому. Мне кажется, они были рады этому: близко от них. Я знаю, были тогда письма от ГОСУДАРЫНИ и Марии Николаевны. Они писали, что спят “под пальмами”, едят вместе с прислугой, что обед носят из какой-то столовой, а ГОСУДАРЫНЕ (она вегетарианка) Седнев готовил макароны на спиртовке». [320]
Документ № 6
«(…) Спустя приблизительно недели две, в нашу тюрьму были доставлены лакей Царской Семьи Седнев и дядька Наследника Нагорный.
Седнев и Нагорный – прекрасные ребята, неглупые, отдающие себе отчёт во многом, здоровые и телом и духом; были весьма преданы Семье. Естественно, я расспрашивал Долгорукова, Седнева и Нагорного про положение Царской Семьи. Вот к чему сводились их рассказы.
В Тобольске Царской Семье жилось хорошо. Недостатка ни в чём у Неё не было, жилось спокойно, никто Их не трогал, ничем не докучал. Царь занимался физическим трудом: пилил дрова и много работал в саду и в огороде, развел образцовый огород. В апреле месяце вдруг приехал из Москвы какой-то комиссар (уже потом я от Жильяра услышал его фамилию: Яковлев) и крайне спешно потребовал: уезжать немедленно без всяких отговорок. Требование немедленного отъезда “во что бы то ни стало” произвело в Тобольске на всех впечатление совершенно ошеломляющее. Но комиссар требовал настойчиво и не дал даже времени собрать все вещи, какие нужно было. До Тюмени ехали на лошадях. Была самая распутица. Но комиссар не обращал внимания, гнал, невзирая ни на что, без всяких остановок. Кажется, только и была одна остановка, на которой он позволил напиться чаю. Я помню, что Седнев удивлялся и говорил: “И как только Государыня вытерпела?” Из Тюмени Их повезли поездом, но совершенно нельзя было понять, куда же Их везут. Они сами не знали этого и, благодаря обстановке, не могли об этом ни у кого спросить. Между тем они видели, что возят Их в обратные стороны: то на восток, то на запад. (…)
Их привезли или ночью, или рано утром. Поезд несколько часов стоял на станции, пока Семью не перевезли в дом Ипатьева, а Долгорукова от дома Ипатьева прямо доставили в тюрьму. (…)
Про екатеринбургский режим Седнев и Нагорный говорили в мрачных красках. По их словам, сначала охрана состояла из латышей. Латыши хорошо относились к заключённым. (Я не помню, может быть, об этом факте говорили они и не оба, а который-нибудь один из них.) Латышей заменили русскими, и русские стали проявлять себя худо. Они начали воровать первым делом. Сначала воровали золото, серебро. Потом стали таскать бельё, обувь. Царь не вытерпел и вспылил: сделал замечание. Ему в грубой форме ответили, что Он – арестант и распоряжаться больше не может. Самое обращение с Ними вообще было грубым. И Седнев и Нагорный называли режим в доме Ипатьева “ужасным”. Становилось, по их словам, постепенно всё хуже и хуже. Сначала, например, на прогулки давали 20 минут времени, а потом стали всё уменьшать это время и дошли до 5 минут. Физическим трудом совсем не позволялось заниматься. Наследник был болен. К Нему просили пропустить доктора Деревенко, но просьба уважена не была. (Я помню, Нагорный рассказывал, что Деревенко не жил с Ними в Тобольске и его часто заменял Нагорный, привыкший ухаживать за Наследником.) В частности, дурно обращались с Княжнами. Они не смели без позволения сходить в уборную. Когда Они шли туда, Их до уборной провожал обязательно красноармеец. По вечерам Княжон заставляли играть на пианино. Стол у Них был общий с прислугой. Седнев удивлялся, чем была жива Императрица, питавшаяся исключительно одними макаронами. Седнев и Нагорный ссорились (с караульными – Ю. Ж.) в доме Ипатьева из-за царских вещей: как преданные Семье люди, они защищали Её интересы. В результате они попали в тюрьму.
Их рассказы подтверждали и красноармейцы, которые караулили нашу тюрьму. Эти красноармейцы по очереди караулили то у нас, то в доме Ипатьева. Они со мной разговаривали. Их рассказы во всём сходились с рассказами Седнева и Нагорного. Они – я это помню – подтверждали, что Княжон заставляли играть на пианино, и вообще говорили, что с Семьёй обращаются худо. Фамилий этих красноармейцев я не помню. Помню, что среди них был, вероятно, насильно мобилизованный сын директора народных училищ в Екатеринбурге, по фамилии мне не известный. Он говорил то же, что и остальные красноармейцы». [321]
Литература о И. Д. Седневе
1. Румянцева Е. Л. Мученические венцы принявшие. (К 90-летию убийства Царских слуг на Урале.) Екатеринбург, Издательский дом «Стягъ», 2008.
2. Чернова О. В. Верные до смерти. СПб., Издательство «Сатисъ», 2007.
3. Чернова О. В. Верные. О тех, кто не предал Царственных Мучеников. М., Издательство «Русскiй Хронографъ», 2010.
4. Е. Михайлина. Крест последней княжны. Газета «Московский комсомолец» № 2179 от 17 мая 2006.
5. До смерти верный. Малые города. Углич. Интернет-сайт: www.small-cities.ru/yglich/yglich_obygl_18.html .
Часть II
Претерпевшие до конца
Глава 1
Последний маршрут Царской Свиты
После того, как Чрезвычайный Комиссар ВЦИК В. В. Яковлев (К. А. Мячин) доставил в Екатеринбург Государя, Государыню, Великую Княжну Марию Николаевну и сопровождавших Их лиц, остававшиеся в Тобольске члены Царской Семьи, что называется, ни на минуту не выпадали из поля зрения Президиума ВЦИК и членов Президиума Исполкома Уральского Облсовета.
10 мая (27 апреля) Я. М. Свердлов направил кружным путём (из Москвы в Екатеринбург через Аша-Балашевский Совдеп, так как именно там, по его мнению, должен был находиться В. В. Яковлев) телеграмму, адресованную в Уральский Областной Совет для сведения.
В соответствии с этой телеграммой, находящемуся в Тобольске Уполномоченному ВЦИК П. Д. Хохрякову, избранному к тому же месяцем ранее на должность Председателя Исполкома Тобольского Совдепа, предлагалось организовать перевоз в Екатеринбург остававшихся в Тобольске Августейших Детей.
Таким образом, в 17 часов 20 мая 1918 года на пароходе «Русь» из Тобольска в Тюмень отплыли следующие члены Царской Семьи и сопровождающие их верные слуги:
• Е.И.В. Наследник Цесаревич и Великий Князь Алексей Николаевич;
• Е.И.В. Великая Княжна Ольга Николаевна;
• Е.И.В. Великая Княжна Татьяна Николаевна;
• Е.И.В. Великая Княжна Анастасия Николаевна;
• Граф Татищев Илья Леонидович – Генерал-Адъютант, Генерал-Лейтенант;
• Графиня Гендрикова Анастасия Васильевна (Настенька) – Личная Фрейлина Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны;
• Баронесса Буксгевден София Карловна (Иза) – Личная Фрейлина Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны;
• Деревенко Владимир Николаевич – Почётный Лейб-Хирург, Доктор медицины, Профессор, Врач «Гвардейского Отряда по охране бывшего царя и его семьи»;
• Жильяр Пьер (Пётр Андреевич) – Наставник Наследника Цесаревича Алексея Николаевича и преподаватель английского языка других Августейших Детей Их Императорских Величеств;
• Гиббс Сидней (Сидней Иванович) – Преподаватель английского языка Августейших Детей Их Императорских Величеств;
• Шнейдер Екатерина Адольфовна (Трина) – Гоф-Лектриса Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны;
• Трупп Алоизий (Алексей) Егорович – Лакей I разряда;
• Волков Алексей Андреевич – Камердинер при комна-тах Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны;
• Теглева Александра Александровна (Шура) – Няня Августейших Детей Их Императорских Величеств;
• Эрсберг Елизавета Николаевна (Лиза) – Камер-Юнгфера Августейших Детей Их Императорских Величеств, помощница А. А. Теглевой;
• Туттельберг Мария Густавовна – Камер-Юнгфера Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны;
• Межанс Паулина Каспаровна – прислуга Графини А. В. Гендриковой;
• Тютин Пётр – лакей Князя В. А. Долгорукова и Графа И. Л. Татищева;
• Нагорный Клементий Григорьевич – отставной Квартирмейстер, Дядька Наследника Цесаревича Алексея Николаевича;
• Журавский Франц Антонович – Лакей 1-го разряда;
Читать бесплатно другие книги:
