Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге Жук Юрий
Католик по вероисповеданию, Алоиз был крещён в одном из баркавских костёлов священником Эриком Мажиновским.
Фамилия их в то время на Витебщине была не из редких. Ибо, если ориентироваться на карты Военно-Топографического Бюро, изданные в период с 1805 по 1877 годы, то деревень со сходными названиями: «Трупп», «Трупени», «Трупы» – там было несколько. А в окрестностях деревни Калнагалс их оказалось целых шесть. Посему можно сделать предположение, что фамилия А. Е. Труппа происходит от названия какой-нибудь из них.
Согласно «Спискам населённых мест Витебской губернии», составленных на начало ХХ века, деревня Калнагалс находилась у реки Студень. Деревня была небольшой и насчитывала всего 11 дворов, в которых проживали 43 мужчины и 46 женщин. Духовное окормление этой деревни, собственно, как и большей части всей Витебской губернии, осуществлялось Римско-католической церковью, а её удаленность от губернского Витебска составляла 353 км.
Помимо Алоиза в семье Труупсов росло ещё четверо детей: сестра и три брата. Своё начальное образование А. Труупс получил в Баркавской церковно-приходской школе, которую окончил в 1866 году. Далее же учиться ему не пришлось, так как ближайшее Городское училище находилось в Резекне (с 1893 г. – Режице), поэтому после окончания школы Алоиз так и остался жить в родительском доме в Калнагалс.
Когда в 1874 году подошёл срок призыва в армию его старшего брата, 18-летний Алоиз пошёл служить вместо него. Будучи высоким и статным юношей, Алоиз Труупс был зачислен в Лейб-Гвардии Семёновский полк – один из самых престижных полков Императорской Русской Армии.
Высокий голубоглазый блондин, проходивший службу в этой элитной части, был замечен Императрицей Марией Фёдоровной и по окончании воинской повинности взят на должность Лакея. (Вероятнее всего, именно тогда он и стал именоваться Алексеем Егоровичем Труппом.)
Из сохранившихся архивных документов известно, что А. Е. Трупп был определён к Высочайшему Двору Лакеем 1-го разряда сверх штата 8 апреля 1883 года, то есть ещё в период правления Императора Александра III.
Его первоначальный годовой оклад составлял 300 рублей.
2 апреля 1884 года А. Е. Трупп в этой же должности был зачислен в Штат Гофмаршальской Части и назначен к Комнатам Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны Лакеем 1-го разряда.
Не подлежит сомнению, что свои служебные обязанности А. Е. Трупп выполнял образцово, свидетельством чему – Серебряная медаль «За усердие», полученная им в день Священной Коронации Государя Императора Николая II.
Спустя почти полторы сотни лет, нам, живущим сегодня, весьма сложно представить, сколь головокружительной получилась карьера обычного латышского парня, волею судеб оказавшегося приближённым к Царской Семье.
Сейчас вряд ли можно точно установить, какие, собственно, служебные обязанности приходилось выполнять А. Е. Труппу. Однако не подлежит сомнению тот факт, что этому человеку доверялось многое, – стоит лишь взглянуть на некоторые фото из царских альбомов начала ХХ века, где он изображён держащим под уздцы пони, на которой в разное время поочередно восседают то Великая Княжна Татьяна Николаевна, а то её порфирородные сёстры.
По свидетельству латышского историка Доната Латковскиса, доход А. Е. Труппа позволил ему скопить некоторую сумму, на которую он приобрёл несколько земельных участков и дачных строений в пригороде Санкт-Петербурга. Не забывал он также и своих родственников и земляков, которым по их просьбам помогал деньгами, оказывал всякого рода протекции при устройстве на работу, запомнившись всем, знавшим его, весёлым, жизнерадостным и коммуникабельным человеком. Однако, как служащий Гофмаршальской части, в каких-либо общественных мероприятиях участия он не принимал.
Положение А. Е. Труппа, как Лакея при Высочайшем Дворе, было весьма неоднозначным. Ибо большинство близко знавших его прочих слуг считало, что ему, как чуть ли не единственному представителю латгальской этнической группы, благоволит Императрица Мария Фёдоровна, посему сам он более всего боялся скомпрометировать себя чем либо…
И всё же подобный случай произошёл, о чём в 1938 году поведал известный латышский общественный деятель, органист Эдвард Крустанс, сестра которого, Анна Крустанс, длительное время жила в Санкт-Петербурге, воспитывая крестника Государя Императора Николая II – Симона. Где-то на исходе XIX века А. Е. Трупп увлёкся женой одного из своих сослуживцев, что на некоторое время серьёзно подмочило его репутацию и что, скорее всего, стало причиной того, что он до конца своих дней оставался холостяком…
За свою верную службу А. Е. Трупп неоднократно отмечался Государем.
Так, в награду отлично-усердной службы 1 апреля 1904 года он был Всемилостивейше возведён в звание Личного Почётного Гражданина, а ровно через два года награждён Золотой шейной медалью «За усердие».
С 1904 года в Латвии начинается новый исторический период, получивший название «Атмода» (латыш. – «Возрождение»). Имея это в виду, Эдвард Крустанс как-то заметил, что после произошедших на его родине событий революции 1905 года А. Е. Трупп стал более пристально интересоваться общественно-политической жизнью своего родного края. Так, в частности, именно в это время он начал сотрудничать с видными латышскими просветителями – братьями Скринда. А когда священник Бенедикт Скринда служил в Бугмуйжском костёле, его брат Антон Скринда 16 августа 1909 года организовал в Букмуйже первое латгальское мероприятие, на которое приехали жившие в то время в Санкт-Петербурге латгальцы (латыши), в числе их присутствовал и А. Е. Трупп. Во время этих празднеств пел хор, а также был поставлен любительский спектакль, в котором принял участие А. Е. Трупп, сыгравший в нём роль офицера.
23 апреля 1908 года с соизволения Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны ему было назначена выплата добавочных к штатному расписанию денег в сумме 360 рублей в год.
В 1910 году Государь Император Николай II на своей яхте «Штандартъ» прибыл в Ригу для участия в торжествах, посвящённых открытию на Александровском бульваре памятника Его Венценосному предку Императору Петру Великому. Установка конной статуи Петру I была приурочена к 200-летнему юбилею вхождения Латвии в состав Российского государства. (Сейчас на этом месте стоит статуя свободы и независимости Латвии.) В числе сопровождавшей Императора многочисленной свиты был и А. Е. Трупп.
Ранее уже говорилось, что, проживая в Санкт-Петербурге, А. Е. Трупп не забывал о своих близких и земляках. Он периодически жертвовал на местный костёл, помог братьям приобрести необходимую в хозяйстве молотилку и прочую сельскохозяйственную технику, а после того как в 1900 году во время пожара почти полностью выгорела деревня Калнагалс, помог своим братьям Язепсу и Петерису деньгами, чтобы те смогли заново отстроиться. Помог он своим родственникам и в другой раз, когда спас от неминуемого голода, – случившееся наводнение уничтожило весь урожай (дома Труппов стояли на берегу озера Лубанас, а в то лето вода вышла из берегов).
Состоя в придворном штате, А. Е. Труппу не так часто удавалось навещать родные места. Известно, что в 1908 году он приехал на похороны матери, привезя в подарок своим родным большой чайный сервиз. (Об этом сервизе с голубыми цветами впоследствии вспоминала Э. Д. Колесникова, мать которой, не понимая его ценности, давала ей в детстве с ним играть.)
Последний же визит А. Е. Труппа на родину приходится на 1912 год. И связан он был, опять-таки, с его желанием помочь своим братьям в приобретении нескольких десятин земли. (Отец А. Е. Труппа владел 50 гектарами земли, в то время как его сыновья Язепс и Петерис были бедняками, владеющими небольшими земельными наделами.) Однако этим планам не удалось сбыться из-за разразившейся вскоре Первой мировой войны и последовавшими вслед за ней революционными событиями.
Со слов упоминавшейся ранее Э. Д. Колесниковой, А. Е. Трупп очень любил детей и во время своих приездов на родину всегда щедро одаривал конфетами местную детвору. Поэтому нет ничего удивительного в том, что его любовь к детям, в первую очередь, распространялась на Августейших Детей, забота о которых стала главным делом его жизни. Будучи сам бездетным, он отдавал им всё тепло своей души и оставался преданным их слугой до последних минут своей жизни.
14 апреля 1913 года А. Е. Трупп был Всемилостивейше возведён в звание Потомственного Почётного Гражданина, а немногим позднее, по повелению Государыни Приказом по Гофмаршальской Части за № 39 от 6 сентября 1913 года, его личное добавочное содержание 360 руб. было включено в основной оклад (600 руб.), что составило 960 руб. в год.
Своё последнее добавочное содержание в 450 рублей в год А. Е. Трупп получил уже во время Первой мировой войны – 25 мая 1916 года.
За свою долгую и беспорочную службу А. Е. Трупп был награждён:
• Темно-бронзовой медалью «В память Священной коронации Государя Императора Александра III» (16 февраля 1884 г.);
• Серебряной медалью «В память Императора Александра III» (26 февраля 1894 г.);
• Серебряной медалью «В память Священной коронации Государя Императора Николая II» (26 мая 1894 г.);
• Серебряной медалью «За усердие» для ношения на груди на Станиславской ленте (26 мая 1896 г.);
• Золотой медалью «За усердие» для ношения на шее на Станиславской ленте (2 апреля 1906 г.);
• Светло-бронзовой медалью «В память 300-летия Российского Императорского Дома Романовых (21 февраля 1913 г.);
• Датской серебряной медалью (30 марта 1892 г.);
• Французской серебряной медалью (17 апреля 1898 г.);
• Французской золотой медалью (27 января 1910 г.);
• Гессенским серебряным крестом (15 марта 1914 г.).
После Февральской смуты А. Е. Трупп не покинул Царскую Семью, а в качестве одного из слуг добровольно разделил вместе с Ней свою участь, по-прежнему выполняя обязанности верного Государева слуги. А когда стало известно о высылке Царской Семьи в далёкий сибирский Тобольск, он, не задумываясь, последовал вслед за Ней в добровольное изгнание, откуда впоследствии начал свой путь на Уральскую Голгофу.
С ликвидацией Гофмаршальской Части в январе 1918 года Приказом Административного Отдела Народного Комиссариата Имуществ Р.С.Ф.С.Р. за № 3485 от 30 июня 1918 года ему было назначено постоянное пособие в 640 руб. в год.
О тобольском периоде жизни А. Е. Труппа мало что известно. А фактически – ничего. За исключением, разве что, того, что во время следования из Тобольска в Тюмень Августейших Детей он узнал в одном из конвоировавших их латышей своего племянника. (Об этом случае показал на допросе у следователя Н. А. Соколова Лакей С. И. Иванов.)
По прибытии в Екатеринбург А. Е. Труппа и К. Г. Нагорного доставили в дом Ипатьева, где они провели ночь взаперти, после чего были подвергнуты тщательному обыску. При проведении такового в комендантской комнате А. Е. Трупп, как и К. Г. Нагорный, заявил, что имеет при себе наличные деньги, однако в несколько большей сумме, чем была им заявлена, в силу чего в «Книге записей дежурств членов Отряда особого назначения по охране Николая II» была сделана соответствующая запись:
« 24 Мая
Трупп Алексей Егорович в Дом особого назначения прибыл из Тобольска совместно с семьёй б[ывшего] царя, лакей, 61 [год]. Имеет при себе деньги сто четыре (104) руб.
Найдено при обыске 310 рублей (триста десять)». [520]
Расставшись с наличностью, А. Е. Трупп вместе с К. Г. Нагорным подписали расписки аналогичного содержания, после чего их допустили в комнаты, занимаемые Царской Семьёй. (Текст этих расписок был написан рукой Коменданта ДОН А. Д. Авдеева.)
В своём дневнике Государь не единожды упоминал имя А. Е. Труппа:
«11 Мая 1918 г. С утра ожидали впуска наших людей из Тобольска и привоза остального багажа. Решил отпустить моего старика Чемадурова для отдыха и вместо него взять на время Труппа. Только вечером дали ему войти и Нагорному, и полтора часа их допрашивали и обыскивали у коменданта в комнате». [521]
Вскоре после заселения А. Е. Труппа в ДОН с ним произошёл малоприятный случай – во время уборки одной из комнат им и И. М. Харитоновым были обнаружены ручные гранаты, о чём ими же было немедленно заявлено одному из помощников Коменданта ДОН. [522]
Дальнейшая судьба Алексея Егоровича Труппа аналогична судьбе всех остальных узников Дома Особого назначения – в ночь с 16 на 17 июля он был убит в комнате нижнего этажа вместе со всеми остальными жертвами этой трагедии.
Сейчас мы уже точно знаем, что А. Е. Трупп был католиком. И тем не менее, во время оправляемых в ДОН церковных служб он не только присутствовал на таковых, но и прислуживал – был пономарём, разжигал и подносил кадило, выносил свечу…
Решением Священного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей Алексей Егорович Трупп причислен к лику Святых Новомучеников Российских от власти безбожной пострадавших и наречён именем Святого Мученика Алексея (Труппа).
Чин прославления был совершён в Синодальном Соборе Знамения Божьей Матери РПЦЗ в Нью-Йорке 19 октября (1 ноября) 1981 года.
17 июля 1998 года останки А. Е. Труппа были торжественно захоронены вместе с останками Членов Царской Семьи в Екатерининском приделе Собора Петра и Павла в Санкт-Петербурге.
Вплоть до настоящего времени некоторые исследователи, а также лица, считающие себя знатоками т. н. «царского дела», ссылаясь на книгу Г. Кинга и П. Вильсона «Романовы. Судьба царской династии», всерьёз заявляют о том, что А. Е. Трупп до своего поступления в Лакеи был… Полковником Императорской Русской Армии, наделённым огромным ростом.
А чтобы не быть голословным, приведу цитату из данного сочинения упомянутых авторов:
«За семьёй императора последовало двое слуг, сперва в Тобольск, а затем в Ипатьевский дом, где они были убиты вместе с Романовыми. Алексей Трупп, которому в год революции исполнилось пятьдесят девять лет, был полковником, а затем его зачислили в штат прислуги императора, которому он служил в качестве камердинера. Трупп выделялся своим огромным ростом и телосложением». [523]
Мне неведомо, откуда Г. Кинг и П. Вильсон почерпнули сведения о штаб-офицерском чине А. Е. Труппа, который тот, как видно из всего сказанного здесь, никогда не носил, равно как никогда не имел и «огромного роста». Ибо в ходе проведённого судебно-медицинского исследования предполагаемых костных останков А. Е. Труппа удалось установить, что его рост не мог превышать 182 см. А это, согласитесь, рост далеко не огромный!
Заявление по поводу его возраста также неверно, ибо, как уже знает читатель, в год революции 1917 года А. Е. Труппу исполнилось не «пятьдесят девять», а шестьдесят один год, что даёт нам право с уверенностью заявить о том, что его жизнь оборвалась на шестьдесят третьем году.
И наконец, как уже говорилось ранее, А. Е. Трупп был всего лишь Лакеем 1-го разряда, должность которого в иерархии Гофмаршальской части Высочайшего Двора несоизмеримо ниже, нежели должность Камердинера комнат Е.И.В. Государя Императора.
А. Е. Трупп в материалах Следственного Производства 1918–1920 г.г
Документ № 1
«(…) После этого наш поезд подали к вокзалу. Часа через три после этого я видел, как вывели из вагона Татищева, Гендрикову и Шнейдер и куда-то повели. Потом, несколько позднее, пришли к нашему вагону и взяли от нас Харитонова, маленького Седнева, Волкова и Труппа». [524]
Документ № 2
«(…) Кроме Царской Семьи, в доме, в верхнем этаже, с ними жили ещё следующие лица, которых я сам лично видел. (…) Затем был лакей, лет 35, высокий, худощавый, смугловатый, волосы на голове были русые. Собственно, голова у него была лысая, и волосы на голове были только по бокам. Бороду он брил, а усы он подстригал на английский фасон. [525]Носил он чёрную тужурку-френч, брюки и ботинки». [526]
Документ № 3
«(…) Труппу было лет 60, высокий, среднего телосложения. Волос на голове у него почти не было, усы и бороду брил. Цвет лица у него был розовый, нос прямой, глаза, кажется, серые. Носил он серые брюки и серую тужурку, прежнюю форму, только без прежних пуговиц, [527]чёрное пальто и чёрную фуражку. [528]
Документ № 4
«(…) Лакей был лет 60, высокого роста, худой. Волосы на голове, усы и бороду он брил. Носил он какую-то куртку, тёмно-серые брюки и ботинки». [529]
Документ № 5
«(…) А за несколько дней до нашего отъезда приехал ещё начальник отряда Родионов. Отряд у него был почти сплошь не из русских. Мне кажется, что это были латыши, но достоверно сказать, что это так, не могу. Может быть, тут были и мадьяры и латыши. С одним же из этих красноармейцев произошёл удивительный случай. Его узнал лакей Трупп. Он оказался его родным племянником: сыном родного брата Труппа. Имени его и местожительства я не знаю. Но лакей Трупп был откуда-то, кажется, из-под Риги. Он был польский латыш». [530]
Литература о А. Е. Труппе
1. Ковалевская О. Т. С Царём и за Царя. Мученический венец Царских слуг. М., Издательство «Русскiй Хронографъ», 2008.
2. Румянцева Е. Л. Мученические венцы принявшие. (К 90-летию убийства Царских слуг на Урале.) Екатеринбург, Издательский дом «Стягъ», 2008.
3. Чернова О. В. Верные до смерти. СПб., Издательство «Сатисъ», 2007.
4. Чернова О. В. Верные. О тех, кто не предал Царственных Мучеников. М., Издательство «Русскiй Хронографъ», 2010.
5. Логунова М. О. Алексей Егорович Трупп – Алоиз Лаурс Труупс (лакей императора Николая II). Царское Село на перекрёстке времён и судеб. Материалы XVI Царскосельской научной конференции. Сборник научных статей в двух частях. Часть II. Санкт-Петербург, 2010, стр. 34–48.
Глава 8
Старший Повар Иван Михайлович Харитонов
И наконец, ещё один царский слуга, оказавшийся впоследствии среди уже известных нам заложников дома Ипатьева, – Старший повар И. М. Харитонов, события жизни которого нам стали яснее благодаря материалам семейного архива и подвижнической работе, проделанной его правнуком П. В. Мультатули.
Иван Михайлович Харитонов родился 30 мая (12 июня) 1870 года в Санкт-Петербурге, в семье письмоводителя Дворцовой Полиции М. Х. Харитонова.
Отец Ивана Михайловича, Михаил Харитонович Харитонов, был круглым сиротой, воспитывался в сиротском приюте и был зачислен в кантонисты. (Прадед и прапрадед И. М. Харитонова служили Рядовыми и Унтер-Офицерами.) Прослужив на государственной службе около 50 лет, М. Х. Харитонов был неоднократно отмечен чинами и наградами, а также возведён в Личное Дворянство. Выйдя в отставку по состоянию здоровья 27 мая 1906 года, он был произведён в Титулярные Советники с годовой пенсией в 1600 рублей.
Своих детей М. Х. Харитонов также определил при Высочайшем Дворе, вследствие чего его сын Иван начал свою службу 1 мая 1882 года, будучи 12-летним подростком. Его первая должность называлась «Поваренный ученик 2-го разряда» и лишь по прошествии восьми лет (1 июня 1888 года) он становится Поваренным учеником 1-го класса.
Ученичество И. М. Харитонова закончилось 1 января 1890 года – в этот день он получил назначение на должность Повара 2-го разряда.
Однако работать по специальности ему долго не пришлось. 1 декабря 1891 года он был уволен со службы для отбывания воинской повинности, которую проходил на Императорском Флоте, поскольку в то время служба при Высочайшем Дворе не освобождала от таковой.
По окончании воинской службы в 1895 году он вновь определяется к Высочайшему Двору и с 5 сентября 1895 года восстанавливается в прежней должности.
Через некоторое время И. М. Харитонов был отправлен на стажировку в Париж, где обучался в одной из лучших французских кулинарных школ по специальности суповника.
В Париже Иван Михайлович знакомится с известным кулинаром и ресторатором Жаном-Пьером Кюба, с которым его в дальнейшем связывала многолетняя дружба.
В 1896 году И. М. Харитонов женился на Евгении Андреевне Тур, происходившей из немецкого обрусевшего рода. Рано став сиротой, она находилась на воспитании своего деда по материнской линии, П. С. Степанова (1817–1901), который, отслужив солдатом 25 лет, заканчивал свой век в собственном доме в Колпине, где и воспитывал детей своей осиротевшей дочери.
Брак Ивана Михайловича и Евгении Андреевны был очень счастливым и с годами увенчался рождением шестерых детей: Антонины (29 мая 1897 года), Капитолины (18 октября 1898 года), Петра (16 января 1901 года), Екатерины (7 ноября 1902 года), Кирилла (21 марта 1905 года) и Михаила.
В год рождения в семье Харитоновых третьего ребёнка её глава 1 июня 1901 года назначается Поваром 1-го разряда.
В городе Санкт-Петербурге Харитоновы проживали в квартире № 35 ведомственного дома за № 7, расположенного на Гагаринской улице.
Помимо своего места жительства, И. М. Харитонову также часто приходилось бывать и на Бассейной улице, где в Литейной Женской Гимназии учились его дочери.
На летние месяцы каждого года многочисленное семейство Харитоновых, как правило, снимало дачу в Петергофе или в расположенном рядом с ним поселке Знаменка. Но впоследствии Иван Михайлович построил свой собственный дом в Тайцах, где со временем планировалась возведение дворца для Наследника Цесаревича Алексея Николаевича.
«Когда Царская Семья жила в Александровском Дворце, – вспоминает Валентин Михайлович Мультатули, [531]– то Харитонов работал рядом, в небольшой пристройке, которая сохранилась до сих пор. То же самое было и в Александрии в Петергофе. Это помещение, превращённое в коммунальные квартиры, в советское время сдавалось на лето, и я в детстве заходил со старшими в этот дом, где они тоже чуть было не сняли комнату на лето. Затем какое-то время мы все жили рядом с Коттеджем, в бывшем доме Великой Княгини Ольги Александровны, тоже превращённом в коммунальные квартиры, которые их новые хозяева тоже сдавали на лето дачникам.
Парк «Александрия» тоже хранит немало воспоминаний, связанных с Семьёй последнего Императора. В этом парке Император появлялся без видимой охраны. Однажды вечером, когда бабушка с Иваном Михайловичем стояла на крыльце своего служебного дома, мимо в цивильной одежде прошёл какой-то господин, и Иван Михайлович ему поклонился. “Кто это?”, – спросила его жена. “Это Государь”, – ответил ей он». [532]
10 апреля 1911 года И. М. Харитонов был назначен Старшим поваром, а незадолго до начала Первой мировой войны получил звание Потомственного Почётного Гражданина.
Однако профессия придворного повара была не только почётной, но не такой уж и простой, как это может показаться на первый взгляд. Ведь если мы, к примеру, взглянем на любое из придворных меню того времени, то найдём для себя весьма много интересного и удивительного. Так, вопреки существующему мнению, стол Царской Семьи был, несмотря на свою изысканность, весьма скромен. (В отличие от стола других монарших дворов, не говоря уж о столах, пришедших на смену Романовым советских руководителей, буквально изобилующих всякого рода деликатесами и яствами.)
И хотя в этой области, кажется, всё было давно придумано, И. М. Харитонов и здесь проявлял просто чудеса изобретательности. Взять, к примеру, изобретённый им суп-пюре из свежих огурцов, подававшийся обычно в ноябре. Суп, который, несомненно, явился творческой переработкой опыта французских кулинаров, нашедшего своё применение к нашему русскому свежему огурцу в тепловой обработке.
Но, помимо знания секрета рецептов Православной кухни с её постными и праздничными блюдами, Старшему повару И. М. Харитонову требовалось в совершенстве знать и уметь приготовить многое из того, что считалось национальной кухней других народов мира, – ведь ему часто приходилось составлять меню и следить за приготовлением всевозможных блюд для многочисленных иностранных гостей. А это, в свою очередь, требовало обширных знаний в области не только искусства приготовления пищи, но и мировой кулинарной культуры.
Сопровождая Государя практически во всех Его поездках, И. М. Харитонову удалось посмотреть многие страны мира: Данию, Великобританию, Германию, Италию, Францию и др. И где бы он ни был, отовсюду слал в адрес своих близких открытки с видами тех городов и государств, в которых пребывал.
Впрочем, кому бы ни адресовались эти открытки, в них всегда перечислялись все домочадцы Ивана Михайловича. Вот, к примеру, одна из открыток, написанная им супруге Евгении Андреевне:
«Здравствуй! Дорогая Женечка, крепко тебя целую, я, слава Богу, здравствую. Завтра уезжаю на 4 дня в море, по приезде сообщу. Будь здорова, целую крепко дорогих Тонечку, Капочку, Петеньку, Катеньку, Кирочку и Мишуху. Затем до скорого свидания. Ваш Иван». [533]
А вот открытка, написанная И. М. Харитоновым самому младшему из детей:
«Дорогой Миша! Поздравляю тебя с Днём твоего Ангела, а Маму, Тоню, Капу и Киру с дорогим именинником. Целую всех крепко. Любящий тебя Папа». [534]
И, как рассказывал О. Т. Ковалевской (автору книги «С Царём и за Царя») Валентин Михайлович Мультатули, получив это письмо,
«двухлетний Михаил Иванович с большой ответственностью за порученное дело шёл целовать Маму, Тоню, Капу, Катю и, возможно, даже всех по порядку». [535]
Надо также отметить, что порядок обращения к членам семьи по их возрасту всякий раз неизменно сохранялся во всех отсылаемых Иваном Михайловичем письмах и открытках. Нарушение же такового требовало немедленного исправления «допущенной несправедливости»:
«Дорогая Катенька, ты не сердись, что я послал сперва Кирочке, а теперь посылаю тебе. Я ошибся в очереди, теперь стараюсь исправить ошибку…» [536]
Или:
«Дорогой Петя! Здравствуй! Крепко тебя целую и молю Бога, чтобы тебе перейти во второй класс». [537]
Особую же тревогу Ивана Михайловича, как отца, вызывало слабое здоровье старшей дочери Антонины: [538]
«Дорогая Тонечка, здравствуй! Пиши, голубка, как твоё здоровье. (…) Как успехи в науках?» [539]
Или же:
«Дорогая Тонечка! Здравствуй! Письмо твоё получил, за которое тебя крепко целую и радуюсь, что ты попала в Гимназию. Будь здорова. Любящий тебя твой Папа». [540]
За год до начала Великой войны Кайзер Вильгельм II с особым почётом принимал Государя Императора Николая II. Во время этой встречи всем его слугам были предоставлены личные экипажи, а по окончании визита сделаны ценные подарки, – И. М. Харитонову достались золотые запонки в виде германского государственного герба. Будучи в Берлине, И. М. Харитонов купил настенные часы, ко-торые, пережив блокаду, бережно сохраняются в семье Мультатули и продолжают отсчитывать время и по сей день.
В годы Первой мировой войны И. М. Харитонову приходилось сопровождать Государя почти во всех Его поездках в Ставку и на фронт, а его возвращения всегда были нескрываемой радостью для детей. Ибо всякий раз он привозил им какие-нибудь подарки. А однажды, на радость своим мальчикам, привёз им настоящий трофей – германский шишак. [541]
За свою долгую и беспорочную службу И. М. Харитонов был награждён:
• Серебряной медалью «В память Императора Александра III» (26 февраля 1894 г.);
• Серебряной медалью «В память Священной коронации Государя Императора Николая II» (26 мая 1894 г.);
• Серебряной медалью «За усердие» для ношения на груди на Станиславской ленте (18 апреля 1910 г.);
• Светло-бронзовой медалью «В память 300-летия Российского Императорского Дома Романовых (21 февраля 1913 г.);
• Саксен-Кобург-Готской серебряной медалью (17 апреля 1898 г.);
• Гессенской серебряной медалью «За заслуги» (15 мая 1909 г.);
• Великобританской бронзовой медалью (15 мая 1909 г.);
• Французской золотой медалью (27 января 1910 г.);
• Великобританской серебряной медалью (5 февраля 1911 г.);
• Болгарским орденом «За гражданские заслуги» VI степени (18 мая 1911 г.);
• Прусским Почётным Крестом (16 июля 1912 г.);
• Сербской серебряной медалью с Короной (1 февраля 1913 г.);
• Итальянской золотой медалью (17 декабря 1912 г.);
• Гессенским серебряным крестом (15 марта 1914 г.).
Когда для Царской Семьи наступил период заточения в Царском Селе, И. М. Харитонов, ни минуты не сомневаясь, разделил с Ней свою судьбу, также оказавшись в положении арестованного. К тому же, теперь круг его служебных обязанностей стал значительно шире. Ибо с началом Февральской смуты последний Метрдотель Высочайшего Двора француз Оливье [542]покинул Россию, и теперь Ивану Михайловичу было поручено выполнять его обязанности. А так как семья И. М. Харитонова проживала в Царском Селе за пределами границ Александровского Дворца, единственно возможным способом общения стала почтовая переписка.
В настоящий момент в семейном архиве Мультатули хранится одно из таких писем, написанное И. М. Харитоновым 19 июня 1917 года. Но вот что интересно – после традиционного приветствия своих домочадцев в порядке их старшинства и пожелания им всем здоровья, он заканчивает письмо не совсем обычными словами: «Ваш навеки Иван». Тут создаётся впечатление, что И. М. Харитонов как бы предчувствовал свою скорую гибель.
1 августа 1918 года И. М. Харитонов вместе со своей женой и всеми детьми последовал за Царской Семьёй в Тобольск, где занимался своей основной деятельностью – кухней и приготовлением пищи теперь уже для бывших Августейших Особ. В отличие от несемейных слуг, И. М. Харитонов в этом городе снимал отдельную квартиру, состоявшую из нескольких комнат.
В Новый 1918 год Государыня подарила Евгении Андреевне Евангелие с надписью: «Харитоновой с семьёй. Александра», которое она читала вплоть до самой своей смерти.
Начало этого года не принесло Царской Семье ничего хорошего, и бывший Старший повар И. М. Харитонов был вынужден порою обращаться к обеспеченным тобольчанам за финансовой помощью, необходимой для нормального питания Августейших Узников.
В своей книге «С Царём и за Царя» О. Т. Ковалевская совершенно справедливо подмечает:
«В Тобольске Харитонов часто ходил по богатым купцам и другим известным жителям города и просил взаймы – для Царской Семьи. Ему часто отказывали, а когда давали, требовали записывать каждую мелочь. Невозможно без чувства глубокой горечи и стыда читать строки хозяйственной книги: “От купца такого-то получено столько-то вёдер молока, от мастерового такого-то – столько-то гвоздей…” и так далее. Зато простой народ и монахи близлежащих монастырей несли к “Дому Свободы” кто что мог: сметану, молоко, яйца, мясо». [543]
С ликвидацией Гофмаршальской Части в январе 1918 года Приказом Административного Отдела Народного Комиссариата Имуществ Р.С.Ф.С.Р. за № 3485 от 30 июня 1918 г. И. М. Харитонов был уволен от службы с назначением пособия 640 руб. в год.
Когда в мае 1918 года И. М. Харитонов вместе с остальными слугами уезжал из Тобольска в Екатеринбург, ему было разрешено проститься с женой и детьми. Об этом прощании Евгения Андреевна впоследствии рассказывала своим детям и внукам. Пристань, где стоял готовый к отправке пароход «Русь», на котором увозили Августейших Детей, была почти пуста. Наследник Цесаревич всё время глядел в окно каюты и беспрестанно махал рукой в направлении берега. На берегу стояла дочь Е. С. Боткина – Татьяна, а на другом месте – Е. А. Харитонова со своей десятилетней дочерью Екатериной, которая также махала рукой Наследнику Цесаревичу. И это расставание с ним на тобольской пристани запомнилось ей на всю жизнь.
«Как бы предвидя участь уезжающих, камердинер Императрицы А. А. Волков сказал Ивану Михайловичу: “Оставьте золотые часы семье”, на что тот возразил, что при любых обстоятельствах надо вести себя так, как если бы всё было к лучшему. Кроме того, оставленные часы огорчат семью. “Вернусь – с часами, а не вернусь, – зачем их пугать раньше времени?”, – так по воспоминаниям Волкова говорил Харитонов. Там на пристани Иван Михайлович в последний раз простился с женой и дочерью. Больше им никогда не было суждено увидеться в этой жизни». [544]
Простившись с женой и дочерью, Иван Михайлович Харитонов отбыл в Екатеринбург, где был помещён в ДОН, в котором провёл последние дни своей земной жизни. (Автор не исключает, что перед тем, как допустить И. М. Харитонова к Царской Семье, от него также была получена расписка, аналогичная по содержанию с расписками, отобранными у К. Г. Нагорного и А. Е. Труппа.)
Через несколько дней после того, как А. Е. Труппа и И. М. Харитонова водворили в их новое жилище, произошёл инцидент, который мог принять и вовсе дурной оборот. 1 июня 1918 года И. М. Харитонов и А. Е. Трупп производили уборку комнаты, находящейся по соседству с комендантской и освободившейся ввиду ареста И. Д. Седнева и К. Г. Нагорного. Вытирая пыль с верхней части шкафов, они обнаружили восемь заряженных ручных гранат, вероятнее всего, забытых там караульными по преступной халатности…
Об этой находке И. М. Харитонов немедленно доложил помощнику коменданта, [545]после чего все обнаруженные гранаты были перенесены в комендантскую комнату, где, после визуального осмотра, разряжены. Однако если предположить, что гранаты эти были оставлены не случайно, а с провокационной целью «доказательства предполагаемого побега» или очередного «контрреволюционного заговора», то можно смело сказать, что готовившаяся провокация была сорвана только благодаря грамотным действиям И. М. Харитонова и А. Е. Труппа.
С появлением в доме Ивана Михайловича питание узников за счёт его кулинарных талантов значительно улучшилось. Первым делом, он сумел осуществить ремонт ранее дымившей плиты, после чего узники перестали быть полностью зависимы от доставки блюд из «советской столовой». Теперь Старший повар готовил для них лично. И не только первые и вторые блюда, но выпекая даже и хлеб.
О том, что подавали в то время к столу Августейшим Узникам, каких-либо сведений не сохранилось. Точнее, почти не сохранилось. Однако думается, что Их пища не разнообразилась какими-либо особыми деликатесами, поскольку, судя по получаемым из магазинов и лавок счетам, основным продуктом, доставляемым в ДОН, было мясо.
Поставки этого продукта в ДОН производились приблизительно раз в два дня. Но случались и перебои. И тогда И. М. Харитонову приходилось, что называется, выкручиваться.
Свой первый обед для всех узников ДОН он приготовил и подал к столу 17(4) июня 1918 года, о чём Государь сделал запись в Своём дневнике на следующий день:
«(…) Со вчерашнего дня Харитонов готовит нам еду, провизию приносят раз в два дня. Дочери учатся у него готовить и по вечерам месят муку, а по утрам пекут хлеб. Недурно!» [546]
Да, именно 18 (5) июня И. М. Харитонов порадовал узников ДОН тем, что впервые испёк для них вкусный хлеб из просеянной муки, привезённой накануне из магазина Накаракова.
После этого удачного дебюта Великим Княжнам (наверняка, по совету И. М. Харитонова) захотелось испечь для всех пирог с крольчатиной, в приобретении которой им, конечно же, было отказано.
Надо сказать, что кулинарный талант и личный пример, теперь уже не суповника, а «повара-универсала», И. М. Харитонова вообще так увлёк Великих Княжон, что те с самого первого дня взялись помогать ему не только в выпечке хлеба, но и во всей прочей стряпне.
20 (7) июня случился очередной перебой в доставке мяса. Но не растерявшийся И. М. Харитонов приготовил для всех в этот день вкусный макаронный пирог. Не меньшую радость доставлял узникам и компот, приготовленный им из сухофруктов, доставленных немногим ранее из уже упоминаемого магазина Накаракова. Это событие также запомнилось Государыне, которая отметила в Своём дневнике:
«(…) 1 ч[ас]. Обед. Харитонов приготовил макаронный пирог для других (и меня), потому что совсем не принесли мяса». [547]
Немалую поддержку в раскрытии особых талантов этого царского слуги оказывали приносимые из монастыря продукты, доставка которых в ДОН началась с 18 (5) июня. Но если учесть тот факт, что львиную долю всего приносимого из монастыря забирали А. Д. Авдеев сотоварищи (равно как и из всех прочих продуктов, доставляемых в ДОН из магазинов и лавок), то в этом случае просто нельзя не отметить особого дара И. М. Харитонова, которому чуть ли не ежедневно приходилось сталкиваться с приготовлением должных порций из остававшихся в его распоряжении продуктов. Однако всё это было не столь уж плохо, ибо, как показали все дальнейшие события, ситуация с приготовлением пищи и уменьшением порций далее будет складываться только в худшую сторону.
Последняя запись в дневнике Государыни, в которой упоминается Царский повар, была сделана 10 июля (27 июня):
«(…) 2-й день остальные не едят мяса и питаются остатками скудных запасов провизии, [548]привезённой Харитоновым из Тобольска». [549]
Дальнейшая судьба И. М. Харитонова аналогична судьбе всех остальных узников Дома Особого назначения – в ночь с 16 на 17 июля он был убит в комнате нижнего этажа вместе со всеми остальными жертвами этой трагедии.
И всё же некую деталь касаемо И. М. Харитонова здесь можно попытаться выделить – рассказывая о том, как совершалось это преступление, свидетель такового А. А. Стрекотин в разговоре с допрошенным впоследствии М. И. Летеминым пояснил, что:
«после Царя был убит “черноватенький” слуга: он стоял в углу и после выстрела присел и тут же умер». [550]
Как знать, может быть, именно этим человеком и был Иван Михайлович Харитонов?
Решением Священного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей Иван Михайлович Харитонов причислен к лику Святых Новомучеников Российских от власти безбожной пострадавших и наречён именем Святого Мученика Ивана (Харитонова).
Чин прославления был совершён в Синодальном Соборе Знамения Божьей Матери РПЦЗ в Нью-Йорке 19 октября (1 ноября) 1981 года.
17 июля 1998 года останки И. М. Харитонова были торжественно захоронены вместе с останками Членов Царской Семьи в Екатерининском приделе Собора Петра и Павла в Санкт-Петербурге.
И. М. Харитонов в материалах Следственного Производства 1918–1920 г.г
Документ № 1
«(…) Был при них (Царской Семье. – Ю. Ж.) повар. Ему было лет 40, он был низенький, худощавый, несколько плешивый. Волосы на голове были чёрного цвета, усы маленькие, чёрные, бороду брил. Носил он чёрный пиджак и брюки, заправленные в сапоги». [551]
Документ № 2
«(…) Я привёл Вам слова Керенского, когда мы уезжали из Царского Села. Семья действительно ни в чём не нуждалась в Тобольске. Но деньги уходили, а пополнений мы не получали. Пришлось жить в кредит. Я писал по этому поводу Генерал-Лейтенанту Аничкову, заведовавшему хозяйством Гофмаршальской Части, но результатов никаких не было. Наконец Харитонов стал мне говорить, что больше “не верят”, что скоро и отпускать в кредит не будут. (…)
Харитонову было лет 45, невысокого роста, худощавый брюнет или тёмный шатен. Кажется носил бобрик, но на голове были большие “заливы”, брил усы и бороду; приблизительно на грани щеки и скулы, кажется, правой, у него была небольшая бородавка, из которой торчало несколько длинных волос. Нос у него был острый, глаза серые. Носил он чёрные штаны навыпуск и чёрную тужурку со стоячим воротником». [552]
Документ № 3
«(…) Повар из себя был лет 50, низенький, коренастый, тёмно-русый, усы черноватые, не особо большие, бороду он брил на щеках и на подбородке, оставляя её под усами и около усов; на одной какой-то щеке была у него бородавка с длинными волосами. Носил он чёрную тужурку с глухим стоячим воротником, чёрные брюки, ботинки. (…)
Впереди шли Юровский и Никулин. За ними шли Государь, Государыня и Дочери: Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия, а также Боткин, Демидова, Трупп и повар Харитонов. Наследника нёс на руках сам Государь. Сзади за ними шли Медведев и “латыши”, т. е. десять человек, которые жили в нижних комнатах и которые были выписаны Юровским из чрезвычайки. Из них двое русских были с винтовками.
Когда они все были введены в комнату, обозначенную цифрой II, они разместились так: посередине комнаты стоял Царь, рядом с Ним на стуле сидел Наследник по правую руку от Царя, а справа от Наследника стоял доктор Боткин. Все трое, т. е. Царь, Наследник и Боткин, были лицом к двери из этой комнаты, обозначенной цифрой II, в комнату, обозначенной цифрой I.
Сзади них, у стены, которая отделяет комнату, обозначенную цифрой II, от комнаты обозначенной цифрой III (в этой комнате, обозначенной цифрой III, дверь была опечатана и заперта; там хранились какие-то вещи), стала Царица с Дочерьми (…) Царица с Дочерьми и стояла между аркой и дверью в опечатанную комнату, как раз вот тут, где, как видно на снимке, стена исковырена. В одну сторону от Царицы с Дочерьми встали в углу повар с лакеем, а в другую сторону от них, также в углу встала Демидова. А в какую именно сторону, в правую или в левую, встали повар с лакеем, и в какую встала Демидова, не знаю». [553]
Литература о И. М. Харитонове
1. Жизнеописание Новомученика Царского повара Иоанна Харитонова. Составил П. В. Мультатули. СПб., Леушинское издательство, 2006.
2. Ковалевская О. Т. С Царём и за Царя. Мученический венец Царских слуг. М., Издательство «Русскiй Хронографъ», 2008.
3. Румянцева Е. Л. Мученические венцы принявшие. (К 90-летию убийства Царских слуг на Урале.) Екатеринбург, Издательский дом «Стягъ», 2008.
4. Чернова О. В. Верные до смерти. СПб., Издательство «Сатисъ», 2007.
5. Чернова О. В. Верные. О тех, кто не предал Царственных Мучеников. М., Издательство «Русскiй Хронографъ», 2010.
Глава 9
Поваренный ученик Леонид Седнев
Рассказ о царских слугах был бы неполным, если не вспомнить о Поваренном ученике Леониде Седневе, который также стал узником дома Ипатьева с 10/23 мая 1918 года.
Биографических сведений об этом мальчике почти что нет. Известно лишь то, что Леонид Иванович Седнев происходил из крестьян деревни Сверчково Спасской волости Мышкинского уезда Ярославской губернии.
По ходатайству своего дяди И. Д. Седнева 18 января 1916 года был определён к Высочайшему Двору Поваренным учеником без содержания.
1 октября 1917 года назначен Младшим поваренным учеником с годовым окладом 90 рублей.
После событий Февральской Смуты, в числе прочих слуг, находился под арестом в Царском Селе.
1 августа 1917 года вместе со своим дядей последовал в Тобольск, где стал товарищем Наследника Цесаревича по детским играм.
23 (10) мая 1918 года прибыл в Екатеринбург, где был помещён в дом Ипатьева, в котором находился до 16 июля.
До 16 июля 1918 года он был товарищем по детским играм Наследника Цесаревича. По свидетелям очевидцев (охранников), часто катал его на колесном кресле Государыни по садовым дорожкам участка дома Ипатьева. В детских играх и забавах был невообразимым затейником, придумывая всякий раз новые развлечения, которые зачастую вызывали некоторое раздражение у Государыни, которая, тем не менее, относилась к нему по-матерински снисходительно.
Накануне убийства Царской Семьи Лика Седнев (так его звала Государыня) был уведён из дома. Объясняя причину этого доктору Е. С. Боткину, комендант Я. М. Юровский сообщил, что арестованный его дядя (И. Д. Седнев) бежал. Но сейчас, якобы, вернулся и хочет видеть своего племянника…
И тем не менее, на душе Государыни было неспокойно, о чём она даже сделала запись в Своём дневнике:
«Совершенно неожиданно Лику Седнева отправили навестить дядю, и он поспешно убежал, – хотелось бы знать, правда ли это и увидим ли мы когда-нибудь этого мальчика!» [554]
А вот история о том, кто предложил сохранить жизнь этому мальчику, вызывает вопрос.
Сам Я. М. Юровский в своих воспоминаниях пишет о том, что это было распоряжение Ф. И. Голощёкина. М. А. Медведев (Кудрин) пишет о том, что во время обсуждения порядка расстрела Царской Семьи и Её слуг в доме Ипатьева «Яков Юровский предлагает сделать снисхождение для мальчика», а П. Л. Войков, якобы, рассказывал Г. З. Беседовскому о том, что это он, а не кто другой, чуть ли не вырвал из рук садиста и палача Якова Юровского жизнь этого мальчика…
Но, как бы там ни было, мальчик Лёня Седнев, всё же, остался жить.
В то время, когда убивали Царскую Семью, он находился по соседству, в доме Попова, где размещалась наружная охрана ДОН. А затем был отправлен на родину в Ярославскую губернию, свидетельство чему запись, сделанная в «Журнале исходящих бумаг по Дому Особого Назначения»:
«№ 35. 18/VII. В г[ородской] Исполнительный Коми[тет]. Прозьба выдать удостоверение Седневу Леониду». [555]
Вероятнее всего, Лёню Седнева вывезли из Екатеринбурга в одном из отходящих на запад поездов. И в дальнейшем следы его, наверное, потерялись, если бы не памятливость одного из цареубийц, А. Г. Кабанова:
Читать бесплатно другие книги:
